Луганцева Татьяна. Высокий блондин без ботинок

   — Я познакомилась с одной женщиной, она очень интеллигентна и умна, прекрасно говорит по-английски, мы с ней стали как подруги.
   — Я рад за тебя.
   — Они состоятельные люди… ну не как мы, конечно, но ведь это не главное, так ведь?
   — Для чего?
   Антония замялась.
   Марк почувствовал подвох.
   — Говори прямо, что ты хочешь.
   — Ты проницателен и прямолинеен, как отец, — поджала губы Антония, но в ее устах это не прозвучало комплиментом.
   — Надежда Борисовна, так зовут эту женщину, так же, как и я, одна воспитывает дочь.
   Марко дернулся, словно его ударили, но цепкая рука мамы не отпустила его, и она нервно затараторила:
   — Девушка — красавица, молодая, знает язык, умница, из приличной семьи. Что тебе еще надо?
   — Мне? — удивился Марк. — Мне вообще ничего не надо.
   — Вот и я о том же, что, если ты все равно не влюблен и никогда не был влюблен, где гарантия, что когда-нибудь влюбишься? Нет ее, я имею в виду гарантию! Поэтому женись на порядочной девушке, и нарожайте мне внуков!
   — Знаешь, мама, у меня даже нет сил спорить… — произнес Марк.
   — А и не надо! Я уже обо всем договорилась!
   — Правда? — делано удивился Марк.
   — Да, Вика, так ее зовут, тебя видела, ты ей очень понравился, и она не против познакомиться, — похлопала его по руке Антония, словно ставя точку в разговоре.
   — Правда? — снова спросил Марк.
   — Что ты заладил? Завтра в обед вы встретитесь в нашем ресторане, ты сам все увидишь. И это очень хорошо, что у тебя нет сил спорить и сопротивляться. Спокойной ночи, Марк! — помахала ему рукой Антония и, не дожидаясь ответа, убежала из комнаты.
   «Хитра… ничего не скажешь», — подумал Марк, которого мать сватала уже не в первый раз. Она скоро станет профессионалом в этом деле.

Глава 4

   Марк сидел в своем ресторане средиземноморской кухни. В большом аквариуме, установленном посередине зала, плавали рыбы и ползали раки. Помещение просторного и оригинально оформленного ресторана прекрасно кондиционировалось. Белоснежные скатерти, строгая бело-черная форма официантов создавали приятное впечатление и не раздражали зрительные рецепторы яркостью и пестротой. Это заведение было для респектабельных солидных людей, здесь имелись даже комнаты для деловых переговоров. Марк с удивлением ощущал свое ровное сердцебиение, понимая, что он абсолютно спокоен, а ведь сейчас ему предстояла встреча со своей будущей женой, по версии его матери. Марк усмехнулся. По большому счету на ком жениться, ему было все равно. Раз пришло время и так надо, а все женщины одинаковы, то ему было без разницы… почти. Все-таки не хотелось, чтобы появилась какая-нибудь отвратительная каракатица… Он поднял глаза и увидел официантку, направляющуюся к нему с высокой шатенкой в брючном костюме.
   — Ваша гостья, господин, кого вы ожидаете, — сказала она Марку.
   Он встал и протянул шатенке руку, быстро осматривая ее. Стройная фигура, длинные ноги, соблазнительная грудь, синие яркие глаза, чувственные губы и безупречный стиль одежды. Дорогие туфли, дорогая сумка, отлично сидящий костюм.
   — Полагаю, «Мисс совершенство»? — улыбнулся Марк.
   — Виктория Шанс, — улыбнулась она в ответ улыбкой голливудской звезды.
   «Похоже, что и мой шанс в том числе», — подумал Марк и поцеловал ее руку с наращенными ногтями с французским маникюром.
   — Марк Тозини, — представился он ей, и они уселись за столик.
   Тут же подошедший официант положил перед Викой и Марком меню в кожаных толстых папках с золотым тиснением названия ресторана.
