Лукьяненко Сергей Васильевич. Черновик

   — Плечевая?
   — Ну, которая с водителями-дальнобойщиками… — Котя поморщился. — И скажу я тебе по совести, что в каждой бабе сидит эта самая лахудра…
   — За это пить не буду, — предупредил я.
   — Тогда просто за баб.
   Мы выпили.
   — Если ты с горя решил проститутку вызвать… — начал Котя.
   — Нет. Ты-то что хотел спросить?
   — Слушай, у тебя же папаня — гинеколог?
   — Угу.
   — Какие есть венерические заболевания? Экзотические?
   — Затрудняешься в диагнозе? — не удержался я. — СПИД, сифилис…
   — Все старо… — вздохнул Котя. — Я тут для одной газетки письмо пишу, исповедь мужика, который вел разгульную половую жизнь и в результате пострадал… Ну не сифилисом же он заразился! И не СПИДом… Старо все это и скучно…
   — Ты что-нибудь из личного опыта вставь… — ехидно сказал я. — Не знаю, старик. Дома мог какую-нибудь книжку глянуть, а на память… я-то сам не врач.
   Котя зарабатывал на жизнь довольно оригинальным методом — он писал рассказы для «желтой» прессы. Якобы документальные. Всякие там исповеди матерей, согрешивших с сыновьями, терзания голубых, влюбившихся в мужика с нормальной ориентацией, записки зоофилов, воспылавших страстью к дикобразам, признания несовершеннолетних девочек, которых соблазнил сосед или учитель. Все это дерьмо он гнал километрами в тот период, когда его бросала очередная подруга. Когда же половая жизнь Коти налаживалась, он переходил на сенсационные материалы о летающих тарелках, духах и привидениях, личной жизни знаменитостей, масонских заговорах, еврейских кознях и коммунистических тайнах. Ему было в принципе все равно, что писать, существовало лишь два периода — о сексе и не о сексе.
   — Ладно, — поморщился Котя. — Пусть будет СПИД… в конце концов…
   Я подошел к компьютеру, посмотрел на экран. Покачал головой:
   — Котя, ты хоть сам понимаешь, чего пишешь?
   — А? — насторожился Котя.
   — Ну что это за фраза? «Хотя ей было всего шестнадцать, развита она была как семнадцатилетняя»?
   — Чем плохо? — насупился Котя.
   — Ты хочешь сказать, что шестнадцатилетнюю девчонку можно от семнадцатилетней отличить? По степени развитости?
   Котя промычал что-то невнятное. Потом изрек:
   — Замени там «семнадцатилетняя» на «двадцатилетняя».
   — Сам заменишь. — Я вернулся к столу. — Ну сколько можно эту чушь писать? Ну сочини эротический роман, что ли. Большой, серьезный. Все-таки литература. Может, «нобелевку» получишь или «букер».
   Котя вдруг опустил глаза, и я с удивлением понял, что попал в точку. Сочиняет он что-то такое… серьезное. Или собирается.
   В принципе Коте достаточно было хорошим языком описать свою жизнь, чтобы получилось вполне занятное чтиво о нравах московской богемной и около нее молодежи. Но это я говорить уже не стал, решив, что на сегодня лимит дружеских подколок выбран.
   — У меня беда, Котя, — сказал я. И сам удивился, как легко это прозвучало. Правдиво. — Случилась какая-то сумасшедшая история…
   Слова полились сами собой. За рассказом мы почти допили коньяк, Котя несколько раз снял и протер очки, под конец вообще убрал их на телевизор. Пару раз он что-то уточнял, один раз все-таки не выдержал и спросил: «А ты не гонишь?»
   Когда я закончил, был уже двенадцатый час.
   — Ну ты и попал, — произнес Котя тоном врача, выносящего предварительный, но весьма нерадостный диагноз. — Никаких документов?
   — Никаких.
   — Ты… точно там паспорт не терял… документов? Может, тайком квартиру перепродали, эту стерву вселили…
   — Котя! Она утверждает, что живет там три года! И по документам — три года!
