— Заходи, Энджи. Бог ты мой, как великолепно ты выглядишь! Тебе очень идет этот цвет.
— Спасибо.
Свитер цвета морской волны действительно гармонировал с цветом глаз Энджел. Остальная одежда: черные потертые джинсы и кеды — была исключительно рабочей. Из кармана торчала черная рыбацкая шапочка.
— Вы тоже неплохо выглядите. Вам ходунки удобны?
Миссис Карей состроила гримасу.
— Проклятая штуковина пока что не опрокинула меня, — заметила она одновременно гордо и раздраженно.
Энджел с трудом скрыла улыбку. Миссис Карей была одной из ее любимиц — стойкость и сила старушки перед лицом трудностей вызывали уважение.
— Ты иди вперед, — скомандовала миссис Карей, — а я догоню тебя на кухне.
— Хорошо. Я сегодня немного запоздала.
Энджел быстро прошла на кухню и принялась вытаскивать продукты, которые она купила этим утром. Заметив на столе чайный сервиз и вазочку с печеньем, она догадалась, что хозяйка надеялась выпить с ней чаю.
Энджел взглянула на часы, вздохнула и пожала плечами. Пара минут ничего не решит. Если они с Хоком отплывут в половине одиннадцатого, то еще до зари бросят якорь в Нидл-Бей.
Резиновые пробки ходунков поскрипывали на линолеуме, когда старушка медленно приближалась к Энджел.
— Я сама разберу все остальное, — сказала миссис Карей. — Ты и так сделала больше, чем нужно.
Энджел посмотрела на сумки. Сама она справилась бы быстрее, но гордая миссис Карей не любила никого утруждать. Энджел быстро выставила на стол несколько предметов, которые, она знала, должны занять место на ближайшей полке.
— Если вы займетесь вот этим, — Энджел махнула рукой в сторону груды на столе, — мы быстро управимся.
Энджел закончила разбирать вторую сумку, как раз когда миссис Карей убрала последнюю коробочку печенья.
— Вот преимущества совместной работы, — заметила Энджел, встряхивая пустой пакет.
— У тебя есть время попить чаю? — неуверенно спросила миссис Карей. — Я не хочу тебя задерживать, но…
— Вы спасаете мне жизнь, — с улыбкой прервала ее Энджел. — Я так торопилась, что не успела выпить чаю.
Миссис Карей медленно прошла к столу, решительно качая головой.
— Нет ничего важнее, чем чашечка чая, юная леди.
Усаживаясь за стол, Энджел снова бросила взгляд на часы, но ее нетерпение забылось, когда, попивая густую прозрачно-коричневую жидкость, она слушала рассказы миссис Карей о ее детях и внуках, о том, что дикие яблоки почти созрели и можно уже готовить из них желе, а ягоды этим летом припозднились.
Энджел вежливо, но решительно отказалась от второй чашки. Она встала и отнесла свой прибор к мойке.
— Я позвоню вам через пару дней, узнаю, что еще нужно купить, — сказала Энджел, ополаскивая свою чашку.
— Не волнуйся, я так мало ем.
— Если вам что-то потребуется до моего возвращения, обращайтесь к миссис Шмидт. — Энджел наклонилась и обняла старушку. — Увидимся через неделю.
— Я не хочу тебя беспокоить…
— Никакого беспокойства. Мне же все равно пришлось бы идти в магазин для себя и Дерри.
— Я чувствую себя неуклюжей дурочкой.
Энджел улыбнулась.
— Вам просто не повезло. — Она еще раз обняла миссис Карей. — Через пару недель вы и сами сможете ходить за покупками.
— Проклятый кот.
Кот, о котором шла речь, выбрал именно этот момент, чтобы мяукнуть за дверью. Миссис Карей медленно прошла к двери и впустила его, бормоча что-то про старого глупого бродягу, из-за которого она упала и сломала бедро.
Энджел наблюдала за ней, едва сдерживая смех. Она знала, что этот облезлый кот — центр вселенной для старой женщины.
Взглянув на часы, Энджел извинилась и ушла.
Она еще раз заехала в магазин за продуктами, о которых забыла сегодня утром, стараясь успеть домой к прибытию плавильной печи и стекла.
Неожиданная посылка нарушила ее тщательно спланированное утро, однако она стоила того. Стекло было восхитительным, и в голове Энджел уже складывались будущие картины.
Быстро разделавшись с покупками, Энджел поспешила домой, чтобы как можно скорее выйти потом в море. Все предыдущие выходы в море с Хоком на его катере были не более чем экскурсиями. Теперь же им предстояла первая настоящая рыбалка.
Энджел намерена была показать Хоку, что такое подлинная охота за лососем. В глубине души она не сомневалась, что Хок не устоит перед обаянием красивой, мощной рыбы, а возможно, и перед собственным ее обаянием тоже.
Энджел вытащила из багажника три пакета с покупками и быстро прошла к дому. С трудом балансируя пакетами, она навалилась на дверь и потянулась к ручке.
Дверь внезапно распахнулась, Энджел потеряла равновесие и, вероятно, уронила бы пакеты и упала бы сама, если бы сильная рука не поддержала ее.
Еще не поднимая глаз, Энджел всем своим существом почувствовала, что это Хок.
«Неужели у него такой же приятный вкус, как и запах?»
Сила собственных чувств взволновала Энджел. Со смерти Гранта ей еще ни разу не хотелось, чтобы ее касался мужчина, по крайней мере так — давая ощущение всепоглощающего голода и жара.
Хок проник через ее защитные барьеры так же легко, как солнечный луч проникает через стекло, и словно не заметил этого или не обратил внимания.
— Я… спасибо, — выговорила Энджел, чувствуя, как путаются ее мысли.
— Ты бы потеряла свою ценность, оказавшись в гипсе, — ответил Хок, отпуская ее.
Это было сказано равнодушно, почти с раздражением, но пальцы Хока нежно скользнули вниз по ее руке.
У Энджел вновь перехватило дыхание. Она потерялась, пораженная контрастом между невозмутимым выражением лица Хока и тем спрятанным в глубине его души стремлением к теплу и красоте, которые могут дать друг другу мужчина и женщина.
Когда-то она пережила подобные ощущения с Грантом, короткие мгновения желания, но он всегда отступал, говоря, что надо подождать до свадьбы.
Грант погиб, так и не успев на ней жениться.
Энджел вернулась к реальности, почувствовав, что Хок берет у нее из рук пакеты. Она последовала за ним на кухню, молча восхищаясь грацией и силой его движений.
— Где Дерри? — спросила она, когда Хок поставил пакеты на стол и принялся разбирать их.
— Учится.
— Органическая химий?
Хок пожал плечами:
— Все, что я увидел, — это формулы длиною с мою ногу.