   — Я уже видела вас и много знаю о вашей деятельности, — сказала Вика, — поэтому с радостью согласилась на это деловое соглашение.
   — Деловое соглашение? — поднял черную бровь Марк, продолжая ее рассматривать и не находя изъянов, по крайней мере во внешности.
   — Я назвала это так, но всем сердцем надеюсь пробудить в вас любовные чувства.
   «Моя мать, как всегда, права, она безупречна», — мелькнула мысль у Марка.
   — Мне двадцать шесть лет, я свободно владею двумя иностранными языками, окончила институт по организации бизнеса, предварила свои замыслы в жизнь. Конечно, я не имею больших денег, но я не жалуюсь, мне хватает. Я — хозяйка салона красоты «Эстетика» в центре Москвы. Мы работаем три года и уже имеем постоянную клиентуру. Мужчин у меня было немного, но все они говорили, что я хорошая любовница.
   — Спасибо за откровенность, — прокомментировал несколько ошарашенный ее прямотой Марк.
   — Я считаю, что вы должны знать обо мне все. Я не подведу такого богатого человека ни за границей, ни на светских мероприятиях, ни на дипломатическом приеме в посольстве. Я знаю этикет, танцы, умею владеть своими чувствами, хорошо плаваю, имею пятьдесят прыжков с парашютом.
   — Ого, да вы не робкого десятка, — отметил Марк.
   — Думаю, что нет. Я — прямолинейная и деловая, но могу быть женственной и чувственной. Я буду верной женой, если вы обеспечите мне секс два раза в неделю. Ваши связи с другими женщинами меня не интересуют.
   — То есть я могу изменять? — уточнил Марк.
   — Мои два раза в неделю… а там… — неопределенно махнула рукой Вика.
   — Извините, а к сексу вы подходите тоже радикально? У вас расписано все по минутам, прелюдия, оргазм? — Марк был готов рассмеяться, и Вика несколько стушевалась.
   — Я немного волнуюсь и, возможно, что-то не то сказала. Я хотела сказать, что у вас будет личная свобода и я удовлетворю любой ваш каприз.
   — Вы так хотите за меня замуж? — спросил Марк.
   — Да. По крайней мере, вы видите, что я заслуживаю такого мужа и честна с вами. О красавце-миллионере мечтают все девушки, но везет единицам. Я воспитывала себя и берегла так, чтобы попасть в эти единицы. Я даже изучала искусство гейш, чтобы быть лучшей женой и чтобы мужу никогда не захотелось от меня уходить.
   — А зачем вы хотите стать женой миллионера? — спросил Марк. — Только честно.
   — Другого вы от меня не услышите, — заверила его Вика. — Я хочу быть рядом с успешным и сильным мужчиной, я этого заслуживаю и хочу ни в чем не нуждаться, — ответила она.
   — По крайней мере, честно, — отметил Марко и предложил самому сделать заказ.
   — Я полагаюсь на ваш вкус, — согласилась Виктория, все еще не верившая, что удача может улыбнуться ей.
   Ела она по всем правилам этикета, что Марк не мог не отметить.
   — Наши мамы дружат, — привела Вика последний аргумент в свою пользу, но он ничего не ответил.
   «Боже, если ты слышишь мои внутренние сомнения, метания и переживания, пошли мне какой-нибудь знак», — мысленно попросил он.
   Знаков никаких не было, и им принесли десерт — грушу в карамели и в коньяке, потом счет в кожаной папочке.
   Марк за себя платил деньги, даже сидя в собственном ресторане.
   Вика выглядела напряженной и растерянной. По ее лицу было видно, как в голове ее билась одна только мысль: «А не сболтнула ли я чего лишнего?»
