Страница:
– Он прав… – неохотно признал я. – Ситуация и впрямь сложилась странная.
– Мне поручили поговорить с мальчишкой, инициировать, обосновать родителям его занятия в нашей школе… в общем – стандартная процедура. Хочешь, поедем?
– А что, уже нашли? – заинтересовался я. – Я только имена считал, дальше возиться не стал…
– Конечно, нашли! Двадцать первый век на дворе, Антоха! Позвонили в наш информационный центр, задали вопрос – кто не явился на рейс такой-то в Барселону. Через минуту Толик перезвонил, выдали имена и адреса. Иннокентий Григорьевич Толков, десять с половиной лет. Живет с мамой… ну, ты же знаешь, что в неполных семьях Иные встречаются статистически чаще.
– Социальная депривация способствует… – буркнул я.
– А я слышал версию, что папаши подсознательно чувствуют, что ребенок – Иной, и уходят из семьи, – сказал Семен. – Боятся, короче… Живут Толковы рядом, на «Водном стадионе»… смотаемся?
– Нет, Семен, не поеду, – покачал я головой. – Ты и сам прекрасно справишься.
Семен вопросительно смотрел на меня.
– Да все в порядке! – твердо сказал я. – Не бойся, я не бьюсь в истерике, не ухожу в запой и не вынашиваю планов покинуть Дозор. Я в аэропорт съезжу, поброжу там. Как-то все неправильно, понимаешь? Мальчик-пророк изрек туманные пророчества, самолет, который должен был упасть, не разбился… все не так!
– Гесер уже послал в Шереметьево инспекцию, – сообщил Семен.
Какой-то у него был голос ехидный…
– Кого он послал?
– Ласа.
– Понятно, – кивнул я, останавливаясь у лифтов и нажимая вызов. – То есть ничего интересного Гесер не ждет.
Лас был нетипичным Иным. Начать с того, что никаких способностей Иного у него не было и не должно было появиться. Но несколько лет назад его угораздило попасть под заклинание древней магической книги «Фуаран». Вампир Костя, бывший когда-то моим соседом и даже приятелем, продемонстрировал на Ласе, что с помощью книги способен превращать людей в Иных…
Самым странным я считал даже не то, что Лас превратился в Иного, а то, что он превратился в Светлого Иного. Злодеем он не был, но вот чувство юмора имел специфическое… да и его взгляды на жизнь соответствовали скорее Темному. Работа в Ночном Дозоре, к которой он относился, похоже, как к очередной шутке, его особо не изменила.
Но Иным он был слабым. Седьмого, самого начального уровня, с неопределенными перспективами дорасти до пятого-шестого (впрочем, Лас к этому не рвался).
– А вот не скажи, – не согласился со мной Семен. – Гесер не ждет ничего интересного в магическом плане. Ты ведь там был, ничего не заметил. Ты и сам Высший…
Я поморщился.
– Высший, Высший, – дружелюбно сказал Семен. – Опыта у тебя мало, но способности-то есть. Так что копать в этом направлении бесполезно. А вот Лас – он по-другому на ситуацию посмотрит. Практически с точки зрения человека. Голова у него работает довольно парадоксально… вдруг что-то заметит?
– Тогда точно нам следует съездить вдвоем, – сказал я. – А ты дерзай, инициируй пророка.
– Восстань, и виждь, и внемли… – Семен первым вошел в наконец-то появившийся лифт, вздохнул: – Ох, не люблю я пророков и предсказателей! Как ляпнут что-нибудь в твой адрес – и ходишь потом как дурак, размышляешь, что же имелось в виду. Порой таких страхов себе напридумываешь, а на деле полная ерунда, тьфу, внимания не стоит!
– Спасибо, – сказал я Семену. – Да не беспокойся ты… я спокойно к этому отношусь. Подумаешь, пророк!
– Помню, был у нас в Петрограде один предсказатель, – с готовностью подхватил Семен. – И вот в году одна тыща девятьсот шестнадцатом, под Новый год, спрашиваем его о перспективах. А он нам и выдает…
Ласа я успел перехватить во дворе, он как раз садился в свою чисто вымытую «мазду». При моем появлении он откровенно обрадовался.
– Антон, а ты не сильно занят?
– Ну…
– Не смотаешься со мной в «Шарик»? Борис Игнатьевич велел по твоим следам пройти, странности всякие поискать. Может, присоединишься?
– Что с тобой поделать, – вздохнул я, забираясь на правое сиденье. – Съезжу. Будешь должен, сам понимаешь.
– О чем речь, – обрадовался Лас, заводя машину. – А то у меня со временем плохо, и так сегодня планы пришлось менять.
– Что за планы? – спросил я, пока мы выезжали со стоянки.
– Да это… – Лас слегка смутился. – Я сегодня креститься собирался.
– Чего? – Мне показалось, что я ослышался.
– Креститься, – повторил Лас, глядя на дорогу. – Ничего? Нам ведь можно креститься?
– Кому «нам»? – уточнил я на всякий случай.
– Иным!
– Можно, конечно, – ответил я. – Это как бы… дела духовные. Магия магией, а вера…
Ласа будто прорвало:
– Вот и я подумал – черт его знает, как там посмотрят на то, что магией занимаюсь… я вообще-то агностик всегда был, ну точнее – экуменист широкого профиля, а тут как-то подумал… лучше уж креститься, для гарантии.
– В «Симпсонах» один персонаж был, так он на всякий случай еще соблюдал день субботний и совершал намаз, – не удержался я.
– Не кощунствуй, – сказал Лас строго. – Я же серьезно… Церковь вот специально нашел в Подмосковье. В Москве, говорят, все попы коррумпированные. А в провинции – ближе к Богу. Вчера созвонился, поговорил… ну, меня там знакомые порекомендовали… сегодня обещали покрестить, а тут Гесер задание выдал…
– Как-то быстро ты, – усомнился я. – Ты вообще готов к таинству крещения?
– Конечно, – усмехнулся Лас. – Крестик купил, Библию на всякий случай, пару иконок…
– Подожди-подожди, – заинтересовался я. Мы как раз выскочили на Ленинградку и понеслись к аэропорту. Лас привычно наложил на машину чары «эскорт», и нам начали торопливо уступать дорогу. Уж не знаю, кто из водителей что видел – кто «скорую помощь», кто полицию с включенной сиреной, кто правительственный эскорт, увешанный мигалками, как дурень мобильниками, но дорогу нам освобождали резво. – А символ веры ты выучил?
– Какой символ веры? – удивился Лас.
– Никео-Царьградский!
– А надо? – заволновался Лас.
– Ладно, священник подскажет, – развеселился я. – Рубашку крестильную купил?
– Зачем?
– Ну, когда из купели вылезешь…
– В купель только младенцев окунают, я же в нее не залезу! На взрослых брызгают!
– Дубина, – с чувством сказал я. – Есть специальные купели, для взрослых. Называются баптистерии.
– Это у баптистов?
– Это у всех.
Лас задумался, благо вождение автомобиля под прикрытием «эскорта» позволяло не особо напрягаться.
– А если там бабы будут?
– Они тебе теперь не бабы, а сестры во Христе!
– Ну ты врешь! – возмутился Лас. – Хватит уже, Антон!
Я достал мобильник, подумал секунду и спросил:
– Кому из наших ты веришь?
– В духовном плане? – уточнил Лас. – Ну… Семену поверю…
– Годится, – кивнул я, набрал номер и включил громкую связь.
– Да, Антон? – отозвался Семен.
– Слушай, ты крещеный?
– Ну как в моем возрасте русский человек может быть некрещеным? – ответил Семен. – Я ж при царе родился…
– А сейчас вере православной близок?
– Ну… – Семен явно смутился. – В церковь хожу. Иногда.
– Скажи, взрослых как крестят?
– Если по-нормальному, то как детей. Разделся – и в воду с головой три раза.
– Спасибо. – Я прервал связь. – Понял? Фома… готовящийся к таинству…
– Что еще там будет? – спросил Лас.
– Становишься лицом на запад, трижды плюешь и говоришь: «Отрекаюсь от Сатаны!»
Лас расхохотался.
– Ну, Антон… Хорош гнать! С крещением согласен, это я погорячился! Правильный некоррумпированный поп не будет воду экономить. А вот стать на запад лицом… плюнуть…
Я снова набрал Семена.
– Да? – с любопытством отозвался тот.
– Еще вопрос. Как происходит обряд отречения от Сатаны при крещении?
– Становишься лицом на запад. Батюшка спрашивает, отрекаешься ли ты от Сатаны и от дел его. Трижды вслух отрекаешься, плюешь в сторону запада…
– Спасибо. – Я снова прервал связь.
Лас молчал, вцепившись в руль и глядя перед собой. Мы уже проехали МКАД.
– А еще какие сложные моменты будут? – почти робко спросил он.
– Окунулся, отрекся. – Я начал загибать пальцы. – И третий шаг… ты учти, в церкви все троично, потому что Бог триедин. Третий шаг – выходишь из купели и обегаешь вокруг церкви трижды, строго противосолонь…
– Голым? – ужаснулся Лас. – Без штанов?
– Конечно. Аки Адам ветхозаветный, безгрешный до вкушения плодов с древа познания!
Фраза родилась спонтанно, но звучала очень убедительно.
– Ну… если надо… – тихо сказал Лас.
– Ты б зашел в любую церковь, – посоветовал я. – Даже в коррумпированную. И книжечку купил с пояснениями.
– Мне неудобно в церковь заходить, – признался Лас. – Мало того что некрещеный, так еще и волшебник!.. Блин, может, отложить крещение? Раз надо голым вокруг церкви бегать… в фитнес похожу, подкачаюсь…
– Ладно, насчет бега вокруг церкви – это неправда, – сжалился я. – Но я бы все-таки советовал тебе отнестись к вопросу серьезнее.
– Как все сложно… – вздохнул Лас, выруливая к терминалу. – Нам в «D»?
– Да, в новый, – подтвердил я.
– Что ж, попробуем с Божьей помощью! – сказал Лас.
Я понял, что пыл неофита в нем не угас.
Глава вторая
– Мне поручили поговорить с мальчишкой, инициировать, обосновать родителям его занятия в нашей школе… в общем – стандартная процедура. Хочешь, поедем?
– А что, уже нашли? – заинтересовался я. – Я только имена считал, дальше возиться не стал…
– Конечно, нашли! Двадцать первый век на дворе, Антоха! Позвонили в наш информационный центр, задали вопрос – кто не явился на рейс такой-то в Барселону. Через минуту Толик перезвонил, выдали имена и адреса. Иннокентий Григорьевич Толков, десять с половиной лет. Живет с мамой… ну, ты же знаешь, что в неполных семьях Иные встречаются статистически чаще.
– Социальная депривация способствует… – буркнул я.
– А я слышал версию, что папаши подсознательно чувствуют, что ребенок – Иной, и уходят из семьи, – сказал Семен. – Боятся, короче… Живут Толковы рядом, на «Водном стадионе»… смотаемся?
– Нет, Семен, не поеду, – покачал я головой. – Ты и сам прекрасно справишься.
Семен вопросительно смотрел на меня.
– Да все в порядке! – твердо сказал я. – Не бойся, я не бьюсь в истерике, не ухожу в запой и не вынашиваю планов покинуть Дозор. Я в аэропорт съезжу, поброжу там. Как-то все неправильно, понимаешь? Мальчик-пророк изрек туманные пророчества, самолет, который должен был упасть, не разбился… все не так!
– Гесер уже послал в Шереметьево инспекцию, – сообщил Семен.
Какой-то у него был голос ехидный…
– Кого он послал?
– Ласа.
– Понятно, – кивнул я, останавливаясь у лифтов и нажимая вызов. – То есть ничего интересного Гесер не ждет.
Лас был нетипичным Иным. Начать с того, что никаких способностей Иного у него не было и не должно было появиться. Но несколько лет назад его угораздило попасть под заклинание древней магической книги «Фуаран». Вампир Костя, бывший когда-то моим соседом и даже приятелем, продемонстрировал на Ласе, что с помощью книги способен превращать людей в Иных…
Самым странным я считал даже не то, что Лас превратился в Иного, а то, что он превратился в Светлого Иного. Злодеем он не был, но вот чувство юмора имел специфическое… да и его взгляды на жизнь соответствовали скорее Темному. Работа в Ночном Дозоре, к которой он относился, похоже, как к очередной шутке, его особо не изменила.
Но Иным он был слабым. Седьмого, самого начального уровня, с неопределенными перспективами дорасти до пятого-шестого (впрочем, Лас к этому не рвался).
– А вот не скажи, – не согласился со мной Семен. – Гесер не ждет ничего интересного в магическом плане. Ты ведь там был, ничего не заметил. Ты и сам Высший…
Я поморщился.
– Высший, Высший, – дружелюбно сказал Семен. – Опыта у тебя мало, но способности-то есть. Так что копать в этом направлении бесполезно. А вот Лас – он по-другому на ситуацию посмотрит. Практически с точки зрения человека. Голова у него работает довольно парадоксально… вдруг что-то заметит?
– Тогда точно нам следует съездить вдвоем, – сказал я. – А ты дерзай, инициируй пророка.
– Восстань, и виждь, и внемли… – Семен первым вошел в наконец-то появившийся лифт, вздохнул: – Ох, не люблю я пророков и предсказателей! Как ляпнут что-нибудь в твой адрес – и ходишь потом как дурак, размышляешь, что же имелось в виду. Порой таких страхов себе напридумываешь, а на деле полная ерунда, тьфу, внимания не стоит!
– Спасибо, – сказал я Семену. – Да не беспокойся ты… я спокойно к этому отношусь. Подумаешь, пророк!
– Помню, был у нас в Петрограде один предсказатель, – с готовностью подхватил Семен. – И вот в году одна тыща девятьсот шестнадцатом, под Новый год, спрашиваем его о перспективах. А он нам и выдает…
Ласа я успел перехватить во дворе, он как раз садился в свою чисто вымытую «мазду». При моем появлении он откровенно обрадовался.
– Антон, а ты не сильно занят?
– Ну…
– Не смотаешься со мной в «Шарик»? Борис Игнатьевич велел по твоим следам пройти, странности всякие поискать. Может, присоединишься?
– Что с тобой поделать, – вздохнул я, забираясь на правое сиденье. – Съезжу. Будешь должен, сам понимаешь.
– О чем речь, – обрадовался Лас, заводя машину. – А то у меня со временем плохо, и так сегодня планы пришлось менять.
– Что за планы? – спросил я, пока мы выезжали со стоянки.
– Да это… – Лас слегка смутился. – Я сегодня креститься собирался.
– Чего? – Мне показалось, что я ослышался.
– Креститься, – повторил Лас, глядя на дорогу. – Ничего? Нам ведь можно креститься?
– Кому «нам»? – уточнил я на всякий случай.
– Иным!
– Можно, конечно, – ответил я. – Это как бы… дела духовные. Магия магией, а вера…
Ласа будто прорвало:
– Вот и я подумал – черт его знает, как там посмотрят на то, что магией занимаюсь… я вообще-то агностик всегда был, ну точнее – экуменист широкого профиля, а тут как-то подумал… лучше уж креститься, для гарантии.
– В «Симпсонах» один персонаж был, так он на всякий случай еще соблюдал день субботний и совершал намаз, – не удержался я.
– Не кощунствуй, – сказал Лас строго. – Я же серьезно… Церковь вот специально нашел в Подмосковье. В Москве, говорят, все попы коррумпированные. А в провинции – ближе к Богу. Вчера созвонился, поговорил… ну, меня там знакомые порекомендовали… сегодня обещали покрестить, а тут Гесер задание выдал…
– Как-то быстро ты, – усомнился я. – Ты вообще готов к таинству крещения?
– Конечно, – усмехнулся Лас. – Крестик купил, Библию на всякий случай, пару иконок…
– Подожди-подожди, – заинтересовался я. Мы как раз выскочили на Ленинградку и понеслись к аэропорту. Лас привычно наложил на машину чары «эскорт», и нам начали торопливо уступать дорогу. Уж не знаю, кто из водителей что видел – кто «скорую помощь», кто полицию с включенной сиреной, кто правительственный эскорт, увешанный мигалками, как дурень мобильниками, но дорогу нам освобождали резво. – А символ веры ты выучил?
– Какой символ веры? – удивился Лас.
– Никео-Царьградский!
– А надо? – заволновался Лас.
– Ладно, священник подскажет, – развеселился я. – Рубашку крестильную купил?
– Зачем?
– Ну, когда из купели вылезешь…
– В купель только младенцев окунают, я же в нее не залезу! На взрослых брызгают!
– Дубина, – с чувством сказал я. – Есть специальные купели, для взрослых. Называются баптистерии.
– Это у баптистов?
– Это у всех.
Лас задумался, благо вождение автомобиля под прикрытием «эскорта» позволяло не особо напрягаться.
– А если там бабы будут?
– Они тебе теперь не бабы, а сестры во Христе!
– Ну ты врешь! – возмутился Лас. – Хватит уже, Антон!
Я достал мобильник, подумал секунду и спросил:
– Кому из наших ты веришь?
– В духовном плане? – уточнил Лас. – Ну… Семену поверю…
– Годится, – кивнул я, набрал номер и включил громкую связь.
– Да, Антон? – отозвался Семен.
– Слушай, ты крещеный?
– Ну как в моем возрасте русский человек может быть некрещеным? – ответил Семен. – Я ж при царе родился…
– А сейчас вере православной близок?
– Ну… – Семен явно смутился. – В церковь хожу. Иногда.
– Скажи, взрослых как крестят?
– Если по-нормальному, то как детей. Разделся – и в воду с головой три раза.
– Спасибо. – Я прервал связь. – Понял? Фома… готовящийся к таинству…
– Что еще там будет? – спросил Лас.
– Становишься лицом на запад, трижды плюешь и говоришь: «Отрекаюсь от Сатаны!»
Лас расхохотался.
– Ну, Антон… Хорош гнать! С крещением согласен, это я погорячился! Правильный некоррумпированный поп не будет воду экономить. А вот стать на запад лицом… плюнуть…
Я снова набрал Семена.
– Да? – с любопытством отозвался тот.
– Еще вопрос. Как происходит обряд отречения от Сатаны при крещении?
– Становишься лицом на запад. Батюшка спрашивает, отрекаешься ли ты от Сатаны и от дел его. Трижды вслух отрекаешься, плюешь в сторону запада…
– Спасибо. – Я снова прервал связь.
Лас молчал, вцепившись в руль и глядя перед собой. Мы уже проехали МКАД.
– А еще какие сложные моменты будут? – почти робко спросил он.
– Окунулся, отрекся. – Я начал загибать пальцы. – И третий шаг… ты учти, в церкви все троично, потому что Бог триедин. Третий шаг – выходишь из купели и обегаешь вокруг церкви трижды, строго противосолонь…
– Голым? – ужаснулся Лас. – Без штанов?
– Конечно. Аки Адам ветхозаветный, безгрешный до вкушения плодов с древа познания!
Фраза родилась спонтанно, но звучала очень убедительно.
– Ну… если надо… – тихо сказал Лас.
– Ты б зашел в любую церковь, – посоветовал я. – Даже в коррумпированную. И книжечку купил с пояснениями.
– Мне неудобно в церковь заходить, – признался Лас. – Мало того что некрещеный, так еще и волшебник!.. Блин, может, отложить крещение? Раз надо голым вокруг церкви бегать… в фитнес похожу, подкачаюсь…
– Ладно, насчет бега вокруг церкви – это неправда, – сжалился я. – Но я бы все-таки советовал тебе отнестись к вопросу серьезнее.
– Как все сложно… – вздохнул Лас, выруливая к терминалу. – Нам в «D»?
– Да, в новый, – подтвердил я.
– Что ж, попробуем с Божьей помощью! – сказал Лас.
Я понял, что пыл неофита в нем не угас.
Глава вторая
В аэропорту мы с Ласом разделились. Он отправился общаться с людьми – его способностей вполне хватало, чтобы ему выкладывали всё начистоту. В первую очередь Ласу предстояло пообщаться с техниками, готовившими злополучный (или правильнее будет сказать – счастливый?) «боинг» к полету, потом с диспетчерами и, если получится, с экипажем. А я отправился к дежурившим в аэропорту Иным.
Как и положено, двое их было – Темный и Светлый. Нашего я, конечно, знал – Андрей, молодой парень, пятый уровень, в офисе появлялся редко, постоянно работал в аэропорту. Темного видел несколько раз, когда самому приходилось куда-то улетать или возвращаться.
Конечно, они уже были в курсе случившегося. И Андрей, и пожилой Темный по имени Аркадий с удовольствием обсудили со мной историю с самолетом – вот только ничего полезного они не знали и сказать не могли. У Темных мальчик уже получил ироническое прозвище «Мальчик, который не полетел», вот, пожалуй, и все ценное, что я узнал. А еще заметил, что отношения Андрея и Аркадия вполне дружеские, и мысленно отметил: рекомендовать более частую смену дежурных. В принципе ничего запрещенного в дружеских отношениях между Иными нет. Бывают такие случаи… я сам дружил с семьей вампиров, а в Питере даже есть уникальная семья Светлого волшебника и Темной прорицательницы, правда, не работающих в питерских Дозорах… Но в случае с молодым Светлым и опытным Темным возникал риск нежелательного влияния.
Лучше перестраховаться.
С этой мыслью я еще побродил по аэропорту, обнаружил стоящего в очереди на регистрацию вампира, от скуки проверил у него регистрационную печать – все было в порядке. Подмывало снова выпить пива, но это уже было бы чересчур. С другой стороны… за руль мне сейчас не надо… я поймал себя на том, что толкусь все ближе и ближе к бару.
К счастью, появился Лас – бодрый и веселый. Я облегченно отвернулся от ресторанчика и помахал Ласу рукой.
– Девяносто четыре процента! – радостно сообщил он мне.
Я вопросительно приподнял бровь – ну, во всяком случае, попытался изобразить именно это.
– Меня давно занимал вопрос, сколько людей ковыряют пальцем в носу, когда уверены, что их никто не видит. Так вот, я опросил ровно сто человек – из них девяносто четыре сознались!
На секунду мне показалось, что Лас сошел с ума.
– И ты спрашивал людей об этом вместо поиска чего-то странного?
– Почему «вместо»? – обиделся Лас. – Вместе! Сам подумай, как минимальным магическим воздействием заставить людей вначале говорить правду, а потом покрепче забыть о расспросах? Я представился социологом, который с разрешения руководства проводит опрос. Спрашивал о всяких наблюдаемых странностях, о том, как они провели сегодняшнее утро… в общем, все, что положено. Все это под действием «Платона». А в конце задавал вопрос про ковыряние в носу. Сам понимаешь, человек, который сознался, пусть даже в анонимном опросе, что наедине сам с собой выковыривает пальцем козюли из носа, постарается побыстрее забыть всю историю. И для дела полезно, и я получил ответ на вопрос!
– Зачем тебе этот ответ? – спросил я. – Люди наедине сами с собой часто совершают… ну… не самые красивые поступки. Поковырять пальцем в носу – мелочь в общем-то.
– Конечно, – согласился Лас. – Так это ведь и показательно! Подавляющее большинство людей будет насмерть стоять за такую ерундовую ложь. Отрицать не то, что заглядываются на недозрелых нимфеток, не платят налоги или подсиживают коллег на работе, – а банальную, никому вреда не приносящую, смешную вещь – ковыряние пальцем в носу! Это многое говорит о людях.
– Следующий раз спроси про ковыряние пальцем в другом месте, – мрачно ответил я. – Что по делу?
Лас пожал плечами.
– Самолет был нормальный. Проверяли его как положено, никаких нареканий… кстати, а ты знал, что самолеты можно выпускать в полет, когда у них часть аппаратуры не работает? Так вот, у этого никаких нареканий не было. И самолет новенький, три года назад сделан, не какая-нибудь рухлядь после китайцев.
– То есть упасть он не должен был? – уточнил я.
– Все в руке Божьей, – пожал плечами Лас и блеснул знанием Библии: – И птица с неба не упадет без воли Господа! Тем более – самолет. Ну… он и не упал.
– Но ведь мальчик пророчил… – сказал я. – И линии вероятности указывали на неминуемую катастрофу… Хорошо. Самолет был исправный, экипаж опытный. Хоть какие-то странности были?
– Касательно самолета – или вообще? – уточнил Лас.
– Вообще.
– Ну… один полицай местный поутру обосрался.
– Что?
– До туалета не добежал. Наложил в штаны. Ему в дежурке старую форму нашли, он в душе отмылся…
– Лас, да что тебя так тянет на всякую брутальность? – возмутился я. – Если даже с работником полиции случился приступ дизентерии, это не повод для обсуждения… и уж тем более – иронии! Ты же Светлый! Светлый Иной!
– Так я обоим полицаям сочувствую, – небрежно обронил Лас.
У меня что-то екнуло в груди.
– Обоим? Беляшей в местном кафе поели?
– Да нет, у второго с пищеварением все в порядке, – успокоил Лас. – Второй с ума сошел.
Я ждал. Было понятно, что Лас ждет уточняющих вопросов и что информацию он излагает дозированно вполне сознательно – для пущего драматизма.
– Тебе неинтересно? – спросил Лас.
– Докладывай по форме, – попросил я.
Лас вздохнул и почесал затылок.
– Да в общем-то ничего особенного. Но как-то выбивается из рутины повседневной жизни. Утром, примерно в то время, как ты из аэропорта уехал, случилась неприятность с нарядом патрульно-постовой службы. Один полицай, Дмитрий Пастухов, пошел в сортир, но не добежал. А второй… второй чуть позже зашел в дежурную часть, положил на стол кобуру, документы, рацию. Сказал, что утратил интерес к работе в органах охраны порядка, и ушел. Начальство пока даже сообщать никуда не стало. Надеется, что одумается и вернется.
– Поехали, – сказал я.
– К кому первому?
– К тому, что не добежал.
– А к нему ехать не надо. Я же говорю – он помылся, переоделся и вернулся на рабочее место.
С первого взгляда никак нельзя было сказать, что сегодня утром полицейский Дмитрий Пастухов попал в столь деликатную и, чего уж греха таить, постыдную ситуацию. Разве что форменные брюки, если повнимательнее присмотреться, были ему чуть великоваты, да и тоном чуть отличались от кителя.
Зато выглядел он просто великолепно. Одухотворенно, можно сказать. Как сказочный милиционер, задержавший бандита на месте преступления и получающий из рук генерала наручные часы с гравировкой «За отвагу при исполнении служебного долга». Как летчик-испытатель, дотянувший-таки самолет с отказавшим мотором до аэродрома – и ощутивший, как колеса мягко коснулись земли. Как прохожий, что смотрит на рухнувшую за его спиной, там, где он только что прошел, гигантскую сосульку и с нелепой улыбкой достающий из пачки сигарету…
Как человек, переживший смертельную опасность, уже осознавший, что остался жив, но еще не до конца понявший – зачем.
Дмитрий Пастухов прогуливался перед входом в аэропорт, не по-уставному заложив руки за спину и как-то очень добродушно и дружелюбно поглядывая вокруг.
Но по мере того как мы с Ласом подходили к нему, на лице полицейского проступало совсем другое выражение.
Как у милиционера, которому улыбающийся генерал говорит: «Молодец… молодец… знал же, наверное, чьего племянника арестовываешь, – и не испугался? Герой…»
Как у летчика, в чьем самолете, уже катящемся по бетонке, свирепым жадным пламенем вспыхивает топливный бак.
Как прохожий, что, разминая сигарету и не отрывая взгляда от расколовшейся сосульки, вдруг слышит над головой «Берегись!!!»
Он меня боялся.
Он знал, кто я такой. Ну, может, не точно… но представляться проверяющим, журналистом или санитарным врачом смысла не имело.
Он знал, что я не человек.
– Лас, подожди здесь, – попросил я. – Лучше я сам…
Пастухов ждал, не пытаясь уйти или сделать вид, что не замечает моего приближения. К оружию, чего я слегка опасался (не хотелось начинать разговор так энергично), он не тянулся. А когда я остановился в двух шагах, глубоко вздохнул, неловко улыбнулся и спросил:
– Разрешите закурить?
– Что? – Я растерялся. – Конечно…
Пастухов достал сигареты, жадно закурил. Потом сказал:
– Большая просьба… не надо больше заставлять напиваться. Меня из органов попрут! У нас сейчас очередная кампания, даже за появление на работе с похмелья выгоняют…
Несколько секунд я смотрел на него. А потом что-то сложилось в голове, и я увидел серую московскую зиму, грязный снег на обочине проспекта Мира, бесчисленные ларьки у метро «ВДНХ», двух подходящих ко мне милиционеров – один постарше, другой совсем молодой парень…
– Извините, – сказал я. – Вам тогда сильно досталось?
Полицейский неопределенно пожал плечами. Потом сказал:
– А вы совсем не изменились. Тринадцать лет прошло… а даже не постарели.
– Мы медленно стареем, – сказал я.
– Угу, – кивнул Пастухов и выбросил сигарету. – Я не дурак. Я все понимаю. Так что… говорите сразу, что вам нужно. Или делайте, что вам нужно.
Он меня боялся. Ну а кто бы не испугался человека, который одним словом может заставить вас делать все, что угодно?
Я опустил глаза, ловя свою тень. Шагнул в нее – и оказался в Сумраке. В этом не было особой нужды, но все-таки из Сумрака аура сканируется тщательнее.
Полицейский был человеком. Ни малейших признаков Иного. Человек, и не самый плохой.
– Расскажите, что произошло сегодня утром? – спросил я, возвращаясь в обычный мир. Пастухов мигнул – наверное, ощутил дыхание Сумрака. Заметить мое исчезновение на такое короткое время он никак не мог.
– Мы с Бисатом здесь стояли, – сказал он. – Так… трепались. День сегодня был хороший. – По интонации было понятно, что сейчас он уже так не считает. – Тут вы прошли…
– Вы меня узнали, Дмитрий? – спросил я. Накладывать заклинание правды не было никакого смысла – он говорил честно.
– Ну, вначале просто понял, что вы из этих… – Полицейский неопределенно повел рукой. – А потом узнал, да…
– Как поняли?
Пастухов посмотрел на меня с удивлением.
– Ну… я таких, как вы, сразу узнаю…
– Как?
До полицейского дошло.
– А что, это редкость? – спросил он, явно о чем-то размышляя.
– Не то чтобы редкость. – Я решил ничего не скрывать. – Но обычно нас видят такие же Иные, как и мы. Узнают по ауре.
– Аура – это вроде свечение такое вокруг головы, да? – наморщил лоб Пастухов. – Я думал, его психи всякие видят. И жулики.
– Не только вокруг головы, не только психи и жулики. А что видите вы?
– Да я по глазам вас узнаю! Вот с тех пор, как с вами встретился первый раз… – резко сказал Пастухов. – У вас глаза… как у сторожевого пса.
Если бы я только что не сканировал его ауру, то уверился бы, что передо мной какой-то странный слабый Иной, который воспринимает чужие ауры очень своеобразно. В конце концов, аура действительно сильнее вокруг головы, а на лице сильнее всего излучают свечение глаза. Может, он так и считывает Иных?
Ну нет же, он не Иной, он человек…
– Любопытно, – признался я. – Значит, как у пса?
– Без обид, – пожал плечами Пастухов. Он потихоньку приходил в себя.
– Да какие уж тут обиды. Я собак люблю.
– А еще есть те, у кого глаза как у волка, – сказал Пастухов.
Я кивнул. Понятно. Значит, так он видит Темных.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Утром вы прошли мимо, – сказал Пастухов. – Ну… я напрягся, конечно. Почему-то думал, дурак, что вы меня тоже запомнили, как и я вас. С чего бы, на самом-то деле? Вы, наверное, такие фокусы с людьми каждый день проделываете.
– Нет, – сказал я. – Нельзя. Тогда ситуация была критическая. Ну и я сам… был очень молод и неопытен. Что придумал, то и сделал… Вы продолжайте.
Пастухов вытер пот со лба. Пожал плечами.
– Потом «волк» один прошел… ну… обычное дело. В аэропорту я каждый день ваших вижу. А потом вышел еще один… тут меня страх и пробрал.
– Тоже «волк»? – уточнил я.
– Нет… – Пастухов замялся, затоптался на месте. – Никогда таких не встречал. Я его «тигром» про себя назвал. У него такой взгляд… будто он кого хочет, того и сожрет, прямо на месте… И я… я почему-то подумал, что он меня вычислит. Поймет, что я его вижу. И убьет тут же. Да что я говорю, я не подумал, я и сейчас так думаю! Он бы меня убил. В ту же секунду. Я и решил отойти. Сказал напарнику, что живот схватило, и в туалет. Бисату-то что сделается? Он же ваших не видит! Но я когда отходил, то смотрю – Бисат этого… «тигра»… останавливает!
– Ты можешь его описать, «тигра»?
Пастухов помотал головой.
– Я только издалека его видел. Мужчина, средних лет, среднего роста, волосы темные…
– Очень не люблю людей с такими приметами, – поморщился я. – Как же ты взгляд его разглядел на расстоянии?
– А я взгляд на любом расстоянии вижу, – серьезно ответил Пастухов. – Сам не знаю почему.
– Национальность?
Дмитрий задумался.
– Обычная, наверное. Уроженец европейской части.
– То есть не кавказец, не азиат, не скандинав…
– Даже не негр.
– Еще что-нибудь?
Пастухов закрыл глаза и нахмурился. Он искренне старался.
– Багажа у него не было. Когда он стоял рядом с Бисатом, я заметил – у него руки пустые. Вряд ли прилетел так, правда?
– Спасибо, это интересно, – сказал я. Конечно, на самом деле багаж мог быть и невидим. Я как-то сам протащил в самолет невидимый чемодан, чтобы не платить за перегрузку…
Полицейский вздохнул и сказал:
– Наверное, надо было вернуться. Только у меня и впрямь живот свело так, что боялся до туалета не добежать… – Он осекся, потом продолжил: – Я и не добежал. Да вы уже знаете, наверное.
– Знаю, – кивнул я.
– Навалил в штаны, – обреченно сказал Пастухов. – Нет, если бы расстройство какое, дизентерия – так с кем не бывает? А тут… на ровном месте… Пока почистился как смог, пока в дежурку зашел… взял там со старой формы на подмену штаны… Дежурный ржет, понятно, к вечеру все знать будут… Вернулся на пост.
– И?.. – Это интересовало меня куда больше, чем проблемы со здоровьем и реноме Пастухова.
– Да вроде ничего. Бисат стоит, улыбается. Я его спросил, что было с тем, кого он остановил. Бисат рукой махнул, говорит: «Все в порядке, никакого смысла не было его задерживать». Ну, думаю, пронесло… А тут Бисат вдруг снимает китель, погоны так аккуратненько с него сдирает! Бляху сдирает! Документы достает. Пистолет, рацию, спецсредства… И все вручает мне! Я спрашиваю, что с ним. А он отвечает: «Это все смысла не имеет, нет никакой надобности в моей работе». И к электричке! Я ему кричу вслед, а он рукой машет – и вперед! Сейчас, наверное, уже дома.
– Я слышал, что он сам зашел в дежурную часть, – заметил я.
– Роман небось сказал? – уточнил Пастухов. – Это я его так попросил, когда вещи отнес. Все-таки одно дело, когда человек прямо на улице все бросил, другое – когда в дежурку сдал. Может, одумается, вернется? Ему и так неприятностей светит по полной… хотя, наверное, через дурку пропустят и уволят по состоянию здоровья…
– Ты сам-то веришь, что он вернется? – спросил я.
Пастухов замотал головой:
– Нет. Не верю. Это «тигр». Это он что-то такое с ним сделал. Может, велел так… как вы мне напиться тогда приказали… А может, что-то другое. Не вернется он.
– Спасибо, – сказал я искренне. – Ты хороший человек, мне кажется. Извини, что тогда так вышло.
Пастухов замялся. Потом все-таки спросил:
– Ну и что теперь со мной будет? Велите все забыть?
Я задумчиво смотрел на него. Не хотелось мне применять к Пастухову даже самые простенькие заклинания. Странный он человек, пускай и хороший.
– Даешь честное слово никому и ничего не рассказывать про наш разговор? – спросил я. – И вообще про нас?
– Да что я, дурак, что ли? – возмутился полицейский. – Кто же мне поверит? Никому я не расскажу!
– Тогда еще вопрос напоследок. Когда ты один и вокруг никого нет – ты ковыряешь пальцем в носу?
Как и положено, двое их было – Темный и Светлый. Нашего я, конечно, знал – Андрей, молодой парень, пятый уровень, в офисе появлялся редко, постоянно работал в аэропорту. Темного видел несколько раз, когда самому приходилось куда-то улетать или возвращаться.
Конечно, они уже были в курсе случившегося. И Андрей, и пожилой Темный по имени Аркадий с удовольствием обсудили со мной историю с самолетом – вот только ничего полезного они не знали и сказать не могли. У Темных мальчик уже получил ироническое прозвище «Мальчик, который не полетел», вот, пожалуй, и все ценное, что я узнал. А еще заметил, что отношения Андрея и Аркадия вполне дружеские, и мысленно отметил: рекомендовать более частую смену дежурных. В принципе ничего запрещенного в дружеских отношениях между Иными нет. Бывают такие случаи… я сам дружил с семьей вампиров, а в Питере даже есть уникальная семья Светлого волшебника и Темной прорицательницы, правда, не работающих в питерских Дозорах… Но в случае с молодым Светлым и опытным Темным возникал риск нежелательного влияния.
Лучше перестраховаться.
С этой мыслью я еще побродил по аэропорту, обнаружил стоящего в очереди на регистрацию вампира, от скуки проверил у него регистрационную печать – все было в порядке. Подмывало снова выпить пива, но это уже было бы чересчур. С другой стороны… за руль мне сейчас не надо… я поймал себя на том, что толкусь все ближе и ближе к бару.
К счастью, появился Лас – бодрый и веселый. Я облегченно отвернулся от ресторанчика и помахал Ласу рукой.
– Девяносто четыре процента! – радостно сообщил он мне.
Я вопросительно приподнял бровь – ну, во всяком случае, попытался изобразить именно это.
– Меня давно занимал вопрос, сколько людей ковыряют пальцем в носу, когда уверены, что их никто не видит. Так вот, я опросил ровно сто человек – из них девяносто четыре сознались!
На секунду мне показалось, что Лас сошел с ума.
– И ты спрашивал людей об этом вместо поиска чего-то странного?
– Почему «вместо»? – обиделся Лас. – Вместе! Сам подумай, как минимальным магическим воздействием заставить людей вначале говорить правду, а потом покрепче забыть о расспросах? Я представился социологом, который с разрешения руководства проводит опрос. Спрашивал о всяких наблюдаемых странностях, о том, как они провели сегодняшнее утро… в общем, все, что положено. Все это под действием «Платона». А в конце задавал вопрос про ковыряние в носу. Сам понимаешь, человек, который сознался, пусть даже в анонимном опросе, что наедине сам с собой выковыривает пальцем козюли из носа, постарается побыстрее забыть всю историю. И для дела полезно, и я получил ответ на вопрос!
– Зачем тебе этот ответ? – спросил я. – Люди наедине сами с собой часто совершают… ну… не самые красивые поступки. Поковырять пальцем в носу – мелочь в общем-то.
– Конечно, – согласился Лас. – Так это ведь и показательно! Подавляющее большинство людей будет насмерть стоять за такую ерундовую ложь. Отрицать не то, что заглядываются на недозрелых нимфеток, не платят налоги или подсиживают коллег на работе, – а банальную, никому вреда не приносящую, смешную вещь – ковыряние пальцем в носу! Это многое говорит о людях.
– Следующий раз спроси про ковыряние пальцем в другом месте, – мрачно ответил я. – Что по делу?
Лас пожал плечами.
– Самолет был нормальный. Проверяли его как положено, никаких нареканий… кстати, а ты знал, что самолеты можно выпускать в полет, когда у них часть аппаратуры не работает? Так вот, у этого никаких нареканий не было. И самолет новенький, три года назад сделан, не какая-нибудь рухлядь после китайцев.
– То есть упасть он не должен был? – уточнил я.
– Все в руке Божьей, – пожал плечами Лас и блеснул знанием Библии: – И птица с неба не упадет без воли Господа! Тем более – самолет. Ну… он и не упал.
– Но ведь мальчик пророчил… – сказал я. – И линии вероятности указывали на неминуемую катастрофу… Хорошо. Самолет был исправный, экипаж опытный. Хоть какие-то странности были?
– Касательно самолета – или вообще? – уточнил Лас.
– Вообще.
– Ну… один полицай местный поутру обосрался.
– Что?
– До туалета не добежал. Наложил в штаны. Ему в дежурке старую форму нашли, он в душе отмылся…
– Лас, да что тебя так тянет на всякую брутальность? – возмутился я. – Если даже с работником полиции случился приступ дизентерии, это не повод для обсуждения… и уж тем более – иронии! Ты же Светлый! Светлый Иной!
– Так я обоим полицаям сочувствую, – небрежно обронил Лас.
У меня что-то екнуло в груди.
– Обоим? Беляшей в местном кафе поели?
– Да нет, у второго с пищеварением все в порядке, – успокоил Лас. – Второй с ума сошел.
Я ждал. Было понятно, что Лас ждет уточняющих вопросов и что информацию он излагает дозированно вполне сознательно – для пущего драматизма.
– Тебе неинтересно? – спросил Лас.
– Докладывай по форме, – попросил я.
Лас вздохнул и почесал затылок.
– Да в общем-то ничего особенного. Но как-то выбивается из рутины повседневной жизни. Утром, примерно в то время, как ты из аэропорта уехал, случилась неприятность с нарядом патрульно-постовой службы. Один полицай, Дмитрий Пастухов, пошел в сортир, но не добежал. А второй… второй чуть позже зашел в дежурную часть, положил на стол кобуру, документы, рацию. Сказал, что утратил интерес к работе в органах охраны порядка, и ушел. Начальство пока даже сообщать никуда не стало. Надеется, что одумается и вернется.
– Поехали, – сказал я.
– К кому первому?
– К тому, что не добежал.
– А к нему ехать не надо. Я же говорю – он помылся, переоделся и вернулся на рабочее место.
С первого взгляда никак нельзя было сказать, что сегодня утром полицейский Дмитрий Пастухов попал в столь деликатную и, чего уж греха таить, постыдную ситуацию. Разве что форменные брюки, если повнимательнее присмотреться, были ему чуть великоваты, да и тоном чуть отличались от кителя.
Зато выглядел он просто великолепно. Одухотворенно, можно сказать. Как сказочный милиционер, задержавший бандита на месте преступления и получающий из рук генерала наручные часы с гравировкой «За отвагу при исполнении служебного долга». Как летчик-испытатель, дотянувший-таки самолет с отказавшим мотором до аэродрома – и ощутивший, как колеса мягко коснулись земли. Как прохожий, что смотрит на рухнувшую за его спиной, там, где он только что прошел, гигантскую сосульку и с нелепой улыбкой достающий из пачки сигарету…
Как человек, переживший смертельную опасность, уже осознавший, что остался жив, но еще не до конца понявший – зачем.
Дмитрий Пастухов прогуливался перед входом в аэропорт, не по-уставному заложив руки за спину и как-то очень добродушно и дружелюбно поглядывая вокруг.
Но по мере того как мы с Ласом подходили к нему, на лице полицейского проступало совсем другое выражение.
Как у милиционера, которому улыбающийся генерал говорит: «Молодец… молодец… знал же, наверное, чьего племянника арестовываешь, – и не испугался? Герой…»
Как у летчика, в чьем самолете, уже катящемся по бетонке, свирепым жадным пламенем вспыхивает топливный бак.
Как прохожий, что, разминая сигарету и не отрывая взгляда от расколовшейся сосульки, вдруг слышит над головой «Берегись!!!»
Он меня боялся.
Он знал, кто я такой. Ну, может, не точно… но представляться проверяющим, журналистом или санитарным врачом смысла не имело.
Он знал, что я не человек.
– Лас, подожди здесь, – попросил я. – Лучше я сам…
Пастухов ждал, не пытаясь уйти или сделать вид, что не замечает моего приближения. К оружию, чего я слегка опасался (не хотелось начинать разговор так энергично), он не тянулся. А когда я остановился в двух шагах, глубоко вздохнул, неловко улыбнулся и спросил:
– Разрешите закурить?
– Что? – Я растерялся. – Конечно…
Пастухов достал сигареты, жадно закурил. Потом сказал:
– Большая просьба… не надо больше заставлять напиваться. Меня из органов попрут! У нас сейчас очередная кампания, даже за появление на работе с похмелья выгоняют…
Несколько секунд я смотрел на него. А потом что-то сложилось в голове, и я увидел серую московскую зиму, грязный снег на обочине проспекта Мира, бесчисленные ларьки у метро «ВДНХ», двух подходящих ко мне милиционеров – один постарше, другой совсем молодой парень…
– Извините, – сказал я. – Вам тогда сильно досталось?
Полицейский неопределенно пожал плечами. Потом сказал:
– А вы совсем не изменились. Тринадцать лет прошло… а даже не постарели.
– Мы медленно стареем, – сказал я.
– Угу, – кивнул Пастухов и выбросил сигарету. – Я не дурак. Я все понимаю. Так что… говорите сразу, что вам нужно. Или делайте, что вам нужно.
Он меня боялся. Ну а кто бы не испугался человека, который одним словом может заставить вас делать все, что угодно?
Я опустил глаза, ловя свою тень. Шагнул в нее – и оказался в Сумраке. В этом не было особой нужды, но все-таки из Сумрака аура сканируется тщательнее.
Полицейский был человеком. Ни малейших признаков Иного. Человек, и не самый плохой.
– Расскажите, что произошло сегодня утром? – спросил я, возвращаясь в обычный мир. Пастухов мигнул – наверное, ощутил дыхание Сумрака. Заметить мое исчезновение на такое короткое время он никак не мог.
– Мы с Бисатом здесь стояли, – сказал он. – Так… трепались. День сегодня был хороший. – По интонации было понятно, что сейчас он уже так не считает. – Тут вы прошли…
– Вы меня узнали, Дмитрий? – спросил я. Накладывать заклинание правды не было никакого смысла – он говорил честно.
– Ну, вначале просто понял, что вы из этих… – Полицейский неопределенно повел рукой. – А потом узнал, да…
– Как поняли?
Пастухов посмотрел на меня с удивлением.
– Ну… я таких, как вы, сразу узнаю…
– Как?
До полицейского дошло.
– А что, это редкость? – спросил он, явно о чем-то размышляя.
– Не то чтобы редкость. – Я решил ничего не скрывать. – Но обычно нас видят такие же Иные, как и мы. Узнают по ауре.
– Аура – это вроде свечение такое вокруг головы, да? – наморщил лоб Пастухов. – Я думал, его психи всякие видят. И жулики.
– Не только вокруг головы, не только психи и жулики. А что видите вы?
– Да я по глазам вас узнаю! Вот с тех пор, как с вами встретился первый раз… – резко сказал Пастухов. – У вас глаза… как у сторожевого пса.
Если бы я только что не сканировал его ауру, то уверился бы, что передо мной какой-то странный слабый Иной, который воспринимает чужие ауры очень своеобразно. В конце концов, аура действительно сильнее вокруг головы, а на лице сильнее всего излучают свечение глаза. Может, он так и считывает Иных?
Ну нет же, он не Иной, он человек…
– Любопытно, – признался я. – Значит, как у пса?
– Без обид, – пожал плечами Пастухов. Он потихоньку приходил в себя.
– Да какие уж тут обиды. Я собак люблю.
– А еще есть те, у кого глаза как у волка, – сказал Пастухов.
Я кивнул. Понятно. Значит, так он видит Темных.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Утром вы прошли мимо, – сказал Пастухов. – Ну… я напрягся, конечно. Почему-то думал, дурак, что вы меня тоже запомнили, как и я вас. С чего бы, на самом-то деле? Вы, наверное, такие фокусы с людьми каждый день проделываете.
– Нет, – сказал я. – Нельзя. Тогда ситуация была критическая. Ну и я сам… был очень молод и неопытен. Что придумал, то и сделал… Вы продолжайте.
Пастухов вытер пот со лба. Пожал плечами.
– Потом «волк» один прошел… ну… обычное дело. В аэропорту я каждый день ваших вижу. А потом вышел еще один… тут меня страх и пробрал.
– Тоже «волк»? – уточнил я.
– Нет… – Пастухов замялся, затоптался на месте. – Никогда таких не встречал. Я его «тигром» про себя назвал. У него такой взгляд… будто он кого хочет, того и сожрет, прямо на месте… И я… я почему-то подумал, что он меня вычислит. Поймет, что я его вижу. И убьет тут же. Да что я говорю, я не подумал, я и сейчас так думаю! Он бы меня убил. В ту же секунду. Я и решил отойти. Сказал напарнику, что живот схватило, и в туалет. Бисату-то что сделается? Он же ваших не видит! Но я когда отходил, то смотрю – Бисат этого… «тигра»… останавливает!
– Ты можешь его описать, «тигра»?
Пастухов помотал головой.
– Я только издалека его видел. Мужчина, средних лет, среднего роста, волосы темные…
– Очень не люблю людей с такими приметами, – поморщился я. – Как же ты взгляд его разглядел на расстоянии?
– А я взгляд на любом расстоянии вижу, – серьезно ответил Пастухов. – Сам не знаю почему.
– Национальность?
Дмитрий задумался.
– Обычная, наверное. Уроженец европейской части.
– То есть не кавказец, не азиат, не скандинав…
– Даже не негр.
– Еще что-нибудь?
Пастухов закрыл глаза и нахмурился. Он искренне старался.
– Багажа у него не было. Когда он стоял рядом с Бисатом, я заметил – у него руки пустые. Вряд ли прилетел так, правда?
– Спасибо, это интересно, – сказал я. Конечно, на самом деле багаж мог быть и невидим. Я как-то сам протащил в самолет невидимый чемодан, чтобы не платить за перегрузку…
Полицейский вздохнул и сказал:
– Наверное, надо было вернуться. Только у меня и впрямь живот свело так, что боялся до туалета не добежать… – Он осекся, потом продолжил: – Я и не добежал. Да вы уже знаете, наверное.
– Знаю, – кивнул я.
– Навалил в штаны, – обреченно сказал Пастухов. – Нет, если бы расстройство какое, дизентерия – так с кем не бывает? А тут… на ровном месте… Пока почистился как смог, пока в дежурку зашел… взял там со старой формы на подмену штаны… Дежурный ржет, понятно, к вечеру все знать будут… Вернулся на пост.
– И?.. – Это интересовало меня куда больше, чем проблемы со здоровьем и реноме Пастухова.
– Да вроде ничего. Бисат стоит, улыбается. Я его спросил, что было с тем, кого он остановил. Бисат рукой махнул, говорит: «Все в порядке, никакого смысла не было его задерживать». Ну, думаю, пронесло… А тут Бисат вдруг снимает китель, погоны так аккуратненько с него сдирает! Бляху сдирает! Документы достает. Пистолет, рацию, спецсредства… И все вручает мне! Я спрашиваю, что с ним. А он отвечает: «Это все смысла не имеет, нет никакой надобности в моей работе». И к электричке! Я ему кричу вслед, а он рукой машет – и вперед! Сейчас, наверное, уже дома.
– Я слышал, что он сам зашел в дежурную часть, – заметил я.
– Роман небось сказал? – уточнил Пастухов. – Это я его так попросил, когда вещи отнес. Все-таки одно дело, когда человек прямо на улице все бросил, другое – когда в дежурку сдал. Может, одумается, вернется? Ему и так неприятностей светит по полной… хотя, наверное, через дурку пропустят и уволят по состоянию здоровья…
– Ты сам-то веришь, что он вернется? – спросил я.
Пастухов замотал головой:
– Нет. Не верю. Это «тигр». Это он что-то такое с ним сделал. Может, велел так… как вы мне напиться тогда приказали… А может, что-то другое. Не вернется он.
– Спасибо, – сказал я искренне. – Ты хороший человек, мне кажется. Извини, что тогда так вышло.
Пастухов замялся. Потом все-таки спросил:
– Ну и что теперь со мной будет? Велите все забыть?
Я задумчиво смотрел на него. Не хотелось мне применять к Пастухову даже самые простенькие заклинания. Странный он человек, пускай и хороший.
– Даешь честное слово никому и ничего не рассказывать про наш разговор? – спросил я. – И вообще про нас?
– Да что я, дурак, что ли? – возмутился полицейский. – Кто же мне поверит? Никому я не расскажу!
– Тогда еще вопрос напоследок. Когда ты один и вокруг никого нет – ты ковыряешь пальцем в носу?