Страница:
Лорка. И пусть она обретет его кровь - зыблемые волнами ветви коралла,
его нервы - замерший на фотографии сноп лучей, его голову минотавра,
припорошенную гонгорианским снегом, расцвеченным стайкой колибри; его
смутный отсутствующий взгляд - взгляд богача, чье единственное сокровище -
слезы. И все его изъяны. Книжные полки, уже поросшие бурьяном, где звучат
пустоты флейты, коньячные бутылки мучительных запоев, его дурной и
завораживающий вкус, его безалаберное многословие, распирающее плоть стиха.
Вне канонов, течений, направлений и школ живет и сейчас его поэзия, щедрая и
прекрасная.
Неруда. Федерико Гарсиа Лорка, испанец, и я, чилиец, призываем вас
вместе с нами склониться перед великой тенью того, чья песня громче нашей,
перед тем, кто дотоле неслыханным словом восславил землю, на которую и нам
довелось ступить, - землю Аргентины.
Лорка. Нас, Пабло Неруду, чилийца, и меня, испанца, сроднил язык, на
котором мы говорим, и великий поэт - никарагуанский, аргентинский,
чилийский, испанский - Рубен Дарио...
Неруда и Лорка. Так поднимем бокалы в честь этого славного имени.
ПАБЛО НЕРУДУ
То, что я сейчас делаю, официально называется "представление", но на
самом деле я не представляю вам чилийца Пабло Неруду - поэт такого масштаба
в этом не нуждается. И раз уж мой небольшой поэтический опыт дает мне
известное право, я просто хотел бы нежно и настойчиво нацелить ваше
внимание.
Я хочу сказать вам, что сейчас вы услышите поэта милостью божией, того,
кто учился чувствовать не здесь, а в ином мире, внятном немногим. Поэта,
которому боль и смерть понятнее здравого смысла и философии, а кровь роднее
чернил. Поэта, в котором живут таинственные голоса, не разгаданные, по
счастью, им самим. И подлинного человека, постигшего, что ласточка и
тростинка бессмертней гранитных щек изваяния.
Испанская Америка исправно поставляет нам поэтов, разных и по
дарованию, и по вдохновению, и по мастерству - нежных певцов гор, долин и
тропиков. Их непривычные мелодии и ритмы открывают новые богатства в
испанской речи, давно знакомой и пьяному удаву, и милому пингвину в
накрахмаленной сорочке. Далеко не у всех этих поэтов американский тембр. У
иных - испанский, у других - намеренно чужой, обычно французский акцент. Но
только не у больших поэтов. У них все сокрушает свет - победный,
таинственный, безмерный, жестокий и романтичный свет Америки. Глыба, которая
вот-вот рухнет, стих, повисший на паутинке над бездной, улыбка с повадкой
ягуара, косматая рука, ласкающая кружевной платочек.
Они рассвободили голос великого испанского языка Америки, бьющего из
тех же родников, что и язык наших классиков. Без зазрения совести эта поэзия
крушит каноны, не боится показаться смешной и даже разрыдаться посреди
улицы.
И рядом с дивным голосом Рубена Дарио, учителя на все времена, рядом с
обаятельным, вычурным, захватывающе пошлым, переливчатым голосом
Эрреры-и-Рейсига, рядом с воплем уругвайца (а не француза) графа
Лотре-амона, чья песнь захлестывает кошмаром утро подростка, встает поэзия
Пабло Неруды, такая искренняя, нежная и страстная, какой еще не знала
Америка.
С каким-то детским изумлением он смотрит на мир, и если ему чего-то и
недостает, так это иронии и злобы - как раз того, что всегда выручает
фальшивых поэтов. И не меч окажется у него в руках, когда он возжаждет кары,
а раненая голубка.
Я хочу, чтобы вы вслушались в слова этого большого поэта, чтобы каждый,
разумеется на свой лад, проникся его поэзией. Поэзия, как и спорт, требует
призвания, но есть в истинной поэзии оттенки, блики, ароматы, доступные
всем. И пусть они взрастят зерно, зароненное в каждого из нас, то зернышко
безумия, которое мы порой топчем, заменяя злым моноклем книжного педантства,
и без которого жизнь неразумна.
Дорогие друзья! Уже давно я взял себе за правило отказываться от
разного рода чествований и банкетов, которые могли бы иметь касательство к
моей скромной персоне. Во-первых, потому, что всякое чествование ложится еще
одним камнем в литературное надгробие, а во-вторых, потому что слишком
печально слышать холодную хвалебную речь и обязательные аплодисменты, пусть
даже от чистого сердца.
А кроме того - так уж и быть, признаюсь вам, - мне кажется, что банкеты
и поздравления приносят несчастье, и накликают его друзья уж одним тем, что
устало думают: "Справили - и гора с плеч".
На банкете обычно собираются за одним столом коллеги, здесь чаще, чем
где-либо, встретишь людей, которые терпеть тебя не могут.
Я предложил бы поэтам и драматургам вместо банкетов устраивать
состязания и турниры. Принимай дерзкий вызов неукротимого врага: "Тебе этого
не суметь! Разве ты сможешь наделить своего героя всей тоской моря? Или,
может быть, отважишься передать словами отчаянье солдата, ненавидящего
войну?" Художника закаляет борьба, он нуждается в требовательности,
рожденной любовью, не дающей поблажек, а дешевая лесть расслабляет и
разъедает душу. Сирены с оранжерейными розами в кудрях заманивают нас
сегодня в театр и лгут нам, а публике лишь покажи сердце, набитое опилками,
- и она счастлива и готова взорваться овацией, стоит только прошамкать
монолог! Но драматург, поэт, если он не хочет обречь себя на забвение, пусть
помнит о тех, кто взращивает розы в аллеях, омытых утренней росой, о
голубке, раненной неведомым охотником, - никто не слышит ее предсмертного
стона, канувшего в тростники.
Я бежал от сирен, поздравлений и похвал и ни разу не принял приглашения
на банкет по случаю премьеры "Йермы", но я был счастлив, когда узнал, что
мадридское актерское братство обратилось к Маргарите Ксиргу - чистейшее имя
и солнце нашего театра! - к изумительной исполнительнице главной роли и ко
всей ее труппе, блистательно сыгравшей спектакль, с просьбой дать
специальное представление "Йермы".
