Людмила Белякова. Смерть на кончике пера

   Все-таки он оказался прав – эта Анна К. изводила людей. Дядя-врач не прав. Прав он, Андрей.
 
   Дома Андрей еще раз послушал ту часть беседы, которая касалась Анны К. Система в действиях этой девицы явно прослеживалась – люди, вступавшие с ней в диалог, заболевали, а то и умирали.
   «Не девица, а СПИД в юбке».
   Зачем она появилась в городе около месяца назад? Неужели для того, чтобы тиснуть статейку в дамский еженедельник?
   Андрей порылся в куче старых газет и нашел номер «Мимозы», который дала ему Тамара.
   Обычные советы по «зеленой косметике» – настой для умывания из побегов мать-и-мачехи, салат из одуванчиков… Первый номер за март. Надо узнать, когда там дают гонорары, и попробовать отловить эту новоявленную Лукрецию Борджиа, не отходя от кассы.
   В той же куче бумаг Андрей нашел распечатку файла Анны К. В гороскопы он не верил, но отметил про себя, что Анна К. – по зодиаку Рыбы, водная стихия.
   Зазвонил телефон.
   «Отвечу, даже если это Томка, – подумал утомившийся Андрей. – Надо отвлечься».
   Это действительно была она.
   – Чего не звонишь-то?
   – Да только отдуплился. Борода задание спросил предыдущее, а сейчас сижу и обдумываю материал для рубрики «Заметки хренолога».
   – Кого?!
   – Фенолога. Не моя тема – цветочки… Слушай, а ты не в курсе, как местная жительница, у вас в районе ядовитые растения произрастают?
   – Ну, я-то городская… А ядовитые да, есть. Ой, ты мне напомнил, в прошлом году случай был, над одной бабой-дачницей весь город ржал!
   «Да, у вас если ржут, так всем городом».
   – В округе расплодился борщевик – не знаешь?
   – Нет, не представляю. Я тоже дитя асфальта.
   – Ну, я тебе летом покажу. Он на укроп похож, только под два метра высотой и корзинки у него по полметра, тогда они на всех углах повылезали чуть ли не в городе…
   – Напоминает «День триффидов» – читала?
   – Во-во, точняк! Так этот борщевик – жуткое растение. Одна тетка по дороге на дачу вошла по надобности в кустики у дороги, да еще листочком этого борщевика, как туалетной бумагой, воспользовалась! Через три часа ее муж в ближайший травмопункт привез почти без сознания от боли. Они чуть ли не в милицию на него заявлять бросились – что, мол, с женой сделал, подлюка!
   – А… что с ней было?
   – Волдыри по кулаку в интимном месте и на бедрах.
   – Хорошо, что предупредила. Я теперь в ваши заросли ни ногой.
   – И ничем другим! После этого случая беседу по местному радио провели, а заросли борщевика скосили.
   – М-да, а все говорят – неяркая русская природа.
   – А на проверку – джунгли.
   Они помолчали.
   – Ну, и что у нас на ближайший уик-энд? – спросила Тамара.
   – Как и планировали, – скучным голосом возвестил Андрей. – Завтра-послезавтра номер сдадим, и я твой.
   – Ой, много обещаешь!
   – Ничуть. Созвонимся?
   Андрей положил трубку.
   «Если эта Анна – сумасшедшая маньячка с деструктивным комплексом, да еще занимается травами, найти яд даже в черте города для нее не проблема. А моя проблема – найти ее, выяснить, зачем и как она это делает. И остановить».
 
   Утром во вторник его на пороге кабинета поджидал Борода.
   – Андрюша, сынок, ты зарисовочку сделал? Сейчас Витя придет, верстать надо…
   – Не сделал, но обдумал, – лихо соврал Андрей, садясь за компьютер.
   «Пара тысяч знаков не проблема – сейчас спаяю».
