Страница:
Татьяна Луганцева
Пирсинг для ангела
Глава 1
«Его могучая грудь вздымалась под тонким шелком рубашки от желания овладеть Дианой. Никогда еще огонь страсти не разгорался в душе Ричарда с такой силой…» – написала Маргарита, для друзей просто Рита, и положила дорогую ручку на поверхность дубового стола, явно повидавшего многое на своем веку. От долгого писания ныли пальцы.
Маргарита Тихоновна Крапивина была достаточно известной писательницей женских любовных романов. Литературной деятельностью Маргарита занималась почти десять лет и уже стала автором тридцати произведений.
С детства она много читала, поэтому ей, приехавшей из маленького провинциального городка, с первого раза удалось поступить на факультет журналистики Московского университета. С этого момента у Риты и закончилось спокойное, размеренное детство, и началась суматошная студенческая юность среди творческих людей в крупнейшем мегаполисе. И это действительно, можно было назвать двумя разными жизнями, по качеству, по темпу, по степени внутренней свободы. Ей пришлось словно рождаться заново, привыкать к новой действительности.
Нельзя не отметить, что Рита не вписалась в коллектив продвинутой столичной молодежи. Они оставались москвичами, а она – провинциалкой, которой придется, по их представлениям, ой как попотеть, прежде чем она станет чем-то или кем-то.
Нет, училась она прилежно, в противоположность наслаждавшимся студенческой вольницей однокурсникам. Ее так и звали «ботаничка» или «женщина в футляре». Она не ходила на вечеринки, дискотеки, не участвовала в шумных тусовках – ей там становилось неуютно, неинтересно. Зато в библиотеке Рита всегда была родным человеком, на всех лекциях сидела в первых рядах, с утра до вечера корпела над учебниками и ко всем заданиям относилась с особой тщательностью и старанием. Она никогда не позволяла себе прийти на семинар с неподготовленным заданием.
Короче, если бы не ее продвинутая подруга – москвичка Люся Мерцалова, Рита совсем бы загнулась в общежитии большого города, уйдя в науку.
Люся являлась полной противоположностью Риты, как внешне, так и внутренне. Маргарита до сих пор со смехом вспоминала их перепалки на первом курсе.
– Как же я так жестоко обманулась? За что мне все это?! – кричала Люся, стоя посреди комнаты в нижнем белье, не в состоянии найти свою одежду, сваленную в кучу, только неизвестно в какую из куч. – В школе ходи по струнке! Дома – шаг влево – вправо карается расстрелом! И вот, наконец-то я заключаю с родителями пакт о ненападении! Я поступаю в институт, а они немного «отпускают поводья. Чтобы оказаться на свободе, я даже уговорила их отпустить меня жить в общежитие. И что я получаю?! Самую занудную соседку в мире! Мисс порядочность! Скукота! Столько, сколько ты сидишь за учебниками, никто не сидит! Это же с ума сойти! А я все время тебе мешаю! Я не могу повеселиться и привести друзей, повсюду за нами следят твои осуждающие глаза. Ладно сама не пьет, не курит, так она и мне не дает! Парню нельзя остаться на ночь, ее, видите ли, это смущает! – сердилась Люся.
– Я не хочу участвовать в вашем распутстве, – поджимала губы Рита.
– «Не хочу участвовать», – передразнивала ее Люся. – Размечталась! А я и не предлагаю тебе спать с моим парнем. Я с ним сама спать буду!
– Но комната-то у нас одна! Я не хочу даже косвенно в этом участвовать, – не сдавалась Маргарита.
– Знала бы ты, что творится в других комнатах общежития! – закатывала глаза Люся.
– И знать не хочу! – хлопала книжкой по столу Рита.
– Принципиальная ты наша! Если бы я знала, что мне подсунут такую соседку, я бы дома осталась! По крайней мере, родители разрешали приводить к себе в комнату молодых людей, – сокрушалась Люся.
– Там у тебя СВОЯ комната, а здесь она общая! Так что будь добра соблюдать правила совместного проживания, то есть общежития.
– Опа! – даже растерялась Люся. – Откуда ты только взялась на мою голову?
– Из Ярославской области.
– Красивое у тебя только имя! – выпаливала в заключение свою знаменитую фразу Людмила.
Были они разными – день и ночь, лед и пламя.
Люся старалась привлечь всеобщее внимание, поэтому часто напоминала новогоднюю елку. Во времена тотального дефицита она умудрялась доставать какие-то немыслимые шмотки от своих друзей-фарцовщиков. Так ей мало было – она еще и сама выдумывала с этими вещами разные «извращения», как выражалась Рита. То ножницами настрижет себе бахромку по подолу, то джинсы сварит в какой-то гадости, которая пахнет так, что дихлофос не нужен, причем всему общежитию.
А один раз Люся превзошла саму себя. Из так называемого «красного уголка», в котором проводились комсомольские собрания, она выкрала занавески и сшила себе вечернее платье для дискотеки.
В результате Люсю чуть не исключили из комсомола, и именно тогда Рита поддержала ее, как никто другой. Что-то, когда запахло «жареным», куда-то делись все ее друзья – тусовщики и спекулянты, с которыми она часами просиживала в кафе, прогуливая занятия. А вот Рита на общем собрании не побоялась заявить, что это она попросила свою соседку по комнате срезать эти занавески.
Ее признание повергло всех в шок. На это Рита и рассчитывала, ведь никто не мог и подумать, что она на такое способна. Но это сработало. То, что никогда бы не простили Люсе из-за ее систематических нарушений, простили самой прилежной студентке курса Маргарите Крапивиной и вынесли всего лишь первое для нее предупреждение. А некоторые даже посочувствовали ей, ну, мол, срезала эта несчастная девушка занавески и бог с ними, значит, так надо было…
– Зачем ты это сделала? – спросила у нее тогда присмиревшая Людмила.
– Жалко тебя, дурочку, стало… Да и привыкла к тебе уже. А то поселят еще кого-нибудь хуже, чем ты. Хотя хуже, наверное, и не бывает…
– Ну, спасибо и на этом, – фыркнула Люся.
– Но ты тоже молодец! Додумалась занавески украсть. Ты бы еще с бархатных кресел вырезала заплатки в виде сердечек и пришила к своему сарафанчику. Было бы, как ты говоришь, веселее! – съязвила Рита.
– Слушай, а ты дело говоришь, – задумалась Люся, – только места надо выбирать менее протертые, а не там, где куча задниц успела посидеть…
С тех пор они продолжали сосуществовать, как кошка с собакой, но в их отношениях появилось что-то новое, что-то теплое. И к концу первого курса девушки поняли: они стали самыми близкими подругами. Очень разными, часто не понимающими друг друга, но никогда не осуждающими и всегда стоящими друг за друга горой.
