Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Лоуренс Рис
Нацисты. Предостережение истории
Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein.
(И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.)
Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла.Прелюдия к философии будущего»
От издательства
Уважаемый читатель,
перед Вами книга, которая неминуемо вызовет сильные и противоречивые чувства. Она написана видным английским историком, рассчитана изначально на западного читателя и, безусловно, содержит в себе большинство сложившихся на Западе стереотипов в восприятии и оценке событий Второй мировой войны, в том числе и самых драматических.
Автор книги, Лоуренс Рис, много лет проработал креативным директором исторических программ BBC, снял серию научно-популярных фильмов о Второй мировой, написал книги, пользующиеся успехом и опубликованные большими тиражами.
Немало зарубежных зрителей и читателей взглянули на трагические военные события сквозь призму представленных им материалов. Многие российские зрители успели посмотреть программы, снятые на эту тему BBC под руководством Риса.
Мы считаем важным предоставить и нашим читателям возможность ознакомиться с видением нашими союзниками по той войне причин и следствий глобальной катастрофы под названием «нацизм».
Задачи, которые автор ставил перед собой, работая над проектами, безусловно, глубоко гуманистические — развенчание нацизма, осуждение его злодеяний. В книге «Нацисты: Предостережение истории» изложены факты, свидетельствующие о трагических последствиях нацизма не только для тех, против кого была направлена его безжалостная разрушительная сила, но и о катастрофических результатах для самих нацистов, его приверженцев и вдохновителей, для фашистской Германии, где он стал государственной идеологией.
Выразительными художественными средствами автор призывает человечество к бдительности — «научиться проявлять здоровый скептицизм в отношении тех, кто следует за политическими лидерами, руководствуясь «верой».
Но и сам Лоуренс Рис, как один из столпов английской исторической школы, не сумел в полной мере избавиться от безоглядной «веры» в западные ценности и следования идеологическим стереотипам.
Вторая мировая война в контексте книги представляется как «эпическая борьба между нацизмом и коммунизмом». В такой подаче материала невольно происходит смещение акцентов на исключительно идеологические, уходит в тень захватнический, несправедливый характер войны. Все несколько упрощенно сводится к борьбе двух зол между собой. И значит, победа в такой войне может восприниматься как торжество одного из них. Из всех последствий войны как ключевые, судьбоносные выделены: продвижение коммунизма на Запад («разделенная Германия», «советское господство в Восточной Европе») и последующее идеологическое противостояние двух систем (холодная война).
При чтении этой книги, как и при любом прикосновении к истории, необходимо сохранять объективность восприятия. Это не учебник истории, не выверенные энциклопедические сведения, это еще одно видение событий Второй мировой войны, одна из имеющих право на существование интерпретаций, в которой явно ощутима как горячая ненависть к нацизму, так и рефлекторная боязнь коммунизма. Позиция автора, старательно держащегося в тени документальных свидетельств, все же проявляется при внимательном прочтении, и в ней обнаруживается много оценок, не совпадающих с трактовкой исторических фактов в других источниках, в частности ставших для советского, российского читателя каноническими и хрестоматийными. В книге есть и вызывающие сомнения высказывания, и спорные утверждения, даже, пожалуй, некоторая тенденциозность в подборе материала. Один из активно используемых Лоуренсом Рисом приемов — множественное цитирование воспоминаний участников и очевидцев описываемых событий при почти полном отсутствии авторских комментариев. Такой подход позволяет автору, с одной стороны, демонстрировать беспристрастность подачи информации, предоставляя читателю возможность самому делать выводы и заключения. С другой стороны, завуалированно воздействовать на читателя, ведь их предстоит сделать на основании фактов, отобранных определенным образом. Большинство из цитируемых воспоминаний по отдельности не вызывают сомнений, но, сведенные вместе, в общей концепции книги они создают картину, в которой советский солдат и советский человек выглядят не совсем и не всегда так, как об этом свидетельствует общепринятая история Великой Отечественной войны.
Приступая к работе над книгой, мы всерьез задавались вопросом: «Нужно ли ее издавать у нас?» Ответ очевиден: если мы с уважением относимся к нашему читателю как способному самостоятельно воспринимать новую информацию, анализировать ее, видеть противоречия и давать им трезвую оценку, необходимо предоставить ему пищу для размышлений, инструменты для более полного восприятия реалий и фактов Второй мировой войны, понимания грандиозности масштаба подвига советского народа.
Мы помним эпоху тотальной цензуры и не хотим ее возвращения.
Сознательное умолчание фактов — преступление против памяти наших героических предков.
Данная книга не может быть отнесена к легкому развлекательному чтению.
Она требует решительности критического подхода, смелости суждений.
Эта книга для читателя вдумчивого, имеющего сложившиеся мировоззренческие фильтры и серьезный интерес к различным историческим и социальным концепциям, умеющего дать им личную оценку. Эта книга — уникальная возможность ознакомиться с одним из наиболее популярных в мире и активно тиражируемых первоисточников, пополнить свой багаж фактов и знаний, независимо и компетентно разобраться в принятой на Западе трактовке событий Второй мировой войны.
перед Вами книга, которая неминуемо вызовет сильные и противоречивые чувства. Она написана видным английским историком, рассчитана изначально на западного читателя и, безусловно, содержит в себе большинство сложившихся на Западе стереотипов в восприятии и оценке событий Второй мировой войны, в том числе и самых драматических.
