Страница:
В 10.45 лейтенант Велли Шорт повел в атаку 31 пикирующий бомбардировщик, 12 истребителей и 3 торпедоносца. Они быстро обнаружили японцев и в 12.30 устремились на крейсера противника, вдохновляемые предыдущим триумфом, жаждой крови и отсутствием смертоносных "Зеро". Когда в 14.45 вернулись бомбардировщики с "Хорнета", оба крейсера горели, а один из них оставлял экипаж. Эскадренный миноносец стоял у борта покидаемого крейсера, принимая людей. Заметив приближающиеся бомбардировщики, эсминец попытался отойти, но был накрыт попаданием с бомбардировщика лейтенанта Слайтона Фишера. Завершили атаку истребители, обстреляв с бреющего полета корабли противника. Когда лейтенант Сатерленд вел свой истребитель в атаку, он заметил на одном из крейсеров большое количество людей, которые сгрудились на корме, махая руками в бессильной ярости. Лейтенант внезапно почувствовал жалость к этим людям, оказавшимся в безнадежном положении. Возвращаясь на авианосец, он размышлял о том, как могло случиться, что враг, которого он ненавидел, вызвал у него чисто человеческое сострадание.
До наступления темноты "Энтерпрайз" выслал еще два самолета на аэрофотосъемку разбитых японских крейсеров. Возглавлявший полет лейтенант Добсон обнаружил брошенный крейсер еще горящим с плавающими вокруг него матросами. Снизившись до 100 футов, Добсон начал съемку. Объектив его кинокамеры запечатлел корабль во всей его агонии - надстройка и дымовые трубы крейсера были разбиты, матросы карабкались вниз по штормтрапам, другие - плавали за кормой. Дальше на западе Добсон заметил еще один крейсер и два эсминца, уходящих прочь с возможной быстротой.
Плавая на плотах, экипаж "Микумы" наблюдал за гибелью своего корабля. Крейсер тонул быстро, но не быстрее, чем садилось солнце. Было уже совсем темно, когда "Микума", перевернувшись через левый борт, скрылся в волнах Тихого океана. Но и погибнув, "Микума" подтвердил свою репутацию одного из лучших крейсеров японского флота. Во время самой первой атаки разбило мостик, смертельно ранив командира - капитана 1-го ранга Сакияма. Командование принял старший помощник капитан 2-го ранга Такаги. Вторая атака прикончила крейсер - пять прямых попаданий и взрыв собственного торпедного погреба. Такаги приказал оставить корабль. Когда матросы начали прыгать за борт, лейтенант Нассао Коямо вынул кинжал и сделал себе харакири прямо в носовой башне главного калибра. Эскадренный миноносец "Арасио" подошел к борту и начал принимать уцелевших, когда нагрянула третья атака. Бомбой, попавшей в корму эсминца, было убито немало перешедших с крейсера.
"Могами" также получил 5 прямых попаданий, а близкие разрывы изрешетили левый борт крейсера - впоследствии на нем насчитали 800 пробоин. 90 человек было убито. Но капитан 1-го ранга Содзи и его экипаж провели немыслимую борьбу за жизнь и спасли корабль. К заходу солнца пожар был потушен, переборки держали напор воды, и эскортируемый двумя поврежденными эсминцами "Могами" продолжал ковылять на запад к атоллу Уэйк.
Между тем спасательная партия, возглавляемая капитаном 1-го ранга Букмастером, приступила к работам на "Йорктауне". После короткой погребальной церемонии по убитым, которые еще лежали на своих боевых постах, матросы начали демонтаж различного оборудования для облегчения корабля. За борт полетели приготовленные во время боя бомбы и торпеды, а также два поврежденных самолета. Эскадренный миноносец "Хэммен" пришвартовался к правому борту авианосца, обеспечивая "Йорктаун" энергией, передав ему ручные насосы и пожарные шланги. Внизу матросы быстро потушили еще тлевший пожар и начали приводить в порядок систему контрзатопления отсеков. Одно за другим за борт полетели пять 5-мм орудий правого борта. К 13.00 крен авианосца удалось практически выровнять - он составлял всего 2°. Наступило время ленча, и с "Хэммена" передали на авианосец сэндвичи и фрукты. Пять других эсминцев малыми ходами кружили вокруг "Йорктауна", прослушивая гидролокаторами подводную опасность. Гидролокационные условия были очень плохими. Почти под самой поверхностью образовался "слой скачка", что часто бывает в этих теплых водах, особенно в штилевую погоду.
Капитан 3-го ранга Танабе не отрывал взгляда от перископа. Американский авианосец находился теперь примерно в 1 300 ярдах от него. Авианосец пытались буксировать, но двигался он очень медленно. Один эсминец все еще стоял около борта. Другие медленно кружили вокруг, но не было никаких признаков, говорящих о том, что они что-то подозревают. Гидроакустик лодки доложил Танабе, что он не слышит работы гидролокаторов противника. Танабе посмотрел на часы и усмехнулся: ну конечно, у американцев ленч.
Принимая все меры предосторожности, Танабе продолжал подкрадываться все ближе. Он решил выстрелить своими четырьмя торпедами с углом раствора только 2° вместо шести. Это обеспечивало более концентрированный удар в середину авианосца, но требовало сближения на максимально короткую дистанцию. Последний раз взглянув в перископ, Танабе скомандовал залп.
С мостика "Йорктауна" раздалась пулеметная очередь, предупреждающая об опасности. Наверху началась дикая суматоха - четыре белых торпедных следа шли прямо на корабль. Одна торпеда прошла мимо... одна попала в "Хэммен"... две других, пройдя под эсминцем, угодили прямо в середину "Йорктауна". Снова грохот взрывов, сопровождаемый зубодробильным скрежетом, который бывает только при попаданиях торпед. Взрывом выбило заклепки треногой мачты и сбросило вниз корабельный колокол, разбив его вдребезги. Капитан 2-го ранга Элдрич упал на палубу со сломанной рукой, а капитана 3-го ранга Дэвиса, руководившего демонтажем 5-дм орудий, выбросило за борт.
Увидев следы торпед, командир "Хэммена" капитан 3-го ранга Грэй отчаянно пытался отвести эсминец от авианосца. Командоры эсминца открыли огонь, пытаясь расстрелять торпеды в воде. Взрыв сбил Грэя с ног, бросив его на штурманский столик. Капитан 3-го ранга сломал два ребра, у него перехватило дыхание, и в течение нескольких минут он не мог произнести ни слова.