   Котя кивнул и сказал:
   — С первого взгляда — похоже на обычное квартирное кидалово. Но… за один день сменить обои, кафель… что там еще?
   — Линолеум…
   — Ага. А также перекрутить смесители, вытащить мебель, поставить новую… и еще создать обжитую обстановку, тапочки там раскидать, лифчики развесить… Кирилл, единственная разумная версия — ты врешь.
   — Спасибо.
   — Подожди. Я же говорю — разумная версия! Теперь — неразумные. Первая — ты сошел с ума. Или ушел в запой. Квартиру продал неделю назад, когда тебя Анька бросила, и забыл про это.
   — А еще я подделал документы, чтобы квартира казалась проданной три года назад!
   — Давай для начала убедимся, что еще вчера все было в порядке. Кто-нибудь у тебя в гостях был?
   — Нет. — Я покачал головой. — Постой, был! Игорек вечером забегал. Выпросил диск один посмотреть.
   — Какой диск?
   — Не эротический, — вновь не удержался я. — Мультики японские.
   — А какой Игорек?
   — Да не помню я его фамилию, Игорек и Игорек… пацан такой шустрый, у нас в фирме работал, потом к врагам ушел… да знаешь ты его! Он тебе компьютер собирал и ставил!
   — Это который все от армии косит? — усмехнулся Котя. — Помню. Номер его есть?
   — У меня телефон сел.
   — У тебя же «Нокиа»? Возьми мою зарядку, они все стандартные. Счет на электричество я тебе потом выставлю. — Котя хихикнул.
   Я достал трубку, подключил зарядник — и в самом деле удобно, что на разных моделях один и тот же разъем, — порылся в записной книжке.
   — Вот. Ну и что?
   — Набирай.
   Котя забрал у меня трубку, опасно откинулся на табуретке — впрочем, у него все было схвачено, спиной он оперся о стену. И тут же бодро воскликнул:
   — Игорек? Привет, дорогой. Это Котя. Которому ты год назад компьютер ставил. Друг Кирилла.
   Он подмигнул мне, и я стал откупоривать принесенную с собой бутылку.
   — Да, конечно, поздно. Извини. Но очень важный и неотложный вопрос. Ты вчера был у Кирилла? Какая еще «Служба доставки Кики»? Нет, не интересуюсь. У меня другой вопрос — он по-прежнему живет в Медведково? Все там же? Не был раньше? Однушка у него, верно? Однокомнатная, говорю! Ага. Разгрома в квартире не было, ремонта, следов переезда? Ну надо, очень надо! Ага. А пес у него есть? Славный пес, говоришь? А он вчера Кирилла не кусал? Нет, почти не пьян. Слушай, Игорек, скажи своей бабе, что если мужики разговаривают, то мешать не надо! Даже если она в постели и тебя ждет… Чего?
   Котя молча отдал мне трубку. Покачал головой:
   — Учишь молодежь, учишь… просвещаешь сексуально… все равно баб не воспитывают! Да. Но свидетель, как я понимаю, у тебя есть. Вчера ты еще там жил. И пес твой держал тебя за хозяина, а не за тварь дрожащую.
   — Котя, я тебе найду еще десяток свидетелей. Ромка Литвинов три дня назад заходил, мы пивка попили. А он у меня часто бывает. Еще кто-то был… Ты пойми, я не спятил. В моей квартире живет чужой человек. И все выглядит так, будто она живет там уже давно.
   — Говоришь, баба некрасивая? — небрежно спросил Котя.
   — На даму никак не тянет.
   — Чего только не сделаешь ради друга, — вздохнул Котя. — Где она работает?
   — Менту сказала, что продавщицей на Черкизовском рынке… обувью торгует…
   — Ужас какой, — вздохнул Котя. — Страх и ужас. Давно я не обольщал продавщиц. Но свежие штиблеты мне не помешают.
   — Ну ты даешь, — только и сказал я. — Только чем это поможет?
   — Хотя бы выясню, кто такая.
   В способности Коти увлечь блеклую моль Наталью Иванову я не сомневался. И никакой жалости к аферистке не испытывал. Но мне этого было мало.