За это свидетельство вашего внимания и интереса к тому, что нам удалось
сделать, я и хотел бы от всего сердца поблагодарить всех здесь
присутствующих.
Сейчас к вам обращается не поэт, не драматург и не прилежный ученик,
увлеченный изменчивой картиной жизни человеческой, но пламенный сторонник
театра социального действия. Театр, может быть, самое могучее и верное
средство возрождения страны; как барометр, театр указывает на подъем или
упадок нации. Чуткий, прозорливый театр (я говорю обо всех жанрах - от
трагедии до водевиля) способен в считанные годы переменить образ чувств
целого народа, и, точно так же, увечный театр, отрастивший копыта вместо
крыльев, способен растлить и усыпить нацию.
Театр - это школа смеха и слез; это свободная трибуна, с которой должно
обличать лживую или ветхую мораль, представляя через живые судьбы вечные
законы сердца и души человеческой.
Если народ не протянул руку помощи своему театру, он либо мертв, либо
при смерти. Но также и театр, если он бесстрастен, глух к биению
общественной жизни, к пульсу истории, к трагедии народа, слеп к исконным
краскам родной земли и чужд ее душе, не смеет называться театром. Игорный
дом, заведение, где предаются гнуснейшему пороку - "убивают время", - вот
ему имя. Я не хочу никого оскорбить, я никого персонально не имею в виду, я
говорю о театре вообще, о том, что надо решать проблему.
Изо дня в день я слышу о кризисе театра и каждый раз думаю, что зло не
в том, в чем его обычно усматривают. Зло вытекает из глубинной сути вещей;
оно не в плодах - не в спектаклях, но в корнях их, в театральной
организации. Если актеры и драматурги будут и впредь оставаться марионетками
в руках коммерсантов, не способных оценить произведение и не ограниченных
никаким художественным или государственным контролем, то и актеры, и
драматурги, и театр вместе с ними ежечасно будут увязать все глубже безо
всякой надежды на спасение.
Комедия-буфф, водевиль, ревю - эти легкие жанры, до которых я сам
большой охотник, - может быть, еще и спасутся, но драма в стихах,
историческая драма и то, что называют испанской сарсуэлой, не смогут выжить,
изо дня в день терпя ущерб, потому что они требуют постоянного обновления и
вообще многого, а сегодня нет среди нас никого, кто мог бы увлечь за собой,
пойти на жертвы, решиться на единоборство с публикой, взять ее приступом и
укротить. Театр должен властвовать над публикой, а не публика над театром.
Поэтому драматургам и актерам придется во что бы то ни стало завоевать
публику. Ведь зрители - те же дети, а дети любят строгого и дельного
учителя, если он справедлив, и, жестоко потешаясь, втыкают иголки в стул
тому, кто робок и угодлив с учениками, но не способен их ничему научить и
мешает учить другим.
Публику можно учить - обратите внимание, я говорю "публику", а не
народ, - можно и нужно. Недавно, уже на моей памяти, освистали Дебюсси и
Равеля, а прошло несколько лет, и я своими ушами услышал громоподобные
овации, которыми публика наградила прежде отвергнутые произведения. И только
потому, что публику сумели повести за собой Ведекинд в Германии, Пиранделло
в Италии и другие авторитеты.
Как это нужно и театру и исполнителям! Надо держаться достойно и
верить, что наши усилия оправдают себя. Иначе мы так и будем дрожать от
страха за кулисами и душить свои мечты и самое душу театра, этого
высочайшего искусства, которому выпало пережить тяжелые времена, когда
искусством стали называть все, что угодно, - лишь бы нравилось, когда сцена
превратилась в разбойничий притон, где нет места поэзии.
Главное - искусство. Благороднейшее искусство. А вы, друзья мои, прежде
всего - художники. Художники с головы до ног, раз уж призвание и любовь
привели вас сюда, на подмостки, и заставили жить в иллюзорном мире кулис и
пить горькую чашу театра.
Художник - это не просто звание, это призвание. Над всеми театрами, от
самых скромных, провинциальных, до больших столичных театров должно реять
слово "Искусство", не то придется водрузить на театр вывеску "Купля-продажа"
или того хуже. Так пусть же реет над театром это слово - Искусство. А еще -
Служение, Честность, Самоотречение и Любовь.
Я не хочу, чтобы слова мои были восприняты как поучение. Я сам мог бы
многому у вас научиться. Любовь и надежда - вот что заставило меня говорить.
Я не мечтатель. Я долго обдумывал это, хладнокровно взвешивая все за и
против, ведь я коренной андалузец, а умение владеть собой издревле в крови у
андалузцев. И я знаю, что истина не с тем, кто бубнит "сегодня, сегодня,
сегодня", жуя свой ломоть в теплом углу. Истина с тем, кто бесстрашно глядит
вдаль, встречая зарю в чистом поле.
Я знаю - прав не тот, кто говорит "сейчас же, сейчас", вперив глаза в
пасть билетной кассы, а тот, кто скажет "завтра, завтра, завтра",
предчувствуя новую жизнь, что занимается над миром.
2 февраля 1935 г.
Сегодня я пришел сюда не потому, что здесь собрались мои друзья, и даже
не потому, что Луис Сернуда мне друг; менее всего мне хочется участвовать в
ритуальном действе, давно превращенном в фарс и разукрашенном здравицами,
приправленными жгучей завистью и крокодильими слезами. Менее всего хочется
сотрясать воздух, когда заранее знаешь, что и тебе поднесут на блюдечке
порцию аплодисментов, политую, как глазурью, традиционным "весьма
интересно".
Я пришел сюда восторженно и благоговейно приветствовать моих товарищей
по поэтической капелле, может быть лучшей в Европе, и восславить великого
певца тайны, благороднейшего поэта Луиса Сернуду. Ради него одного стоило бы
обновить забытое еще в восемнадцатом веке слово "божественный" и вернуть его
дивному лебедю влагу, тростник и сумрак.