Судьба эсминца была решена. Гидравлический удар от двух попаданий в "Йорктаун" проломил ему корпус, а прямое попадание почти разорвало корабль пополам. Через две минуты после взрыва эсминец уже погрузился в воду до уровня верхней палубы, и старший помощник лейтенант Ральф Илден приказал оставить корабль. Когда эсминец затонул, его глубинные бомбы, хотя и поставленные на предохранитель, неожиданно взорвались прямо среди плавающих моряков, убив большинство из них. Эскадренные миноносцы "Бэнхем" и "Бэлч" вытащили из воды тех счастливцев, которым удалось уцелеть, и несколько человек, сбитых взрывной волной с "Йорктауна". Позже всех на эсминец "Бэлч" был поднят командир "Хэммена" капитан 3-го ранга Грэй. Плавая среди обломков, Грэй поддерживал на воде в течение трех часов двух тяжело раненных матросов, забыв о своей контузии и сломанных ребрах.
На "Йорктауне" снова пришло время покидать корабль. Два новых попадания в правый борт прикончили авианосец. Он начал погружаться. Тральщик "Вирео" подошел к правому борту и снял с авианосца спасательную партию. Пока люди покидали "Йорктаун", эскадренные миноносцы "Гвайн", "Хьюджес" и "Монегхен" рыскали вокруг, пытаясь обнаружить подводную лодку. Эсминцы забрасывали район глубинными бомбами, но в течение пяти часов не было никаких признаков, говорящих о том, что им удалось достигнуть какого-либо успеха. Только в 18.45 с "Хьюджеса" внезапно увидели дым на горизонте. Через мощный дальномер удалось выяснить, что на расстоянии 13 миль в надводном положении, дымя дизелями, полным ходом идет подводная лодка, по-видимому, пытаясь быстрее покинуть район боя. "Хьюджес" и "Монегхен" ринулись в погоню и в 19.05 открыли огонь. Взятая в вилку разрывами снарядов, подводная лодка вскоре исчезла с поверхности моря. На эсминцах были уверены, что утопили ее. Спасенных не было.
Капитан 3-го ранга Танабе снова продемонстрировал свое блестящее мастерство. Погрузившись в дым собственных дизелей, он пошел прямо на преследующие его эсминцы и прошел под ними. Они прогрохотали у него над головой и вскоре куда-то ушли. Танабе облегченно вздохнул. Не считая короткого момента восторга и банзай во всех отсеках, когда торпеды поразили авианосец, все послеполуденное время было настоящим адом для подводников. Лейтенант Томита насчитал 61 взрыв глубинных бомб.
Всплыв с наступлением темноты, Танабе радировал о своем успехе адмиралу Ямамото.
На мостике "Ямато" адмирал Ямамото находился в глубокой задумчивости. Бесконечные атаки на "Микума" и "Могами" говорили о том, что американские авианосцы все дальше и дальше уходят на запад. Может быть, их все-таки удастся поймать в ловушку? Около полудня Ямамото отправил на юг адмирала Кондо с авианосцем "Дзуйхо", шестью крейсерами и 8 эсминцами. Они должны были соединиться с "Могами" и "Микума", а затем попытаться втянуть американцев в ночное сражение. В 15.50 Ямамото сам повернул на юг, ведя за собой свои главные силы и все, что осталось от соединения Нагумо. Бомбардировщикам базовой авиации было приказано перелететь с Маршалловых островов на атолл Уэйк. Эти бомбардировщики плюс самолеты, оставшиеся на уцелевших легких авианосцах, должны были обеспечить Ямамото воздушную поддержку, а тяжелые корабли - сделать все остальное. Оставалось только поймать американцев в ловушку.
Адмирал Спрюэнс интуитивно чувствовал, что уже достаточно испытал свое счастье, продвигаясь на запад. Он был в 400 милях от Мидуэя и уже входил в радиус действия японских самолетов, базирующихся на аэродромах атолла Уэйк. Топливо, особенно на эсминцах, было на исходе. Лучшие летчики были либо убиты, либо ранены, а оставшиеся в строю - измучены до предела. Поэтому вскоре после 19.00, когда вернулись самолеты, посланные на фотографирование гибели крейсера "Микума", 16-е оперативное соединение легло на обратный курс и направилось на восток. За кормой остались разбитые надежды японцев, а впереди ждала родная база и, конечно, отдых.
Для Мидуэя тоже все кончилось. Под занавес летчики "летающих крепостей" доложили о потоплении за 15 секунд крейсера противника. "Крейсер" оказался американской подводной лодкой "Грейлинг", которая спешно погрузилась, чтобы избежать бомб. На рассвете 7 июня на Мидуэе вновь воцарилось спокойствие.
В течение ночи авианосец "Йорктаун" снова накренился на левый борт. В 4.30 его полетная палуба опустилась в воду. На поверхности появился огромный пузырь, а внутри корабля раздался страшный треск ломаемых переборок. На сигнальных фалах авианосца все еще трепетал сигнал: "Мой ход 15 узлов", поднятый перед атакой торпедоносцев. Огромный американский флаг, поднятый перед той же атакой, уже почти касался воды.
В 4.43 авианосец лег на левый борт, обнажая огромную пробоину в правом боку. Конец был близок, и в 4.54 все корабли приспустили флаги, экипажи стояли с непокрытыми головами, вытянувшись по стойке смирно. Две патрульные летающие лодки появились над соединением, отсалютовав погибающему кораблю покачиванием крыльев. К 5.01 "Йорктаун", погружаясь кормой, медленно скрылся в пучине Тихого океана. Казалось, что он тонул спокойно, с величавым достоинством.
На эсминце "Хьюджес" сигнальщик Каретка пытался сдержать слезы. Он был очень юным, а хотел казаться взрослым. Когда же он увидел, что по щекам старослужащих, бывалых моряков, тоже текут слезы, то уже, не стесняясь никого, расплакался как ребенок.
Глава 13.
После боя
Оставалось очень мало следов сражения: пустые снарядные гильзы... следы топлива... плавающие спасательные койки... черные резиновые плоты японцев, желтые - американцев... и разбросанные по океану одинокие фигурки полуголых, измученных людей, надеющихся на спасение...