А после того, как они закончили Университет, еще пару лет никто не замечал, что на спинках кресел с торцевой стороны имеются дырки в форме сердец.
Люся была невысокой, худенькой и очень подвижной, с бурным темпераментом. Она всегда носила ультракороткие юбки, стриглась «под мальчика», красила волосы в самые немыслимые цвета. Причем меняла их с невероятной скоростью. Одевалась она очень странно и относила себя к творческой богеме, живя по ее законам.
Рита внешне очень отличалась от подруги. Высокая и худая, вместо того чтобы гордиться своим, прямо-таки модельным, ростом, она все время нещадно сутулилась, вжимая голову в плечи и сгибая спину, к тому же у нее было плохое зрение, а носить очки она стеснялась.
Со своими светло-русыми волосами, свободно лежащими у нее по спине до талии, Рита вообще никогда ничего не делала. У нее было очень милое лицо с правильными чертами, но так как она, с ее слов, не портила его ярким макияжем, то выглядела она серой мышкой. Из одежды предпочитала джинсы, свободные пуловеры и футболки. Кроме того, Рита плохо видела и постоянно щурилась, нагибаясь к рассматриваемым предметам. Такая вот странная девушка получалась, если посмотреть со стороны. Как ни пыталась Люся хоть как-то изменить ее, у нее ничего не выходило. Косметику Рита воспринимала, как что-то очень вредное для своего лица. В яркой одежде боялась выделяться в толпе.
– Чего ты все сутулишься? Да мне бы твой рост, я бы была королевой! – негодовала Люся.
– Тебе легко говорить, с твоим ростом и туфли на каблуках надеть можно, и на парней смотреть снизу вверх трогательным, нежным взглядом. А я для них как свой парень, такая тетя-лошадь.
– Дура ты, а не лошадь, не умеешь себя подать. Надень-ка короткую юбку! – командовала Люся.
– В короткой я чувствую себя голой, так как у многих людей лица там, где у меня бедра! – отмахивалась от подруги Рита.
– Опа! Ты меня сейчас опустила! Значит, мои ноги короткие, да?! – распалялась Люся.
– Ты и сама невысокая, у тебя все пропорционально, – отвечала Рита, улыбаясь.
– Так и у тебя все пропорционально! Пользовалась бы «ногами от ушей»! Господи, ну кому ты раздаешь такое богатство? Она же всю жизнь в джинсах проходила! А эта копна волос тебе для чего? Для того, чтобы лохмами висела до задницы? Мне бы такие волосы! Я бы их выкрасила в огненно-рыжий цвет и зажгла бы по улице! Я бы своего не упустила…
– Не сомневаюсь в этом, – хмыкнула Рита. – А я люблю спокойную, неяркую, так сказать, естественную красоту.
– Ага! Как никому не заметная метелка! Стоит себе никем не замеченная в углу и ждет своего звездного часа. Только не знает она одного…
– Чего?
– Того, что не будет у нее звездного часа никогда! Не дано ей это по ее внешности и антуражу! Если бы это был гламурный веничек в стразах, то ему бы нашлось занятие висеть на самом видном месте и «отгонять злых духов». А обычную метлу вынут только тогда, когда кто-то нагадит, чтобы убрать все это… то есть, после звездного часа других! Вот!
– Ну и фантазия у тебя! С ума сойти, а за сравнение с веником спасибо тебе большое! У женщины, по-моему, еще и мозги должны быть! Да и вообще, твое мнение для меня ничего не значит. У нас разные понятия о стиле. – Рита была невозмутима, хоть и обиделась на Люсю немного.
– Но очки-то хоть можно надеть? Ты же похожа на крота, который случайно выполз на божий свет. Все время щуришься, лезешь собеседнику носом фактически в лицо! Да еще с твоей сутулостью, это вообще выглядит жутко! У меня иногда складывается ощущение, что ты скоро начнешь обнюхивать людей или водить носом по столу, словно собака!
Рита рассмеялась, на такое забавное сравнение она не могла обижаться:
– Надеюсь, что до этого не дойдет. А очки носить я не буду, они портят внешность!
– Да ты что?! Ты еще заботишься о внешности?! Не верю! Тебя же интересуют только книги, лекции и непонятный окружающим внутренний мир!
– Спасибо, что заметила, – бросила Рита. – Да, у меня богатый внутренний мир, а тебе завидно?
Так подружки и существовали вместе, причем уже не мыслили жизни друг без друга.
Самым забавным было то, что как раз Люся оказалась на своем месте на факультете журналистики. И хотя она, пропуская занятия, прохлаждалась целыми днями, у нее в зачетке красовались одни пятерки. Люся умела мобилизоваться перед экзаменом, живо и интересно писала репортажи, статьи и очерки. Всегда умела вычленить нужное из потока информации. Обладала каким-то врожденным профессионализмом, что ли?
А вот дела у прилежной Риты шли не очень хорошо. Она отлично училась по общим предметам, но как раз специальный предмет «журналистика» у нее и не шел. Чего только Рита не предпринимала, но больше оценки «удовлетворительно» и очень редко «хорошо» она не получала. Маргарите нравилось сочинять, она просто не понимала, что происходит, и иногда даже плакала от огорчения.
Наконец на третьем курсе их преподаватель Георгий Иванович Шелест пригласил ее к себе в кабинет для приватной беседы. Рита ума не могла приложить, что ему понадобилось, поэтому пошла на встречу с Шелестом с большой опаской. Она вообще его побаивалась и считала, не без основания, что он ее недолюбливает и весьма предвзято относится.
Маргарита Тихоновна Крапивина была достаточно известной писательницей женских любовных романов. Литературной деятельностью Маргарита занималась почти десять лет и уже стала автором тридцати произведений.
С детства она много читала, поэтому ей, приехавшей из маленького провинциального городка, с первого раза удалось поступить на факультет журналистики Московского университета. С этого момента у Риты и закончилось спокойное, размеренное детство, и началась суматошная студенческая юность среди творческих людей в крупнейшем мегаполисе. И это действительно, можно было назвать двумя разными жизнями, по качеству, по темпу, по степени внутренней свободы. Ей пришлось словно рождаться заново, привыкать к новой действительности.
Нельзя не отметить, что Рита не вписалась в коллектив продвинутой столичной молодежи. Они оставались москвичами, а она – провинциалкой, которой придется, по их представлениям, ой как попотеть, прежде чем она станет чем-то или кем-то.