Поверьте мне, это правда. Все так, как я говорю, и это почувствует
всякий, кто способен чувствовать. Книга "Реальность и желание" - очень
важное событие для испанской словесности, славная веха. Поверьте мне. Я
дрался с этой книгой врукопашную; читал ее безо всякого желания, засыпая и
просыпаясь, читал, когда болела голова, заботливо взращивая ростки той
ненависти, которую в нас вызывают творцы шедевров, но все было напрасно;
книга захватила меня, я покорился ее кристальному совершенству, укрощенной
любовной агонии, сумрачным глыбам и гневу. Эта хрупкая книга пленяет и
страшит, как если бы робкие струны клавикордов брызнули кровью. Не думаю,
что в Испании найдется писатель, если только это настоящий писатель, мастер
своего дела, равнодушный к утонченной красоте поэтического мира Луиса
Сернуды, к его лирике, родной сестре беккеровской поэзии, к его
мифотворческому дару, который в прекрасном "Юном мореплавателе" обретает
мощь наших классиков. В хоре современных голосов - ширококрылого голоса
Альберти и нежного, как ирис, Морено Вильи, сердечного голоса Салинаса и
плакучего Альтолагирре, андийского водопада Неруды, гибельных зарев
Алейсандре и пещерных вод Гильена - я намеренно называю поэтов несхожих -
отчетливо выделяется голос Луиса Сернуды. И чтобы отстоять свою мятежную
искренность и красоту, ему не нужны ни рвы, ни колючая проволока. То самое
перо, что вычертило искусные арабские карты и рассыпало гвоздики и черных
бабочек по лентам мертвых детей, то перо, что трепетно копировало в агонии
академий статую Аполлона, то скорбное, хмельное от росы перо сжимал в
пальцах Луис Сернуда, слушая голос, диктовавший ему "Реальность и желание".
Еще в 1924 году он написал:
Дуновение бриза,
уходя в крутизну,
щебетанием в кронах
открывает весну {*}.
{* Здесь и далее стихи в переводе Б. Дубина.}
И с тех пор не прекращался его поединок с печалью, затаенной севильской
печалью. Изысканный поединок на золотых шпагах и в масках из нарциссов, но
со страхом и без надежды, ибо поэт верит, что умирают навсегда. Этот
поединок, не скрашенный мечтой о рае, длится в его стихах, и оттого поэт
жаждет сберечь для вечности обнаженные плечи моряка и взметенные ветром
кудри; после он рухнет, сломленный победой:
Я черпал силу из твоей груди,
застывшей царственно-холодным камнем,
из мрачных глаз твоих,
бессмертная праматерь!
Суров его гимн "Печали", одно из последних стихотворений "Реальности и
желания".
Сейчас надо не разбирать книгу Луиса Сернуды, а славить ее. Восславим
ее бесплодное ожидание, ее неверие, отчужденность и плач, отлитые в канон,
холод, свет и звук арфы.
Я не заблуждаюсь. Мы не заблуждаемся. Так поздравим Луиса Сернуду с
книгой "Реальность и желание", одной из лучших книг современной испанской
поэзии.
21 апреля 1935 г.
В этой лекции, впервые прочитанной весной 1930 года в Гаване
(впоследствии Гарсиа Лорка еще несколько раз выступал с ней), поэт с
наибольшей полнотой развил свои мысли о творческом процессе, привлекая
обширный материал мирового - и прежде всего испанского - искусства. В
искусстве он различает три начала, олицетворяя их в образах "ангела", "музы"
и "дуэнде". Последнее слово - чисто испанского происхождения, оно
переводится обычно как "невидимка", "привидение", "домовой". Однако в данном
случае предметом персонификации становится не какое-либо из прямых значений
этого слова, а то переносное значение, которым наделяет его автор, следуя
фольклорной традиции.
Лекция была впервые опубликована в 1942 году в Буэнос-Айресе (Собрание
сочинений Гарсиа Лорки, т. 7).
Стр. 391. Студенческая резиденция - высшее учебное заведение,
фактически независимый университет, и студенческий городок в Мадриде,
созданные с целью воспитания молодой испанской интеллигенции.
Хукар, Гвадалете, Силь, Писуэреа - названия рек, расположенных на
востоке, юге, северо-западе и западе Испании.
Ла-Плата - водный бассейн в Южной Америке, образованный слиянием рек
Параны и Уругвай при их впадении в Атлантический океан.
Мануэль Торрес (Мануэль Сото Лорето, 1878-1933) - народный певец,
исполнитель канте хондо. Гарсиа Лорка посвятил ему "Цыганские виньетки"
("Поэма о канте хондо").
Дебла - андалузская песня, исполняется в стиле канте хондо.
Брайловский Александр (р. 1896) - французский пианист.
Дариус Мийо (1892-1974) - французский композитор.
Стр. 391. Ницше Фридрих (1844-1900) - немецкий философ. В своей
эстетической программе призывал к возрождению дионисийского (стихийного)
начала в искусстве, противопоставляя его аполлоническому (сознательному,
уравновешенному),
Плясуньи-гадитанки - танцовщицы Гадеса (древнее название города
Кадиса).
Стр. 392. Ангел, выросший на пути в Дамаск и проникший в щель
Ассизского балкона...- Имеются в виду религиозные предания о Савле (будущем
апостоле Павле), обращенном богом на праведный путь, когда он направлялся в
Дамаск, и о святом Франсиске Ассизском, который покинул светскую жизнь и
стал аскетом в результате божественного озарения.
Стр. 393. Генрих Сузо (ок. 1300-1366) - немецкий мистик и поэт.
Так было с Аполлинером - великого поэта растерзала грозная муза,
запечатленная рядом с ним кистью блаженного Руссо. - Французский художник
Анри Руссо (1844-1910) написал портрет французского поэта Гийома Аполлинера
(1880-1918) и его подруги
Мари Лорансен под названием "Муза, вдохновляющая поэта".
Хуан де ла Крус (1542-1592) - испанский поэт.
Вердагер Мосен Синто (Хасинто; 1845-1902) - каталонский поэт.