Еще в ходе боя капитан 1-го ранга Симард направил с Мидуэя сторожевые катера и летающие лодки разыскивать уцелевших. К полудню 4 июня сторожевой катер "РТ-20" уже вытащил из воды трех летчиков морской пехоты. 5 июня лейтенант Коул посадил свою летающую лодку в открытом море и принял на борт младшего лейтенанта Джорджа Гея - единственного уцелевшего из 8-й торпедоносной эскадрильи авианосца "Хорнет". 6 июня лейтенант Брэдли доставил на Мидуэй четырех своих коллег с одной летающей лодки, сбитой японцами. Они провели 58 часов в океане, вычерпывая воду из порванной резиновой лодки. Брэдли обнаружил их в 400 милях западнее Мидуэя. Но заметить человека в океане очень трудно, и многие уже теряли надежду на спасение.
Летчики-истребители с "Хорнета" Пит Митчелл, Стен Райлоу и Джим Грэй, связав свои плотики, плавали вместе. Вокруг все время летали самолеты, и летчики были уверены, что их скоро спасут. Они ждали этого всю ночь и весь следующий день, но помощь не приходила. Когда наступила вторая ночь, появилась акула. Она вспорола плавником днище одного плотика, сбросив Райлоу и Митчелла в воду. Митчелл поранил руку о плавник акулы, в воду пролилась кровь, и казалось, что все кончено. Однако акула, испугавшись чего-то, ушла. Утром летчики с помощью тюбика с цементом кое-как залатали плотик, вернув ему сносные мореходные качества, и снова стали ждать. Неприкосновенный запас продовольствия кончался. Оставалась одна фляга воды. Прошло 6 июня, наступило 7-е. Над ними пролетали случайные самолеты, а однажды на большом расстоянии летчики увидели эсминец, великолепно различимый на фоне дождевого шквала. Они отчаянно сигналили ему зеркалом, но с корабля их не заметили. Наступило 8 июня. Утром прямо над ними появилась летающая лодка. Пилоты дико замахали руками, и их сердца почти остановились, когда казалось, что "Каталина" пролетит мимо. Но в последний момент летающая лодка развернулась, и ее командир лейтенант Фрэнк Файслер великолепно сел на воду, подрулив к самым плотикам.
За 10 дней летающие лодки подобрали из воды 27 летчиков, а 9 июня подводная лодка "Троит" добавила к этой коллекции еще двух человек, на этот раз - японцев с крейсера "Микума". Двое матросов-радистов - Есида и кочегар Исикава - были единственными уцелевшими на плоту, где первоначально находились 19 человек.
А через Тихий океан шел на веслах баркас, набитый чудом спасшимися механиками с авианосца "Хирю". Капитан 2-го ранга Айзо, отчаявшись дождаться подхода линкоров адмирала Ямамото, решил попытаться на веслах и под импровизированным парусом из одеяла добраться до Уэйка. У них не было ни карт, ни компаса - только солнце, звезды и шесть весел. Беда заключалась в том, что было очень мало продовольствия и еще меньше жидкости - 58 бутылок пива на 39 человек. Проходил день за днем, но они ничего не видели, кроме пустынного океана. Неожиданно налетел шторм, и в борьбе с разбушевавшейся стихией приходилось сажать по четыре человека на весло, чтобы держать баркас носом к волне. Затем погода снова успокоилась, наступил полный штиль. Продовольствие кончалось, и все разговоры шли только о еде. Младший лейтенант Мандаи вспоминал чудесные плоды молочного дерева у себя на родине, обещая угостить ими всех, когда они вернутся домой. На 10-й день, 14 июня, один из матросов умер от истощения. Над ним прочли молитву и осторожно опустили тело за борт. Затем умерли еще 4 человека. На 12-й день они заметили летающую лодку, а на 13-й день - еще одну. Они были уверены, что самолет японский, и взвыли от злости, увидев на его борту огромную белую звезду. На 15-й день на горизонте появился корабль. Он был четырехтрубный, и стало ясно, что это корабль противника. На баркасе разгорелся спор, принимать от американцев помощь или нет. В конце концов решили сделать это, а потом попытаться захватить корабль и привести его с триумфом в Японию. Конечно, это была совершенно дикая фантазия, но она облегчила их решение остаться в живых. Корабль, оказавшийся американским гидроавиатранспортом "Бэллэрд", подошел к баркасу. Матросы бросили японцам конец, и война для механиков с "Хирю" закончилась. Позднее на допросах все они твердо заявили, что считают себя опозоренными попаданием в плен, что дорога на родину им закрыта, что они не хотят, чтобы Япония была информирована об их судьбе - пусть дома думают, что они погибли вместе с авианосцем "Хирю".
Возвращение японского флота домой было тяжелым. На рассвете 7 июня адмирал Ямамото махнул рукой на все планы и, уйдя в свою каюту, лег на койку и уже не вставал до следующего утра. Старший вестовой Оми принес главкому тарелку с рисовой кашей, но адмирал даже не притронулся к ней.
9 июня на "Ямато" прибыл катер с адмиралом Кусака. Кусака, еще одетый в свою испачканную и обгоревшую форму, тяжело хромая, с трудом поднялся на мостик в сопровождении капитана 1-го ранга Оиси и капитана 2-го ранга Гэнда. На мостике их встретил Ямамото. Он обнял адмирала Кусака за плечи, поблагодарив за все, что тот сделал и перенес. Ямамото пытался сделать все, чтобы поднять настроение своих подчиненных. Для уцелевших с авианосцев были приготовлены пирожные, пакеты с деньгами и даже свежее белье.
Кусака попросил разрешения поговорить с Ямамото с глазу на глаз. В маленьком помещении под мостиком он рассказал главкому, как подавлены случившимся его офицеры, все еще ведя разговоры о самоубийстве. Кусака попросил Ямамото реорганизовать авианосный флот и дать шанс отомстить за поражение. Глаза Ямамото наполнились слезами, и он ответил: "Я понимаю вас. Кусака, и все сделаю".
На крейсере "Нагара" адмирал Нагумо снова впал в прострацию. Было приказано не спускать с него глаз, чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей, Ошеломленные поражением офицеры, осознав катастрофу, пытались понять, как это могло произойти. Если бы гидросамолет No 4 с тяжелого крейсера "Тонэ" вылетел вовремя, то американский флот мог быть обнаруженным до перевооружения второй ударной волны... если бы пикирующие бомбардировщики противника атаковали их всего на несколько минут позже, то самолеты с авианосцев были бы уже подняты в воздух... если бы они атаковали американские авианосцы сразу же, как предлагал Ямагути, не дожидаясь, пока будут готовы все самолеты... Неожиданно стали очевидны грубейшие ошибки всего оперативного плана боя, который полностью зависел от того, что американский флот отреагирует на удар по Мидуэю именно так, как ожидали японцы. Это распылило огромные силы адмирала Ямамото по всему Тихому океану вместо сосредоточения их в направлении главного удара. От всего плана веяло сверхсамоуверенностью и опасным пренебрежением к противнику. А ведь было совсем несложно обеспечить лучшую завесу подводных лодок и усилить воздушную разведку на авианосцах, участвовавших в бою.
