Лу Эрленд. Курт парит мозги

   Поосторожнее, Бад, кричит Курт. Гуннар не любит, если царапают контейнеры, он сердится и ругается.
   Ничего не поцарапалось, отвечает Бад.
   Ладно, говорит Курт.
   Они моют дальше. И Бад снова задевает контейнер шваброй, и он снова отзывается «тук-тук».
   Да сколько можно! кричит Курт.
   Бад не успевает ответить, как контейнер сам по себе снова говорит «тук-тук-тук».
   Ты слышал? спрашивает Бад.
   Что слышал? говорит Курт.
   Стук. Как будто стучали, говорит Бад.
   Ерунда, говорит Курт. Здесь никто никогда не стучит.
   Из контейнера снова доносится стук. Они слышат его оба, и начинают пятиться, переглядываясь.
   Принесла нелегкая, говорит Курт. Столько лет здесь работаю, никогда не слыхал, чтобы в контейнерах что-нибудь стучало.
   Все в жизни бывает в первый раз, отвечает Бад.
   Бад, не всякий первый раз нам нужен. Нормальные люди дорабатывают в порту до старости, ни разу не услышав стука из контейнера. Я в этом просто уверен.
   Ты можешь верить во что хочешь, говорит Бад. Но в контейнере стучат.
   Гуннар этого точно не оценит, говорит Курт. Он любит, когда все у него под контролем. И терпеть не может, если контейнеры начинают жить своей жизнью. Давай сделаем вид, что нигде ничего стучит, а? Рванем домой, чипсов погрызем, по телику что-нибудь посмотрим?
   Как мы можем сделать вид, что оно не стучит, когда фактически оно стучит? говорит Бад.
   Как-нибудь да сможем, отвечает Курт, отступая в сторону трака.
 
 

 
 
   Нет, папа, так дела не делаются, говорит Бад. Если в контейнере стучат, значит, стучат. Выходит,-там внутри кто-то есть, и он стучит.
   Бад, по-моему, ты опережаешь события, говорит Курт. И забываешь, что ты безобразно мал, неопытен и в сущности еще дурак.
   Нас в саду вкратце знакомили с теорией стука, говорит Бад. Мы узнали, например, что сам по себе он не возникает. Если слышится стук, то обычно это признак того, что кто-то стучал.
   А вдруг это стукательная машина? говорит Курт. Вдруг там партия стукательных машин из Тайваня, например?
   Ерунда на постном масле, говорит Бад и принимается открывать контейнер.
   Опопоп! кричит Курт. Страшное дело, как тебя сегодня разбирают юношеские максимализм и бесшабашность! Опасно вот так сразу открывать контейнер. Надо сперва все прикинуть, обдумать, взвесить за и против.
   Стук он и есть стук, нечего тут думать, говорит Бад и шагает внутрь контейнера. Курт стоит снаружи и трусит. Ему страшно, что Гуннар заметит, чем они тут занимаются. Проходит немало времени и появляется Бад. С улыбкой до ушей и сияющим отрешенным лицом, Он, можно сказать, парит как на крыльях.
   Ну? спрашивает Курт.
   Бад не отвечает. Летит себе дальше.
   Ты не думаешь рассказать мне, что там внутри? спрашивает Курт.
   Ах вы думы мои, думы, отвечает Бад.
   Ты немного странный, замечает Курт. С тобой ничего не случилось?
   Случилось, даже очень, отвечает Бад. Папа, я, кажется, влюбился. Я встретил в контейнере такую девочку! Мы хотим пожениться.
   Из контейнера выбегает девочка одного с Бадом возраста, черненькая, с косичками и шариком на веревке. Она подходит к Баду и кидается ему на шею.
 