Хорхе Манрике (1440-1478) - великий испанский поэт, автор "Строф на
смерть отца".
Граф Лотреамон - псевдоним французского писателя и поэта, уроженца
Уругвая Исидора Дюкасса (1?46-1870).
Стр. 394. Рафаэль Эль Гальо - прославленный тореро.
Аргантонио - легендарный правитель страны Тартес, располагавшейся в
древности на территории современного Кадиса и других провинций Андалузии.
Герион - мифологическое трехголовое чудовище, убитое Гераклом.
Стр. 395. Хуан де Хуни (1507-1577) - испанский скульптор, художник и
архитектор.
Иоанн Лествичник (VI-VII вв.) - византийский религиозный писатель,
автор книги "Лествица", состоящей из глав-ступеней, которые ведут читателя к
высотам добродетели.
Элеонора Дузе (1858-1924) - итальянская трагическая актриса.
Стр. 396. "Сновидение о черепах" - сатирико-дидактическое
произведение Франсиско Кеведо.
Вальдес Леаль Хуан де (1622-1690) - испанский художник.
Стр. 397. Плеберио - персонаж трагикомедии Фернандеса де Рохаса
"Селестина" (1502), оплакивающий свою погибшую дочь.
Вальдивьесо Хосеф Мариа де (ум. в 1638 г.) - испанский драматург и
поэт.
Сиеуэнса Хосе де (1544-1606) - испанский писатель и историк.
Тортоса - город в Каталонии.
Стр. 398. Вильясандино Альфонсо Альварес де (ум. в 1424 г.) -
испанский поэт.
Эррера Фернандо де (1534-1597) - испанский поэт,
Хуан де ла Мисериа - испанский художник XVI в., написавший с натуры
портрет святой Тересы в старости.
Филипп Австрийский (Филипп II, 1527-1598) - король Испании.
Стр. 399. Лагартихо, Хоселито, Белъмонте, Каганчо - прославленные
испанские тореро.
Стр. 400. Гонсало де Берсео (1188-1246) - первый известный по имени
испанский поэт.
Протопресвитер Итский - Хуан Руис (ум. ок. 1351) - испанский поэт,
автор "Книги благой любви".
Грегорио Эрнандес (1576-1637) - испанский скульптор,
Хосе де Мора (1642-1724) - испанский скульптор.
Педро де Мена (1623-1688) - испанский скульптор.
Мартинес Монтаньес Хуан (1568-1649) - испанский скульптор.
Руидера - местность в Ла-Манче, где находятся тринадцать лагун и пещера
Монтесиноса, куда спускался герой романа "Дон-Кихот".
Стр. 401. Антонелло де Мессина (1430-1479) - итальянский художник.
Липпи Филиппо (1406-1479) - итальянский художник.
Массолино - прозвище итальянского художника Томмазо ди Кристофере Финн
(1383-1447); Руссо. - Имеется в виду Анри Руссо (см. прим. к стр. 393).
Это высказывание Гарсиа Лорки было опубликовано поэтом Херардо Дьего в
составленной им книге "Испанская поэзия. Антология 1915-1933" (Мадрид,
1932).
16 марта 1932 года Гарсиа Лорка выступил в Мадриде с чтением стихов из
книги "Поэт в Нью-Йорке" и собственными к ним комментариями. Известное
долгое время лишь по газетным отчетам, это выступление было полностью
опубликовано только в 1966 году.
Стр. 406. Томас Стернз Элиот (1888-1965) - англо-американский поэт,
эссеист, критик.
Выступление в Буэнос-Айресе на спектакле "Дама-дурочка" по пьесе Лопе
де Беги, посвященное исполнительнице главной доли, известной аргентинской
актрисе и руководительнице театральной труппы Лоле Мембривес (1888-1969).
Опубликовано в газете "Критика" (Буэнос-Айрес) 16 марта 1934 года.
Стр. 410. Сехисмундо - герой пьесы Кальдерона "Жизнь есть сон".
Менгс Рафаэль (1728-1779) - немецкий художник, придворный портретист.
...голос моратиновой флейты. - Имеется в виду творчество испанского
драматурга Леандро Фернандеса Моратина (1760-1828).
В ОДНОЙ УПРЯЖКЕ ГОВОРЯТ О РУБЕНЕ ДАРИО
Гарсиа Лорка и чилийский поэт Пабло Нсруда (1904-1973) встретились в
1933 году в Аргентине и сразу же стали друзьями. В мае 1934 года они вдвоем
выступили в Пен-клубе Буэнос-Айреса, посвятив свою речь великому поэту
Латинской Америки, никарагуанцу Рубену Дарио (1868-1916), обновившему
испаноязычную поэзию.
Стр. 413. Амадо Вильяр (1899-1954) - аргентинский поэт и драматург.
Луис де Гранада (1504-1588) - испанский писатель, философ и богослов.
Стр. 414. Братья Архенсола - Луперсио (1563-1613) и Бартоломе
(1562-1633), испанские поэты и историки.
Хуан де Аргихо (1567-1623) - испанский поэт.
МАДРИДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ПАБЛО НЕРУДУ
Приехавший в Испанию и дружески встреченный здесь поэтами поколения
27-го года, П. Неруда выступил 6 декабря 1934 года перед студенческой
аудиторией Мадридского университета. Его представил собравшимся Ф. Гарсиа
Лорка.
Стр. 415. Эррера-и-Рейсиг Хулио (1875-1910) - уругвайский поэт.
Граф Лотреамон - см. примеч. к стр. 393.
В начале 1935 года перед представлением "Йермы", данным специально для
актеров и деятелей театрального искусства, Гарсиа Лорка произнес речь,
которая была опубликована в газете "Геральдо де Мадрид" 2 февраля 1935 года.
Это наиболее развернутое из всех выступлений поэта, посвященных театру,
который в 30-е годы занял центральное место в его жизни и творчестве. Именно
здесь Гарсиа Лорка выдвигает программу создания "театра социального
действия".
Выступление Гарсиа Лорки 18 апреля 1936 года на банкете по поводу
выхода книги Л. Сернуды "Действительность и желание".
Луис Сернуда (1902-1963) - испанский поэт поколения 27-го года.