Нет, училась она прилежно, в противоположность наслаждавшимся студенческой вольницей однокурсникам. Ее так и звали «ботаничка» или «женщина в футляре». Она не ходила на вечеринки, дискотеки, не участвовала в шумных тусовках – ей там становилось неуютно, неинтересно. Зато в библиотеке Рита всегда была родным человеком, на всех лекциях сидела в первых рядах, с утра до вечера корпела над учебниками и ко всем заданиям относилась с особой тщательностью и старанием. Она никогда не позволяла себе прийти на семинар с неподготовленным заданием.
Короче, если бы не ее продвинутая подруга – москвичка Люся Мерцалова, Рита совсем бы загнулась в общежитии большого города, уйдя в науку.
Люся являлась полной противоположностью Риты, как внешне, так и внутренне. Маргарита до сих пор со смехом вспоминала их перепалки на первом курсе.
– Как же я так жестоко обманулась? За что мне все это?! – кричала Люся, стоя посреди комнаты в нижнем белье, не в состоянии найти свою одежду, сваленную в кучу, только неизвестно в какую из куч. – В школе ходи по струнке! Дома – шаг влево – вправо карается расстрелом! И вот, наконец-то я заключаю с родителями пакт о ненападении! Я поступаю в институт, а они немного «отпускают поводья. Чтобы оказаться на свободе, я даже уговорила их отпустить меня жить в общежитие. И что я получаю?! Самую занудную соседку в мире! Мисс порядочность! Скукота! Столько, сколько ты сидишь за учебниками, никто не сидит! Это же с ума сойти! А я все время тебе мешаю! Я не могу повеселиться и привести друзей, повсюду за нами следят твои осуждающие глаза. Ладно сама не пьет, не курит, так она и мне не дает! Парню нельзя остаться на ночь, ее, видите ли, это смущает! – сердилась Люся.
– Я не хочу участвовать в вашем распутстве, – поджимала губы Рита.
– «Не хочу участвовать», – передразнивала ее Люся. – Размечталась! А я и не предлагаю тебе спать с моим парнем. Я с ним сама спать буду!
– Но комната-то у нас одна! Я не хочу даже косвенно в этом участвовать, – не сдавалась Маргарита.
– Знала бы ты, что творится в других комнатах общежития! – закатывала глаза Люся.
– И знать не хочу! – хлопала книжкой по столу Рита.
– Принципиальная ты наша! Если бы я знала, что мне подсунут такую соседку, я бы дома осталась! По крайней мере, родители разрешали приводить к себе в комнату молодых людей, – сокрушалась Люся.
– Там у тебя СВОЯ комната, а здесь она общая! Так что будь добра соблюдать правила совместного проживания, то есть общежития.
– Опа! – даже растерялась Люся. – Откуда ты только взялась на мою голову?
– Из Ярославской области.
– Красивое у тебя только имя! – выпаливала в заключение свою знаменитую фразу Людмила.
Были они разными – день и ночь, лед и пламя.
Люся старалась привлечь всеобщее внимание, поэтому часто напоминала новогоднюю елку. Во времена тотального дефицита она умудрялась доставать какие-то немыслимые шмотки от своих друзей-фарцовщиков. Так ей мало было – она еще и сама выдумывала с этими вещами разные «извращения», как выражалась Рита. То ножницами настрижет себе бахромку по подолу, то джинсы сварит в какой-то гадости, которая пахнет так, что дихлофос не нужен, причем всему общежитию.
А один раз Люся превзошла саму себя. Из так называемого «красного уголка», в котором проводились комсомольские собрания, она выкрала занавески и сшила себе вечернее платье для дискотеки.
В результате Люсю чуть не исключили из комсомола, и именно тогда Рита поддержала ее, как никто другой. Что-то, когда запахло «жареным», куда-то делись все ее друзья – тусовщики и спекулянты, с которыми она часами просиживала в кафе, прогуливая занятия. А вот Рита на общем собрании не побоялась заявить, что это она попросила свою соседку по комнате срезать эти занавески.
Ее признание повергло всех в шок. На это Рита и рассчитывала, ведь никто не мог и подумать, что она на такое способна. Но это сработало. То, что никогда бы не простили Люсе из-за ее систематических нарушений, простили самой прилежной студентке курса Маргарите Крапивиной и вынесли всего лишь первое для нее предупреждение. А некоторые даже посочувствовали ей, ну, мол, срезала эта несчастная девушка занавески и бог с ними, значит, так надо было…
– Зачем ты это сделала? – спросила у нее тогда присмиревшая Людмила.
– Жалко тебя, дурочку, стало… Да и привыкла к тебе уже. А то поселят еще кого-нибудь хуже, чем ты. Хотя хуже, наверное, и не бывает…
– Ну, спасибо и на этом, – фыркнула Люся.
– Но ты тоже молодец! Додумалась занавески украсть. Ты бы еще с бархатных кресел вырезала заплатки в виде сердечек и пришила к своему сарафанчику. Было бы, как ты говоришь, веселее! – съязвила Рита.
– Слушай, а ты дело говоришь, – задумалась Люся, – только места надо выбирать менее протертые, а не там, где куча задниц успела посидеть…
С тех пор они продолжали сосуществовать, как кошка с собакой, но в их отношениях появилось что-то новое, что-то теплое. И к концу первого курса девушки поняли: они стали самыми близкими подругами. Очень разными, часто не понимающими друг друга, но никогда не осуждающими и всегда стоящими друг за друга горой.
А после того, как они закончили Университет, еще пару лет никто не замечал, что на спинках кресел с торцевой стороны имеются дырки в форме сердец.
Люся была невысокой, худенькой и очень подвижной, с бурным темпераментом. Она всегда носила ультракороткие юбки, стриглась «под мальчика», красила волосы в самые немыслимые цвета. Причем меняла их с невероятной скоростью. Одевалась она очень странно и относила себя к творческой богеме, живя по ее законам.
Рита внешне очень отличалась от подруги. Высокая и худая, вместо того чтобы гордиться своим, прямо-таки модельным, ростом, она все время нещадно сутулилась, вжимая голову в плечи и сгибая спину, к тому же у нее было плохое зрение, а носить очки она стеснялась.
Со своими светло-русыми волосами, свободно лежащими у нее по спине до талии, Рита вообще никогда ничего не делала. У нее было очень милое лицо с правильными чертами, но так как она, с ее слов, не портила его ярким макияжем, то выглядела она серой мышкой. Из одежды предпочитала джинсы, свободные пуловеры и футболки. Кроме того, Рита плохо видела и постоянно щурилась, нагибаясь к рассматриваемым предметам. Такая вот странная девушка получалась, если посмотреть со стороны. Как ни пыталась Люся хоть как-то изменить ее, у нее ничего не выходило. Косметику Рита воспринимала, как что-то очень вредное для своего лица. В яркой одежде боялась выделяться в толпе.
