Луганцева Татьяна. Отставной козы барабанщица

   – А нам на бутылку эксклюзивный вариант и не нужен, – отмахнулась Ядвига, женщина неопределенного возраста и неизвестного способа зарабатывания денег.
   – Э! Постой-ка! Я вовсе не собираюсь отдавать свои часы за выпивку! – возмутилась Яна. – Они тысячу евро стоят!
   – Ты что, меня не уважаешь? Обидеть хочешь? – надулась Ядвига. – А я бы для тебя последнее с себя сняла… Я уже пятый день без спиртного!
   Женщина выглядела вполне искренней, и Яна сдалась:
   – Ладно, все равно у меня ничего нет, и часов не надо. Кажется, они мне теперь длительное время не пригодятся. Отдам, но с одним условием – пусть продадут мне информацию!
   – Какую? – спросила Ядвига, у которой от радости перед предстоящей выпивкой даже руки затряслись.
   – Жив Эрик Рейнхольд или нет, – выдала Яна, снимая браслет с часами со своего очень худого запястья.
   – Ого! Ты, значит, пришила кого-то? – с уважением протянула Ядвига.
   – Никого я не пришивала! Я оборонялась!
   – Все так говорят.
   – Я всегда говорю только правду! – упрямо вздернула подбородок Яна. – А мне даже один звонок сделать не разрешили.
   – Леонардо – упрямый тип. Дотошный и вредный. Вцепляется как клещ, – согласилась с ней Ядвига.
   Она взяла часы и, подойдя к двери, громко постучала. Дверь открыла женщина-конвоир, и Ядвига с ней очень тихо поговорила. Яна увидела, как ее часы исчезли в кармане полицейской дамы.
   – Надо же, прямо как у нас… – пробормотала она. И крикнула вдогонку: – И еды принесите!
   Ядвига вернулась к ней и села напротив, довольно потирая руки.
   – Сейчас примем за знакомство… Ты хорошая, понятливая.
   – Это часы хорошие! – фыркнула Яна.
   – Не важно. Не жалей о том, что уже в прошлом.
   – Ты меня просто умиляешь такой своей жизненной философией! Что ж ты тогда здесь делаешь?
   – Случайность…
   – Ага! Стечение обстоятельств? – хихикнула Яна.
   – Не смейся. Ты же говоришь, что не виновата, и я тебе верю. Почему же не допускаешь мысли, что тетя Ядвига здесь тоже по случайности? – развела руками сокамерница.
   – Ладно, допускаю, – миролюбиво исправилась Яна.
   – А у меня для тебя хорошая новость, – хитро прищурила глаза Ядвига, – если, конечно, ты не хотела прикончить того парня.
   – Кого? – не поняла Яна.
   – Эрика Рейнхольда, – ответила Ядвига.
   – Я никого не хотела убивать, – честно ответила Яна.
   – Так вот: он и не убит.
   – Правда? – Яна захлопала в ладоши.
   – Мне конвоир сказала. У него какие-то повреждения есть, и он в больнице, вполне жив и фактически здоров, – подтвердила Ядвига.
   – Как же я рада!
   – Еще бы! «Мокруха» – одно дело, а пара фингалов – совсем другое. Ты только смотри, чтобы на тебя теперь не повесили тяжкие телесные… Надо будет все проверить, я тебе как опытный человек говорю. А то ведь наверняка захотят с тебя много денег потребовать за то, чего и не было.
   – Я поняла. А как это проверить? – наивно спросила Яна.
   – Везде можно найти своих, то есть заинтересованных людей. С помощью денег, конечно, – пояснила Ядвига. И дополнила: – Которых у тебя нет. А потому судьба твоя очень даже не завидная.
   – Если бы мне разрешили позвонить…
   – Звонок тоже можно было бы организовать. И тоже с помощью денег, – гнула свою линию Ядвига. – И не смотри на меня так. Серьезные дела стоят значительно дороже, чем бывшие в употреблении часы.
