Лоуэлл Элизабет. Вспомни лето

   Он тяжело дышал, испытывая почти болезненное удовольствие. Ее горячие ласки обещали ему воистину райское блаженство.
   – Как вкусно, – мечтательно проговорила она.
   – Иди сюда, моя сладкая наездница.
   Хитро улыбаясь, она занялась его ботинками.
   Он легко пробежался пальцами по ее позвоночнику от затылка до ягодиц.
   Она задрожала; его ботинки полетели на пол.
   Его рука скользнула в расселину между крепкими аппетитными полушариями, пока он не обнаружил скрытый огонь.
   Рейн затаила дыхание, изнемогая от желания. Его прикосновения вызывали в теле сладостную боль. Она забыла о том, что делает, забыла даже, что надо дышать. Ей казалось, что только та часть тела продолжала жить, к которой он прикасался.
   Корд сдавленно простонал.
   – Я мечтал об этом. Меня сковала зимняя стужа, я не мог двигаться, не мог кричать. Я хотел сокрушить все стены замка, чтобы их не было. Но меня ремнями привязали к кровати, такой же белой и холодной, как снег, как зима, заморозившая меня.
   Дрожащая, беспомощная, Рейн сдалась на милость собственной страсти и застонала. Его голос ласкал ее, возбуждал, уводил в мир чувственных фантазий. А он не мог до конца поверить в то, что это не сон.
   – Мне никогда не удастся раздеть тебя, – наконец проговорила она. – Я хочу прикасаться к тебе, чувствовать твою наготу, когда ты входишь в меня.
   Нехотя он отстранил ее, а она потянула его слаксы вниз. Потом ее рука прошлась по новому шраму на бедре.
   – Продолжай, – сказал он. – Все в порядке.
   Он помог ей снять брюки, не задев свежую рану. Она побледнела.
   – Боже мой! Что случилось? – резко спросила Рейн.
   – После, – нетерпеливо произнес он. – Я хочу тебя.
   – Она беспокоит тебя, когда ты лежишь на спине? – спросила она.
   Корд улыбнулся.
   – Иди ко мне.
   Рейн уселась на него и медленно задвигалась, пока он не застонал от удовольствия. Она дрожала всем телом и видела по его сощуренным глазам, что он это чувствует.
   Улыбаясь улыбкой собственника, он глубоко погрузился в нее.
   Рейн жадно целовала его в губы, в шею, в грудь, пробуя его зубами и языком, точно так же как однажды он это проделал с ней. Его дыхание стало учащенным, а толчки – быстрыми и нетерпеливыми. Рейн закрыла глаза, чувствуя приближающийся экстаз.
   Рейн с гортанным стоном припала к его губам. В этот миг они были близки как никогда. Дыхание их смешалось, тела слились в радости обладания, и сладостный миг высвобождения волновал кровь.
   Обессиленная, Рейн упала на грудь Корда и перевела дыхание. Некоторое время спустя она очнулась и подняла голову, желая взглянуть на Корда.
   На ее губах играла едва заметная улыбка, а в глазах светилось блаженство.
   – Это ответ на мой второй вопрос, – с облегчением сказал Корд. – Тебе так же хорошо со мной, как мне с тобой. Ответь на последний вопрос. Почему ты не приехала ко мне?
   Она захлопала глазами, совершенно не понимая.
   – Куда?
   – В госпиталь. Ты ведь послала мне монету с госпожой Удачей.
   – Да, но…
   – И ты сказала: «Отдай ему это, она ему нужнее, чем мне».
   – Как я могла приехать к тебе? Я не знала, где ты!
   Его глаза сузились.
   – Тогда откуда ты знала, что я умирал и мне нужна была госпожа Удача? – Она побледнела и вздрогнула, словно от удара. Все самые дурные предчувствия, притаившиеся в душе, всплыли наружу. Любимый человек был в опасности. Он не сказал ей о том, как сильно скучал без нее. Он кричал, призывая ее к себе, а доктора глушили его лекарствами и привязывали к кровати.
