Лурье Александр. Бутч и Кэссиди

   ЭТИКА - ЗАКОН ВАШЕЙ ЖИЗНИ!
   Не забывайте об этом!
   В один из вечеров дирижабль был притянут к земле и взмыл в небо лишь несколько спустя, когда белоснежное полотно плаката было обильно залито кровью. Колян сообщил об этом во время утреннего чаепития. Это был вызов. Плательщики заволновались - зачем платить за покой, если он не гарантируется?! Их делегаты упирали на соблюдение побратимами своих обязательств. Это тоже был вызов и вполне справедливый,
   Бутч курил сигарету за сигаретой, Кэссиди раскуривал трубку. Он уже принял решение.
   - Николаша, друг мой, - он придержал Коляна за локоть, когда тот уносил грязную посуду в кухню. - Как подвигается ваша учеба? Сессия на носу, а знаете какое серьезное дело первый курс...
   - Да-да, - оживился Бутч. - Какие успехи?
   Колян мгновенно вытянулся и собрался было рапортовать, но Кэссиди остановил его, похлопав со плечу:
   - Мы вам вполне доверяем, Николаша, и верим в то, что никакие гулянки не отвлекут вас от занятий и вы не посрамите нас. Но мы переживаем, чтобы вы не перезанимались; выберитесь сегодня вечерком в город, возьмите любую из наших машин, какая больше понравится, а нам оставьте свою, нам тоже что-то проветриться захотелось, в люди выйти...
   - Мне говорили, Николаша, - доверительным тоном продолжал Бутч, - что если быть проще, то люди к тебе потянутся сами... Так что развлекитесь.
   Колян ничего не понял, но ключи выдал немедленно. С не меньшим удивлением он исполнил приказание отменить все приглашения на ближайшие две недели.
   До вечера Бутч и Кэссиди изучали статистику преступлений, пытаясь определить эпицентры. Выяснилось, что всюду одинаково погано. Из этого следовало, что погасить очаги не удастся и оставалось рассчитывать только на психологическое воздействие операции "Этика - 2".
   В город выехали в сумеркаx. "Девятка" Коляна выглядела неплохо, но внимания на нее никто не обращал. Да и сам Колян отвлекал , создавая ощущение, что его хозяева в этот вечер в другом месте. Но особых уловок не потребовалось. Ночная жизнь шла своим чередом: редкие прохожие жались к домам на неосвещенных улицах, вольготно себя чувствовали только большие шумные группы.
   Вот одна из них полукольцом охватила выскользнувшую из переулка парочку и, улюлюкая, погнала ее в сторону одного из дворов, видимо, бывшего базой. Бутч и Кэссиди вышли из машины и последовали за ними.
   Ни одно окно во дворе не светилось, ни откуда не доносилось ни единого звука. Жители выжидали. В углу двора, под единственным уцелевшим фонарем, двое или трое избивали парня, рядом на куче палой листвы остальные деловито и без суеты раздевали его подругу. Появление Бутча и Кэссиди не произвело на шайку никакого впечатления.
   - Пеца, разберись с этими лохами, - скомандовал главарь и некто несовершеннолетний, дыша дешевыми сигаретами, сивухой и плохими зубами, лениво подошел и цедя сквозь зубы предложил:
   - Сматывайтесь, пока целы, мудаки, а то смотрите - после нее вас оприходуем!
   Шайка дружно зареготала. Руки сомкнулись...
   Кэссиди подошел к ошеломленному парню:
   - С вами все в порядке? Мы приносим вам и вашей подруге свои искренние извинения и надеемся, что это поможет, - он вручил пухлый фирменный конверт - компенсировать понесенный ущерб. До свидания. Мы вызовем "скорую".
   Бутч сел за руль:
   Кажется, вечер начал удаваться! Поехали дальше...
   Так они выезжали каждый вечер на, протяжении всей недели. А утром восьмого дня по всему городу был развешан плакат:
   БУТЧ и КЭССИДИ
   НАПОМИНАЮТ:
   ЭТИКА - ЗАКОН ВАШЕЙ ЖИЗНИ!
   Предупреждение нарушителям сделано,
   специалисты по этике гарантируют вам покой!