   — Хорошо. Спасибо. Но что мне еще делать, посоветуй? Может, в прессу обратиться?
   Котя фыркнул. О прессе он был очень низкого мнения.
   — Завтра с утра ты на работу не идешь. Ну, звонишь шефу, отпрашиваешься… Двигаешь по маршруту жэк — нотариус…
   — Давно уже не жэки, а дэзы…
   — Какая разница? В общем — обходишь все, где могут быть документы о твоем существовании в бывшей квартире.
   — Скажешь еще раз «бывшей» — получишь в лоб, — мрачно сказал я.
   — Извини. В будущей. — Котя ловко увернулся от нарочито медленного замаха. — В настоящей, настоящей… В общем, ты все обходишь, не забыв и про телефонный узел.
   — О, точно, — оживился я.
   — А потом, когда ты нигде не обнаруживаешь своих документов…
   — Почему нигде? — Я мигом протрезвел.
   — Кирилл, судя по размаху аферы, за тебя взялись всерьез. Я не понимаю, кто и зачем, но устраивать в квартире скоростной ремонт и делать фальшивые документы, не изъяв настоящих, — глупо. А твои неведомые враги — не глупцы! Итак, документов ты не находишь. После этого идешь к юристу. Хорошему. Очень хорошему, если деньги есть, а не в рядовую юридическую консультацию. Если денег нет, я могу занять… ну, полштуки точно займу.
   — Спасибо, — только и сказал я. — Ничего, деньги есть. У меня на карточке почти штука, да и у родителей… в общем, знаю, где их заначки.
   — Хорошо. Юрист даст тебе мудрые советы. Я тем временем попробую познакомиться с этой ба… — Котя сделал над собой усилие и мужественно сказал: — …дамой. Вряд ли они ожидают такого хода.
   — Они?
   — А что, она похожа на бога Шиву? Одной парой рук кафель клала, другой — обои клеила, третьей линолеум стелила? Точно хочу познакомиться с затейницей… Да! Об удивительном ремонте! Еще ты идешь в строительную фирму. Хорошую фирму, серьезную. Попытайся выглядеть психом при деньгах. И пытай их насчет того, можно ли в однокомнатной квартире за восемь часов сделать ремонт. Вот именно то, что у тебя в квартире изменилось, и перечисляй. Скажи, что хочешь сделать сюрприз жене… какой жене, кольца ты не носишь… подруге. Или еще чего скажи. Нет, с подругой правдоподобнее всего будет. Очень важно, что они скажут…
   Котя оживлялся на глазах. И виной тому явно был не коньяк, а ситуация, в которую я влип. Вот так всегда в жизни — твои проблемы доставляют развлечение даже самым лучшим друзьям!
   — Я в прошлом году унитаз менял, — рассказывал он. — Так… раскокал по дурости… Хорошего мастера нашел, непьющего, пожилого. В сантехнике ведь как?
   На всякий случай я неопределенно кивнул.
   — Опыт нужно иметь! Опыт — главное, — заявил Котя. — Так вот старый опытный мастер целый день провозился. С восьми утра и до десяти часов вечера. Я извелся, он сам страдал… у хороших мастеров примета есть — пока унитаз не закончишь ставить, в туалет нельзя ходить. Зато уж потом обновить его по полной программе — их святое право и обязанность… Четырнадцать часов! На один унитаз! А у тебя весь ремонт за восемь…
   Из кухонного шкафа Котя достал сигареты и пепельницу. Я кивнул, хотя курил так же редко, как и он. Спичек Котя не нашел, мы прикурили от газовой плиты с автоподжигом.
   — Как ты унитаз-то рассадил? — спросил я.
   — Говорю же — по дурости. Знаешь, есть такие китайские хлопушки, маленькие, будто спички. Чиркнул, бросил — она взрывается. Под Новый год дети ими на улице балуются…
   — Ну?