— Точно, органическая химия. — Энджел убрала часть продуктов в стол. — Говорят, эта наука делит людей на тех, кто будет врачом, и тех, кто мог бы им стать.
— Дерри умный и дисциплинированный. Если он серьезно захочет стать врачом, то обязательно им станет.
«Только если ты купишь Игл-Хед», — мысленно произнесла Энджел.
Она бросила взгляд в сторону настенных часов, опасаясь, как бы им не опоздать к вечернему приливу у Нидл-Бей, но ничего не увидела за широкой спиной Хока. Тогда она машинально схватила Хока за запястье и, наклонившись, посмотрела на его ручные часы.
— Мы пропустим прилив, если не поторопимся.
Хок промолчал.
Энджел подняла глаза, чтобы убедиться, что он ее понял, и наткнулась на его обжигающий взгляд.
А потом вдруг почувствовала, что исходящее от него тепло проникает сквозь одежду и разливается по ее телу горячими волнами, вызывая головокружение. Сердце лихорадочно билось, дыхание стало прерывистым.
Она необычайно остро ощущала прикосновение его руки к своей груди. Ее глаза потемнели, зрачки расширились.
Энджел была слишком неопытной, чтобы понять признаки страстного желания, но Хок распознал их мгновенно.
Ему захотелось сейчас, немедленно обнять Энджел и овладеть ею, но в кухню в любой момент мог войти Дерри, да и Энджел, едва осознав, где она находится, просто убежит от него.
Он так долго ждал подходящего момента для последнего неожиданного броска, что вполне может потерпеть еще. Он подождет, пока Энджел не сбросит фальшивую маску сама и не выйдет к нему навстречу.
Хок медленно повернулся к столу, а его рука легонько скользнула по груди Энджел.
Она задержала дыхание, глядя на Хока и пытаясь понять, разделяет ли он хотя бы в малой степени ее чувства?
Но его лицо осталось непроницаемым, казалось, он не заметил ее реакции на их мимолетную близость.
Это вроде бы должно было успокоить Энджел, но она, напротив, даже испугалась и вдруг почувствовала себя одинокой, брошенной.
«Неужели Хок так привык жить в одиночестве, что не может ответить на мою любовь? Неужели я для того лишь пережила смерть Гранта, чтобы полюбить мужчину, которому я не нужна, которой не хочет меня?»
Энджел неподвижно стояла на кухне, поглощенная своими невеселыми мыслями.
Она честно призналась себе, что ее возбуждение этим утром вызвано не желанием порыбачить, а ожиданием того, что они с Хоком скоро останутся наедине.
Не будет ни Дерри, ни телефонных звонков из Нью-Йорка, Техаса или Токио, которые мешают отправиться на прогулку или пикник. Ничего и никого, кроме ястреба и ангела. Пять дней наедине.
Все что угодно может произойти за это время.
На мгновение эта мысль вызвала шок у Энджел, но затем она приняла ее, как приняла когда-то автомобильную аварию, которая так жестоко изменила ее жизнь.
«Страусиная политика себя не оправдывает, — вспомнила Энджел собственные слова трехлетней давности. — Убегать — значит проявлять слабость, а рядом с Хоком надо быть очень сильной».
Энджел понимала, что, проводя так много времени с этим человеком, она рискует слишком привязаться к нему. Ее неумолимо притягивали его острый ум, сила и редкие проблески нежности, которые яснее ясного говорили о бушующих под его суровой внешностью эмоциях.
Хок походил на витраж темной ночью: тайна и едва заметные намеки на цвет. Много темноты, мало жизни. Однако окажись тот витраж на пути солнечных лучей, и спрятанная в стекле красота выплеснется наружу, краски заиграют там, где недавно царила ночь.
Энджел не знала, сможет ли она стать таким солнечным лучом для Хока. Но знала, что попытается.
Глава 11
Глава 12
— Спасибо.
Свитер цвета морской волны действительно гармонировал с цветом глаз Энджел. Остальная одежда: черные потертые джинсы и кеды — была исключительно рабочей. Из кармана торчала черная рыбацкая шапочка.
— Вы тоже неплохо выглядите. Вам ходунки удобны?
Миссис Карей состроила гримасу.
— Проклятая штуковина пока что не опрокинула меня, — заметила она одновременно гордо и раздраженно.
Энджел с трудом скрыла улыбку. Миссис Карей была одной из ее любимиц — стойкость и сила старушки перед лицом трудностей вызывали уважение.
— Ты иди вперед, — скомандовала миссис Карей, — а я догоню тебя на кухне.
— Хорошо. Я сегодня немного запоздала.
Энджел быстро прошла на кухню и принялась вытаскивать продукты, которые она купила этим утром. Заметив на столе чайный сервиз и вазочку с печеньем, она догадалась, что хозяйка надеялась выпить с ней чаю.
Энджел взглянула на часы, вздохнула и пожала плечами. Пара минут ничего не решит. Если они с Хоком отплывут в половине одиннадцатого, то еще до зари бросят якорь в Нидл-Бей.
Резиновые пробки ходунков поскрипывали на линолеуме, когда старушка медленно приближалась к Энджел.
— Я сама разберу все остальное, — сказала миссис Карей. — Ты и так сделала больше, чем нужно.
Энджел посмотрела на сумки. Сама она справилась бы быстрее, но гордая миссис Карей не любила никого утруждать. Энджел быстро выставила на стол несколько предметов, которые, она знала, должны занять место на ближайшей полке.
— Если вы займетесь вот этим, — Энджел махнула рукой в сторону груды на столе, — мы быстро управимся.
Энджел закончила разбирать вторую сумку, как раз когда миссис Карей убрала последнюю коробочку печенья.
— Вот преимущества совместной работы, — заметила Энджел, встряхивая пустой пакет.
— У тебя есть время попить чаю? — неуверенно спросила миссис Карей. — Я не хочу тебя задерживать, но…
— Вы спасаете мне жизнь, — с улыбкой прервала ее Энджел. — Я так торопилась, что не успела выпить чаю.
Миссис Карей медленно прошла к столу, решительно качая головой.
— Нет ничего важнее, чем чашечка чая, юная леди.
Усаживаясь за стол, Энджел снова бросила взгляд на часы, но ее нетерпение забылось, когда, попивая густую прозрачно-коричневую жидкость, она слушала рассказы миссис Карей о ее детях и внуках, о том, что дикие яблоки почти созрели и можно уже готовить из них желе, а ягоды этим летом припозднились.
Энджел вежливо, но решительно отказалась от второй чашки. Она встала и отнесла свой прибор к мойке.
— Я позвоню вам через пару дней, узнаю, что еще нужно купить, — сказала Энджел, ополаскивая свою чашку.