Автор книги, Лоуренс Рис, много лет проработал креативным директором исторических программ BBC, снял серию научно-популярных фильмов о Второй мировой, написал книги, пользующиеся успехом и опубликованные большими тиражами.
Немало зарубежных зрителей и читателей взглянули на трагические военные события сквозь призму представленных им материалов. Многие российские зрители успели посмотреть программы, снятые на эту тему BBC под руководством Риса.
Мы считаем важным предоставить и нашим читателям возможность ознакомиться с видением нашими союзниками по той войне причин и следствий глобальной катастрофы под названием «нацизм».
Задачи, которые автор ставил перед собой, работая над проектами, безусловно, глубоко гуманистические — развенчание нацизма, осуждение его злодеяний. В книге «Нацисты: Предостережение истории» изложены факты, свидетельствующие о трагических последствиях нацизма не только для тех, против кого была направлена его безжалостная разрушительная сила, но и о катастрофических результатах для самих нацистов, его приверженцев и вдохновителей, для фашистской Германии, где он стал государственной идеологией.
Выразительными художественными средствами автор призывает человечество к бдительности — «научиться проявлять здоровый скептицизм в отношении тех, кто следует за политическими лидерами, руководствуясь «верой».
Но и сам Лоуренс Рис, как один из столпов английской исторической школы, не сумел в полной мере избавиться от безоглядной «веры» в западные ценности и следования идеологическим стереотипам.
Вторая мировая война в контексте книги представляется как «эпическая борьба между нацизмом и коммунизмом». В такой подаче материала невольно происходит смещение акцентов на исключительно идеологические, уходит в тень захватнический, несправедливый характер войны. Все несколько упрощенно сводится к борьбе двух зол между собой. И значит, победа в такой войне может восприниматься как торжество одного из них. Из всех последствий войны как ключевые, судьбоносные выделены: продвижение коммунизма на Запад («разделенная Германия», «советское господство в Восточной Европе») и последующее идеологическое противостояние двух систем (холодная война).
При чтении этой книги, как и при любом прикосновении к истории, необходимо сохранять объективность восприятия. Это не учебник истории, не выверенные энциклопедические сведения, это еще одно видение событий Второй мировой войны, одна из имеющих право на существование интерпретаций, в которой явно ощутима как горячая ненависть к нацизму, так и рефлекторная боязнь коммунизма. Позиция автора, старательно держащегося в тени документальных свидетельств, все же проявляется при внимательном прочтении, и в ней обнаруживается много оценок, не совпадающих с трактовкой исторических фактов в других источниках, в частности ставших для советского, российского читателя каноническими и хрестоматийными. В книге есть и вызывающие сомнения высказывания, и спорные утверждения, даже, пожалуй, некоторая тенденциозность в подборе материала. Один из активно используемых Лоуренсом Рисом приемов — множественное цитирование воспоминаний участников и очевидцев описываемых событий при почти полном отсутствии авторских комментариев. Такой подход позволяет автору, с одной стороны, демонстрировать беспристрастность подачи информации, предоставляя читателю возможность самому делать выводы и заключения. С другой стороны, завуалированно воздействовать на читателя, ведь их предстоит сделать на основании фактов, отобранных определенным образом. Большинство из цитируемых воспоминаний по отдельности не вызывают сомнений, но, сведенные вместе, в общей концепции книги они создают картину, в которой советский солдат и советский человек выглядят не совсем и не всегда так, как об этом свидетельствует общепринятая история Великой Отечественной войны.
Приступая к работе над книгой, мы всерьез задавались вопросом: «Нужно ли ее издавать у нас?» Ответ очевиден: если мы с уважением относимся к нашему читателю как способному самостоятельно воспринимать новую информацию, анализировать ее, видеть противоречия и давать им трезвую оценку, необходимо предоставить ему пищу для размышлений, инструменты для более полного восприятия реалий и фактов Второй мировой войны, понимания грандиозности масштаба подвига советского народа.
Мы помним эпоху тотальной цензуры и не хотим ее возвращения.
Сознательное умолчание фактов — преступление против памяти наших героических предков.
Данная книга не может быть отнесена к легкому развлекательному чтению.
Она требует решительности критического подхода, смелости суждений.
Эта книга для читателя вдумчивого, имеющего сложившиеся мировоззренческие фильтры и серьезный интерес к различным историческим и социальным концепциям, умеющего дать им личную оценку. Эта книга — уникальная возможность ознакомиться с одним из наиболее популярных в мире и активно тиражируемых первоисточников, пополнить свой багаж фактов и знаний, независимо и компетентно разобраться в принятой на Западе трактовке событий Второй мировой войны.
Введение
Только оглядываясь назад, ясно видишь истинные очертания жизни. Это столь же справедливо в отношении наших отдельных жизней, сколь и в отношении великих исторических событий. Я, например, представить себе не мог в начале 1990-х, приступая к работе «Нацисты: Предостережение истории», что она станет началом столь долгого пути. Ведь только в процессе работы над фильмом «Предостережение истории» я вполне осознал, какой обширный новый исторический материал сделался доступным в Восточной Европе после падения Берлинской стены. Именно это обстоятельство, а также крепнущее убеждение в отношении того, что невозможно переоценить важность войны Гитлера против Сталина в любой попытке понять образ мыслей нацистов, склонили меня сразу же взяться за другой проект. Поэтому еще несколько лет я писал сценарий, занимался производством и режиссурой фильма «Война столетия» об эпической борьбе между нацизмом и коммунизмом.