   ... Дирижабль с рекламным плакатом по-прежнему висел над Центральным сквером, сияя первозданной белизной. На Северном кладбище экскаватор отрывал новый ряд. "Гастролеры" покидали город. Колян меланхолически считал издержки операции и от нечего делать прикидывал возможную стоимость телевизионной рекламы специалистов по этике, Бутча и Кэссиди...
   VIII
   Операция "Этика - 2" действительно сделала побратимов популярными. Страх, смешанный с благоговением властвовал над городом. Стало ясно, что этика не просто рекомендация, а общий закон и за нарушение его всегда одно наказание - смерть.
   Жизнь же Бутча и Кэссиди шла своим чередом. Колян сдал первую сессию, к всеобщему удивлению, весьма прилично. Кэссиди милостиво позволил ему жениться. Колян немало недоумевал, не зная как воспринять это: как рекомендацию, разрешение или приказ.
   В город все было спокойно, на миллион человек не набиралось даже случая пьяного дебоша. И не удивительно - не осталось, наверно, ни одного места, где бы не висел плакат: "Помни, ЭТИКА - закон твоей ЖИЗНИ!" С плаката, бесстрастно-пронизывающе смотрели льдистые глаза.
   Появляться в городе не было никакой необходимости и Бутч предложил переехать на зимнюю дачу, где побратимы и провели почти всю зиму. На ритме жизни переезд не отразился. Эта размеренная жизнь неофициальных хозяев города после недавних бурных событий казалась скучной. Кэссиди погрузился в сплин - что бы он ни делал: читал, смотрел видео, гулял, развлекался с девушками - все время повторял: "Скучно-то как, Господи! " Бутч тоже сник, целыми днями упражнялся в подземном тире, парился в сауне, играл сам с собой на бильярде. На ламентации Кэссиди он неизменно ответствовал: "Что, Феденька, репка?!"
   Колян, видя такое настроение, сначала было несколько оживился, но потом и сам как-то угас, и то бродил по дому безмолвной тенью, то объедался на кухне. Желание учиться у него пропало, а Бутч и Кэссиди перестали настаивать.
   Весна, необычно ранняя и теплая в этом году, вначале не принесла оживления. Лишь перед днем рождения Кэссиди друзья решили выбраться в город. Особых дел, впрочем, не было, все оставалось спокойным, хотя бы в силу смотрящих со всех углов плакатных глаз, поблекших за зиму, но все таких же грозных. Выехали поздним вечером, чтобы не привлекать излишнего внимания. Через опущенное стекло в машину врывался сладкий аромат цветения. Ехали быстро, Бутч иначе не умел; на участке, где дорога сужалась, зажатая двумя холмами, он все же слегка притормозил - впереди виднелся какой-то темный массивный силуэт. Удар, три почти синхронных вспышки, взрывы, снова вспышки и взрывы.
   В материализовавшейся тишине они вышли из остатков машины и пошли мимо полыхающих обломков самосвала, на ходу сбивая ладонями огонь с одежды. Справа и слева полоснули очереди, они шли на останавливаясь, под мат и крики ужаса нападавших. В метрах тридцати впереди была видна группа машин и суетящиеся вокруг нее вооруженные люди. Паника среди них достигла апогея, когда Бутч и Кэссиди подошли к ним поближе. В свете фар было видно бледное лицо "майора".
   - Подойдите-ка сюда, - негромко приказал Кэссиди и "майор" подошел на негнущихся ногах.
   - Вы что же, сами до этого додумались? - осведомился Бутч.
   - Поймите, - пролепетал Иван Антонович, - у меня был приказ уничтожить вас любой ценой. Чтоб воспрепятствовать дальнейшему подрыву авторитета власти.
   - Прелестно! Ты слышал, Бутч, их авторитет еще можно подорвать!
   Но Бутч, не слушая его, притянул "майора" за галстук и тихо , но внятно шептал, глядя прямо в глаза:
   - Что - думали так легко с нами, раздавить как тараканов решили? А ведь и тебя, подонка, и людей твоих, и начальников, и жен, и детей ваших можно просто в миг в порошок стереть... Не понимаете, видать, этого! И живете вы все, шушера, только потому, что руки до вас не доходят, да и незачем все это - новые придут, ничем вас не лучше...