   – И все-таки ты могла бы меня заранее предупредить, до того, как мои часы отдала. Я бы сама договорилась. От этого зависело мое освобождение, а ты думала только о том, чтобы выпить! – обиделась Яна.
   – На голодный желудок и думается плохо. Кроме того, тебе все равно бы не дали позвонить, у них тактика такая. Сейчас надавят на тебя, запугают, а затем повесят всех собак, – отмахнулась Ядвига.
   Она была небольшого роста и полновата и сейчас выглядела очень потешно, сидя на высокой кровати и болтая короткими ножками, словно маленькая девочка.
   – И потом… Тебе не адвокату звонить надо, а слезно просить прощения у господина Эрика и молить бога, чтобы случайно не оказалось, что ты испортила его красивый носик.
   – Откуда ты знаешь, какой у него «носик»? – передразнила ее Яна.
   – Откуда… Между прочим, в моем личном деле написано, что я склонна ко лжи и обману. Вот я и тебя обманула. Кто же в Берне не знает Эрика Рейнхольда? Его знают все! Он представитель элиты, «золотая молодежь», и ведет соответствующий образ жизни. А живет он, не поверишь…
   – На крыше, как Карлсон? – предположила Яна.
   – Зря иронизируешь. Живет он в настоящем замке, – загадочно блеснула глазами Ядвига.
   – Не может быть! – притворно всплеснула руками Яна. – Выходит, опять я во что-то вляпалась… Неужели он князь или граф? Еще один на мою голову!
   – Что значит «еще один»? – прищурилась Ядвига.
   – Да есть у меня один знакомый – чешский князь…
   – Понятно, ты специализируешься на богатых женихах, разводишь их на «бабки», – со знанием дела кивнула Ядвига. – А зачем сорвалась-то? Зачем избила? Теперь – уголовка, да и засветилась в полиции.
   Яна не успела ей ответить и сказать несколько слов в свое оправдание – дверь открылась, и женщина-конвоир строго сказала:
   – Яна Цветкова, на выход!
   Прозвучало это так, словно ее приглашали на расстрел.
   Яна сглотнула и на дрожащих ногах последовала за женщиной, спрашивая:
   – А куда меня ведут? Что со мной будут делать? Вы помните, что я отдала вам часы? Хотя бы за них вы меня не уничтожите?
   Охранница только усмехалась:
   – Не болтай лишнего! С тобой поговорить хотят.
   Яну ввели в небольшую квадратную комнату, разделенную узким длинным столом. По обе стороны стола стояли стулья, и на одном из них сидел мужчина, которого Яна сразу узнала, несмотря на то что в первую их встречу он выглядел далеко не блестяще. Это был Эрик Рейнхольд собственной персоной. Настроение Яны резко понизилось.
   «Пришел поиздеваться…»
   Из-за спины Яны выскочил Леонардо и затрещал:
   – Ну, узнаете ее? Вы опознаете ее? Уже доказано, что именно эта женщина избила вас до полусмерти. Отпечатки ее пальцев найдены на орудии преступления.
   «Какой позор! На мусорном ведре – мои отпечатки!» – думала Яна, стараясь принять совершенно непринужденную и гордую позу.
   Мужчина был одет в темно-фиолетовую рубашку с расстегнутым воротом а-ля Казанова и в черные брюки из шелковистой ткани. Лицо его было действительно красивым. Вернее, можно предположить, что оно должно было быть красивым, если бы не распухший нос и подбитый глаз. И если бы с виска на щеку не спускалась аккуратная полоска медицинской «зеленки».
   Яна, не произнося ни слова, смотрела в его насмешливые глаза. Молчание затягивалось.
   Наконец Эрик произнес:
   – Я уже говорил вам, что не видел нападавшего. Все произошло слишком быстро, и память у меня отшибло с первого удара. Там могла быть и эта женщина, и кто угодно другой.
   – А вашего опознания и не требуется. Ее видели на месте преступления, и отпечатки пальцев на орудии преступления – ее, – заявил полицейский.
   – Меня привели сюда как ярмарочного шута? – спросила Яна. – Вы убедились, что мы не знакомы? Отведите меня обратно в камеру!