— Не волнуйся, я так мало ем.
— Если вам что-то потребуется до моего возвращения, обращайтесь к миссис Шмидт. — Энджел наклонилась и обняла старушку. — Увидимся через неделю.
— Я не хочу тебя беспокоить…
— Никакого беспокойства. Мне же все равно пришлось бы идти в магазин для себя и Дерри.
— Я чувствую себя неуклюжей дурочкой.
Энджел улыбнулась.
— Вам просто не повезло. — Она еще раз обняла миссис Карей. — Через пару недель вы и сами сможете ходить за покупками.
— Проклятый кот.
Кот, о котором шла речь, выбрал именно этот момент, чтобы мяукнуть за дверью. Миссис Карей медленно прошла к двери и впустила его, бормоча что-то про старого глупого бродягу, из-за которого она упала и сломала бедро.
Энджел наблюдала за ней, едва сдерживая смех. Она знала, что этот облезлый кот — центр вселенной для старой женщины.
Взглянув на часы, Энджел извинилась и ушла.
Она еще раз заехала в магазин за продуктами, о которых забыла сегодня утром, стараясь успеть домой к прибытию плавильной печи и стекла.
Неожиданная посылка нарушила ее тщательно спланированное утро, однако она стоила того. Стекло было восхитительным, и в голове Энджел уже складывались будущие картины.
Быстро разделавшись с покупками, Энджел поспешила домой, чтобы как можно скорее выйти потом в море. Все предыдущие выходы в море с Хоком на его катере были не более чем экскурсиями. Теперь же им предстояла первая настоящая рыбалка.
Энджел намерена была показать Хоку, что такое подлинная охота за лососем. В глубине души она не сомневалась, что Хок не устоит перед обаянием красивой, мощной рыбы, а возможно, и перед собственным ее обаянием тоже.
Энджел вытащила из багажника три пакета с покупками и быстро прошла к дому. С трудом балансируя пакетами, она навалилась на дверь и потянулась к ручке.
Дверь внезапно распахнулась, Энджел потеряла равновесие и, вероятно, уронила бы пакеты и упала бы сама, если бы сильная рука не поддержала ее.
Еще не поднимая глаз, Энджел всем своим существом почувствовала, что это Хок.
«Неужели у него такой же приятный вкус, как и запах?»
Сила собственных чувств взволновала Энджел. Со смерти Гранта ей еще ни разу не хотелось, чтобы ее касался мужчина, по крайней мере так — давая ощущение всепоглощающего голода и жара.
Хок проник через ее защитные барьеры так же легко, как солнечный луч проникает через стекло, и словно не заметил этого или не обратил внимания.
— Я… спасибо, — выговорила Энджел, чувствуя, как путаются ее мысли.
— Ты бы потеряла свою ценность, оказавшись в гипсе, — ответил Хок, отпуская ее.
Это было сказано равнодушно, почти с раздражением, но пальцы Хока нежно скользнули вниз по ее руке.
У Энджел вновь перехватило дыхание. Она потерялась, пораженная контрастом между невозмутимым выражением лица Хока и тем спрятанным в глубине его души стремлением к теплу и красоте, которые могут дать друг другу мужчина и женщина.
Когда-то она пережила подобные ощущения с Грантом, короткие мгновения желания, но он всегда отступал, говоря, что надо подождать до свадьбы.
Грант погиб, так и не успев на ней жениться.
Энджел вернулась к реальности, почувствовав, что Хок берет у нее из рук пакеты. Она последовала за ним на кухню, молча восхищаясь грацией и силой его движений.
— Где Дерри? — спросила она, когда Хок поставил пакеты на стол и принялся разбирать их.
— Учится.
— Органическая химий?
Хок пожал плечами:
— Все, что я увидел, — это формулы длиною с мою ногу.
— Точно, органическая химия. — Энджел убрала часть продуктов в стол. — Говорят, эта наука делит людей на тех, кто будет врачом, и тех, кто мог бы им стать.
— Дерри умный и дисциплинированный. Если он серьезно захочет стать врачом, то обязательно им станет.
«Только если ты купишь Игл-Хед», — мысленно произнесла Энджел.
Она бросила взгляд в сторону настенных часов, опасаясь, как бы им не опоздать к вечернему приливу у Нидл-Бей, но ничего не увидела за широкой спиной Хока. Тогда она машинально схватила Хока за запястье и, наклонившись, посмотрела на его ручные часы.
— Мы пропустим прилив, если не поторопимся.
Хок промолчал.
Энджел подняла глаза, чтобы убедиться, что он ее понял, и наткнулась на его обжигающий взгляд.
А потом вдруг почувствовала, что исходящее от него тепло проникает сквозь одежду и разливается по ее телу горячими волнами, вызывая головокружение. Сердце лихорадочно билось, дыхание стало прерывистым.
Она необычайно остро ощущала прикосновение его руки к своей груди. Ее глаза потемнели, зрачки расширились.
Энджел была слишком неопытной, чтобы понять признаки страстного желания, но Хок распознал их мгновенно.
Ему захотелось сейчас, немедленно обнять Энджел и овладеть ею, но в кухню в любой момент мог войти Дерри, да и Энджел, едва осознав, где она находится, просто убежит от него.
Он так долго ждал подходящего момента для последнего неожиданного броска, что вполне может потерпеть еще. Он подождет, пока Энджел не сбросит фальшивую маску сама и не выйдет к нему навстречу.
Хок медленно повернулся к столу, а его рука легонько скользнула по груди Энджел.
Она задержала дыхание, глядя на Хока и пытаясь понять, разделяет ли он хотя бы в малой степени ее чувства?
Но его лицо осталось непроницаемым, казалось, он не заметил ее реакции на их мимолетную близость.
Это вроде бы должно было успокоить Энджел, но она, напротив, даже испугалась и вдруг почувствовала себя одинокой, брошенной.
«Неужели Хок так привык жить в одиночестве, что не может ответить на мою любовь? Неужели я для того лишь пережила смерть Гранта, чтобы полюбить мужчину, которому я не нужна, которой не хочет меня?»
Энджел неподвижно стояла на кухне, поглощенная своими невеселыми мыслями.
Она честно призналась себе, что ее возбуждение этим утром вызвано не желанием порыбачить, а ожиданием того, что они с Хоком скоро останутся наедине.
Не будет ни Дерри, ни телефонных звонков из Нью-Йорка, Техаса или Токио, которые мешают отправиться на прогулку или пикник. Ничего и никого, кроме ястреба и ангела. Пять дней наедине.
Все что угодно может произойти за это время.
На мгновение эта мысль вызвала шок у Энджел, но затем она приняла ее, как приняла когда-то автомобильную аварию, которая так жестоко изменила ее жизнь.