Все это было так, но сейчас самым главным становилось ослабление эффекта в стране от столь ошеломляющего поражения. Еще находясь в море, Ямамото полностью сообщил о результатах боя начальнику Главного Морского штаба адмиралу Нагано. Нагано позвонил в генштаб, и 8 июня представители высшего командования собрались на совещание, на котором эти ужасные новости были доложены премьер-министру Тодзио. Выслушав доклад, генерал Тодзио принял следующие решения:
1. Факты катастрофы не должны выйти за пределы этой комнаты.
2. Все имеющиеся в распоряжении средства должны быть выделены для восполнения потерь.
3. Никакой публичной критики в отношении флота.
10 июня звуки фанфар и знакомая мелодия военно-морского марша возвестили слушателям Токийского радио, что сейчас будет передано сообщение о новой крупной победе на море. И действительно сообщение выглядело внушительным: два американских авианосца потоплено... сбито 120 самолетов противника... высажен десант на Алеутские острова... стерта с лица земли военно-воздушная база противника на Мидуэе. Японские потери: один авианосец потоплен, еще один авианосец и крейсер повреждены. Потеряно 35 самолетов.
На следующий день ведущий военный радиокомментатор Японии Масанори Ито, выступая по столичному радио, заявил, что "результаты войны настолько блестящи, что превосходят всякое воображение". Ему вторил начальник отдела прессы ВМС при императорской ставке капитан 1-го ранга Хидео Хирайде, который договорился до того, что "отвлекающий диверсионный удар по Мидуэю дал возможность без помех высадить десант на Алеутские острова".
Кинооператор Макисима, прибыв на военно-морскую базу в Куре, был предупрежден, что если он появится в Токио, то будет немедленно арестован. Несколько недель Макисима находился в Куре, не имея возможности даже связаться с семьей, а затем снова был послан в море. Уцелевшие из экипажей погибших авианосцев были изолированы в казармах на базах Сахеки и Капоя, а экипажи надводных кораблей, вставших на рейде Хасирадзима, были лишены увольнений на берег. Еще тяжелее пришлось раненым. Капитан 2-го ранга Охара 10 недель пробыл в госпитале, залечивая ожоги полученные на авианосце "Сорю", и в течение всего этого времени ему не разрешалось принимать никаких посетителей или видеть кого-нибудь из других пациентов госпиталя.
Когда капитана 2-го ранга Футида несли на берег, с ним обращались подобно тому, как в средние века обращались с жертвами чумы. Его сняли с корабля ночью, неся в закрытых носилках, и тайно пронесли в госпиталь через черный ход.
На залитых послеполуденным солнцем пирсах Перл-Харбора ровными рядами стояли санитарные автомашины. Среди многих людей, высыпавших на пирс, были адмирал Нимиц с несколькими офицерами своего штаба. Подходил эскадренный миноносец "Бэнхем" - первый корабль, вернувшийся в Перл-Харбор после боя, имея на борту раненых с эсминца "Хэммен". Когда эсминец подходил к своему месту у стенки, все корабли, находящиеся в гавани, приспустили флаги, салютуя ему. Матросы "Бэнхема" были очень сконфужены такими почестями, но они безмерно гордились осколочными пробоинами в корпусе своего корабля и перебитой антенной на мачте. Когда "Бэнхем" встал на швартовы, на борт эсминца поднялся адмирал Нимиц. Командующий флотом пожал руку командиру корабля капитану 3-го ранга Джозефу Вортингтону, а затем, повернувшись к построенному экипажу, поблагодарил моряков за все, что они сделали. После того, как командующий флотом покинул эсминец, началась выгрузка раненых 50 носилок были погружены в санитарные автомобили.
Через четыре дня, утром 13 июня, развевая на ветру огромные боевые флаги, в Перл-Харбор прибыли "Энтерпрайз" и "Хорнет" вместе со всеми остальными кораблями 16-го и 17-го оперативных соединений. Пирсы и палубы кораблей были заполнены народом. Моряки, рабочие заводов, жители города все стояли молча - не было ни оркестров, ни салютов, ни оваций...
Несколько позже в штаб Нимица прибыл капитан 1-го ранга Симард, направляющийся с Мидуэя к новому месту службы. Командующий флотом поблагодарил Симарда и поздравил его с присвоенным накануне боя очередным воинским званием. Указав на новые серебряные орлы капитана 1-го ранга на погонах Симарда, адмирал Нимиц, который присвоил ему это звание, с усмешкой заметил: "Откровенно говоря, я просто направил вам цветы перед похоронами".
Затем к Нимицу явился генерал Иммонс с бутылкой шампанского, украшенной бело-голубой лентой, символизирующей цвета флота. Иммонс поздравил командующего флотом и признал свою неправоту при оценке намерений противника. Тут кто-то вспомнил о Джо Рочфорте, из подвала которого поступила та блестящая развединформация, что и позволила выиграть сражение. Нимиц приказал вызвать Рочфорта, но тот, как всегда погруженный в работу, снова опоздал на полчаса. Но на этот раз адмирал не рассердился на него. Собрав свой штаб, командующий объявил, что одержанной победой они все обязаны блестящей работе возглавляемого Рочфортом подразделения военно-морской разведки. Рочфорт ответил, что он очень рад переменой отношения к его подразделению со стороны командования.
Летчики отдыхали. Пилоты "Энтерпрайза" и "Йорктауна" оспоривали друг у друга почести первого дня сражения. В Королевском Гавайском отеле произошел яростный спор между летчиками армейской и морской авиации, чуть не закончившийся дракой. (Только после войны стало известно, что "летающие крепости" сбросили в бою у Мидуэя 322 бомбы на корабли противника, но не добились ни одного попадания.)