   Валя дала потрепанный календарь «Солнцеворот» с народными приметами, и через сорок минут Андрей осчастливил главного прогнозом теплой весны, «зеленой Пасхи» и урожайного лета.
   – Хорошо ты мне про Пасху напомнил, – пробормотал Борода, читая его откровения прямо с экрана компьютера. – У меня к тебе задание будет – на перспективу, а?
   – Я в религиозных вопросах не силен, – честно признался Андрей.
   – Вот и пополнишь багаж знаний. Про Голубинский монастырь слыхал? Вот бы туда тебе съездить. Ну, потом поговорим…
   Поблизости действительно располагался монастырь XVI века, в кельях которого, как в коммуналке, десятилетиями жили советские граждане. Сейчас там был женский монастырь, работала иконописная мастерская, принимали в послушницы бывших наркоманок, подкармливали бомжей.
   «Да, интересно… В женский монастырь – это то, что мне нужно!»
   Эта мысль слегка развеселила Андрея.
   – Валь, – обратился он к усиленно что-то набивавшей на компьютере девушке, – а улица Зеленая – это где?
   – Это на шестом трамвае до остановки «Зеленая». А тебе что?
   – Да человечек один интересный проживает. Хочу наведаться на предмет интервью.
   «А если сейчас я найду этот дом, квартиру, передо мной явится пресловутая Анна К. и я, как те деятели, через пару недель отдам концы?» – подумал он, подходя к остановке трамвая.
   Такой ход событий Андрея совсем не устраивал, хотя трусости за ним не числилось. Жаль, номера телефона в карточке Анны К. не было.
   «Стоит ли идти будним днем, когда все дееспособные люди на работе? Поеду вечером», – решил он и вдруг понял, что слегка побаивается встречи с Анной К.
   Он пошел домой, позвонил в «Мимозу».
   – Девушка, подскажите, когда мартовские гонорары платить будут?
   – С двадцать пятого по двадцать девятое апреля. А как ваша фамилия?
   – Спасибо, – невежливо буркнул Андрей и положил трубку.
 
   Одеться Андрей решил поприличнее – если придется, за неимением четкого плана, выезжать на личном обаянии.
   В трамвае было немноголюдно – люди рано расходились по домам. Район представлял собой смесь из кирпичных многоэтажек и панельных домов тридцатилетней давности.
   «От газеты представляться не буду. Если она убирала этих мужиков по чьему-то заказу, может понять, что ее расшифровали».
   Андрей был почти уверен, что самой Анны К. дома нет и придется ужом виться перед ее родными, чтобы хоть что-то узнать.
   «Представлюсь одноклассником – мы же почти ровесники… Скажу – вернулся в город, решил разыскать. Должно сработать».
   Дверь ему открыли только после того, как он ответил женскому голосу:
   – Мне бы Аню…
   В неширокую щель выглянула женщина лет пятидесяти. Видимо, только пришла, была еще в костюме.
   «Тоже учительница или служащая», – прикинул Андрей.
   – Добрый вечер, – слегка поклонился он. – Извините, имя-отчество ваше напомните? Я одноклассник Ани.
   – Галина Алексеевна… Ани нет.
   Она приоткрыла дверь пошире – хороший признак.
   – Да?… А я вот недавно вернулся в город, навещаю школьных друзей. Где мне ее найти?
   – У нее такая работа – она все время в разъездах.
   «Девушка-киллер по вызову?»
   – А телефон или адрес нельзя получить?
   – Нет… Но она иногда заезжает. Вы мне ваш телефон оставьте. Я ей передам.
   «Так, если она бывает в городе, живет дома. Далеко от берлоги не уходит».
   Андрей написал свое имя и домашний телефон на блокнотном листке и протянул женщине:
   – Это домашний. Я там пока один.
   – Хорошо, передам.
   – Большей привет Ане, когда она появится. Листок не потеряйте!