   Она беззвучно зарыдала. Она чуть не потеряла Корда и никогда бы не узнала, что он умер. Он взывал к ней, он нуждался в ней, а ее не было рядом с ним.
   От этой мысли у Рейн защемило сердце. Дрожащими пальцами она пробежалась по его лицу, не замечая своих слез. Ком в горле не давал сказать, как сильно она любит его.
   Он осушил ее слезы поцелуями.
   – Ты не знала, не так ли? – спросил Корд.
   Она кивнула.
   – Тогда почему ты вернула монету?
   Она дрожала, не в силах быть откровенной до конца. Корд не принадлежал ей душой и телом. Он принадлежал завтрашнему дню, и рано или поздно это завтра наступит.
   – Монета твоя, и я не могла долго держать ее у себя, – безжизненно сказала она.
   Корд ощущал, как Рейн отдаляется от него, закрывается от него на все замки и на все запоры. Он почувствовал слепую ярость и крепко обхватил руками лицо.
   – Что ты говоришь? – требовательно спросил он.
   – Ты приедешь и уедешь, как поступал всегда. Без всякого предупреждения, не говоря ни слова.
   – Я не собирался схлопотать пулю.
   Она осторожно нащупала новый шрам.
   – Рана.., заживает? – осведомилась Рейн.
   Он пристально посмотрел на нее.
   – Что тебе сказал Блю?
   – Ничего. Ни одного слова! Я не слышала ни звука ни от тебя, ни о тебе с той минуты, как ты исчез.
   Корд устало закрыл глаза.
   – Господи. – Когда его глаза открылись, они были бледно-голубые и очень ясные. – И все же ты побежала ко мне.
   – Да.
   – Ты звала меня.
   – Да, – прошептала она.
   – И ты занималась со мной любовью так, как если бы не было завтра, – А его и нет. Для нас есть только этот миг. А в следующий ты можешь уйти.
   – Нет, – тихо сказал Корд.
   Рейн мудро промолчала, не желая омрачать эту минуту бесполезными спорами.
   – Хочешь есть? – спросила она, вылезая из кровати.
   Он схватил ее за руку, вынудив повернуться к нему.
   – Кофе? Черный, без сахара, правильно?
   – Это все, что ты хотела у меня спросить?
   – Нет.
   – Разве ты не хочешь знать, почему я здесь?
   Она отвернулась, чувствуя, как краска стыда заливает лицо.
   – Что они говорят? – осведомилась она дрожащим голосом. – Отдых и покой, да? Солдаты отправляются в увольнение и снимают женщин.
   – Перестань!
   Она с отчаянием взглянула на него.
   – Не волнуйся, я не боюсь правды. Я буду здесь, когда ты вернешься в следующий раз, я буду ждать тебя, пока ты не найдешь подходящую женщину или пока тебя не убьют… – Ее голос затих.
   – Или что? – требовательно спросил он. – Пока ты не найдешь джентльмена?
   – Пока я не перестану любить тебя, – сказала она срывающимся голосом. – Кто бы ты ни был, как бы тебя ни звали на самом деле.
   Выражение его лица смягчилось, и голос стал другим. Он снова потянулся к ней и зарылся губами ей в волосы.
   – Любимая, – шептал Корд, – сказал ли тебе что-нибудь Блю вообще? Я обратился с просьбой об отставке сразу после того, как мы были близки. Я знал, что ты мне нужна, и я знал, что моя работа сделает тебя несчастной. – Он коротко засмеялся. – И я не мог остаться. Слишком много сражений.
   Рейн долго, неверяще смотрела в блестящие глаза Корда.
   – Почему ты не сказал мне?
   – Я не мог уйти немедленно. Моя отставка была делом времени. – Он на миг закрыл глаза, вспомнив схватку с Барракудой. – Я собирался ждать до окончания твоих соревнований. Мне не хотелось волновать тебя перед самой опасной операцией в моей жизни.
