У нас не было свежего мяса, и Старобор предложил пополнить запасы. Еменка не возражал, только просил стрелять кабаргу, не трогая оленей. Чижов, Старобор и Олег отправились на охоту. Пока Старобор обходил со стороны и отвлекал их внимание на себя, остальные два охотника осторожно подползли на расстояние выстрела и залпом своих ружей убили двух животных. Третья кабарга, раненая, пыталась добраться до отдалённой опушки, но Старобор свалил её метким выстрелом.
Остаток дня мы посвятили изучению записок отца Олега и расшифровке схемы из книги Пушкина. Еменка с Чижовым отправились на розыски «родовых» знаков старого охотника, деда Еменки, много лет тому назад помогавшего неутомимому геологу в поисках сокровища.
По мнению Олега, прежде всего следовало найти Певучую гору, это место было обозначено на чертеже кружком и подчёркнуто. От него шло несколько прямых линий на север, северо-запад и на запад. Фактически горный массив простирался с востока на запад на десятки километров, и его ширина не была известна. Указанную на чертеже географическую широту и долготу из-за отсутствия соответствующих инструментов мы точно определить не могли. Некоторым указателем служили упоминания об озере Чёртов глаз, одно название которого доказывало, что оно представляет собой какую-то «достопримечательность».
Старобор, снимая шкуру с кабарги и слушая наши рассуждения, заговорил своим басом, доносившимся словно откуда-то из глубины:
— Вы напрасно ломаете головы, ищете широту и долготу. Завтра поедем по горам и будем глядеть в оба, чтобы найти знаки Ивана Фомича.
Сегодня же вечером перерисуем себе двадцать Еменкиных секретиков, до утра вызубрим их, как школьники, и отправимся в путь-дорогу. Один на восток, второй на запад, третий на север, четвёртый на юг. Для пятого уже ни одной стороны света не останется, так пусть он взбирается на вершины. Шестой — я думаю, это могла бы быть наша Тамара — останется здесь около нашего хозяйства…
— Нет, нет, я ни за что не соглашусь, посадить меня, как наседку, именно теперь, когда мы находимся у цели, — запротестовала девушка. — Если уж кому-нибудь нужно остаться, то пусть решает жеребьёвка.
— Не обижайся, красавица, — успокаивал её Старобор. — Я только хотел избавить тебя от трудностей, а себе и остальным обеспечить хороший обед…
— Вот хитрец, он заботится только о желудке!
— И о твоём благе, хорошем настроении и спокойствии, девочка. Ведь известно, что женщин мы обязаны беречь как зеницу ока, как цветок. Правда, Олег Андреевич?..
Вечером Еменка и Чижов вернулись ни с чем. Они проехали на запад почти пятнадцать километров, но ни одного знака не нашли.
— Трудновато будет разыскать в горном массиве малозаметные знаки. Это не дачная местность для загородных прогулок, а суровая тайга, где почти не ступала нога человека, — доказывал Чижов.
— Именно поэтому более разумным будет положиться в основном на записи и на план, а не на поиски знаков, — добавил Олег.
— Мой дед особенно об этих горах не распространялся, — рассуждал Еменка. — Однако мне помнится, он упоминал об озере, в котором купался и чуть не утонул. Его спас, Олег Андреевич, ваш дедушка Иван Фомич. Поэтому я думаю, что самым правильным будет отправиться в горы к озеру. Там наверняка мы обнаружим какие-нибудь знаки!
Олег согласился и прибавил:
— Главное для нас — найти озеро Чёртов глаз.
— Я предлагаю не искать знаков, а идти в горы вдоль речки, которая, наверное, приведёт нас к озеру.
Моё предложение приняли и обсудили план следующего дня. Прежде всего кому-то предстояло остаться в лагере для присмотра за лошадьми и приготовления обеда. Поскольку желающих не было, решили бросить жребий. На этот раз счастье мне изменило: я должен был остаться в лагере и посвятить себя прозаическому ремеслу повара и конюха. Эту горькую пилюлю я проглотил с такой миной, что все рассмеялись, а потом успокоили меня, обещая следующий раз исключить из жеребьёвки.
Утром мои товарищи отправились в горы, захватив с собой двух собак, а третью, бойкого Полкана, оставили в лагере. Конечно, мне пришлось его привязать, иначе бы он увязался за своими четвероногими друзьями.
Поскольку все должны были вернуться только вечером, у меня в течение дня было уйма свободного времени, и я не знал, что с ним делать. Стреножил лошадей и пустил их пастись, некоторое время посидел перед палаткой, а затем решил сходить к ближайшему водопаду поудить рыбу. Собрал спиннинг, блёсны и искусственных мух, перебросил ружьё через плечо и с собакой на поводке пошёл к горной речке.
Наш лагерь оттуда был хорошо виден, и я не опасался, что он останется без присмотра. К тому же, кто мог здесь, в далёкой глуши, подойти к нашим палаткам?
Река была довольно широкой, и не исключено, что здесь могут водиться таймени. Я нацепил подходящую блесну, украшенную заманчивым пучком цветных пёрышек, и в продолговатой заводи стал испытывать счастье.
Мне не везло. Я забрасывал удочку, менял блёсны, но результатов никаких. В траве скакали многочисленные кузнечики, и я подумал, что, пожалуй, это может прийтись рыбе более по вкусу, чем мои сверкающие приманки. Сменил поводок, подошёл поближе к водопаду и закинул удочку на середину заводи. Лёгкая леска, пропитанная специальным жиром, плавала на поверхности воды, а вместе с ней и кузнечик. Я нацепил его на крючок так, что он оставался живым и в воде перебирал лапками. И тут произошло то, чего я напрасно ожидал при ловле на блесну.
Из воды вынырнула большая рыба и быстро схватила кузнечика. Я едва успел подсечь, как удилище выгнулось дугой, и сильные рывки вынуждали меня спускать леску с катушки. Это был таймень. Как только таймень перестал тянуть, я попробовал наматывать, но рыбина, по-видимому, не проявляла желания подниматься. С минуту я подождал, всё время держа леску натянутой, потом потерял терпение и стал сматывать леску, не глядя на то, что удилище угрожающе изгибалось. Я сматывал и сматывал, пока, наконец, рыба в глубине омута не поддалась. Она стрелой выскочила из воды, огромным прыжком пролетела по воздуху и снова погрузилась в родную стихию.