– Чего ты все сутулишься? Да мне бы твой рост, я бы была королевой! – негодовала Люся.
– Тебе легко говорить, с твоим ростом и туфли на каблуках надеть можно, и на парней смотреть снизу вверх трогательным, нежным взглядом. А я для них как свой парень, такая тетя-лошадь.
– Дура ты, а не лошадь, не умеешь себя подать. Надень-ка короткую юбку! – командовала Люся.
– В короткой я чувствую себя голой, так как у многих людей лица там, где у меня бедра! – отмахивалась от подруги Рита.
– Опа! Ты меня сейчас опустила! Значит, мои ноги короткие, да?! – распалялась Люся.
– Ты и сама невысокая, у тебя все пропорционально, – отвечала Рита, улыбаясь.
– Так и у тебя все пропорционально! Пользовалась бы «ногами от ушей»! Господи, ну кому ты раздаешь такое богатство? Она же всю жизнь в джинсах проходила! А эта копна волос тебе для чего? Для того, чтобы лохмами висела до задницы? Мне бы такие волосы! Я бы их выкрасила в огненно-рыжий цвет и зажгла бы по улице! Я бы своего не упустила…
– Не сомневаюсь в этом, – хмыкнула Рита. – А я люблю спокойную, неяркую, так сказать, естественную красоту.
– Ага! Как никому не заметная метелка! Стоит себе никем не замеченная в углу и ждет своего звездного часа. Только не знает она одного…
– Чего?
– Того, что не будет у нее звездного часа никогда! Не дано ей это по ее внешности и антуражу! Если бы это был гламурный веничек в стразах, то ему бы нашлось занятие висеть на самом видном месте и «отгонять злых духов». А обычную метлу вынут только тогда, когда кто-то нагадит, чтобы убрать все это… то есть, после звездного часа других! Вот!
– Ну и фантазия у тебя! С ума сойти, а за сравнение с веником спасибо тебе большое! У женщины, по-моему, еще и мозги должны быть! Да и вообще, твое мнение для меня ничего не значит. У нас разные понятия о стиле. – Рита была невозмутима, хоть и обиделась на Люсю немного.
– Но очки-то хоть можно надеть? Ты же похожа на крота, который случайно выполз на божий свет. Все время щуришься, лезешь собеседнику носом фактически в лицо! Да еще с твоей сутулостью, это вообще выглядит жутко! У меня иногда складывается ощущение, что ты скоро начнешь обнюхивать людей или водить носом по столу, словно собака!
Рита рассмеялась, на такое забавное сравнение она не могла обижаться:
– Надеюсь, что до этого не дойдет. А очки носить я не буду, они портят внешность!
– Да ты что?! Ты еще заботишься о внешности?! Не верю! Тебя же интересуют только книги, лекции и непонятный окружающим внутренний мир!
– Спасибо, что заметила, – бросила Рита. – Да, у меня богатый внутренний мир, а тебе завидно?
Так подружки и существовали вместе, причем уже не мыслили жизни друг без друга.
Самым забавным было то, что как раз Люся оказалась на своем месте на факультете журналистики. И хотя она, пропуская занятия, прохлаждалась целыми днями, у нее в зачетке красовались одни пятерки. Люся умела мобилизоваться перед экзаменом, живо и интересно писала репортажи, статьи и очерки. Всегда умела вычленить нужное из потока информации. Обладала каким-то врожденным профессионализмом, что ли?
А вот дела у прилежной Риты шли не очень хорошо. Она отлично училась по общим предметам, но как раз специальный предмет «журналистика» у нее и не шел. Чего только Рита не предпринимала, но больше оценки «удовлетворительно» и очень редко «хорошо» она не получала. Маргарите нравилось сочинять, она просто не понимала, что происходит, и иногда даже плакала от огорчения.
Наконец на третьем курсе их преподаватель Георгий Иванович Шелест пригласил ее к себе в кабинет для приватной беседы. Рита ума не могла приложить, что ему понадобилось, поэтому пошла на встречу с Шелестом с большой опаской. Она вообще его побаивалась и считала, не без основания, что он ее недолюбливает и весьма предвзято относится.
Глава 2
Георгий Иванович, умный и интеллигентный человек, член Союза журналистов, вызывал у студентов священный трепет. На негнущихся ногах Рита вошла на кафедру.
– Проходите, Маргарита, присаживайтесь, – неожиданно дружелюбно встретил ее Шелест.
Рита молча села на один из трех поставленных в ряд стульев.
– Разговор у меня к вам будет очень серьезным, – сразу предупредил ее преподаватель.
У Риты неприятно заныло в животе, почему-то она чувствовала, что ее не хвалить позвали.
– Я давно наблюдаю за вами, Маргарита, – начал Георгий Иванович. – Вы очень прилежная и старательная студентка, и хороший человек.
– Спасибо, – деликатно ответила Рита, не понимая, когда он успел это заметить.
– И очень талантливая, – продолжал нахваливать ее Шелест.
«Что же тогда вы не ставите мне хороших оценок?» – удивилась Рита, но виду не подала.
– Только талант ваш совершенно не в ту сторону направлен, – продолжил Георгий Иванович.
Рита удивленно похлопала ресницами и, близоруко щурясь, попыталась рассмотреть на лице профессора подвох. Но профессор был абсолютно серьезен, даже сосредоточен.
– Я, имея честь быть вашим преподавателем, читал много ваших работ по специальности. И вот что я хочу вам, сударыня, сообщить… – Георгий Иванович задумался. Этот разговор, похоже, и ему давался нелегко.
Рита уже привыкла к такой манере общения профессора и к тому, что он часто употреблял в разговоре обращение «сударыня». Она сидела и терпеливо ждала, когда он сообщит, что думает о ее способностях.
– Как журналистка вы никакая! Просто – ноль! – выдал Шелест и виновато улыбнулся.
Если бы Рита не прочно сидела на стуле, она бы рухнула, честное слово. Ей, золотой медалистке, все время добросовестно выполняющей все задания, сказать, что она не только не «ах», а даже – «ноль»?!! От обиды Рита не могла произнести ни слова.
– Сударыня, я поясню…
– Да уж… то есть, хотелось бы услышать пояснения… Потому что, во-первых, мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Во-вторых, я стараюсь!.. И, конечно, в-третьих, ваше мнение – большого профессионала своего дела, для меня очень важно. Я не совсем понимаю… – У нее навернулись слезы на глаза.