   У Рейн перехватило дыхание. Она коснулась его губ дрожащей рукой.
   – Мне очень жаль, что я не смог увидеть твой триумфальный выезд и награждение, – проговорил он. Лицо Корда стало гневным и печальным.
   – Что не так? Ты скоро должен возвращаться? Разве дело не закончено?
   – Закончено.
   Он вновь закрыл глаза, вспомнив погибшего друга.
   Боннер никогда больше не будет корежить испанские фразы и спрашивать насчет игры в шахматы. Но Корд отомстил за Боннера. Его убийца отправился следом за своей последней жертвой…
   – Террорист тоже мертв, – сказал Корд ровным голосом. – Мой друг умер от его руки. Прекрасный человек. И мы похоронили его с моим удостоверением личности.
   – Я не понимаю.
   – Согласно официальным документам, Роберт Джонстоун и неопознанный пассажир трагически погибли в авиа-. катастрофе в пустыне Мохаве.
   Рейн поняла, что ее отец передал монету с госпожой Удачей Роберту Джонстоуну, которого она знала под псевдонимом Корд Эллиот. Неудивительно, что отец не сказал ей ничего. Если Корд не упоминал своего настоящего имени в разговорах с ней, ее отец никогда бы его не рассекретил.
   – Кто ты? – спросила она как можно спокойнее.
   – Корд Эллиот, – быстро ответил он, – человек, который любит тебя и который собирается жениться на тебе.
   Рейн смотрела на него во все глаза.
   – – Ты уверен?
   Он криво улыбнулся.
   – Я люблю тебя. Я собираюсь жениться на тебе.
   Мое имя – Корд Эллиот. У меня куча бумаг, доказывающих это.
   Рейн улыбнулась сквозь слезы, которые внезапно навернулись на глаза.
   – На них уже высохли чернила?
   – Конечно. Я работал на парня, у которого свой станок. – Его улыбка исчезла. – Ты выйдешь замуж за человека без прошлого, человека, который умеет только спутывать лошадей? Нет, нам не придется голодать. Я почти не тратил денег все эти годы.
   Она улыбнулась.
   – Я выйду за тебя при одном условии.
   Корд вздернул брови:
   – Что за условие?
   – Ты разрешишь мне купить это ранчо для нас.
   Он изменился в лице.
   – Тебе нравится тут? – быстро спросила Рейн. – Здесь так красиво. И Деву нравится. Мы могли бы купить несколько кобыл и обучать жеребят и… Что не так?
   – Тебе на самом деле здесь нравится?
   – Я как будто вернулась домой, – просто сказала она. – Этот покой, эти горы исцелили мою душевную боль. Ты понимаешь?
   – О да, – нежно сказал он. – Именно потому я и купил это ранчо пять лет назад. Оно спасало меня, пока я не нашел тебя, Ты будешь жить со мной, растить жеребят?
   Рейн склонилась над Кордом и поцеловала его. Снова опустившись возле него, она увидела мертвенно-бледный шрам и осторожно коснулась его ноги.
   – Ты сможешь ездить верхом?
   Он засмеялся.
   – Через несколько месяцев я буду в норме. Да нет, гораздо лучше. Потому что у меня будешь ты. – Он уткнулся ей в щеку и пощекотал ухо кончиком языка.
   – Мы будем проводить много времени верхом, – сказала Рейн мечтательно.
   – Да. – Он улыбнулся.
   – Иногда даже на лошадях.
   Заливисто рассмеявшись, она дотронулась до пульсирующей жилки на шее Корда.
   – Иди ко мне, моя любовь. Мне нужно местечко у твоего огня.
   – Оно твое. И всегда было твоим. И всегда будет. – Она прижалась к нему всем телом. – Наконец-то завтрашний день принадлежит нам.