   «Если я не приглашу ее на повторное свидание, то девушку, пожалуй, хватит удар. А уж если я поссорю наших мам, Антония мне этого никогда не простит. В кои-то веки завела хорошую подругу, и тут я. Если бы мне Всевышний подал какой-нибудь знак… что-то такое, чего со мной еще не случалось, чтобы я понял, что это и есть знак…» — думал Марк, выходя из ресторана вслед за Викой. Он не сразу понял, почему она остановилась в дверях как вкопанная. Марко выглянул наружу. Перед входом в ресторан стояла небольшая толпа молодых парней и девушек с лозунгами и транспарантами. Марк не успел и глазом моргнуть, как из толпы выскочила долговязая девица и запустила в него яйцом. В это же время какая-то невысокая рыжеволосая женщина пыталась стукнуть Вику по голове транспарантом. От нелепости ситуации Марк даже не прочитал, что написано на этих транспарантах, и не слышал, что кричат эти люди. Он только увидел направленный на голову Вики транспарант и кинулся ее защитить, отталкивая в сторону и подставляясь сам. Причем долговязая девица ожесточенно продолжала закидывать их яйцами. Получив удар транспарантом по голове, Марко, как оказалось, на несколько минут потерял сознание, а когда пришел в себя, стал постепенно восстанавливать в памяти ход событий. Он сидел на ступеньках у входа в ресторан, прислонившись спиной к стене. Рядом на коленях стояла Вика с зареванным лицом, какие-то люди в белых одеждах светили ему в глаза фонариком и ощупывали его голову, чем причиняли сильную боль.
   — Вика, не расстраивайтесь! Что вы плачете? Я не люблю, когда женщины плачут, — сказал он, вспомнив, что он был в ресторане на свидании. И что при выходе из ресторана на них набросились какие-то люди, огрели плакатом по голове. Все! Все встало на свои места.
   — Не разговаривайте, вам нельзя, — обрабатывал его голову, по всей видимости, врач, — вас тошнит?
   — Нет…
   — Чувствуете ноги, руки?
   — Все в порядке, доктор, — заверил Марко, пытаясь встать на ноги и только чувствуя легкое головокружение.
   Тут к ним подбежал милиционер.
   — Жив?
   — Жив, — кивнул врач, — более того, ничего серьезного не вижу пока… хотелось бы, конечно, понаблюдать в больнице…
   — Ни в какую больницу я не поеду! — категорично заявил Марк.
   — Значит, так, все участники акции в защиту животных задержаны, сейчас я везу их в отделение снимать показания. Вы способны поехать со мной как пострадавший, рассказать, как на вас напали, и написать заявление?
   — Мы обязательно поедем, нас чуть не убили! — истерично воскликнула Вика.
   — Положено же разобраться? — как-то неопределенно сказал Марко, который, честно говоря, ехать никуда не хотел. Он окинул взглядом окрестности и увидел брошенные транспаранты и людей, которых усаживали в милицейские машины. За руль своего «Порше» Марко сесть не рискнул, и его с Викой отвезли на милицейской машине.
 
   Земчук Григорий Степанович нашел, что это происшествие у ресторана в центре Москвы с несанкционированным митингом может лишить его премии и стоить неприятного разговора с начальством. Настроения ему это не прибавило, и он хмуро смотрел на расположившихся у него в кабинете Викторию и Марко. Это был мужчина среднего возраста с добродушным лицом, отчего ему все время приходилось хмуриться, чтобы его боялись правонарушители.
   — Сейчас проведем очную ставку. По словам свидетелей, на вас напали две женщины. Володя, заводи!
   Молодой лейтенант выполнил просьбу начальника, и в кабинет ввели двух напуганных и скованных друг с другом наручниками женщин. Одна из них была невысокая, с рыжими волосами, в зеленом сарафане и белых кроссовках. Другую Марко очень хорошо запомнил, она метала в него яйцами. Высокая, худая, с растрепанным хвостом светло-пепельных волос и упрямо сжатыми губами, Камилла, а это была именно она, посмотрела на присутствующих в тесном кабинете людей и встретилась глазами с пронзительным взглядом черных глаз. Мила не могла не отметить мужчину, раскованно сидящего на стуле с гордо поднятой головой, с самым красивым лицом, что она встречала в жизни, и густыми темными волосами. На правом виске его красовалась медицинская повязка, а щека и ворот белоснежной водолазки были измазаны засохшей кровью. Ботинки его сверкали чистотой, а вот дорогая одежда была вся в грязи и разбитых яйцах.