   - А почему б вам самим... - Мокрый от пота "майор" пытался сохранить самообладание.
   - А зачем нам в вашем дерьме мараться? Мы и так выше любой власти.
   - Потому, что этика, милейший Иван Антонович, это закон не только жизни, но и смерти... Вам, надеюсь, понятно, чем это закончится в следующий раз?! Так и передайте по инстанциям, да и машину к утру новую подгоните. Такую же. И не позже полудня - у нас завтра уйма дел. А мы пока что в вашей поедем. Бывайте, ребята.
   Напоследок смягчившийся Бутч заметил налетчикам в назидание:
   - Что, Феденька, репка?
   Кэссиди вяло отозвался из глубины салона:
   - Скучно-то как, Господи!
   На заднем бампере служебной "волги" в отраженном свете блеснула броская наклейка:
   "Помните, ЭТИКА - закон вашей ЖИЗНИ"
   И ниже, размашисто:
   "БУТЧ и КЭССИДИ".
   IX
   Лето неумолимо приближалось, а с ним надвигались и заботы. Все больше людей со всех концов страны приезжали просить помощи, обещая взамен любые блага. Идея широкого вмешательства, категорически отвергнутая ранее, теперь представлялась необычайно привлекательной. Только и было разговоров, что о тбилисских шашлыках, воронежских красавицах и ташкентском винограде. Хотелось экзотики и приключений, Колян ездил в командировки - выяснять обстановку. Известия от него поступали обнадеживающие. Особенно настойчиво приглашали в столицу и Бутч от предвкушения потирал руки.
   За день до отъезда Кэссиди бросил взгляд на календарь и с удивлением обнаружил, что сегодня ровно год со дня встречи с мужиком. Решили навестить благодетеля. Оделись скромно, но со вкусом, взяли пару ящиков пива, воблу и поехали на поиски. Долго искать не пришлось - мужик сидел на том же месте и с блаженно-придурковатой ухмылкой потягивал подсоленное разливное пиво. Дары он принял охотно, но без бурной радости.
   Присели рядом, выпили, закусили. После второй банки мужик будничным трезвым голосом произнес:
   - Ну что, хлопцы, спасибо вам.
   - Да нет, что ты, отец, это тебе спасибо...- Бутч невольно оглянулся на висевший за спиной плакат с призывом помнить об этике.
   - Хорошая, значитца, штуковина, - задумчиво констатировал мужик, - не подвела. Одно только плохо - экспериментальное изделие. Больше года, и дня не работает. Не тянет, и все тут...
   - Ты чего несешь, старый? - Почти ласково спросил Кэссиди.
   - Да ты глянь на браслет-то твой, - невозмутимо продолжал мужик. Поблек, небось, весь, пожух, на руке болтается, так? А теперь посмотри на мои, - мужик вытянул руки и из-под грязных манжет блеснули тугие волоски, то-то. А вы, небось, и не замечали... Цивилизация у нас, хлопцы, ничего себе, этика тоже закон жизни, да только чуток другая - выбираться из этой ситуевины вам придется самостоятельно.
   - Это как же? - У Бутча дрожали губы.
   - Ну, раз деньга есть, то тут и паспорт купить можно, хороший, как следует быть, и билет на самолет. Есть, в общем, варианты, да и день у вас еще в запасе. Так что бывайте здоровеньки, спасибо за испытания, может когда и встретимся... - И, сорвав со стены плакат, мужик завернул в него рыбину, сунул сверток в карман пиджака, в другой положил балку пива и ушел, насвистывая: "Капитан, капитан, улыбнитесь..."
   Что, Феденька, репка?!
   Скучно-то как, Господи...
   ...Разгоряченное людское скопище выдавливалось в узкие переулки, отходящие от "толкучки". Выделить кого-то было невозможно, взгляд скользил по лицам, не отдавая никому предпочтения. Выбрать можно было любого, вот хотя бы этих двух, влившихся назад в толпу и уже окончательно растворившихся в ней, так что и не различить. А можно выбрать и других, не так велика разница...
   ... Ветер срывал со стен грязные бинты плакатов...
   ЖИТИЕ РЕЦИДИВИСТОВ
   Часть вторая
   I
   Солнце падало на городок с яростью пикирующего бомбардировщика. А, впрочем, обычное лето на побережье: +40, стопроцентная, как запись в паспорте, влажность - до первого декабрьского дождика.