– Я тронут и конечно же поясню. Я бы мог ничего не говорить вам, Маргарита, а просто довести вас до последнего курса, дать диплом, понимая, что ничего выдающегося на поприще журналистики вы не достигнете. Но я этого не хочу, потому что вижу в вас совсем другой талант. Вы, Маргарита, будете очень неплохим писателем! У вас богатое воображение и свой собственный, интересный стиль, но он абсолютно не подходит для периодики. Что значит журналистская статья?
– Что? – Рита впала в шоковое состояние.
– Максимальное раскрытие темы кратким, информативным языком, без излишних описаний и ненужных, уводящих от сути отступлений. У вас получается как раз все наоборот. Например, что требуется сделать в задании по криминальному сюжету? Перечислить детали преступления, взять, по возможности, интервью у следователя. А что делаете вы? Рассказываете о том, кто во что одет, что могла думать погибшая, что ее могло привести к этому концу, в общем, пишете целый роман. Сударыня, журналисты так не пишут, так творят писатели, понимаете, к чему я? Послушайте, дорогая моя, меня, поверьте мне, вам надо стать писателем, а не журналистом…
Этот разговор перевернул всю жизнь Риты. Она как-то сразу поверила опыту и авторитету Георгия Ивановича. Это был как раз тот ключевой момент, который случается в судьбе почти у каждого человека, когда стоишь перед нелегким и подчас опасным выбором. Но выбирать надо…
– Что же мне делать? – шептала озадаченная Рита.
– Бросать институт не надо, перевестись в литературный вуз не удастся, да и придется начинать все заново, а это для вас непозволительная роскошь. Я так понимаю, что вы – не москвичка, и вам после окончания учебы придется сразу зарабатывать средства к существованию.
Рита кивнула.
– Так вот вам мой совет. Закончите этот институт и начинайте творить, то есть писать. Сейчас сплошь и рядом издают авторов, которые вообще не имеют никакого отношения к литературной профессии. А все-таки журналистское образование вам поможет, вот что я думаю… Попробуйте себя…
Рита до сих пор, а прошло долгих пятнадцать лет, помнила этот разговор со своим преподавателем. И была очень благодарна ему, потому что почти сразу написала несколько рассказов, и все они были хорошо восприняты критиками и напечатаны в молодежных журналах. Это не могло не окрылить молодого автора, и с тех пор Рита и начала свою творческую деятельность.
И вот сейчас она стала весьма успешным автором со средним достатком, обеспечивающим нормальный жизненный уровень, а главное, занималась любимым делом. А еще она иногда подрабатывала переводами литературы разного жанра с немецкого и английского языков. Переводы ей особенно удавались, потому что она не просто владела языком, с которого переводила в совершенстве, но и сама была писателем, творческим человеком. Поэтому не терялся художественный замысел автора, изюминка произведения, которую она всегда старалась сохранить.
Еще несколько языков Рита знала весьма сносно для общения и понимания, но, конечно, не на уровне синхронного перевода.
Жила она в двухкомнатной квартире в панельном доме и совсем недавно закончила выплачивать за нее ссуду, которую брала сроком на пять лет. У нее была машина, ярко-синяя «мазда», старая модель, зато в хорошем состоянии, и небольшой дачный участок не очень далеко от Москвы с полуразвалившимся домом.
По старым, советским понятиям у Риты было всё. Не было у нее только личной жизни, и, как считала ее подруга Люся, исключительно по собственной вине. Рита наотрез отказывалась вступать в краткосрочные отношения, мимолетные романы, а встретить своего принца ей пока не удавалось.
– А знаешь ли ты поговорку, что «под лежачий камень вода не течет»? – спрашивала ее Люся.
– Знаю, но я не лежу, я живу, работаю.
– А с мужиками что?
– А при чем тут мужики?
– Дурочкой не прикидывайся! Я понимаю, что ты натура чувствительная и описываешь в своих книгах дяденек с внешностью Аполлона, храбрым сердцем и порядочных до кончиков пальцев. Рита, спустись на землю! Ты не увлекайся фантазиями-то! Сказки для взрослых оставь в своих романах, а сама спустись на грешную землю. А на земле что? – спросила ее Люся и сама же ответила: – А ничего! Мужики пьют, гуляют, мало кто следит за своей внешностью, потому что, даже если они в самом разобранном состоянии, к ним выстраивается очередь.
– Что-то мне не хочется спускаться на землю, – честно ответила ей Рита. – И в очередях я стоять не люблю, я лучше уйду!
– Ну и дура!
– Я только это и слышу от тебя, а еще называешься подругой, – обиделась Маргарита.
– Я же не со зла! Кто тебя вразумит, как не подружка? Надо же бороться за свое счастье! Да, я знаю, что ты была влюблена в Серегу – нашего однокурсника, но он оказался женат, и ты не решилась завоевать его сердце. Я могу оценить этот поступок, хотя многие бы со мной поспорили и не отступили. Может, ты свой шанс упустила? А ведь у них со Светкой детей не было.
– Это ничего не меняло. У него была другая женщина, и он жил с ней, – поджала губы Рита, не любившая вспоминать о своем опыте безответной любви.
– Ну вот, что мне делать с тобой? В кого ты такая принципиальная? – по-матерински обняла ее Людмила. – Да полкурса твой Сережа любил и изменял со всеми за спиной Светки! Одна ты считала его эталоном порядочности и краснела в его присутствии. А заслуживал ли он такого обожания? Я понимаю, что, когда любишь, многого не замечаешь, но не до такой же степени? Настолько слепа? Ты же близорука, но не слепа! А как же твоя потрясающая интуиция?!
– Сама же говоришь, что я – однолюб, вот придумала себе что-то… с воображением-то у меня вообще беда… – вздохнула Рита.
– Ну, сейчас-то прошло? Нельзя же допустить, чтобы всю жизнь тебе сломала несчастная любовь?
– Да я и не думаю о нем давно. Просто больше никого не встретила и не полюбила, – ответила Рита, раз уж пошел такой доверительный разговор.
– А где тебе встретить-то? Где ты бываешь? Да, конечно, в своих романах ты лихо путешествуешь, крутишь любовь направо и налево. А в жизни? Сидишь, как квочка за компьютером, скоро совсем зрение потеряешь, я тебя буду на улицу с палочкой выводить. Это в твои-то тридцать четыре года! Ну, куда это годится?! – пыталась как-то вразумить ее подруга. – А ты знаешь, что ты уже опоздала? Что все мужики твоего возраста и старше уже давно женаты?
