Страница:
Вспоминая те времена, я прихожу к выводу, что история моей жизни была уже написана – мне только оставалось идти по написанному. Уже тогда мой начальник посоветовал мне изучать английский язык и подчеркнул, что мне это в жизни пригодится. Как он это узнал? А может, он просто передал мне сообщение?
Я полюбила работу программиста. Работа, дом, приготовление еды, стирка, уборка были основными составляющими частями моей жизни.
Прошёл мой первый рабочий год. Мама устала от ежедневных поездок к нам домой. Муж работал. Время пришло отправить дочь в детское дошкольное учреждение. Так что утром все уходили по своим местам: кто на работу, а кто в детский сад.
Мне в этом плане повезло, что у меня был муж, у которого был доступ к истинной информации. Радио и телевидение в эти первые дни заботилось больше о том, чтобы не создавать паники. Лучше держать всех в неведении, чем паниковать. Мой муж позвонил мне на работу в конце этого дня и приказным голосом сказал, что радиация от взрыва на ядерном реакторе с ветром разносится очень быстро, что не надо гулять на улице, что надо сидеть дома с закрытыми окнами. Мы все, включая моих родителей и всех друзей, с которыми мы только могли связаться, выполнили эти требования. Но тысячи и тысячи людей в эти солнечные весенние дни проводили много времени на открытом воздухе.
Только по истечении времени, когда у людей появились первые проблемы со здоровьем в результате полученной радиации, мы поняли, что Бог защитил нас тогда от этого.
Все спасатели из всех союзных республик, которые работали на реакторе в те критические дни, через очень короткое время стали болеть и умирать. Много людей было эвакуировано из зоны заражения. Много стресса, много страха, много болезней и страданий принесла эта авария в Чернобыле.
События такого рода показывают, что, независимо от должности, материального положения, пола, религии, цвета глаз и т. п. все мы ходим по одной земле. Нам всем надо заботиться о чистоте и здоровье нашего общего дома. Мы все в ответе за то, что на ней происходит.
Ранним летом следующего года я с отцом поехала в лес. Все знали, что собирать ягоды и грибы в лесу нельзя, так как они полны радиации и опасны для здоровья. То, что мы увидели тогда в лесу, очень удивило нас. Ягоды были ненормально большого размера и необыкновенно яркой окраски, трава была настолько высокая, что создавалось впечатление, будто мы находимся в джунглях. Зрелище было пугающим, неестественным, но прекрасным.
Помню, через лет 5 после события в Чернобыле я видела передачу по телевизору. Показывали одну не очень молодую семью, которая все эти годы жила на заражённой радиацией территории. Муж и жена отказались покидать свой дом и оставались там одни из всей деревни. Все эти годы они питались продуктами своего огорода и животными, которые ели и пили заражённую воду и траву. Когда провели обследование их здоровья после пяти лет, проведённых в зараженной области, то оказалось, что радиация совсем не повлияла на их здоровье, и уровень радиации в их телах был в норме.
Меня тогда потряс только один факт – их вера в то, что ничего с ними не случится, оказалась настолько сильной, что она сотворила это чудо. Это истинная вера в Бога, в Его защиту и в Его всесильность. А верим ли мы?
С точки зрения общества, мне очень повезло с мужем. Он имел довольно высокое звание, хорошую зарплату, мог достать то, что обычному человеку купить невозможно. У него были звание и должность со многими привилегиями.
Я родилась с полным отсутствием понимания, почему для многих людей так важна карьера, почему люди интересуются политикой и за что они любят хоккей. Но так как Бог хочет, чтобы мы в конечном итоге постигли истину, то на все наши «непонимания» он создаёт ситуации, через которые мы смогли бы ответить на наши вопросы, если, конечно, они у нас возникают.
Мой муж обладал всеми этими «инструментами», помогающими понять то, что мне было непонятно. Важнее карьеры для моего мужа ничего не было. Он разговаривал с увлечением, с темпераментом только о политике. Он не пропустил ни одной хоккейной игры, даже если игру транслировали поздно ночью.