   Левант.
   Плоские беленые крыши.
   Белые стены.
   Вялые потные лица,
   Плавные движения, гортанная речь.
   Не спасают ни кондиционер, ни вентилятор,
   Убежище - дышащий прохладой блиндаж паба. Пусто. За стойкой хозяева медленно потягивают нагревающееся пиво.
   - М-да, вляпались...
   - Не ной, знал бы, где упал, - перинку б подстелил.
   - Нет, ну надо же быть таким мудаком!
   - Не был бы мудаком - лежал бы сейчас на Третьем еврейском.
   - Это еще как посмотреть.
   - Да как ни смотри. Побаловались - и будя...
   - Зато как побаловались, Бутч!
   - Всю жизнь помнить буду.
   - А ты что, жалеешь, что ли?
   - Да что ты. Назад дороги нет, Кэссиди, ты сам знаешь.
   - Не войти в реку, не войти... Зато теперь мы знаем, на что способны. Этот паб и штука баксов на двоих. И того у многих нет. А уж пива - залейся.
   - Конечно, залейся - кроме нас, его никто не пьет.
   - Ну так уж не пьют.
   - Меньше, чем хотелось бы.
   - И на том спасибо.
   - Нельзя жить прошлым. Нет его. И не было никогда. И будущего нет. И никогда не будет.
   - А что тогда?
   - Паб, клиенты, должники, кредиторы. Пока не сдохнем.
   - Чем скорее - тем лучше.
   - Нет, ты предложи что-нибудь, ты так просто языком не шлепай.
   - Я и предлагаю - крюк, веревку и мыло. Если не нравится - одолжу у Вадика "беретту".
   - Куда это ты разогнался, Кэссиди?
   - А ты представь себе еще пять лет такой жизни. А десять? Что же ты молчишь, Бутч?
   - Репка, Феденька, репка.
   - Скучно-то как, Господи.
   Дверь приоткрылась, по залу прокатилась волна раскаленного воздуха, а в возникшую щель просочился испитой мужичонка. Несмотря на жару, он был одет в вечерний костюм, невероятно грязный и заношенный - пиджак на голое тело. На макушке - вылинявшая шапчонка с надписью "КиIв" и надтреснутым козырьком. Мужичок проковылял к стойке.
   Вежливо рыгнув в грязноватый кулак, он извлек из внутреннего кармана хорошо просушенную тараньку, хряпнул ею о никелированный угол и просительно осведомился:
   - Пивка не найдется, хозяева?
   - Пидар... - На выдохе просипел Бутч,
   - И это вместо "здрасьте". - мужик усмеxнулся. - А ведь культурные ребята. Были. До репатриации. Крепко укатали сивку Иудейские горки. Климат такой, правильно я говорю, а? Как же тут без пивка, сердешные?
   - Пидар... - голос Бутча не предвещал ничего хорошего.
   - Однообразно, хлопцы, ни ума, ни фантазии. А ведь без меня и вспомнить-то было бы нечего...
   - А знаешь ли, любезнейший, - медово улыбнулся Кэссиди, доставая из-под стойки бейсбольную биту, - что память дается человеку, чтобы сравнить то, кем он был, с тем, чем он стал?!
   - Натюрлих! Вильям Шекспир,
   - Да что мы с ним цацкаемся, Кэссиди, это же из-за него, козла гребучего, все прахом пошло...
   - Позволю тебе напомнить, что прахом все пошло из-за естественного износа изделия, а ваш покорный слуга, или, как вы изволили выразиться, козел гребучий, вас предупредил, чтоб вы смотаться успели.
   - А то что было бы?!
   - Ну, Коляна для начала за член подвесили...
   - ... Так тож Колян...
   - Да, я думаю, что вы бы так дешево не отделались, А в целом - все путем: выглядите - тьфу-тьфу-тьфу, даром, что колбаса индюшачья. Паб тоже, чтоб не сглазить, - денежку, небось, вывезли. А трудности абсорбции - с этим, ребята, к главе правительства.
   - Ты смотри, он еще прикалывается...
   - А что мне делать, когда я уже полчаса пива дожидаюсь. Прогорите с таким сервисом, хлопчики.