Первоначальное напряжение спадало, и вскоре все больше и больше стали говорить о недостатках, выявленных в ходе боя. Были сделаны, пожалуй, правильные выводы, что развертывание подводных лодок было проведено плохо, что воздушная разведка была организована убого, что связь была медленной и громоздкой, что не было достаточной координации действий между оперативными соединениями, что "Йорктаун" можно было спасти, что 16-е оперативное соединение на сумело как следует развить достигнутый успех. В длинном перечне выявленных недостатков легко даже можно было забыть о том, какое громадное дело было сделано, несмотря на все недостатки! Ведь, в сущности, совсем небольшое количество решительных людей, вступив в бой с подавляюще-превосходящими силами противника, ценой величайшего самопожертвования полностью изменили ход войны на Тихом океане. После этого поражения японцы так больше и не сумели перехватить инициативу и перейти в наступление. Однако судьба сражения висела на таком тонком волоске, что американцы были ошеломлены своей победой не меньше, чем противник поражением. И насколько этот волосок был тонким, может быть, никто не понял лучше, чем командир подводной лодки "Наутилус" капитан 3-го ранга Брокман.
До наступления темноты "Энтерпрайз" выслал еще два самолета на аэрофотосъемку разбитых японских крейсеров. Возглавлявший полет лейтенант Добсон обнаружил брошенный крейсер еще горящим с плавающими вокруг него матросами. Снизившись до 100 футов, Добсон начал съемку. Объектив его кинокамеры запечатлел корабль во всей его агонии - надстройка и дымовые трубы крейсера были разбиты, матросы карабкались вниз по штормтрапам, другие - плавали за кормой. Дальше на западе Добсон заметил еще один крейсер и два эсминца, уходящих прочь с возможной быстротой.
Плавая на плотах, экипаж "Микумы" наблюдал за гибелью своего корабля. Крейсер тонул быстро, но не быстрее, чем садилось солнце. Было уже совсем темно, когда "Микума", перевернувшись через левый борт, скрылся в волнах Тихого океана. Но и погибнув, "Микума" подтвердил свою репутацию одного из лучших крейсеров японского флота. Во время самой первой атаки разбило мостик, смертельно ранив командира - капитана 1-го ранга Сакияма. Командование принял старший помощник капитан 2-го ранга Такаги. Вторая атака прикончила крейсер - пять прямых попаданий и взрыв собственного торпедного погреба. Такаги приказал оставить корабль. Когда матросы начали прыгать за борт, лейтенант Нассао Коямо вынул кинжал и сделал себе харакири прямо в носовой башне главного калибра. Эскадренный миноносец "Арасио" подошел к борту и начал принимать уцелевших, когда нагрянула третья атака. Бомбой, попавшей в корму эсминца, было убито немало перешедших с крейсера.
"Могами" также получил 5 прямых попаданий, а близкие разрывы изрешетили левый борт крейсера - впоследствии на нем насчитали 800 пробоин. 90 человек было убито. Но капитан 1-го ранга Содзи и его экипаж провели немыслимую борьбу за жизнь и спасли корабль. К заходу солнца пожар был потушен, переборки держали напор воды, и эскортируемый двумя поврежденными эсминцами "Могами" продолжал ковылять на запад к атоллу Уэйк.
Между тем спасательная партия, возглавляемая капитаном 1-го ранга Букмастером, приступила к работам на "Йорктауне". После короткой погребальной церемонии по убитым, которые еще лежали на своих боевых постах, матросы начали демонтаж различного оборудования для облегчения корабля. За борт полетели приготовленные во время боя бомбы и торпеды, а также два поврежденных самолета. Эскадренный миноносец "Хэммен" пришвартовался к правому борту авианосца, обеспечивая "Йорктаун" энергией, передав ему ручные насосы и пожарные шланги. Внизу матросы быстро потушили еще тлевший пожар и начали приводить в порядок систему контрзатопления отсеков. Одно за другим за борт полетели пять 5-мм орудий правого борта. К 13.00 крен авианосца удалось практически выровнять - он составлял всего 2°. Наступило время ленча, и с "Хэммена" передали на авианосец сэндвичи и фрукты. Пять других эсминцев малыми ходами кружили вокруг "Йорктауна", прослушивая гидролокаторами подводную опасность. Гидролокационные условия были очень плохими. Почти под самой поверхностью образовался "слой скачка", что часто бывает в этих теплых водах, особенно в штилевую погоду.
Капитан 3-го ранга Танабе не отрывал взгляда от перископа. Американский авианосец находился теперь примерно в 1 300 ярдах от него. Авианосец пытались буксировать, но двигался он очень медленно. Один эсминец все еще стоял около борта. Другие медленно кружили вокруг, но не было никаких признаков, говорящих о том, что они что-то подозревают. Гидроакустик лодки доложил Танабе, что он не слышит работы гидролокаторов противника. Танабе посмотрел на часы и усмехнулся: ну конечно, у американцев ленч.
Принимая все меры предосторожности, Танабе продолжал подкрадываться все ближе. Он решил выстрелить своими четырьмя торпедами с углом раствора только 2° вместо шести. Это обеспечивало более концентрированный удар в середину авианосца, но требовало сближения на максимально короткую дистанцию. Последний раз взглянув в перископ, Танабе скомандовал залп.
С мостика "Йорктауна" раздалась пулеметная очередь, предупреждающая об опасности. Наверху началась дикая суматоха - четыре белых торпедных следа шли прямо на корабль. Одна торпеда прошла мимо... одна попала в "Хэммен"... две других, пройдя под эсминцем, угодили прямо в середину "Йорктауна". Снова грохот взрывов, сопровождаемый зубодробильным скрежетом, который бывает только при попаданиях торпед. Взрывом выбило заклепки треногой мачты и сбросило вниз корабельный колокол, разбив его вдребезги. Капитан 2-го ранга Элдрич упал на палубу со сломанной рукой, а капитана 3-го ранга Дэвиса, руководившего демонтажем 5-дм орудий, выбросило за борт.
Увидев следы торпед, командир "Хэммена" капитан 3-го ранга Грэй отчаянно пытался отвести эсминец от авианосца. Командоры эсминца открыли огонь, пытаясь расстрелять торпеды в воде. Взрыв сбил Грэя с ног, бросив его на штурманский столик. Капитан 3-го ранга сломал два ребра, у него перехватило дыхание, и в течение нескольких минут он не мог произнести ни слова.
Судьба эсминца была решена. Гидравлический удар от двух попаданий в "Йорктаун" проломил ему корпус, а прямое попадание почти разорвало корабль пополам. Через две минуты после взрыва эсминец уже погрузился в воду до уровня верхней палубы, и старший помощник лейтенант Ральф Илден приказал оставить корабль. Когда эсминец затонул, его глубинные бомбы, хотя и поставленные на предохранитель, неожиданно взорвались прямо среди плавающих моряков, убив большинство из них. Эскадренные миноносцы "Бэнхем" и "Бэлч" вытащили из воды тех счастливцев, которым удалось уцелеть, и несколько человек, сбитых взрывной волной с "Йорктауна". Позже всех на эсминец "Бэлч" был поднят командир "Хэммена" капитан 3-го ранга Грэй. Плавая среди обломков, Грэй поддерживал на воде в течение трех часов двух тяжело раненных матросов, забыв о своей контузии и сломанных ребрах.