Какие очертания приобрела вся эта работа, стало для меня вполне очевидным только теперь. В то время я не видел этого столь ясно. Поэтому я особенно благодарен издательству BBC Books за то, что, переиздавая оригинальную работу «Нацисты: Предостережение истории», оно предоставило мне возможность включить в книгу также и бо́льшую часть «Войны столетия». Ибо я думаю, что материал «Войны столетия» — в частности, глава «Разновидности войны» — наглядно демонстрирует реальные последствия нацизма. Конечно, во время поездки по России, Белоруссии и Украине, слушая рассказы о нацистской оккупации, я имел возможность глубже вникнуть в сущность миропонимания Гитлера: унылый вид, где сострадание вне закона, а жизнь сводится к дарвиновской борьбе, в которой слабым надлежит страдать, потому что такова их судьба.
Конечно, при включении одной книги в другую, есть потенциальные сложности. Некоторые из них легко исправить — опасности повторения, например, — и я постарался отредактировать текст таким образом, чтобы не говорить дважды одно и то же. Я также обновил содержание в местах, где мое понимание с момента написания оригинального текста изменилось — это, в частности, касается раздела об истоках нацистского «окончательного решения еврейского вопроса». Но при целенаправленном исследовании событий, главным образом, на Восточном фронте, отраженных в многочисленных свидетельствах русских ветеранов, может создаться опасное впечатление, будто бы война на Западе «не сыграла роли».
Я должен подчеркнуть, что такая точка зрения мне совершенно чужда. Я воспитывался на героических рассказах о жертвах британских и американских военнослужащих во Второй мировой войне. Мой отец был летчиком Военно-воздушных сил Великобритании. А мой дядя служил в конвоях на Атлантике и погиб, когда их корабль подорвало вражеской торпедой. Именно для того, чтобы полная картина борьбы западных союзников против нацизма была представлена максимально широкой аудитории, я задумал такие телесериалы, как «Битва за Атлантику» и «От дня высадки до Берлина», а затем как редактор следил за процессом их создания.
Но книга, которую вы держите в руках, о другом. В ней я пытался как можно глубже проникнуть в сущность нацизма. Это не история Второй мировой войны и не повествование обо всех значительных военных решениях в ходе конфликта. Это попытка понять, почему немцы и их союзники совершили то, что они совершили. Именно для достижения этой цели — и только этой цели — я по необходимости, включал материалы из «Войны столетия».
Оглядываясь теперь на проделанную работу, я вижу еще один аспект, в свое время не вполне мною осознанный. Эти книги, а также связанные с ними телесериалы, были основаны примерно на сотне эксклюзивных интервью, многие из которых брались у бывших членов нацистской партии. У меня была возможность встретиться и расспросить людей, которые обожали Гитлера, работали у Гиммлера, воевали на Восточном фронте и совершали зверства в рядах СС. Теперь такая возможность более не доступна для тех, кто придет после меня, — по той простой причине, что большинство людей, с которыми мы беседовали, уже умерли. В разгар процесса производства, когда нужно было вовремя подготовить материал к эфиру, книгу к печати, мне как-то не приходило в голову, что мы делаем нечто исключительно ценное для будущих поколений.
Конечно, с постепенным уходом живых свидетелей отношение к нацизму и Второй мировой войне также будет меняться. Для моего поколения единственным способом разобраться в мире, в котором мы росли, было знать, что произошло во время Второй мировой войны. Разделенная Германия, холодная война, советское господство в Восточной Европе — последствия того конфликта составляли окружающую нас действительность. Но для сегодняшних школьников все совсем иначе. Вспоминаю, дочь одного друга спросила меня, когда ей было семь лет: «Что было раньше: Адольф Гитлер или битва при Гастингсе?» Для ее поколения нацизм — это просто еще один раздел истории, часть огромной мозаики, которую нужно уложить вместе с римлянами, норманнами и Генрихом VIII.
Думаю, вас не удивит, что, с моей точки зрения, Третий рейх — это отнюдь не «просто еще один раздел истории». Я считаю, что изучение нацизма по-прежнему предоставляет нам некий уровень проникновения в состояние общества, которое совершенно отличается от преимуществ понимания некоторых других периодов прошлого. Начать хотя бы с того, что нацисты ходили по этой земле не так уж давно. Они пришли из цивилизованной страны во времена, когда, вслед за Первой мировой войной, в Европе возобладал целый ряд положительных ценностей и представлений о демократии и правах человека. Они все это растоптали, как только достигли власти, в результате ряда выборов, показавших, что большинство немцев, голосуя либо за коммунистов, либо за нацистов, в итоге голосовали против демократии. Учитывая, что в сегодняшнем мире так много очень юных демократий, это серьезный призыв к бдительности.
И есть еще один, даже более важный, урок, который мы должны извлечь из этой истории. Занявшись данной темой много лет назад, я ожидал встретить множество бывших нацистов, которые скажут: «Я совершал военные преступления лишь потому, что выполнял приказы». Однако, если надавить на бывшего нацистского преступника, он с большей вероятностью ответит: «Я тогда считал, что поступаю правильно». И этот ответ пугает гораздо больше, чем заявления о тупом повиновении, которых я ожидал. Бывшие нацисты верили, что их поддержка Гитлера была вполне обоснована конкретными обстоятельствами тогдашнего времени. Они рассказывают о том, какое унижение испытывали от Версальского соглашения в конце Первой мировой войны, а затем в послевоенные годы им пришлось пережить революции и гиперинфляцию, а в начале 1930-х — массовую безработицу и банкротства. Они мечтали о «сильной личности», которая восстановит национальную гордость и победит растущую угрозу коммунизма.