   – Подождите, пожалуйста, – обратился к ней побитый парень. – Я могу поговорить с ней наедине? – повернулся он к Леонардо.
   – Вы не ее адвокат, чтобы беседовать с ней наедине. Так что это будет нежелательно, – сразу же откликнулся полицейский.
   – Хорошо, тогда поговорим так, – кивнул Эрик. И вдруг перешел на русский язык, хоть и с акцентом, но в целом очень даже неплохой: – Вы работаете в мусорной компании?
   Обращался он уже к Яне, и та даже замерла от удивления.
   – Вы знаете русский?
   – Я четыре года провел с моими русскими друзьями в Сибири.
   – В тюрьме, что ли, сидели? – усмехнулась Яна.
   – Нет, конечно, – рассмеялся Эрик.
   – Странно… – пожала плечами Яна и нахмурилась. – Что вы там плели про какой-то мусорный завод? Вы меня завести хотите? Я ведь не посмотрю, что мы находимся в полицейском участке, могу вас и без ведра огреть!
   – О чем вы говорите? – побагровел Леонардо, который ничего не понимал из их разговора, что его сильно раздражало.
   – Мы приветствуем друг друга, – сообщил по-английски Эрик.
   – Почему же вы ему не нажаловались, что я вам угрожаю? Или успеете еще? – не удержавшись, встряла Яна.
   – Скорее всего, успею.
   – Прекратите разговаривать на неизвестном мне языке! Переходите на английский! – взорвался полицейский.
   – Мы имеем право говорить на любом языке, – спокойно откликнулся Эрик, и в его голосе вдруг зазвенела сталь.
   Леонардо очень не любил, когда ему перечили, но спорить почему-то не стал, просто вышел из комнаты, хлопнув дверью.
   – Какие нервы! – закатила глаза Яна, присаживаясь напротив Эрика и скрещивая ноги. – Наверное, я совсем хреново выгляжу, если вы меня приняли за представителя мусорной компании?
   – Я тоже сейчас выгляжу не очень хорошо. Благодаря вашим стараниям, – усмехнулся Эрик.
   – А вы из тех мужчин, которых сильно заботит собственная внешность? – нараспев произнесла Яна, и ее собеседник смутился. Но тут же упрямо продолжил, неожиданно отбросив вежливое «вы»:
   – Меня заботит вопрос, что я тебе сделал, раз ты не из мусорной компании.
   Яна хлопнула себя по коленкам.
   – Ну, посмотрите на него! Ты маньяк, что ли? Ты бредишь мусором? Поэтому бродишь по свалке ночью в поисках приключений?
   – И ты решила меня наказать?
   – А кто тебе разрешил обращаться ко мне на «ты»? – спросила Яна, сверля собеседника синими глазами.
   – А ты почему фамильярничаешь?
   – Я женщина и к тому же преступница. Не заметил? – нагло бросила Яна.
   Эрик снова смутился, опустил глаза.
   – Зато теперь я знаю одно…
   – Хм, какой образованный мальчик… И что же ты знаешь?
   – Я подумал, что, может, переспал с тобой и забыл, вот ты и обозлилась. Но такую штучку я бы точно не забыл.
   Яна с минуту переваривала полученную информацию, решая, не списать ли то, что она услышала, на плохое знание собеседником русского языка, но поняла, что не ослышалась. Цветкова медленно поднялась и быстро залепила Эрику пощечину по здоровой стороне лица, обронив:
   – Однако неудобно бить с левой руки.
   Эрик даже немного застонал, схватившись за вспухшее лицо. А Яна пояснила:
   – Это тебе за то, что ты решил, что когда-то мог спать со мной. Я – порядочная женщина! И с таким, как ты, в жизни бы в постель не легла! А теперь вызывай своего приспешника Леонардо и жалуйся, что я и здесь на тебя напала. Пусть наденут наручники и посадят меня в клетку пожизненно. А то еще твои поклонницы выцарапают мне глаза за то, что я попортила твое личико. Только ты все же постарайся хорошенько вспомнить, с кем и когда ты спал. Для нас, для глупых баб, это, как ни странно, очень важно.
