Однако Пуговкин уже был стар и сам не мог осуществить свой план. Поэтому нашёл себе подходящего помощника в лице Шульгина и вместе с ним выехал в Ленинград. Там он узнал, что внук Ивана Фомича, Олег, живёт в доме своего отца. Пуговкин сразу сообразил, что это может только облегчить осуществление его намерений. Разыскал Олега, представился вымышленным именем и вдобавок использовал письмо, которое дед Олега когда-то написал фельдшеру Николаю Никитичу Боброву.
Когда же ему не удалось получить книгу с записанными данными о местонахождении сокровища, он подговорил Шульгина произвести налёт на квартиру.
Шульгин не дерзнул сам произвести взлом. Для этого ему не хватало необходимого опыта. Но Пуговкин знал, что делает. Разыскал в Ленинграде бывшего трактирщика, которого знал ещё до революции, и тот ему нашёл «подходящего» человека. Потом совместно с ним Шульгин совершил налёт на дачу Олега.
Чтобы не выдать истинной цели грабежа, Шульгин, кроме томика Пушкина, украл ещё несколько драгоценностей, которые в виде вознаграждения оставил взломщику. Книгу он передал Пуговкину, и тот сразу же стал нетерпеливо её листать, пока не нашёл запись и план, но не смог разобрать зашифрованных цифр. Пуговкин со злостью бросил книгу.
Шульгин же успокаивал его, что ещё не всё потеряно. Это только затруднит поиски сокровища, и они займут больше времени. Главное — они имеют основную ориентировку.
Однако после второго визита Пуговкина к Олегу положение изменилось. Олег сообщил бывшему купцу о своём намерении поехать в Вертловку. Пуговкин сообразил, что внук хочет отправиться за сокровищами своего деда, и у него родилась мысль убрать нежелательного наследника. Шульгина якобы ужасала мысль о чём-либо подобном, но Пуговкин его уговаривал, а когда уговоры не помогли, пригрозил ему.
Угроза подействовала. С тех пор Шульгин стал послушным инструментом в руках Пуговкина.
Он втянул в дело ещё двух человек, подобных им. Пуговкин знал также старого охотника Орлова и предвидел, что Олег, наверное, явится именно к нему. Тогда он выслал Шульгина на разведку. Тому удалось узнать от ничего не подозревающего Родиона Родионовича, что Олег приехал к Чижову.
Пуговкин хорошо знал, что Олег один не сможет совершить поездку в отдалённые места тайги и, наверное, потребует проводника или сопровождающих. Поэтому поручил Шульгину добиться участия в экспедиции и завоевать доверие Олега.
Остальные заговорщики должны были тайно следовать за нами.
По всему было видно, что Пуговкин всё хорошо учёл и продумал.
После приезда Олега экспедиция стала действительностью, и Шульгин достиг задуманного. Под предлогом составления описаний до сих пор неизвестных участков тайги ему удалось стать членом экспедиции. Чижов и Старобор видели в нём знатока тайги, а следовательно, подходящего и ценного участника.
Уже будучи среди нас, Шульгин сразу же понял, что Олег скрыл ото всех действительную цель экспедиции. А это в значительной степени облегчало ему осуществление преступного плана.
В данных обстоятельствах действительная причина убийства Олега, единственного человека, знавшего о сокровище, оставалась бы полной тайной и могла быть объяснена, как дело рук случайной банды таёжных грабителей.
Пуговкин был убеждён, что у Олега будут с собой точные данные о местонахождении сокровища, и поручил Шульгину обязательно раздобыть его записи. Они не должны были попасть в чужие руки.
Теперь лесничий понимал, что его первоочередная задача — выкрасть записи. Если устранить Олега, их дело будет выиграно, так как без Олега никто из экспедиции к Сурунганским горам не поедет, и поиски сокровищ целиком перейдут к заговорщикам.
Порученное лесничему обозначение дороги весьма облегчало задуманное злодеяние. Шульгин отставал, чтобы поддерживать связь с участниками и сообщать им о ходе событий. Но его сообщники оказались настолько неосторожны, что с самого начала ночью разожгли большой костёр, замеченный, к их счастью, только одной Тамарой. Поэтому на следующий день Шульгин разыскал своих сообщников и как следует отчитал за халатность, которая вызвала нежелательные подозрения и могла выдать их с головой. Своё опоздание он объяснил нам тем, что заблудился среди сухостоя, где у вьючной лошади перетёрлась подпруга.
Когда же на следующем переходе мы застряли в болоте, он разыскал своих сообщников, чтобы облегчить им дорогу. Следующая и наиболее важная встреча заговорщиков произошла в то время, когда мы искали осколки болида. На случай, если бы мы потеряли друг с другом связь, Еменка объяснил нам дальнейшее направление нашего следования и назначил сбор около каменного ущелья, которое подробно нам описал. Тогда Шульгин сообразил, что узкое ущелье словно создано для нападения. Едва мы разъехались, он поспешил к своим сообщникам. Обсудил с ними до мельчайших подробностей весь ход подлой операции. Поскольку Олег был им известен только по описанию, он решил ехать впереди него, чтобы они точно знали, в кого следует стрелять. Они не сомневались, что заговор удастся. Но тем не менее договорились на случай неудачи: заговорщики должны будут выжидать следующий удобный момент, вести себя ещё осторожнее и без ведома Шульгина ничего не предпринимать.
Шульгин рассказывал с длительными передышками. Видно было, что говорить ему трудно.
— Олег Андреевич, прежде чем я начал свою исповедь, вы сказали, что заранее мне всё прощаете… Теперь, когда вы всё знаете, я понимаю, что это немыслимо и… совершенно невозможно.
Шульгин закрыл глаза. Олег сел рядом с ним и сказал дрожащим от волнения голосом:
— Вы сделали много плохого, но своих слов я обратно не беру… я вам прощаю!
Шульгин два дня бредил в жару, на третий день ему стало легче. Ночью состояние больного снова ухудшилось, нам пришлось дежурить у его постели.
В последние минуты жизни он попросил Чижова написать за него короткое завещание. Признавался в нём во всём и указывал своих сообщников. Затем погрузился в сон и больше не проснулся. Смерть лесничего поставила нас в затруднительное положение. Продолжать путь или вернуться в Вертловку и сообщить обо всём случившемся властям?
После длительного обсуждения мы пришли к выводу, что прекращать экспедицию к Сурунганским горам, от которых нас отделял всего двух — или трёхдневный переход, было нецелесообразно.
Нас беспокоили сообщники Шульгина, которые не знали о его смерти и, наверное, ожидали дальнейших указаний. Следовательно, смерть лесничего нужно было скрыть даже в случае, если бы они следили за лагерем.
Поэтому мы выкопали могилу в палатке и покойника временно похоронили в ней. Землю тщательно выровняли и нанесли могилу на небольшом плане. Кроме того, на всякий случай описали всё происшедшее в протоколе, составленном в трёх экземплярах, который подписали все участники экспедиции. Один экземпляр взял Чижов, второй Олег, а третий был вручён мне.
Забегая вперёд, скажу, что два сообщника Шульгина в дальнейшем были пойманы и наказаны по закону.
В довольно подавленном состоянии мы, наконец, свернули свои палатки и покинули лагерь.
Когда же ему не удалось получить книгу с записанными данными о местонахождении сокровища, он подговорил Шульгина произвести налёт на квартиру.
Шульгин не дерзнул сам произвести взлом. Для этого ему не хватало необходимого опыта. Но Пуговкин знал, что делает. Разыскал в Ленинграде бывшего трактирщика, которого знал ещё до революции, и тот ему нашёл «подходящего» человека. Потом совместно с ним Шульгин совершил налёт на дачу Олега.
Чтобы не выдать истинной цели грабежа, Шульгин, кроме томика Пушкина, украл ещё несколько драгоценностей, которые в виде вознаграждения оставил взломщику. Книгу он передал Пуговкину, и тот сразу же стал нетерпеливо её листать, пока не нашёл запись и план, но не смог разобрать зашифрованных цифр. Пуговкин со злостью бросил книгу.
Шульгин же успокаивал его, что ещё не всё потеряно. Это только затруднит поиски сокровища, и они займут больше времени. Главное — они имеют основную ориентировку.
Однако после второго визита Пуговкина к Олегу положение изменилось. Олег сообщил бывшему купцу о своём намерении поехать в Вертловку. Пуговкин сообразил, что внук хочет отправиться за сокровищами своего деда, и у него родилась мысль убрать нежелательного наследника. Шульгина якобы ужасала мысль о чём-либо подобном, но Пуговкин его уговаривал, а когда уговоры не помогли, пригрозил ему.
Угроза подействовала. С тех пор Шульгин стал послушным инструментом в руках Пуговкина.
Он втянул в дело ещё двух человек, подобных им. Пуговкин знал также старого охотника Орлова и предвидел, что Олег, наверное, явится именно к нему. Тогда он выслал Шульгина на разведку. Тому удалось узнать от ничего не подозревающего Родиона Родионовича, что Олег приехал к Чижову.
Пуговкин хорошо знал, что Олег один не сможет совершить поездку в отдалённые места тайги и, наверное, потребует проводника или сопровождающих. Поэтому поручил Шульгину добиться участия в экспедиции и завоевать доверие Олега.
Остальные заговорщики должны были тайно следовать за нами.
По всему было видно, что Пуговкин всё хорошо учёл и продумал.
После приезда Олега экспедиция стала действительностью, и Шульгин достиг задуманного. Под предлогом составления описаний до сих пор неизвестных участков тайги ему удалось стать членом экспедиции. Чижов и Старобор видели в нём знатока тайги, а следовательно, подходящего и ценного участника.
Уже будучи среди нас, Шульгин сразу же понял, что Олег скрыл ото всех действительную цель экспедиции. А это в значительной степени облегчало ему осуществление преступного плана.
В данных обстоятельствах действительная причина убийства Олега, единственного человека, знавшего о сокровище, оставалась бы полной тайной и могла быть объяснена, как дело рук случайной банды таёжных грабителей.
Пуговкин был убеждён, что у Олега будут с собой точные данные о местонахождении сокровища, и поручил Шульгину обязательно раздобыть его записи. Они не должны были попасть в чужие руки.
Теперь лесничий понимал, что его первоочередная задача — выкрасть записи. Если устранить Олега, их дело будет выиграно, так как без Олега никто из экспедиции к Сурунганским горам не поедет, и поиски сокровищ целиком перейдут к заговорщикам.
Порученное лесничему обозначение дороги весьма облегчало задуманное злодеяние. Шульгин отставал, чтобы поддерживать связь с участниками и сообщать им о ходе событий. Но его сообщники оказались настолько неосторожны, что с самого начала ночью разожгли большой костёр, замеченный, к их счастью, только одной Тамарой. Поэтому на следующий день Шульгин разыскал своих сообщников и как следует отчитал за халатность, которая вызвала нежелательные подозрения и могла выдать их с головой. Своё опоздание он объяснил нам тем, что заблудился среди сухостоя, где у вьючной лошади перетёрлась подпруга.
Когда же на следующем переходе мы застряли в болоте, он разыскал своих сообщников, чтобы облегчить им дорогу. Следующая и наиболее важная встреча заговорщиков произошла в то время, когда мы искали осколки болида. На случай, если бы мы потеряли друг с другом связь, Еменка объяснил нам дальнейшее направление нашего следования и назначил сбор около каменного ущелья, которое подробно нам описал. Тогда Шульгин сообразил, что узкое ущелье словно создано для нападения. Едва мы разъехались, он поспешил к своим сообщникам. Обсудил с ними до мельчайших подробностей весь ход подлой операции. Поскольку Олег был им известен только по описанию, он решил ехать впереди него, чтобы они точно знали, в кого следует стрелять. Они не сомневались, что заговор удастся. Но тем не менее договорились на случай неудачи: заговорщики должны будут выжидать следующий удобный момент, вести себя ещё осторожнее и без ведома Шульгина ничего не предпринимать.
Шульгин рассказывал с длительными передышками. Видно было, что говорить ему трудно.
— Олег Андреевич, прежде чем я начал свою исповедь, вы сказали, что заранее мне всё прощаете… Теперь, когда вы всё знаете, я понимаю, что это немыслимо и… совершенно невозможно.
Шульгин закрыл глаза. Олег сел рядом с ним и сказал дрожащим от волнения голосом:
— Вы сделали много плохого, но своих слов я обратно не беру… я вам прощаю!
Шульгин два дня бредил в жару, на третий день ему стало легче. Ночью состояние больного снова ухудшилось, нам пришлось дежурить у его постели.
В последние минуты жизни он попросил Чижова написать за него короткое завещание. Признавался в нём во всём и указывал своих сообщников. Затем погрузился в сон и больше не проснулся. Смерть лесничего поставила нас в затруднительное положение. Продолжать путь или вернуться в Вертловку и сообщить обо всём случившемся властям?
После длительного обсуждения мы пришли к выводу, что прекращать экспедицию к Сурунганским горам, от которых нас отделял всего двух — или трёхдневный переход, было нецелесообразно.
Нас беспокоили сообщники Шульгина, которые не знали о его смерти и, наверное, ожидали дальнейших указаний. Следовательно, смерть лесничего нужно было скрыть даже в случае, если бы они следили за лагерем.
Поэтому мы выкопали могилу в палатке и покойника временно похоронили в ней. Землю тщательно выровняли и нанесли могилу на небольшом плане. Кроме того, на всякий случай описали всё происшедшее в протоколе, составленном в трёх экземплярах, который подписали все участники экспедиции. Один экземпляр взял Чижов, второй Олег, а третий был вручён мне.
Забегая вперёд, скажу, что два сообщника Шульгина в дальнейшем были пойманы и наказаны по закону.
В довольно подавленном состоянии мы, наконец, свернули свои палатки и покинули лагерь.
Глава 5
СОКРОВИЩА СУРУНГАНСКИХ ГОР
Чижов и Еменка были расстроены тем, что Олег скрыл от них действительную цель экспедиции. Они считали это проявлением недоверия, и Олегу пришлось использовать всё своё красноречие, чтобы убедить их, что к этому его вынуждала лишь осторожность.
Приехав в Вертловку, он рассказал о своём намерении только старому охотнику Родиону Родионовичу Орлову, который тоже придерживался мнения, что лучше всего настоящую цель экспедиции не оглашать, а сообщить её только после прибытия на место.
Олег руководствовался этим советом, и Чижов в конце концов признал, что выдуманная экспедиция на соболей была продиктована осторожностью.
— Только Рудольф Рудольфович кое-что подозревал, — вспоминал Чижов, — а я был настолько простодушен, что ещё разубеждал его.
— Вы правы, — подтвердил Олег, — он делал различные намёки, по которым и я понял, что он о чём-то догадывается.
— Конечно, — согласился я, — нельзя сказать, чтобы я был недоверчив к людям, но заметил ещё в Вертловке, что Родион Родионович что-то скрывает. А потом около Медвежьего озера вы сами проговорились…
— Стойте, друзья, давайте договоримся о дальнейшей дороге.
Мы собрались вокруг Петра Андреевича выслушать, на чём они с Еменкой порешили.
— По словам Шульгина, его два сообщника будут по-прежнему следовать за нами по пятам. Они идут по хорошо обозначенной дороге, которая облегчит нам обратный путь, но одновременно и им помогает преследовать нас. Мы с Еменкой решили обмануть их. Как только доберёмся до каменистых мест, где следы наших лошадей не будут так заметны, Еменка свернёт в тайгу и начнёт обозначать дорогу совсем в ином направлении, пока не найдёт какого-нибудь крупного болота. Там вытопчет хорошо видимые следы лагеря и прервёт обозначения. Пускай себе ломают головы, куда мы пропали.
Идея была неплохая, и когда мы выбрались на скалистую возвышенность, охотник свернул на север, где простиралась необозримая чёрная тайга. Мы спешились, и Тамара повела лошадей. На нас была возложена задача «заметать» и без того малозаметные следы копыт.
У подножия возвышенности протекала речка. Её русло мы использовали для дальнейшего продвижения, и вода окончательно смыла наши следы. Мы долго ехали вперёд, а затем остановились, чтобы дождаться Еменку. Он догнал нас только после полудня и рассказал, что заехал в такое предательское болото, из которого едва выбрался сам.
К вечеру мы выехали на холмистый участок, постепенно перешедший в равнину. Здесь росли исключительно лиственные деревья. Мы доехали до небольшой речушки, где напоили лошадей и приготовили ужин.
Уже темнело, я устал, но тем не менее не мог позволить себе упустить случай испытать здесь рыбацкое счастье. Быстро наладил спиннинг, прицепил искусственную серую муху и сильным размахом забросил её на середину воды. Едва муха коснулась поверхности, как раздался звучный плеск и из воды выскочила огромная рыба. Это был хариус, весивший килограмма два с половиной.
Я тихо шёл вдоль берега, высматривая вторую заводь, и тут увидел на противоположном берегу медведя. Он заметил меня, замотал головой, что-то проворчал и медленно и степенно пошёл дальше.
Особого желания продолжать рыбную ловлю на виду у такого соперника я не испытывал и вернулся в лагерь. Мой рассказ никого не взволновал, так как сибирские охотники привычны к подобного рода встречам.
Таким образом, весь мой вечерний улов ограничился одним хариусом, но и его хватило на закуску.
Вечером и ночью к реке пробирались звери на водопой, из-за чего наши собаки всё время были настороже, скулили и ворчали. Чижов в конце концов успокоил их, загнав в палатку.
Ночь прошла спокойно.
После завтрака Еменка решил осмотреть долину. Он поднялся на холм и оттуда стал нам показывать на юго-восток, где полоса дымки ещё застилала горизонт. Когда сквозь неё пробилось солнце и подняло с земли серый покров, мы увидели тёмные очертания гор.
— Олег Андреевич, смотрите! Там вдали высится Сурунган! — кричал ему Еменка. Геолог молча посмотрел на горизонт, потом подъехал к охотнику и пожал ему руку. На это немое выражение благодарности Еменка скромно ответил:
— Нечего благодарить, вы пока ничего не нашли и нам ещё предстоит преодолеть трудный участок пути.
По дороге Олег допытывался, что означает название Сурунган. Охотник был смущён, так как не мог дать точного объяснения. Геолог посмотрел в свою записную книжку и добавил:
— Здесь вполне определённо сказано: Сурунган и Певучие г., а это могут быть только горы. Не являются ли они названиями разных гор?
— Певучие… певучие… — повторял Еменка. — Мне кажется дед рассказывал о какой-то скале, которая пела, но чтобы так назывался целый хребет, об этом я не знал.
Тут вступил в разговор Чижов и спросил, уверен ли Олег, что буква «г» обозначает сокращённое «горы». Может быть, она значит что-нибудь другое.
— Однако зачем дед обозначал одной буквой то, что трудно расшифровать? Ведь он писал это для моего отца!
— Наверное, это была только памятка того, что ваш отец знал, — предположил Чижов.
— Дюжина линий, полдюжины подчёркиваний и несколько заметок в книге Пушкина, честное слово, это чересчур скудные сведения для поисков сокровища, — заметила Тамара.
— Вы забываете о чертеже, о небольшом плане, по которому мы можем ориентироваться. Я нанёс на самую подробную, какую только смог раздобыть, карту этой части Сибири точные координаты места. Кроме того, в записной книжке отца я нашёл описание местности, это тоже может служить нам путеводителем.
— Я надеюсь ещё на кое-что! — воскликнул Еменка.
— А именно? — подался вперёд Олег.
— Сегодня ещё рано говорить об этом, только на месте я смогу проверить своё предположение. Дело в том, что я надеюсь на старый обычай охотников обозначать дорогу. Мой дед обозначал на охоте даже соболиные следы. Я думаю, что такое важное место, где находится сокровище, будет тщательно обозначено.
— Ну нет, ошибаетесь, — возразил я. — Ведь не станут же золотоискатели сооружать указатели, как быстрее и легче всего прийти к месторождению?
— Не забывайте, Рудольфович, что у охотников бывают разные знаки. Есть переговорные, есть предназначенные для других охотников. Наконец, каждый охотник имел тайные знаки только для себя. Их в большинстве случаев знал, кроме охотника, лишь его старший сын. Так вот я имею в виду именно эти знаки. В наши дни их уже почти не применяют, и поэтому всех их в точности я не знаю. Однако прежде чем отправиться в путь, я их перерисовал. Правда, за всё время встретилось всего семь знаков. Однако и этого достаточно. По крайней мере я знаю, что не все знаки смыты дождём и заросли мхом.
Еменка открыл сумку и показал нам в небольшой тетрадке примерно пятьдесят знаков таёжного языка. Мы с интересом рассматривали знаменательную разговорную азбуку, используемую сибирскими охотниками. Некоторые знаки вырезали на деревьях, другие вытёсывали на скалах, третьи — служили образцом для укладки определённых фигур из камня. Двадцать знаков было родовых, секретных. Из чувства взаимной помощи таёжный охотник использовал их, чтобы обратить внимание на опасность.
— Как видите, секретные знаки моего деда составлены совсем иначе, чем, я бы сказал, всеобщие. Надеюсь, что в Сурунганских горах некоторые из них мы найдём.
— А теперь — вперёд! — скомандовал Чижов и погнал своего вороного.
Однако вперёд продвигались с большим трудом. Мы ехали по узкой звериной тропе, направо и налево к ней прилегали кустарниковые заросли. Хотя солнце сюда не проникало, от жары и духоты у нас по телу стекали ручейки пота. Пришлось остановиться на отдых.
Собаки разгребали землю, чтобы улечься на более холодной почве, лошади тёрлись о деревья и потом валялись по земле, а мы ветвями и дымом пытались отогнать набросившуюся на нас мошкару. Мучила жажда, потому что, предполагая добраться до реки, о которой Еменка утверждал, будто она должна быть близко, мы ещё по дороге выпили из фляжек всю воду. Реки же мы не нашли.
Все молчали, каждый мечтал поскорее выбраться из этого зелёного ада. Чтобы облегчить лошадей, мы шли пешком и вели их за узду. После двух часов ходьбы Еменка вдруг остановился и расстроенный забегал от одного большого дерева к другому. Это были два могучих кедра. Затем он вытащил свою тетрадку, минуту смотрел в неё и разочарованно сказал:
— Мы едем не в ту сторону, надо возвращаться!
Его слова вызвали у всех вполне понятную реакцию. Чижов ругался, Старобор что-то ворчал себе под нос, а Тамара всплеснула руками и воскликнула:
— Где ты раньше был, милый человек?
Еменка вздыхал, сокрушался и доказывал, что не он дороги перепутал, а дорога запутала его.
— Это для нас совершенно безразлично, — констатировал Олег, — только скажите, по каким признакам вы судите, что заблудились?
— По этим стёршимся и заросшим родовым знакам… на этих двух кедрах. Посмотрите сами…
Олег внимательно осмотрел деревья. Я тоже подошёл и увидел на могучем стволе шесть еле заметных зарубок.
Между ними находился едва различимый волнистый эллипс.
— Что это означает? — спросил Олег.
Еменка подал нам тетрадку и показал на подобный рисунок, под которым было написано: «Стой, опасность, вернись!».
На втором дереве был другой знак. Он напоминал круг, а рядом с ним были две ломаные линии. Расшифровка в тетради гласила: «Болота, дорога обозначена умышленно для обмана».
Олег несколько задумался, затем его лицо прояснилось и он сказал:
— Но ведь это также означает, что мы едем по дороге, по которой шёл мой дед с вашим, когда им удалось сделать в горах важное открытие. Наверное, они сами и проложили эту тропинку, чтобы запутать непрошеных людей. Вообще же это доказывает, что мы шли к намеченной цели правильным путём. Только просмотрели развилок, где наверняка был предупреждающий знак, и зашли в тупик. Вернёмся! Мы ничего не потеряли.
Мы снова продирались сквозь окружавшую нас чащу. Несмотря на то что солнце зашло, жара не спадала.
Дорога казалась нам бесконечной. Еменка, Чижов и Олег заботливо посматривали на деревья — нет ли на них долгожданного знака.
Мы шли уже более трёх часов, но ни на одном дереве не находили следов какого-либо знака. Лошади шли неохотно, понурив головы, а одна из них споткнулась так, что зазвенела подкова. Еменка оглянулся и остановился.
— Старобор, мне кажется, ты спишь в седле! — крикнул он укоризненно. — И твоя кобыла вместе с тобой! Спотыкается на ровной дороге.
— Не сплю я, только зажмурил глаза. А на мою лошадь тоже не наговаривай. Она споткнулась о какой-то камень.
— Откуда здесь на мягкой почве могут взяться камни? — заметил охотник.
— Не веришь — посмотри сам, — предложил ему Старобор.
Еменка не поленился, соскочил с лошади и увидел в траве кучку камней.
— Знак! — закричал он. — Смотрите, знак!
Мы соскочили с лошадей и пошли взглянуть на «указатель дороги», о который споткнулась уставшая лошадь. Еменка раздвинул траву, затем срезал её охотничьим ножом, и перед нами открылась кучка камней. Они были уложены в виде круга неправильной формы, из которого некоторые из них выступали. Еменка громко их пересчитал и наконец произнёс:
— Девятнадцать шагов на юг… — Ещё не договорив, он сорвался с места и исчез за тёмно-зелёной стеной зарослей.
Через минуту вернулся оттуда и сообщил нам, что нашёл правильную дорогу!
Она проходила примерно в пятидесяти метрах южнее тропинки, от которой её отделяли густые заросли. Об этом говорил малозаметный знак из уложенных камней. Кроме того, он указывал, что много лет тому назад Иван Фомич Феклистов и Хатангин проделали здесь большую работу и привели случайную звериную тропу в такое состояние, что даже спустя двадцать лет она вводила в заблуждение непосвящённого человека, заставляя его идти по ложному пути. Мы с трудом провели лошадей сквозь сплетение деревьев и кустов и выбрались на тропинку, шедшую в восточном направлении. Забыв про усталость, поехали быстрее и к вечеру, наконец, добрались до небольшого родника, почти целиком скрытого в зелени вьющихся растений. Воду черпали прямо ладонями, затем освежили лицо прохладной, прозрачной водой.
Потом в течение двух часов усердно искали место, откуда можно было бы осмотреться. Но такого не находилось. Попадались открытые площадки, но обзор с них всякий раз упирался в круто вздымающиеся стены противоположного склона долины. Лишь когда начало темнеть, добрались до гребня склона.
Перед нами были Сурунганские горы!
Горы чётко выделялись над разделявшими их долинами. Главный хребет протянулся с востока на запад, его пересекало несколько перевалов. Местами склоны поросли лесом, а местами казались какой-то скалистой пустыней.
Ночь мы решили провести на поляне. Наскоро поставили палатки и после плотного ужина сразу же забрались в спальные мешки.
Вставал я неохотно, потягивался на своей постели, как вдруг рядом со мной послышалось шипение.
Моментально обернувшись, я увидел змею, ползавшую около моего спального мешка. Она была коричневого цвета, с чёрным узором на спине. Я ещё не сообразил, что мне делать, как на полу палатки появилась вторая. Змея смотрела на меня, и я далеко не был уверен в своей безопасности. Моё оцепенение её, наверное, успокоило, так как она опустила голову и быстро поползла к выходу из палатки.
— Олег, Олег! — звал я, — ради бога, проснись, здесь ползают змеи…
В подтверждение моих слов в углу что-то зашипело, и третья змея, значительно крупнее двух предыдущих, появилась рядом со спящим Олегом.
Однако геолог оказался более хладнокровным, чем я ожидал. Вместе со спальным мешком он поднял ноги и так быстро ударил ими змею, что она вылетела из палатки.
Лайки быстро расправились со змеями. Я окинул взглядом палатку, не скрывается ли тут ещё змея. Убедившись, что нет, я вышел наружу. В это время Старобор уже топтал ту часть змеиного тела, где находилась голова. Собака перегрызла её пополам.
— Ничего себе общество имели вы в палатке. Ведь это каменная гадюка, ядовитая змея.
— Уж этого бы ты лучше не говорил. В нашей палатке их было сразу три!
Прибежал Еменка и сообщил, что на южных склонах этих гор множество змей. Мы с Чижовым осмотрели собаку и, не обнаружив на ней никаких признаков укуса, которые можно также определить по поведению собаки, лижущей и грызущей укушенное место, погладили её.
Хитрая лайка сразу же этим воспользовалась и засунула свой нос в котелок, где у Старобора лежало приготовленное к завтраку мясо. При иных обстоятельствах подобное нахальство вызвало бы всеобщее негодование, но в данном случае его снисходительно не заметили. Вкусный кусок мяса достался собакам. Старобор оставшееся мясо поставил на огонь поджарить.
Сразу так и не удалось выяснить, почему змеи выбрали именно нашу палатку и, по-видимому, находились там в течение всей ночи. Только когда складывали палатку, мы увидели, что она была поставлена как раз над их норой. Между плоскими камнями зияло несколько отверстий, которые вели к их норам. Это был для нас урок на будущее: тщательнее осматривать места, прежде чем устанавливать свои передвижные жилища.
Наша экспедиция уже продолжалась четырнадцать дней. Теперь начиналась самая интересная часть путешествия — розыски места, которое дед Олега на плане в книге обозначил кружком… Геолог разложил перед собой карту, на которой были нанесены горы, и пытался определить наше местоположение. Но на карте была какая-то неточность, и определить точно, где мы находились, геологу не удавалось. Не оставалось ничего иного, как положиться на Еменку, который ручался, что приведёт нас к подножию гор, где уже легче будет ориентироваться по карте. Значительную помощь могли нам также оказать записки отца Олега о дороге, проделанной им в молодости вместе с Иваном Фомичём, в которых он упоминал о конфигурации гор, об их геологическом строении, а также об удивительном виде некоторых скал. В записях говорилось и о трёх озёрах, расположенных на различных уровнях, из которых наиболее интересным было самое высокое озеро — Чёртов глаз.
Наконец мы тронулись в путь, пересекли поляну и поехали вдоль ручья, пока не добрались до крутого склона. Здесь перед нами открылась живописная картина горного хребта, через который нам следовало перевалить, чтобы выйти к подножию Сурунгана. Однако прекрасный вид далеко не соответствовал усилиям, связанным с нашим восхождением. Лошади тяжело дышали, мы шли пешком, ведя их на поводу, часто останавливаясь для отдыха.
Наконец перевал остался позади. Перед нами были Сурунганские горы… Характер местности совершенно изменился. Тайга, простирающаяся почти до подножия гор, выше переходила в альпийские луга.
— Скорее ставьте палатки, сейчас будет дождь, — кричал Еменка, указывая на тучи, неожиданно затянувшие вершины гор сплошной пеленой.
Прежде чем мы поставили палатки, большая часть неба покрылась серой ватой, и лишь на востоке ещё оставалось голубое окошко. Где-то далеко светило солнце, а у нас стало темно. Вслед за этим разразился сильнейший ливень, и полотнища наших палаток провисли под тяжестью воды.
Через час ливень прекратился. По небу всё ещё быстро мчались тучи, но они были уже значительно светлее. Основная часть туч ушла на восток и закрыла его тяжёлой пеленой.
Наскоро поставленные палатки мы перенесли ближе к отвесной каменной стене, где широкий карниз защищал нас от ливня и от падающих камней.
Тем временем вид гор сильно изменился. Серые скалы потемнели и там, где на них падали солнечные лучи, «дымились». Тысячи капель дождя искрились на траве и листьях всеми цветами радуги. Мох напитался водой, словно губка, и каждый шаг сопровождался громким хлюпаньем. Мгновенно образовавшиеся бесчисленные ручьи мчались к речке. Она вздулась, вышла из берегов, несла камни к водопаду, где их гулкое падение смешивалось с грохотом воды.
Из тайги на луга вышли северные олени, пробежало стадо кабарги. Животные не обращали на нас никакого внимания, в то время как собаки, сидя на привязи у палаток, при виде такого множества животных приходили в неистовство.
Приехав в Вертловку, он рассказал о своём намерении только старому охотнику Родиону Родионовичу Орлову, который тоже придерживался мнения, что лучше всего настоящую цель экспедиции не оглашать, а сообщить её только после прибытия на место.
Олег руководствовался этим советом, и Чижов в конце концов признал, что выдуманная экспедиция на соболей была продиктована осторожностью.
— Только Рудольф Рудольфович кое-что подозревал, — вспоминал Чижов, — а я был настолько простодушен, что ещё разубеждал его.
— Вы правы, — подтвердил Олег, — он делал различные намёки, по которым и я понял, что он о чём-то догадывается.
— Конечно, — согласился я, — нельзя сказать, чтобы я был недоверчив к людям, но заметил ещё в Вертловке, что Родион Родионович что-то скрывает. А потом около Медвежьего озера вы сами проговорились…
— Стойте, друзья, давайте договоримся о дальнейшей дороге.
Мы собрались вокруг Петра Андреевича выслушать, на чём они с Еменкой порешили.
— По словам Шульгина, его два сообщника будут по-прежнему следовать за нами по пятам. Они идут по хорошо обозначенной дороге, которая облегчит нам обратный путь, но одновременно и им помогает преследовать нас. Мы с Еменкой решили обмануть их. Как только доберёмся до каменистых мест, где следы наших лошадей не будут так заметны, Еменка свернёт в тайгу и начнёт обозначать дорогу совсем в ином направлении, пока не найдёт какого-нибудь крупного болота. Там вытопчет хорошо видимые следы лагеря и прервёт обозначения. Пускай себе ломают головы, куда мы пропали.
Идея была неплохая, и когда мы выбрались на скалистую возвышенность, охотник свернул на север, где простиралась необозримая чёрная тайга. Мы спешились, и Тамара повела лошадей. На нас была возложена задача «заметать» и без того малозаметные следы копыт.
У подножия возвышенности протекала речка. Её русло мы использовали для дальнейшего продвижения, и вода окончательно смыла наши следы. Мы долго ехали вперёд, а затем остановились, чтобы дождаться Еменку. Он догнал нас только после полудня и рассказал, что заехал в такое предательское болото, из которого едва выбрался сам.
К вечеру мы выехали на холмистый участок, постепенно перешедший в равнину. Здесь росли исключительно лиственные деревья. Мы доехали до небольшой речушки, где напоили лошадей и приготовили ужин.
Уже темнело, я устал, но тем не менее не мог позволить себе упустить случай испытать здесь рыбацкое счастье. Быстро наладил спиннинг, прицепил искусственную серую муху и сильным размахом забросил её на середину воды. Едва муха коснулась поверхности, как раздался звучный плеск и из воды выскочила огромная рыба. Это был хариус, весивший килограмма два с половиной.
Я тихо шёл вдоль берега, высматривая вторую заводь, и тут увидел на противоположном берегу медведя. Он заметил меня, замотал головой, что-то проворчал и медленно и степенно пошёл дальше.
Особого желания продолжать рыбную ловлю на виду у такого соперника я не испытывал и вернулся в лагерь. Мой рассказ никого не взволновал, так как сибирские охотники привычны к подобного рода встречам.
Таким образом, весь мой вечерний улов ограничился одним хариусом, но и его хватило на закуску.
Вечером и ночью к реке пробирались звери на водопой, из-за чего наши собаки всё время были настороже, скулили и ворчали. Чижов в конце концов успокоил их, загнав в палатку.
Ночь прошла спокойно.
После завтрака Еменка решил осмотреть долину. Он поднялся на холм и оттуда стал нам показывать на юго-восток, где полоса дымки ещё застилала горизонт. Когда сквозь неё пробилось солнце и подняло с земли серый покров, мы увидели тёмные очертания гор.
— Олег Андреевич, смотрите! Там вдали высится Сурунган! — кричал ему Еменка. Геолог молча посмотрел на горизонт, потом подъехал к охотнику и пожал ему руку. На это немое выражение благодарности Еменка скромно ответил:
— Нечего благодарить, вы пока ничего не нашли и нам ещё предстоит преодолеть трудный участок пути.
По дороге Олег допытывался, что означает название Сурунган. Охотник был смущён, так как не мог дать точного объяснения. Геолог посмотрел в свою записную книжку и добавил:
— Здесь вполне определённо сказано: Сурунган и Певучие г., а это могут быть только горы. Не являются ли они названиями разных гор?
— Певучие… певучие… — повторял Еменка. — Мне кажется дед рассказывал о какой-то скале, которая пела, но чтобы так назывался целый хребет, об этом я не знал.
Тут вступил в разговор Чижов и спросил, уверен ли Олег, что буква «г» обозначает сокращённое «горы». Может быть, она значит что-нибудь другое.
— Однако зачем дед обозначал одной буквой то, что трудно расшифровать? Ведь он писал это для моего отца!
— Наверное, это была только памятка того, что ваш отец знал, — предположил Чижов.
— Дюжина линий, полдюжины подчёркиваний и несколько заметок в книге Пушкина, честное слово, это чересчур скудные сведения для поисков сокровища, — заметила Тамара.
— Вы забываете о чертеже, о небольшом плане, по которому мы можем ориентироваться. Я нанёс на самую подробную, какую только смог раздобыть, карту этой части Сибири точные координаты места. Кроме того, в записной книжке отца я нашёл описание местности, это тоже может служить нам путеводителем.
— Я надеюсь ещё на кое-что! — воскликнул Еменка.
— А именно? — подался вперёд Олег.
— Сегодня ещё рано говорить об этом, только на месте я смогу проверить своё предположение. Дело в том, что я надеюсь на старый обычай охотников обозначать дорогу. Мой дед обозначал на охоте даже соболиные следы. Я думаю, что такое важное место, где находится сокровище, будет тщательно обозначено.
— Ну нет, ошибаетесь, — возразил я. — Ведь не станут же золотоискатели сооружать указатели, как быстрее и легче всего прийти к месторождению?
— Не забывайте, Рудольфович, что у охотников бывают разные знаки. Есть переговорные, есть предназначенные для других охотников. Наконец, каждый охотник имел тайные знаки только для себя. Их в большинстве случаев знал, кроме охотника, лишь его старший сын. Так вот я имею в виду именно эти знаки. В наши дни их уже почти не применяют, и поэтому всех их в точности я не знаю. Однако прежде чем отправиться в путь, я их перерисовал. Правда, за всё время встретилось всего семь знаков. Однако и этого достаточно. По крайней мере я знаю, что не все знаки смыты дождём и заросли мхом.
Еменка открыл сумку и показал нам в небольшой тетрадке примерно пятьдесят знаков таёжного языка. Мы с интересом рассматривали знаменательную разговорную азбуку, используемую сибирскими охотниками. Некоторые знаки вырезали на деревьях, другие вытёсывали на скалах, третьи — служили образцом для укладки определённых фигур из камня. Двадцать знаков было родовых, секретных. Из чувства взаимной помощи таёжный охотник использовал их, чтобы обратить внимание на опасность.
— Как видите, секретные знаки моего деда составлены совсем иначе, чем, я бы сказал, всеобщие. Надеюсь, что в Сурунганских горах некоторые из них мы найдём.
— А теперь — вперёд! — скомандовал Чижов и погнал своего вороного.
Однако вперёд продвигались с большим трудом. Мы ехали по узкой звериной тропе, направо и налево к ней прилегали кустарниковые заросли. Хотя солнце сюда не проникало, от жары и духоты у нас по телу стекали ручейки пота. Пришлось остановиться на отдых.
Собаки разгребали землю, чтобы улечься на более холодной почве, лошади тёрлись о деревья и потом валялись по земле, а мы ветвями и дымом пытались отогнать набросившуюся на нас мошкару. Мучила жажда, потому что, предполагая добраться до реки, о которой Еменка утверждал, будто она должна быть близко, мы ещё по дороге выпили из фляжек всю воду. Реки же мы не нашли.
Все молчали, каждый мечтал поскорее выбраться из этого зелёного ада. Чтобы облегчить лошадей, мы шли пешком и вели их за узду. После двух часов ходьбы Еменка вдруг остановился и расстроенный забегал от одного большого дерева к другому. Это были два могучих кедра. Затем он вытащил свою тетрадку, минуту смотрел в неё и разочарованно сказал:
— Мы едем не в ту сторону, надо возвращаться!
Его слова вызвали у всех вполне понятную реакцию. Чижов ругался, Старобор что-то ворчал себе под нос, а Тамара всплеснула руками и воскликнула:
— Где ты раньше был, милый человек?
Еменка вздыхал, сокрушался и доказывал, что не он дороги перепутал, а дорога запутала его.
— Это для нас совершенно безразлично, — констатировал Олег, — только скажите, по каким признакам вы судите, что заблудились?
— По этим стёршимся и заросшим родовым знакам… на этих двух кедрах. Посмотрите сами…
Олег внимательно осмотрел деревья. Я тоже подошёл и увидел на могучем стволе шесть еле заметных зарубок.
Между ними находился едва различимый волнистый эллипс.
— Что это означает? — спросил Олег.
Еменка подал нам тетрадку и показал на подобный рисунок, под которым было написано: «Стой, опасность, вернись!».
На втором дереве был другой знак. Он напоминал круг, а рядом с ним были две ломаные линии. Расшифровка в тетради гласила: «Болота, дорога обозначена умышленно для обмана».
Олег несколько задумался, затем его лицо прояснилось и он сказал:
— Но ведь это также означает, что мы едем по дороге, по которой шёл мой дед с вашим, когда им удалось сделать в горах важное открытие. Наверное, они сами и проложили эту тропинку, чтобы запутать непрошеных людей. Вообще же это доказывает, что мы шли к намеченной цели правильным путём. Только просмотрели развилок, где наверняка был предупреждающий знак, и зашли в тупик. Вернёмся! Мы ничего не потеряли.
Мы снова продирались сквозь окружавшую нас чащу. Несмотря на то что солнце зашло, жара не спадала.
Дорога казалась нам бесконечной. Еменка, Чижов и Олег заботливо посматривали на деревья — нет ли на них долгожданного знака.
Мы шли уже более трёх часов, но ни на одном дереве не находили следов какого-либо знака. Лошади шли неохотно, понурив головы, а одна из них споткнулась так, что зазвенела подкова. Еменка оглянулся и остановился.
— Старобор, мне кажется, ты спишь в седле! — крикнул он укоризненно. — И твоя кобыла вместе с тобой! Спотыкается на ровной дороге.
— Не сплю я, только зажмурил глаза. А на мою лошадь тоже не наговаривай. Она споткнулась о какой-то камень.
— Откуда здесь на мягкой почве могут взяться камни? — заметил охотник.
— Не веришь — посмотри сам, — предложил ему Старобор.
Еменка не поленился, соскочил с лошади и увидел в траве кучку камней.
— Знак! — закричал он. — Смотрите, знак!
Мы соскочили с лошадей и пошли взглянуть на «указатель дороги», о который споткнулась уставшая лошадь. Еменка раздвинул траву, затем срезал её охотничьим ножом, и перед нами открылась кучка камней. Они были уложены в виде круга неправильной формы, из которого некоторые из них выступали. Еменка громко их пересчитал и наконец произнёс:
— Девятнадцать шагов на юг… — Ещё не договорив, он сорвался с места и исчез за тёмно-зелёной стеной зарослей.
Через минуту вернулся оттуда и сообщил нам, что нашёл правильную дорогу!
Она проходила примерно в пятидесяти метрах южнее тропинки, от которой её отделяли густые заросли. Об этом говорил малозаметный знак из уложенных камней. Кроме того, он указывал, что много лет тому назад Иван Фомич Феклистов и Хатангин проделали здесь большую работу и привели случайную звериную тропу в такое состояние, что даже спустя двадцать лет она вводила в заблуждение непосвящённого человека, заставляя его идти по ложному пути. Мы с трудом провели лошадей сквозь сплетение деревьев и кустов и выбрались на тропинку, шедшую в восточном направлении. Забыв про усталость, поехали быстрее и к вечеру, наконец, добрались до небольшого родника, почти целиком скрытого в зелени вьющихся растений. Воду черпали прямо ладонями, затем освежили лицо прохладной, прозрачной водой.
Потом в течение двух часов усердно искали место, откуда можно было бы осмотреться. Но такого не находилось. Попадались открытые площадки, но обзор с них всякий раз упирался в круто вздымающиеся стены противоположного склона долины. Лишь когда начало темнеть, добрались до гребня склона.
Перед нами были Сурунганские горы!
Горы чётко выделялись над разделявшими их долинами. Главный хребет протянулся с востока на запад, его пересекало несколько перевалов. Местами склоны поросли лесом, а местами казались какой-то скалистой пустыней.
Ночь мы решили провести на поляне. Наскоро поставили палатки и после плотного ужина сразу же забрались в спальные мешки.
Вставал я неохотно, потягивался на своей постели, как вдруг рядом со мной послышалось шипение.
Моментально обернувшись, я увидел змею, ползавшую около моего спального мешка. Она была коричневого цвета, с чёрным узором на спине. Я ещё не сообразил, что мне делать, как на полу палатки появилась вторая. Змея смотрела на меня, и я далеко не был уверен в своей безопасности. Моё оцепенение её, наверное, успокоило, так как она опустила голову и быстро поползла к выходу из палатки.
— Олег, Олег! — звал я, — ради бога, проснись, здесь ползают змеи…
В подтверждение моих слов в углу что-то зашипело, и третья змея, значительно крупнее двух предыдущих, появилась рядом со спящим Олегом.
Однако геолог оказался более хладнокровным, чем я ожидал. Вместе со спальным мешком он поднял ноги и так быстро ударил ими змею, что она вылетела из палатки.
Лайки быстро расправились со змеями. Я окинул взглядом палатку, не скрывается ли тут ещё змея. Убедившись, что нет, я вышел наружу. В это время Старобор уже топтал ту часть змеиного тела, где находилась голова. Собака перегрызла её пополам.
— Ничего себе общество имели вы в палатке. Ведь это каменная гадюка, ядовитая змея.
— Уж этого бы ты лучше не говорил. В нашей палатке их было сразу три!
Прибежал Еменка и сообщил, что на южных склонах этих гор множество змей. Мы с Чижовым осмотрели собаку и, не обнаружив на ней никаких признаков укуса, которые можно также определить по поведению собаки, лижущей и грызущей укушенное место, погладили её.
Хитрая лайка сразу же этим воспользовалась и засунула свой нос в котелок, где у Старобора лежало приготовленное к завтраку мясо. При иных обстоятельствах подобное нахальство вызвало бы всеобщее негодование, но в данном случае его снисходительно не заметили. Вкусный кусок мяса достался собакам. Старобор оставшееся мясо поставил на огонь поджарить.
Сразу так и не удалось выяснить, почему змеи выбрали именно нашу палатку и, по-видимому, находились там в течение всей ночи. Только когда складывали палатку, мы увидели, что она была поставлена как раз над их норой. Между плоскими камнями зияло несколько отверстий, которые вели к их норам. Это был для нас урок на будущее: тщательнее осматривать места, прежде чем устанавливать свои передвижные жилища.
Наша экспедиция уже продолжалась четырнадцать дней. Теперь начиналась самая интересная часть путешествия — розыски места, которое дед Олега на плане в книге обозначил кружком… Геолог разложил перед собой карту, на которой были нанесены горы, и пытался определить наше местоположение. Но на карте была какая-то неточность, и определить точно, где мы находились, геологу не удавалось. Не оставалось ничего иного, как положиться на Еменку, который ручался, что приведёт нас к подножию гор, где уже легче будет ориентироваться по карте. Значительную помощь могли нам также оказать записки отца Олега о дороге, проделанной им в молодости вместе с Иваном Фомичём, в которых он упоминал о конфигурации гор, об их геологическом строении, а также об удивительном виде некоторых скал. В записях говорилось и о трёх озёрах, расположенных на различных уровнях, из которых наиболее интересным было самое высокое озеро — Чёртов глаз.
Наконец мы тронулись в путь, пересекли поляну и поехали вдоль ручья, пока не добрались до крутого склона. Здесь перед нами открылась живописная картина горного хребта, через который нам следовало перевалить, чтобы выйти к подножию Сурунгана. Однако прекрасный вид далеко не соответствовал усилиям, связанным с нашим восхождением. Лошади тяжело дышали, мы шли пешком, ведя их на поводу, часто останавливаясь для отдыха.
Наконец перевал остался позади. Перед нами были Сурунганские горы… Характер местности совершенно изменился. Тайга, простирающаяся почти до подножия гор, выше переходила в альпийские луга.
— Скорее ставьте палатки, сейчас будет дождь, — кричал Еменка, указывая на тучи, неожиданно затянувшие вершины гор сплошной пеленой.
Прежде чем мы поставили палатки, большая часть неба покрылась серой ватой, и лишь на востоке ещё оставалось голубое окошко. Где-то далеко светило солнце, а у нас стало темно. Вслед за этим разразился сильнейший ливень, и полотнища наших палаток провисли под тяжестью воды.
Через час ливень прекратился. По небу всё ещё быстро мчались тучи, но они были уже значительно светлее. Основная часть туч ушла на восток и закрыла его тяжёлой пеленой.
Наскоро поставленные палатки мы перенесли ближе к отвесной каменной стене, где широкий карниз защищал нас от ливня и от падающих камней.
Тем временем вид гор сильно изменился. Серые скалы потемнели и там, где на них падали солнечные лучи, «дымились». Тысячи капель дождя искрились на траве и листьях всеми цветами радуги. Мох напитался водой, словно губка, и каждый шаг сопровождался громким хлюпаньем. Мгновенно образовавшиеся бесчисленные ручьи мчались к речке. Она вздулась, вышла из берегов, несла камни к водопаду, где их гулкое падение смешивалось с грохотом воды.
Из тайги на луга вышли северные олени, пробежало стадо кабарги. Животные не обращали на нас никакого внимания, в то время как собаки, сидя на привязи у палаток, при виде такого множества животных приходили в неистовство.