На "Йорктауне" снова пришло время покидать корабль. Два новых попадания в правый борт прикончили авианосец. Он начал погружаться. Тральщик "Вирео" подошел к правому борту и снял с авианосца спасательную партию. Пока люди покидали "Йорктаун", эскадренные миноносцы "Гвайн", "Хьюджес" и "Монегхен" рыскали вокруг, пытаясь обнаружить подводную лодку. Эсминцы забрасывали район глубинными бомбами, но в течение пяти часов не было никаких признаков, говорящих о том, что им удалось достигнуть какого-либо успеха. Только в 18.45 с "Хьюджеса" внезапно увидели дым на горизонте. Через мощный дальномер удалось выяснить, что на расстоянии 13 миль в надводном положении, дымя дизелями, полным ходом идет подводная лодка, по-видимому, пытаясь быстрее покинуть район боя. "Хьюджес" и "Монегхен" ринулись в погоню и в 19.05 открыли огонь. Взятая в вилку разрывами снарядов, подводная лодка вскоре исчезла с поверхности моря. На эсминцах были уверены, что утопили ее. Спасенных не было.
Капитан 3-го ранга Танабе снова продемонстрировал свое блестящее мастерство. Погрузившись в дым собственных дизелей, он пошел прямо на преследующие его эсминцы и прошел под ними. Они прогрохотали у него над головой и вскоре куда-то ушли. Танабе облегченно вздохнул. Не считая короткого момента восторга и банзай во всех отсеках, когда торпеды поразили авианосец, все послеполуденное время было настоящим адом для подводников. Лейтенант Томита насчитал 61 взрыв глубинных бомб.
Всплыв с наступлением темноты, Танабе радировал о своем успехе адмиралу Ямамото.
На мостике "Ямато" адмирал Ямамото находился в глубокой задумчивости. Бесконечные атаки на "Микума" и "Могами" говорили о том, что американские авианосцы все дальше и дальше уходят на запад. Может быть, их все-таки удастся поймать в ловушку? Около полудня Ямамото отправил на юг адмирала Кондо с авианосцем "Дзуйхо", шестью крейсерами и 8 эсминцами. Они должны были соединиться с "Могами" и "Микума", а затем попытаться втянуть американцев в ночное сражение. В 15.50 Ямамото сам повернул на юг, ведя за собой свои главные силы и все, что осталось от соединения Нагумо. Бомбардировщикам базовой авиации было приказано перелететь с Маршалловых островов на атолл Уэйк. Эти бомбардировщики плюс самолеты, оставшиеся на уцелевших легких авианосцах, должны были обеспечить Ямамото воздушную поддержку, а тяжелые корабли - сделать все остальное. Оставалось только поймать американцев в ловушку.
Адмирал Спрюэнс интуитивно чувствовал, что уже достаточно испытал свое счастье, продвигаясь на запад. Он был в 400 милях от Мидуэя и уже входил в радиус действия японских самолетов, базирующихся на аэродромах атолла Уэйк. Топливо, особенно на эсминцах, было на исходе. Лучшие летчики были либо убиты, либо ранены, а оставшиеся в строю - измучены до предела. Поэтому вскоре после 19.00, когда вернулись самолеты, посланные на фотографирование гибели крейсера "Микума", 16-е оперативное соединение легло на обратный курс и направилось на восток. За кормой остались разбитые надежды японцев, а впереди ждала родная база и, конечно, отдых.
Для Мидуэя тоже все кончилось. Под занавес летчики "летающих крепостей" доложили о потоплении за 15 секунд крейсера противника. "Крейсер" оказался американской подводной лодкой "Грейлинг", которая спешно погрузилась, чтобы избежать бомб. На рассвете 7 июня на Мидуэе вновь воцарилось спокойствие.
В течение ночи авианосец "Йорктаун" снова накренился на левый борт. В 4.30 его полетная палуба опустилась в воду. На поверхности появился огромный пузырь, а внутри корабля раздался страшный треск ломаемых переборок. На сигнальных фалах авианосца все еще трепетал сигнал: "Мой ход 15 узлов", поднятый перед атакой торпедоносцев. Огромный американский флаг, поднятый перед той же атакой, уже почти касался воды.
В 4.43 авианосец лег на левый борт, обнажая огромную пробоину в правом боку. Конец был близок, и в 4.54 все корабли приспустили флаги, экипажи стояли с непокрытыми головами, вытянувшись по стойке смирно. Две патрульные летающие лодки появились над соединением, отсалютовав погибающему кораблю покачиванием крыльев. К 5.01 "Йорктаун", погружаясь кормой, медленно скрылся в пучине Тихого океана. Казалось, что он тонул спокойно, с величавым достоинством.
На эсминце "Хьюджес" сигнальщик Каретка пытался сдержать слезы. Он был очень юным, а хотел казаться взрослым. Когда же он увидел, что по щекам старослужащих, бывалых моряков, тоже текут слезы, то уже, не стесняясь никого, расплакался как ребенок.
Глава 13.
После боя
Оставалось очень мало следов сражения: пустые снарядные гильзы... следы топлива... плавающие спасательные койки... черные резиновые плоты японцев, желтые - американцев... и разбросанные по океану одинокие фигурки полуголых, измученных людей, надеющихся на спасение...
Еще в ходе боя капитан 1-го ранга Симард направил с Мидуэя сторожевые катера и летающие лодки разыскивать уцелевших. К полудню 4 июня сторожевой катер "РТ-20" уже вытащил из воды трех летчиков морской пехоты. 5 июня лейтенант Коул посадил свою летающую лодку в открытом море и принял на борт младшего лейтенанта Джорджа Гея - единственного уцелевшего из 8-й торпедоносной эскадрильи авианосца "Хорнет". 6 июня лейтенант Брэдли доставил на Мидуэй четырех своих коллег с одной летающей лодки, сбитой японцами. Они провели 58 часов в океане, вычерпывая воду из порванной резиновой лодки. Брэдли обнаружил их в 400 милях западнее Мидуэя. Но заметить человека в океане очень трудно, и многие уже теряли надежду на спасение.