   – Не собираюсь никого вызывать. Извини, если обидел, но я никак не могу понять, что такого я тебе сделал, что ты на меня там набросилась?
   – Тебе будет приятнее, если я назову себя «мусорной принцессой»? Это твой «пунктик»?
   Эрик улыбнулся.
   – Я поясню…
   – Да уж, пожалуйста! – Яна и сама не понимала, с чего вдруг ее несет. Почему она, оказавшись в столь бедственном положении, так откровенно хамит? Скорее всего, действует сейчас по принципу: «лучшая защита – нападение».
   – Я сейчас вплотную занимаюсь тем, что хочу вывести на чистую воду один завод по производству полиэтиленовых пакетов и игрушек, – пустился в объяснения Эрик. – Они выбрасывают ядовитые отходы просто на свалку, хотя должны их утилизировать по-особому, а это ведет к сильному загрязнению окружающей среды. Я вообще активно добиваюсь закрытия той свалки и переработки мусора цивилизованным способом. Уже встречался с представителями дирекции и пытался получить от них какие-то комментарии, но, кроме угроз в свой адрес, ничего не добился. Поэтому я приехал туда ночью, не совсем легально, признаюсь… Я бродил там в поисках улик и как раз обнаружил то, что искал, но в тот же момент получил от тебя сокрушительный удар… Очнулся, как я понял, через несколько минут и пополз на выход… А навстречу мне уже бежал мой шофер. Он увидел, в каком я состоянии, понял, что на меня напали, и отвез в больницу, а там вызвали полицию. Вот как все было. А теперь я хотел бы знать…
   – Я поняла! – прервала его Яна и внезапно почувствовала себя очень паршиво. – Можно я вернусь в камеру?
   – Почему? – оторопел Эрик.
   – Да мы там с сокамерницей заложили… то есть продали мои часы за бутылку и еду. Я ужасно есть хочу! – сбивчиво объяснила Яна.
   – Ты хочешь в тюрьму? – еще больше удивился Эрик.
   – Не могу больше смотреть на твое лицо – моих рук творение, если честно. Да и правда, есть очень хочется…
   – Я могу вытащить тебя отсюда, только скажи, за что ты меня так?
   И Яна сдалась. Она во всех подробностях рассказала, что с ней произошло.
   – И какого черта ты произнес что-то типа «вот ты где…»?
   – Ты решила, что мои слова относились к тебе? Приняла меня за маньяка? – рассмеялся Эрик.
   – А ты бы что сделал на моем месте? Наши силы не равны, я могла выиграть, только используя внезапность. Вот и напала первой. Ведь со мной так подло поступили и выкинули на свалку…
   – Почему же ты не рассказала все Леонардо?
   – А кто меня тут слушал? – взорвалась Яна. – Мне даже позвонить не дали! Даже не сказали, убила я тебя или нет! Что мне вообще было думать-то?!
   – Я все понял, – вдруг быстро сказал Эрик, тут же вскочил с места и исчез за дверью.
   «Вот тебе и на!» – удивленно подумала Яна.
   Вскоре за ней вернулась конвоирша и отвела в камеру. Леонардо наша арестантка больше не видела. Она поняла одно: ее обвели вокруг пальца, все узнав и бросив.
   «Что-то в последнее время меня все бросают… Старая я, что ли, стала?» – тяжело вздохнула госпожа Цветкова.
   Но в камере Яну ждало веселье в полном смысле этого слова. Ее соседка Ядвига полусидела на своей койке уже изрядно навеселе, а на койке Яны лежала абсолютно полная бутылка виски.
   – Это я тебе оставила! – сообщила Ядвига и икнула.
   – А сама чего пила?
   – То же самое. Бутылочку уговорила, а пустое стекло тут же унесли… Видишь, какая я честная, все пополам!
   – А где еда? – сглотнула Яна.
   – Вот с ней напряженка – было всего два маленьких, паршивеньких бутербродика. И я их съела…
   – Как ты могла?! Их же было два!