   - Твоими молитвами.
   - А что я? Я вам только добра желаю.
   - Расскажи это своей бабушке.
   Мужик отхлебнул пива, закурил извлеченный из-за уха чинарик и пригорюнился:
   - Не выйдет, хлопчики. Бабушка-то моя нетерпелива была - страсть, от нетерпеливости перепонки и склеила. А я к вам с делом ведь пришел...
   - Не, Бутч, точно придется его этике поучить.
   - Эх, молодо-зелено. Ты что же, думаешь, я к тебе, мудаку, без защиты явился? Да и то - местечко здесь неспокойное, все ножичком поковырять пытаются. Зря. Мы-то ведь тоже, чай, не в носу ковыряем...
   - Ладно, выкладывай, раз пришел.
   - Дело у меня, пацаны, обычное, знакомое, можно сказать. - Мужик покопошился в недрах пиджака и вытащил два перстня - один вроде как с александритом, другой - с сапфиром, - Одна естетика дорогого стоит. Художественная вещь.
   Бутч и Кэссиди смотрели не отрываясь,
   - Система обычная, но со значительными усовершенствованиями. Заряд рассчитан не на время, а на интенсивность использования. Ну и увеличен, конечно. В стационарном состоянии сохраняется неограниченно долгое время, вместе с тем обеспечивая полную защиту владельца. Для активных же преобразований - как обычно, соединяют дуали. Применять, если с умом, хватит на 8-10 ваших лет. При разрядке кристаллы обесцвечиваются.
   - Да, хороша штучка, - завороженно пробормотал Бутч.
   - Дело для вас знакомое, никаких проблем не возникнет. А в этом-то климате просто вещица необходимая!
   - Где угодно - только не здесь, - быстро вставил Кэссиди.
   - Это почему еще?!
   - По кочану!
   - А как же историческая родина, зов предков и прочая?
   - Не хочу - и все тут, вот такое я говно.
   - Да уж, знамо дело. Ну, на нет и суда нет. А где же полигонить будете?
   - Там же, где и раньше.
   - Ностальгия, говоришь. Ладно, как хотите, я ведь как лучше...
   - Видали мы твое лучше.
   - И еще - компенсацию давай!
   - Да вы чего, ребята?
   - За моральный ущерб. Етика, старик, дело тонкое.
   - И во сколько вы свои нюансы оцениваете?
   - Скажем - двести тонн "зелени": на первое время хватит.
   - Вот и славно. По рукам?!
   - Сначала перстни и деньги.
   - Разве я вас обманывал?
   - Еще чего не хватало - Три руки легли одна на другую. Мужик поковырялся в кармане брюк и начал вытаскивать деньги, слюнявя купюры и шевеля губами, Бутч повесил табличку "3акрыто". Кэссиди разливал пиво в три кружки.
   Солнце поспешно завалилось за горизонт под натиском юрких сумерек. На улицах стало людней и шумней.
   II
   Поеживаяcь от вечерней свежести, к стойке таможенного контроля подошли двое.
   - Ишь ты, - только и сказал чиновник и сдвинул фуражку на затылок.
   Тот, что был пониже, - коренастый блондин, одетый с иголочки: итальянский костюм, английские ботинки, вылитый "Неккерман" - рукой, затянутой в лайковую перчатку, предъявил паспорт.
   - Сандэнс Бутч, - отрывисто представился он и приподнял темные очки. На офицера глянули глаза цвета "небо над Иудеей на третий день xамсина".
   Второй был не менее экзотичен: лоб его был выбрит до висков, зато на затылке темные, с сединой волосы были собраны в косицу. Бородка еще более удлиняла несколько вытянутое лицо. Облачен он был в тропический "плантаторский" костюм цвета хаки, в одной руке был зажат стэк, вторая держала пробковый шлем. Передвинув сигарету в угол рта, он сообщил:
   - Меня зовут Кид Кэссиди, - и также предъявил паспорт, - Прошу вас, милейший, побыстрее.
   - Да, мля, а то у нас еще дел по горло, - грубо заметил Бутч - Ксивы полный звездец.
   - Знаешь ли, Бутч, - Кэссиди элегантно стряхнул пепел в консервную банку, - нас, кажется, подзабыли.