– Да я… поняла это уже… вот как-то сразу не сложилось, а сейчас уже и поздно…
– Уверена, что поздно? – съязвила подруга.
– Думаю, что поздно, – вздохнула Рита.
– Вот сейчас ты меня радуешь. Знаешь, признание своих ошибок – это уже первый шаг к победе. Как алкоголиков лечат? Сначала они должны признать, что они алкоголики, и захотеть лечиться! – торжествовала Людмила.
– Ты меня с алкоголиком сравниваешь? – удивилась Рита.
– Да ты хуже любого алкоголика и упрямее любого осла. Всю свою счастливую женскую жизнь профукала! А другие-то время даром не теряли! Сколько «серых мышек» повыскакивали замуж, вцепившись в мужиков, словно клещи, и прельщая, кто чем может. Он и глазом моргнуть не успеет, а она ему уже троих-четверых родила! Все! Никуда ты теперь, дорогой, не денешься. А такие красивые, как ты, все ждут, когда мужики сами начнут валиться к их ногам, мол, я не снизойду до того, чтобы самой бегать за кем-либо. И что? Народ-то давно подметил, что, когда женщине Бог не дал красоту, она берет совсем другим и становится «не родись красивой»! А ты со своей красотой так и состаришься!
– Ты пугаешь меня, Люся.
– А я хочу, чтобы ты очнулась и начала действовать, а не витала в облаках.
– Тебе удалось нагнать на меня страха, только толку-то? Сама же говоришь, что все нужные женаты, остались одни алкоголики и бабники.
– Отбей женатого! Ты заслуживаешь счастья! Я своих супругов у жен уводила, – дала ей совет Люся.
– Это исключено!
– Вот! О чем я и говорю! Плохо я тебя напугала, по всей видимости, – всплеснула руками Люся и решила сменить тактику. – Неужели ты не скучаешь долгими зимними вечерами? – поинтересовалась она вкрадчиво.
– Ты прямо хочешь, чтобы я вывернулась перед тобой наизнанку…
– Я твоя близкая подруга, не забыла? Мы с тобой уже несколько пудов соли съели, кому довериться, как не мне? – спросила Люся.
– Умеешь ты вползти в душу! Да, бывают у меня моменты, когда я остаюсь одна и мне становится очень тоскливо. Да что там – тоскливо! Просто жутко! Сидишь и чувствуешь, что пропадаешь и душой и телом, и в то же время понимаешь, что ничего изменить не можешь. В этом моменте судьба тоже играет не последнюю роль.
– Мы – кузнецы своей судьбы! – перебила ее Люся. – Не люблю разводить нюни и тебе не дам! Я всегда тебя поддержу! И перестань быть такой упрямой, слушай меня хоть немного, и я помогу тебе наладить личную жизнь. Уж я-то знаю в этом толк.
Рита засмеялась, она поняла, на что намекает подруга, ведь она была замужем четыре раза, со всеми своими мужьями осталась в очень хороших, приятельских отношениях и сейчас находилась в свободном плавании.
– Проходите, Маргарита, присаживайтесь, – неожиданно дружелюбно встретил ее Шелест.
Рита молча села на один из трех поставленных в ряд стульев.
– Разговор у меня к вам будет очень серьезным, – сразу предупредил ее преподаватель.
У Риты неприятно заныло в животе, почему-то она чувствовала, что ее не хвалить позвали.
– Я давно наблюдаю за вами, Маргарита, – начал Георгий Иванович. – Вы очень прилежная и старательная студентка, и хороший человек.
– Спасибо, – деликатно ответила Рита, не понимая, когда он успел это заметить.
– И очень талантливая, – продолжал нахваливать ее Шелест.
«Что же тогда вы не ставите мне хороших оценок?» – удивилась Рита, но виду не подала.
– Только талант ваш совершенно не в ту сторону направлен, – продолжил Георгий Иванович.
Рита удивленно похлопала ресницами и, близоруко щурясь, попыталась рассмотреть на лице профессора подвох. Но профессор был абсолютно серьезен, даже сосредоточен.
– Я, имея честь быть вашим преподавателем, читал много ваших работ по специальности. И вот что я хочу вам, сударыня, сообщить… – Георгий Иванович задумался. Этот разговор, похоже, и ему давался нелегко.
Рита уже привыкла к такой манере общения профессора и к тому, что он часто употреблял в разговоре обращение «сударыня». Она сидела и терпеливо ждала, когда он сообщит, что думает о ее способностях.
– Как журналистка вы никакая! Просто – ноль! – выдал Шелест и виновато улыбнулся.
Если бы Рита не прочно сидела на стуле, она бы рухнула, честное слово. Ей, золотой медалистке, все время добросовестно выполняющей все задания, сказать, что она не только не «ах», а даже – «ноль»?!! От обиды Рита не могла произнести ни слова.
– Сударыня, я поясню…
– Да уж… то есть, хотелось бы услышать пояснения… Потому что, во-первых, мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Во-вторых, я стараюсь!.. И, конечно, в-третьих, ваше мнение – большого профессионала своего дела, для меня очень важно. Я не совсем понимаю… – У нее навернулись слезы на глаза.
– Я тронут и конечно же поясню. Я бы мог ничего не говорить вам, Маргарита, а просто довести вас до последнего курса, дать диплом, понимая, что ничего выдающегося на поприще журналистики вы не достигнете. Но я этого не хочу, потому что вижу в вас совсем другой талант. Вы, Маргарита, будете очень неплохим писателем! У вас богатое воображение и свой собственный, интересный стиль, но он абсолютно не подходит для периодики. Что значит журналистская статья?
– Что? – Рита впала в шоковое состояние.
– Максимальное раскрытие темы кратким, информативным языком, без излишних описаний и ненужных, уводящих от сути отступлений. У вас получается как раз все наоборот. Например, что требуется сделать в задании по криминальному сюжету? Перечислить детали преступления, взять, по возможности, интервью у следователя. А что делаете вы? Рассказываете о том, кто во что одет, что могла думать погибшая, что ее могло привести к этому концу, в общем, пишете целый роман. Сударыня, журналисты так не пишут, так творят писатели, понимаете, к чему я? Послушайте, дорогая моя, меня, поверьте мне, вам надо стать писателем, а не журналистом…
Этот разговор перевернул всю жизнь Риты. Она как-то сразу поверила опыту и авторитету Георгия Ивановича. Это был как раз тот ключевой момент, который случается в судьбе почти у каждого человека, когда стоишь перед нелегким и подчас опасным выбором. Но выбирать надо…
– Что же мне делать? – шептала озадаченная Рита.