С годами, встречая в работе над фильмами бывших нацистов, я стал понимать, что есть еще иное измерение в их поддержке Третьего рейха, вообще не являющееся «рациональным». Это измерение эмоциональное, основанное на вере. Такое квазирелигиозное измерение нацизма вполне очевидно, и я подробно рассказываю о нем в первой главе книги. Но нам следует также признать, что Гитлер, как политическая фигура, давал этим немцам нечто такое, чего не могли дать другие политические лидеры. Гитлер практически никогда не говорил о таких скучных вещах, как «политическая линия». Вместо этого он предлагал руководство, основанное на видениях и мечтах. Благодаря этому ему удавалось задевать нечто такое, что покоится в глубине человеческой психики. Джордж Оруэлл упоминает об этом в своей знаменитой рецензии на «Майн кампф» Адольфа Гитлера: «…людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий рабочий день, гигиена, контроль рождаемости и вообще здравый смысл; они также хотят, иногда по крайней мере, борьбы и самопожертвования, не говоря уже о барабанах, флагах и парадных изъявлениях преданности»[1]. Многим людям также — думаю, Оруэлл согласился бы — нравится представлять себя «высшими» по рождению и сознавать, что катастрофические события в их стране происходят не по их собственной вине, а в результате темного «международного заговора».
Полагаю, что, приступая к данному проекту, во многих отношениях я был очень наивен в понимании человеческих мотивов. Мне казалось, что люди принимают важные решения относительно своей жизни, основываясь на рациональных разумных критериях. На самом же деле решение идти за Гитлером и поддерживать его при любых обстоятельствах в значительной степени бывало скорее эмоциональным. И нам не следует рассматривать это как некую специфически «немецкую» черту. Оглянитесь на собственную жизнь и спросите себя: часто ли ваши решения бывали действительно «рациональными». Рациональным ли было ваше решение купить дом или машину, которую вы выбрали? А ваше расположение к одним людям и неприязнь к другим — в основе своей они имеют «рациональные» или «эмоциональные» причины?
И несмотря на всю работу, проделанную историками-структуралистами на протяжении последних лет, выявляющую все специфические обстоятельства возникновения нацизма, мы вынуждены признать неприятный факт: Адольф Гитлер был неординарной личностью, которая успешно использовала чувства немцев. Конечно, его влияние распространялось преимущественно на тех, кому хотелось верить в то, что он утверждал — тому приводится много личных свидетельств в этой книге, — и потребовался экономический кризис (который он не контролировал), чтобы вытолкнуть его на вершину власти. Но суть в том, что для множества людей, даже в ранние годы становления нацизма, встреча с Гитлером стала событием, изменившим их жизнь. Показательно свидетельство Альберта Шпеера, который утверждает, что после встречи с Гитлером он жил на «высоком напряжении», а ведь он не единственный человек с большим интеллектом, почувствовавший необходимость подчинить себя воле австрийского капрала. Эта история учит нас, что харизма (умение снискать популярность в массах) — это свойство, к которому следует относиться с подозрением. А также нам следует научиться проявлять здоровый скептицизм в отношении тех, кто следует за политическими лидерами, руководствуясь «верой».
И наконец, есть еще одна всеобъемлющая причина, заставляющая меня думать, что эта история остается актуальной. Как я уже писал в завершении короткого предисловия к «Войне столетия» шесть лет назад: «…это отнюдь не счастливая история, и она не слишком утешительна. Но ее следует изучать в школе и помнить. Потому что на это оказались способны люди в двадцатом веке».
Какие очертания приобрела вся эта работа, стало для меня вполне очевидным только теперь. В то время я не видел этого столь ясно. Поэтому я особенно благодарен издательству BBC Books за то, что, переиздавая оригинальную работу «Нацисты: Предостережение истории», оно предоставило мне возможность включить в книгу также и бо́льшую часть «Войны столетия». Ибо я думаю, что материал «Войны столетия» — в частности, глава «Разновидности войны» — наглядно демонстрирует реальные последствия нацизма. Конечно, во время поездки по России, Белоруссии и Украине, слушая рассказы о нацистской оккупации, я имел возможность глубже вникнуть в сущность миропонимания Гитлера: унылый вид, где сострадание вне закона, а жизнь сводится к дарвиновской борьбе, в которой слабым надлежит страдать, потому что такова их судьба.
Конечно, при включении одной книги в другую, есть потенциальные сложности. Некоторые из них легко исправить — опасности повторения, например, — и я постарался отредактировать текст таким образом, чтобы не говорить дважды одно и то же. Я также обновил содержание в местах, где мое понимание с момента написания оригинального текста изменилось — это, в частности, касается раздела об истоках нацистского «окончательного решения еврейского вопроса». Но при целенаправленном исследовании событий, главным образом, на Восточном фронте, отраженных в многочисленных свидетельствах русских ветеранов, может создаться опасное впечатление, будто бы война на Западе «не сыграла роли».