   – Они были невкусные и проскочили как-то незаметно, – попыталась успокоить ее Ядвига.
   – Да мне бы сейчас хоть засохшую лепешку из-под коровы! – сокрушалась Яна.
   – Правда, невкусные, – снова «подбодрила» ее Ядвига. – Ладно, выпей и расслабься, не в ресторане. Говори, куда ходила? Не пытали?
   – Я говорила с человеком, которого, как мне казалось, убила, – ответила Яна, откупоривая виски.
   – С самим Эриком Рейнхольдом? – встрепенулась Ядвига.
   – С самим.
   – Ты же вроде отправила его в больницу?
   – Плохо отправила, значит. Жив, здоров… нет, конечно, не совсем здоров… Несколько подпорчено личико, но на ногах и вполне резво бегает.
   – И что он сказал? – Ядвига как будто протрезвела.
   – Сказал, что любит меня, – с серьезным видом ответила Яна. Но не выдержала и расхохоталась. – Что за глупый вопрос? Конечно, спрашивал, за что я его прогладила ведерком по головушке. Ответила, что не виновата. То есть все как было, так и рассказала…
   – А он что? – Ядвига превратилась в слух.
   – Ничего… ушел, – пожала плечами Яна.
   – И все?!
   – Все.
   – Так… Точно – пей! Ты здесь теперь надолго, если Эрик тебе не поможет, то есть не откажется от обвинения, – сказала Ядвига.
   – А что, разве он тут все решает?
   – Так ты до сих пор не знаешь, кто он такой? – Ядвигу, у которой подозрительно покраснело лицо, потянуло на доверительный разговор.
   – А разве меня тут кто просветил? Вернее, несколько ранее ты просветила меня, мол, он хлыщ, бабник и прощелыга, – беззаботно мотнула хвостом из длинных волос Яна.
   – Я?! – Ядвига чуть с койки не упала. – Я такого не говорила!
   – Конечно, говорила. Мол, симпатичная мордашка, «золотая молодежь». А следовательно, проводит время на тусовках…
   – Да он же принц!
   – Ага, и король в придачу, – кивнула, усмехнувшись, Яна.
   – Я не шучу… Он – принц древнего рода Рейнхольдов. Живет в замке, полностью закрытом для посещения туристов, очень замкнуто, отказывается от встреч с журналистами и от приглашений на тусовки. Одно время вообще ни с кем не общался, люди даже волновались, не болен ли он душевно, не умер ли, не уехал… Но в последнее время Эрик чаще стал появляться на людях. Причем его не отличишь от обычного гражданина, он отказался от всех привилегий, полагающихся ему, – от телохранителей и церемонного обращения. Здешний народ его очень любит. Столько, сколько он делает для простых граждан, никто не делает! Эрик ведет совершенно аскетический образ жизни, имея миллиарды. Между прочим, приют, где тебя повязали, построен и работает тоже на его деньги.
   Ядвига что-то еще долго и нудно говорила, но Яна ее уже не слушала. Сначала у нее отрубилось зрение, а затем и слух с речью. Произошло это явно на нервной почве. Она залпом отпила из бутылки (причем нельзя сказать, что это доставило большое удовольствие) и легла на койку, приложив бутылку ко лбу.
   – Ты чего? – забеспокоилась Ядвига. – Яна, не шути… Тебе что, плохо?
   – А ты думаешь, хорошо? – буркнула Яна, когда к ней вернулся дар речи. – Ну почему я такая непутевая? Мой молодой человек пригласил меня в Швейцарию, то есть попросил приехать сюда, чтобы чем-то ему помочь…
   – Чем ты ему можешь здесь помочь? – удивилась Ядвига, плотоядно сверля глазами бутылку сокамерницы.
   – Вот и я о том же! Я должна была по прибытии в Берн ему позвонить и узнать, что делать дальше. А позвонить мне не дают. Да и что-то расхотелось, если честно. Что я скажу Карлу? Что я в Швейцарии и уже в тюрьме? Что я покалечила его собрата, то есть какую-то королевскую особу? Лучше умереть в тюрьме! – решила Яна, снова отхлебывая виски. – Ой, какая гадость! Наша водка лучше.