 

 
 
   Это Фатима, представляет Бад. Моя невеста.
   Рада познакомиться, свёкр, говорит Фатима.
   Разговаривает она очень забавно. Сразу слышно, что родилась она отнюдь не в Норвегии. Курт только довольно идиотски кивает головой и не может вымолвить ни слова. Пока он кивает как заведенный, из контейнера выходит мужчина. Смуглый и веселый.
   Это Ра… говорит Бад, Рама, Рампа, что-то на Ра.
   Мужчина долго и сердечно жмет Курту руку.

   Мой имя Рашид, как ваш имя? говорит он.
   Курт, отвечает ошеломленный Курт.
   Ты извиняй, мы не ходили туалет много месяцев, говорит Рашид и что-то кричит в контейнер. Оттуда немедленно выбегает толпа людей. Они появляются из всех щелей. У некоторых темные только волосы, у других и кожа тоже. И всем нужно хорошенько пописать. Они отбегают к краю пристани или за контейнер и писают что есть мочи. Управившись с этой надобностью, они один за другим подходят к Курту с Рашидом и встают рядом.
   Наша ваша большой спасибо, что давать нам выход, говорит Рашид. Наша путешествует много месяц. Из порт в порт. И уже стала смотреть на все очень грустно. Еда не осталось ни крошка.
   Рашид заметно коверкает норвежский язык.
   Пуфф, говорит Курт. Ну, еды мы вам, пожалуй, сможем добыть. Но оставаться здесь, на причале, вам нельзя. Мой шеф не выносит беспорядка и грязи на причале, и мне даже страшно подумать, что будет, если он вас увидит здесь.
   От нас нет беспорядка, говорит Рашид. Наоборот, мы очень чистый и аккуратный.
   Это делу не поможет, говорит Курт. А зачем вы здесь?
   Мы хотим остаться в этой стране, говорит Рашид. Мы долго мечтали попасть в Норвегию. Мы слышали, что это красивая страна, населенная хорошими и душевными людьми.
   В пути мы учили норвежский язык. У нас есть кассета.
   Рашид бегом приносит из контейнера старенький магнитофон и нажимает на кнопку «старт».
   У моей бабушка есть отличная корова — повторяем, говорит магнитофон.
   У моей бабушка есть отличная корова — повторяем, хором говорят люди из контейнера.
 
 

 
 
   Когда корова довольна, бабушка тоже довольна — повторяем, говорит магнитофон.
   Когда корова довольна, бабушка тоже довольна — повторяем, говорят хором люди из контейнера.
   И когда бабушка довольна, то довольна и корова — повторяем, говорит магнитофон.
   И когда бабушка довольна, то довольна и корова — повторяем, хором повторяют люди из контейнера.
   Завтрак — самая важная еда в течение дня, говорит магнитофон, а Рашид нажимает кнопку «стоп» и выжидающе смотрит на Курта.
   Даже не знаю, что сказать, говорит Курт. Бад, как ты думаешь, что мне сказать?
   Наверно, ты мог бы сказать им добро пожаловать и расцеловаться с ними, предлагает Бад.
   Нет, ну ты ж меня знаешь, говорит Курт. Целоваться — это не по моей части. Прямо ума не приложу.
   И тут они слышат, что Гуннар завозился в своей будке и собирается выходить. Курт впадает в панику.
   Все в контейнер! Быстро! Быстро! кричит Курт.
   Но, пап, они же только вырвались из него! вступается Бад.
   Тоже мне отмазка! кричит Курт, шваброй запихивая всех в контейнер.
   Ох, до чего обидно, причитает Рашид, и именно теперь, когда мы снова вошли во вкус воздуха, света и…
   Больше он сказать не успевает, потому что Курт впихивает его в контейнер, с грохотом запечатывает дверь и делает чересчур такой вид, будто ничего особенного не произошло.