Сейчас мне даже трудно представить, как я могла жить с постоянным чувством раздражения? Вот мой муж разговаривает по телефону с генералом, и я слышу только одни и те же его слова:
– Да. Слушаюсь. Будет исполнено. Успею в срок. Слушаюсь.
Это звучало для меня, как
«Я готов умереть на службе».
Раздражение.
Мой муж всегда был такой лёгкий на подъём, если начальство просит, и такой безразличный к моим просьбам. Опять огорчения. Вот мы в гостях, и мой муж до хрипоты спорит с кем-то о том, какая политическая партия права, а какая представляет собой партию, приносящую только вред. Всегда хотелось спросить: «А ты откуда знаешь?»
Его осуждение кого-либо в такой агрессивной форме всегда сводило меня с ума. Но ещё больше сводило меня с ума моё собственное осуждение мужа. Так что я была очень занята, когда мне надо было вдвойне раздражаться на то, что говорит мой муж и как я на это реагирую.
Может, хоккей сам по себе не так уж и плох, но с первого дня моей супружеской жизни это стало барьером в нашей сексуальной жизни. Очень часто по вечерам и до поздней ночи муж был прикован к телевизору. Он так переживал, радовался, увлекался матчами, что напоминать о себе было бы верхом глупости.
Вот так по капле, и из разных источников наполнялась моя чаша терпения. Было такое ощущение, что мне постепенно перекрывают кислород, и мне трудно дышать. Я, естественно, думала, что я права, а он – нет, он плохой, а я хорошая, он поступает неправильно, а я правильно. Так что мою чашу терпения можно было наполнять большими порциями.
Бог всегда даёт то, что поможет лучше усвоить жизненный урок. Я обнаружила, что я опять беременна. Моей радости не было предела. Я уже создала сказку у себя в голове, что у моей дочки будет братик или сестричка, что у меня появится новорожденный ребёнок, и я опять испытаю это чудо быть мамой, встретить его первую улыбку, увидеть его первый зубик.
Вся ненависть и недовольство своим мужем исчезла, и я с радостью сообщила мужу о своей беременности. Я открыла всю себя, чтобы разделить с ним эту радость, это чудо, этот подарок Бога, ни капли не сомневаясь, что эта новость обрадует его. И услышала в ответ:
– Делай аборт. Я не хочу больше иметь детей.
Это было сказано очень жёстко, без права на обсуждение.
Это было значительно больнее, чем удары, которые он наносил мне по лицу. Всё во мне криком кричало от такой несправедливости. Я никак не могла принять того простого факта, что не мне решать, оставить этого ребёнка или нет. Я осознавала, что одной мне не прокормить и не вырастить двоих детей, поэтому всё произошло очень быстро.
Мой муж быстро нашёл друга – врача-гинеколога, и тот удалил зарождавшуюся во мне новую жизнь.
Что-то опять сломалось во мне. Видно, та чаша, которую можно испить, переполнилась, и я решила, что должна что-то делать, чтобы изменить ситуацию. Мне и в голову не приходила такая простая истина, что если хочешь изменений, то сначала измени себя, а ситуация изменится сама по себе. Я не знала, что можно самой меняться. Я всё время смотрела вперед и пропускала себя. А кого я видела перед собой? Мужа. Вот я и решила изменить своего мужа.
Для начала, согласно моему плану, я подала документы на развод. По моему плану в суде, судья, видя, какая я хорошая жена, что у нас ребёнок дошкольного возраста, не даст согласия на развод. Таким образом, моему мужу ничего не останется делать, как изменить своё поведение, начать уважать меня и прислушиваться к моему мнению. Красивую сказку я сочинила в своей голове и сама же в неё поверила.
День суда. Я выступила в суде с осуждением своего мужа по полной программе. Я вспомнила всё: избиение, невнимание, недостаток секса, его нежелание иметь второго ребёнка. Видно, моя речь глубоко тронула сердца судей. Они развели нас немедленно. Вот это да!
Получилось как в той известной русской песне: «Я уходила, чтобы возвратиться. Ты меня не понял – я же пошутила».