   Он улыбнулся обычной фирменной улыбкой – как говаривал его младший брат: «До естественных ограничителей, именуемых ушами». Это подействовало – женщина чуть улыбнулась в ответ.
   Вечером Андрей еще раз послушал сделанную в школе аудиозапись.
   Вдруг припомнил, что место рождения у Анны К. не город, а какой-то поселок или деревня. Он опять взял файл – да, поселок Озерки. И фамилия у нее девичья… Озерных, да. Совпадение?
   Утром в среду Борода похвалил его не за большой медицинский материал, а за маленькую «хренологию».
   – Может, ты себе этот раздел возьмешь, а? У тебя здорово вышло – двумя фразами всю атмосферу передал. Мастер!..
   Андрей не возражал, а когда Валя уехала в типографию, заглянув в кабинет к главному, спросил как бы в продолжение темы:
   – Михал Юрич, а Озерки – это далеко?
   – Да нет, минут двадцать от автобусной станции. А чего ты хотел?
   – Интересуюсь местной географией.
   – Эт-то ты правильно интересуешься. Это место хи-и-итрое, – загадочно улыбнулся главред. – Говорят, в тех озерах водяной конь когда-то водился.
   – Водяной конь? – удивился Андрей.
   – Ну, ты сядь… Не собираешься никуда? Я тебе расскажу… Там, сколько я знаю, все время что-то происходило, редко, но все равно – то ребенок пропадет, то грибника растерзанным найдут, то бабу беременную кто-то напугает до полусмерти так, что она прямо под кустом родит… А жители иногда мужика голого у водоемов видели, страшного, заросшего и мокрого – как только из речки. А когда в Голубинском монастыре начали реставрацию, под побелкой роспись старую нашли, XVI века. Там очень редкое, говорят, для России вообще уникальное изображение имелось. Святой Сильвестр, Селивестр по-русски, расправляющийся с водяным чудищем. Когда начали в местных летописях искать, обнаружили объяснение, почему этому святому свечки ставили – чтобы напасть эту отвел. Конь этот будто бы кровавых расправ уже не учинял, только рыбакам сети иногда рвал да рыбу распугивал.
   – Поутих, значит, конек-горбунок?
   – На коня-то он мало похож – просто название такое. А только вот в тридцатых годах, когда церкви позакрывали и молиться святым перестали, эти безобразия опять начались. Людей находили пополам перегрызенными и все такое – страх, словом. НКВД лес прочесало, бандитов искали – так и на них напал кто-то непонятный. Не веришь? И я не верил. А лет двадцать назад была серия нападений на женщин – вот где жуть-то! Народ напугали, так и смотрели за всеми молодыми мужиками. Чуть на лице царапина – сразу за телефон, и того – в милицию! Доказывай, что бритвой порезался, а не жертва ногтями оцарапала.
   – Нашли его?
   – Нашли, и довольно быстро. Неудачливым убивцем оказался. Но трех женщин точно загубил, а на четвертый раз попался – прохожие спугнули. Когда убегал, споткнулся, упал, и его мужики чуть не убили. Рад был, когда милиция его забрала. Заметь – все преступления около водоемов совершались. Документальный факт.
   – И чего?
   – Того!.. Душегуб пытался под психа косить, потерю памяти симулировал, все бубнил что-то. Я сам на процессе был, простым репортером. Расписали подлеца вчистую, без обжалования. «Присутствующие встретили приговор аплодисментами».
   – Расстреляли?
   – Ага. В течение месяца.
   – И что – прекратились нападения?
   – Да. Была, правда, попытка имитации, единичная, но тоже неудачная. Дали этому подонку лет, по-моему, восемь… Но больше серий не было и безобразий крупных тоже. У нас местность, если не считать этих Озерков, мирная, благословенная, даже патриаршее подворье когда-то было. Ты ж мне обещал на Пасху материал сделать! – спохватился Борода. – Я тебе сейчас телефон дам. Позвонишь матушке настоятельнице и поедешь, когда будешь внутренне готов к посещению женского монастыря.
   – К этому я готов всегда! – невольно рассмеялся Андрей.
 
   Оставшись один, Андрей вошел в Интернет и забил в поиск «маньяков» и «серийных убийц» – что там про них серьезные люди пишут? Как вообще все это свести воедино – водяных коней, бывших учительниц и повальную скарлатину?
   С материалами по серийным леди-киллершам в сети было трудно – больше про мужиков. Потом нашлось и о женщинах, чуть-чуть.
   Появился Борода, положил ему на стол бумажку с номером.
   – Ты прямо сейчас матушке позвони – она на месте. Я в принципе договорился, она тебя примет, но ты уточни. Да, про Озерки я тебе недосказал. Там и парни молодые пропадали встарь…
   Кто попригожее – так тому хоть на рыбалку не ходи. Удочки да снасти на берегу, а парня след простыл.
   – И куда ж они все пропадали? Тонули?
   – Да нет, никого потом не вылавливали. Сказывают, русалки себе самых красивых выбирали и сманивали. Так что ты учти, богатырь.
   – Я не в их вкусе.
   – Почем ты знаешь?!
   Они еще немного посмеялись, и Андрей взялся за телефон.
   На другом конце работал автоответчик, но вместо регтайма или навязчиво-гнусавого «Ждите ответа» повторялось: «Благослови вас Господь», – а потом включились песнопения.
   Дозвонился Андрей минут через двадцать. Матушка игуменья назначила встречу на завтра, в час дня, после общемонастырской трапезы.
   Борода отдал ему ключи от машины и отпустил восвояси.
   «А может, Тамарку с собой взять? Все-таки женский монастырь – она туда пройти сможет, куда меня не пустят».
   – Том, привет… Я ведь тебе что-то должен, а? В профессиональном плане? Завтра днем будешь свободна?
   – Захочу – буду.
   – Захоти со мной завтра в Голубинский монастырь поехать. – Нам туда к часу дня, так что в двенадцать надо встретиться. Ты учти – никаких джинсов с декольте на пузе. Где тебя подобрать?
   Погода не подвела – солнце светило, как и все последние дни. Снега в городе не было.
   Тамара оказалась на высоте – в широкой темной юбке ниже колен, скромном свитерке под черной курткой, с платком на шее – чтобы потом покрыть голову. Андрей покосился на нее и раз, и два – не узнавал.
   – Ну, ты без пяти минут монашка.
   – Пусть эти минуты никогда не пройдут.
   – Борода рассказывал, что в вашей местности русалки водятся и молодых мужиков в воду утягивают.
   – Да, это у нас случается. Учти – весной эта нечисть особенно сильно балует.
   – Ну, а у людей что – по-другому?
   Пригород с частными домиками закончился, и Андрей вырулил на Рязанское шоссе. Монастырь показался свекольно-красной полоской по верху невысокого, длинного холма.
   – Умели же строить предки, а? Как на компьютере вписали в пейзаж.
   Стены, по мере приближения, вырастали, приобретали объем, на них обозначались угловые башни и «ласточкины хвостики».
   – Ты там была?
   – Была. Когда только-только народ выселили, нас на экскурсию возили, классе в девятом. Там стены в некоторых местах три метра шириной.
   К храму, точнее, к монастырю вела асфальтированная дорога. Вход преграждали серьезные механические ворота с шестиконечными крестами на каждой створке. Все было по-современному – не выходя из машины, Андрей нажал на кнопку, мужской голос ответил:
   – Слушаю вас, добрый день.
   – К матушке игуменье из «Крестьянской газеты».
   Молчаливые, широкие, как платяные шкафы, мужики в форме провели их через металлоискатель, доставили к одному из зданий внутри ограды. Поодаль стояли беленая церковь, какие-то постройки, каменные и деревянные.
   Их подвели к узкой двери с навесом. Тамара накинула платок, умело перекрестилась. Внутри помещение оказалось тесным – строилось по стандартам XV века, Андрею все время приходилось кланяться. На стенах висели небольшие иконки без окладов.
   Если бы не арочные оконца с ажурными решетками и образами на стенах, офис игуменьи был бы похож на любой другой. Странновато смотрелись и девушки за компьютерами – в белых платках, в ситцевых кофтах.
   Сама матушка оказалась типичной монашенкой – вся в черном, с массивным крестом на груди, круглолицая, свежая на вид, отнюдь не худая. Она приветливо поздоровалась, цепко пробежалась глазами по лицу Андрея, мгновенно оценила Тамару.
   – А я решила, что вы будете один. И что вы хотите узнать от меня, товарищи журналисты?
   Андрей нажал на кнопку диктофона.
   – Вначале общие сведения, а потом, может быть, вы нам расскажете о текущей деятельности.
   – Наш монастырь основан еще при Иване Грозном, как место ссылки монахов – которых подозревали в оппозиции церковной реформе, – привычно начала игуменья. – Тогда это был мужской монастырь. Сейчас у нас девятнадцать монахинь, двадцать пять послушниц и несколько трудников, включая мальчиков до четырнадцати лет.
   – Трудников? – изумился незнакомому слову Андрей. – Уточните, пожалуйста, что это такое.
   – Это те люди, которые пока не готовы принять послушание, но хотят находиться в монастыре. Они здесь живут и работают. Мы, можно сказать, не только культовое, но и благотворительное учреждение. К нам может прийти любая женщина, девушка, девочка и, как я сказала, мальчики до четырнадцати лет.
   – И кто идет?
   – Люди, ищущие Бога, страждущие, потерявшие надежду, хворые… Легких больных мы лечим, тяжелых принимаем, но только на несколько часов – вызываем врача из горбольницы или скорую. Хотя… Некоторые просят оставить их здесь под собственную ответственность – для исцеления.
   – И выздоравливают?
   – Часто. – Игуменья улыбнулась по-детски наивно и радостно. – Почти все уходят с улучшением. Ученые говорят – хороший естественный фон. Монастыри и храмы всегда по-умному ставили там, где была благоприятная аура. Я пятнадцать лет в Бауманском преподавала, точные науки…
   – А как здесь оказались?
   – На то была воля Божья.
   – Кто и как может стать монашкой?
   – Монахиней, молодой человек… В принципе почти любая женщина, если только она не надеется скрыться от правоохранительных органов, после пяти лет послушания. Приходится выполнять много тяжелой работы с шести утра до девяти вечера, много молиться. У нас послушницы в основном работают на огороде, обихаживают паломников, помогают реставраторам. Есть иконописная мастерская и златошвейный цех.
   – А туда можно пройти? – заинтересовалась Тамара.
   – Да, можно еще в церковь. В кельи к монахиням – нет. Ничего интересного – быт скудный, монашеский. Идемте.
   Они вышли в узенький коридор, прошли застекленной галереей.
   – Я вам распечатку дам – история, архитектура, устав. А сейчас пройдем в мастерские.
   В большой и светлой горнице за столами работали девушки и женщины, все с забранными под платки волосами. На столах стояли баночки с гуашью, лежали тюбики с маслом и темперой. Рисовали на толстых досках, довольно неуважительно вертя их на столе.
   – То, что у нас в коридорах висит, – лучшие ученические работы. Женщины в основном пишут небольшие, домовые иконы, храмовые мы заказываем в одной московской мастерской – там мужчины-иконописцы работают. Женщины миниатюры лучше пишут, аккуратнее, благоговейнее. Златошвейки – традиционно только женщины.
   За следующей дверью сидели вышивальщицы. Сосредоточенно работая иголками, трудились над большой, в два одеяла, вещью.
   – Простите – это настоящее золото? – тихо уточнила Тамара.
   – Нет, нам это пока не по умению. Это пряденое золото – шелковая или льняная нить, обвитая позолоченной серебряной нитью.
   Вышли из мастерской. Матушка повела через двор к храму. На пороге остановилась, перекрестилась три раза, поклонилась в пояс. То же сделала и Тамара. Андрей решил, что он здесь на работе, и просто склонил голову, ожидая конца церемонии.
   Слушая рассказ о том, кто и что писал, как раскрывали и восстанавливали фрески, Андрей вспомнил о Селиверсте и водяном чудище.
   – Мне Михал Юрич рассказывал о каком-то редком изображении.
   – Да, это малоизвестный в православной традиции святой Селиверст. Он жил в IV веке в Германии и смог молитвой покорить водяного дракона.
   На иконе, писанной прямо на столпе, в правом притворе, светился старик с белыми кудрями вокруг обширной лысины. Из коричнево-красных волн, завивавшихся к босым ногам святого, вылезало чудовище с собачьей головой и оскаленными зубами, явно намереваясь его съесть. Хвост у гада был чешуйчатый, лапы – когтястые.
   «У, ты и мутант!» – вздрогнув, хмыкнул Андрей.
   – Обычно на таких иконах бывает изображение Николая Чудотворца, а у нас вот Селиверст. Он, если можно так выразиться, покровитель всех, кто связан с водной стихией, избавитель от болезней непонятного происхождения и других редких напастей.
   – Вроде того водяного коня, который здесь водился когда-то?
   Настоятельница внимательно посмотрела на посетителя.
   – Да, считается так. Люди молятся святому Селиверсту еще и за избавление от полтергейста, хотя это суеверие, порицаемое церковью.
   Матушка поводила их по территории, показала подсыхающие на солнцепеке ровные, ухоженные огородные гряды, сводила в приют, походивший на казарму двухъярусными кроватями.
   – Паломников сейчас мало – на Пасху подойдут.
   Андрей глянул на часы – было начало четвертого.
   – У, как мы вас задержали, матушка! Просто удивляюсь, что время так быстро прошло.
   – Благость, молодой человек, место святое, намоленное. А сейчас давайте я вам материалы передам, да и мне к службе надо идти.
   – Ты много для себя вынесла? – спросил Андрей Тамару, выезжая из монастырских ворот. – У меня впечатления сумбурные – не знаю, что писать буду.
   Он вырулил на отрезок дороги, ведущий к шоссе.
   – Разберешься… А я там такое видела, такое! – задорно закричала девушка, скидывая с головы платок. – Своим глазам не поверила!
   Тут на дорогу перед ними, будто выскочив из-под земли, метнулась крохотная колченогая старушонка. Андрей ударил по тормозам.
   Машина, взвизгнув, остановилась, и они с Тамарой чуть не высадили лбами ветровое стекло. Старушонка, испуганно оглядываясь и мелко крестясь, убежала за угол монастырской ограды.
   – Не сбили, и хорошо, – примирительно проворковала Тамара.
   До города доехали почти не разговаривая.
   – Не поднимешься? – пригласила Тамара, когда Андрей остановился у подъезда ее дома. – Я тебя домашним обедом накормлю.
   – Извини, киса, мне в редакцию надо – Бороде машину вернуть. В среду пленки в типографию везти. До пятницы!
 
   Ужинал Андрей дома, как всегда, бутербродами, а когда стемнело, зажег лампу и решил не вставать, пока не разрешит все загадки.
   Для создания общей картины Андрей бегло прочел обо всем, что касалось серийных убийц мужского пола. Ненужные, случайные дети, неудачники или хилячки, которых много обижали в детстве. Выросши, они мстили всем, кто был похож на обидчиков, – подросткам, девочкам, отвергнувшим женщинам.
   «Правильно нам говорили в детстве – не обижайте маленьких. Из них вырастают серийные злодеи».
   Андрей на скачанной из британского сайта страничке вычитал подробные описания дюжины закоренелых леди-киллерш.
   «Не женское это дело, если за четыре столетия их только десяток набралось».
   Тем интереснее становился феномен Анны К.
   Объективности ради, Андрей опять нарисовал табличку и стал расписывать роковых женщин по параметрам. Часам к девяти вечера у него сложился портрет среднестатистической маньячки.
   Ей было около тридцати трех лет, орудовала она долго – почти десять лет. Самыми охочими до душегубства оказались домохозяйки – почти треть, сестры милосердия, все белые женщины.
   «Первым не хватало острых ощущений, вторые – сначала остро ненавидели своих беспокойных пациентов, а потом и всех остальных людей, поскольку те – тоже потенциальные больные», – решил Андрей и записал свое наблюдение в графу «Примечания».
   Далеко за жертвами киллерши не ходили – больше орудовали по соседству, применяя яд, снотворное и толченое стекло.
   «Ага, что-то вырисовывается!» – обрадовался Андрей.
   Упоминалось, что злодейки были, как правило, привлекательны внешне. У публики и судей это вызывало симпатию, и поэтому, даже имея на совести приличный холмик трупов, киллерши редко заканчивали жизнь на эшафоте. В отличие от мужчин, которые буянили просто так, избывая глубинные комплексы, дамы действовали целенаправленно, блюдя экономический интерес.
   «Кажется, я заработал поздний ужин», – решил Андрей и отправился на кухню.
   Слушая, как закипает чайник, подумал, что сейчас, пожалуй, стоит выяснить причины, по которым женщина вступает на несвойственный ей путь душегубства.
   «Нет, это не серия – это обыкновенная экономическая авантюра, – подумал он, читая про похождения некой Мэри Энн Коттон, ради получения наследства отравившей пятнадцать детей и пять взрослых. – Одно и то же преступление, повторенное неоднократно и без фантазии. Это не случай Анны К.».
   Шестерых мужчин отравила некая Эйлин Форест, которую когда-то за шалость побил ее родной дедушка. Тут же упоминалась знатная француженка, которая в XVIII веке собственноручно задушила тридцать пять деревенских девушек, потому что муж предпочитал ее изысканному обществу гульбу с крестьянками. Когда все раскрылось, даму всего-навсего сослали в провинциальный монастырь.
   Были среди этих особ явно сдвинутые психически – слышали голоса, велевшие убивать направо и налево. Эти оканчивали свои дни в тюремной лечебнице, прикованные цепью. Часто женщины подпадали под влияние психопатов противоположного пола. Андрей вспомнил, что такое случалось в Англии совсем недавно. Жена помогала любимому мужу отлавливать и убивать девушек, лишь бы он не ушел к другой. У Андрея внутри забурлило: похоже, он нашел разгадку.
   «Что там Томка говорила – Анна К. терпела издевательства своего супруга, даже публичные? Значит, любила его, сильно… А если он такой дикий, с отклонениями, может, и заставлял ее экспериментировать над детишками? Вышедший в тираж спортсмен, завидующий мальчикам и девочкам, у которых все впереди…»
   Андрей перевел дух и взглянул на свою табличку еще раз.
   «Ну хорошо. В известную схему укладывается только один эпизод из послужного списка Анны К. – работа в школе бок о бок с ненормальным супругом. Но в новой-то школе история повторилась – значит, и ситуация в семье была та же. Получается, серийным убийцей выступает не она, а он?»
   Андрей встал, подошел к окну. За стеклом светились редкие огоньки засыпавшего города.
   «Не, пока не разложу все по полочкам, не успокоюсь».
   Анне К. или надоели издевательства мужа, или совесть заела. Она от него ушла, даже пряталась, если Томка все верно передала… Тогда непонятно, почему Анна К. продолжила бурную деятельность после того, как муж отдал Богу многогрешную душу? Так любила, что забыть не могла? Что за история?!»