   — Я летом с друзьями ходил купаться. Завалялась коробка этих хлопушек, я и стал ими бросать в воду. Они не гасли, а в воде взрывались… прикольно так. Друзья очень веселились. А домой приехал, решил показать… одной дамочке… что эти хлопушки в воде продолжают гореть. Не наливать же ванну? Я бросил одну в унитаз… хорошо, что дверь прикрыл. Грохот — и унитаз на кусочки! Только труба торчит, а края — острым венчиком…
   — Гидродинамический удар, — сказал я. — Взрыв в жидкой среде в замкнутом пространстве. Думать надо было.
   Котя не спорил. Вздохнул, затянулся сигаретой. Сказал:
   — Вот еще что… Очень меня волнует твой пес. Крайне волнует.
   — И мент то же самое говорил…
   — Прав был мент. Стены можно перекрасить. Люди могут соврать. Собака не предаст никогда…
   Некоторое время он молча курил. Потом с удовольствием повторил:
   — Люди могут обмануть. Собака никогда не предаст… Надо вставить в рассказик про зоофила…
   — Сволочь ты гнусная, — сказал я. — Точно писателем станешь. Из человеческой беды сюжет делаешь!
   — Не из человеческой беды, а из собственной удачной фразы, — возразил Котя. — Пока все. Буду думать, но больше ничего посоветовать не могу. Расскажи лучше, что у тебя с Анькой?
   — Да ничего. Ей хочется стабильности, уверенности. В общем — кольца на пальце.
   — А ты против? Пора и остепениться. Четверть века прожил, а до сих пор болтаешься менеджером в торговой фирме, запчастями к компам торгуешь… Это что — работа? Да это все равно что сказать: «Моя работа в ОТК, презервативы надуваю!» Тебе нужна хорошая работа, верная жена, ребенок какой-нибудь завалящий…
   Я вытаращил глаза.
   — Да шучу, шучу, — пробормотал Котя. — Не мне тебя учить. А все-таки жаль, что ты с Анькой расстался, она мне нравилась.
   Кажется, он не шутил. Я подумал и плеснул коньяк по рюмкам.
   — Мне тоже жаль, Котя. Но так уж сложилось.
   — Анька-то свидетелем выступит, если что?
   — Выступит, — уверенно сказал я. — Мы, в общем, не разругались, по-интеллигентному разошлись.
   — Когда интеллигенты расходятся, тут-то самая грызня и начинается… ни один сантехник такого не учудит.
   — Дались тебе эти сантехники… — пробормотал я. — Наливай лучше…
   Мы просидели еще часа два. До третьей бутылки, слава Богу, дело не дошло. Но и к концу второй мы развеселились изрядно. Происшествие с квартирой окончательно превратилось в приключение. Котя рассказал историю своего дальнего родственника, путем хитрых обменов, разводов и схождений превратившего две однокомнатные на противоположных концах Москвы в четырехкомнатную «почти в центре». История почему-то показалась нам очень смешной, мы хохотали в голос, и даже когда Котя сообщил, что в результате перенапряжения сил его родственник схватил инфаркт, его бросила жена и теперь он, как дурак, сидит один в большой квартире, больной и никому не нужный, это нас не огорчило.
   По этому поводу Котя заметил, что самое главное в жизни человека — исполнить свое предназначение, об этом даже писал великий мыслитель Коэльо. Видимо, предназначение родственника в том и заключалось, чтобы совершить этот грандиозный обмен. А по сравнению с исполненным предназначением и потерянное здоровье, и утраченная жена — мелочи жизни.
   Потом Котя постелил мне на диване и вернулся к своему недописанному произведению. Я уронил голову на подушку, сообщил, что сна нет ни в одном глазу, и мгновенно уснул под ровное постукивание клавиш.

3

   Встал я рано, на удивление свежим и бодрым. Припомнился старый анекдот о том, что в двадцать лет всю ночь пьешь и гуляешь — утром встаешь бодрый, в тридцать лет всю ночь пьешь и гуляешь — утром встаешь и чувствуешь, что всю ночь пил и гулял, а в сорок всю ночь спишь — а утром встаешь, будто всю ночь пил и гулял. Поскольку я пока был между двадцатью и тридцатью, то у меня ночь на ночь не приходилась.
   Эта выдалась удачной.
   Котя еще дрых. Я принял душ, вычистил зубы намазанным пастой пальцем, порылся в холодильнике и сделал себе пару бутербродов с докторской колбасой. Ждать, пока работник умственного труда и вольного графика проснется, не было никакого желания. Хотелось действовать. Хотелось бороться и искать, найти и не сдаваться. Я заглянул в спальню.
   Котя спал на широкой двуспальной кровати, сиротливо прижавшись к стенке. Я потряс его за плечо.
   — Вставайте, граф!
   Замычав, Котя открыл глаза. Удивленно уставился на меня.
   — Пошел я. Правду искать. По дэзам, нотариусам и прочим адвокатам. Дверь закрой.
   — А… Киря… — Котя потер переносицу. — Что-то мы вчера изрядно кирнули…
   Ненавижу глупые каламбуры! Даже с похмелья.
   — На Черкизовский заедешь?
   — На даму посмотреть? Помню, помню… — Котя крякнул и сел на кровати. — Ладно, давай двигай… Я тоже вставать буду.
   — Работу-то закончил? — спросил я.
   — А как же… «Девочка и ее пес». — Котя встал и вслед за мной двинулся в прихожую. — Отличная история вышла, душещипательная… В малолетстве девочку соблазнил родной дядя, потом изнасиловали все одноклассники по очереди, потом она работала в борделе на Мальте, потом вернулась в Россию и занялась разведением мальтийских овчарок… тут-то и нашла свою любовь…
   — Балда! — не выдержал я. — Мальтийских овчарок в природе не существует! Есть мальтийские болонки!
   — Это ты у нас собаковод, тебе и положено знать, — не смутился Котя. — А рядовому читателю по барабану — что мальтийская болонка, что йоркширский терьер… Зато какова финальная фраза: «Люди могут соврать. Собака не предаст никогда!»
   — Ну-ну. «Букер» тебе обеспечен, — сказал я, выходя за дверь. Вспомнил Кешью, и настроение как-то сразу упало.
 
   Следующие четыре часа я провел в разъездах. Поймал машину с водителем-кавказцем, как нынче принято в Москве. Рыдван у него был покрепче обычного, да и сам водитель мне понравился, так что я сразу договорился с ним «на время» и принялся мотаться по городу. Дэз, нотариус, отдел регистрации жилого фонда… все те места, куда по доброй воле не пойдешь. Но мне сегодня отчасти везло. Почти всюду я проходил без очереди, почти все бюрократы «входили в мое положение».
   Котя оказался прав.
   Все документы на квартиру были выписаны на имя Натальи Степановны Ивановой.
   Я не устраивал скандалов. Выписаны — и выписаны. Вряд ли стоило восстанавливать против себя мелких клерков. Вначале надо составить полную картину происходящего.
   Последней точкой был Останкинский телефонный узел. Телефон тоже принадлежал гражданке Ивановой.
   И вдруг меня посетила неприятная догадка. Я попросил водителя остановиться у офиса МТС на проспекте Мира, подошел к окошечку кассы и назвал свой номер.
   — Фамилия, — скороговоркой сказала барышня.
   — Максимов.
   — Неверно, — холодно ответила девушка. — Повторите еще раз номер.
   — Фамилия — Иванова, — предположил я. — Забыл совсем, ведь жена оформляла…
   — Сколько будете класть денег?
   — Сто рублей, — мрачно сказал я.
   Итак, меня лишили даже мобильника. Казалось бы — невелика потеря. В любом ларьке купи пакет «Би+» или «Джинс», а то и просто оформи новый контракт. Что там у меня на счету лежало? Рублей пятьсот, не больше…
   Ужасало другое. Они все продумали! Они не упустили даже такой мелочи, как контракт на мобильный телефон!
   Неужели они не упустили совершенно ничего?
   — Давай в поликлинику, — велел я водителю. — Это здесь, рядышком…
   Поликлиника была самая обычная, «совковая». Старая, вечно ремонтируемая, с огромными очередями из кашляющей молодежи и охающих старушек. Молодежь приходила за больничным, старушки — за общением. Лечиться здесь стоило, только если вас не волнует результат. Я и сам стоял на учете лишь ради редких больничных «по гриппу».