Я должен подчеркнуть, что такая точка зрения мне совершенно чужда. Я воспитывался на героических рассказах о жертвах британских и американских военнослужащих во Второй мировой войне. Мой отец был летчиком Военно-воздушных сил Великобритании. А мой дядя служил в конвоях на Атлантике и погиб, когда их корабль подорвало вражеской торпедой. Именно для того, чтобы полная картина борьбы западных союзников против нацизма была представлена максимально широкой аудитории, я задумал такие телесериалы, как «Битва за Атлантику» и «От дня высадки до Берлина», а затем как редактор следил за процессом их создания.
Но книга, которую вы держите в руках, о другом. В ней я пытался как можно глубже проникнуть в сущность нацизма. Это не история Второй мировой войны и не повествование обо всех значительных военных решениях в ходе конфликта. Это попытка понять, почему немцы и их союзники совершили то, что они совершили. Именно для достижения этой цели — и только этой цели — я по необходимости, включал материалы из «Войны столетия».
Оглядываясь теперь на проделанную работу, я вижу еще один аспект, в свое время не вполне мною осознанный. Эти книги, а также связанные с ними телесериалы, были основаны примерно на сотне эксклюзивных интервью, многие из которых брались у бывших членов нацистской партии. У меня была возможность встретиться и расспросить людей, которые обожали Гитлера, работали у Гиммлера, воевали на Восточном фронте и совершали зверства в рядах СС. Теперь такая возможность более не доступна для тех, кто придет после меня, — по той простой причине, что большинство людей, с которыми мы беседовали, уже умерли. В разгар процесса производства, когда нужно было вовремя подготовить материал к эфиру, книгу к печати, мне как-то не приходило в голову, что мы делаем нечто исключительно ценное для будущих поколений.
Конечно, с постепенным уходом живых свидетелей отношение к нацизму и Второй мировой войне также будет меняться. Для моего поколения единственным способом разобраться в мире, в котором мы росли, было знать, что произошло во время Второй мировой войны. Разделенная Германия, холодная война, советское господство в Восточной Европе — последствия того конфликта составляли окружающую нас действительность. Но для сегодняшних школьников все совсем иначе. Вспоминаю, дочь одного друга спросила меня, когда ей было семь лет: «Что было раньше: Адольф Гитлер или битва при Гастингсе?» Для ее поколения нацизм — это просто еще один раздел истории, часть огромной мозаики, которую нужно уложить вместе с римлянами, норманнами и Генрихом VIII.
Думаю, вас не удивит, что, с моей точки зрения, Третий рейх — это отнюдь не «просто еще один раздел истории». Я считаю, что изучение нацизма по-прежнему предоставляет нам некий уровень проникновения в состояние общества, которое совершенно отличается от преимуществ понимания некоторых других периодов прошлого. Начать хотя бы с того, что нацисты ходили по этой земле не так уж давно. Они пришли из цивилизованной страны во времена, когда, вслед за Первой мировой войной, в Европе возобладал целый ряд положительных ценностей и представлений о демократии и правах человека. Они все это растоптали, как только достигли власти, в результате ряда выборов, показавших, что большинство немцев, голосуя либо за коммунистов, либо за нацистов, в итоге голосовали против демократии. Учитывая, что в сегодняшнем мире так много очень юных демократий, это серьезный призыв к бдительности.
И есть еще один, даже более важный, урок, который мы должны извлечь из этой истории. Занявшись данной темой много лет назад, я ожидал встретить множество бывших нацистов, которые скажут: «Я совершал военные преступления лишь потому, что выполнял приказы». Однако, если надавить на бывшего нацистского преступника, он с большей вероятностью ответит: «Я тогда считал, что поступаю правильно». И этот ответ пугает гораздо больше, чем заявления о тупом повиновении, которых я ожидал. Бывшие нацисты верили, что их поддержка Гитлера была вполне обоснована конкретными обстоятельствами тогдашнего времени. Они рассказывают о том, какое унижение испытывали от Версальского соглашения в конце Первой мировой войны, а затем в послевоенные годы им пришлось пережить революции и гиперинфляцию, а в начале 1930-х — массовую безработицу и банкротства. Они мечтали о «сильной личности», которая восстановит национальную гордость и победит растущую угрозу коммунизма.
С годами, встречая в работе над фильмами бывших нацистов, я стал понимать, что есть еще иное измерение в их поддержке Третьего рейха, вообще не являющееся «рациональным». Это измерение эмоциональное, основанное на вере. Такое квазирелигиозное измерение нацизма вполне очевидно, и я подробно рассказываю о нем в первой главе книги. Но нам следует также признать, что Гитлер, как политическая фигура, давал этим немцам нечто такое, чего не могли дать другие политические лидеры. Гитлер практически никогда не говорил о таких скучных вещах, как «политическая линия». Вместо этого он предлагал руководство, основанное на видениях и мечтах. Благодаря этому ему удавалось задевать нечто такое, что покоится в глубине человеческой психики. Джордж Оруэлл упоминает об этом в своей знаменитой рецензии на «Майн кампф» Адольфа Гитлера: «…людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий рабочий день, гигиена, контроль рождаемости и вообще здравый смысл; они также хотят, иногда по крайней мере, борьбы и самопожертвования, не говоря уже о барабанах, флагах и парадных изъявлениях преданности»[1]. Многим людям также — думаю, Оруэлл согласился бы — нравится представлять себя «высшими» по рождению и сознавать, что катастрофические события в их стране происходят не по их собственной вине, а в результате темного «международного заговора».