   Мимо идут Гуннар с Коре. Гуннар пристально вглядывается в причал, проверяя, насколько он чистый, а Коре жует бутерброд с паштетом.
   Привет, парни, говорит Гуннар. Закончили?
   Только что, отвечает Курт чуть подрагивающим голосом. Немножко с этим последним контейнером завозились. Он был очень грязным.
   Это частая история с тем, что приходит из-за границы, говорит Гуннар. Они не умеют следить за вещами, слышал я. Во всяком случае до нас, норвежцев, им в этом далеко.
   Да, говорит Курт, какие они сами, такое у них и все.
   Бад по-прежнему парит над причалом, опьяненный счастьем. У него вид человека, витающего где-то довольно далеко.
   Что это с тобой, Бад? спрашивает Гуннар. Какой-то у тебя вид чудной.
   У меня все восхитительно, говорит Бад.
   Приятно слышать, говорит Гуннар.
   Я встретил женщину своей мечты, и мы скоро поженимся, говорит Бад.
   Курт увесисто щелкает Бада по затылку.
 
   Не слушайте его, он так умилительно мал. Сама трогательность, говорит Курт. Вот и несет незнамо что.
   По-моему, вы оба выглядите как-то странно, не унимается Гуннар. Что-то случилось?

   Ничего не случилось, нервно отвечает Курт. Это просто подозрительно, что ты завел об этом речь, потому что у нас тут как раз, как сказано, совершенно ничего не произошло. Что произошло?.. Ничего…
   Бад, что-то случилось? спрашивает Гуннар,
   Бад принимается кивать головой, но Курт вертит его головой сзади и получается, что Бад мотает ею отрицательно.
   Мы разговаривали, вот и все, говорит Курт.
   Очень интересно, говорит Гуннар. И о чем вы разговаривали?
   Мы разговаривали о… о… Бад, о чем мы разговаривали? говорит Курт.
   Я не помню, отвечает Бад. Я же маленький. Разве можно ждать, что я всегда буду помнить все, что говорится?
   Мы говорили о контейнерах, выпалил наспех Курт.
   Да?
   Мы говорили, как нам повезло, что на наш причал всегда сгружали контейнеры только с вещами, а не с…
   Не с чем? спрашивает Гуннар.
   Не с… людьми, отвечает Курт.
   Контейнеры с людьми? в ужасе переспрашивает Гуннар.
   Да, я слышал такие жуткие истории, говорит Курт. Это настоящая беда. И нам нечеловечески повезло, что мы с такими кошмарами не сталкивались… говорили мы.
   Интересные у вас разговоры, замечает Гуннар. Интересные, потому что хотя ни в одном из контейнеров здесь на причале людей нет, но мы, как я уже упоминал, говорили о том, как было бы ужасно, если б вдруг они бы там обнаружились. Или я ошибаюсь? И ничего страшного — люди и люди?
   Ты не ошибаешься, говорит Гуннар. Это была бы трагедия, помноженная на катастрофу. Банкротство в ту же секунду. Одна живая душа в любом из этих контейнеров — и мне останется только идти домой мозги клепать.
   Золотые слова, говорит Курт. Видишь, Бад, что я тебе говорил? и он еще раз щелкает его по затылку. А Бад утверждает, что ничего особенного бы не случилось. Что это было бы даже здорово. Людей он, видите ли, любит, глупыш. Не пойму, в кого он такой уродился? Значит, это была бы нехорошая история?
   Ужасная, говорит Гуннар. У меня нет слов описать, до чего это было бы нехорошо.
   У тебя нет слов? говорит Курт.
   Ни одного, отвечает Гуннар.
   То есть это было бы глупо? задумчиво говорит Курт.
   Глупо не то слово, говорит Гуннар. Это было бы очень, очень, очень, очень глупо, говорит Гуннар.
   Понял, говорит Курт и покрывается испариной, литрами примерно тремя.
   Ну что ж, Бад, пора нам домой. Картошка сама себя не сварит. Приятного ужина, парни.
   И тебе тоже, отвечает Гуннар, а за ним Коре.