   Камилла закрыла глаза, не желая это видеть.
   — Да, это они. Я отчетливо запомнила этих стерв! — закричала Виктория. — Что этим отродьям было надо от нас? Ограбить?
   — Это мы сейчас и выясним, — проговорил следователь, делая предупреждение спутнице Марка: — Не выражайтесь в моем кабинете и не оскорбляйте, еще не было суда, и они пока не преступницы.
   — Как бы не так! Они чуть не проломили мне голову! Марк спас меня!
   — Ваши имена, отчества и фамилии, год рождения и род занятий, — перевел взгляд на женщин Григорий Степанович, не замечая, что пиджак у него застегнут косо, не на ту пуговицу.
   — Надежда Петровна Ситцева. Тысяча девятьсот… нет, нельзя у женщин такие вещи спрашивать в присутствии незнакомых мужчин! — воскликнула Надежда.
   — Вы еще будете кривляться, гражданка Ситцева? — рявкнул следователь. — Это с вашими-то двумя привлечениями к административной ответственности за участие в несанкционированных митингах? Сейчас дело пахнет, вернее, тянет на уголовное. Так что я бы на вашем месте не юлил и не выпендривался, а четко отвечал на вопросы.
   Надежда вздернула нос.
   — Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Зачем спрашиваете, раз у вас все есть в компьютере? Издеваетесь?
   — Как же вы дошли до жизни такой, гражданка Ситцева? Нападение на гражданина другой страны, нанесение ему побоев, несанкционированный митинг… унижение человеческого достоинства… — перечислял Григорий Степанович.
   — А это еще что?
   — А закидывание людей тухлыми яйцами, думаете, не унижение?
   — Они не были тухлыми, — вдруг подала голос Камилла и сама не узнала своего голоса.
   Лучше бы она этого не говорила, следователь удивленно перевел на нее взгляд.
   — Что вы сказали? Это еще что за актриса комедийного жанра?
   — Это моя подруга, — фыркнула Надя.
   — Поподробнее расскажите о себе, гражданочка.
   — Камилла Константиновна Краснова. Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Проживаю в Москве по адресу… да у вас записано. Работаю врачом-ветеринаром, — отчеканила Камилла.
   — Ого! Прямо говорите как по писаному. Привлекались?
   — Куда? — не поняла она.
   — Под следствие.
   — Никак нет, — ответила она, опуская голову и почти физически мучаясь от прожигающего взгляда потерпевшего мужчины.
   — Почему вы обе пьяные? Это усугубляет дело… — почесал затылок Григорий Степанович, у которого прическа давно требовала визита к парикмахеру.
   — У нас на то были личные причины, — неохотно ответила Мила.
   — Сейчас нет ничего личного, я должен полностью знать мотивы преступления.
   — Мы выпили вина еще дома у Милки, — пояснила Надежда, — ее бросил, вернее, она решила порвать со своим любовником. А это душевные страдания и боль, поэтому и выпили. Да, а что вы хотите? Я, Мила, ее мама и жена Милкиного любовника, — понесла Надежда.
   Камилла толкнула ее локтем, а брови следователя поползли кверху.
   — Интересная компания… просто вертеп какой-то. Значит, в притоне распивались спиртные напитки, и после этого вас потянуло на подвиги?
   — Да что с ними разговаривать?! Преступницы! — завизжала Вика.
   — Успокойся, — подал голос Марко, и Камилла впервые услышала его мягкий баритон с легким акцентом. По телу пробежала неприятная дрожь.
   — Нет, после этого мы поехали к одной моей подруге и выпили там еще.
   — Тоже с горя?