Л. Осповат
его нервы - замерший на фотографии сноп лучей, его голову минотавра,
припорошенную гонгорианским снегом, расцвеченным стайкой колибри; его
смутный отсутствующий взгляд - взгляд богача, чье единственное сокровище -
слезы. И все его изъяны. Книжные полки, уже поросшие бурьяном, где звучат
пустоты флейты, коньячные бутылки мучительных запоев, его дурной и
завораживающий вкус, его безалаберное многословие, распирающее плоть стиха.
Вне канонов, течений, направлений и школ живет и сейчас его поэзия, щедрая и
прекрасная.
Неруда. Федерико Гарсиа Лорка, испанец, и я, чилиец, призываем вас
вместе с нами склониться перед великой тенью того, чья песня громче нашей,
перед тем, кто дотоле неслыханным словом восславил землю, на которую и нам
довелось ступить, - землю Аргентины.
Лорка. Нас, Пабло Неруду, чилийца, и меня, испанца, сроднил язык, на
котором мы говорим, и великий поэт - никарагуанский, аргентинский,
чилийский, испанский - Рубен Дарио...
Неруда и Лорка. Так поднимем бокалы в честь этого славного имени.
ПАБЛО НЕРУДУ
То, что я сейчас делаю, официально называется "представление", но на
самом деле я не представляю вам чилийца Пабло Неруду - поэт такого масштаба
в этом не нуждается. И раз уж мой небольшой поэтический опыт дает мне
известное право, я просто хотел бы нежно и настойчиво нацелить ваше
внимание.
Я хочу сказать вам, что сейчас вы услышите поэта милостью божией, того,
кто учился чувствовать не здесь, а в ином мире, внятном немногим. Поэта,
которому боль и смерть понятнее здравого смысла и философии, а кровь роднее
чернил. Поэта, в котором живут таинственные голоса, не разгаданные, по
счастью, им самим. И подлинного человека, постигшего, что ласточка и
тростинка бессмертней гранитных щек изваяния.
Испанская Америка исправно поставляет нам поэтов, разных и по
дарованию, и по вдохновению, и по мастерству - нежных певцов гор, долин и
тропиков. Их непривычные мелодии и ритмы открывают новые богатства в
испанской речи, давно знакомой и пьяному удаву, и милому пингвину в
накрахмаленной сорочке. Далеко не у всех этих поэтов американский тембр. У
иных - испанский, у других - намеренно чужой, обычно французский акцент. Но
только не у больших поэтов. У них все сокрушает свет - победный,
таинственный, безмерный, жестокий и романтичный свет Америки. Глыба, которая
вот-вот рухнет, стих, повисший на паутинке над бездной, улыбка с повадкой
ягуара, косматая рука, ласкающая кружевной платочек.
Они рассвободили голос великого испанского языка Америки, бьющего из
тех же родников, что и язык наших классиков. Без зазрения совести эта поэзия
крушит каноны, не боится показаться смешной и даже разрыдаться посреди
улицы.
И рядом с дивным голосом Рубена Дарио, учителя на все времена, рядом с
обаятельным, вычурным, захватывающе пошлым, переливчатым голосом
Эрреры-и-Рейсига, рядом с воплем уругвайца (а не француза) графа
Лотре-амона, чья песнь захлестывает кошмаром утро подростка, встает поэзия
Пабло Неруды, такая искренняя, нежная и страстная, какой еще не знала
Америка.
С каким-то детским изумлением он смотрит на мир, и если ему чего-то и
недостает, так это иронии и злобы - как раз того, что всегда выручает
фальшивых поэтов. И не меч окажется у него в руках, когда он возжаждет кары,
а раненая голубка.
Я хочу, чтобы вы вслушались в слова этого большого поэта, чтобы каждый,
разумеется на свой лад, проникся его поэзией. Поэзия, как и спорт, требует
призвания, но есть в истинной поэзии оттенки, блики, ароматы, доступные
всем. И пусть они взрастят зерно, зароненное в каждого из нас, то зернышко
безумия, которое мы порой топчем, заменяя злым моноклем книжного педантства,
и без которого жизнь неразумна.
Дорогие друзья! Уже давно я взял себе за правило отказываться от
разного рода чествований и банкетов, которые могли бы иметь касательство к
моей скромной персоне. Во-первых, потому, что всякое чествование ложится еще
одним камнем в литературное надгробие, а во-вторых, потому что слишком
печально слышать холодную хвалебную речь и обязательные аплодисменты, пусть
даже от чистого сердца.
А кроме того - так уж и быть, признаюсь вам, - мне кажется, что банкеты
и поздравления приносят несчастье, и накликают его друзья уж одним тем, что
устало думают: "Справили - и гора с плеч".
На банкете обычно собираются за одним столом коллеги, здесь чаще, чем
где-либо, встретишь людей, которые терпеть тебя не могут.
Я предложил бы поэтам и драматургам вместо банкетов устраивать
состязания и турниры. Принимай дерзкий вызов неукротимого врага: "Тебе этого
не суметь! Разве ты сможешь наделить своего героя всей тоской моря? Или,
может быть, отважишься передать словами отчаянье солдата, ненавидящего
войну?" Художника закаляет борьба, он нуждается в требовательности,
рожденной любовью, не дающей поблажек, а дешевая лесть расслабляет и
разъедает душу. Сирены с оранжерейными розами в кудрях заманивают нас
сегодня в театр и лгут нам, а публике лишь покажи сердце, набитое опилками,
- и она счастлива и готова взорваться овацией, стоит только прошамкать
монолог! Но драматург, поэт, если он не хочет обречь себя на забвение, пусть
помнит о тех, кто взращивает розы в аллеях, омытых утренней росой, о
голубке, раненной неведомым охотником, - никто не слышит ее предсмертного
стона, канувшего в тростники.
Я бежал от сирен, поздравлений и похвал и ни разу не принял приглашения
на банкет по случаю премьеры "Йермы", но я был счастлив, когда узнал, что
мадридское актерское братство обратилось к Маргарите Ксиргу - чистейшее имя
и солнце нашего театра! - к изумительной исполнительнице главной роли и ко
всей ее труппе, блистательно сыгравшей спектакль, с просьбой дать
специальное представление "Йермы".