Таких прыжков таймень проделал шесть, а седьмой ему не удался, так как сильным рывком я подвёл его к каменистому берегу и воткнул в свою добычу подготовленный багор. Это был редкий экземпляр тайменя весом около шести килограммов.
Я решил ещё порыбачить. Огибая скалы, река образовала излучину, и я, чтобы добраться до следующей заводи, должен был это место обойти. Карабканье по скалам потребовало немалых усилий и времени.
С нового места лагерь оказался невидимым. Однако меня это мало интересовало, хуже было то, что не удавалось найти ни одного кузнечика. Тогда я оставил на скале свои рыболовные принадлежности, привязал собаку и отправился на ближайшую лужайку за приманкой для тайменей. Поймав несколько кузнечиков, я вернулся к реке.
Но таймени оказались более осторожными. Один из них вынырнул и уже собирался проглотить предлагаемую «закуску», как вдруг заметил что-то подозрительное и сильным ударом хвоста сбил кузнечика с крючка. Спустя несколько секунд он схватил кузнечика.
Из-за такого манёвра тайменя я потерял трёх кузнечиков, и только четвёртый принёс долгожданный успех.
…Вечером мои друзья вернулись все вместе, хотя утром каждый пошёл в свою сторону. Оказывается, всё было просто: чтобы знать, не заблудился ли кто, они предусмотрительно назначили место сбора.
Я с интересом выслушал их отчёт, Из него было видно, что Сурунганские горы сильно изрезаны и весьма труднодоступны. Олег и Тамара нашли одно озеро, Чижов другое, а Еменка и Старобор разыскали два знака, которые указывали направление в более высокую часть гор.
Второй знак показывал, что дальше дорога идёт через перевал на север, а затем сворачивает на восток. Уже близился вечер, и поэтому наши два товарища продолжать путь в указанном направлении не могли.
Мы решили на следующий день отправиться в горы вместе с лошадьми и багажом.
Утро нас застало в горах. Было прохладно. Местами на утёсах висел туман. Лошадей приходилось вести на поводу. Шли осторожно.
С трудом пробирались по крутым тропам, отвесным склонам, по диким скалистым ущельям, преодолевая камни и промоины.
Около полудня мы добрались до первого озера. По мнению Олега, оно возникло, как и большинство горных озёр, в результате ледниковой деятельности в четвертичном периоде. В этом месте ледник оставил морену из камня и песка. После отступления ледника здесь образовалось озеро.
Котловина, в которой мы устроили короткий привал, представляла собой величественный амфитеатр, где ареной служила лазурная гладь большого озера. Однако мы здесь не стали задерживаться, нам предстоял ещё долгий и утомительный путь.
Обогнув второе озеро, от которого, словно широкие изумрудные ленты, разбегались горные луга, отороченные низким лесом, мы, наконец, дошли до того долгожданного места, где Феклистов оставил два знака. Они были вытесаны на большом камне, лежавшем около отвесного утёса. Этот знак вывел нас на дорогу.
Вечер застал нашу экспедицию на горной площадке. Из скалы выбивал родник, и по гладким камням вода стекала в естественный водоём, напоминающий своей формой большую ванну.
Мы быстро поставили палатки и пошли искать топлива для костра. Хотя утром предусмотрительный Еменка нагрузил на верховую лошадь большой запас дров, но мы не имели права сжечь их в первый же день, так как не знали, найдём ли какое-нибудь топливо около Чёртова озера.
Вскоре костёр был обеспечен дровами.
Солнце уже заходило, но вершины гор ещё пылали в розовом освещении. Высоко над нами, в узком проходе между двумя скалами, неожиданно появились силуэты обитателей гор — горных баранов. Головы их украшали огромные рога, которые, изгибаясь дугой, доходили почти до половины спины. Животные застыли на месте, наблюдая за нами…
Розовое сияние горных вершин погасло, и горные бараны исчезли, словно растаяли в сумерках, спустившихся на Сурунганские горы.
…Над горами взошла луна, и скалы покрылись серебром.
Прежде чем лечь спать, я пошёл к ручью. В нём блестело отражение луны. В местах с быстрым течением её свет рассыпался, будто на мельчайшие осколочки разбилось огромное зеркало, и каждый осколок отражал лучи холодного ночного светила.
Вода струилась, журчала, кое-где бурно пенилась и терялась среди камней. Здесь, в горном потоке, тоже была жизнь. Из воды выскакивали небольшие серебристые рыбки, светившиеся розовыми точками. Было загадкой, каким образом форель могла попасть на такую высоту и уж не соединён ли ручей с озером? Может быть, его путь проходит по пещерам? Кто знает, какие тайны скрывали эти далёкие горы, затерявшиеся в глухой тайге!
Со временем люди узнают всё это. Я был лишь в числе тех первых, кто пришёл сюда после двадцатилетнего перерыва, чтобы вырвать у гор сокровища, найденные Иваном Фомичём Феклистовым.
Сразу же после завтрака отправились в путь. Одолели скалистый подъём и вышли на широкий перевал. За ним высились гряды мрачных скал.
На дне долины шумела горная речка, вытекавшая из углубления в скале. Невольно мне вспомнился далёкий родной Моравский край и подземная река Пунква; их разделяло огромное расстояние, и всё-таки между этими двумя реками было очень много общего. Правда, здесь не проходило, как у истоков Пунквы, никакого асфальтированного шоссе.
— Посмотрите, Олег Андреевич, эта речка, наверное, вытекает из Чёртова глаза! — воскликнул я.
Геолог кивнул, рассматривая что-то в записках отца. Тем временем Еменка опять разыскивал секретный знак и, найдя его, вернулся по только что пройденной нами дороге, крича, чтобы мы шли назад. Он действительно обладал хорошей наблюдательностью, и мимо его внимания не прошло, что долина вела на запад, в то время как наша дорога должна сворачивать на восток. Оказалось, мы просмотрели проход между двумя скалами, заросший карликовыми елями. Проход был настолько узок, что лошади с вьюками едва прошли через него. Теперь наш путь проходил по удобной тропинке, которая через несколько часов вывела нас к склону, где, казалось, отсутствовала всякая жизнь и простиралась каменная пустыня. Дорога круто спускалась вниз. Мы сошли на ровную площадку и очутились перед неприступной отвесной скальной стеной. Но Олег с Еменкой нашли выход и из этой каменной ловушки.
