Страница:
IV. Королевство Испании управлялось тогда вдовствующей принцессой Португалии, Хуанной Австрийской, дочерью Карла V, который был занят в Брюсселе [767] передачей Германской империи своему брату Фердинанду, королю Венгрии и Чехии [768], а королевства Испании с графством Фландрским - своему сыну Филиппу II, королю Неаполя и Англии. Политика Карла V была ему полезна тем, что избавляла от затруднений, приготовляемых римской курией, тяжесть которых начинала падать на Филиппа. Этот государь вернулся из Лондона в Брюссель для получения от отца наставлений, в которых он нуждался для царствования в Испании. Они были тем более важны, что являлись плодом сорока лет управления. Обстоятельства отношений к римской курии требовали благоразумных действий, ибо внушали опасения не только возможные злоупотребления властью папы как наместника Иисуса Христа на земле и могуществом светского государя, но надо было еще предвидеть последствия союзного договора, только что подписанного верховным первосвященником с королем Франции и герцогом Феррарским [769].
V. Кроме государственного совета (указаниями которого Карл и Филипп постоянно пользовались прежде, чем что-либо решить) эти два государя сочли приличным иметь суд совести, чтобы уравновесить власть верховного главы Церкви над католиками. 15 ноября 1555 года была редактирована в Вальядолиде знаменитая консультация брата Мельхиора Кано, которую я напечатал в Мадриде в 1809 году в моей Дипломатической коллекции разных бумаг, древних и новых, о брачных льготах и о других пунктах церковного изъятия из общего правила. Из этого решения Кано вытекает, что в случаях, подобных настоящему, единственное и действительное средство, которое следует употребить, это не только не дать светскому государю Рима возможности вредить, но и вынудить его внимать разумным предложениям и вести себя с большей осторожностью в будущем. Другие богословы решили, что уступки, сделанные римской курией относительно церковного налога, а также и другие дарованные ею милости неотменяемы и охраняемы силою действительного договора, составленного в пользу империи или королевства.
VI. Папа, узнав об этих решениях, послал главному инквизитору приказ наказать авторов, утверждая, что подобное учение есть явно еретическое [770] и что он не может его терпеть, особенно в эпоху, когда ересь, по-видимому, растет и ширится во все стороны. Папа желал также преследования соучастников и приверженцев этих богословов. Система римской курии была живо поддержана большинством прелатов королевства, во главе которых стоял кардинал Силисео, архиепископ Толедский, бывший наставником короля. Между ними и папой установилась переписка, от которой можно было бы чего-либо ожидать, если бы честолюбивый и необузданный нрав Павла IV не привел к крушению его планов. Тогда Филипп II, который был королем Испании с января 1556 года, написал из Лондона в июле своей сестре, правительнице королевства, письмо, помещенное в мою Дипломатическую коллекцию и воспроизводимое здесь.
VII. "С тех пор, как я известил вас, - писал государь, - о поведении папы и о сообщении, полученном мною из Рима, до меня еще дошло, что Его Святейшество предполагает отлучить от Церкви императора и меня, поразить интердиктом мои государства и прекратить в них божественную службу. Снесясь об этом деле с серьезными и учеными людьми, я увидал, что это предприятие было бы не только злоупотреблением силою, которую верховный первосвященник имеет в своих руках, единственно основанным на страсти и ненависти, которых наше поведение, конечно, не вызывало, но и то, что мы не обязаны подчиняться приказам относительно нашей особы, по причине скандала, который произойдет, если мы признаем себя виновными, когда мы не виновны, и великого греха, который мы совершим подобным поведением. Вследствие этого было решено: если мне что-либо будет запрещено, я не должен буду лишаться этого, подобно отлученному, невзирая на цензуру, которая может прийти в отношении меня из Рима, в соответствии с настроением Его Святейшества. Уничтожив секты в Англии, приведя эту страну в послушание Церкви, неослабно и всегда с новой энергией наказывая еретиков и достигнув успеха, которому ничто никогда не могло мешать, я вижу, что Его Святейшество хочет, очевидно, гибели нашего королевства, не принимая во внимание того, чем оно обязано его же сану. Я не сомневаюсь, что Его Святейшество добьется успеха в своем предприятии, если мы согласимся на его требование, так как он уже отозвал все представительства, полученные кардиналом Поло в этом королевстве и принесшие величайшие блага. Эти и другие столь же важные соображения, а также необходимость подготовиться к событиям и охранить наши народы от всех неожиданностей, вынудили нас составить от имени Его Величества и от нашего имени формальный акт отвода, копию которого я сначала думал послать вам. Но так как документ очень длинен, а курьер отправляется во Францию, то дело на этот раз не может состояться, и я оставляю его для морского курьера, который отправится немедленно. Когда вы получите эту копию, напишите прелатам, грандам королевства, городам, университетам и начальникам орденов и просветите их насчет происходящего. Вы предпишите им смотреть на цензуры и интердикт [771], присланные из Рима, как на недействительные, потому что они не имеют силы и значения, несправедливы и необоснованны. Я посоветовался относительно того, что мне позволительно и рекомендовано делать в этом случае. Если в это время придет от папы какой-либо акт, относящийся к этому предмету, нужно будет воспрепятствовать его получению, принятию и приведению в исполнение. Однако, чтобы не быть обязанным прибегать к этому и чтобы сообразоваться с написанным мною, вы постараетесь принять строгие меры надзора в портах и на границах, как было это сделано в королевстве Английском, чтобы ни один из таких документов не был объявлен или передан и чтобы весьма сурово наказывали всякого, кто осмелится раздавать подобные документы, потому что нам нельзя дольше скрывать. Если нельзя помешать ввозу и если кто-нибудь начнет придавать им цену, вы воспротивитесь их исполнению, потому что мы имеем серьезные поводы так приказывать. Это запрещение распространяется одинаково и на королевство Арагонское, куда следует написать об этом для его рекомендации, если это необходимо. После уже мы узнали, что в булле, опубликованной в Великий четверг, папа отлучает всех тех, которые захватили или захватят церковное имущество, будут ли это короли или императоры, и что в Великую пятницу он приказал отменить и опустить молитву за Его Величество, хотя в этот день молятся за евреев, мавров, еретиков и схизматиков. Это обстоятельство не позволяет сомневаться, что зло становится серьезнее и приводит нас к тому, чтобы особенно рекомендовать исполнение только что предписанных мер, в которых мы дадим отчет Его Величеству императору" {Кабрера. История короля Филиппа II. Кн. 2. Гл. 6.}. Изумительно, что монарх, способный проникнуться этими истинами и написать подобное письмо, потом стал вести себя согласно диаметрально противоположным принципам, как мы это увидим, к великому ущербу для интересов своей короны и своего народа. Филипп воспротивился на время тому, чтобы главный инквизитор Вальдес возбудил процесс против кого-нибудь из отмеченных как явно виновных в ереси, среди которых находились не только богословы и канонисты, бывшие на консультации, но и много членов государственного совета, подтверждавших свое учение против решения кардинала Силисео [772] и его сторонников {Там же. Кн. I. Гл. 8 и 9.}.
VIII. Папа был упрям в решениях и неспособен к гибкости характера, которая в менее преклонном возрасте, может быть, заставила бы его предпочесть умеренное решение принятой им системе. Он был обманут видимым спокойствием, которым Филипп II позволял ему наслаждаться в Риме, и устремился к краю пропасти. Герцог Альба, дон Фернандо Толедский, вице-король Неаполя (имевший, по крайней мере, столько же твердости в характере, сколько и Павел IV), вышел из своего вице-королевства и занял Папскую область до самых ворот города Рима в сентябре 1556 года. Может быть, повторилась бы сцена, происшедшая в 1527 году при Клименте VII, если бы Павел IV, увидавши себя покинутым Венецианской республикой (на которую он рассчитывал) и теснимым кардиналами и народом, не попросил перемирия, которое было ему дано. Вместо заключения мира на разумных условиях папа, сердце которого было уязвлено, не сумел воспользоваться предложенной ему милостью вице-короля. Он укрепил союз с Генрихом II и вызвал войну между этим монархом и испанским королем, несмотря на пятилетнее перемирие, подписанное с этим государем в 1555 году Карлом V в качестве короля Испании и соединенных королевств, а также германского императора. Когда 10 августа 1557 года Генрих II проиграл знаменитую битву при Сен-Кантене, Павел IV был так подавлен этим, что поспешил просить мира в то время, как герцог Альба делал приготовления ко входу в Рим во главе своей армии. Вице-король тотчас отказался от своего намерения, но имел смелость приказать передать папе, что согласится заключить с ним мир, лишь когда он попросит прощения у короля, его господина, за то, что недостаточно осторожно обращался с его августейшим отцом, его подданными и его друзьями. Это заявление герцога Альбы увеличило опасения престарелого первосвященника, который прибег к посредничеству венецианцев через посланника Наваджьеро. Папа написал ему, что не будет вести переговоров с вице-королем неаполитанским, но что готов согласиться на все предложения испанского короля, будучи убежден, что Его Величество не предложит никакого условия, противного его чести и достоинству святого престола.
IX. Герцог Альба, характер которого имел много сходства с характером папы Павла IV, написал Филиппу II, чтобы убедить его обнаружить в этом случае твердость, необходимую для предупреждения новых несогласий. Но государь (написавший 10 июля 1556 года превосходное письмо, только что нами приведенное) в сентябре следующего года не имел никого, кто внушил бы ему энергию, которая была нужна для исполнения совета вице-короля. Он написал вице-королю, что, "когда он родился, Рим подвергался величайшим бедствиям; было бы несправедливо в начале царствования причинить Риму подобные же бедствия; поэтому он предписывает быстро заключить мир на условиях, не имеющих ничего унизительного для Его Святейшества, - ибо он предпочитает потерять права своей короны, чем коснуться даже самым легким образом прав святого престола".
X. Это решение, продиктованное фанатизмом, особенно не понравилось герцогу Альбе. Однако он исполнил приказ государя и вложил в него столько рвения и точности, что впал в противоположную крайность. Летописи дипломатии не представляют ни одного примера мира, заключенного столь своеобразно, где побежденный всецело занял бы место победителя, как это произошло в мирном договоре, который был подписан 14 сентября 1557 года между герцогом Альбой и кардиналом Караффой, племянником и уполномоченным папы. Посол папы не дал никакого удовлетворения Филиппу II от имени главы Церкви, но еще больше удивляет следующая статья мирного трактата: "Его Святейшество получит от католического короля, через посредство его уполномоченного, герцога Альбы, все подчинения, необходимые для снискания прощения обид, без ущерба для обязательства, которое король берет на себя, прислать чрезвычайного посланника по частному вопросу об испрашиваемой милости, принимая во внимание, что Его Святейшество дарует ему свою милость как сыну, покорному и достойному принять участие в льготах, которые святой престол имеет обыкновение раздавать своим детям и всем другим государям христианства".
XI. Надменный первосвященник заметил и признал, что он получил больше, чем надеялся. Он захотел засвидетельствовать свое удовлетворение герцогу Альбе, принимая его в Ватиканском дворце, где ему было отведено великолепное помещение. Для того чтобы сделать более блестящим вступление герцога в Рим, папа выслал навстречу ему всех кардиналов, прелатов, включительно до собственной стражи. Он пригласил герцога обедать за своим столом и осыпал его публичными почестями, как бы желая смягчить этим непреклонную и невыносимую гордость, с которой он унизил в трактате испанскую нацию, с давних пор называвшуюся им не иначе, как олицетворенная надменность. Постоянно верный своей системе, он вопреки блестящему приему, сделанному им герцогу, остался доволен только тогда, когда довел вице-короля до того, что тот бросился ему в ноги и испросил прощения за себя и от имени короля, своего господина, и от имени императора за все обиды, о которых было упомянуто в мирном трактате, а также отпущение цензур, навлеченных каждым на себя своим поведением. Павел IV даровал просимое и получил несколько времени спустя, для удовлетворения своего тщеславия, чрезвычайного посланника, миссия которого была бесполезна после данного папского отпущения. Вслед за этим папа заявил в среде своих кардиналов: "Я только что сослужил святому престолу важнейшую службу, какую он когда-либо мог получить. Пример испанского короля научит впредь верховных первосвященников, как они должны смирять надменность монархов, не знающих, до каких пределов должно доходить законное повиновение, которое они обязаны воздавать главе Церкви". Когда герцог Альба узнал об этой своеобразной папской аллокуции, столь мало достойной преемника св. Петра, то объявил, что его государь совершил великую ошибку, и, если бы он был королем испанским, то кардинал Караффа отравился бы в Брюссель, чтобы у ног Филиппа II сделать то, что он сам проделал у ног папы.
XII. Грегорио Лети справедливо приписывает поведению Филиппа II все несчастия, основная причина которых с той поры коренилась в огромной власти над мирянами, которую присвоили себе священники и их трибуналы, чрезвычайно злоупотребляя цензурами, присоединяя их к другим, чисто гражданским, принудительным средствам в светских интересах. Павел IV не замедлил доказать Испании, до какой степени он презирал Филиппа II и Карла V. Спустя пять месяцев после трактата, то есть 15 февраля 1558 года, он отправил главному инквизитору Фернандо Вальдесу бреве, которым сообщал силу всем постановлениям соборов и верховных первосвященников против еретиков и схизматиков, объявляя, что эта мера стала необходимой с тех пор, как он был осведомлен, что ересь делает ежедневно новые успехи. Вследствие этого папа поручал ему преследовать еретиков и подвергать их наказаниям, внесенным в устав, между прочим соблюдать специально тот устав, который лишает виновных всех их чинов и должностей, будут ли виновные епископы, архиепископы, патриархи, кардиналы или легаты, бароны, графы, маркизы, герцоги, принцы, короли или императоры. К счастью, ни Карл V, ни Филипп II не приняли учения Лютера и его комментаторов. Однако не менее верно, что папа имел намерение подчинить этих монархов распоряжениям своей буллы. Он не замечал только, что в случае действительной их еретичности они поступили бы так, как курфюрст саксонский и другие протестантские князья империи, которые издевались над громами Ватикана, как это делают и ныне: буллы главы римской Церкви значили для них не более решений тибетского далай-ламы [773].
XIII. Если бы Филипп II был благоразумным государем, дела государства не дошли бы до того уровня, на каком они, как мы видели, находились. Ему не было бы нужды отыскивать далеко примеры вроде тех, которые приводит Лети, чтобы сделать из них правило для своего поведения. Ему следовало бы идти по стопам политики своего прадеда Фердинанда V в отношении Юлия II в 1508 году: этот государь приказал графу Рибагорсе, неаполитанскому вице-королю, повесить всякого, кто был бы захвачен с буллами отлучения от Церкви, равно как и тех, кто благоприятствовал бы их публикации {Это доказывается письмом короля к графу от 22 мая 1508 года. Я его опубликовал в Дипломатической коллекции, цитированной в этом сочинении.}. Он мог подражать своему отцу, Карлу V, в его распрях с Климентом VII, которому он вернул свободу только после того, как уверился в длительности мира и отвоевал достоинство императорской короны. Он должен был припомнить, что он сам имел мужество сделать, когда в прошлом году написал принцессе, своей сестре, с мудростью и энергией, действительно достойными государя. Следует ли после этого удивляться при виде тех дерзновенных притязаний, какими папы вызывают скандал во всем христианском мире? Они больше не сомневаются, что их предприятия в будущем будут иметь тот же результат, какой имели рассказанные нами события.
XIV. В 1582 году Григорий XIII осмелился дать приказ распубликовать в городах Калаоре и Логроньо декрет, отрешающий от должности епископа и поражающий цензурами буллы На вечери Господни ("In coena Domini") епископа Калаоры и коррехидора [774] Логроньо за то, что они исполнили приказания своего государя, а не то, что предписано в булле, которая была получена неожиданно и обязывала Филиппа II писать из Лиссабона, где он тогда находился, кардиналу Гранвелле [775], председателю совета Италии, чтобы тот предъявил от его имени надлежащие ходатайства {Письмо короля напечатано в моей Дипломатической коллекции.}. Павел V [776] захотел в 1617 году осудить труд испанского юрисконсульта Севальоса о праве апелляции к гражданской власти, потому что он защищал как законное, справедливое и полезное право короля покровительствовать своим подданным против насилий и посягательств судей и других церковных властей. Филипп III [777] велел сделать представления об этом предмете через кардинала дома Гаспара де Борху, своего посланника в Риме, и поручил ему 27 сентября склонить Его Святейшество к отказу от этого намерения, потому что в Испании не придадут никакого значения этому запрещению и приказаниям, которые ему вздумается дать на этот счет {Письмо этого государя. - N6 Дипломатической коллекции.}.
XV. Новые запрещения были декретированы Урбаном VIII против нескольких испанских сочинений, потому что в них доказывалось, что гражданская власть единственно имела право произносить приговоры по некоторым делам, расследование которых постепенно было узурпировано церковной властью с эпохи средневековья посреди всеобщего невежества. Это новое покушение побудило Филиппа IV [778] представить папе через того же кардинала не менее энергичные Возражения {Письмо этого государя написано из Мадрида 10 апреля 1634 года; оно находится в моей коллекции под N 7.}. Они не помешали римской курии пойти на новые эксцессы. Когда вспыхнуло восстание Португалии, испанский король назначил епископов на вакантные места. Герцог Браганцский [779], хотя еще не был признан законным государем, назначил других лиц на эти епархии. Папа отказался утвердить назначения испанского короля и даже не захотел употребить самую простую меру избрания на должность, которая избавила бы его от отказа государю, сделавшему назначения.
XVI. В 1709 году Климент XI [780] своим поведением побудил Филиппа V [781] отослать от своего двора нунция с его трибуналом и запретить всякое сношение с римской курией. В то же время король поручил епархиальным епископам произносить приговоры по разным делам, по которым до тех пор прибегали к папе.
XVII. Были очень сильны распри между Климентом XIII и Карлом III [782] по случаю увещательного послания от 30 января 1768 года, выпущенного против инфанта дона Филиппа Бурбонского, герцога Пармского. Наконец, едва ли найдется король, главным образом из австрийской династии, который не испытал бы печальных последствий политики Филиппа II, унизившегося до просьбы о прощении и до получения отпущения цензур как подсудный святому престолу и пособник еретиков. Он очень хорошо знал, что поведение папы несправедливо и что такой сильный удар со стороны римской курии, направленный на него и на его отца, мог быть лишь следствием интриг и клеветы. Этот довод должен был бы побудить короля оградить своих подданных от подобных несчастий, которыми угрожало существование инквизиции и которых тем больше следовало бояться, что делопроизводство суда совершалось секретно против обвиняемых, которые без опоры и без защиты, подвергались опасности потерять честь, жизнь и имущество.
Статья вторая
ИНКВИЗИЦИИ САРДИНИИ, ФЛАНДРИИ, МИЛАНА, НЕАПОЖ, ГАЛИСИИ, АМЕРИКИ И ОКЕАНСКИХ ОСТРОВОВ
I. Как бы ни были сильны эти доводы, Филипп II не только не сделал из них правила своего поведения, чтобы защитить свой народ от инквизиции, но решил еще расширить власть трибунала и заставить нести его иго тех своих подданных, которые не были испанцами и постоянно оказывали учреждению инквизиции самое энергичное сопротивление. В 1562 году Филипп II приказал сардинской инквизиции строго сообразоваться с правилами испанского святого трибунала в преследовании обвиняемых, хотя ему заметили, что до сих пор были известны только формы, установленные Фердинандом V и представлявшие собой несколько менее суровый характер
II. С не меньшей суровостью отнесся Филипп II к своим подданным в графстве Фландрском. Карл V в 1522 году назначил Франсуа де Гульта, светского советника Брабанта [783], главным инквизитором Фландрии. Адриан VI (на следующий год одобривший его назначение) облек его всеми правами апостолической юрисдикции, с условием, что он возьмет членами суда священников и богословов. Вскоре были назначены три провинциальных инквизитора: старший каноник-монах Иперна [784] для Фландрии и подчиненных ей местностей, первенствующий в духовенстве Монса [785] для Геннегау и декан Лувена для Брабанта, Голландии и других провинций. Климент VII назначил главными инквизиторами кардинала Эверарда из Марки, епископа Льежского (Люттихского) и советника Франсуа де Гульта, о котором я только что упомянул. Эта мера не уменьшила прав других инквизиторов. Декан лувенский справил в 1527 году несколько аутодафе, причем присудил шестьдесят лиц к различным карам, допустив их затем к примирению с Церковью. В 1529 году были обнародованы страшные указы против еретиков, возобновленные в 1531 году с некоторыми смягчениями, удержавшимися впоследствии.
III. По смерти лувенского декана Павел III в 1537 году назначил главными инквизиторами его преемника по деканату и каноника Дуса. Они вступили в должность с одобрения Карла V, давшего им полномочия через свой совет в Брабанте в 1545 и 1550 годах. В 1555 году Юлий III [786] разрешил декану и канонику иметь помощников с передоверием полномочий. Павел IV в 1560 году сделал то же по отношению к первенствующему из Валькане и к доктору богословия из Лувена, Мишелю Байо. С 1550 года вое эти лица носили наименование церковных министров. Карл V запретил им впредь называться инквизиторами вследствие ненависти, внушаемой этим именем народу. Фландрская инквизиция показала себя крайне суровой в начале своего учреждения: она налагала такие же кары, как и испанская, но усиливала их, прилагая к большему числу случаев. Филипп II умерил деятельность этого трибунала своим указом от 28 апреля 1556 года.
IV. Таково было положение фландрской инквизиции в 1559 году, когда была получена булла Павла IV, в силу которой, а также позднейшей буллы Пия IV были образованы три церковные провинции, все епархии которых были подчинены юрисдикции архиепископов Мехельна [787], Камбре и Утрехта. При каждом кафедральном соборе учреждались штаты из двенадцати каноников, из которых трое становились пожизненными инквизиторами. Эта мера явилась первой искрой пожара, охватившего Голландию и Соединенные Нидерландские провинции в 1562 году. Нидерландцы обоснованно утверждали, что они терпели инквизиторов с 1522 года единственно потому, что смотрели на них как на агентов временного характера, но что они никогда не допустили бы постоянного учреждения столь ненавистного института и с таким зловещим предназначением для спокойствия Нидерландских провинций. Это настроение народа обрело новые силы, когда стало известно, что Филипп II проектирует организовать восемнадцать епархиальных инквизиций во Фландрии по плану испанской инквизиции, которая уже давно считалась в Германии, Италии, Франции и Нидерландах кровавым трибуналом.
V. Следовало тем более опасаться этого события, что в Голландию прибывало множество испанцев, бежавших от инквизиции. Эта эмиграция стала особенно значительна с 1550 года, когда были запрещены как содержащие взгляды новых еретиков многие издания Библии на испанском языке, напечатанные в Голландии. Таким образом, несмотря на упорство, с которым Филипп II старался учредить инквизицию во Фландрии, он не только не мог достичь этого, но и потерпел поражение в попытке сохранить за нидерландской инквизицией форму правильного, публичного и уставного трибунала, похожего на другие церковные суды, каковым он был до сих пор. Фламандцы [788] упорно отвергали все, что было похоже на инквизицию или напоминало им о существовании системы преследований, направленных против приверженцев религиозных взглядов, противоположных вере римских католиков. Вследствие этого невозможно было учредить при каждом кафедральном соборе трех каноников-инквизиторов, о которых я говорил, несмотря на формальное намерение римской курии, выраженное в ее буллах. Это сопротивление возмутило деспотизм Филиппа, и его упорство явилось причиной затяжных, страшных и кровопролитных войн, которые в течение полувека истощили богатства и силы Испании. В результате получилось то, чего и следовало ожидать при обыкновенном ходе человеческих дел, то есть невозможность подчинить провинции, которые остались соединенными, а их постоянство и упорство привели наконец к основанию Голландской республики {См.: Кабрера. История Филиппа II. Кн. 5. Гл. 3; кн. 6.}.
V. Кроме государственного совета (указаниями которого Карл и Филипп постоянно пользовались прежде, чем что-либо решить) эти два государя сочли приличным иметь суд совести, чтобы уравновесить власть верховного главы Церкви над католиками. 15 ноября 1555 года была редактирована в Вальядолиде знаменитая консультация брата Мельхиора Кано, которую я напечатал в Мадриде в 1809 году в моей Дипломатической коллекции разных бумаг, древних и новых, о брачных льготах и о других пунктах церковного изъятия из общего правила. Из этого решения Кано вытекает, что в случаях, подобных настоящему, единственное и действительное средство, которое следует употребить, это не только не дать светскому государю Рима возможности вредить, но и вынудить его внимать разумным предложениям и вести себя с большей осторожностью в будущем. Другие богословы решили, что уступки, сделанные римской курией относительно церковного налога, а также и другие дарованные ею милости неотменяемы и охраняемы силою действительного договора, составленного в пользу империи или королевства.
VI. Папа, узнав об этих решениях, послал главному инквизитору приказ наказать авторов, утверждая, что подобное учение есть явно еретическое [770] и что он не может его терпеть, особенно в эпоху, когда ересь, по-видимому, растет и ширится во все стороны. Папа желал также преследования соучастников и приверженцев этих богословов. Система римской курии была живо поддержана большинством прелатов королевства, во главе которых стоял кардинал Силисео, архиепископ Толедский, бывший наставником короля. Между ними и папой установилась переписка, от которой можно было бы чего-либо ожидать, если бы честолюбивый и необузданный нрав Павла IV не привел к крушению его планов. Тогда Филипп II, который был королем Испании с января 1556 года, написал из Лондона в июле своей сестре, правительнице королевства, письмо, помещенное в мою Дипломатическую коллекцию и воспроизводимое здесь.
VII. "С тех пор, как я известил вас, - писал государь, - о поведении папы и о сообщении, полученном мною из Рима, до меня еще дошло, что Его Святейшество предполагает отлучить от Церкви императора и меня, поразить интердиктом мои государства и прекратить в них божественную службу. Снесясь об этом деле с серьезными и учеными людьми, я увидал, что это предприятие было бы не только злоупотреблением силою, которую верховный первосвященник имеет в своих руках, единственно основанным на страсти и ненависти, которых наше поведение, конечно, не вызывало, но и то, что мы не обязаны подчиняться приказам относительно нашей особы, по причине скандала, который произойдет, если мы признаем себя виновными, когда мы не виновны, и великого греха, который мы совершим подобным поведением. Вследствие этого было решено: если мне что-либо будет запрещено, я не должен буду лишаться этого, подобно отлученному, невзирая на цензуру, которая может прийти в отношении меня из Рима, в соответствии с настроением Его Святейшества. Уничтожив секты в Англии, приведя эту страну в послушание Церкви, неослабно и всегда с новой энергией наказывая еретиков и достигнув успеха, которому ничто никогда не могло мешать, я вижу, что Его Святейшество хочет, очевидно, гибели нашего королевства, не принимая во внимание того, чем оно обязано его же сану. Я не сомневаюсь, что Его Святейшество добьется успеха в своем предприятии, если мы согласимся на его требование, так как он уже отозвал все представительства, полученные кардиналом Поло в этом королевстве и принесшие величайшие блага. Эти и другие столь же важные соображения, а также необходимость подготовиться к событиям и охранить наши народы от всех неожиданностей, вынудили нас составить от имени Его Величества и от нашего имени формальный акт отвода, копию которого я сначала думал послать вам. Но так как документ очень длинен, а курьер отправляется во Францию, то дело на этот раз не может состояться, и я оставляю его для морского курьера, который отправится немедленно. Когда вы получите эту копию, напишите прелатам, грандам королевства, городам, университетам и начальникам орденов и просветите их насчет происходящего. Вы предпишите им смотреть на цензуры и интердикт [771], присланные из Рима, как на недействительные, потому что они не имеют силы и значения, несправедливы и необоснованны. Я посоветовался относительно того, что мне позволительно и рекомендовано делать в этом случае. Если в это время придет от папы какой-либо акт, относящийся к этому предмету, нужно будет воспрепятствовать его получению, принятию и приведению в исполнение. Однако, чтобы не быть обязанным прибегать к этому и чтобы сообразоваться с написанным мною, вы постараетесь принять строгие меры надзора в портах и на границах, как было это сделано в королевстве Английском, чтобы ни один из таких документов не был объявлен или передан и чтобы весьма сурово наказывали всякого, кто осмелится раздавать подобные документы, потому что нам нельзя дольше скрывать. Если нельзя помешать ввозу и если кто-нибудь начнет придавать им цену, вы воспротивитесь их исполнению, потому что мы имеем серьезные поводы так приказывать. Это запрещение распространяется одинаково и на королевство Арагонское, куда следует написать об этом для его рекомендации, если это необходимо. После уже мы узнали, что в булле, опубликованной в Великий четверг, папа отлучает всех тех, которые захватили или захватят церковное имущество, будут ли это короли или императоры, и что в Великую пятницу он приказал отменить и опустить молитву за Его Величество, хотя в этот день молятся за евреев, мавров, еретиков и схизматиков. Это обстоятельство не позволяет сомневаться, что зло становится серьезнее и приводит нас к тому, чтобы особенно рекомендовать исполнение только что предписанных мер, в которых мы дадим отчет Его Величеству императору" {Кабрера. История короля Филиппа II. Кн. 2. Гл. 6.}. Изумительно, что монарх, способный проникнуться этими истинами и написать подобное письмо, потом стал вести себя согласно диаметрально противоположным принципам, как мы это увидим, к великому ущербу для интересов своей короны и своего народа. Филипп воспротивился на время тому, чтобы главный инквизитор Вальдес возбудил процесс против кого-нибудь из отмеченных как явно виновных в ереси, среди которых находились не только богословы и канонисты, бывшие на консультации, но и много членов государственного совета, подтверждавших свое учение против решения кардинала Силисео [772] и его сторонников {Там же. Кн. I. Гл. 8 и 9.}.
VIII. Папа был упрям в решениях и неспособен к гибкости характера, которая в менее преклонном возрасте, может быть, заставила бы его предпочесть умеренное решение принятой им системе. Он был обманут видимым спокойствием, которым Филипп II позволял ему наслаждаться в Риме, и устремился к краю пропасти. Герцог Альба, дон Фернандо Толедский, вице-король Неаполя (имевший, по крайней мере, столько же твердости в характере, сколько и Павел IV), вышел из своего вице-королевства и занял Папскую область до самых ворот города Рима в сентябре 1556 года. Может быть, повторилась бы сцена, происшедшая в 1527 году при Клименте VII, если бы Павел IV, увидавши себя покинутым Венецианской республикой (на которую он рассчитывал) и теснимым кардиналами и народом, не попросил перемирия, которое было ему дано. Вместо заключения мира на разумных условиях папа, сердце которого было уязвлено, не сумел воспользоваться предложенной ему милостью вице-короля. Он укрепил союз с Генрихом II и вызвал войну между этим монархом и испанским королем, несмотря на пятилетнее перемирие, подписанное с этим государем в 1555 году Карлом V в качестве короля Испании и соединенных королевств, а также германского императора. Когда 10 августа 1557 года Генрих II проиграл знаменитую битву при Сен-Кантене, Павел IV был так подавлен этим, что поспешил просить мира в то время, как герцог Альба делал приготовления ко входу в Рим во главе своей армии. Вице-король тотчас отказался от своего намерения, но имел смелость приказать передать папе, что согласится заключить с ним мир, лишь когда он попросит прощения у короля, его господина, за то, что недостаточно осторожно обращался с его августейшим отцом, его подданными и его друзьями. Это заявление герцога Альбы увеличило опасения престарелого первосвященника, который прибег к посредничеству венецианцев через посланника Наваджьеро. Папа написал ему, что не будет вести переговоров с вице-королем неаполитанским, но что готов согласиться на все предложения испанского короля, будучи убежден, что Его Величество не предложит никакого условия, противного его чести и достоинству святого престола.
IX. Герцог Альба, характер которого имел много сходства с характером папы Павла IV, написал Филиппу II, чтобы убедить его обнаружить в этом случае твердость, необходимую для предупреждения новых несогласий. Но государь (написавший 10 июля 1556 года превосходное письмо, только что нами приведенное) в сентябре следующего года не имел никого, кто внушил бы ему энергию, которая была нужна для исполнения совета вице-короля. Он написал вице-королю, что, "когда он родился, Рим подвергался величайшим бедствиям; было бы несправедливо в начале царствования причинить Риму подобные же бедствия; поэтому он предписывает быстро заключить мир на условиях, не имеющих ничего унизительного для Его Святейшества, - ибо он предпочитает потерять права своей короны, чем коснуться даже самым легким образом прав святого престола".
X. Это решение, продиктованное фанатизмом, особенно не понравилось герцогу Альбе. Однако он исполнил приказ государя и вложил в него столько рвения и точности, что впал в противоположную крайность. Летописи дипломатии не представляют ни одного примера мира, заключенного столь своеобразно, где побежденный всецело занял бы место победителя, как это произошло в мирном договоре, который был подписан 14 сентября 1557 года между герцогом Альбой и кардиналом Караффой, племянником и уполномоченным папы. Посол папы не дал никакого удовлетворения Филиппу II от имени главы Церкви, но еще больше удивляет следующая статья мирного трактата: "Его Святейшество получит от католического короля, через посредство его уполномоченного, герцога Альбы, все подчинения, необходимые для снискания прощения обид, без ущерба для обязательства, которое король берет на себя, прислать чрезвычайного посланника по частному вопросу об испрашиваемой милости, принимая во внимание, что Его Святейшество дарует ему свою милость как сыну, покорному и достойному принять участие в льготах, которые святой престол имеет обыкновение раздавать своим детям и всем другим государям христианства".
XI. Надменный первосвященник заметил и признал, что он получил больше, чем надеялся. Он захотел засвидетельствовать свое удовлетворение герцогу Альбе, принимая его в Ватиканском дворце, где ему было отведено великолепное помещение. Для того чтобы сделать более блестящим вступление герцога в Рим, папа выслал навстречу ему всех кардиналов, прелатов, включительно до собственной стражи. Он пригласил герцога обедать за своим столом и осыпал его публичными почестями, как бы желая смягчить этим непреклонную и невыносимую гордость, с которой он унизил в трактате испанскую нацию, с давних пор называвшуюся им не иначе, как олицетворенная надменность. Постоянно верный своей системе, он вопреки блестящему приему, сделанному им герцогу, остался доволен только тогда, когда довел вице-короля до того, что тот бросился ему в ноги и испросил прощения за себя и от имени короля, своего господина, и от имени императора за все обиды, о которых было упомянуто в мирном трактате, а также отпущение цензур, навлеченных каждым на себя своим поведением. Павел IV даровал просимое и получил несколько времени спустя, для удовлетворения своего тщеславия, чрезвычайного посланника, миссия которого была бесполезна после данного папского отпущения. Вслед за этим папа заявил в среде своих кардиналов: "Я только что сослужил святому престолу важнейшую службу, какую он когда-либо мог получить. Пример испанского короля научит впредь верховных первосвященников, как они должны смирять надменность монархов, не знающих, до каких пределов должно доходить законное повиновение, которое они обязаны воздавать главе Церкви". Когда герцог Альба узнал об этой своеобразной папской аллокуции, столь мало достойной преемника св. Петра, то объявил, что его государь совершил великую ошибку, и, если бы он был королем испанским, то кардинал Караффа отравился бы в Брюссель, чтобы у ног Филиппа II сделать то, что он сам проделал у ног папы.
XII. Грегорио Лети справедливо приписывает поведению Филиппа II все несчастия, основная причина которых с той поры коренилась в огромной власти над мирянами, которую присвоили себе священники и их трибуналы, чрезвычайно злоупотребляя цензурами, присоединяя их к другим, чисто гражданским, принудительным средствам в светских интересах. Павел IV не замедлил доказать Испании, до какой степени он презирал Филиппа II и Карла V. Спустя пять месяцев после трактата, то есть 15 февраля 1558 года, он отправил главному инквизитору Фернандо Вальдесу бреве, которым сообщал силу всем постановлениям соборов и верховных первосвященников против еретиков и схизматиков, объявляя, что эта мера стала необходимой с тех пор, как он был осведомлен, что ересь делает ежедневно новые успехи. Вследствие этого папа поручал ему преследовать еретиков и подвергать их наказаниям, внесенным в устав, между прочим соблюдать специально тот устав, который лишает виновных всех их чинов и должностей, будут ли виновные епископы, архиепископы, патриархи, кардиналы или легаты, бароны, графы, маркизы, герцоги, принцы, короли или императоры. К счастью, ни Карл V, ни Филипп II не приняли учения Лютера и его комментаторов. Однако не менее верно, что папа имел намерение подчинить этих монархов распоряжениям своей буллы. Он не замечал только, что в случае действительной их еретичности они поступили бы так, как курфюрст саксонский и другие протестантские князья империи, которые издевались над громами Ватикана, как это делают и ныне: буллы главы римской Церкви значили для них не более решений тибетского далай-ламы [773].
XIII. Если бы Филипп II был благоразумным государем, дела государства не дошли бы до того уровня, на каком они, как мы видели, находились. Ему не было бы нужды отыскивать далеко примеры вроде тех, которые приводит Лети, чтобы сделать из них правило для своего поведения. Ему следовало бы идти по стопам политики своего прадеда Фердинанда V в отношении Юлия II в 1508 году: этот государь приказал графу Рибагорсе, неаполитанскому вице-королю, повесить всякого, кто был бы захвачен с буллами отлучения от Церкви, равно как и тех, кто благоприятствовал бы их публикации {Это доказывается письмом короля к графу от 22 мая 1508 года. Я его опубликовал в Дипломатической коллекции, цитированной в этом сочинении.}. Он мог подражать своему отцу, Карлу V, в его распрях с Климентом VII, которому он вернул свободу только после того, как уверился в длительности мира и отвоевал достоинство императорской короны. Он должен был припомнить, что он сам имел мужество сделать, когда в прошлом году написал принцессе, своей сестре, с мудростью и энергией, действительно достойными государя. Следует ли после этого удивляться при виде тех дерзновенных притязаний, какими папы вызывают скандал во всем христианском мире? Они больше не сомневаются, что их предприятия в будущем будут иметь тот же результат, какой имели рассказанные нами события.
XIV. В 1582 году Григорий XIII осмелился дать приказ распубликовать в городах Калаоре и Логроньо декрет, отрешающий от должности епископа и поражающий цензурами буллы На вечери Господни ("In coena Domini") епископа Калаоры и коррехидора [774] Логроньо за то, что они исполнили приказания своего государя, а не то, что предписано в булле, которая была получена неожиданно и обязывала Филиппа II писать из Лиссабона, где он тогда находился, кардиналу Гранвелле [775], председателю совета Италии, чтобы тот предъявил от его имени надлежащие ходатайства {Письмо короля напечатано в моей Дипломатической коллекции.}. Павел V [776] захотел в 1617 году осудить труд испанского юрисконсульта Севальоса о праве апелляции к гражданской власти, потому что он защищал как законное, справедливое и полезное право короля покровительствовать своим подданным против насилий и посягательств судей и других церковных властей. Филипп III [777] велел сделать представления об этом предмете через кардинала дома Гаспара де Борху, своего посланника в Риме, и поручил ему 27 сентября склонить Его Святейшество к отказу от этого намерения, потому что в Испании не придадут никакого значения этому запрещению и приказаниям, которые ему вздумается дать на этот счет {Письмо этого государя. - N6 Дипломатической коллекции.}.
XV. Новые запрещения были декретированы Урбаном VIII против нескольких испанских сочинений, потому что в них доказывалось, что гражданская власть единственно имела право произносить приговоры по некоторым делам, расследование которых постепенно было узурпировано церковной властью с эпохи средневековья посреди всеобщего невежества. Это новое покушение побудило Филиппа IV [778] представить папе через того же кардинала не менее энергичные Возражения {Письмо этого государя написано из Мадрида 10 апреля 1634 года; оно находится в моей коллекции под N 7.}. Они не помешали римской курии пойти на новые эксцессы. Когда вспыхнуло восстание Португалии, испанский король назначил епископов на вакантные места. Герцог Браганцский [779], хотя еще не был признан законным государем, назначил других лиц на эти епархии. Папа отказался утвердить назначения испанского короля и даже не захотел употребить самую простую меру избрания на должность, которая избавила бы его от отказа государю, сделавшему назначения.
XVI. В 1709 году Климент XI [780] своим поведением побудил Филиппа V [781] отослать от своего двора нунция с его трибуналом и запретить всякое сношение с римской курией. В то же время король поручил епархиальным епископам произносить приговоры по разным делам, по которым до тех пор прибегали к папе.
XVII. Были очень сильны распри между Климентом XIII и Карлом III [782] по случаю увещательного послания от 30 января 1768 года, выпущенного против инфанта дона Филиппа Бурбонского, герцога Пармского. Наконец, едва ли найдется король, главным образом из австрийской династии, который не испытал бы печальных последствий политики Филиппа II, унизившегося до просьбы о прощении и до получения отпущения цензур как подсудный святому престолу и пособник еретиков. Он очень хорошо знал, что поведение папы несправедливо и что такой сильный удар со стороны римской курии, направленный на него и на его отца, мог быть лишь следствием интриг и клеветы. Этот довод должен был бы побудить короля оградить своих подданных от подобных несчастий, которыми угрожало существование инквизиции и которых тем больше следовало бояться, что делопроизводство суда совершалось секретно против обвиняемых, которые без опоры и без защиты, подвергались опасности потерять честь, жизнь и имущество.
Статья вторая
ИНКВИЗИЦИИ САРДИНИИ, ФЛАНДРИИ, МИЛАНА, НЕАПОЖ, ГАЛИСИИ, АМЕРИКИ И ОКЕАНСКИХ ОСТРОВОВ
I. Как бы ни были сильны эти доводы, Филипп II не только не сделал из них правила своего поведения, чтобы защитить свой народ от инквизиции, но решил еще расширить власть трибунала и заставить нести его иго тех своих подданных, которые не были испанцами и постоянно оказывали учреждению инквизиции самое энергичное сопротивление. В 1562 году Филипп II приказал сардинской инквизиции строго сообразоваться с правилами испанского святого трибунала в преследовании обвиняемых, хотя ему заметили, что до сих пор были известны только формы, установленные Фердинандом V и представлявшие собой несколько менее суровый характер
II. С не меньшей суровостью отнесся Филипп II к своим подданным в графстве Фландрском. Карл V в 1522 году назначил Франсуа де Гульта, светского советника Брабанта [783], главным инквизитором Фландрии. Адриан VI (на следующий год одобривший его назначение) облек его всеми правами апостолической юрисдикции, с условием, что он возьмет членами суда священников и богословов. Вскоре были назначены три провинциальных инквизитора: старший каноник-монах Иперна [784] для Фландрии и подчиненных ей местностей, первенствующий в духовенстве Монса [785] для Геннегау и декан Лувена для Брабанта, Голландии и других провинций. Климент VII назначил главными инквизиторами кардинала Эверарда из Марки, епископа Льежского (Люттихского) и советника Франсуа де Гульта, о котором я только что упомянул. Эта мера не уменьшила прав других инквизиторов. Декан лувенский справил в 1527 году несколько аутодафе, причем присудил шестьдесят лиц к различным карам, допустив их затем к примирению с Церковью. В 1529 году были обнародованы страшные указы против еретиков, возобновленные в 1531 году с некоторыми смягчениями, удержавшимися впоследствии.
III. По смерти лувенского декана Павел III в 1537 году назначил главными инквизиторами его преемника по деканату и каноника Дуса. Они вступили в должность с одобрения Карла V, давшего им полномочия через свой совет в Брабанте в 1545 и 1550 годах. В 1555 году Юлий III [786] разрешил декану и канонику иметь помощников с передоверием полномочий. Павел IV в 1560 году сделал то же по отношению к первенствующему из Валькане и к доктору богословия из Лувена, Мишелю Байо. С 1550 года вое эти лица носили наименование церковных министров. Карл V запретил им впредь называться инквизиторами вследствие ненависти, внушаемой этим именем народу. Фландрская инквизиция показала себя крайне суровой в начале своего учреждения: она налагала такие же кары, как и испанская, но усиливала их, прилагая к большему числу случаев. Филипп II умерил деятельность этого трибунала своим указом от 28 апреля 1556 года.
IV. Таково было положение фландрской инквизиции в 1559 году, когда была получена булла Павла IV, в силу которой, а также позднейшей буллы Пия IV были образованы три церковные провинции, все епархии которых были подчинены юрисдикции архиепископов Мехельна [787], Камбре и Утрехта. При каждом кафедральном соборе учреждались штаты из двенадцати каноников, из которых трое становились пожизненными инквизиторами. Эта мера явилась первой искрой пожара, охватившего Голландию и Соединенные Нидерландские провинции в 1562 году. Нидерландцы обоснованно утверждали, что они терпели инквизиторов с 1522 года единственно потому, что смотрели на них как на агентов временного характера, но что они никогда не допустили бы постоянного учреждения столь ненавистного института и с таким зловещим предназначением для спокойствия Нидерландских провинций. Это настроение народа обрело новые силы, когда стало известно, что Филипп II проектирует организовать восемнадцать епархиальных инквизиций во Фландрии по плану испанской инквизиции, которая уже давно считалась в Германии, Италии, Франции и Нидерландах кровавым трибуналом.
V. Следовало тем более опасаться этого события, что в Голландию прибывало множество испанцев, бежавших от инквизиции. Эта эмиграция стала особенно значительна с 1550 года, когда были запрещены как содержащие взгляды новых еретиков многие издания Библии на испанском языке, напечатанные в Голландии. Таким образом, несмотря на упорство, с которым Филипп II старался учредить инквизицию во Фландрии, он не только не мог достичь этого, но и потерпел поражение в попытке сохранить за нидерландской инквизицией форму правильного, публичного и уставного трибунала, похожего на другие церковные суды, каковым он был до сих пор. Фламандцы [788] упорно отвергали все, что было похоже на инквизицию или напоминало им о существовании системы преследований, направленных против приверженцев религиозных взглядов, противоположных вере римских католиков. Вследствие этого невозможно было учредить при каждом кафедральном соборе трех каноников-инквизиторов, о которых я говорил, несмотря на формальное намерение римской курии, выраженное в ее буллах. Это сопротивление возмутило деспотизм Филиппа, и его упорство явилось причиной затяжных, страшных и кровопролитных войн, которые в течение полувека истощили богатства и силы Испании. В результате получилось то, чего и следовало ожидать при обыкновенном ходе человеческих дел, то есть невозможность подчинить провинции, которые остались соединенными, а их постоянство и упорство привели наконец к основанию Голландской республики {См.: Кабрера. История Филиппа II. Кн. 5. Гл. 3; кн. 6.}.