   Потом Курт с Бадом залезают в трак и уезжают. Гуннар с Коре смотрят им вслед. В этой семейке все не без кренделя в голове, говорит Гуннар.
   Что есть, то есть, говорит Коре.
   Но трак водить, тут Курт ас, говорит Гуннар.
   Что умеет, то умеет, поддакивает Коре.
   У тебя паштета не осталось? спрашивает Гуннар.
   Иес, сэр, отвечает Коре. Норвежский!
   Отличненько, говорит Гуннар.
   Слушай-ка, Бад, говорит Курт, пока они едут домой.
   Что? спрашивает Бад.
   Я подумал, пусть это, пожалуй, останется между нами, говорит Курт.
   Ты что имеешь в виду?
   Я имею в виду, говорит Курт, что нам не стоит перегружать маму рассказами про этот контейнер и людей в нем.
   Но немножко рассказать можно, не перегружая? спрашивает Бад.
   Я думаю, не можно, отвечает Курт.
   То есть нельзя? спрашивает Бад.
   Ну, если мы ей скажем, она сразу начнет квохтать, все усложнять, и тогда все усложнится и запутается.
   Другими словами, мне не надо говорить маме ничего о контейнере? уточняет Бад.
   Именно так, говорит Курт.
   И ничего о том, что я влюбился и собираюсь жениться? говорит Бад.
   Правильно, говорит Курт. Ты сметливый маленький мальчик, Бад. И быстро соображаешь. Тебя ждет большое будущее, Бад.
   Курт паркует трак у дома, они вылезают, идут на кухню, ставят вариться картошку и готовят все прочее для обеда. Появляется Анна-Лиза, они садятся за стол. Курт нервничает, дергается, но изо всех сил старается выглядеть беспечным.
   Хорошо ли прошел день? спрашивает Анна-Лиза.
   Отлично. Правда, Бад? говорит Курт.
   Это был прекрасный день. Поучительный до мозга костей, отвечает Бад.
   Приятно слышать, отвечает Анна-Лиза. И чему ж ты научился?
   Бад затравленно оглядывается на Курта, тот кивает, а сам машет руками, как будто бы просто дурачится.
   Ой, ну очень многому, отвечает Бад. Не знаю, с чего начать.
   Ну, можешь, например, начать с самого важного, говорит Анна-Лиза.
   С самого важного? говорит Бад с комком в горле.
   Это всего лишь предложение, говорит Анна-Лиза.
   Бад выскакивает из-за стола и начинает выписывать вокруг него круги. Нетрудно заметить, что он борется сам с собой.
   Если это так тяжело тебе, давай поговорим о другом, предлагает Анна-Лиза.
   Бад взрывается.
   Нет! кричит он. Я не могу жить во лжи! Я не выдержу эту двойную игру!
   Дорогой мой, увещевает Анна-Лиза, никто не предлагает тебе лгать и лицемерить.
   Но я же дал папе слово, отвечает Бад.
   Что ты пообещал папе? спрашивает Анна-Лиза.
   Тирьям-папам! запевает Курт. Пойдемте-ка в большую комнату, включим телевизор и чудесно проведем вечер.
   Не спеши, говорит Анна-Лиза. Это интересно. Так что случилось, Бад?
   Бад смотрит на Курта, тот мотает головой, как китайский болванчик.
   Я встретил прекрасную девочку, и мы собираемся пожениться, говорит Бад.
   Курт, что происходит? спрашивает Анна-Лиза строгим голосом.
   Он явно заболел, отвечает Курт. Ну-ка, Бад, марш в постель!
   Ничего подобного, говорит Бад. У меня голова яснее ясного. Меня переполняет… не могу подобрать слова, вам пора бы расширить мой словарный запас, но оно голубое и летучее. Я будто купаюсь в свете.