   - Ничо, скоро вспомнят, - пообещал Бутч с выражением лица, не сулившим склеротикам ничего xорошего.
   ...Из драгоценностей были задекларированы только два перстня...
   Впрочем, как выяснилось, память отшибло не у всех - на выходе из морвокзала их ожидал Иван Антонович. В генеральской форме он выглядел весьма импозантно.
   - Ба, знакомые все лица. Смотри-ка, Бутч, сколько лет, сколько зим! Товарищ генерал...
   - Гусь свинье не товарищ, - огрызнулся Бутч и поправил узел галстука. Но Ивана Антоновича этим было не пронять - улыбнувшись, он пригласил гостей в служебный лимузин. Беседу продолжили здесь же, в одном из портовых офисов.
   - Снова за старое?! Мы же договаривались...
   - О чем вы, мон женераль? Времена меняются, куда уж нам деваться...
   - Но уговор дороже денег
   - Подотритесь этим уговором, - Бутч сплюнул на пол. - Нам его навязали, когда мы были слабы. Это время прошло - продемонстрировать?
   - Надолго ли?
   - Навсегда! Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело?
   - Зачем же так, Бутч? Генерал нам сейчас расскажет, каких убедительных успехов он добился на ниве охраны правопорядка после нас с тобой. Со звездочками все в порядке, а вот как оно на практике - интересно было бы узнать... Неужели все еще убивают, грабят, насилуют? Ай-яй-яй, родимые пятна социализма - но мы-то теперь не при чем, Иван Антонович?
   - А если вам визы аннулировать и в 24 часа в ваши палестины?!
   - Ты меня Родиной не пугай, как когда-то говорили. Но нужна ли эта конфронтация в век всепобеждающего консенсуса?! Мы ведь можем быть друг другу полезны, у нас, знаете, сколько идей - на все ваше управление хватит. И у меня такое чувство, что мы поладим - и чем раньше, тем лучше.
   - Знаю я ваши идеи - они хороши, пока работают, а потом...
   - И на старуху бывает неряха. Мы скорбим о Николя. Но теперь все будет на совсем другом уровне, скажи, Бутч.
   - Чего там - солидный имидж, европейские традиции, американские масштабы и еврейские штучки - специально для потребителя. Вся проблема в том, что вам, генерал, лучше согласиться - вы ведь нас не первый день знаете...
   Они вышли на улицу под утро. Перламутровые глыбы тумана поддерживали в вышине бронзовую фигуру Герцога. Казалось, он благословляет сделку.
   III
   Несмотря на все старания, без шума не обошлось. В первое же утро побратимы приобрели новенький "мерседес", а вечером стали хозяевами просторного особняка на Французском бульваре. Еще через два дня, когда слухи почти улеглись, в вечерней газете появилось объявление:
   "ДИНАМИЧНОЙ ФИРМЕ ТРЕБУЕТСЯ МЕНЕДЖЕР! "
   ПОДХОДЯЩЕМУ - ОТЛИЧНЫЕ УСЛОВИЯ"
   Далее следовали номера телефонов и подпись: С.Бутч и К.Кэссиди.
   ... Проводив сотого претендента, Бутч плюхнулся в кресло и брызнул в стакан содовой из сифона:
   - Не надо было подписываться - ты смотри, кто пришел: жлоб на хаме и быдлом погоняет.
   - Что поделаешь - Колянов имидж, на могилку его, что ли, съездить.
   - Ишь, расчувствовался. Сначала поквитаемся за него.
   Кэссиди закурил:
   - Деграданс... А не перейти ли нам на веранду, Бутч? Или в ресторан махнем, девочек покадрим?
   - Уйми зуд, маньяк. Первым делом испортим самолеты.
   Веранда вплывала в сумерки, как субмарина, возвращающаяся в родную гавань.
   - Слышь, Бутч, там, в кустах, кто-то шевелится.
   - Н-да, шизуха косит наши ряды, а вроде и не пили. Кот это.
   - Странно, никогда не видел котов с диктофонами и камерами, - с этими словами Кэссиди хлестнул стеком по кусту.
   - Эй, полегче, так и глаз выбить недолго, - из куста выбрался невысокий аккуратный паренек неопределенной внешности и возраста. О таких говорят: "Маленькая собака - до старости щенок", но тут и с породой не все было ясно.