Когда я вышла из зала суда, то не могла поверить в происшедшее. Это никак не вязалось с моим планом. Это было смешанное чувство страха, надежды на новую жизнь, сожаления, неуверенности в правильности моего шага и слабой надежды, что всё ещё образуется. После суда мы с моим, уже бывшим, мужем разошлись в разные стороны, не проронив ни слова. Я пошла домой. Дочь была с моими родителями. Он вернулся домой поздно вечером. Громко хлопнув дверью, подошёл ко мне и зло сказал:
– Мы разменяем нашу квартиру. Ты пойдёшь жить в комнату с общей кухней (в двухкомнатной квартире мне и моему ребёнку будет принадлежать только одна комната, другая комната будет принадлежать чужому человеку, и мы будем пользоваться общей кухней и ванной), и ты у меня даже полотенца кухонного не получишь. Здесь всё принадлежит мне.
Мы никогда не умели правильно разговаривать друг с другом, всегда разгорался спор, каждый считал, что он прав, и как результат – ссора. Так что в новой ситуации мы просто не в состоянии были произносить слова – мы могли только рычать, как разозлившиеся звери. После этой его короткой фразы я ощущала, что и на самом деле мне ничего здесь не принадлежит, что в общем-то мне ничего и не надо. Но чувство обиды за свою испорченную жизнь, за неоцененность всех моих стараний быть хорошей женой и хозяйкой толкало меня отомстить ему за это, доказать ему, что со мной надо считаться.
Из двух последних предложений легко можно увидеть, что голос моей души и голос моего «эго» появились в моих мыслях практически одновременно. Голос души – это всегда спокойная мысль, которую легко не заметить. Для души временные ценности материального мира не имеют значения. Голос «эго» – это всегда душераздирающая, требовательная, не выносящая возражений, всезнающая и контролирующая мысль, которая просто залазит тебе в голову и не дает шанса для сомнений. «Эго» всегда хочет сражаться, спорить, бороться, мстить, что-то доказывать.
Итак, новый план под названием «Это ты у меня даже полотенца не получишь» появился в моей жизни и очень настойчиво и громко требовал исполнения намеченного.
Бывший супруг уже на следующий день переехал жить к своей сестре. Он только повторил, что мне надо искать обмен: комнату для себя и ребёнка и однокомнатную квартиру для него. Он это сказал так, как командир отдаёт приказы подчинённым. Мне только оставалось ответить: «Будет сделано!»
Но я этого не сказала, так как мои мысли занимал мой новый план.
Дочь в то время очень часто находилась в доме моих родителей. Мои родители не вмешивались в то, что происходило в моей жизни, хотя моя мама никогда не любила моего мужа. Родители вели себя мудро, давая возможность мне самой принимать решения, чтобы никого не винить за это в будущем, и помогая мне в воспитании моей дочери. Спасибо вам, мои дорогие, за эту помощь в то трудное для меня время.
Поисками квартиры я и не пыталась заниматься, но и как отстоять своё право на отдельную квартиру, я не знала. У меня не было никакого опыта в этих делах. Есть вопрос, а ответ всегда найдётся. Через пару дней ко мне в гости зашла одна моя подруга со своим другом. Мы накрыли стол. Поставили вино. Выпили. И я стала рассказывать им о своих горестях. К моему удивлению, друг моей подруги тоже, как и мой бывший супруг, долгое время работал во внутренних войсках и знал там все ходы и выходы. Я не могла поверить своим ушам. Мой план стал материализовываться практически мгновенно.
Этот мужчина дал мне номера телефонов, по которым я должна позвонить, помог написать заявление, которое я должна отнести (сама бы я никогда не додумалась это сделать) в партийный комитет внутренних войск БССР. Это был настоящий план с очередностью действий, в результате выполнения которых, как сказал этот мужчина, я получу всё, что только захочу.