«Страусиная политика себя не оправдывает, — вспомнила Энджел собственные слова трехлетней давности. — Убегать — значит проявлять слабость, а рядом с Хоком надо быть очень сильной».
Энджел понимала, что, проводя так много времени с этим человеком, она рискует слишком привязаться к нему. Ее неумолимо притягивали его острый ум, сила и редкие проблески нежности, которые яснее ясного говорили о бушующих под его суровой внешностью эмоциях.
Хок походил на витраж темной ночью: тайна и едва заметные намеки на цвет. Много темноты, мало жизни. Однако окажись тот витраж на пути солнечных лучей, и спрятанная в стекле красота выплеснется наружу, краски заиграют там, где недавно царила ночь.
Энджел не знала, сможет ли она стать таким солнечным лучом для Хока. Но знала, что попытается.
Глава 11
Энджел взглянула на часы на приборной панели катера и тихо выругалась. Все, казалось, намеренно препятствовало тому, чтобы увезти Хока на рыбалку.
Уже пять вечера, а они еще не вышли из устья реки Кэмпбелл. Энджел обдумывала даже возможность ловить рыбу, пристроившись рядом с огромными плотами, которые вскоре подцепит буксир и оттянет в залив Ванкувер-Бей. Говорили, что вполне приличный по размеру лосось порой собирается именно под такими плотами.
— Что-то не так? — Хок быстро осмотрел приборы, но не заметил ничего, что могло бы вызвать недовольство Энджел.
— Я подумываю, не порыбачить ли нам прямо здесь.
— Не возражаю.
— Черт побери, я-то надеялась, что мы отправимся к Индиан-Хед.
Уголок рта Хока чуть приподнялся.
— Извини, но я не подозревал, что достопочтенный мистер Иокогама страдает бессонницей и решит позвонить мне ночью. Я старался, как мог, сократить разговор.
— Потом позвонили из Лондона.
— На самом деле из Парижа. Из Лондона был следующий звонок.
— А потом снова из Токио.
Энджел недоуменно покачала головой. Необходимость смотреть на глобус и иметь перед собой часы, которые показывают время в различных частях света, казалась ей весьма обременительной для жизни бизнесмена, но Хока это совершенно не затрудняло.
Он обладал способностью мгновенно, едва взявшись за трубку, оценивать открывающиеся возможности и взвешивать все «за» и «против». Его сосредоточенность, память и терпение достойны были восхищения.
Из него получится отличный рыбак, если ей удастся задержать его на воде достаточно долго, однако сейчас они успевали до темноты преодолеть лишь маленький участок пути к Индиан-Хед.
— Поскольку мы все равно уже опоздали, можно остановиться в заливе Браун-Бей, — заметила Энджел. — Мы дозаправимся там, посплетничаем с рыбаками, а на ночь отправимся в Дипвотер-Бей. Если повезет, может быть, удастся немного порыбачить.
— Звучит не слишком обнадеживающе.
— Нерест лосося еще не начался, но Энджел пожала плечами, — надо же хоть что-нибудь делать.
— Иначе мы сойдем с ума от безделья?
— Такая возможность не исключена. — Энджел бросила косой взгляд на Хока. — Не дашь ли ты клятву несколько дней не раскрывать рта?
Хок едва заметно усмехнулся:
— Устала от моих телефонных переговоров?
— Можно и так сказать.
— Жаль, а я-то хотел очень деликатно сообщить тебе кое-какую информацию.
— Какую же?
— Завтра утром мне придется снова звонить в Токио.
Хок заметил, как по лицу Энджел скользнула тень раздражения.
— Домой возвращаться не обязательно, — добавил Хок. — Я могу передать сообщение по радио.
— Ты не обидишься, если я порыбачу, пока ты будешь занят? — ехидно спросила Энджел, разозленная столь явным предпочтением, которое Хок отдавал делам.
— Но это еще не самое худшее. — Уголки губ Хока поползли вверх.
Энджел в отчаянии всплеснула руками.
Хок видел разочарование Энджел. И многое бы дал за уверенность в том, что оно вызвано его предполагаемым отсутствием, а не невозможностью порыбачить.
— Сделка, над которой я сейчас работаю, очень запутанная, — объяснил Хок. — Завтрашний звонок будет решающим и определит развитие дел на многие недели вперед.
Энджел пробормотала в ответ что-то невнятное. Она уже слышала это и раньше, если быть точной — всего несколько дней назад.
Энджел машинально сбавила скорость, направляя катер в залив Браун-Бей. И первое, что она там увидела, — черный длинный траулер, пришвартованный у пристани.
— Карлсон! — обрадованно воскликнула Энджел.
Хок почувствовал, как в нем закипает гаев. Он стал оглядывать залив, пока не заметил черный траулер с надписью «Черная луна» на борту. Суетящиеся на палубе мужчины выгружали из трюма рыбу и на тележках отвозили ее к весам на пристани. Там улов взвешивали, чтобы позже на рефрижераторе отправить его на рынок.
Подведя катер к причалу, Энджел быстро заглушила моторы и вышла из рубки. Обождав, пока им помогут пришвартоваться, она грациозно спрыгнула на пристань и направилась по деревянному настилу к «Черной луне».
Хок быстро последовал за ней. Он почти догнал Энджел, когда увидел, как с палубы траулера спустился очень высокий мужчина.
Энджел бросилась в его широко распахнутые объятия, затем ее приподняли в воздух и закружили, как малого ребенка.
— Как дела, Карлсон? Хороший улов? Когда ты возращаешься? О, Карлсон, ты выглядишь фантастически! — Энджел выпаливала вопрос за вопросом. — Сильный был шторм? Ты поймал «улыбочки»?
Карлсон добродушно рассмеялся:
— Сбавь обороты, Энджи.
Энджел обхватила руками массивную шею Карлсона и обняла его, зарывшись лицом в грубую ткань рабочей одежды. Он пах морем, потом и рыбой, и это сочетание вызвало шквал воспоминаний.
Вцепившись в Карлсона, Энджел ждала, пока тени не оставят ее.
Карлсон осторожно опустил ее на пристань. Он знал, что их встречи всегда заставляют Энджи вспоминать Гранта Рамсея. Даже после смерти Грант стоял между ними. Карлсон смирился с этим, так же как он мирился с плохим уловом или сильным штормом. Бывают вещи, которые человек изменить не в силах, так и им с Энджи не суждено быть вместе.
— Как у тебя дела, Энджи? — Карлсон шутливо дернул ее за косу, вспоминая время, когда в ее глазах был смех, а не эта всепоглощающая грусть. — Как твои работы из стекла?