   Курт, что все-таки произошло? спрашивает Анна-Лиза.
   Что значит произошло? говорит Курт. Так чтоб именно произошло, такого нет.
   А вот и есть, говорит Бад. Мы открыли один контейнер на причале, а в нем живет уйма народу и среди них та, с которой мы женимся. Ее зовут Фатима.
   В контейнере? переспрашивает Анна-Лиза.
   Я не знаю, откуда они приехали, говорит Бад, но они несколько недель не писали и еды у них тоже нет.
   Нет еды? говорит Анна-Лиза.
   Ни крошки, отвечает Бад.
   Но кто-то же, в таком случае, кормит их? говорит Анна-Лиза.
   Совсем никто их не кормит, говорит Бад и начинает хлюпать носом.
   Так включаем телевизор? спрашивает Курт лениво.
   Здесь никто его смотреть не собирается, говорит Анна-Лиза. И обо всем этом ты хотел мне не рассказывать?
   Конечно, я собирался рассказать, говорит Курт. Но мы обедаем, потом там много интересного по телевизору, то, сё, я забыл, вот и всё.
   Понятно, ты собирался все от меня утаить, говорит Анна-Лиза.
   Как раз наоборот, я планировал все рассказать. Но позже. Примерно часов в одиннадцать, так я думал, или ближе к половине двенадцатого.
   Не собирался он ничего рассказывать, всхлипывает Бад. Он боялся, что ты начнешь квохтать и все усложнять.
   Вот, значит, чего ты боялся? говорит Анна-Лиза, а Курт показывает Баду жестами, что тот не жилец.
   Во всяком случае, так он сказал, исправляется Бад.
   Ты так сказал? спрашивает Анна-Лиза.
   Что-то я в этом сильно сомневаюсь, говорит Курт. Совсем на меня не похоже такое говорить.
   Признавайся: сказал? повторяет Анна-Лиза.

   Курт надолго задумывается. Нееет, тянет он, я этого не припоминаю. А если вдруг сказал, значит, я был не совсем в себе. К тому же это не наша проблема, если кто-то решил жить в контейнере на причале. Нам это кажется странным местом для жилья, но вкус что арбуз, одинаковых не бывает.
   Так, говорит Анна-Лиза. Курт, конец связи! Я беру командование на себя. Мы едем в порт прямо сейчас!
   Ура! кричит Бад.

   Получаса не проходит, как они все трое уже сидят в траке, набитом выше крыши едой и одеждой, не считая стиральной машины и большой бутыли вина из одуванчиков. Бад и Анна-Лиза радуются, что все так потрясающе интересно, а Курт куксится и не ждет от этой истории ничего, кроме потрясающих неприятностей.
   На пристани Анна-Лиза и Бад бегом выпрыгивают из трака и бегут открывать контейнер.
   Рашид, Фатима и все прочие, мелко семеня, высыпают на пристань.
   Привет, мужики, говорит Рашид, сначала прощайте нас. И все обитатели контейнера снова разбегаются пописать. На это уходит немало времени, но постепенно они подходят один за другим и встают полукругом вокруг Бада и Анны-Лизы.
   Курт демонстративно сидит в траке и не выходит.
   Когда Анна-Лиза разговаривает с людьми из контейнера, она говорит очень-очень-очень медленно и произносит каждое слово целиком и полностью отчетливо.

   ЗДРАВСТВУЙТЕ ВСЕ, говорит Анна-Лиза. МЕНЯ ЗОВУТ АННА-ЛИЗА И МНЕ НРАВЯТСЯ ТАКИЕ ЛЮДИ, КАК ВЫ, ТО ЕСТЬ ПРИЕХАВШИЕ ИЗ ДРУГИХ СТРАН. МЫ, НОРВЕЖЦЫ, ХОЛОДНЫЕ И ЗАГАДОЧНЫЕ, А ВЫ ГОРЯЧИЕ И ПОТРЯСАЮЩЕ ИНТЕРЕСНЫЕ. КРОМЕ ЭТОГО, Я ПРИВЕЗЛА ЕДУ, ОДЕЖДУ, ЕСЛИВЫ МЕРЗНЕТЕ, И СТИРАЛЬНУЮ МАШИНУ, ЕСЛИ ВАМ ЗАХОЧЕТСЯ ЧТО-НИБУДЬ ПРОСТИРНУТЬ.
   Рашид подходит к Анне-Лизе и целует ее. Он целует ее так долго, что Анна-Лиза начинает краснеть, а по виду Курта легко заподозрить, что ему это не по душе. Хмуростью разит от трака за несколько метров.

   У меня нет слов, говорит Рашид. Вот об этом я и мечтал. Что мы в конце концов доберемся до щедрой страны и нас встретит заботливая, вроде тебя, женщина, и она даст нам еды и скажет, что мы можем многому научиться друг у друга… А ты вдобавок привезла еще и стиральную машину. О таком я даже не мечтал, говорит он и утирает одну слезу.
   ТАКИМ ОБРАЗОМ Я ХОЧУ ВАМ СКАЗАТЬ: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НОРВЕГИЮ, говорит Анна-Лиза. Я ХОЧУ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ СЛУЧАЕМ И ИЗВИНИТЬСЯ ЗА СВОЕГО МУЖА. У НЕГО ЗАСОР В МОЗГАХ.
   Анна-Лиза велит Курту сгрузить стиральную машину на причал, а потом начинает командовать, раздавать еду и одежду, а грязную менять и стирать. Бад с Фатимой носятся вместе и играют, и настроение в целом по причалу хорошее, за исключением Курта, у которого оно находится на самой низкой за всю историю наблюдений отметке.

   Это внесло оживление, говорит Рашид, попив, поев и одевшись в новое. Вы хорошие люди.
   ЧЕЛОВЕК СТАРАЕТСЯ КАК ЛУЧШЕ, говорит Анна-Лиза с горящими глазами. Все мы приехали из стран, жить в которых трудно, говорит Рашид, и мы рассчитываем на светлое будущее в Норвегии. Если все норвежцы такие, как ты, мы нашли свое счастье.
   ВСЕ УСТРОИТСЯ, говорит Анна-Лиза. В НОРВЕГИИ ХВАТИТ МЕСТА НА ВСЕХ. ЗДЕСЬ ВЕДЬ МАЛО КТО ЖИВЕТ.
   А нас всего двенадцать, говорит Рашид.
   И шарик, добавляет Фатима.
   Верно, исправляется Рашид, нас тринадцать, включая один воздушный шар. Можно нам остаться здесь?
   С ЭТИМ Я РАЗБЕРУСЬ ЗАВТРА, говорит Анна-Лиза. А СЕЙЧАС МЫ БУДЕМ ВЕСЕЛИТЬСЯ И ЗНАКОМИТЬСЯ. КАК БЫ Я МЕЧТАЛА БЫТЬ ТАКОЙ ПОТРЯСАЮЩЕ ИНТЕРЕСНОЙ, КАК ВЫ.
   От этих слов обитатели контейнера приходят в восторг. Они подхватывают Анну-Лизу на руки и носят ее по причалу, распевая песню, которая глубоко потрясает Анну-Лизу. А потом начинаются веселье и танцы. Некоторые из Рашидовых отбивают такт на цистернах с нефтью и контейнерах, они танцуют, вставши в круг, подпрыгивая и делая другие движения, довольно редкие для Норвегии. Анна-Лиза не может вспомнить, когда она в последний раз была свидетелем чего-нибудь столь же невероятно потрясающего. А Бад влюблен по уши, отчего лицо его представляет собой орнамент из пятен свекольного, семафорного алого, кислотно-красного, как пожарная машина, и обычного красного цветов. Посреди общего веселья и танцев Курт сидит один мрачнее тучи. Он буравит Рашида взглядом и видит, что перед ним полный придурок.
   Вспотев от танцев, Рашид идет пройтись по причалу, остыть. Он подходит к Курту и разглядывает его трак.
   Привет, мужики тебе, говорит Рашид. Потом поднимает стакан с вином из одуванчиков и говорит: Скол! Твой здоровье.
   Я не пью вино, говорит Курт, когда я за рулем трака. Такие в Норвегии правила. У нас тут вообще есть ряд законов и правил. Например, по ночам мы обычно спим.
   Рашид делает еще глоток.
   У тебя симпатичная жена, говорит он, и хороший погрузчик.
   Он стал немного староват, но так он о'кей, отвечает Курт.
   Я люблю погрузчики с двойным гидроусилителем, говорит Рашид. Это совсем другое ощущение.
   Откуда ты знаешь, что у него двойной гидроусилитель? спрашивает Курт.
   Так я же сам водитель автопогрузчика, говорит Рашид.
   Ты? спрашивает Курт.
   Рашид кивает. Я окончил Королевскую академию управления автопогрузчиками в Бангладеш, отвечает Рашид.
   Курт перестает дышать. КАУАП? говорит он.
   Йес, отвечает Рашид.
   Врешь, говорит Курт.
   Нет, говорит Рашид, стягивает с себя полученный от Анны-Лизы свитер и оказывается в футболке, на которой крупными, похожими на трак буквами написано КАУАП.