   – Полностью с тобой согласна. Русская водка – золото!
   – Скажи адрес, вышлю тебе вагон, – откликнулась Яна.
   Ядвига вздохнула:
   – Долго ждать придется – когда ты еще выйдешь…
   – Не сыпь мне соль на рану…
   – А знаешь что странно? – придвинулась к Цветковой Ядвига, облизываясь.
   – Что? – поинтересовалась Яна, передавая ей бутылку, так как сама уже «окосела».
   – Странно, что Эрик тебя не простил! Не может быть, чтобы все разговоры про его доброту и благотворительность были только лишь слухи. Он же, говорили, собаку не обидит, так неужели засадит женщину в тюрьму? Ну подумаешь, огрела ведерочком…
   – Действительно, – согласилась Яна.
   – Кстати, пару лет назад на него покушались, мужик какой-то стрелял, так Эрик в суде выступал, чтобы его простили…
   – Получить мусорным ведром по башне обиднее, – вздохнула Яна. – А вообще, если тебя послушать, так ваш Эрик прямо святой!
   – Так и есть, – подтвердила Ядвига, ощутившая себя самым счастливым человеком на свете, заполучив то, на что была нацелена. – Ты его просто не знаешь, а мы, швейцарцы, а особенно бернцы, очень любим принца. Когда ты рассказала, что убила или избила именно его, я не могла сразу поверить и прийти в себя!
   Яна поняла, что и правда сильно опьянела – голова шла кругом, руки и ноги не слушались. Она отвернулась к стенке и поджала коленки к груди.
   – Хочешь отдохнуть? – спросила Ядвига.
   – Слишком много информации. Подумать только – я в Швейцарии! Дорогая страна, часы, сыр, шоколад… Только я ничего не успела увидеть. Приехала на свою голову! Сразу же попала в переплет… Одно радует: если уж суждено сидеть в тюрьме, лучше сделать это в Швейцарии.
   – Если тебя не депортируют, – покачала головой Ядвига. – А вообще, если верить твоему рассказу, тебя поймали как последнего «лоха». Говоришь, милая девочка пристроилась к тебе в поезде? Мол, ее обижают и она ищет другое купе?
   – Думаю, Дарья тут ни при чем…
   – Ты слушай меня, умную женщину, последние восемь лет профессиональную бродягу, то есть наблюдающую жизнь не со стороны, а изнутри. Твоя девчушка была заодно с теми, кто ее якобы обижал. Они определяют таким образом богатую жертву, подселяют «приманку». Девочка наверняка неплохой психолог, втирается к тебе в доверие, ненавязчиво узнает все, что им надо знать. При этом, чтобы вызвать жалость и еще больше усыпить бдительность попутчицы, рассказывает слезливую историю о несчастной любви. Что еще нас, баб, сможет так зацепить и расположить к себе? Ничто! И тут же она закладывает тебе в мозги информацию, что сама путешествует после перенесенного стресса по типу «иду куда глаза глядят». Для чего это делается? Правильно… И не хлопай так ресницами, сквозняк уже пошел! Для того чтобы ты предложила поехать вместе, раз уж ей все равно. Ну а дальше она посылает тебя под любым предлогом по адресу, где уже все приготовлено. А там – как повезет. Могла умереть, могла выжить. Их цель – материальные ценности, деньги, карточки. А ты для них как использованный фантик. Умно, ничего не скажешь. И вряд ли их поймаешь, уж точно подельнички способны менять внешность, квартиры, вокзалы, истории, подстраиваясь под определенного человека. Если человек любит животных, девица может сказать, что продала свою квартиру, построила приют для животных и теперь вот путешествует по свету с чистой совестью. Если почувствует, что перед ней попутчик с нетрадиционной сексуальной ориентацией, придумает другую историю – мол, скрывается от своих, тоже нетрадиционных, чувств или сбежала, бросив все, от осуждения общества, семьи и знакомых. Поняла, как это делается? Учись, пока я с тобой. Мошенница она, твоя случайная попутчица, причем высшего разряда.