   — А как же! — щеки у Нади раскраснелись. — Моя подруга — золотая женщина, и ей очень не везет в личной жизни.
   — Надя, прекрати… — зашипела Камилла, сгорая от стыда. Она еще до конца не осознала всю серьезность положения и чувствовала себя, словно провинившаяся школьница перед директором школы.
   — Вот мы и поехали в брачное агентство, чтобы отдать Камиллу замуж за иностранца.
   — Что?! — воскликнула Вика. — Да тюрьма по ней плачет, а не иностранец. Кому она нужна?!
   Мила покраснела и вспотела. Она хотела поднять руку, чтобы отереть лоб, но рука, скованная с рукой Нади, не поднялась. Мила почувствовала дурноту: сказывались нервное напряжение и выпитое вино с «Мартини».
   — Наша Мила лучше всех! Она выйдет замуж за итальянца! — заступилась за подругу Надежда.
   — Почему именно за итальянца? — удивился следователь.
   — А ей они нравятся!
   — Далеко ходить не надо, вот перед вами гражданин Италии Марко Тозини, — хохотнул следователь. — Шучу я. Что же вы набросились на итальянца-то, раз они вам нравятся.
   — А на нем не было написано, что он итальянец, — хмуро буркнула Надежда, исподлобья разглядывая Марко, пихая Милу в бок и шепча: — Красавец-то какой… Во мы добычу-то отметили…
   — Хорошо вы его отметили, транспарантом по голове, — согласился Григорий Степанович, услышав последние слова.
   — Мы не хотели, — едва разлепила бледные губы Мила.
   — Ага, это вышло случайно! — кивнул следователь. — Странный у вас подход к отлову потенциальных женихов. Вам еще повезло, что господин Тозини ходит без охраны в нашей стране. А то бы вас стерли в порошок.
   — После брачного агентства мне позвонила еще одна моя подруга, — продолжила Надежда, — и сказала, что они организуют небольшой пикет у дорогого ресторана.
   — И вы, конечно же, помчались?! Это с вашими-то уже двумя приводами в милицию и штрафами?! — возмутился Григорий Степанович, хмуро смотря на задержанных своими темными глазами.
   — Была затронута очень печальная тема, мимо которой я не могла пройти, — вздохнула Надежда и вдруг заплакала. — Я вообще об этом спокойно говорить не могу. Я бы из меню всех ресторанов исключила фуа-гра.
   — Что это? — спросил следователь.
   — Паштет из гусиной печени, — подал голос Марк.
   — Вот-вот! Буржуи, едите этот деликатес! Деньги готовы за него большие отдавать! А знаете, в каких нечеловеческих условиях эта печень выращивается? — в момент просохли слезы на щеках Нади, с ненавистью посмотревшей на Марко.
   — Поаккуратней, Ситцева, с оскорблениями. Марко Тозини, между прочим, владелец этого ресторана, — пояснил Григорий Степанович, отгоняя назойливую муху.
   — Ах, вот как?! Очень хорошо, что ему досталось! — взвилась Надя.
   — Так вы не раскаиваетесь? — уточнил следователь.
   — Нисколько!
   — Нахалки, — махнула Вика рукой, сверкнув брильянтовым кольцом.
   — Бедных гусей подвешивают в металлические приспособления, напоминающие средневековые аппараты для пыток, вставляют в их длинные шейки зонды и кормят вредной для их здоровья пищей, чтобы с каждого гуся получить как можно больше печени, чтобы вы сожрали ее! — брызгала слюной Надя. В такие минуты ее было не остановить, она превращалась в фанатичку. — За что страдают бедные птицы? Не могут ходить, есть как положено! Живут свою короткую жизнь в кольце, с зондом и с болью в печени! Насильно кормят, потом убивают. Что они видят?! Думаете, что им не больно? А откуда вы знаете?! Были в шкуре, то есть в перьях, гуся?! Так вот, эти фермы, где происходит такое издевательство, строго засекречены, иначе защитники природы камня на камне от них не оставили бы. А рестораны, покупая эту печень, стимулируют своим спросом пытки для птиц. Вот мы и решили провести акцию! — выпалила Надежда.