— Выставка в Ванкувере прошла просто на ура. — Энджел улыбнулась, глядя в глаза своему старому другу. — У меня в голове столько идей! И одна из них — изобразить «Черную луну» и море, а под ней лосось, словно серебряный поток. Тебе понравится.
— Разумеется, но я не могу себе это позволить — улов пока что не слишком богатый.
— Это подарок! — обиженно возразила Энджел.
— Можно обойтись и без витража, достаточно твоей улыбки, — тихо сказал Карлсон.
Случайно взглянув поверх ее головы, он наткнулся на взгляд холодных карих глаз.
— Ты, должно быть, Хок? — Хок коротко кивнул. — Я Карлсон.
Хок взял протянутую ему руку. Оба мужчины, не сговариваясь, усилили хватку, как в детстве — кто кого пересилит.
— Как рыбалка? — спросил Карлсон.
— Это…
— Не спрашивай, — перебила его Энджел. — Если мы собираемся этим летом поймать хоть одного лосося, мне придется хирургическим путем отделять Хока от телефонного аппарата.
Карлсон широко ухмыльнулся, и его белые зубы ярко блеснули на загорелом лице.
— Вы еще ничего не пропустили. Нерест только начинается.
Карлсон взглянул вниз на лицо Энджел, и его улыбка медленно погасла — он явственно увидел тени прошлого в ее прекрасных зеленых глазах.
— Я рад, что ты разыскала меня, — продолжал Карлсон более сдержанно. — Завтра утром я снова выхожу в море. Дерри сказал, что ты собралась в пятидневное путешествие. Сегодня вечером ты оставишь его одного?
Энджел медленно кивнула:
— Он пообещал, что справится без меня и пригласит друзей немного поиграть в карты.
В этих ее словах Хок ощутил невысказанное беспокойство за Дерри, и это почему-то разозлило его — так же как злил его вид Энджел в объятиях Карлсона.
— Сегодня двенадцатое?
Карлсон молча кивнул.
— Эта дата с чем-то связана? — резко спросил Хок, поглядывая на собеседников. — Я уже второй раз слышу упоминание о ней.
Глаза Карлсона мгновенно потемнели, огромное тело напряженно застыло. Хок понял, что его вопрос задел что-то личное, но демонстративно ждал ответа. Этому великану индейцу его не запугать. Ему не раз приходилось драться с крупными мужчинами, к тому же надоело смотреть, как уютно устроилась Энджел в кольце больших рук Карлсона.
Энджел сделала вид, что не услышала его вопроса.
— Раз ты собираешься завтра отплывать, — обратилась она к Карлсону, — значит, рыбы должно быть полным-полно.
— Да уж, улов ожидается отменный. Я отложу «улыбочку», чтобы закоптить ее для вас с Дерри.
— Что такое «улыбочка»? — раздраженно перебил Хок. — Или это очередное табу?
Карлсон бросил на Хока еще один хмурый взгляд, однако Хок даже ие моргнул.
И Карлсон понял, что впредь ему, к сожалению, придется считаться с Хоком. В другой обстановке он с удовольствием померился бы силами с этим наглецом, но сейчас рядом была Энджел, которая с трудом перебарывала в себе тягостные воспоминания.
Карлсон подозревал, что Хок не на шутку заинтересован женщиной, которая сейчас с такой доверчивостью припала к его груди.
— «Улыбочка», — нехотя объяснил Карлсон, — это лосось, который весит больше тридцати фунтов. Когда вытягиваешь такого, то не в силах сдержать радость.
— Понимаю. — Уголки рта Хока поползли вверх.
— Могу поспорить, что при виде подобной рыбины и ты улыбнешься, конечно, если умеешь это делать.
— Я улыбаюсь в данный момент.
Карлсон расхохотался.
— Давай-ка вместе отправимся на рыбалку, Хок, — предложил он. — К концу ее мы или станем друзьями, или один из нас умрет.
Мгновение Хок безмолвно разглядывал огромного мужчину, который так уверенно держался с ним, затем протянул ему руку, ощутив невольную симпатию к этому индейцу.
— Ловлю тебя на слове.
Карлсон быстро пожал руку Хока, и, отпуская ее, небрежно бросил:
— Еще одно, Хок. Если ты дотронешься до Энджи, я разрежу тебя на тонкие полоски и использую их как наживу для рыбы.
— Карлсон… — недоуменно и раздраженно проговорила Энджел.
— А что, если она сама хочет, чтобы я ее трогал? — спокойно спросил Хок.
Карлсон перевел взгляд с порозовевшей Энджел на невозмутимое лицо Хока.
— Тогда я скажу, что ты самый счастливый мужчина на Земле. — Карлсон наклонился и поцеловал Энджел в лоб. — Не стану вас задерживать. Увидимся через пять дней, Энджи. К тому времени ты, быть может, образумишься.
Энджел беспомощно качнула головой и встала на цыпочки, чтобы чмокнуть Карлсона в щеку.
— Я не в состоянии сердиться на тебя, Карлсон, хотя, видит Бог, ты этого заслуживаешь. Ты вел себя очень грубо, и тебе стоит извиниться перед Хоком.
Темные глаза Карлсона смеялись, когда он через голову Энджел посмотрел на Хока.
— Может быть, и стоит, но я повременю. Ты понял намек, Хок?
— Не сомневайся.
Энджел шла по пристани, искоса поглядывая на Хока. Она все еще не оправилась от смущения, вызванного последними словами Карлсона, хотя легкое подергивание левого уголка губ Хока говорило, что его они скорее развеселили.
Увы, Хок не выказывал ни малейшего желания касаться ее. По крайней мере так, как ей бы того хотелось.
Уже пять вечера, а они еще не вышли из устья реки Кэмпбелл. Энджел обдумывала даже возможность ловить рыбу, пристроившись рядом с огромными плотами, которые вскоре подцепит буксир и оттянет в залив Ванкувер-Бей. Говорили, что вполне приличный по размеру лосось порой собирается именно под такими плотами.
— Что-то не так? — Хок быстро осмотрел приборы, но не заметил ничего, что могло бы вызвать недовольство Энджел.
— Я подумываю, не порыбачить ли нам прямо здесь.
— Не возражаю.
— Черт побери, я-то надеялась, что мы отправимся к Индиан-Хед.
Уголок рта Хока чуть приподнялся.
— Извини, но я не подозревал, что достопочтенный мистер Иокогама страдает бессонницей и решит позвонить мне ночью. Я старался, как мог, сократить разговор.
— Потом позвонили из Лондона.
— На самом деле из Парижа. Из Лондона был следующий звонок.
— А потом снова из Токио.