За это свидетельство вашего внимания и интереса к тому, что нам удалось
сделать, я и хотел бы от всего сердца поблагодарить всех здесь
присутствующих.
Сейчас к вам обращается не поэт, не драматург и не прилежный ученик,
увлеченный изменчивой картиной жизни человеческой, но пламенный сторонник
театра социального действия. Театр, может быть, самое могучее и верное
средство возрождения страны; как барометр, театр указывает на подъем или
упадок нации. Чуткий, прозорливый театр (я говорю обо всех жанрах - от
трагедии до водевиля) способен в считанные годы переменить образ чувств
целого народа, и, точно так же, увечный театр, отрастивший копыта вместо
крыльев, способен растлить и усыпить нацию.
Театр - это школа смеха и слез; это свободная трибуна, с которой должно
обличать лживую или ветхую мораль, представляя через живые судьбы вечные
законы сердца и души человеческой.
Если народ не протянул руку помощи своему театру, он либо мертв, либо
при смерти. Но также и театр, если он бесстрастен, глух к биению
общественной жизни, к пульсу истории, к трагедии народа, слеп к исконным
краскам родной земли и чужд ее душе, не смеет называться театром. Игорный
дом, заведение, где предаются гнуснейшему пороку - "убивают время", - вот
ему имя. Я не хочу никого оскорбить, я никого персонально не имею в виду, я
говорю о театре вообще, о том, что надо решать проблему.
Изо дня в день я слышу о кризисе театра и каждый раз думаю, что зло не
в том, в чем его обычно усматривают. Зло вытекает из глубинной сути вещей;
оно не в плодах - не в спектаклях, но в корнях их, в театральной
организации. Если актеры и драматурги будут и впредь оставаться марионетками
в руках коммерсантов, не способных оценить произведение и не ограниченных
никаким художественным или государственным контролем, то и актеры, и
драматурги, и театр вместе с ними ежечасно будут увязать все глубже безо
всякой надежды на спасение.
Комедия-буфф, водевиль, ревю - эти легкие жанры, до которых я сам
большой охотник, - может быть, еще и спасутся, но драма в стихах,
историческая драма и то, что называют испанской сарсуэлой, не смогут выжить,
изо дня в день терпя ущерб, потому что они требуют постоянного обновления и
вообще многого, а сегодня нет среди нас никого, кто мог бы увлечь за собой,
пойти на жертвы, решиться на единоборство с публикой, взять ее приступом и
укротить. Театр должен властвовать над публикой, а не публика над театром.
Поэтому драматургам и актерам придется во что бы то ни стало завоевать
публику. Ведь зрители - те же дети, а дети любят строгого и дельного
учителя, если он справедлив, и, жестоко потешаясь, втыкают иголки в стул
тому, кто робок и угодлив с учениками, но не способен их ничему научить и
мешает учить другим.
Публику можно учить - обратите внимание, я говорю "публику", а не
народ, - можно и нужно. Недавно, уже на моей памяти, освистали Дебюсси и
Равеля, а прошло несколько лет, и я своими ушами услышал громоподобные
овации, которыми публика наградила прежде отвергнутые произведения. И только
потому, что публику сумели повести за собой Ведекинд в Германии, Пиранделло
в Италии и другие авторитеты.
Как это нужно и театру и исполнителям! Надо держаться достойно и
верить, что наши усилия оправдают себя. Иначе мы так и будем дрожать от
страха за кулисами и душить свои мечты и самое душу театра, этого
высочайшего искусства, которому выпало пережить тяжелые времена, когда
искусством стали называть все, что угодно, - лишь бы нравилось, когда сцена
превратилась в разбойничий притон, где нет места поэзии.
Главное - искусство. Благороднейшее искусство. А вы, друзья мои, прежде
всего - художники. Художники с головы до ног, раз уж призвание и любовь
привели вас сюда, на подмостки, и заставили жить в иллюзорном мире кулис и
пить горькую чашу театра.
Художник - это не просто звание, это призвание. Над всеми театрами, от
самых скромных, провинциальных, до больших столичных театров должно реять
слово "Искусство", не то придется водрузить на театр вывеску "Купля-продажа"
или того хуже. Так пусть же реет над театром это слово - Искусство. А еще -
Служение, Честность, Самоотречение и Любовь.
Я не хочу, чтобы слова мои были восприняты как поучение. Я сам мог бы
многому у вас научиться. Любовь и надежда - вот что заставило меня говорить.
Я не мечтатель. Я долго обдумывал это, хладнокровно взвешивая все за и
против, ведь я коренной андалузец, а умение владеть собой издревле в крови у
андалузцев. И я знаю, что истина не с тем, кто бубнит "сегодня, сегодня,
сегодня", жуя свой ломоть в теплом углу. Истина с тем, кто бесстрашно глядит
вдаль, встречая зарю в чистом поле.
Я знаю - прав не тот, кто говорит "сейчас же, сейчас", вперив глаза в
пасть билетной кассы, а тот, кто скажет "завтра, завтра, завтра",
предчувствуя новую жизнь, что занимается над миром.
2 февраля 1935 г.
Сегодня я пришел сюда не потому, что здесь собрались мои друзья, и даже
не потому, что Луис Сернуда мне друг; менее всего мне хочется участвовать в
ритуальном действе, давно превращенном в фарс и разукрашенном здравицами,
приправленными жгучей завистью и крокодильими слезами. Менее всего хочется
сотрясать воздух, когда заранее знаешь, что и тебе поднесут на блюдечке
порцию аплодисментов, политую, как глазурью, традиционным "весьма
интересно".
Я пришел сюда восторженно и благоговейно приветствовать моих товарищей
по поэтической капелле, может быть лучшей в Европе, и восславить великого
певца тайны, благороднейшего поэта Луиса Сернуду. Ради него одного стоило бы
обновить забытое еще в восемнадцатом веке слово "божественный" и вернуть его
дивному лебедю влагу, тростник и сумрак.