Незаметно мы опять миновали естественные ворота между двумя причудливо расколотыми скалами. Ворота как бы закрывали большое плато, переходившее в обширные луга.
Здесь мы устроили привал, но Олег и Еменка совсем не отдыхали. Пока кипятили чай и закусывали, они ушли разыскивать дальнейшую дорогу. Утомлённый изнурительной ходьбой, я заснул, а проснувшись, увидел, что остался на лугу один, если не считать собаки и мирно пасущихся лошадей, составлявших мою компанию.
Около меня к седлу была прикреплена краткая записка: «Будили вас, но вы спали как убитый. Когда выспитесь, присмотрите за лошадьми и полюбуйтесь пейзажами. Не забудьте о том, что мы вернёмся голодные. По полномочию группы „альпинистов“ Чижов».
Вот тебе на! Мои друзья без всякой жеребьёвки оставили меня со всем нашим хозяйством и снова возложили на меня малозавидные обязанности повара.
Поскольку я сам был виноват в своей судьбе, мне не оставалось ничего иного, как набрать дров, развести костёр и приготовить ужин. На лугу я нашёл щавель, из которого сварил такие острые щи, что при еде они стягивали уголки рта. Затем зажарил остатки тайменя. Исполняя поварские обязанности, я заметил, что на лугу появились крупные птицы. Это были горные куры невероятных размеров, величиной с тетерева, но своим видом они напоминали куропаток. Я стал перед выбором: то ли ждать, пока подойдут они ко мне, то ли незаметно подкрасться к ним.
Я подошёл к курам на расстояние выстрела. Затем подождал, пока птицы соберутся кучками, и нажал спуск.
Мои выстрелы оборвали жизнь трёх кур. Я быстро перезарядил ружьё и выстрелил снова. Попал ещё в двух птиц. Остальные улетели. Основной цвет этих пернатых серый с бурыми пятнами, крылья цвета охры с чёрной разрисовкой, зоб украшен парадной белой манишкой с коричневыми узорами.
В стае всего было 14 птиц, из них пять поплатились жизнью за излишнюю доверчивость. По-видимому, на земле у них мало врагов, и они больше наблюдали за воздушным пространством, где парили орлы и ястребы. Молодые куры весили по килограмму, а старые — почти по три. Их мясо очень вкусное, и оно явилось желанным дополнением к супу, в котором я сварил одну из птиц. Две пошли на вертел. К возвращению участников экспедиции обильный ужин был готов.
Вскоре возвратились мои товарищи. Старобор хромал и опирался на палку, у Олега на лбу красовалась шишка. На мой вопрос, не участвовали ли они в какой-нибудь драке, оба отмахнулись и молчали. Языки развязались только за ужином, и я наконец узнал, что произошло.
Всё время они продвигались вдоль широкого карниза и по скалистому переходу спустились в ущелье, где после длительных поисков нашли два знака. Один из них наверняка был вытесан в скале дедом Еменки — Хатангином, а второй, совершенно отличный от первого, Иваном Фомичём Феклистовым — дедом Олега. Этот знак был очень интересен и состоял из нескольких чисел и букв. Олег подал мне блокнот, куда он всё переписал, и я прочитал:
— Угадали, — ответил Олег. — Первые цифры совпадают с первой строкой заметок. Остальные данные я расшифровал. Вверху 2в означает две версты хода, треугольник — наверное, скалу, похожую на пирамиду. А третья строка — спуск на 120 сажен к Певучей горе. Значение стрелки наверху и латинской буквы S непонятно, скорее всего она означает юг.
— Правда, расшифровка заняла немало времени, а определение направления ещё больше. Сначала я думал, что данные в книге относятся к географической широте, но по знаку установил, что подразумевается направление, или, иначе говоря, азимут.
Я сориентировал компас по указанным градусам и по азимуту определил направление. Со мной пошли Тамара и Старобор. Пётр Андреевич и Еменка продолжали путь в сторону, указанную знаком Хатангина. Мы, конечно, не могли понять, почему эти знаки противоречат друг другу, и только позднее сообразили, что оба пути ведут к определённой точке и выбраны на случай, если один из них станет непроходимым.
Такая предосторожность была вполне обоснована, так как в течение двадцати лет в горах произошли столь разительные изменения, что нам едва удавалось сохранять указанное направление. Дорога была завалена крупными камнями. Перелезая через один из них, я поскользнулся и ударился головой о небольшой выступ скалы, который, к счастью, порос мхом, смягчившим удар.
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что группа выбралась на возвышенность, откуда увидела скалу, несколько напоминавшую пирамиду. Она стояла одиноко на ровном месте. Подступы к ней были трудны.
Вторая группа, где покалечился Старобор, спускалась по крутому склону, держась за небольшие деревца. Одно из них не выдержало человека, и в результате остальную часть склона медвежатник проехал на чём полагается ехать в таких случаях, порвал штаны и разбил колено.
Таковы были результаты этого дня, которыми все участники, пожалуй не исключая Старобора, были довольны.
В результате разведки была найдена тропа и для лошадей, так что мы решили на следующий день перенести лагерь к одинокой скале, похожей на пирамиду.
Ночь прошла без всяких происшествий, и едва солнце взошло над горами, мы отправились в поход. К полудню добрались до назначенного места, очень понравившегося всем своим положением.
Здесь бил родник, горная поляна обеспечивала лошадей прекрасным кормом, карликовые ели давали топливо, а место под большой нависающей козырьком скалой было прямо-таки создано для удобного размещения лагеря.
Мы решили, что это место будет нашим последним лагерем и «штаб-квартирой» при заключительных розысках таинственных сокровищ.
К поискам мы приступили на следующее утро. Запасшись верёвками и альпинистскими скобами, отправились к тому месту, где накануне мои товарищи закончили свои искания. В лагере остался Старобор, у которого колено отекло и приобрело васильковый цвет.
После многих утомительных попыток мы наконец одолели отвесную каменную стену и очутились на ровной площадке, которая образовывала своего рода крышу над глубокой пропастью. На стену мы взобрались по скобам, затем, связавшись верёвкой, один за другим перешли по карнизу и наконец оказались в ложбине. Здесь начались поиски знаков или каких-либо примет, которые помогли бы нам найти дальнейший путь. На самом деле это было излишне, так как основным ориентиром нам служила скала-пирамида.