Энджел недоуменно покачала головой. Необходимость смотреть на глобус и иметь перед собой часы, которые показывают время в различных частях света, казалась ей весьма обременительной для жизни бизнесмена, но Хока это совершенно не затрудняло.
Он обладал способностью мгновенно, едва взявшись за трубку, оценивать открывающиеся возможности и взвешивать все «за» и «против». Его сосредоточенность, память и терпение достойны были восхищения.
Из него получится отличный рыбак, если ей удастся задержать его на воде достаточно долго, однако сейчас они успевали до темноты преодолеть лишь маленький участок пути к Индиан-Хед.
— Поскольку мы все равно уже опоздали, можно остановиться в заливе Браун-Бей, — заметила Энджел. — Мы дозаправимся там, посплетничаем с рыбаками, а на ночь отправимся в Дипвотер-Бей. Если повезет, может быть, удастся немного порыбачить.
— Звучит не слишком обнадеживающе.
— Нерест лосося еще не начался, но Энджел пожала плечами, — надо же хоть что-нибудь делать.
— Иначе мы сойдем с ума от безделья?
— Такая возможность не исключена. — Энджел бросила косой взгляд на Хока. — Не дашь ли ты клятву несколько дней не раскрывать рта?
Хок едва заметно усмехнулся:
— Устала от моих телефонных переговоров?
— Можно и так сказать.
— Жаль, а я-то хотел очень деликатно сообщить тебе кое-какую информацию.
— Какую же?
— Завтра утром мне придется снова звонить в Токио.
Хок заметил, как по лицу Энджел скользнула тень раздражения.
— Домой возвращаться не обязательно, — добавил Хок. — Я могу передать сообщение по радио.
— Ты не обидишься, если я порыбачу, пока ты будешь занят? — ехидно спросила Энджел, разозленная столь явным предпочтением, которое Хок отдавал делам.
— Но это еще не самое худшее. — Уголки губ Хока поползли вверх.
Энджел в отчаянии всплеснула руками.
Хок видел разочарование Энджел. И многое бы дал за уверенность в том, что оно вызвано его предполагаемым отсутствием, а не невозможностью порыбачить.
— Сделка, над которой я сейчас работаю, очень запутанная, — объяснил Хок. — Завтрашний звонок будет решающим и определит развитие дел на многие недели вперед.
Энджел пробормотала в ответ что-то невнятное. Она уже слышала это и раньше, если быть точной — всего несколько дней назад.
Энджел машинально сбавила скорость, направляя катер в залив Браун-Бей. И первое, что она там увидела, — черный длинный траулер, пришвартованный у пристани.
— Карлсон! — обрадованно воскликнула Энджел.
Хок почувствовал, как в нем закипает гаев. Он стал оглядывать залив, пока не заметил черный траулер с надписью «Черная луна» на борту. Суетящиеся на палубе мужчины выгружали из трюма рыбу и на тележках отвозили ее к весам на пристани. Там улов взвешивали, чтобы позже на рефрижераторе отправить его на рынок.
Подведя катер к причалу, Энджел быстро заглушила моторы и вышла из рубки. Обождав, пока им помогут пришвартоваться, она грациозно спрыгнула на пристань и направилась по деревянному настилу к «Черной луне».
Хок быстро последовал за ней. Он почти догнал Энджел, когда увидел, как с палубы траулера спустился очень высокий мужчина.
Энджел бросилась в его широко распахнутые объятия, затем ее приподняли в воздух и закружили, как малого ребенка.
— Как дела, Карлсон? Хороший улов? Когда ты возращаешься? О, Карлсон, ты выглядишь фантастически! — Энджел выпаливала вопрос за вопросом. — Сильный был шторм? Ты поймал «улыбочки»?
Карлсон добродушно рассмеялся:
— Сбавь обороты, Энджи.
Энджел обхватила руками массивную шею Карлсона и обняла его, зарывшись лицом в грубую ткань рабочей одежды. Он пах морем, потом и рыбой, и это сочетание вызвало шквал воспоминаний.
Вцепившись в Карлсона, Энджел ждала, пока тени не оставят ее.
Карлсон осторожно опустил ее на пристань. Он знал, что их встречи всегда заставляют Энджи вспоминать Гранта Рамсея. Даже после смерти Грант стоял между ними. Карлсон смирился с этим, так же как он мирился с плохим уловом или сильным штормом. Бывают вещи, которые человек изменить не в силах, так и им с Энджи не суждено быть вместе.
— Как у тебя дела, Энджи? — Карлсон шутливо дернул ее за косу, вспоминая время, когда в ее глазах был смех, а не эта всепоглощающая грусть. — Как твои работы из стекла?
— Выставка в Ванкувере прошла просто на ура. — Энджел улыбнулась, глядя в глаза своему старому другу. — У меня в голове столько идей! И одна из них — изобразить «Черную луну» и море, а под ней лосось, словно серебряный поток. Тебе понравится.
— Разумеется, но я не могу себе это позволить — улов пока что не слишком богатый.
— Это подарок! — обиженно возразила Энджел.
— Можно обойтись и без витража, достаточно твоей улыбки, — тихо сказал Карлсон.
Случайно взглянув поверх ее головы, он наткнулся на взгляд холодных карих глаз.
— Ты, должно быть, Хок? — Хок коротко кивнул. — Я Карлсон.
Хок взял протянутую ему руку. Оба мужчины, не сговариваясь, усилили хватку, как в детстве — кто кого пересилит.
— Как рыбалка? — спросил Карлсон.
— Это…
— Не спрашивай, — перебила его Энджел. — Если мы собираемся этим летом поймать хоть одного лосося, мне придется хирургическим путем отделять Хока от телефонного аппарата.
Карлсон широко ухмыльнулся, и его белые зубы ярко блеснули на загорелом лице.
— Вы еще ничего не пропустили. Нерест только начинается.
Карлсон взглянул вниз на лицо Энджел, и его улыбка медленно погасла — он явственно увидел тени прошлого в ее прекрасных зеленых глазах.
— Я рад, что ты разыскала меня, — продолжал Карлсон более сдержанно. — Завтра утром я снова выхожу в море. Дерри сказал, что ты собралась в пятидневное путешествие. Сегодня вечером ты оставишь его одного?
Энджел медленно кивнула:
— Он пообещал, что справится без меня и пригласит друзей немного поиграть в карты.
В этих ее словах Хок ощутил невысказанное беспокойство за Дерри, и это почему-то разозлило его — так же как злил его вид Энджел в объятиях Карлсона.
— Сегодня двенадцатое?
Карлсон молча кивнул.
— Эта дата с чем-то связана? — резко спросил Хок, поглядывая на собеседников. — Я уже второй раз слышу упоминание о ней.
Глаза Карлсона мгновенно потемнели, огромное тело напряженно застыло. Хок понял, что его вопрос задел что-то личное, но демонстративно ждал ответа. Этому великану индейцу его не запугать. Ему не раз приходилось драться с крупными мужчинами, к тому же надоело смотреть, как уютно устроилась Энджел в кольце больших рук Карлсона.
Энджел сделала вид, что не услышала его вопроса.
— Раз ты собираешься завтра отплывать, — обратилась она к Карлсону, — значит, рыбы должно быть полным-полно.
— Да уж, улов ожидается отменный. Я отложу «улыбочку», чтобы закоптить ее для вас с Дерри.
— Что такое «улыбочка»? — раздраженно перебил Хок. — Или это очередное табу?
Карлсон бросил на Хока еще один хмурый взгляд, однако Хок даже ие моргнул.
И Карлсон понял, что впредь ему, к сожалению, придется считаться с Хоком. В другой обстановке он с удовольствием померился бы силами с этим наглецом, но сейчас рядом была Энджел, которая с трудом перебарывала в себе тягостные воспоминания.
Карлсон подозревал, что Хок не на шутку заинтересован женщиной, которая сейчас с такой доверчивостью припала к его груди.
— «Улыбочка», — нехотя объяснил Карлсон, — это лосось, который весит больше тридцати фунтов. Когда вытягиваешь такого, то не в силах сдержать радость.
— Понимаю. — Уголки рта Хока поползли вверх.
— Могу поспорить, что при виде подобной рыбины и ты улыбнешься, конечно, если умеешь это делать.
— Я улыбаюсь в данный момент.
Карлсон расхохотался.
— Давай-ка вместе отправимся на рыбалку, Хок, — предложил он. — К концу ее мы или станем друзьями, или один из нас умрет.
Мгновение Хок безмолвно разглядывал огромного мужчину, который так уверенно держался с ним, затем протянул ему руку, ощутив невольную симпатию к этому индейцу.
— Ловлю тебя на слове.
Карлсон быстро пожал руку Хока, и, отпуская ее, небрежно бросил:
— Еще одно, Хок. Если ты дотронешься до Энджи, я разрежу тебя на тонкие полоски и использую их как наживу для рыбы.
— Карлсон… — недоуменно и раздраженно проговорила Энджел.
— А что, если она сама хочет, чтобы я ее трогал? — спокойно спросил Хок.
Карлсон перевел взгляд с порозовевшей Энджел на невозмутимое лицо Хока.
— Тогда я скажу, что ты самый счастливый мужчина на Земле. — Карлсон наклонился и поцеловал Энджел в лоб. — Не стану вас задерживать. Увидимся через пять дней, Энджи. К тому времени ты, быть может, образумишься.
Энджел беспомощно качнула головой и встала на цыпочки, чтобы чмокнуть Карлсона в щеку.
— Я не в состоянии сердиться на тебя, Карлсон, хотя, видит Бог, ты этого заслуживаешь. Ты вел себя очень грубо, и тебе стоит извиниться перед Хоком.
Темные глаза Карлсона смеялись, когда он через голову Энджел посмотрел на Хока.
— Может быть, и стоит, но я повременю. Ты понял намек, Хок?
— Не сомневайся.
Энджел шла по пристани, искоса поглядывая на Хока. Она все еще не оправилась от смущения, вызванного последними словами Карлсона, хотя легкое подергивание левого уголка губ Хока говорило, что его они скорее развеселили.
Увы, Хок не выказывал ни малейшего желания касаться ее. По крайней мере так, как ей бы того хотелось.
Глава 12
Энджел вывела катер из залива Браун-Бей. Она внимательно оглядывалась по сторонам, потому что, как обычно по субботам, окрестность кишела здесь разнообразными суденышками.
— Держись, — предупредила она Хока, увидев впереди гладкую полоску воды. Подобные внешне обманчиво спокойные участки возникали в местах сильного подводного течения. Иногда над разломами в океанском дне, когда вода в глубине с силой пробивается между невидимыми каменными скалами. Во время прилива в таких местах возникали водовороты, настолько сильные, что могли затянуть под воду маленькую лодку, если зазевается рулевой.
Штурвал в руках Энджел резко повело в сторону. Заранее предугадав это, она крепче ухватилась за него. Корма их лодки накренилась, словно зад автомобиля, который на скользкой дороге повело юзом.
Энджел направила катер в сторону, выбираясь на обычную подернутую рябью воду.
Почувствовав на себе взгляд Хока, Энджел повернулась к нему и улыбнулась:
— Весело, не правда ли?
Черная бровь слегка приподнялась.
— Малоприятное местечко.
— Да это просто пустяк в сравнении с тем, что порой возникает в этих водах.
— Во время шторма, например?
Энджел пожала плечами:
— Шторм и сам по себе отвратителен, так же как и прилив, если у тебя нет опыта. Пролив Инсайд-Пасседж — не место для любителей. Полюбуйся вон на тех.
Энджел махнула рукой в сторону. Хок увидел буксир, который держал путь на север, таща за собой тяжелогруженую баржу. Соединяющий суда стальной трос натянулся, как струна, и звенел от напряжения.
Несмотря на явные усилия мощных двигателей, скорость буксира едва ли составляла один узел в час.
— Они пропустили прилив, — объяснила Энджел.
— И что теперь?
— Проведут несколько часов, выбиваясь из сил, но при этом не двигаясь с места. Затем напор воды ослабнет, и их вытолкнет вперед, как пробку из бутылки. До тех пор, однако, они вынуждены надрываться для того лишь, чтобы их не снесло к берегу.
— Я, кажется, слышу голос опытного лоцмана?
Хок вдруг понял, что не удивится, узнав, что Энджел действительно вела здесь буксир, — она явно чувствовала себя как дома в проливе Инсайд-Пасседж.
Видимо, его вопрос затронул очередную запретную тему, так как Энджел промолчала.
— Ты работала на буксире? — снова спросил Хок.
Молчание затягивалось.
Энджел вспоминала то лето, когда они с Грантом полюбили друг друга. Он тогда проводил буксиры через Инсайд-Пасседж, и даже сейчас звук ревущих моторов воскрешал для нее его облик.
— Я была пассажиром, — тихо сказала Энджел.
— Тебя вез мужчина.
Энджел не стала отвечать, да вопроса и не было.
— Не правда ли, Ангел? Мужчина?
Настойчивость Хока удивила ее. Повернувшись, она обнаружила, что он стоит совсем рядом.
— Да.
— Лососевый шаман?
— Нет.
Энджел с такой силой сжала колесо штурвала, что побелели костяшки пальцев.
— Так кто же? — лениво протянул Хок, тем не менее не отрывая от нее глаз. — Может, он и меня покатает?
— Брат Дерри.