Летчики-истребители с "Хорнета" Пит Митчелл, Стен Райлоу и Джим Грэй, связав свои плотики, плавали вместе. Вокруг все время летали самолеты, и летчики были уверены, что их скоро спасут. Они ждали этого всю ночь и весь следующий день, но помощь не приходила. Когда наступила вторая ночь, появилась акула. Она вспорола плавником днище одного плотика, сбросив Райлоу и Митчелла в воду. Митчелл поранил руку о плавник акулы, в воду пролилась кровь, и казалось, что все кончено. Однако акула, испугавшись чего-то, ушла. Утром летчики с помощью тюбика с цементом кое-как залатали плотик, вернув ему сносные мореходные качества, и снова стали ждать. Неприкосновенный запас продовольствия кончался. Оставалась одна фляга воды. Прошло 6 июня, наступило 7-е. Над ними пролетали случайные самолеты, а однажды на большом расстоянии летчики увидели эсминец, великолепно различимый на фоне дождевого шквала. Они отчаянно сигналили ему зеркалом, но с корабля их не заметили. Наступило 8 июня. Утром прямо над ними появилась летающая лодка. Пилоты дико замахали руками, и их сердца почти остановились, когда казалось, что "Каталина" пролетит мимо. Но в последний момент летающая лодка развернулась, и ее командир лейтенант Фрэнк Файслер великолепно сел на воду, подрулив к самым плотикам.
За 10 дней летающие лодки подобрали из воды 27 летчиков, а 9 июня подводная лодка "Троит" добавила к этой коллекции еще двух человек, на этот раз - японцев с крейсера "Микума". Двое матросов-радистов - Есида и кочегар Исикава - были единственными уцелевшими на плоту, где первоначально находились 19 человек.
А через Тихий океан шел на веслах баркас, набитый чудом спасшимися механиками с авианосца "Хирю". Капитан 2-го ранга Айзо, отчаявшись дождаться подхода линкоров адмирала Ямамото, решил попытаться на веслах и под импровизированным парусом из одеяла добраться до Уэйка. У них не было ни карт, ни компаса - только солнце, звезды и шесть весел. Беда заключалась в том, что было очень мало продовольствия и еще меньше жидкости - 58 бутылок пива на 39 человек. Проходил день за днем, но они ничего не видели, кроме пустынного океана. Неожиданно налетел шторм, и в борьбе с разбушевавшейся стихией приходилось сажать по четыре человека на весло, чтобы держать баркас носом к волне. Затем погода снова успокоилась, наступил полный штиль. Продовольствие кончалось, и все разговоры шли только о еде. Младший лейтенант Мандаи вспоминал чудесные плоды молочного дерева у себя на родине, обещая угостить ими всех, когда они вернутся домой. На 10-й день, 14 июня, один из матросов умер от истощения. Над ним прочли молитву и осторожно опустили тело за борт. Затем умерли еще 4 человека. На 12-й день они заметили летающую лодку, а на 13-й день - еще одну. Они были уверены, что самолет японский, и взвыли от злости, увидев на его борту огромную белую звезду. На 15-й день на горизонте появился корабль. Он был четырехтрубный, и стало ясно, что это корабль противника. На баркасе разгорелся спор, принимать от американцев помощь или нет. В конце концов решили сделать это, а потом попытаться захватить корабль и привести его с триумфом в Японию. Конечно, это была совершенно дикая фантазия, но она облегчила их решение остаться в живых. Корабль, оказавшийся американским гидроавиатранспортом "Бэллэрд", подошел к баркасу. Матросы бросили японцам конец, и война для механиков с "Хирю" закончилась. Позднее на допросах все они твердо заявили, что считают себя опозоренными попаданием в плен, что дорога на родину им закрыта, что они не хотят, чтобы Япония была информирована об их судьбе - пусть дома думают, что они погибли вместе с авианосцем "Хирю".
Возвращение японского флота домой было тяжелым. На рассвете 7 июня адмирал Ямамото махнул рукой на все планы и, уйдя в свою каюту, лег на койку и уже не вставал до следующего утра. Старший вестовой Оми принес главкому тарелку с рисовой кашей, но адмирал даже не притронулся к ней.
9 июня на "Ямато" прибыл катер с адмиралом Кусака. Кусака, еще одетый в свою испачканную и обгоревшую форму, тяжело хромая, с трудом поднялся на мостик в сопровождении капитана 1-го ранга Оиси и капитана 2-го ранга Гэнда. На мостике их встретил Ямамото. Он обнял адмирала Кусака за плечи, поблагодарив за все, что тот сделал и перенес. Ямамото пытался сделать все, чтобы поднять настроение своих подчиненных. Для уцелевших с авианосцев были приготовлены пирожные, пакеты с деньгами и даже свежее белье.
Кусака попросил разрешения поговорить с Ямамото с глазу на глаз. В маленьком помещении под мостиком он рассказал главкому, как подавлены случившимся его офицеры, все еще ведя разговоры о самоубийстве. Кусака попросил Ямамото реорганизовать авианосный флот и дать шанс отомстить за поражение. Глаза Ямамото наполнились слезами, и он ответил: "Я понимаю вас. Кусака, и все сделаю".
На крейсере "Нагара" адмирал Нагумо снова впал в прострацию. Было приказано не спускать с него глаз, чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей, Ошеломленные поражением офицеры, осознав катастрофу, пытались понять, как это могло произойти. Если бы гидросамолет No 4 с тяжелого крейсера "Тонэ" вылетел вовремя, то американский флот мог быть обнаруженным до перевооружения второй ударной волны... если бы пикирующие бомбардировщики противника атаковали их всего на несколько минут позже, то самолеты с авианосцев были бы уже подняты в воздух... если бы они атаковали американские авианосцы сразу же, как предлагал Ямагути, не дожидаясь, пока будут готовы все самолеты... Неожиданно стали очевидны грубейшие ошибки всего оперативного плана боя, который полностью зависел от того, что американский флот отреагирует на удар по Мидуэю именно так, как ожидали японцы. Это распылило огромные силы адмирала Ямамото по всему Тихому океану вместо сосредоточения их в направлении главного удара. От всего плана веяло сверхсамоуверенностью и опасным пренебрежением к противнику. А ведь было совсем несложно обеспечить лучшую завесу подводных лодок и усилить воздушную разведку на авианосцах, участвовавших в бою.
Все это было так, но сейчас самым главным становилось ослабление эффекта в стране от столь ошеломляющего поражения. Еще находясь в море, Ямамото полностью сообщил о результатах боя начальнику Главного Морского штаба адмиралу Нагано. Нагано позвонил в генштаб, и 8 июня представители высшего командования собрались на совещание, на котором эти ужасные новости были доложены премьер-министру Тодзио. Выслушав доклад, генерал Тодзио принял следующие решения:
1. Факты катастрофы не должны выйти за пределы этой комнаты.