   У меня в роду уже одиннадцать поколений все водят погрузчики, говорит Рашид. У нас это в крови. Мы смотрим на трак как на часть себя, как на руку или ногу. Мы думаем о себе и траке как о едином организме. Мы мыслим, как трак, и чувствуем, как трак. Мы с траком одно целое. День без трака вычеркнут из нашей жизни. А ты в каком поколении водитель трака, а?
   Я в нашей семье первый, говорит Курт. Но я выиграл чемпионат мира по управлению траком.
   Это потому, что меня там не было, говорит Рашид.
   Не думаю, говорит Курт.
   Зато я знаю, говорит Рашид.
   Я победил, потому что я был лучше всех, говорит Курт.
   Ты оказался лучше всех только из-за того, что меня там не было, говорит Рашид.
   Ошибаешься, возражает Курт.
   А вот и нет.
   Не смей так говорить, злится Курт.
   Что правда, то правда, отвечает Рашид.
   И ты себе представляешь, что можешь приехать сюда, танцевать с моей женой, жить на моем причале, да еще заявлять, что водишь трак лучше меня?
   Правду не скроешь и не остановишь, говорит Рашид. Она как почта. Всегда доходит по адресу.
   Чушь, говорит Курт.
   Во всяком случае, я вожу трак лучше, чем ты, говорит Рашид.
   Нет, не лучше, говорит Курт.
   Может, ты тоже закончил Королевскую академию управления автопогрузчиками в Бангладеш?
   Нет, не заканчивал, отвечает Курт.
   И где ты учился? спрашивает Рашид.
   Я научился сам, отвечает Курт.
   Сам и сравни, говорит Рашид. У меня десять лет серьезнейшей учебы. Мы должны были вставать в три часа ночи и в темноте вслепую разбирать трак до гаечки, а потом собирать, а если кто неправильно поставил всего один винтик, он должен был проплыть семьдесят километров по реке, кишащей крокодилами, и оставался без завтрака.
   Беседа раздражает Курта с каждой секундой все больше. Подходит Анна-Лиза. Он чокается с Рашидом и глупо хохочет.
   ПРИВЕТ, МАЛЬЧИКИ, говорит она. ХОРОШО, ЧТО ВЫ ПОДРУЖИЛИСЬ И СИДИТЕ ЗДЕСЬ ВДВОЕМ. КУРТУ ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНО ПОГОВОРИТЬ С ЛЮДЬМИ ИЗ ДРУГИХ СТРАН.
   ТЫ ЗАМЕРЗ? спрашивает она Рашида.
   Немного, говорит он.
   В ТЕХ МЕСТАХ, ОТКУДА ТЫ ПРИЕХАЛ, КОНЕЧНО, ГОРАЗДО ТЕПЛЕЕ, говорит Анна-Лиза.
   Да, там жарко, говорит Рашид.
   МОГУ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, говорит Анна-Лиза. МНЕ КАЖЕТСЯ, ЖАРА — ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ. ЗАТО ЗДЕСЬ ТЕБЕ ОДОЛЖИЛИ КУРТКУ. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ НАДЕВАЕШЬ ЕЕ?
   Я не люблю куртки серого цвета, это скучно, говорит Рашид. Но все нормально. Переживу.
   КАК ЖЕ Я НЕ ПОДУМАЛА? ГДЕ БЫЛА МОЯ ГОЛОВА? говорит Анна-Лиза. Ты не можешь быстренько смотаться домой, обращается она уже к Курту, и привезти свитеров поярче. У тебя есть красный. Ты его почти не носишь.
   КРАСНЫЙ ЦВЕТ ПОДОЙДЕТ? спрашивает она Рашида.
   Красный я люблю, отвечает он.
   Никуда я не поеду, говорит Курт.
   Но это минутное дело, говорит Анна-Лиза.
   Нет, говорит Курт.
   Веди себя прилично!
   И не надейся. Я не даю носить свои свитера людям, которые устраивают скандалы, да еще утверждают, что водят трак лучше меня.
   ТЫ ТАК СКАЗАЛ, РАШИД? говорит Анна-Лиза.
   Я так сказал потому, что это правда, говорит Рашид. Я учился в КАУАП.
   Анна-Лиза чувствует, что у нее подгибаются коленки, а по телу растекается жаркая волна.
   НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Она ахает три раза. ЭТО ПРОСТО ПОТРЯСАЮЩЕ, РАШИД. ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. САМА АКАДЕМИЯ КАУАП! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ГОВОРЯТ В ТАКИХ СЛУЧАЯХ… ХОТЕЛОСЬ БЫ УВИДЕТЬ СВОИМИ ГЛАЗАМИ. ТРЮКИ ИЛИ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ.

   Нееееееееееееет, говорит Рашид, но сразу видно, что ему очень хочется.
   ДААААААААААА, тянет Анна-Лиза и кричит остальным людям из контейнера: РЕБЯТА! РАШИД БУДЕТ ПОКАЗЫВАТЬ ТРЮКИ НА ТРАКЕ!
   И все тут же начинают вопить: ТРЮКИ! ТРЮКИ! ДАЕШЬ ТРЮКИ!
   Рашид поднимает руки вверх, уступая просьбам.
   Ладно, говорит он, раз это вам так важно. Он залезает на трак, но Курт решительно мотает головой.
   Даже не надейся, говорит Курт.
   Держи себя в узде, Курт, говорит Анна-Лиза строго. Когда у человека гости, он должен дать им поиграть свой трак. Такое правило.
   Но, говорит Курт.
   Никаких но, говорит Анна-Лиза таким строгим тоном, что другие строгие тона по сравнению с ним журчат как ручейки, в которых обитают чудесные милые оляпки, только набившие себе брюшки завтраком.
   Курт как побитая собака вылезает из кабины и отдает ключи Рашиду, а тот чуть не лопаясь от удовольствия садится в трак и заводит мотор.
   Он подъезжает к ящику, поддевает его, затем быстро двигает вилами, так что ящик подлетает высоко в воздух. Пока он летит обратно, трак успевает сделать двойной пируэт, причем сам Рашид тем временем вылезает на крышу и исполняет отрывок из Stairway to Heaven, аккомпанируя себе на воображаемой гитаре. Затем он ныряет назад в кабину и успевает как раз подхватить вилами ящик и бережно опустить его на землю. На все про все уходит пара секунд, номер закончен, и зрители ревут от восторга. ПОТРЯСАЮЩЕ! кричит Анна-Лиза среди всеобщих аплодисментов.