   Моей тощей карточки не нашлось. Была карточка гражданки Ивановой — пухлая, растрепанная. Видимо, она любила лечиться…
   Выйдя из поликлиники, я постоял, глядя на терпеливо ожидающего водителя. Куда податься бомжу? Впрочем, у меня еще не так все плохо. Можно к маме с папой, можно к друзьям, можно на работу…
   — Четвертый час кончается, — предупредил водитель.
   — Дальше я пешком, — сказал я. — Тут рядом.
   Заплатил восемьсот рублей — вполне по-божески, исходя из московских расценок.
   — Давай уж подброшу, — сказал водитель. — Просто так.
   Наверное, если бы я рассказал ему свою историю, он бы меня понял. Водитель был мингрел, бежавший во время войны из Абхазии. У него тоже где-то был дом, который теперь ему не принадлежал. И он даже не мог его увидеть — «в Абхазии меня сразу убьют».
   А я мог посмотреть на свой бывший дом.
   — Спасибо, — отказался я. — Пройдусь немного. Я тут рядом живу.
   Водитель уехал, я двинулся к дому. По пути купил пачку сигарет — нервы все-таки пошаливали. Черт с ним, со здоровьем, когда вся жизнь рушится!
   Некоторое время я бродил у дома, покуривал и разглядывал занавески. Чужие занавески… я вообще их не вешал, предпочитал жалюзи.
   Потом вошел в подъезд, поднялся, постоял у двери. Тихо. Кешью, наверное, дрыхнет на диване…
   Я достал связку ключей. Открыл первый замок.
   А вот второй не смог. Пригляделся — и увидел, что в замке стоит новенькая личинка.
   — Что творим? — раздалось со спины.
   Я обернулся — по лестнице поднимался сосед.
   — Петр Алексеевич, это же я, Кирилл! — воскликнул я.
   — А… — Он кивнул. Остановился у своей двери. — Сменила она замок утром. Сама сменила, рукастая дама…
   При слове «дама» мне сразу вспомнился Котя.
   — Что же это делается? — спросил я. — Отобрали квартиру… представляете, все документы выписаны на нее! Везде!
   Петр кивнул. Достал ключи, стал отпирать свою дверь. Потом сказал:
   — Честно говоря, сосед, я твоих документов никогда не видал…
   Это было как удар под дых. Я не нашелся, что ответить. А тут еще хлопнула вторая дверь, и высунулась стервозная бабка Галина.
   — Кто такой, что тут ходит? — спросила она у Петра Алексеевича, начисто меня игнорируя.
   — Кирилл же это, сосед… бывший… — буркнул Петр.
   — Какой еще Кирилл? Какой еще сосед? Здесь Наташа Иванова живет! — злобно сказала бабка.
   — Старая ты дрянь… — не выдержал я. — Совести нет, так о Боге подумай, скоро уже встреча предстоит.
   — Сейчас милицию вызову! — юркнув к себе, выкрикнула бабка. И принялась бесноваться за дверью.
   — В милицию тебе попадать точно не с руки, — сказал Петр, входя в свою законную квартиру. — Выпить хочешь?
   Я молча стал спускаться по лестнице. Ждать лифт я не мог, слишком уж бурлил адреналин в крови.
   Куда теперь? Строительная контора… и кинолог. Начнем с кинолога.
   Достав телефон, я отыскал номер заводчицы, которой не звонил уже года два. Взяла она не сразу: судя по голосу, я ее оторвал от дел. Впрочем, заводчикам породистых собак звонят непрерывно.
   — Полина Евгеньевна? — нарочито бодро спросил я. — Это Кирилл Максимов, помните? Я у вас покупал Кешью.
   — Кешью… Кешью… — пробормотала Полина Евгеньевна. Как и все заводчики, она помнила скорее собак, чем их владельцев. — Помню, славненький кобелек… Вы его развязать решили? Или приболел?