   У Яны от волнения стало как-то пусто в голове, словно ее мозги внезапно оказались в состоянии невесомости.
   – Не может быть! Значит, и проводница была с ними в сговоре?
   – Не обязательно, – ответила Ядвига, сохранившая ясность ума, несмотря на большую дозу принятого спиртного. – Спектакль мог быть разыгран и для нее.
   – Но как они заранее все подготовили в Швейцарии? Они же не могли предположить…
   – Могли! – резко прервала ее Ядвига. – Очнись! Ты же сама ей сказала, куда едешь. А уж что ты пригласишь ее с собой, мошенница и не сомневалась. Между странами в Европе – у нас же здесь нет практически границ – легче добираться, чем с одного конца вашей Москвы до другого. Не смотри так, я была в Москве. Впечатление очень двоякое, должна отметить. Однако я отвлеклась. Сообщник девицы прибыл на место быстрее, чем вы, снял квартиру, сообщил адрес и стал ждать, когда «мышеловка» захлопнется. Итак, ты доезжаешь до места… – Ядвига оборвала повествование на полуслове и будто окаменела.
   – Давай спать, – зевнула Яна. Но из сладкой истомы сна ее вывел зычный крик Ядвиги:
   – Вот черт!
   – Что такое? – всполошилась Яна, поворачиваясь к ней лицом. – Тебе плохо?
   – А тебе? Тебе не плохо? Тебя же человек должен был встречать! Как ты говорила?
   – Яцек Лисовский, – снова зевнула Яна. – Но он меня не встретил.
   – А твоей попутчице и не надо было, чтобы тебя встретили! Ей же надо было тебя, уставшую и бездомную, привести в квартиру «своего друга».
   Тут уже и у Яны сон как рукой сняло.
   – Ты думаешь, что они что-то сделали с тем человеком?
   – Это всего лишь предположение, – пожала плечами Ядвига.
   – Леонардо, местный коп, меня и слушать не станет, – сразу же сказала Яна, встревожившись. – Или все-таки станет?
   Словно в подтверждение ее слов, в камеру заглянула знакомая женщина-конвоир и недовольно покачала головой.
   – Прячьте бутылки. Прямо сегодня покоя нет! Опять вас, Яна, вызывает шеф.
   – Ну, теперь точно на расстрел, – вздохнула Ядвига и перекрестила свою сокамерницу на католический манер.
   – Типун тебе на язык, – ответила Яна и поплелась за женщиной.
   С каждым часом пребывания в стране Швейцария нравилась ей все меньше и меньше. Возможно, такое впечатление складывалось из-за монотонно серого цвета тюремных стен.
   Леонардо сидел у себя в кабинете, поджав ноги, с лицом багрового цвета и сердитым взглядом.
   – Господин Эрик Рейнхольд забрал свое заявление. То есть, собственно, его и не было, – почесал затылок полицейский. – Он просто отказался от каких-либо претензий к тебе. Так что распишись вот здесь и можешь быть свободна.
   – Очень приятно это слышать! А где сам Эрик? Я его поблагодарю.
   – Уже давно ушел, – ответил Леонардо.
   – Тогда возникает вопрос: почему меня освобождают только сейчас? – не удержалась от язвительности Яна.
   – А у меня были другие дела.
   – Важнее, чем выпустить невиновного человека? – уточнила Цветкова, почувствовавшая запах свободы.
   – Дело в том, что я не до конца уверен, что ты так уж невиновна, – сообщил полицейский.
   – А то, что на меня напали, вы не будете расследовать? – поинтересовалась Яна.
   – В твои россказни может поверить только такой святой человек, как Эрик.
   – А то, что я без денег, без документов и идти мне некуда? Тоже ничего?
   – Ну эти вопросы к твоему посольству. А переночевать можешь здесь или в приюте.
   – Спасибо за любезный прием, – с холодной улыбкой произнесла Яна. – Теперь я могу позвонить?