Поверьте мне, это правда. Все так, как я говорю, и это почувствует
всякий, кто способен чувствовать. Книга "Реальность и желание" - очень
важное событие для испанской словесности, славная веха. Поверьте мне. Я
дрался с этой книгой врукопашную; читал ее безо всякого желания, засыпая и
просыпаясь, читал, когда болела голова, заботливо взращивая ростки той
ненависти, которую в нас вызывают творцы шедевров, но все было напрасно;
книга захватила меня, я покорился ее кристальному совершенству, укрощенной
любовной агонии, сумрачным глыбам и гневу. Эта хрупкая книга пленяет и
страшит, как если бы робкие струны клавикордов брызнули кровью. Не думаю,
что в Испании найдется писатель, если только это настоящий писатель, мастер
своего дела, равнодушный к утонченной красоте поэтического мира Луиса
Сернуды, к его лирике, родной сестре беккеровской поэзии, к его
мифотворческому дару, который в прекрасном "Юном мореплавателе" обретает
мощь наших классиков. В хоре современных голосов - ширококрылого голоса
Альберти и нежного, как ирис, Морено Вильи, сердечного голоса Салинаса и
плакучего Альтолагирре, андийского водопада Неруды, гибельных зарев
Алейсандре и пещерных вод Гильена - я намеренно называю поэтов несхожих -
отчетливо выделяется голос Луиса Сернуды. И чтобы отстоять свою мятежную
искренность и красоту, ему не нужны ни рвы, ни колючая проволока. То самое
перо, что вычертило искусные арабские карты и рассыпало гвоздики и черных
бабочек по лентам мертвых детей, то перо, что трепетно копировало в агонии
академий статую Аполлона, то скорбное, хмельное от росы перо сжимал в
пальцах Луис Сернуда, слушая голос, диктовавший ему "Реальность и желание".
Еще в 1924 году он написал:
Дуновение бриза,
уходя в крутизну,
щебетанием в кронах
открывает весну {*}.
{* Здесь и далее стихи в переводе Б. Дубина.}
И с тех пор не прекращался его поединок с печалью, затаенной севильской
печалью. Изысканный поединок на золотых шпагах и в масках из нарциссов, но
со страхом и без надежды, ибо поэт верит, что умирают навсегда. Этот
поединок, не скрашенный мечтой о рае, длится в его стихах, и оттого поэт
жаждет сберечь для вечности обнаженные плечи моряка и взметенные ветром
кудри; после он рухнет, сломленный победой:
Я черпал силу из твоей груди,
застывшей царственно-холодным камнем,
из мрачных глаз твоих,
бессмертная праматерь!
Суров его гимн "Печали", одно из последних стихотворений "Реальности и
желания".
Сейчас надо не разбирать книгу Луиса Сернуды, а славить ее. Восславим
ее бесплодное ожидание, ее неверие, отчужденность и плач, отлитые в канон,
холод, свет и звук арфы.
Я не заблуждаюсь. Мы не заблуждаемся. Так поздравим Луиса Сернуду с
книгой "Реальность и желание", одной из лучших книг современной испанской
поэзии.
21 апреля 1935 г.
В этой лекции, впервые прочитанной весной 1930 года в Гаване
(впоследствии Гарсиа Лорка еще несколько раз выступал с ней), поэт с
наибольшей полнотой развил свои мысли о творческом процессе, привлекая
обширный материал мирового - и прежде всего испанского - искусства. В
искусстве он различает три начала, олицетворяя их в образах "ангела", "музы"
и "дуэнде". Последнее слово - чисто испанского происхождения, оно
переводится обычно как "невидимка", "привидение", "домовой". Однако в данном
случае предметом персонификации становится не какое-либо из прямых значений
этого слова, а то переносное значение, которым наделяет его автор, следуя
фольклорной традиции.
Лекция была впервые опубликована в 1942 году в Буэнос-Айресе (Собрание
сочинений Гарсиа Лорки, т. 7).
Стр. 391. Студенческая резиденция - высшее учебное заведение,
фактически независимый университет, и студенческий городок в Мадриде,
созданные с целью воспитания молодой испанской интеллигенции.
Хукар, Гвадалете, Силь, Писуэреа - названия рек, расположенных на
востоке, юге, северо-западе и западе Испании.
Ла-Плата - водный бассейн в Южной Америке, образованный слиянием рек
Параны и Уругвай при их впадении в Атлантический океан.
Мануэль Торрес (Мануэль Сото Лорето, 1878-1933) - народный певец,
исполнитель канте хондо. Гарсиа Лорка посвятил ему "Цыганские виньетки"
("Поэма о канте хондо").
Дебла - андалузская песня, исполняется в стиле канте хондо.
Брайловский Александр (р. 1896) - французский пианист.
Дариус Мийо (1892-1974) - французский композитор.
Стр. 391. Ницше Фридрих (1844-1900) - немецкий философ. В своей
эстетической программе призывал к возрождению дионисийского (стихийного)
начала в искусстве, противопоставляя его аполлоническому (сознательному,
уравновешенному),
Плясуньи-гадитанки - танцовщицы Гадеса (древнее название города
Кадиса).
Стр. 392. Ангел, выросший на пути в Дамаск и проникший в щель
Ассизского балкона...- Имеются в виду религиозные предания о Савле (будущем
апостоле Павле), обращенном богом на праведный путь, когда он направлялся в
Дамаск, и о святом Франсиске Ассизском, который покинул светскую жизнь и
стал аскетом в результате божественного озарения.
Стр. 393. Генрих Сузо (ок. 1300-1366) - немецкий мистик и поэт.
Так было с Аполлинером - великого поэта растерзала грозная муза,
запечатленная рядом с ним кистью блаженного Руссо. - Французский художник
Анри Руссо (1844-1910) написал портрет французского поэта Гийома Аполлинера
(1880-1918) и его подруги
Мари Лорансен под названием "Муза, вдохновляющая поэта".
Хуан де ла Крус (1542-1592) - испанский поэт.
Вердагер Мосен Синто (Хасинто; 1845-1902) - каталонский поэт.
Хорхе Манрике (1440-1478) - великий испанский поэт, автор "Строф на
смерть отца".