2. Все имеющиеся в распоряжении средства должны быть выделены для восполнения потерь.
3. Никакой публичной критики в отношении флота.
10 июня звуки фанфар и знакомая мелодия военно-морского марша возвестили слушателям Токийского радио, что сейчас будет передано сообщение о новой крупной победе на море. И действительно сообщение выглядело внушительным: два американских авианосца потоплено... сбито 120 самолетов противника... высажен десант на Алеутские острова... стерта с лица земли военно-воздушная база противника на Мидуэе. Японские потери: один авианосец потоплен, еще один авианосец и крейсер повреждены. Потеряно 35 самолетов.
На следующий день ведущий военный радиокомментатор Японии Масанори Ито, выступая по столичному радио, заявил, что "результаты войны настолько блестящи, что превосходят всякое воображение". Ему вторил начальник отдела прессы ВМС при императорской ставке капитан 1-го ранга Хидео Хирайде, который договорился до того, что "отвлекающий диверсионный удар по Мидуэю дал возможность без помех высадить десант на Алеутские острова".
Кинооператор Макисима, прибыв на военно-морскую базу в Куре, был предупрежден, что если он появится в Токио, то будет немедленно арестован. Несколько недель Макисима находился в Куре, не имея возможности даже связаться с семьей, а затем снова был послан в море. Уцелевшие из экипажей погибших авианосцев были изолированы в казармах на базах Сахеки и Капоя, а экипажи надводных кораблей, вставших на рейде Хасирадзима, были лишены увольнений на берег. Еще тяжелее пришлось раненым. Капитан 2-го ранга Охара 10 недель пробыл в госпитале, залечивая ожоги полученные на авианосце "Сорю", и в течение всего этого времени ему не разрешалось принимать никаких посетителей или видеть кого-нибудь из других пациентов госпиталя.
Когда капитана 2-го ранга Футида несли на берег, с ним обращались подобно тому, как в средние века обращались с жертвами чумы. Его сняли с корабля ночью, неся в закрытых носилках, и тайно пронесли в госпиталь через черный ход.
На залитых послеполуденным солнцем пирсах Перл-Харбора ровными рядами стояли санитарные автомашины. Среди многих людей, высыпавших на пирс, были адмирал Нимиц с несколькими офицерами своего штаба. Подходил эскадренный миноносец "Бэнхем" - первый корабль, вернувшийся в Перл-Харбор после боя, имея на борту раненых с эсминца "Хэммен". Когда эсминец подходил к своему месту у стенки, все корабли, находящиеся в гавани, приспустили флаги, салютуя ему. Матросы "Бэнхема" были очень сконфужены такими почестями, но они безмерно гордились осколочными пробоинами в корпусе своего корабля и перебитой антенной на мачте. Когда "Бэнхем" встал на швартовы, на борт эсминца поднялся адмирал Нимиц. Командующий флотом пожал руку командиру корабля капитану 3-го ранга Джозефу Вортингтону, а затем, повернувшись к построенному экипажу, поблагодарил моряков за все, что они сделали. После того, как командующий флотом покинул эсминец, началась выгрузка раненых 50 носилок были погружены в санитарные автомобили.
Через четыре дня, утром 13 июня, развевая на ветру огромные боевые флаги, в Перл-Харбор прибыли "Энтерпрайз" и "Хорнет" вместе со всеми остальными кораблями 16-го и 17-го оперативных соединений. Пирсы и палубы кораблей были заполнены народом. Моряки, рабочие заводов, жители города все стояли молча - не было ни оркестров, ни салютов, ни оваций...
Несколько позже в штаб Нимица прибыл капитан 1-го ранга Симард, направляющийся с Мидуэя к новому месту службы. Командующий флотом поблагодарил Симарда и поздравил его с присвоенным накануне боя очередным воинским званием. Указав на новые серебряные орлы капитана 1-го ранга на погонах Симарда, адмирал Нимиц, который присвоил ему это звание, с усмешкой заметил: "Откровенно говоря, я просто направил вам цветы перед похоронами".
Затем к Нимицу явился генерал Иммонс с бутылкой шампанского, украшенной бело-голубой лентой, символизирующей цвета флота. Иммонс поздравил командующего флотом и признал свою неправоту при оценке намерений противника. Тут кто-то вспомнил о Джо Рочфорте, из подвала которого поступила та блестящая развединформация, что и позволила выиграть сражение. Нимиц приказал вызвать Рочфорта, но тот, как всегда погруженный в работу, снова опоздал на полчаса. Но на этот раз адмирал не рассердился на него. Собрав свой штаб, командующий объявил, что одержанной победой они все обязаны блестящей работе возглавляемого Рочфортом подразделения военно-морской разведки. Рочфорт ответил, что он очень рад переменой отношения к его подразделению со стороны командования.
Летчики отдыхали. Пилоты "Энтерпрайза" и "Йорктауна" оспоривали друг у друга почести первого дня сражения. В Королевском Гавайском отеле произошел яростный спор между летчиками армейской и морской авиации, чуть не закончившийся дракой. (Только после войны стало известно, что "летающие крепости" сбросили в бою у Мидуэя 322 бомбы на корабли противника, но не добились ни одного попадания.)
Первоначальное напряжение спадало, и вскоре все больше и больше стали говорить о недостатках, выявленных в ходе боя. Были сделаны, пожалуй, правильные выводы, что развертывание подводных лодок было проведено плохо, что воздушная разведка была организована убого, что связь была медленной и громоздкой, что не было достаточной координации действий между оперативными соединениями, что "Йорктаун" можно было спасти, что 16-е оперативное соединение на сумело как следует развить достигнутый успех. В длинном перечне выявленных недостатков легко даже можно было забыть о том, какое громадное дело было сделано, несмотря на все недостатки! Ведь, в сущности, совсем небольшое количество решительных людей, вступив в бой с подавляюще-превосходящими силами противника, ценой величайшего самопожертвования полностью изменили ход войны на Тихом океане. После этого поражения японцы так больше и не сумели перехватить инициативу и перейти в наступление. Однако судьба сражения висела на таком тонком волоске, что американцы были ошеломлены своей победой не меньше, чем противник поражением. И насколько этот волосок был тонким, может быть, никто не понял лучше, чем командир подводной лодки "Наутилус" капитан 3-го ранга Брокман.