   - Слыхали ли вы, юноша, о праве частной собственности? - мрачно полюбопытствовал Бутч. - От наказания это, впрочем, не освободит.
   - Тысяча извинений, я репортер из "Нового обозрения", меня зовут Дима Штейнбоков и я всего-навсего хотел поинтересоваться, как идет отбор менеджеров в вашу уважаемую фирму.
   - Я где-то читал, Кид, что хороший журналист - это мертвый журналист, у него даже труп хорошо пахнет.
   - Ну что ты, Сан. Посмотри на него - зачем такого убивать? Вчиним иск этому "0борзению" тысяч так на сто "зеленых", а там они сами его прикончат и не будут совать нос не в свои дела.
   - Значит, отобрать вам никого не удалось. Следует ли из этого, что продолжения операции "Этика" не последует?
   - Экий ты начитанный, паренек. Где учился?
   - В политехе.
   - Какой выпуск?
   - Семьдесят седьмого.
   - Так ты Клена знаешь?
   - Ну еще бы.
   - А Бронфенбреннера?
   - Вместе на пиво ходили.
   - А в СТЭМе ты бывал?
   - Было дело.
   - И в "Лире"?
   - Как-то раз даже с Кашнером вместе пели.
   - Чем занимался после института?
   - На яхте плавал, работал в "Главюжгипросинтезтресте".
   - Это на Титова угол Савицкой?
   - Точно.
   - А я там тоже - на Голикова угол Ватутина...
   - Ладно, Кэссиди, оставим воспоминания на потом. Как ты в газете оказался?
   - Жить-то надо, вот и оказался.
   - Дело ясное, что дело темное. Расскажи-ка лучше, почему это мы тебя не знаем - и жили рядом, и учились почти вместе, и знакомые общие - а тебя что-то не припоминаем?!
   - Уж простите, но это вроде не моя проблема.
   - А вот тут ты глубоко заблуждаешься, но и то лишь до тех пор...
   - А знаешь, Бутч, он мне нравится.
   - В плане?
   - Как менеджер. Такой нам и нужен: чтобы и интеллигентен в меру, и чтоб все про всех знал, а все про него - ничего.
   - В этом что-то есть. Эй, новобранец, притащи "шампунь" из холодильника - обмоем праздничек.
   - Это какой еще?
   - А такой, что с завтрашнего дня ты работаешь у нас. Менеджером. Милости просим к девяти часам и не опаздывать - яйца оторву.
   Зашипело. Чокнулись.
   - Будьмо.
   - Димыч, а что ты слыхал о Коляне?
   IV
   Как поэтически выразился Бутч, "нива сильно заросла сорняками". За время отсутствия побратимов на месте выкорчеванных когда-то группировок выросли новые, укрепились, распустили корни и кроны - вроде всегда так и было. И все эдакое, экзотическое: ассирийцы, китайцы, эвенки. Местных в "бизнесе" почти не осталось, а новые любопытством не отличались, так что о Бутче и Кэссиди ничего не слыхали.
   Услышать им пришлось, и не далее как в день Знаний, 1-го сентября. Димыч начал объезжать все известные ему конторы часов в восемь утра на специально выделенном по такому случаю "мерседесе". Бронежилет под костюмом комически полнил его, первоклассники прыскали в кулачки, поглядывая на невозмутимого и потного дядю.
   Димыч обошел все офисы, вручил одинаковые бледно-розовые конверты, собрал расписки о вручении и вернулся на виллу "Эден" (так окрестили дом побратимы) лишь в четыре. Пройдя сквозь дом, он не раздеваясь плюхнулся в бассейн.
   - Упарился, милый? - участливо спросил Кэссиди. - А это ведь только посевная, это еще даже не цветочки, не говоря уж о ягодкаx.
   Кэссиди расположился в шезлонге. Рядом на столике - вино, фрукты, сигаретница. Сладкий дымок таял в вечереющем воздухе - Бутч лениво обмахивался свежей вечерней газетой. В ней на первой странице было воспроизведено содержание письма, которое разносил Димыч, и - в рамочке обращение к жителям города. Бутч вновь вчитался в жирные строки: