Страница:
Лужков Юрий
Российские законы Паркинсона
Лужков Юрий
Российские законы Паркинсона
Дорогие друзья!
Тема моей лекции несколько необычна. Сейчас всюду принято говорить о кризисе, межпартийной борьбе, будущих выборах. Мы же будем говорить о "законах Паркинсона". Прошу не путать с "болезнью Паркинсона" - это совершенно другой Паркинсон.
Что же заставляет именно сейчас, в наше, как говорится, смутное время, обращаться к этой теме? Да все то же, о чем я дал себе слово не упоминать: кризис, неудачи реформ и прочие актуальные неприятности. А точнее, поиски причин того невыносимого факта, что уже более десяти лет идет в России процесс преобразований, и чем дальше, тем, как в сказке, страшней.
Ну, во-первых, мы явно недооценивали, сколь глубока, а главное, широка (имею в виду любителей перепрыгивать) пропасть между системами.
Во-вторых, субъективные факторы: нам явно не повезло с архитекторами преобразований и прорабами реформ. О них в другой раз.
Но есть третья причина, все чаще обсуждаемая в последнее время. А так ли уж верно представляли себе наши "прорабы" и "капитаны", куда именно плыть и что строить? Согласитесь: после августовского обвала несколько размылся образ цели. То, что казалось столь безусловным реформаторам первого призыва, уже не кажется таковым.
История недавних финансовых кризисов поставила жирный крест на многих дискуссиях. Она доказала, так сказать экспериментально, что нет единого шаблона "нормальной экономики". Нет универсального рецепта, пригодного для всех стран. Одни и те же принципы и программы приводят к совершенно разным результатам в Японии, Германии, Корее, Индонезии и Латинской Америке.
Что уж говорить о России! Тут вообще все разводят руками. Наши бравые радикал-реформаторы исходили из постулата, что "не надо ничего придумывать", что "дважды два четыре и здесь, и в Париже", как любил повторять один юный премьер. С бесшабашной настойчивостью эти ретивые молодые люди копировали один к одному все, что чуждо местной хозяйственной традиции, исторически сложившимся навыкам экономического мышления и поведения... И вот результат.
Они так и не сумели ответить на один упрямый вопрос. Если всюду одни и те же законы, то что же тогда управляет той "порчей", которая перекраивает до неузнаваемости благие намерения реформаторов? Чья, так сказать, "злая воля" расстраивает все их программы и планы?
Вместо того чтобы признать простую истину - что неудачи реформ есть закономерный результат небрежного отношения к российским реалиям, - стали винить страну и ее народ. Дошло до утверждений, что "эта неправильная страна" не имеет права на существование, только вредит миру, что ее удел - быть "черной дырой", превратиться в "мировой отстойник", из которого, по мнению одного из недавних приватизаторов, вынуждены будут уехать все мыслящие люди...
И ведь что странно. Весь мир сегодня стремится к плюрализму. Хваленая западная политкорректность уравнивает белых, черных, голубых, неразвитых и неполноценных. Уже нет в современном словаре даже такого понятия, как "примитивные народы". Любой абориген наделяется правом жить в своем достоинстве, согласно собственным представлениям. Только русские осуждаются как "неправильные", только россияне не имеют права строить жизнь по собственной мерке.
Между тем пора бы спросить: а так ли уж универсальны предлагаемые нам общезначимые эталоны? Разве не показал Макс Вебер в своей "Протестантской этике", сколь жестко был обусловлен европейский капитализм определенным типом ментальности? Разве в самом устройстве навязываемых нам универсальных эталонов не зашифрована вся история, этика и традиции гражданского общества западного типа?
А если так, то пора бы и нам наконец проделать соответствующую работу и попытаться понять, как влияет, как воздействует "загадочный русский характер" (по-нынешнему менталитет) на экономическое поведение, деловые и трудовые навыки россиян. Без этой аналитической работы мы не сможем решить главной задачи - построения российского варианта высокопродуктивного, процветающего общества.
Что же это за менталитет такой, как заставить его служить процветанию России? Как осмыслить фундаментальные особенности деловой и трудовой этики россиян?
Попыток таких было множество, мы тут вовсе не первооткрыватели. Почти каждый отечественный мыслитель, не говоря уже об иноземцах, пытался дать свое описание. Упражняться в этом - и сейчас излюбленное занятие россиян, причем не только за письменным столом, но и за обеденным. Думаю, что и каждый из вас имеет в запасе парочку остроумных наблюдений и с удовольствием поделился бы ими с аудиторией.
Так что не будем претендовать на лавры Чаадаева и Кюстина. Тем более Тютчева с его знаменитым "умом Россию не понять...". Это, конечно, лучшая строчка. Впрочем, в наше время тут же вспоминается другая: "Давно пора, ...три точки... мать, умом Россию понимать". Это Губерман. Конечно, большой грубиян, использует свободу слова далеко не бесспорным образом. Но сама мысль правильная. По крайней мере, для нас. Кто берется за реформирование российской социально-экономической системы, обязательно должен понимать умом! Познавать именно нашу, российскую ментальность (извините за словосочетание, но нет русского эквивалента), а не выдуманного человека, как делали неолибералы, представляя себе вместо реального россиянина какую-то абстрактную, скроенную по западному образцу модель.
Поскольку я приглашаю вас участвовать в этой работе, то хочу сразу сказать: речь не идет об особенностях русских как нации. То, что нас интересует, не имеет отношения ни к русофобии, ни к русофильству. Те деловые и трудовые навыки, которые будут предметом нашего внимания, в равной мере проявляют в России и евреи, и чеченцы, и немцы. И наоборот, приезжая на Запад, именно русские часто выказывают способность встраиваться в иную систему, меняются так, словно те качества, которые проявлялись на родине, были не личностными, а наносными. А это значит, речь идет не об этнических стереотипах, а скорее, о свойствах среды, социального целого, того пространства, где люди более тысячи лет были, по сути, принадлежностью государства, и это воздействовало на их деловые и трудовые навыки.
Итак, повторяем постановку задачи. Вопрос, который неизбежно встает сегодня перед любым управленцем, таков: есть ли у нас национальные особенности (в широком смысле), которые надо учитывать при выборе стратегии хозяйственных преобразований? Или мы такие же, как все, только хуже? Как немцы, только склонны к пьянству. Как американцы, только не способны к инициативе. Как японцы, только не умеем работать.
Это почему важно? Если мы такие же, как все, только испорчены социализмом, - тогда правомерна идея неолибералов брать все на Западе. А народ пусть меняется, это его проблема. Если же особенности есть, причем важные, тогда в методике прямого копирования можно видеть одну из причин неудачи реформ.
Как же нам подступиться к этой задаче (имею в виду не философов и публицистов, а нас, нынешних и будущих управленцев)? Как понимать Россию умом и с умом использовать это понимание, обновляя в соответствии с ним управленческие технологии?
*
Тут-то и вспоминается знаменитый "закон Паркинсона". А следом за ним "принцип Питера", "закон Мэрфи" и вся выросшая на них традиция управленческого фольклора, которой Паркинсон дал свое имя подобно тому, как классическая физика называется ньютоновской, геометрия эвклидовой, а астрономия коперниковской.
Не знаю, как и когда вы читали знаменитый труд Паркинсона. Я - когда еще был студентом. Не книжку, конечно, а какую-то слепую копию на пишущей машинке. Тогда это было в порядке вещей, называлось "самиздат". Давали друг другу "на ночь". В течение той ночи я трижды перечитал текст и запомнил на всю жизнь. Он, можно сказать, изменил мой взгляд, дал угол зрения на ситуации, с которыми сталкивался почти ежедневно, но не знал, что они вообще поддаются осмыслению.
По какой-то неведомой причине эти юморные законы, открытые "где-то там", на Западе, оказались адекватны именно нашей ситуации. Больше того: то, что "у них" - лишь исключения на фоне общей рациональной обустроенности жизни, для нас привычная повседневность. Так что если уж нам непременно надо заимствовать управленческие теории с Запада, то я бы советовал в первую очередь не Хайека с Фридманом, как бы они ни были хороши, а прежде всего Паркинсона. А их - уже потом.
Оглядитесь вокруг, почитайте газеты, посмотрите телик и скажите - на что больше похожи результаты применения теорий наших неолибералов, на их обещания или на этот вот научный постулат, приписываемый Мэрфи:
То, что может испортиться, портится.
Что не может испортиться, портится тоже.
Да мы каждый день получаем ему подтверждение!
А разве либеральные игры, вернее, их последствия в наших условиях не описываются ироничной формулой:
Предоставленные самим себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему?
Могу точно сказать: все московские достижения последнего времени были основаны на противодействии этой всепроникающей аксиоме.
Назвав подобные иронические наблюдения "законами", Паркинсон сделал нечто очень важное. Ведь, вообще гово-ря, многие русские пословицы - постулаты того же порядка. Тише едешь - дальше будешь - разве не парадокс из книги "Закон Мэрфи"? Переформулируйте на научном жаргоне и можете вставлять в сборник*. А работа не волк, в лес не убежит - разве не пункт фольклорного трудового кодекса?
*Карнеги Д., Питер Л., Паркинсон С., Блох А. Ваше преуспевание - в ваших руках. М.: Республика, 1993.
Но в том-то и дело, что народные пословицы имеют иную стилистику. Они рождены в крестьянской среде и работали там. А "законы Паркинсона" соответствуют миру науки и новейшей хозяйственной практике. Сформулированные с игровой серьезностью, они оказываются сродни самой технике современной управленческой деятельности.
Хотите пример? На прошлой неделе мы смотрели проекты. К сожалению, слабые. Я расстроился, но молчу, не встреваю, чтобы не сбить настроения проектировщиков. Потом говорю: "Знаете, есть такой закон: произведение мысли на бетон - величина постоянная". Они вначале задумались, смолкли, а после заулыбались и как-то сразу все поняли. Стали шуметь, предлагать варианты, причем даже с энтузиазмом.
Тут что важно? Для нас, практиков, подобного рода ирония - не просто интеллектуальное удовольствие. Для эстрады можно бы сочинить и посмешнее. Но нам эти законы нужны в конкретной хозяйственной ситуации, где бетон с легкостью заменяется на металл, а смысл остается: когда мысли много, решение элегантно, мысли мало - материальные затраты громадны.
Сегодня я приглашаю вас к работе над сводом "законов Паркинсона по-российски". В этой работе большое раздолье для остроумия. Но придется себя как-то сдерживать, ибо смысл не в смехе, а в пользе. Нам нужны такие формулировки, емкие и запоминающиеся, которые помогали бы лучше понять, на какой результат мы можем рассчитывать, применяя те или иные управленческие технологии. Сейчас поясню.
Вспомним, как появился "закон Мэрфи". Его автором был, как вы знаете, вовсе не юморист, а простой инженер и, судя по всему, большой зануда. Иначе его не впечатлило бы, что аппарат собрали неправильно. Подумаешь какое дело! Таких случаев тысячи. Но только Эд Мэрфи стал ходить и ко всем приставать: "Знаете, если есть возможность собрать неправильно, то обязательно соберут неправильно". И до того надоел, что руководитель работ в конце концов признался журналистам: "Своими успехами мы обязаны преодолению "закона Мэрфи". Вот ключевое слово: преодоление. В нем вся суть нашей управленческой технологии. Мы должны сформулировать такие законы, которые помогали бы предусматривать искажения результата еще на стадии постановки задач.
ЗАКОН
НЕИЗБЕЖНЫХ ИСКАЖЕНИЙ,
или
"хотели как лучше,
а получилось как всегда"
Вы, вероятно, помните анекдот: на одном российском заводе стали делать мясорубки, ложки-плошки и прочую бытовую продукцию. Но что бы ни делали, получался автомат Калашникова.
Тут самое смешное, что все это правда. В свое время я занимался проектированием приборов аналитического контроля для химической промышленности. А мой сотрудник Феста Николай Яковлевич все время ездил в Тулу. Там строился наш филиал. Однажды приезжает и говорит: "Знаете, что удивительно: все приборы, все датчики, которые там проектируются, похожи на затвор автомата. Просто диву даешь-ся: конечная конфигурация любого прибора независимо от функции - полная копия затвора". Поехал, смотрю - точно! И сформулировал для себя этот "закон затвора". Поначалу он так назывался.
Это самый универсальный из русского свода "законов Паркинсона". Свою классическую формулировку он, конечно, нашел в словах нашего экс-премьера: "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Соревноваться с этой формулой теперь уже бессмысленно. Она вошла в золотой фонд российского управленческого фольклора. Ее можно выбивать на фронтонах правительственных зданий. Она занимает сегодня первое место по частоте цитирования.
А это свидетельствует, что работа по формулированию "законов Паркинсона" уже началась. Правда, пока она еще стихийна: у прежних руководителей такие фразы просто срывались с языка. Журналистам приходилось подхватывать и тиражировать их. Теперь с вашей помощью мы должны сделать так, чтобы подобные истины стали фактом поголовной грамотности, вошли в школьные учебники. Ибо, как известно, незнание закона не освобождает от ответственности.
Ярче всего закон неизбежных искажений проявляет свое действие, когда мы берем заемные образцы. Делаем один к одному, а получается нечто, от чего иностранцы просто балдеют. Говорят, никогда такого не видели. А мы и понять не можем: кажется, просто не отличишь. Посмотрите хоть нынешнюю систему налогов. В основе лучшие образцы, а нам говорят, нигде в мире ничего подобного нет.
Так было всегда в русской истории. И после петровских реформ, и после ленинской революции. Да и теперь: чем больше капитализма и рынка по рецептам Фридмана и МВФ, тем больше российского феодализма на деле. Строили рыночную экономику, а получили "блефономику". Делали свободную конкуренцию, а построили систему, где главная прибыль извлекается не за счет успеха на рынке, а за счет распределения "властной ренты", умения ладить с авторитетами, жить по понятиям и так далее. Та же история, тот же рисунок, тот же затвор.
Можно ли было это предвидеть? Конечно. Надо ли было из этого исходить? Безусловно. Ведь нынешняя система - не просто случайное отклонение от "правильной" рыночной модели. Она вписана в наш опыт, в нашу традицию, не учитывать которую, насаждая рыночные механизмы, могли лишь потомки щедринских глуповцев (те тоже, если помните, бросали зерно в непаханую землю, приговаривая: "Сама, шельма, прорастет!").
Они будто не знали, что советская власть блефовала, делая вид, что у нас чисто плановая система. Словно не слышали, что выполнить план можно было, лишь задействовав неформальные связи, натуральный обмен и прочие подпольные механизмы. Якобы в жизни не видели ни "черного рынка", ни общего воровства, ни других прелестей советской хозяйственной самодеятельности.
Планирование лишь прикрывало систему, как панцирь черепаху. Так что когда на его место встали новые рыночные устройства - всякие биржи, брокеры, акции и так далее, - то в самой двойственности это мало что изменило. Квазирыночные структуры стали выживать за счет все той же подпольщины, экономические отношения - за счет неформальных. На практике мы получили не открытые правовые связи, а разросшуюся клановость, патернализм, обкомовщину, родимые пятна застоя. Получили все то, что формируется не чисто экономическими условиями и адекватными им правовыми нормами, а исключительно необходимостью в этих условиях выживать. Где тут рынок, где остатки социализма, где что-то третье никто пока сказать не может. Я такую систему называю "блефономикой", но о ней в другой раз.
Как с этим быть, что делать? Неужели отказываться от свободной экономики лишь потому, что не знаем, как к ней перейти? Нет, конечно. Но если мы поймем, как система функционирует, используя квазирыночные одежды как маскировку, то, вероятно, научимся с ней управляться. Ведь при всем гигантском количестве перекосов, формирующих нашу хозяйственную жизнь, в ней уже сегодня можно найти массу участков, которые живут по рыночным принципам. Худо-бедно, но работают. Через пень-колоду, но дышат. Их-то и следует изучать, поощрять и клонировать, добиваясь, чтобы именно их принципы работы и этика взаимоотношений распространялись и стали господствующими.
Потому что наша задача отчасти напоминает школьную, с ответом в конце учебника. Мы действительно знаем, что дважды два четыре. Но к этому надо еще прийти.
ЗАКОН
ОБЯЗАТЕЛЬНОГО ОБМАНА,
или
"не нарушишь
не уснешь"
У меня был водитель, честный малый, работал со мной давно. Однажды едем с работы вечером, он говорит: "Сегодня спать не буду". - "Это почему же?" - "Да так... У меня, вообще-то, бывает бессонница. Но знаете, я заметил: если за весь день не нарушу правил уличного движения, ни за что не усну!"
Поверьте, я не мог его заподозрить в ненормальности. Это был абсолютно здоровый русский парень. Тогда же, помню, подумал: а можно ли представить себе западного, допустим, немца, который сказал бы такую фразу? Да он пустую улицу не перейдет на красный свет! "Ты что же, - спрашиваю, - каждый день нарушаешь?" - "Ага. Не могу иначе. Но потом сплю". Так в моей коллекции появился этот закон.
Мы все его знаем в разных интерпретациях.
Тащи с завода каждый гвоздь,
Ты здесь хозяин, а не гость!
Если вы думаете, что это лишь современная поэзия, тогда загляните в Даля:
Тащи с казны что с пожару.
Казна на поживу дана.
А вот особенно задушевное:
Мы у матушки-России детки, она наша матка - ее и сосем.
Где тут корысть, где обычай? Можно ли вообще говорить, допустим, о мелких хищениях в юридических терминах? Человек чувствует себя плохо, если что-нибудь не увел с завода. Акционированного, приватизированного - неважно. Да и окружающие не поймут. Помню, как в старом еще Моссовете велись бесконечные споры с милицией: "Почему не боретесь с мелкими хищениями?" А они: "Юрий Михайлович, нельзя же всех пересажать!"
Недавно я встречался со специалистом по методике сбора налогов. "Главная трудность, - говорит, - не в том, что люди хотят уйти от налогов. Это есть во всем мире. А в том, что они получают от этого удовольствие". Понимаете, в чем тут дело? Честнейший рабочий, который учит своих детей не воровать и сам никогда не возьмет чужого, считает своим прямым делом обмануть государство, украсть с завода, не заплатить налоги. И главное, это не осуждается обществом. Потому что у нас двойной стандарт честности. По отношению к соседу одна философия, по отношению к государству, предприятию (вроде бы их же собственному) - другая. И государство знает об этом. Оно как бы закладывает законные нарушения в свои предписания. Кладет чиновнику маленькую зарплату в расчете, что тот сам о себе позаботится. Вводит налоги, которые немыслимо выплатить. Создает систему противоречивых законов, которые невозможно не нарушать.
К закону наши сограждане вообще относятся примерно как к валенкам: оценивают с точки зрения удобства. Сама идея, что закон надо исполнять независимо ни от чего, в глубине души непонятна. Когда неудобно, несправедливо, мы говорим: давайте изменим закон, его ведь люди писали! А людям свойственно ошибаться. И мы надеемся - нет, мы уверены, - что нас поймут.
В старину на Руси говорили: Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили. Вот она, наша идея. А помните, в пьесе Островского? "Мужики, спрашивает барин, - вас как судить, по закону или по совести?" - "Суди по совести!" - отвечают мужики. То есть по справедливости. Для них (да и для нас) это правильнее и понятнее.
Что это за традиция, как с ней быть? Не свидетельствует ли она о каком-то общем молчаливом сговоре против всякой власти? Может быть, власть и государство, каким бы способом их ни формировали, изначально воспринимаются как нечто враждебное в общественном сознании?
Я бы сказал так. Мы наблюдаем две взаимосвязанные тенденции, две склонности российского человека: потребность в вожде, царе, сильной верховной влас
ти и потребность обязательно эту власть обмануть. Это вещи взаимодополняющие.
Идеальное состояние подобной системы - чтобы был царь, который плохо соображает, которого надо хвалить, опутывать, подсовывать разные кризисы и вообще всеми способами выводить из строя. Чтобы он за все отвечал и не мог сообразить что делает. А под крышей у этого царя-вождя-кумира заниматься своими делами, не по закону, а по понятиям, то есть законам неписаным, которые воплощают единый принцип российского общежития: "Живи и жить давай другим".
Поскольку нас интересуют последствия всего этого для управления, не забудем дополнить список "российского Паркинсона" известным постулатом:
Строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения.
Давайте в нем разберемся.
Классический метод управления строится на том, что приказы исполняются более-менее точно. Он имеет массу достоинств, этот метод, но при одном условии: приказы должны быть разумными. Ибо при некомпетентном управлении такой механизм быстро разваливает систему. У нас работает иной: каждый отдельный приказ исполняется плохо, зато вся система в целом более устойчива. Потому что приспособилась к выживанию в условиях дурного управления. Помню, в шестидесятые еще годы Хрущев обязал все колхозы сажать кукурузу. Если бы нечто подобное случилось на Западе, где чиновник работает по классической схеме, последствия были бы катастрофическими. А тут - ничего. Все брали под козырек, но никто и не думал относиться к приказу как к предписанию.
И сейчас, заметьте, система выживает по той же схеме. Когда наши радикал-реформаторы решили ввести в одночасье рынок, она отреагировала на них примерно как на ту кукурузу. Законы принимались мгновенно, в МВФ пошли отчеты, что у нас уже полный расцвет рыночной экономики - сплошная приватизация, биржи, банкротства, сорок бочек арестантов. А на деле и биржи не биржи, и приватизация меньше всего ассоциируется с идеей хозяина, и банкротства скорее лишь способ передела собственности. О таких понятиях, как инфраструктура, а тем более этика рынка, уж и не говорю.
Благодаря постулату "не нарушишь - не уснешь" утопия в нашей стране легко преобразуется в реальность, меняясь при этом до полной неузнаваемости. И ни в каком МВФ никогда не поймут, что эта новая, преобразованная реальность не сводится лишь к криминалу и коррупции, как теперь пытаются представить дело, кидаясь в другую крайность. Она остается именно реальностью, то есть чем-то таким, что требует бережного с собой обращения, а главное, понимания.
Ибо власть, если она хочет что-то сделать в этой системе, должна прежде всего помнить, что имеет дело с особым "объектом управления", который много лет приучали не доверять никакой власти. И значит, главная задача - прежде всего завоевать это доверие, чтобы вести общество... да, именно к рынку, куда же еще?
ЗАКОН
"НЕТ, НЕВОЗМОЖНО",
или
лучший способ загубить проблему
Этот закон я сформулировал, когда впервые съездил на Запад. Меня поразило, что там, когда задаешь человеку проблему, он сразу думает, как ее решить. Конечно, по шаблону, по стандарту, без нашей российской смекалки и выдумки. Но главное, у них установка - решить любой, даже самый сложный вопрос.
У нас веками воспитывалась другая философия. Если поставлена задача, надо найти мотивы, чтобы не решить ее. И этому вовсе не мешает нынешний переход к рынку. "Невозможно" - самое сладкое слово в отечественном деловом лексиконе. Ты еще не договорил, а тебе уже отвечают: "Нет, не получится".
Почему, собственно? Ну, в верхних слоях понятно: там если решил проблему, то подвергаешь себя опасности. Кому-то может не понравиться. В языке это хорошо отражено: "не высовывайся", "что тебе, больше всех нужно", "поперед батьки в пекло" и прочее. Не решать, отказать под любым соусом еще и полезно: вокруг тебя кто-то должен обязательно повращаться, быть может, откатик дать или еще что приятное сделать. А ты показываешь, что большой начальник. Но, конечно, самый кайф - когда должность дает возможность мешать кому-то делать то, что ему позарез нужно, а подношение можно взять за то, что перестанешь мешать.
Однако все это - чиновники, начальство, с ними как бы ясно. А вот почему закон "нет" работает в реальном, как мы говорим, секторе? Хоть убей не пойму.
Просто диву даешься, наблюдая, сколько усилий готов тратить русский человек на дело, которым не думает заниматься. Он к вам придет, будет спрашивать, рассуждать, смотреть, примеривать. Но это вовсе не значит, что готов решить вашу проблему. Он может потерять даже больше времени, чем потребовалось бы для выполнения дела. Однако, как говорится, здоровье дороже.
Закон "нет" настолько широк и многообразен в практике, что только ему одному мы могли бы посвятить целую лекцию. Думаю (хотя до конца понять не могу, настолько это отсутствует в моем характере), дело тут вот в чем. Российский человек привык называть проблемами только неразрешимые проблемы. Вместо того чтобы выделить первоочередные и приняться за их разрешение, он, как правило, поступает наоборот. Укрупняет вопрос, доводя до неразрешимости. Вы можете наблюдать это даже на бытовом уровне. Пригласите сантехника поправить водопроводный кран. Он тут же скажет: "Нет, невозможно. Нет прокладочки, винтика, вентиля и вообще надо ванну снимать!" Думаете, дело тут только в корысти - набить цену, получить с клиента лишнюю бутылку? Если бы так! Это мы себя тешим такими объяснениями, чтобы сохранить хоть какой-то порядок в собственной голове. Глобализировать проблему и тем ее угробить первая и, главное, почти бессознательная реакция российского человека. Навык, культура, ритуал.
Российские законы Паркинсона
Дорогие друзья!
Тема моей лекции несколько необычна. Сейчас всюду принято говорить о кризисе, межпартийной борьбе, будущих выборах. Мы же будем говорить о "законах Паркинсона". Прошу не путать с "болезнью Паркинсона" - это совершенно другой Паркинсон.
Что же заставляет именно сейчас, в наше, как говорится, смутное время, обращаться к этой теме? Да все то же, о чем я дал себе слово не упоминать: кризис, неудачи реформ и прочие актуальные неприятности. А точнее, поиски причин того невыносимого факта, что уже более десяти лет идет в России процесс преобразований, и чем дальше, тем, как в сказке, страшней.
Ну, во-первых, мы явно недооценивали, сколь глубока, а главное, широка (имею в виду любителей перепрыгивать) пропасть между системами.
Во-вторых, субъективные факторы: нам явно не повезло с архитекторами преобразований и прорабами реформ. О них в другой раз.
Но есть третья причина, все чаще обсуждаемая в последнее время. А так ли уж верно представляли себе наши "прорабы" и "капитаны", куда именно плыть и что строить? Согласитесь: после августовского обвала несколько размылся образ цели. То, что казалось столь безусловным реформаторам первого призыва, уже не кажется таковым.
История недавних финансовых кризисов поставила жирный крест на многих дискуссиях. Она доказала, так сказать экспериментально, что нет единого шаблона "нормальной экономики". Нет универсального рецепта, пригодного для всех стран. Одни и те же принципы и программы приводят к совершенно разным результатам в Японии, Германии, Корее, Индонезии и Латинской Америке.
Что уж говорить о России! Тут вообще все разводят руками. Наши бравые радикал-реформаторы исходили из постулата, что "не надо ничего придумывать", что "дважды два четыре и здесь, и в Париже", как любил повторять один юный премьер. С бесшабашной настойчивостью эти ретивые молодые люди копировали один к одному все, что чуждо местной хозяйственной традиции, исторически сложившимся навыкам экономического мышления и поведения... И вот результат.
Они так и не сумели ответить на один упрямый вопрос. Если всюду одни и те же законы, то что же тогда управляет той "порчей", которая перекраивает до неузнаваемости благие намерения реформаторов? Чья, так сказать, "злая воля" расстраивает все их программы и планы?
Вместо того чтобы признать простую истину - что неудачи реформ есть закономерный результат небрежного отношения к российским реалиям, - стали винить страну и ее народ. Дошло до утверждений, что "эта неправильная страна" не имеет права на существование, только вредит миру, что ее удел - быть "черной дырой", превратиться в "мировой отстойник", из которого, по мнению одного из недавних приватизаторов, вынуждены будут уехать все мыслящие люди...
И ведь что странно. Весь мир сегодня стремится к плюрализму. Хваленая западная политкорректность уравнивает белых, черных, голубых, неразвитых и неполноценных. Уже нет в современном словаре даже такого понятия, как "примитивные народы". Любой абориген наделяется правом жить в своем достоинстве, согласно собственным представлениям. Только русские осуждаются как "неправильные", только россияне не имеют права строить жизнь по собственной мерке.
Между тем пора бы спросить: а так ли уж универсальны предлагаемые нам общезначимые эталоны? Разве не показал Макс Вебер в своей "Протестантской этике", сколь жестко был обусловлен европейский капитализм определенным типом ментальности? Разве в самом устройстве навязываемых нам универсальных эталонов не зашифрована вся история, этика и традиции гражданского общества западного типа?
А если так, то пора бы и нам наконец проделать соответствующую работу и попытаться понять, как влияет, как воздействует "загадочный русский характер" (по-нынешнему менталитет) на экономическое поведение, деловые и трудовые навыки россиян. Без этой аналитической работы мы не сможем решить главной задачи - построения российского варианта высокопродуктивного, процветающего общества.
Что же это за менталитет такой, как заставить его служить процветанию России? Как осмыслить фундаментальные особенности деловой и трудовой этики россиян?
Попыток таких было множество, мы тут вовсе не первооткрыватели. Почти каждый отечественный мыслитель, не говоря уже об иноземцах, пытался дать свое описание. Упражняться в этом - и сейчас излюбленное занятие россиян, причем не только за письменным столом, но и за обеденным. Думаю, что и каждый из вас имеет в запасе парочку остроумных наблюдений и с удовольствием поделился бы ими с аудиторией.
Так что не будем претендовать на лавры Чаадаева и Кюстина. Тем более Тютчева с его знаменитым "умом Россию не понять...". Это, конечно, лучшая строчка. Впрочем, в наше время тут же вспоминается другая: "Давно пора, ...три точки... мать, умом Россию понимать". Это Губерман. Конечно, большой грубиян, использует свободу слова далеко не бесспорным образом. Но сама мысль правильная. По крайней мере, для нас. Кто берется за реформирование российской социально-экономической системы, обязательно должен понимать умом! Познавать именно нашу, российскую ментальность (извините за словосочетание, но нет русского эквивалента), а не выдуманного человека, как делали неолибералы, представляя себе вместо реального россиянина какую-то абстрактную, скроенную по западному образцу модель.
Поскольку я приглашаю вас участвовать в этой работе, то хочу сразу сказать: речь не идет об особенностях русских как нации. То, что нас интересует, не имеет отношения ни к русофобии, ни к русофильству. Те деловые и трудовые навыки, которые будут предметом нашего внимания, в равной мере проявляют в России и евреи, и чеченцы, и немцы. И наоборот, приезжая на Запад, именно русские часто выказывают способность встраиваться в иную систему, меняются так, словно те качества, которые проявлялись на родине, были не личностными, а наносными. А это значит, речь идет не об этнических стереотипах, а скорее, о свойствах среды, социального целого, того пространства, где люди более тысячи лет были, по сути, принадлежностью государства, и это воздействовало на их деловые и трудовые навыки.
Итак, повторяем постановку задачи. Вопрос, который неизбежно встает сегодня перед любым управленцем, таков: есть ли у нас национальные особенности (в широком смысле), которые надо учитывать при выборе стратегии хозяйственных преобразований? Или мы такие же, как все, только хуже? Как немцы, только склонны к пьянству. Как американцы, только не способны к инициативе. Как японцы, только не умеем работать.
Это почему важно? Если мы такие же, как все, только испорчены социализмом, - тогда правомерна идея неолибералов брать все на Западе. А народ пусть меняется, это его проблема. Если же особенности есть, причем важные, тогда в методике прямого копирования можно видеть одну из причин неудачи реформ.
Как же нам подступиться к этой задаче (имею в виду не философов и публицистов, а нас, нынешних и будущих управленцев)? Как понимать Россию умом и с умом использовать это понимание, обновляя в соответствии с ним управленческие технологии?
*
Тут-то и вспоминается знаменитый "закон Паркинсона". А следом за ним "принцип Питера", "закон Мэрфи" и вся выросшая на них традиция управленческого фольклора, которой Паркинсон дал свое имя подобно тому, как классическая физика называется ньютоновской, геометрия эвклидовой, а астрономия коперниковской.
Не знаю, как и когда вы читали знаменитый труд Паркинсона. Я - когда еще был студентом. Не книжку, конечно, а какую-то слепую копию на пишущей машинке. Тогда это было в порядке вещей, называлось "самиздат". Давали друг другу "на ночь". В течение той ночи я трижды перечитал текст и запомнил на всю жизнь. Он, можно сказать, изменил мой взгляд, дал угол зрения на ситуации, с которыми сталкивался почти ежедневно, но не знал, что они вообще поддаются осмыслению.
По какой-то неведомой причине эти юморные законы, открытые "где-то там", на Западе, оказались адекватны именно нашей ситуации. Больше того: то, что "у них" - лишь исключения на фоне общей рациональной обустроенности жизни, для нас привычная повседневность. Так что если уж нам непременно надо заимствовать управленческие теории с Запада, то я бы советовал в первую очередь не Хайека с Фридманом, как бы они ни были хороши, а прежде всего Паркинсона. А их - уже потом.
Оглядитесь вокруг, почитайте газеты, посмотрите телик и скажите - на что больше похожи результаты применения теорий наших неолибералов, на их обещания или на этот вот научный постулат, приписываемый Мэрфи:
То, что может испортиться, портится.
Что не может испортиться, портится тоже.
Да мы каждый день получаем ему подтверждение!
А разве либеральные игры, вернее, их последствия в наших условиях не описываются ироничной формулой:
Предоставленные самим себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему?
Могу точно сказать: все московские достижения последнего времени были основаны на противодействии этой всепроникающей аксиоме.
Назвав подобные иронические наблюдения "законами", Паркинсон сделал нечто очень важное. Ведь, вообще гово-ря, многие русские пословицы - постулаты того же порядка. Тише едешь - дальше будешь - разве не парадокс из книги "Закон Мэрфи"? Переформулируйте на научном жаргоне и можете вставлять в сборник*. А работа не волк, в лес не убежит - разве не пункт фольклорного трудового кодекса?
*Карнеги Д., Питер Л., Паркинсон С., Блох А. Ваше преуспевание - в ваших руках. М.: Республика, 1993.
Но в том-то и дело, что народные пословицы имеют иную стилистику. Они рождены в крестьянской среде и работали там. А "законы Паркинсона" соответствуют миру науки и новейшей хозяйственной практике. Сформулированные с игровой серьезностью, они оказываются сродни самой технике современной управленческой деятельности.
Хотите пример? На прошлой неделе мы смотрели проекты. К сожалению, слабые. Я расстроился, но молчу, не встреваю, чтобы не сбить настроения проектировщиков. Потом говорю: "Знаете, есть такой закон: произведение мысли на бетон - величина постоянная". Они вначале задумались, смолкли, а после заулыбались и как-то сразу все поняли. Стали шуметь, предлагать варианты, причем даже с энтузиазмом.
Тут что важно? Для нас, практиков, подобного рода ирония - не просто интеллектуальное удовольствие. Для эстрады можно бы сочинить и посмешнее. Но нам эти законы нужны в конкретной хозяйственной ситуации, где бетон с легкостью заменяется на металл, а смысл остается: когда мысли много, решение элегантно, мысли мало - материальные затраты громадны.
Сегодня я приглашаю вас к работе над сводом "законов Паркинсона по-российски". В этой работе большое раздолье для остроумия. Но придется себя как-то сдерживать, ибо смысл не в смехе, а в пользе. Нам нужны такие формулировки, емкие и запоминающиеся, которые помогали бы лучше понять, на какой результат мы можем рассчитывать, применяя те или иные управленческие технологии. Сейчас поясню.
Вспомним, как появился "закон Мэрфи". Его автором был, как вы знаете, вовсе не юморист, а простой инженер и, судя по всему, большой зануда. Иначе его не впечатлило бы, что аппарат собрали неправильно. Подумаешь какое дело! Таких случаев тысячи. Но только Эд Мэрфи стал ходить и ко всем приставать: "Знаете, если есть возможность собрать неправильно, то обязательно соберут неправильно". И до того надоел, что руководитель работ в конце концов признался журналистам: "Своими успехами мы обязаны преодолению "закона Мэрфи". Вот ключевое слово: преодоление. В нем вся суть нашей управленческой технологии. Мы должны сформулировать такие законы, которые помогали бы предусматривать искажения результата еще на стадии постановки задач.
ЗАКОН
НЕИЗБЕЖНЫХ ИСКАЖЕНИЙ,
или
"хотели как лучше,
а получилось как всегда"
Вы, вероятно, помните анекдот: на одном российском заводе стали делать мясорубки, ложки-плошки и прочую бытовую продукцию. Но что бы ни делали, получался автомат Калашникова.
Тут самое смешное, что все это правда. В свое время я занимался проектированием приборов аналитического контроля для химической промышленности. А мой сотрудник Феста Николай Яковлевич все время ездил в Тулу. Там строился наш филиал. Однажды приезжает и говорит: "Знаете, что удивительно: все приборы, все датчики, которые там проектируются, похожи на затвор автомата. Просто диву даешь-ся: конечная конфигурация любого прибора независимо от функции - полная копия затвора". Поехал, смотрю - точно! И сформулировал для себя этот "закон затвора". Поначалу он так назывался.
Это самый универсальный из русского свода "законов Паркинсона". Свою классическую формулировку он, конечно, нашел в словах нашего экс-премьера: "Хотели как лучше, а получилось как всегда". Соревноваться с этой формулой теперь уже бессмысленно. Она вошла в золотой фонд российского управленческого фольклора. Ее можно выбивать на фронтонах правительственных зданий. Она занимает сегодня первое место по частоте цитирования.
А это свидетельствует, что работа по формулированию "законов Паркинсона" уже началась. Правда, пока она еще стихийна: у прежних руководителей такие фразы просто срывались с языка. Журналистам приходилось подхватывать и тиражировать их. Теперь с вашей помощью мы должны сделать так, чтобы подобные истины стали фактом поголовной грамотности, вошли в школьные учебники. Ибо, как известно, незнание закона не освобождает от ответственности.
Ярче всего закон неизбежных искажений проявляет свое действие, когда мы берем заемные образцы. Делаем один к одному, а получается нечто, от чего иностранцы просто балдеют. Говорят, никогда такого не видели. А мы и понять не можем: кажется, просто не отличишь. Посмотрите хоть нынешнюю систему налогов. В основе лучшие образцы, а нам говорят, нигде в мире ничего подобного нет.
Так было всегда в русской истории. И после петровских реформ, и после ленинской революции. Да и теперь: чем больше капитализма и рынка по рецептам Фридмана и МВФ, тем больше российского феодализма на деле. Строили рыночную экономику, а получили "блефономику". Делали свободную конкуренцию, а построили систему, где главная прибыль извлекается не за счет успеха на рынке, а за счет распределения "властной ренты", умения ладить с авторитетами, жить по понятиям и так далее. Та же история, тот же рисунок, тот же затвор.
Можно ли было это предвидеть? Конечно. Надо ли было из этого исходить? Безусловно. Ведь нынешняя система - не просто случайное отклонение от "правильной" рыночной модели. Она вписана в наш опыт, в нашу традицию, не учитывать которую, насаждая рыночные механизмы, могли лишь потомки щедринских глуповцев (те тоже, если помните, бросали зерно в непаханую землю, приговаривая: "Сама, шельма, прорастет!").
Они будто не знали, что советская власть блефовала, делая вид, что у нас чисто плановая система. Словно не слышали, что выполнить план можно было, лишь задействовав неформальные связи, натуральный обмен и прочие подпольные механизмы. Якобы в жизни не видели ни "черного рынка", ни общего воровства, ни других прелестей советской хозяйственной самодеятельности.
Планирование лишь прикрывало систему, как панцирь черепаху. Так что когда на его место встали новые рыночные устройства - всякие биржи, брокеры, акции и так далее, - то в самой двойственности это мало что изменило. Квазирыночные структуры стали выживать за счет все той же подпольщины, экономические отношения - за счет неформальных. На практике мы получили не открытые правовые связи, а разросшуюся клановость, патернализм, обкомовщину, родимые пятна застоя. Получили все то, что формируется не чисто экономическими условиями и адекватными им правовыми нормами, а исключительно необходимостью в этих условиях выживать. Где тут рынок, где остатки социализма, где что-то третье никто пока сказать не может. Я такую систему называю "блефономикой", но о ней в другой раз.
Как с этим быть, что делать? Неужели отказываться от свободной экономики лишь потому, что не знаем, как к ней перейти? Нет, конечно. Но если мы поймем, как система функционирует, используя квазирыночные одежды как маскировку, то, вероятно, научимся с ней управляться. Ведь при всем гигантском количестве перекосов, формирующих нашу хозяйственную жизнь, в ней уже сегодня можно найти массу участков, которые живут по рыночным принципам. Худо-бедно, но работают. Через пень-колоду, но дышат. Их-то и следует изучать, поощрять и клонировать, добиваясь, чтобы именно их принципы работы и этика взаимоотношений распространялись и стали господствующими.
Потому что наша задача отчасти напоминает школьную, с ответом в конце учебника. Мы действительно знаем, что дважды два четыре. Но к этому надо еще прийти.
ЗАКОН
ОБЯЗАТЕЛЬНОГО ОБМАНА,
или
"не нарушишь
не уснешь"
У меня был водитель, честный малый, работал со мной давно. Однажды едем с работы вечером, он говорит: "Сегодня спать не буду". - "Это почему же?" - "Да так... У меня, вообще-то, бывает бессонница. Но знаете, я заметил: если за весь день не нарушу правил уличного движения, ни за что не усну!"
Поверьте, я не мог его заподозрить в ненормальности. Это был абсолютно здоровый русский парень. Тогда же, помню, подумал: а можно ли представить себе западного, допустим, немца, который сказал бы такую фразу? Да он пустую улицу не перейдет на красный свет! "Ты что же, - спрашиваю, - каждый день нарушаешь?" - "Ага. Не могу иначе. Но потом сплю". Так в моей коллекции появился этот закон.
Мы все его знаем в разных интерпретациях.
Тащи с завода каждый гвоздь,
Ты здесь хозяин, а не гость!
Если вы думаете, что это лишь современная поэзия, тогда загляните в Даля:
Тащи с казны что с пожару.
Казна на поживу дана.
А вот особенно задушевное:
Мы у матушки-России детки, она наша матка - ее и сосем.
Где тут корысть, где обычай? Можно ли вообще говорить, допустим, о мелких хищениях в юридических терминах? Человек чувствует себя плохо, если что-нибудь не увел с завода. Акционированного, приватизированного - неважно. Да и окружающие не поймут. Помню, как в старом еще Моссовете велись бесконечные споры с милицией: "Почему не боретесь с мелкими хищениями?" А они: "Юрий Михайлович, нельзя же всех пересажать!"
Недавно я встречался со специалистом по методике сбора налогов. "Главная трудность, - говорит, - не в том, что люди хотят уйти от налогов. Это есть во всем мире. А в том, что они получают от этого удовольствие". Понимаете, в чем тут дело? Честнейший рабочий, который учит своих детей не воровать и сам никогда не возьмет чужого, считает своим прямым делом обмануть государство, украсть с завода, не заплатить налоги. И главное, это не осуждается обществом. Потому что у нас двойной стандарт честности. По отношению к соседу одна философия, по отношению к государству, предприятию (вроде бы их же собственному) - другая. И государство знает об этом. Оно как бы закладывает законные нарушения в свои предписания. Кладет чиновнику маленькую зарплату в расчете, что тот сам о себе позаботится. Вводит налоги, которые немыслимо выплатить. Создает систему противоречивых законов, которые невозможно не нарушать.
К закону наши сограждане вообще относятся примерно как к валенкам: оценивают с точки зрения удобства. Сама идея, что закон надо исполнять независимо ни от чего, в глубине души непонятна. Когда неудобно, несправедливо, мы говорим: давайте изменим закон, его ведь люди писали! А людям свойственно ошибаться. И мы надеемся - нет, мы уверены, - что нас поймут.
В старину на Руси говорили: Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили. Вот она, наша идея. А помните, в пьесе Островского? "Мужики, спрашивает барин, - вас как судить, по закону или по совести?" - "Суди по совести!" - отвечают мужики. То есть по справедливости. Для них (да и для нас) это правильнее и понятнее.
Что это за традиция, как с ней быть? Не свидетельствует ли она о каком-то общем молчаливом сговоре против всякой власти? Может быть, власть и государство, каким бы способом их ни формировали, изначально воспринимаются как нечто враждебное в общественном сознании?
Я бы сказал так. Мы наблюдаем две взаимосвязанные тенденции, две склонности российского человека: потребность в вожде, царе, сильной верховной влас
ти и потребность обязательно эту власть обмануть. Это вещи взаимодополняющие.
Идеальное состояние подобной системы - чтобы был царь, который плохо соображает, которого надо хвалить, опутывать, подсовывать разные кризисы и вообще всеми способами выводить из строя. Чтобы он за все отвечал и не мог сообразить что делает. А под крышей у этого царя-вождя-кумира заниматься своими делами, не по закону, а по понятиям, то есть законам неписаным, которые воплощают единый принцип российского общежития: "Живи и жить давай другим".
Поскольку нас интересуют последствия всего этого для управления, не забудем дополнить список "российского Паркинсона" известным постулатом:
Строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения.
Давайте в нем разберемся.
Классический метод управления строится на том, что приказы исполняются более-менее точно. Он имеет массу достоинств, этот метод, но при одном условии: приказы должны быть разумными. Ибо при некомпетентном управлении такой механизм быстро разваливает систему. У нас работает иной: каждый отдельный приказ исполняется плохо, зато вся система в целом более устойчива. Потому что приспособилась к выживанию в условиях дурного управления. Помню, в шестидесятые еще годы Хрущев обязал все колхозы сажать кукурузу. Если бы нечто подобное случилось на Западе, где чиновник работает по классической схеме, последствия были бы катастрофическими. А тут - ничего. Все брали под козырек, но никто и не думал относиться к приказу как к предписанию.
И сейчас, заметьте, система выживает по той же схеме. Когда наши радикал-реформаторы решили ввести в одночасье рынок, она отреагировала на них примерно как на ту кукурузу. Законы принимались мгновенно, в МВФ пошли отчеты, что у нас уже полный расцвет рыночной экономики - сплошная приватизация, биржи, банкротства, сорок бочек арестантов. А на деле и биржи не биржи, и приватизация меньше всего ассоциируется с идеей хозяина, и банкротства скорее лишь способ передела собственности. О таких понятиях, как инфраструктура, а тем более этика рынка, уж и не говорю.
Благодаря постулату "не нарушишь - не уснешь" утопия в нашей стране легко преобразуется в реальность, меняясь при этом до полной неузнаваемости. И ни в каком МВФ никогда не поймут, что эта новая, преобразованная реальность не сводится лишь к криминалу и коррупции, как теперь пытаются представить дело, кидаясь в другую крайность. Она остается именно реальностью, то есть чем-то таким, что требует бережного с собой обращения, а главное, понимания.
Ибо власть, если она хочет что-то сделать в этой системе, должна прежде всего помнить, что имеет дело с особым "объектом управления", который много лет приучали не доверять никакой власти. И значит, главная задача - прежде всего завоевать это доверие, чтобы вести общество... да, именно к рынку, куда же еще?
ЗАКОН
"НЕТ, НЕВОЗМОЖНО",
или
лучший способ загубить проблему
Этот закон я сформулировал, когда впервые съездил на Запад. Меня поразило, что там, когда задаешь человеку проблему, он сразу думает, как ее решить. Конечно, по шаблону, по стандарту, без нашей российской смекалки и выдумки. Но главное, у них установка - решить любой, даже самый сложный вопрос.
У нас веками воспитывалась другая философия. Если поставлена задача, надо найти мотивы, чтобы не решить ее. И этому вовсе не мешает нынешний переход к рынку. "Невозможно" - самое сладкое слово в отечественном деловом лексиконе. Ты еще не договорил, а тебе уже отвечают: "Нет, не получится".
Почему, собственно? Ну, в верхних слоях понятно: там если решил проблему, то подвергаешь себя опасности. Кому-то может не понравиться. В языке это хорошо отражено: "не высовывайся", "что тебе, больше всех нужно", "поперед батьки в пекло" и прочее. Не решать, отказать под любым соусом еще и полезно: вокруг тебя кто-то должен обязательно повращаться, быть может, откатик дать или еще что приятное сделать. А ты показываешь, что большой начальник. Но, конечно, самый кайф - когда должность дает возможность мешать кому-то делать то, что ему позарез нужно, а подношение можно взять за то, что перестанешь мешать.
Однако все это - чиновники, начальство, с ними как бы ясно. А вот почему закон "нет" работает в реальном, как мы говорим, секторе? Хоть убей не пойму.
Просто диву даешься, наблюдая, сколько усилий готов тратить русский человек на дело, которым не думает заниматься. Он к вам придет, будет спрашивать, рассуждать, смотреть, примеривать. Но это вовсе не значит, что готов решить вашу проблему. Он может потерять даже больше времени, чем потребовалось бы для выполнения дела. Однако, как говорится, здоровье дороже.
Закон "нет" настолько широк и многообразен в практике, что только ему одному мы могли бы посвятить целую лекцию. Думаю (хотя до конца понять не могу, настолько это отсутствует в моем характере), дело тут вот в чем. Российский человек привык называть проблемами только неразрешимые проблемы. Вместо того чтобы выделить первоочередные и приняться за их разрешение, он, как правило, поступает наоборот. Укрупняет вопрос, доводя до неразрешимости. Вы можете наблюдать это даже на бытовом уровне. Пригласите сантехника поправить водопроводный кран. Он тут же скажет: "Нет, невозможно. Нет прокладочки, винтика, вентиля и вообще надо ванну снимать!" Думаете, дело тут только в корысти - набить цену, получить с клиента лишнюю бутылку? Если бы так! Это мы себя тешим такими объяснениями, чтобы сохранить хоть какой-то порядок в собственной голове. Глобализировать проблему и тем ее угробить первая и, главное, почти бессознательная реакция российского человека. Навык, культура, ритуал.