Чижов осмотрелся и весело сказал:
— Судя по всему, мы сейчас находимся около Певучей горы. Я предлагаю хорошенько её осмотреть и обстучать, и если ничего особенного не обнаружим, будем здесь сидеть и ждать, пока она не зазвучит или не начнёт петь. Любопытно, какую песенку споёт нам гора?
— Я лично никакой горы не вижу, ведь это скала, — утверждал Еменка.
Олег молчал, смотрел на чертёж и в записи. Затем взял компас, сориентировал его и заявил, что должен взобраться на скалу. Конечно, это было нелегко. Стены пирамидальной скалы почти не имели выступов, и было непонятно, к чему, вообще говоря, понадобилось Олегу добираться до вершины. На вопрос, зачем он хочет совершить такое рискованное восхождение, он показал на стрелку вверху знака.
— Неужели вы предполагаете, что ваш дед и его помощник Хатангин испытывали здесь свои альпинистские способности? — заинтересовался Чижов.
Олег лишь пожал плечами и, не слушая нас, начал взбираться на скалу. Поскольку никто не вызвался ему помочь, я снял сапоги, надел арчи[5], лежавшие у меня в рюкзаке, и, обвязавшись верёвкой, стал помогать геологу при восхождении. За час мы добрались до вершины и с любопытством ожидали, какую она откроет нам неожиданность.
Вдали вокруг нас вздымались каменные пики и вершины, кое-где перерезанные ущельями. Альпийские луга дополняли обычный горный пейзаж. Разочарованный, я спросил Олега к чему, собственно говоря, мы совершили столь трудное восхождение. Но Олег не отвечал и смотрел на компас. Затем взглянул на южный склон и взволнованно воскликнул:
— Только теперь, на этом пятачке, мне стало всё ясно! Наконец мы нашли то, что так долго ищем. Смотрите туда, на ту скалу…
Я тщательно всматривался в указанном направлении, но, кроме выветрившихся обрывов и горных складок, не заметил ничего достойного внимания. Видя моё разочарование, Олег рассмеялся и взволнованно объяснил:
— Среди всех инструментов, которые изыскатель должен иметь под рукой, самым чувствительным и важным является глаз. Это касается прежде всего геолога. Вот та беспорядочная гряда скал представляет уникальное явление. Она гранитная и имеет массу трещин, которые образовались, вероятно, миллионы лет тому назад в связи с остыванием изверженной породы. Но это всего лишь самый обычный геологический процесс. Рядом с длинной трещиной в скале видно отверстие, которое чаще всего бывает в известняках. И это как раз то редкое явление, на которое указывается в записках моего деда. От подножия пирамиды оно совсем не видно, так как его заслоняют более низкие скалы.
Перед нами находится пещера, понимаете, необычайная пещера! Этим самым, по моему мнению, завершены поиски мнимых «Певучих г., » которые оказываются вовсе не горы, а гроты. Теперь мне уже почти всё ясно из последнего знака деда на скале и из его чертежа в книге Пушкина.
За треугольником-пирамидой, на котором мы сидим, находится стрелка с указанием точного направления по компасу.
Далее следует латинская буква S, что конечно означает сокращённое латинское название пещеры, а не направление, как я думал раньше. Мой дорогой дед всё остроумно указал, а я не мог сообразить! Но теперь всё разрешилось, мы нашли пещеру, и сокровища, наверное, будут там… там в пещере. Ура-а!
От радости Олег кричал своё ура так громко, что наши товарищи у подножия пирамиды махали шапками и фуражками и тоже кричали:
— Что случилось?!..
Олег и я приложили руки ко рту и скандировали во весь голос:
— На-шл-и кл-а-д! На-шл-и кл-а-д!
Прежде чем спуститься со скалы, Олег зарисовал в абрисе точное очертание южной гряды скал, нанеся все подробности и подступы к обнаруженному входу в пещеру.
Вход в неё находился на высоте, указанной последним знаком, который Олег нашёл на скале, то есть примерно на высоте двухсот семидесяти метров.
Утром, быстро позавтракав, мы отправились к скале.
Продвижение по узкому карнизу было нелёгким. У нас были кирки, лопаты, короткие железные ломики и другие инструменты. Эти инструменты вызвали моё удивление ещё при отъезде из Вертловки, и на мой вопрос, что они имеют общего с соболями, Олег лаконично ответил: авось понадобятся. Вход в пещеру находился на скальной стене и несколько нависал над карнизом. Нам оставалось всего 15— 20 метров, ставших для нас труднопреодолимым препятствием. Еменке пришлось вернуться к подножию за альпинистскими скобами и остатком верёвок, и только после этого метр за метром мы стали продвигаться к входу в пещеру.
Первым карабкался Олег и, достигнув выступа, не сдержал радостного возгласа. Тамара продвигалась вслед за ним, и когда он подал ей руку, чтобы помочь взобраться на край отверстия пещеры, скоба, на которой стояла девушка, неожиданно подалась, и она в ужасе вскрикнула. На мгновение она повисла в воздухе, но Олег тотчас же сильным рывком втянул её в пещеру.
Мы отказались от дальнейших акробатических номеров между небом и землёй и последние четыре скобы вбили так старательно, что эта работа заняла у нас почти полчаса. Тем временем Олег и Тамара исчезли в пещере. На наш зов у входа появился Олег, и Еменка очень ловко бросил ему верёвку.
Геолог закрепил её, мы осторожно один за другим преодолели последние метры, ещё отделявшие нас от пещеры.
Дно пещеры покрывал крупнозернистый и мелкий речной песок — явное доказательство, что здесь много тысячелетий тому назад текла вода. Главный подземный ход, в котором мы стояли, с одной стороны имел низкую галерею, а с другой — зияла чёрная горловина узкого прохода. Здесь и дальше виднелись узкие промоины, кучи камней и песка.
Олег стоял, широко расставив ноги, опираясь о кирку, и его лицо сияло. Когда мы собрались все вместе, он принял необычайно важный вид и заговорил:
— Что ж, товарищи, вот мы достигли цели нашей экспедиции. У меня не хватает слов для выражения благодарности вам за всё!.. Здесь много лет тому назад мой дед и дед Еменки нашли сокровища и завещали своим потомкам охранять их и передать народу. Эта почётная обязанность была возложена на меня и на вас. Для длинных речей нет времени. Возьмёмся за работу!
Остаток дня мы посвятили изучению записок отца Олега и расшифровке схемы из книги Пушкина. Еменка с Чижовым отправились на розыски «родовых» знаков старого охотника, деда Еменки, много лет тому назад помогавшего неутомимому геологу в поисках сокровища.
По мнению Олега, прежде всего следовало найти Певучую гору, это место было обозначено на чертеже кружком и подчёркнуто. От него шло несколько прямых линий на север, северо-запад и на запад. Фактически горный массив простирался с востока на запад на десятки километров, и его ширина не была известна. Указанную на чертеже географическую широту и долготу из-за отсутствия соответствующих инструментов мы точно определить не могли. Некоторым указателем служили упоминания об озере Чёртов глаз, одно название которого доказывало, что оно представляет собой какую-то «достопримечательность».
Старобор, снимая шкуру с кабарги и слушая наши рассуждения, заговорил своим басом, доносившимся словно откуда-то из глубины:
— Вы напрасно ломаете головы, ищете широту и долготу. Завтра поедем по горам и будем глядеть в оба, чтобы найти знаки Ивана Фомича.
Сегодня же вечером перерисуем себе двадцать Еменкиных секретиков, до утра вызубрим их, как школьники, и отправимся в путь-дорогу. Один на восток, второй на запад, третий на север, четвёртый на юг. Для пятого уже ни одной стороны света не останется, так пусть он взбирается на вершины. Шестой — я думаю, это могла бы быть наша Тамара — останется здесь около нашего хозяйства…
— Нет, нет, я ни за что не соглашусь, посадить меня, как наседку, именно теперь, когда мы находимся у цели, — запротестовала девушка. — Если уж кому-нибудь нужно остаться, то пусть решает жеребьёвка.
— Не обижайся, красавица, — успокаивал её Старобор. — Я только хотел избавить тебя от трудностей, а себе и остальным обеспечить хороший обед…
— Вот хитрец, он заботится только о желудке!
— И о твоём благе, хорошем настроении и спокойствии, девочка. Ведь известно, что женщин мы обязаны беречь как зеницу ока, как цветок. Правда, Олег Андреевич?..
Вечером Еменка и Чижов вернулись ни с чем. Они проехали на запад почти пятнадцать километров, но ни одного знака не нашли.
— Трудновато будет разыскать в горном массиве малозаметные знаки. Это не дачная местность для загородных прогулок, а суровая тайга, где почти не ступала нога человека, — доказывал Чижов.
— Именно поэтому более разумным будет положиться в основном на записи и на план, а не на поиски знаков, — добавил Олег.
— Мой дед особенно об этих горах не распространялся, — рассуждал Еменка. — Однако мне помнится, он упоминал об озере, в котором купался и чуть не утонул. Его спас, Олег Андреевич, ваш дедушка Иван Фомич. Поэтому я думаю, что самым правильным будет отправиться в горы к озеру. Там наверняка мы обнаружим какие-нибудь знаки!
Олег согласился и прибавил:
— Главное для нас — найти озеро Чёртов глаз.
— Я предлагаю не искать знаков, а идти в горы вдоль речки, которая, наверное, приведёт нас к озеру.
Моё предложение приняли и обсудили план следующего дня. Прежде всего кому-то предстояло остаться в лагере для присмотра за лошадьми и приготовления обеда. Поскольку желающих не было, решили бросить жребий. На этот раз счастье мне изменило: я должен был остаться в лагере и посвятить себя прозаическому ремеслу повара и конюха. Эту горькую пилюлю я проглотил с такой миной, что все рассмеялись, а потом успокоили меня, обещая следующий раз исключить из жеребьёвки.
Утром мои товарищи отправились в горы, захватив с собой двух собак, а третью, бойкого Полкана, оставили в лагере. Конечно, мне пришлось его привязать, иначе бы он увязался за своими четвероногими друзьями.
Поскольку все должны были вернуться только вечером, у меня в течение дня было уйма свободного времени, и я не знал, что с ним делать. Стреножил лошадей и пустил их пастись, некоторое время посидел перед палаткой, а затем решил сходить к ближайшему водопаду поудить рыбу. Собрал спиннинг, блёсны и искусственных мух, перебросил ружьё через плечо и с собакой на поводке пошёл к горной речке.
Наш лагерь оттуда был хорошо виден, и я не опасался, что он останется без присмотра. К тому же, кто мог здесь, в далёкой глуши, подойти к нашим палаткам?
Река была довольно широкой, и не исключено, что здесь могут водиться таймени. Я нацепил подходящую блесну, украшенную заманчивым пучком цветных пёрышек, и в продолговатой заводи стал испытывать счастье.
Мне не везло. Я забрасывал удочку, менял блёсны, но результатов никаких. В траве скакали многочисленные кузнечики, и я подумал, что, пожалуй, это может прийтись рыбе более по вкусу, чем мои сверкающие приманки. Сменил поводок, подошёл поближе к водопаду и закинул удочку на середину заводи. Лёгкая леска, пропитанная специальным жиром, плавала на поверхности воды, а вместе с ней и кузнечик. Я нацепил его на крючок так, что он оставался живым и в воде перебирал лапками. И тут произошло то, чего я напрасно ожидал при ловле на блесну.
Из воды вынырнула большая рыба и быстро схватила кузнечика. Я едва успел подсечь, как удилище выгнулось дугой, и сильные рывки вынуждали меня спускать леску с катушки. Это был таймень. Как только таймень перестал тянуть, я попробовал наматывать, но рыбина, по-видимому, не проявляла желания подниматься. С минуту я подождал, всё время держа леску натянутой, потом потерял терпение и стал сматывать леску, не глядя на то, что удилище угрожающе изгибалось. Я сматывал и сматывал, пока, наконец, рыба в глубине омута не поддалась. Она стрелой выскочила из воды, огромным прыжком пролетела по воздуху и снова погрузилась в родную стихию.
Таких прыжков таймень проделал шесть, а седьмой ему не удался, так как сильным рывком я подвёл его к каменистому берегу и воткнул в свою добычу подготовленный багор. Это был редкий экземпляр тайменя весом около шести килограммов.
Я решил ещё порыбачить. Огибая скалы, река образовала излучину, и я, чтобы добраться до следующей заводи, должен был это место обойти. Карабканье по скалам потребовало немалых усилий и времени.
С нового места лагерь оказался невидимым. Однако меня это мало интересовало, хуже было то, что не удавалось найти ни одного кузнечика. Тогда я оставил на скале свои рыболовные принадлежности, привязал собаку и отправился на ближайшую лужайку за приманкой для тайменей. Поймав несколько кузнечиков, я вернулся к реке.
Но таймени оказались более осторожными. Один из них вынырнул и уже собирался проглотить предлагаемую «закуску», как вдруг заметил что-то подозрительное и сильным ударом хвоста сбил кузнечика с крючка. Спустя несколько секунд он схватил кузнечика.
Из-за такого манёвра тайменя я потерял трёх кузнечиков, и только четвёртый принёс долгожданный успех.
…Вечером мои друзья вернулись все вместе, хотя утром каждый пошёл в свою сторону. Оказывается, всё было просто: чтобы знать, не заблудился ли кто, они предусмотрительно назначили место сбора.
Я с интересом выслушал их отчёт, Из него было видно, что Сурунганские горы сильно изрезаны и весьма труднодоступны. Олег и Тамара нашли одно озеро, Чижов другое, а Еменка и Старобор разыскали два знака, которые указывали направление в более высокую часть гор.
Второй знак показывал, что дальше дорога идёт через перевал на север, а затем сворачивает на восток. Уже близился вечер, и поэтому наши два товарища продолжать путь в указанном направлении не могли.
Мы решили на следующий день отправиться в горы вместе с лошадьми и багажом.
Утро нас застало в горах. Было прохладно. Местами на утёсах висел туман. Лошадей приходилось вести на поводу. Шли осторожно.
С трудом пробирались по крутым тропам, отвесным склонам, по диким скалистым ущельям, преодолевая камни и промоины.
Около полудня мы добрались до первого озера. По мнению Олега, оно возникло, как и большинство горных озёр, в результате ледниковой деятельности в четвертичном периоде. В этом месте ледник оставил морену из камня и песка. После отступления ледника здесь образовалось озеро.
Котловина, в которой мы устроили короткий привал, представляла собой величественный амфитеатр, где ареной служила лазурная гладь большого озера. Однако мы здесь не стали задерживаться, нам предстоял ещё долгий и утомительный путь.
Обогнув второе озеро, от которого, словно широкие изумрудные ленты, разбегались горные луга, отороченные низким лесом, мы, наконец, дошли до того долгожданного места, где Феклистов оставил два знака. Они были вытесаны на большом камне, лежавшем около отвесного утёса. Этот знак вывел нас на дорогу.
Вечер застал нашу экспедицию на горной площадке. Из скалы выбивал родник, и по гладким камням вода стекала в естественный водоём, напоминающий своей формой большую ванну.
Мы быстро поставили палатки и пошли искать топлива для костра. Хотя утром предусмотрительный Еменка нагрузил на верховую лошадь большой запас дров, но мы не имели права сжечь их в первый же день, так как не знали, найдём ли какое-нибудь топливо около Чёртова озера.
Вскоре костёр был обеспечен дровами.
Солнце уже заходило, но вершины гор ещё пылали в розовом освещении. Высоко над нами, в узком проходе между двумя скалами, неожиданно появились силуэты обитателей гор — горных баранов. Головы их украшали огромные рога, которые, изгибаясь дугой, доходили почти до половины спины. Животные застыли на месте, наблюдая за нами…
Розовое сияние горных вершин погасло, и горные бараны исчезли, словно растаяли в сумерках, спустившихся на Сурунганские горы.
…Над горами взошла луна, и скалы покрылись серебром.
Прежде чем лечь спать, я пошёл к ручью. В нём блестело отражение луны. В местах с быстрым течением её свет рассыпался, будто на мельчайшие осколочки разбилось огромное зеркало, и каждый осколок отражал лучи холодного ночного светила.
Вода струилась, журчала, кое-где бурно пенилась и терялась среди камней. Здесь, в горном потоке, тоже была жизнь. Из воды выскакивали небольшие серебристые рыбки, светившиеся розовыми точками. Было загадкой, каким образом форель могла попасть на такую высоту и уж не соединён ли ручей с озером? Может быть, его путь проходит по пещерам? Кто знает, какие тайны скрывали эти далёкие горы, затерявшиеся в глухой тайге!
Со временем люди узнают всё это. Я был лишь в числе тех первых, кто пришёл сюда после двадцатилетнего перерыва, чтобы вырвать у гор сокровища, найденные Иваном Фомичём Феклистовым.
* * *
Утром, когда я встал, Еменка с Чижовым советовались, не лучше ли дальнейший путь проделать без лошадей. Конечно, это было связано с тем, что кого-то придётся оставить в лагере и всякий раз вечером всем надо было возвращаться туда. Однако позднее мы пришли к выводу, что целесообразнее повести лошадей с грузом до тех пор, пока позволит дорога.Сразу же после завтрака отправились в путь. Одолели скалистый подъём и вышли на широкий перевал. За ним высились гряды мрачных скал.
На дне долины шумела горная речка, вытекавшая из углубления в скале. Невольно мне вспомнился далёкий родной Моравский край и подземная река Пунква; их разделяло огромное расстояние, и всё-таки между этими двумя реками было очень много общего. Правда, здесь не проходило, как у истоков Пунквы, никакого асфальтированного шоссе.
— Посмотрите, Олег Андреевич, эта речка, наверное, вытекает из Чёртова глаза! — воскликнул я.
Геолог кивнул, рассматривая что-то в записках отца. Тем временем Еменка опять разыскивал секретный знак и, найдя его, вернулся по только что пройденной нами дороге, крича, чтобы мы шли назад. Он действительно обладал хорошей наблюдательностью, и мимо его внимания не прошло, что долина вела на запад, в то время как наша дорога должна сворачивать на восток. Оказалось, мы просмотрели проход между двумя скалами, заросший карликовыми елями. Проход был настолько узок, что лошади с вьюками едва прошли через него. Теперь наш путь проходил по удобной тропинке, которая через несколько часов вывела нас к склону, где, казалось, отсутствовала всякая жизнь и простиралась каменная пустыня. Дорога круто спускалась вниз. Мы сошли на ровную площадку и очутились перед неприступной отвесной скальной стеной. Но Олег с Еменкой нашли выход и из этой каменной ловушки.
Незаметно мы опять миновали естественные ворота между двумя причудливо расколотыми скалами. Ворота как бы закрывали большое плато, переходившее в обширные луга.
Здесь мы устроили привал, но Олег и Еменка совсем не отдыхали. Пока кипятили чай и закусывали, они ушли разыскивать дальнейшую дорогу. Утомлённый изнурительной ходьбой, я заснул, а проснувшись, увидел, что остался на лугу один, если не считать собаки и мирно пасущихся лошадей, составлявших мою компанию.
Около меня к седлу была прикреплена краткая записка: «Будили вас, но вы спали как убитый. Когда выспитесь, присмотрите за лошадьми и полюбуйтесь пейзажами. Не забудьте о том, что мы вернёмся голодные. По полномочию группы „альпинистов“ Чижов».
Вот тебе на! Мои друзья без всякой жеребьёвки оставили меня со всем нашим хозяйством и снова возложили на меня малозавидные обязанности повара.
Поскольку я сам был виноват в своей судьбе, мне не оставалось ничего иного, как набрать дров, развести костёр и приготовить ужин. На лугу я нашёл щавель, из которого сварил такие острые щи, что при еде они стягивали уголки рта. Затем зажарил остатки тайменя. Исполняя поварские обязанности, я заметил, что на лугу появились крупные птицы. Это были горные куры невероятных размеров, величиной с тетерева, но своим видом они напоминали куропаток. Я стал перед выбором: то ли ждать, пока подойдут они ко мне, то ли незаметно подкрасться к ним.
Я подошёл к курам на расстояние выстрела. Затем подождал, пока птицы соберутся кучками, и нажал спуск.
Мои выстрелы оборвали жизнь трёх кур. Я быстро перезарядил ружьё и выстрелил снова. Попал ещё в двух птиц. Остальные улетели. Основной цвет этих пернатых серый с бурыми пятнами, крылья цвета охры с чёрной разрисовкой, зоб украшен парадной белой манишкой с коричневыми узорами.
В стае всего было 14 птиц, из них пять поплатились жизнью за излишнюю доверчивость. По-видимому, на земле у них мало врагов, и они больше наблюдали за воздушным пространством, где парили орлы и ястребы. Молодые куры весили по килограмму, а старые — почти по три. Их мясо очень вкусное, и оно явилось желанным дополнением к супу, в котором я сварил одну из птиц. Две пошли на вертел. К возвращению участников экспедиции обильный ужин был готов.
Вскоре возвратились мои товарищи. Старобор хромал и опирался на палку, у Олега на лбу красовалась шишка. На мой вопрос, не участвовали ли они в какой-нибудь драке, оба отмахнулись и молчали. Языки развязались только за ужином, и я наконец узнал, что произошло.
Всё время они продвигались вдоль широкого карниза и по скалистому переходу спустились в ущелье, где после длительных поисков нашли два знака. Один из них наверняка был вытесан в скале дедом Еменки — Хатангином, а второй, совершенно отличный от первого, Иваном Фомичём Феклистовым — дедом Олега. Этот знак был очень интересен и состоял из нескольких чисел и букв. Олег подал мне блокнот, куда он всё переписал, и я прочитал:
2 в → SЭти числа означали определённое направление по компасу, а сокращение Пев.г., наверное, обозначало Певучую гору. Тут невольно мне припомнились заметки из книги Пушкина, и я спросил, не соответствуют ли эти данные записям.
57°25'8" с. в. =[ Δ
120с до] Пев г.
— Угадали, — ответил Олег. — Первые цифры совпадают с первой строкой заметок. Остальные данные я расшифровал. Вверху 2в означает две версты хода, треугольник — наверное, скалу, похожую на пирамиду. А третья строка — спуск на 120 сажен к Певучей горе. Значение стрелки наверху и латинской буквы S непонятно, скорее всего она означает юг.
— Правда, расшифровка заняла немало времени, а определение направления ещё больше. Сначала я думал, что данные в книге относятся к географической широте, но по знаку установил, что подразумевается направление, или, иначе говоря, азимут.
Я сориентировал компас по указанным градусам и по азимуту определил направление. Со мной пошли Тамара и Старобор. Пётр Андреевич и Еменка продолжали путь в сторону, указанную знаком Хатангина. Мы, конечно, не могли понять, почему эти знаки противоречат друг другу, и только позднее сообразили, что оба пути ведут к определённой точке и выбраны на случай, если один из них станет непроходимым.
Такая предосторожность была вполне обоснована, так как в течение двадцати лет в горах произошли столь разительные изменения, что нам едва удавалось сохранять указанное направление. Дорога была завалена крупными камнями. Перелезая через один из них, я поскользнулся и ударился головой о небольшой выступ скалы, который, к счастью, порос мхом, смягчившим удар.
Из дальнейшего рассказа выяснилось, что группа выбралась на возвышенность, откуда увидела скалу, несколько напоминавшую пирамиду. Она стояла одиноко на ровном месте. Подступы к ней были трудны.
Вторая группа, где покалечился Старобор, спускалась по крутому склону, держась за небольшие деревца. Одно из них не выдержало человека, и в результате остальную часть склона медвежатник проехал на чём полагается ехать в таких случаях, порвал штаны и разбил колено.
Таковы были результаты этого дня, которыми все участники, пожалуй не исключая Старобора, были довольны.
В результате разведки была найдена тропа и для лошадей, так что мы решили на следующий день перенести лагерь к одинокой скале, похожей на пирамиду.
Ночь прошла без всяких происшествий, и едва солнце взошло над горами, мы отправились в поход. К полудню добрались до назначенного места, очень понравившегося всем своим положением.
Здесь бил родник, горная поляна обеспечивала лошадей прекрасным кормом, карликовые ели давали топливо, а место под большой нависающей козырьком скалой было прямо-таки создано для удобного размещения лагеря.
Мы решили, что это место будет нашим последним лагерем и «штаб-квартирой» при заключительных розысках таинственных сокровищ.
К поискам мы приступили на следующее утро. Запасшись верёвками и альпинистскими скобами, отправились к тому месту, где накануне мои товарищи закончили свои искания. В лагере остался Старобор, у которого колено отекло и приобрело васильковый цвет.
После многих утомительных попыток мы наконец одолели отвесную каменную стену и очутились на ровной площадке, которая образовывала своего рода крышу над глубокой пропастью. На стену мы взобрались по скобам, затем, связавшись верёвкой, один за другим перешли по карнизу и наконец оказались в ложбине. Здесь начались поиски знаков или каких-либо примет, которые помогли бы нам найти дальнейший путь. На самом деле это было излишне, так как основным ориентиром нам служила скала-пирамида.
Чижов осмотрелся и весело сказал:
— Судя по всему, мы сейчас находимся около Певучей горы. Я предлагаю хорошенько её осмотреть и обстучать, и если ничего особенного не обнаружим, будем здесь сидеть и ждать, пока она не зазвучит или не начнёт петь. Любопытно, какую песенку споёт нам гора?
— Я лично никакой горы не вижу, ведь это скала, — утверждал Еменка.
Олег молчал, смотрел на чертёж и в записи. Затем взял компас, сориентировал его и заявил, что должен взобраться на скалу. Конечно, это было нелегко. Стены пирамидальной скалы почти не имели выступов, и было непонятно, к чему, вообще говоря, понадобилось Олегу добираться до вершины. На вопрос, зачем он хочет совершить такое рискованное восхождение, он показал на стрелку вверху знака.
— Неужели вы предполагаете, что ваш дед и его помощник Хатангин испытывали здесь свои альпинистские способности? — заинтересовался Чижов.
Олег лишь пожал плечами и, не слушая нас, начал взбираться на скалу. Поскольку никто не вызвался ему помочь, я снял сапоги, надел арчи[5], лежавшие у меня в рюкзаке, и, обвязавшись верёвкой, стал помогать геологу при восхождении. За час мы добрались до вершины и с любопытством ожидали, какую она откроет нам неожиданность.
Вдали вокруг нас вздымались каменные пики и вершины, кое-где перерезанные ущельями. Альпийские луга дополняли обычный горный пейзаж. Разочарованный, я спросил Олега к чему, собственно говоря, мы совершили столь трудное восхождение. Но Олег не отвечал и смотрел на компас. Затем взглянул на южный склон и взволнованно воскликнул:
— Только теперь, на этом пятачке, мне стало всё ясно! Наконец мы нашли то, что так долго ищем. Смотрите туда, на ту скалу…
Я тщательно всматривался в указанном направлении, но, кроме выветрившихся обрывов и горных складок, не заметил ничего достойного внимания. Видя моё разочарование, Олег рассмеялся и взволнованно объяснил:
— Среди всех инструментов, которые изыскатель должен иметь под рукой, самым чувствительным и важным является глаз. Это касается прежде всего геолога. Вот та беспорядочная гряда скал представляет уникальное явление. Она гранитная и имеет массу трещин, которые образовались, вероятно, миллионы лет тому назад в связи с остыванием изверженной породы. Но это всего лишь самый обычный геологический процесс. Рядом с длинной трещиной в скале видно отверстие, которое чаще всего бывает в известняках. И это как раз то редкое явление, на которое указывается в записках моего деда. От подножия пирамиды оно совсем не видно, так как его заслоняют более низкие скалы.
Перед нами находится пещера, понимаете, необычайная пещера! Этим самым, по моему мнению, завершены поиски мнимых «Певучих г., » которые оказываются вовсе не горы, а гроты. Теперь мне уже почти всё ясно из последнего знака деда на скале и из его чертежа в книге Пушкина.
За треугольником-пирамидой, на котором мы сидим, находится стрелка с указанием точного направления по компасу.
Далее следует латинская буква S, что конечно означает сокращённое латинское название пещеры, а не направление, как я думал раньше. Мой дорогой дед всё остроумно указал, а я не мог сообразить! Но теперь всё разрешилось, мы нашли пещеру, и сокровища, наверное, будут там… там в пещере. Ура-а!
От радости Олег кричал своё ура так громко, что наши товарищи у подножия пирамиды махали шапками и фуражками и тоже кричали:
— Что случилось?!..
Олег и я приложили руки ко рту и скандировали во весь голос:
— На-шл-и кл-а-д! На-шл-и кл-а-д!
Прежде чем спуститься со скалы, Олег зарисовал в абрисе точное очертание южной гряды скал, нанеся все подробности и подступы к обнаруженному входу в пещеру.
Вход в неё находился на высоте, указанной последним знаком, который Олег нашёл на скале, то есть примерно на высоте двухсот семидесяти метров.
Утром, быстро позавтракав, мы отправились к скале.
Продвижение по узкому карнизу было нелёгким. У нас были кирки, лопаты, короткие железные ломики и другие инструменты. Эти инструменты вызвали моё удивление ещё при отъезде из Вертловки, и на мой вопрос, что они имеют общего с соболями, Олег лаконично ответил: авось понадобятся. Вход в пещеру находился на скальной стене и несколько нависал над карнизом. Нам оставалось всего 15— 20 метров, ставших для нас труднопреодолимым препятствием. Еменке пришлось вернуться к подножию за альпинистскими скобами и остатком верёвок, и только после этого метр за метром мы стали продвигаться к входу в пещеру.
Первым карабкался Олег и, достигнув выступа, не сдержал радостного возгласа. Тамара продвигалась вслед за ним, и когда он подал ей руку, чтобы помочь взобраться на край отверстия пещеры, скоба, на которой стояла девушка, неожиданно подалась, и она в ужасе вскрикнула. На мгновение она повисла в воздухе, но Олег тотчас же сильным рывком втянул её в пещеру.
Мы отказались от дальнейших акробатических номеров между небом и землёй и последние четыре скобы вбили так старательно, что эта работа заняла у нас почти полчаса. Тем временем Олег и Тамара исчезли в пещере. На наш зов у входа появился Олег, и Еменка очень ловко бросил ему верёвку.
Геолог закрепил её, мы осторожно один за другим преодолели последние метры, ещё отделявшие нас от пещеры.
Дно пещеры покрывал крупнозернистый и мелкий речной песок — явное доказательство, что здесь много тысячелетий тому назад текла вода. Главный подземный ход, в котором мы стояли, с одной стороны имел низкую галерею, а с другой — зияла чёрная горловина узкого прохода. Здесь и дальше виднелись узкие промоины, кучи камней и песка.
Олег стоял, широко расставив ноги, опираясь о кирку, и его лицо сияло. Когда мы собрались все вместе, он принял необычайно важный вид и заговорил:
— Что ж, товарищи, вот мы достигли цели нашей экспедиции. У меня не хватает слов для выражения благодарности вам за всё!.. Здесь много лет тому назад мой дед и дед Еменки нашли сокровища и завещали своим потомкам охранять их и передать народу. Эта почётная обязанность была возложена на меня и на вас. Для длинных речей нет времени. Возьмёмся за работу!