Полагаю, что, приступая к данному проекту, во многих отношениях я был очень наивен в понимании человеческих мотивов. Мне казалось, что люди принимают важные решения относительно своей жизни, основываясь на рациональных разумных критериях. На самом же деле решение идти за Гитлером и поддерживать его при любых обстоятельствах в значительной степени бывало скорее эмоциональным. И нам не следует рассматривать это как некую специфически «немецкую» черту. Оглянитесь на собственную жизнь и спросите себя: часто ли ваши решения бывали действительно «рациональными». Рациональным ли было ваше решение купить дом или машину, которую вы выбрали? А ваше расположение к одним людям и неприязнь к другим — в основе своей они имеют «рациональные» или «эмоциональные» причины?
И несмотря на всю работу, проделанную историками-структуралистами на протяжении последних лет, выявляющую все специфические обстоятельства возникновения нацизма, мы вынуждены признать неприятный факт: Адольф Гитлер был неординарной личностью, которая успешно использовала чувства немцев. Конечно, его влияние распространялось преимущественно на тех, кому хотелось верить в то, что он утверждал — тому приводится много личных свидетельств в этой книге, — и потребовался экономический кризис (который он не контролировал), чтобы вытолкнуть его на вершину власти. Но суть в том, что для множества людей, даже в ранние годы становления нацизма, встреча с Гитлером стала событием, изменившим их жизнь. Показательно свидетельство Альберта Шпеера, который утверждает, что после встречи с Гитлером он жил на «высоком напряжении», а ведь он не единственный человек с большим интеллектом, почувствовавший необходимость подчинить себя воле австрийского капрала. Эта история учит нас, что харизма (умение снискать популярность в массах) — это свойство, к которому следует относиться с подозрением. А также нам следует научиться проявлять здоровый скептицизм в отношении тех, кто следует за политическими лидерами, руководствуясь «верой».
И наконец, есть еще одна всеобъемлющая причина, заставляющая меня думать, что эта история остается актуальной. Как я уже писал в завершении короткого предисловия к «Войне столетия» шесть лет назад: «…это отнюдь не счастливая история, и она не слишком утешительна. Но ее следует изучать в школе и помнить. Потому что на это оказались способны люди в двадцатом веке».
Лоуренс РисЛондон, октябрь 2005 г.
Глава 1
Путь к власти
В лесу возле города, который в прошлом был восточнопрусским городом Растенбург, а сегодня является польским городом Кентшин, можно увидеть бесформенную груду железобетона. Сегодня трудно представить себе местность более отдаленную от центра власти, чем эта глухая часть Восточной Польши у границы с Россией. Но если бы вы очутились на этом месте осенью 1941 года, то оказались бы в центре управления одного из наиболее могущественных людей в истории — Адольфа Гитлера. Его солдаты уже стояли на берегах французской Бретани и топтали пшеничные поля Украины. Более 100 миллионов европейцев, которые еще несколько месяцев назад жили в независимых государствах, уже находились под его властью. В Польше полным ходом разворачивалось одно из самых варварских в мире переселений народов. И, преступив границы мыслимого зла, Гитлер вместе с Генрихом Гиммлером уже планировали уничтожение целого народа — евреев. Решение, которое Гитлер принимал в этом ныне лежащем в руинах бетонном городе, коснулось жизни каждого из нас и определило ход событий второй половины двадцатого столетия, причем к худшему.
Как же стало возможным, что культурная нация, в самом сердце Европы, позволила прийти к власти этому человеку и нацистской партии, которую он возглавлял? Зная о страданиях и разорениях, которые нацисты принесли человечеству, сейчас кажется почти непостижимой мысль о том, что Адольф Гитлер стал канцлером Германии в 1933 году вполне конституционным путем.
Одно из широко распространенных объяснений того, как нацисты достигли власти, основывается на характере Гитлера. Ни одна из реальных исторических личностей не обсуждалась так широко; например, биографий Гитлера в два с лишним раза больше, нежели биографий Черчилля. Сами нацисты, объясняя собственный успех, доходили в своих биографических исследованиях до крайностей. Сторонники Гитлера в нацистской партии пришли к заключению, что он не простой смертный, а сверхчеловек. «Гитлер одинок. Как Бог. Гитлер как Бог»1, — сказал Ганс Франк, рейхсминистр юстиции, в 1936 году. Юлиус Штрайхер, нацист с особой любовью к преувеличениям, шагнул еще дальше: «Христос и Гитлер выдерживают сравнение только в одном или двух исключительных моментах: Гитлер — слишком великий человек, чтобы сравнивать его со столь незначительной личностью»2. А в 1930-х годах в немецких детских садах появилась новая молитва: «Дорогой Фюрер, мы любим тебя, как папу и маму. Так как мы принадлежим им, так мы принадлежим и тебе. О Фюрер, прими нашу любовь и веру!»3
Вот еще одно из объяснений прихода нацистов к власти, которое нацистский министр пропаганды Йозеф Геббельс хотел внушить всему миру. Он лично спрашивал Гитлера после того, как прочитал «Майн кампф»: «Кто этот человек? Наполовину плебей, наполовину бог! Воистину Христос или всего лишь Иоанн Креститель?»4 Согласно нацистской версии истории, Гитлер, избранник судьбы, пришел к власти в Германии во многом так же, как две тысячи лет назад Христос пришел спасти мир. В обоих случаях их успех был предопределен их сверхчеловеческой судьбой. Это объяснение, хоть обычно и не в такой крайней форме, в некоторых кругах до сих пор остается популярным объяснением того, как нацисты пришли к власти. Это совпадает с желанием многих людей понять прошлое просто в понятиях истории «великих людей», которые кроят мир по своей воле, невзирая на обстоятельства вокруг них. Но с этим объяснением, как ответом на вопрос: «Каким же образом нацисты пришли к власти?», есть просто одна загвоздка: такое объяснение ложное.