   – Смотря куда, – продолжил издеваться полицейский.
   – В банк, чтобы заблокировать карточки.
   – Пожалуйста, – кивнул он и, казалось, потерял к особе несчастной бывшей арестантки всякий интерес.

Глава 5

   Выйдя из полицейского участка, Яна первым делом подняла руки к небу и воскликнула: «Свобода!» Затем посмотрела на часы, вернее… на то место, где они у нее раньше находились… и несколько задумалась.
   «И правда, куда же мне идти? Интересная ситуация. Видели бы меня Мария Элеонора Штольберг и сын ее Карл… Однако мне совсем не хочется звонить Карлу – придется снова просить у него помощи и выглядеть притом полной дурой. Нет, сама решу свои проблемы, а уж потом свяжусь с ним», – решила Яна и двинулась по улицам Берна со спокойной и чистой совестью.
   Настроение ее резко поднялось, когда она вышла на центральные улицы старого города, – здесь было очень красиво. Единственное, от чего она чуть ли не теряла сознание, так это от запахов и ароматов, доносящихся со всех сторон – из многочисленных кафе, тянущихся вдоль улицы, причем с двух сторон. Желудок Яны просто свернулся в трубочку и жалобно пел грустную мелодию. Если бы ее услышали другие, то точно бы подали милостыню, но прохожие видели не нищенку, а высокую, интересную и очень яркую девушку, правда, в довольно помятой одежде и с несколько растерянным взглядом. Интуитивно Яна вычислила милую бабушку, поливающую фиалки на балкончике первого этажа небольшого, но очень уютного дома, явно старинного, давно стоящего на этом месте.
   – Извините, мэм… – обратилась к ней Яна.
   – Да, дитя мое, – улыбнулась ей бабулька, близоруко щуря глаза.
   – Не могли бы вы мне сказать, где находится замок Эрика Рейнхольда? Конечно, если вы знаете.
   – Кто же его не знает, – откликнулась старушка. – Русская?
   – Да.
   – Очень приятно. У меня было много знакомых из русской эмиграции первой волны. Меня зовут Кася.
   – Кася? – переспросила Яна.
   – Вообще-то, Кассандра, но для знакомых Кася, – пояснила бабулька, приветливо глядя на Яну.
   Внезапно в голову Яны закрались крамольные мысли: «Может, я ей так понравлюсь, что она пригласит меня в гости? А в гостях людям предлагают выпить чаю, а к чаю дают что-нибудь перекусить…» Мечты понесли Яну далеко и донесли до того момента, что бабулька на радостях, что встретила ее, госпожу Цветкову, побежала отрезать голову гусю и звать цыган для поднятия настроения…
   – Отойди, милая, на несколько шагов и посмотри поверх дома. Там на горе среди зелени и увидишь замок, где живет Эрик Рейнхольд, – сказала между тем бабулька, уже заканчивая поливать фиалки. – Только тебя туда все равно не пропустят.
   – Почему? – удивлялась ее категоричности Яна.
   – Никого не пропускают, – развела руками бабулька.
   – А если мне очень надо его увидеть? Поговорить, поблагодарить, в конце концов! – уже распрощалась с мечтами о чае Яна.
   – Многим молодым девушкам это надо, – улыбнулась Кася.
   – Да я же не в том смысле! – смутилась Цветкова.
   – Смысл всегда один, на нем и земля держится, и через него род людской продолжается, – нравоучительно заметила старушка. – Ну, не принимает он никого, что поделаешь? Ведет очень замкнутый, прямо-таки отшельнический образ жизни и еще ни ради кого его не нарушил. Понятно?
   – Понятно, – вздохнула Яна. И тут же добавила: – Но я все равно попробую!
   Яна знала, что пожилые люди очень любопытны и Кася все равно проследит, куда направится девушка после ее нравоучения.
   – Я и не сомневалась, что ты такая! – засмеялась старушка. – Извини, что не приглашаю на чай, здесь это не принято.
   – Ничего страшного! – улыбнулась ей Яна и поплелась от ее домика вверх по дороге в сторону замка.