Энджел поймала выражение удивления на лице Хока. Она знала, что последует за этим, и, отвернувшись, использовала свой обычный прием, чтобы успокоиться: попыталась вызвать в уме образ алой розы.
Хок внимательно следил за Энджел. Лицо ее стало совершенно бесстрастным. Что бы ни тревожило ее минуту назад, сейчас перед ним была невозмутимая, замкнутая в себе женщина, какой он увидел ее впервые.
— Дерри никогда не упоминал о брате, — заметил Хок. — Верно, можно попроситься к нему на буксир?
— Грант Рамсей мертв.
Хок секунду молчал, испытующе поглядывая на лицо Энджел.
— Когда это случилось?
— Давным-давно, — устало ответила Энджел.
— Он был намного старше Дерри?
— Да.
Энджел повернулась, поглядывая на море. Неподалеку от залива Дипвотер-Бей над водой кружили сотни чаек, наполняя воздух пронзительными криками и шумом крыльев. Изредка одна из них пикировала вниз, хватала рыбу и тяжело поднималась с ней в воздух, в то время как другие чайки норовили выхватить добычу у более удачливой.
Несколько минут вода буквально кипела — на поверхности оказался огромный косяк сельди.
Энджел машинально сбавила ход:
— Лосось.
— Что-то слишком мал, — отозвался Хок.
— Нет, самого лосося не видно. Он сейчас охотится внизу, в почти непрозрачной воде, а сельдь поднялась наверх, пытаясь скрыться от хищника. Вот и получается, что чайки охотятся на нее сверху, а лосось снизу.
— Хорошо, что я не сельдью родился.
— Жить — значит есть, — заметила Энджел, вглядываясь в воду, — и рано или поздно умереть. Некоторые умирают раньше.
— Не слишком успокоительная философия. — Хок не отрывал от Энджел своих темных блестящих глаз.
— Держись, — предупредила она Хока, увидев впереди гладкую полоску воды. Подобные внешне обманчиво спокойные участки возникали в местах сильного подводного течения. Иногда над разломами в океанском дне, когда вода в глубине с силой пробивается между невидимыми каменными скалами. Во время прилива в таких местах возникали водовороты, настолько сильные, что могли затянуть под воду маленькую лодку, если зазевается рулевой.
Штурвал в руках Энджел резко повело в сторону. Заранее предугадав это, она крепче ухватилась за него. Корма их лодки накренилась, словно зад автомобиля, который на скользкой дороге повело юзом.
Энджел направила катер в сторону, выбираясь на обычную подернутую рябью воду.
Почувствовав на себе взгляд Хока, Энджел повернулась к нему и улыбнулась:
— Весело, не правда ли?
Черная бровь слегка приподнялась.
— Малоприятное местечко.
— Да это просто пустяк в сравнении с тем, что порой возникает в этих водах.
— Во время шторма, например?
Энджел пожала плечами:
— Шторм и сам по себе отвратителен, так же как и прилив, если у тебя нет опыта. Пролив Инсайд-Пасседж — не место для любителей. Полюбуйся вон на тех.
Энджел махнула рукой в сторону. Хок увидел буксир, который держал путь на север, таща за собой тяжелогруженую баржу. Соединяющий суда стальной трос натянулся, как струна, и звенел от напряжения.
Несмотря на явные усилия мощных двигателей, скорость буксира едва ли составляла один узел в час.
— Они пропустили прилив, — объяснила Энджел.
— И что теперь?
— Проведут несколько часов, выбиваясь из сил, но при этом не двигаясь с места. Затем напор воды ослабнет, и их вытолкнет вперед, как пробку из бутылки. До тех пор, однако, они вынуждены надрываться для того лишь, чтобы их не снесло к берегу.
— Я, кажется, слышу голос опытного лоцмана?
Хок вдруг понял, что не удивится, узнав, что Энджел действительно вела здесь буксир, — она явно чувствовала себя как дома в проливе Инсайд-Пасседж.
Видимо, его вопрос затронул очередную запретную тему, так как Энджел промолчала.
— Ты работала на буксире? — снова спросил Хок.
Молчание затягивалось.
Энджел вспоминала то лето, когда они с Грантом полюбили друг друга. Он тогда проводил буксиры через Инсайд-Пасседж, и даже сейчас звук ревущих моторов воскрешал для нее его облик.
— Я была пассажиром, — тихо сказала Энджел.
— Тебя вез мужчина.
Энджел не стала отвечать, да вопроса и не было.
— Не правда ли, Ангел? Мужчина?
Настойчивость Хока удивила ее. Повернувшись, она обнаружила, что он стоит совсем рядом.
— Да.
— Лососевый шаман?
— Нет.
Энджел с такой силой сжала колесо штурвала, что побелели костяшки пальцев.
— Так кто же? — лениво протянул Хок, тем не менее не отрывая от нее глаз. — Может, он и меня покатает?
— Брат Дерри.
Энджел поймала выражение удивления на лице Хока. Она знала, что последует за этим, и, отвернувшись, использовала свой обычный прием, чтобы успокоиться: попыталась вызвать в уме образ алой розы.
Хок внимательно следил за Энджел. Лицо ее стало совершенно бесстрастным. Что бы ни тревожило ее минуту назад, сейчас перед ним была невозмутимая, замкнутая в себе женщина, какой он увидел ее впервые.
— Дерри никогда не упоминал о брате, — заметил Хок. — Верно, можно попроситься к нему на буксир?
— Грант Рамсей мертв.
Хок секунду молчал, испытующе поглядывая на лицо Энджел.
— Когда это случилось?
— Давным-давно, — устало ответила Энджел.
— Он был намного старше Дерри?
— Да.
Энджел повернулась, поглядывая на море. Неподалеку от залива Дипвотер-Бей над водой кружили сотни чаек, наполняя воздух пронзительными криками и шумом крыльев. Изредка одна из них пикировала вниз, хватала рыбу и тяжело поднималась с ней в воздух, в то время как другие чайки норовили выхватить добычу у более удачливой.
Несколько минут вода буквально кипела — на поверхности оказался огромный косяк сельди.
Энджел машинально сбавила ход:
— Лосось.
— Что-то слишком мал, — отозвался Хок.
— Нет, самого лосося не видно. Он сейчас охотится внизу, в почти непрозрачной воде, а сельдь поднялась наверх, пытаясь скрыться от хищника. Вот и получается, что чайки охотятся на нее сверху, а лосось снизу.
— Хорошо, что я не сельдью родился.
— Жить — значит есть, — заметила Энджел, вглядываясь в воду, — и рано или поздно умереть. Некоторые умирают раньше.
— Не слишком успокоительная философия. — Хок не отрывал от Энджел своих темных блестящих глаз.