Ведь нацистская партия участвовала во всеобщих выборах в Германии в мае 1928 года. На тот момент Гитлер уже был лидером партии лет семь. И к тому моменту немецкий народ имел полную возможность лицезреть его сверхчеловеческие качества и попасть под его гипнотические чары. Но нет, на тех выборах нацистская партия завоевала ровно 2,6 процента голосов избирателей. В секретном правительственном докладе от 1927 года имеется выразительная, в контексте того времени, оценка нацистов. Согласно этому документу, «нацистская партия не имеет сколько-нибудь значительного влияния на большую часть населения»5. Таким образом, суждение о том, что Гитлер имел гипнотическое или почти божественное влияние на немцев, невзирая на обстоятельства, является чепухой. Безусловно, Гитлер был незаурядной личностью, и его воздействие на ход событий нельзя недооценивать, однако суть его характера не является достаточным объяснением ни появления нацизма, ни прихода нацистов к власти. Факт заключается в том, что Гитлер и нацисты просто в такой же степени зависели от условий своего времени, как и все мы. Независимо от того, кем был Гитлер, но только из-за коллаборационизма, слабости, просчетов и терпимости других нацисты и смогли прийти к власти. Несомненно, если бы не кризис, который потряс весь мир, нацистская партия вообще не смогла бы появиться.
Когда Германия капитулировала и в ноябре 1918 года закончилась Первая мировая война, в немецкой армии многие не могли понять, почему случилась эта катастрофа. «Мы и правда были поражены, — говорит немецкий ветеран войны Герберт Рихтер, — потому что совершенно не чувствовали себя побежденными.
Войска на передовой не ощущали своего поражения, и мы были удивлены, почему прекращение военных действий произошло так быстро и почему мы так быстро оставили свои позиции, ведь мы же были на вражеской территории; все это нам казалось странным». Воспоминания Герберта Рихтера о своих чувствах и чувствах его товарищей по поводу капитуляции до сих пор отчетливы. «Мы были разгневаны, потому что не чувствовали, что у нас нет больше сил». И эта ярость имела свои опасные последствия.
Те, кто испытывал такие чувства, сразу же стали искать виновных во внезапном прекращении огня и в подозрительных для них условиях перемирия. Распространился миф об «ударе ножом в спину» — мол, пока немецкие солдаты жертвовали жизнями в окопах, другие, в тылу, на родине, предавали их. Кто были эти «другие»? Это были левые, левые политики, так называемые ноябрьские преступники, которые согласились с унизительным перемирием 1918 года. Германия в конце 1918 года впервые в своей истории обратилась к демократии. И политикам стало понятно, что продолжение войны бессмысленно, что Германия войну проигрывает. Но многие солдаты смотрели на это иначе: им обстоятельства поражения Германии в ноябре 1918 года принесли только позор и бесчестие.
В Баварии, части южной Германии, это чувство предательства особенно сильно ощущалось многими солдатами, вернувшимися из окопов, и гражданскими правых политических взглядов. Мюнхен, столица Баварии, в 1919 году пребывал в состоянии хаоса. В феврале был убит политик-социалист Курт Эйснер[2]. Это убийство привело к массовым беспорядкам и имело значительные политические последствия. В апреле 1919 года была образована недолговечная Баварская советская республика (Bayerische Räterepublik), а затем создано правительство, возглавленное коммунистами. 1–2 мая вооруженные силы правых, состоящие из частей германских войск и отрядов фрайкора (Freikorps)[3], взяли Мюнхен, жестоко подавив сопротивление коммунистов и устроив массовый террор. Сам факт существования этого последнего возглавляемого коммунистами мюнхенского правительства ясно показал многим в этой традиционно консервативной части Германии, что их страх перед коммунистами был небезосновательным. «Да здравствует мировая революция!» — такими словами заканчивается одна из брошюр Коммунистической партии Германии того периода — одно из многих творений агитационной продукции, которая питала паранойю правых и создавала атмосферу, в которой могли процветать радикальные партии, противостоящие коммунистам.
Как же стало возможным, что культурная нация, в самом сердце Европы, позволила прийти к власти этому человеку и нацистской партии, которую он возглавлял? Зная о страданиях и разорениях, которые нацисты принесли человечеству, сейчас кажется почти непостижимой мысль о том, что Адольф Гитлер стал канцлером Германии в 1933 году вполне конституционным путем.