   — Да нет, все в порядке, — соврал я. — Я у вас проконсультироваться хочу, если можно. У моего хорошего друга с собакой проблема случилась.
   — Только коротко, — сразу же расставила акценты Полина Евгеньевна. Консультировать друзей бывших клиентов, конечно же, не входило в ее обязанности.
   — У него тоже скай, хороший молодой песик, — сказал я. — И вот он внезапно перестал хозяина признавать. Совершенно случайную девушку теперь воспринимает как хозяйку, а на друга рычит, лает, чуть ли не укусить готов. Почему такое могло случиться?
   — Совсем не воспринимает? — заинтересовалась заводчица.
   — Совсем! Как на чужого смотрит! А девчонку эту слушается прекрасно!
   — Вы пса не наказывали? — спросила Полина Евгеньевна, давая понять, что моя жалкая хитрость про «друга» не сработала.
   — Да нет, как можно, — пробормотал я.
   — Он же у вас не кастрирован? Может быть, у девушки сейчас… критические дни… — замялась Полина Евгеньевна. — А пес молодой, активный, вот и ластится к ней. Но то, что он перестал воспринимать вас как хозяина…
   — Моего друга!
   — Хорошо, хорошо. Вашего друга. Так вот вы передайте вашему другу, что скай — порода очень эмоциональная, интеллигентная и в ответ на грубое обращение может обидеться. Даже на хозяина. Надо быть ласковее с собакой. Может быть, даже извиниться перед ней. Они ведь все понимают, совсем как люди! Не поверите, был у меня случай…
   — То есть такое возможно? — прервал я Полину Евгеньевну.
   — Я, честно говоря, не сталкивалась, — сухо сказала заводчица. — Но все когда-нибудь случается в первый раз. Доброта и забота, запомните! Добротой и заботой можно от собаки добиться всего, а вовсе не силой и командным голосом! Собаки — они как люди, только еще лучше. Они в отличие от людей не предают!
   — Спасибо большое… — промямлил я. — Так и скажу другу…
   — Вот так и скажите! И супруге привет большой передавайте… Наташа, кажется, ее зовут?
   Я похолодел. Мне показалось, что в трубке я слышу шуршание бумаг.
   — Вы ошиблись, я не женат.
   — Ну как же не женаты? Вот у меня все записано: Кешью фон Арчибальд, кобель, владелица — Наталья Иванова…
   — Да, вы правы, — сказал я. — Простите за беспокойство. До свидания.
   Они не упустили ничего! Они подменили документы даже в квартире заводчицы!
   И ради чего? Ради однокомнатной квартиры в старом панельном доме?
   Бред, чушь, нонсенс!
   Я присел на скамейку. Достал еще одну сигарету. Повертел в руках трубку. Чужой телефон, чужая квартира, чужая собака. А если это все — только начало? Чего меня еще можно лишить?
   Родных. Друзей. Работы.
   Я набрал номер розничного отдела своей фирмы. Занято. Что ж, обычное дело. Звонят всякие пионеры, ищут крутую видеокарту подешевле… Номер босса.
   — Слушаю…
   — Валентин Романович, добрый день!
   — Добрый.
   — Это Кирилл Максимов вас беспокоит. Менеджер розницы.
   — Из какой фирмы?
   Телефон едва не выпал из моих рук.
   — Из вашей! Из «Бит и Байт»!
   Пауза. Шепоток — будто микрофон прикрыли рукой. Шеф в технике полный ламер, никак не научится пользоваться кнопкой отключения микрофона. Мне показалось, что я услышал: «Кирилл Максимов у нас работает? На рознице?» Потом шеф тем же вежливым тоном спросил:
   — Да?
   — Я сегодня не могу прийти на работу, Валентин Романович. Тут сложились такие обстоятельства…
   Снова пауза и шепоток сквозь ладонь.
   — Э… Кирилл Максимов?
   — Кирилл, — обреченно сказал я.
   — Где вы, говорите, работаете?
   — В розничном отделе. Менеджер по продажам. Спросите Андрея Исааковича!
   — Андрей Исаакович, — нарочито громко спросил шеф. — Работает у вас Кирилл Максимов?