Граф Лотреамон - псевдоним французского писателя и поэта, уроженца
Уругвая Исидора Дюкасса (1?46-1870).
Стр. 394. Рафаэль Эль Гальо - прославленный тореро.
Аргантонио - легендарный правитель страны Тартес, располагавшейся в
древности на территории современного Кадиса и других провинций Андалузии.
Герион - мифологическое трехголовое чудовище, убитое Гераклом.
Стр. 395. Хуан де Хуни (1507-1577) - испанский скульптор, художник и
архитектор.
Иоанн Лествичник (VI-VII вв.) - византийский религиозный писатель,
автор книги "Лествица", состоящей из глав-ступеней, которые ведут читателя к
высотам добродетели.
Элеонора Дузе (1858-1924) - итальянская трагическая актриса.
Стр. 396. "Сновидение о черепах" - сатирико-дидактическое
произведение Франсиско Кеведо.
Вальдес Леаль Хуан де (1622-1690) - испанский художник.
Стр. 397. Плеберио - персонаж трагикомедии Фернандеса де Рохаса
"Селестина" (1502), оплакивающий свою погибшую дочь.
Вальдивьесо Хосеф Мариа де (ум. в 1638 г.) - испанский драматург и
поэт.
Сиеуэнса Хосе де (1544-1606) - испанский писатель и историк.
Тортоса - город в Каталонии.
Стр. 398. Вильясандино Альфонсо Альварес де (ум. в 1424 г.) -
испанский поэт.
Эррера Фернандо де (1534-1597) - испанский поэт,
Хуан де ла Мисериа - испанский художник XVI в., написавший с натуры
портрет святой Тересы в старости.
Филипп Австрийский (Филипп II, 1527-1598) - король Испании.
Стр. 399. Лагартихо, Хоселито, Белъмонте, Каганчо - прославленные
испанские тореро.
Стр. 400. Гонсало де Берсео (1188-1246) - первый известный по имени
испанский поэт.
Протопресвитер Итский - Хуан Руис (ум. ок. 1351) - испанский поэт,
автор "Книги благой любви".
Грегорио Эрнандес (1576-1637) - испанский скульптор,
Хосе де Мора (1642-1724) - испанский скульптор.
Педро де Мена (1623-1688) - испанский скульптор.
Мартинес Монтаньес Хуан (1568-1649) - испанский скульптор.
Руидера - местность в Ла-Манче, где находятся тринадцать лагун и пещера
Монтесиноса, куда спускался герой романа "Дон-Кихот".
Стр. 401. Антонелло де Мессина (1430-1479) - итальянский художник.
Липпи Филиппо (1406-1479) - итальянский художник.
Массолино - прозвище итальянского художника Томмазо ди Кристофере Финн
(1383-1447); Руссо. - Имеется в виду Анри Руссо (см. прим. к стр. 393).
Это высказывание Гарсиа Лорки было опубликовано поэтом Херардо Дьего в
составленной им книге "Испанская поэзия. Антология 1915-1933" (Мадрид,
1932).
16 марта 1932 года Гарсиа Лорка выступил в Мадриде с чтением стихов из
книги "Поэт в Нью-Йорке" и собственными к ним комментариями. Известное
долгое время лишь по газетным отчетам, это выступление было полностью
опубликовано только в 1966 году.
Стр. 406. Томас Стернз Элиот (1888-1965) - англо-американский поэт,
эссеист, критик.
Выступление в Буэнос-Айресе на спектакле "Дама-дурочка" по пьесе Лопе
де Беги, посвященное исполнительнице главной доли, известной аргентинской
актрисе и руководительнице театральной труппы Лоле Мембривес (1888-1969).
Опубликовано в газете "Критика" (Буэнос-Айрес) 16 марта 1934 года.
Стр. 410. Сехисмундо - герой пьесы Кальдерона "Жизнь есть сон".
Менгс Рафаэль (1728-1779) - немецкий художник, придворный портретист.
...голос моратиновой флейты. - Имеется в виду творчество испанского
драматурга Леандро Фернандеса Моратина (1760-1828).
В ОДНОЙ УПРЯЖКЕ ГОВОРЯТ О РУБЕНЕ ДАРИО
Гарсиа Лорка и чилийский поэт Пабло Нсруда (1904-1973) встретились в
1933 году в Аргентине и сразу же стали друзьями. В мае 1934 года они вдвоем
выступили в Пен-клубе Буэнос-Айреса, посвятив свою речь великому поэту
Латинской Америки, никарагуанцу Рубену Дарио (1868-1916), обновившему
испаноязычную поэзию.
Стр. 413. Амадо Вильяр (1899-1954) - аргентинский поэт и драматург.
Луис де Гранада (1504-1588) - испанский писатель, философ и богослов.
Стр. 414. Братья Архенсола - Луперсио (1563-1613) и Бартоломе
(1562-1633), испанские поэты и историки.
Хуан де Аргихо (1567-1623) - испанский поэт.
МАДРИДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ПАБЛО НЕРУДУ
Приехавший в Испанию и дружески встреченный здесь поэтами поколения
27-го года, П. Неруда выступил 6 декабря 1934 года перед студенческой
аудиторией Мадридского университета. Его представил собравшимся Ф. Гарсиа
Лорка.
Стр. 415. Эррера-и-Рейсиг Хулио (1875-1910) - уругвайский поэт.
Граф Лотреамон - см. примеч. к стр. 393.
В начале 1935 года перед представлением "Йермы", данным специально для
актеров и деятелей театрального искусства, Гарсиа Лорка произнес речь,
которая была опубликована в газете "Геральдо де Мадрид" 2 февраля 1935 года.
Это наиболее развернутое из всех выступлений поэта, посвященных театру,
который в 30-е годы занял центральное место в его жизни и творчестве. Именно
здесь Гарсиа Лорка выдвигает программу создания "театра социального
действия".
Выступление Гарсиа Лорки 18 апреля 1936 года на банкете по поводу
выхода книги Л. Сернуды "Действительность и желание".
Луис Сернуда (1902-1963) - испанский поэт поколения 27-го года.
Л. Осповат