– Бросать институт не надо, перевестись в литературный вуз не удастся, да и придется начинать все заново, а это для вас непозволительная роскошь. Я так понимаю, что вы – не москвичка, и вам после окончания учебы придется сразу зарабатывать средства к существованию.
Рита кивнула.
– Так вот вам мой совет. Закончите этот институт и начинайте творить, то есть писать. Сейчас сплошь и рядом издают авторов, которые вообще не имеют никакого отношения к литературной профессии. А все-таки журналистское образование вам поможет, вот что я думаю… Попробуйте себя…
Рита до сих пор, а прошло долгих пятнадцать лет, помнила этот разговор со своим преподавателем. И была очень благодарна ему, потому что почти сразу написала несколько рассказов, и все они были хорошо восприняты критиками и напечатаны в молодежных журналах. Это не могло не окрылить молодого автора, и с тех пор Рита и начала свою творческую деятельность.
И вот сейчас она стала весьма успешным автором со средним достатком, обеспечивающим нормальный жизненный уровень, а главное, занималась любимым делом. А еще она иногда подрабатывала переводами литературы разного жанра с немецкого и английского языков. Переводы ей особенно удавались, потому что она не просто владела языком, с которого переводила в совершенстве, но и сама была писателем, творческим человеком. Поэтому не терялся художественный замысел автора, изюминка произведения, которую она всегда старалась сохранить.
Еще несколько языков Рита знала весьма сносно для общения и понимания, но, конечно, не на уровне синхронного перевода.
Жила она в двухкомнатной квартире в панельном доме и совсем недавно закончила выплачивать за нее ссуду, которую брала сроком на пять лет. У нее была машина, ярко-синяя «мазда», старая модель, зато в хорошем состоянии, и небольшой дачный участок не очень далеко от Москвы с полуразвалившимся домом.
По старым, советским понятиям у Риты было всё. Не было у нее только личной жизни, и, как считала ее подруга Люся, исключительно по собственной вине. Рита наотрез отказывалась вступать в краткосрочные отношения, мимолетные романы, а встретить своего принца ей пока не удавалось.
– А знаешь ли ты поговорку, что «под лежачий камень вода не течет»? – спрашивала ее Люся.
– Знаю, но я не лежу, я живу, работаю.
– А с мужиками что?
– А при чем тут мужики?
– Дурочкой не прикидывайся! Я понимаю, что ты натура чувствительная и описываешь в своих книгах дяденек с внешностью Аполлона, храбрым сердцем и порядочных до кончиков пальцев. Рита, спустись на землю! Ты не увлекайся фантазиями-то! Сказки для взрослых оставь в своих романах, а сама спустись на грешную землю. А на земле что? – спросила ее Люся и сама же ответила: – А ничего! Мужики пьют, гуляют, мало кто следит за своей внешностью, потому что, даже если они в самом разобранном состоянии, к ним выстраивается очередь.
– Что-то мне не хочется спускаться на землю, – честно ответила ей Рита. – И в очередях я стоять не люблю, я лучше уйду!
– Ну и дура!
– Я только это и слышу от тебя, а еще называешься подругой, – обиделась Маргарита.
– Я же не со зла! Кто тебя вразумит, как не подружка? Надо же бороться за свое счастье! Да, я знаю, что ты была влюблена в Серегу – нашего однокурсника, но он оказался женат, и ты не решилась завоевать его сердце. Я могу оценить этот поступок, хотя многие бы со мной поспорили и не отступили. Может, ты свой шанс упустила? А ведь у них со Светкой детей не было.
– Это ничего не меняло. У него была другая женщина, и он жил с ней, – поджала губы Рита, не любившая вспоминать о своем опыте безответной любви.
– Ну вот, что мне делать с тобой? В кого ты такая принципиальная? – по-матерински обняла ее Людмила. – Да полкурса твой Сережа любил и изменял со всеми за спиной Светки! Одна ты считала его эталоном порядочности и краснела в его присутствии. А заслуживал ли он такого обожания? Я понимаю, что, когда любишь, многого не замечаешь, но не до такой же степени? Настолько слепа? Ты же близорука, но не слепа! А как же твоя потрясающая интуиция?!
– Сама же говоришь, что я – однолюб, вот придумала себе что-то… с воображением-то у меня вообще беда… – вздохнула Рита.
– Ну, сейчас-то прошло? Нельзя же допустить, чтобы всю жизнь тебе сломала несчастная любовь?
– Да я и не думаю о нем давно. Просто больше никого не встретила и не полюбила, – ответила Рита, раз уж пошел такой доверительный разговор.
– А где тебе встретить-то? Где ты бываешь? Да, конечно, в своих романах ты лихо путешествуешь, крутишь любовь направо и налево. А в жизни? Сидишь, как квочка за компьютером, скоро совсем зрение потеряешь, я тебя буду на улицу с палочкой выводить. Это в твои-то тридцать четыре года! Ну, куда это годится?! – пыталась как-то вразумить ее подруга. – А ты знаешь, что ты уже опоздала? Что все мужики твоего возраста и старше уже давно женаты?
– Да я… поняла это уже… вот как-то сразу не сложилось, а сейчас уже и поздно…
– Уверена, что поздно? – съязвила подруга.
– Думаю, что поздно, – вздохнула Рита.
– Вот сейчас ты меня радуешь. Знаешь, признание своих ошибок – это уже первый шаг к победе. Как алкоголиков лечат? Сначала они должны признать, что они алкоголики, и захотеть лечиться! – торжествовала Людмила.
– Ты меня с алкоголиком сравниваешь? – удивилась Рита.
– Да ты хуже любого алкоголика и упрямее любого осла. Всю свою счастливую женскую жизнь профукала! А другие-то время даром не теряли! Сколько «серых мышек» повыскакивали замуж, вцепившись в мужиков, словно клещи, и прельщая, кто чем может. Он и глазом моргнуть не успеет, а она ему уже троих-четверых родила! Все! Никуда ты теперь, дорогой, не денешься. А такие красивые, как ты, все ждут, когда мужики сами начнут валиться к их ногам, мол, я не снизойду до того, чтобы самой бегать за кем-либо. И что? Народ-то давно подметил, что, когда женщине Бог не дал красоту, она берет совсем другим и становится «не родись красивой»! А ты со своей красотой так и состаришься!
– Ты пугаешь меня, Люся.
– А я хочу, чтобы ты очнулась и начала действовать, а не витала в облаках.
– Тебе удалось нагнать на меня страха, только толку-то? Сама же говоришь, что все нужные женаты, остались одни алкоголики и бабники.
– Отбей женатого! Ты заслуживаешь счастья! Я своих супругов у жен уводила, – дала ей совет Люся.
– Это исключено!