Одно из широко распространенных объяснений того, как нацисты достигли власти, основывается на характере Гитлера. Ни одна из реальных исторических личностей не обсуждалась так широко; например, биографий Гитлера в два с лишним раза больше, нежели биографий Черчилля. Сами нацисты, объясняя собственный успех, доходили в своих биографических исследованиях до крайностей. Сторонники Гитлера в нацистской партии пришли к заключению, что он не простой смертный, а сверхчеловек. «Гитлер одинок. Как Бог. Гитлер как Бог»1, — сказал Ганс Франк, рейхсминистр юстиции, в 1936 году. Юлиус Штрайхер, нацист с особой любовью к преувеличениям, шагнул еще дальше: «Христос и Гитлер выдерживают сравнение только в одном или двух исключительных моментах: Гитлер — слишком великий человек, чтобы сравнивать его со столь незначительной личностью»2. А в 1930-х годах в немецких детских садах появилась новая молитва: «Дорогой Фюрер, мы любим тебя, как папу и маму. Так как мы принадлежим им, так мы принадлежим и тебе. О Фюрер, прими нашу любовь и веру!»3
Вот еще одно из объяснений прихода нацистов к власти, которое нацистский министр пропаганды Йозеф Геббельс хотел внушить всему миру. Он лично спрашивал Гитлера после того, как прочитал «Майн кампф»: «Кто этот человек? Наполовину плебей, наполовину бог! Воистину Христос или всего лишь Иоанн Креститель?»4 Согласно нацистской версии истории, Гитлер, избранник судьбы, пришел к власти в Германии во многом так же, как две тысячи лет назад Христос пришел спасти мир. В обоих случаях их успех был предопределен их сверхчеловеческой судьбой. Это объяснение, хоть обычно и не в такой крайней форме, в некоторых кругах до сих пор остается популярным объяснением того, как нацисты пришли к власти. Это совпадает с желанием многих людей понять прошлое просто в понятиях истории «великих людей», которые кроят мир по своей воле, невзирая на обстоятельства вокруг них. Но с этим объяснением, как ответом на вопрос: «Каким же образом нацисты пришли к власти?», есть просто одна загвоздка: такое объяснение ложное.
Ведь нацистская партия участвовала во всеобщих выборах в Германии в мае 1928 года. На тот момент Гитлер уже был лидером партии лет семь. И к тому моменту немецкий народ имел полную возможность лицезреть его сверхчеловеческие качества и попасть под его гипнотические чары. Но нет, на тех выборах нацистская партия завоевала ровно 2,6 процента голосов избирателей. В секретном правительственном докладе от 1927 года имеется выразительная, в контексте того времени, оценка нацистов. Согласно этому документу, «нацистская партия не имеет сколько-нибудь значительного влияния на большую часть населения»5. Таким образом, суждение о том, что Гитлер имел гипнотическое или почти божественное влияние на немцев, невзирая на обстоятельства, является чепухой. Безусловно, Гитлер был незаурядной личностью, и его воздействие на ход событий нельзя недооценивать, однако суть его характера не является достаточным объяснением ни появления нацизма, ни прихода нацистов к власти. Факт заключается в том, что Гитлер и нацисты просто в такой же степени зависели от условий своего времени, как и все мы. Независимо от того, кем был Гитлер, но только из-за коллаборационизма, слабости, просчетов и терпимости других нацисты и смогли прийти к власти. Несомненно, если бы не кризис, который потряс весь мир, нацистская партия вообще не смогла бы появиться.
Когда Германия капитулировала и в ноябре 1918 года закончилась Первая мировая война, в немецкой армии многие не могли понять, почему случилась эта катастрофа. «Мы и правда были поражены, — говорит немецкий ветеран войны Герберт Рихтер, — потому что совершенно не чувствовали себя побежденными.
Войска на передовой не ощущали своего поражения, и мы были удивлены, почему прекращение военных действий произошло так быстро и почему мы так быстро оставили свои позиции, ведь мы же были на вражеской территории; все это нам казалось странным». Воспоминания Герберта Рихтера о своих чувствах и чувствах его товарищей по поводу капитуляции до сих пор отчетливы. «Мы были разгневаны, потому что не чувствовали, что у нас нет больше сил». И эта ярость имела свои опасные последствия.
Те, кто испытывал такие чувства, сразу же стали искать виновных во внезапном прекращении огня и в подозрительных для них условиях перемирия. Распространился миф об «ударе ножом в спину» — мол, пока немецкие солдаты жертвовали жизнями в окопах, другие, в тылу, на родине, предавали их. Кто были эти «другие»? Это были левые, левые политики, так называемые ноябрьские преступники, которые согласились с унизительным перемирием 1918 года. Германия в конце 1918 года впервые в своей истории обратилась к демократии. И политикам стало понятно, что продолжение войны бессмысленно, что Германия войну проигрывает. Но многие солдаты смотрели на это иначе: им обстоятельства поражения Германии в ноябре 1918 года принесли только позор и бесчестие.
В Баварии, части южной Германии, это чувство предательства особенно сильно ощущалось многими солдатами, вернувшимися из окопов, и гражданскими правых политических взглядов. Мюнхен, столица Баварии, в 1919 году пребывал в состоянии хаоса. В феврале был убит политик-социалист Курт Эйснер[2]. Это убийство привело к массовым беспорядкам и имело значительные политические последствия. В апреле 1919 года была образована недолговечная Баварская советская республика (Bayerische Räterepublik), а затем создано правительство, возглавленное коммунистами. 1–2 мая вооруженные силы правых, состоящие из частей германских войск и отрядов фрайкора (Freikorps)[3], взяли Мюнхен, жестоко подавив сопротивление коммунистов и устроив массовый террор. Сам факт существования этого последнего возглавляемого коммунистами мюнхенского правительства ясно показал многим в этой традиционно консервативной части Германии, что их страх перед коммунистами был небезосновательным. «Да здравствует мировая революция!» — такими словами заканчивается одна из брошюр Коммунистической партии Германии того периода — одно из многих творений агитационной продукции, которая питала паранойю правых и создавала атмосферу, в которой могли процветать радикальные партии, противостоящие коммунистам.