   Следователь с округлившимися глазами налил себе воды.
   — Хорошо, что я никогда не пробовал это фи, фу… как это?
   — Фуа-гра! — выкрикнула Надя, прожигая глазами Марко, словно изобличая кого-то.
   — Это правда? — спросил следователь у бледного Марко.
   — К сожалению, я не настолько тонко посвящен в процесс кулинарного искусства, поэтому не знаю… — ответил он несколько растерянно.
   — Правда-матка глаза колет? — продолжала бесноваться Надя.
   — Я никогда не буду это есть, — тоже утвердилась в своей мысли Мила.
   — А я буду! — с вызовом в голосе произнесла Вика. — Очень вкусный паштет, и мне все равно, что там происходит с глупыми гусями!
   — Стерва!! — закричала Надя и попыталась кинуться на Вику. Мила остановила ее:
   — Тише! Тише! Не связывайся…
   — Всем успокоиться! — рявкнул следователь. — Митинг же не был санкционирован?!
   — А кто бы разрешил? — вопросом на вопрос ответила Надя. — Конечно, нет! Мы подъехали к моим друзьям и присоединились к ним.
   — Сколько вас было? Поймано только десять человек с вами, — спросил Григорий Степанович.
   — Откуда я знаю? — пожала плечами Надя.
   — Адреса и фамилии других участников? У вас же так много знакомых.
   — Я не знаю.
   — Вы, Ситцева, темните.
   — Я не знаю.
   — Понятно, — вздохнул следователь, — вот только зачем наносить физический вред человеку?
   Надя стушевалась.
   — Мы хотели забросать посетителей только яйцами.
   — Ага, я уже слышал, даже и не тухлыми, а свежими.
   — Мы купили их в супермаркете напротив, — пояснила Мила.
   — А откуда у вас в руках оказался транспарант?
   — Не знаю… кто-то дал…
   — Кто из вас стукнул Марко Тозини по голове? С этого момента поподробнее, вам светит от двух до пяти лет, — напустил на себя очень строгий вид следователь.
   — Товарищ следователь, отпустите мою подругу домой! — снова залепетала Надежда. На раскрасневшемся потном лице четче выступили веснушки. — Вы же видите, что она первый раз участвовала во всем этом, отпустите ее, пожалуйста, она больше не будет! Это я виновата, что притащила ее с собой. Мила за всю жизнь зла никому не сделала, а уж скольким животным она помогла безвозмездно. Отпустите ее, она даже в нашей партии не состоит.
   — А вы не выгораживаете свою подружку, которая хочет выйти замуж за итальянца и чуть не пришибла одного из них? — спросил Григорий Степанович.
   — Я одна во всем виновата! — заверила его Надежда.
   — Я задал вопрос…
   — Я! — Неожиданно громко и уверенно произнесла Мила. — Это я стукнула этого господина по голове, это я во всем виновата! Не знаю, что на меня нашло, наверное, неудачи в личной жизни плюс алкоголь, вот и получилось так… Я готова отвечать.
   — И ответишь! — вскричала Вика. — Замуж она хочет! Посмотри на себя, неудачница! Врач-ветеринар! Бандитка! Будешь пять лет точно без итальянца!
   Мила смотрела на эту молодую холеную женщину, и ей почему-то было ее жаль. Уж как она старалась, из кожи вон лезла, чтобы понравиться этому Марко, а он походил на каменное изваяние.
   — Что ты говоришь?! Не смей! — затрясла ее руку Надежда. — Не слушайте ее, товарищ следователь, — это я.
   — Это наговор! Замолчи!! Я сказала, что это сделала я, и точка!
   — Так, все ясно! Виктория Алексеевна и господин Тозини, кто нанес вам удар? — обратился к потерпевшим Григорий Степанович, которому тоже не нравилось, если честно, все это дело, но он находился на работе и пострадал иностранный гражданин.