– Вот! О чем я и говорю! Плохо я тебя напугала, по всей видимости, – всплеснула руками Люся и решила сменить тактику. – Неужели ты не скучаешь долгими зимними вечерами? – поинтересовалась она вкрадчиво.
– Ты прямо хочешь, чтобы я вывернулась перед тобой наизнанку…
– Я твоя близкая подруга, не забыла? Мы с тобой уже несколько пудов соли съели, кому довериться, как не мне? – спросила Люся.
– Умеешь ты вползти в душу! Да, бывают у меня моменты, когда я остаюсь одна и мне становится очень тоскливо. Да что там – тоскливо! Просто жутко! Сидишь и чувствуешь, что пропадаешь и душой и телом, и в то же время понимаешь, что ничего изменить не можешь. В этом моменте судьба тоже играет не последнюю роль.
– Мы – кузнецы своей судьбы! – перебила ее Люся. – Не люблю разводить нюни и тебе не дам! Я всегда тебя поддержу! И перестань быть такой упрямой, слушай меня хоть немного, и я помогу тебе наладить личную жизнь. Уж я-то знаю в этом толк.
Рита засмеялась, она поняла, на что намекает подруга, ведь она была замужем четыре раза, со всеми своими мужьями осталась в очень хороших, приятельских отношениях и сейчас находилась в свободном плавании.
Глава 3
И вот почти сразу, как только Рита признала, что ее личная жизнь оставляет желать лучшего, зазвонил ее домашний телефон.
Это был ее бывший преподаватель Георгий Иванович Шелест, который ей, собственно, и дал путевку в профессию писателя. Нельзя сказать, что Рита за долгие годы после окончания Университета не видела его. Они несколько раз сталкивались на встречах выпускников, Маргарита заглядывала к нему на кафедру, забегала на день рождения и Новый год с подарками и поздравлениями. Она никогда не забывала, что именно он первый понял ее призвание. Но домой он ей никогда не звонил, такое случилось первый раз. Удивленная Рита несколько разволновалась.
– Очень рада вас слышать, Георгий Иванович. У вас что-то случилось?
– Случилось? – переспросил он.
– Ну да! Не стесняйтесь, говорите… Все, что угодно, я помогу вам.
– Извините, Риточка, что я набрался наглости, узнал ваш телефон и позвонил. – Голос Шелеста заметно дрожал от волнения.
– Да что вы! Никаких проблем! Я всегда рада вам! – искренне ответила Рита. – Я вам и номер мобильного дам, звоните в любое время.
– То, о чем я хочу поговорить, очень личное… Мы можем встретиться? По телефону как-то неудобно… – попросил Георгий Иванович.
Рита согласилась, и уже в этот же день она сидела в сквере на скамейке, где ей назначил встречу ее бывший преподаватель. Оделась она просто, в джинсы и футболку. Георгий Иванович неожиданно пришел с букетом цветов и в нарядном светло-сером костюме. Рита была тронута и удивлена. Георгий Иванович поцеловал ей руку и произнес свою неожиданную речь:
– Дорогая Маргарита, в следующем году мне исполнится шестьдесят лет.
– Я поздравляю вас…
– Спасибо. Выслушайте меня, Рита, я и так слишком долго собирался вам это сказать. У нас с вами огромная разница в возрасте – двадцать шесть лет, к тому же вы были моей студенткой. Я видел в вас порядочного и очень интересного человека. Но я был женат и гнал из головы глупые мысли. Вы были единственной студенткой, из-за которой подобные мысли у меня в голове появлялись. Вы мне всегда очень нравились, но я не имел права вам даже намекнуть на это, не мог мечтать о вас. А сегодня я решился, заранее зная, что вы откажете мне, но если я умру, а мне, может, и не долго осталось, я пожалею только об одном, что не открылся вам. Я должен быть спокоен, что сделал все для своего счастья. Вот уже год, как я похоронил свою супругу, и сейчас могу признаться, что люблю вас и хотел бы видеть вас своей женой. А то, что вы до сих пор не замужем, дает мне пусть призрачную, но все же надежду.
Это был ее бывший преподаватель Георгий Иванович Шелест, который ей, собственно, и дал путевку в профессию писателя. Нельзя сказать, что Рита за долгие годы после окончания Университета не видела его. Они несколько раз сталкивались на встречах выпускников, Маргарита заглядывала к нему на кафедру, забегала на день рождения и Новый год с подарками и поздравлениями. Она никогда не забывала, что именно он первый понял ее призвание. Но домой он ей никогда не звонил, такое случилось первый раз. Удивленная Рита несколько разволновалась.
– Очень рада вас слышать, Георгий Иванович. У вас что-то случилось?
– Случилось? – переспросил он.
– Ну да! Не стесняйтесь, говорите… Все, что угодно, я помогу вам.
– Извините, Риточка, что я набрался наглости, узнал ваш телефон и позвонил. – Голос Шелеста заметно дрожал от волнения.
– Да что вы! Никаких проблем! Я всегда рада вам! – искренне ответила Рита. – Я вам и номер мобильного дам, звоните в любое время.
– То, о чем я хочу поговорить, очень личное… Мы можем встретиться? По телефону как-то неудобно… – попросил Георгий Иванович.
Рита согласилась, и уже в этот же день она сидела в сквере на скамейке, где ей назначил встречу ее бывший преподаватель. Оделась она просто, в джинсы и футболку. Георгий Иванович неожиданно пришел с букетом цветов и в нарядном светло-сером костюме. Рита была тронута и удивлена. Георгий Иванович поцеловал ей руку и произнес свою неожиданную речь:
– Дорогая Маргарита, в следующем году мне исполнится шестьдесят лет.
– Я поздравляю вас…
– Спасибо. Выслушайте меня, Рита, я и так слишком долго собирался вам это сказать. У нас с вами огромная разница в возрасте – двадцать шесть лет, к тому же вы были моей студенткой. Я видел в вас порядочного и очень интересного человека. Но я был женат и гнал из головы глупые мысли. Вы были единственной студенткой, из-за которой подобные мысли у меня в голове появлялись. Вы мне всегда очень нравились, но я не имел права вам даже намекнуть на это, не мог мечтать о вас. А сегодня я решился, заранее зная, что вы откажете мне, но если я умру, а мне, может, и не долго осталось, я пожалею только об одном, что не открылся вам. Я должен быть спокоен, что сделал все для своего счастья. Вот уже год, как я похоронил свою супругу, и сейчас могу признаться, что люблю вас и хотел бы видеть вас своей женой. А то, что вы до сих пор не замужем, дает мне пусть призрачную, но все же надежду.