   «Он же видел, что его стукнула Надя, — похолодела Мила и встретилась взглядом с темными, ничего не выражающими глазами итальянца, — ну дорогой, ну миленький, скажи, что это я, прошу, умоляю тебя», — молила Мила, и вся напряженная работа мысли отразилась у нее на лице.
   — Я не видела, кто именно, Марк закрыл меня своим телом, но что кто-то из них двоих, это точно, — сказала Вика, — они вдвоем были рядом с нами, другие бы не успели подбежать. Я очень хорошо запомнила эту худую дылду и эту рыжую коротышку. Может быть, они сделали это вдвоем? — предположила Виктория, настолько ей хотелось засадить обеих женщин.
   — Стукнула вот эта высокая девушка, — медленно сказал Марко, не отводя от Милы взгляда.
   «Спасибо», — мысленно поблагодарила его Мила и вздохнула полной грудью, явственно чувствуя тошноту.
   — Да он врет! Это я! — закричала Надя, ничего не понимая.
   — Разговорчики! — прикрикнул следователь. — Спасибо вам, господин Тозини, за показания. Так я и знал, Ситцева, что вы выгораживаете свою подругу. Да она фанатична еще больше вашего. Надо бы психиатрическую экспертизу провести! Лечит кошек бесплатно, пьет вино с женой своего любовника, хочет замуж почему-то именно за итальянца и тут же из-за гусей готова убить, как ни парадоксально, но именно итальянца. Я сегодня с ума сойду! У вас, гражданка, есть адвокат?
   — Нет.
   — Значит, будет государственный, — вздохнул Григорий Степанович.
   — Я не буду подавать заявление, — вдруг произнес Марко.
   — Как? — на него уставились четыре пары удивленных глаз.
   — Не буду, я их прощаю, и все улажено.
   — У вас пробита голова! — напомнил ему следователь.
   — Ерунда! Всего лишь какая-то фанера, она не могла нанести серьезный вред здоровью. Думаю, что девушки не хотели нас бить ею, просто сильный порыв ветра выхватил этот плакат из их рук и опустил мне на голову.
   — Что ты говоришь? — недоуменно уставилась на него Виктория. — Да они стукнули тебя! Ты потерял сознание от удара.
   — Господин Тозини, вы подумайте хорошо, — постучал карандашом по столу следователь, — она может быть опасна. Вдруг она огреет плакатом потяжелее еще кого-нибудь?
   — Вот пусть другой и решает ее судьбу, я заявлять не буду, — пожал Марко плечами.
   — А я буду! — сказала Виктория. — Моей жизни была угроза? Была! Вот и примите от меня заявление. Кроме того, испорчен мой костюм за тысячу долларов и блузка за пятьсот евро. Я требую компенсацию!
   Мила открыла рот — у нее отродясь не было таких денег.
   — А вы, господин Тозини, будете подавать иск на возмещение ущерба в одежде? Костюмчик-то дорогой.
   — Я в состоянии купить себе одежду, — улыбнулся Марко.
   Мила невольно отметила, что его лицо при этом озарилось, словно лучами солнца.
   — Ну хорошо… Если уголовного дела заводить не придется, а имущественный вред вы будете взыскивать с этих гражданок через гражданский иск, тогда я не смею вас больше задерживать… — растерялся следователь и приказал своему помощнику снять с задержанных наручники.
   — Полный произвол! — прокомментировала Вика и села строчить заявление.
   — Я вас вызову, а сейчас можете быть свободны, — сказал Григорий Степанович подругам, еще раз проверив, что у него есть все их данные и контактные телефоны.
   Мила выскочила вслед за подругой, так и не найдя в себе сил напоследок посмотреть на Марка, понимая, что где-то в душе она этого очень хотела.
   — Зачем ты брала на себя вину? — зашипела Надя. — Ведь это я огрела их плакатом.