Коммунистическая партия СССР в то время играла главенствующую роль в построении светлого будущего нашей страны. Так нам всем говорилось, так нам всем вдалбливалось в голову. Если вы спросите о моём отношении к этой партии, то я скажу вам, что эти политические игры и правила никогда не действовали на меня, и я это воспринимала как существующий факт с несуществующей пользой для меня. Но я была не права. Чтобы существующая система приносила тебе пользу, надо её изучить изнутри и, применяя её же правила, слова, законы, традиции, установки, получить пользу, необходимую тебе. Человеку, который работает в этой системе, страх потерять место у кормушки не позволит применить эти знания для своей выгоды. А вот дать совет, показать свой ум и возможности перед другими людьми – это можно. Бог послал мне помощника, который, зная, как эта система работает, расписал мне каждый шаг на пути достижения моей цели. Я приступила к выполнению каждого рекомендованного мне действия, посетила нескольких высокопоставленных генералов, сидящих в больших кабинетах за столом под красным коммунистическим флагом. План был выполнен полностью. Последний пункт в этом плане гласил «Ждать».
Ждать пришлось недолго. Позвонил помощник генерала, у которого работал мой бывший муж, и вежливо попросил меня прийти к ним в такой-то день и в такое-то время. Когда я вошла в кабинет генерала, то мой бывший муж был уже там. Генерал был вежлив и краток. Он сказал:
– Поведение моего подчиненного не одобряю. При вашем разделе квартиры и имущества вам (он обратился ко мне) принадлежит право решать, как разделить квартиру и что оставить отцу вашего ребёнка. Вопросы есть? – обратился он к мужу.
На что он ответил:
– Никак нет!
Генерал продолжал:
– Выполнять.
Реакция последовала незамедлительно:
– Есть, товарищ генерал!
Первый раз (а может, и последний) в моей жизни уставное общение такого рода мне очень понравилось, и я нашла это общение очень уж привлекательным в моей ситуации.
Я довольно быстро нашла однокомнатную квартиру для себя и своей дочери и комнату для бывшего мужа. Одновременно я нашла новую, более высокооплачиваемую работу в пяти шагах от новой квартиры. Новая страница в моей жизни перевернулась.
Школа находилась близко от нашей новой квартиры. И вот уже моя доченька, как когда-то и я, 1 сентября впервые пошла в школу. Время бежало и бежит быстро. Отец дочери тоже пришёл проводить её на первый урок. Я никогда не была против того, чтобы они встречались, проводили вместе время. Но каждый раз я замечала, что после времени, проведённого вместе с бабушкой со стороны отца или с отцом, моя девочка как-то была напряжена со мной. Видно, мудрости у меня не хватило расспросить её об этом, или страх перед тем, что может ответить моя дочь, каждый раз останавливали меня от вопросов, и я оставляла всё как есть.
Однажды, ещё в начальных классах, я увидела мою дочь с мальчиком из соседней квартиры, сидящими под крыльцом нашего дома и тщательно вытирающими плохие оценки из дневников. Я так была удивлена этим. Я никогда не ругала её за плохие оценки (они были исключением из правил), я даже шутила и говорила, мол, какой это ученик без двойки? Почему же ей хотелось скрыть от меня этот факт?
Она всегда любила говорить неправду, а я воспринимала это как детские фантазии. Но в дальнейшем жизнь показала, что говорить неправду стало её привычкой, от которой очень трудно избавиться. Нужно ли с ней бороться? Любая борьба вызовет сопротивление. Я просто говорила ей, что я замечаю её обман. Она продолжала обманывать, что воспитало в ней чувство замкнутости, сдержанности. Это только выглядело, что она спокойный и послушный ребёнок, ни кому не причиняющий беспокойства. Только через многие годы я поняла, что когда ребёнок удобен для родителей, то надо проверить его здоровье и понаблюдать за его поведением повнимательнее. Это я сейчас так вижу эту ситуацию, а тогда, поскольку я была совсем молодой мамой, многие простые и мудрые мысли отсутствовали в моей голове.
Я сама сделала ремонт в нашей однокомнатной квартире. В кухне на розовых стенах я нарисовала краской большие белые ромашки. Моя доченька спала на своей кровати, за шкафом, что создавало иллюзию её крошечной изолированной спальни. Она ложилась спать рано, а я могла смотреть телевизор. Моя работа и школа находились рядом с домом. Всё, насколько это было возможно, устроилось, установилось для нормальной жизни.
У меня были чёткие приоритеты в жизни. Самое важное – это моя дочь. Приготовление завтрака, обеда и ужина, стирка белья, уборка квартиры, покупка новых игрушек, билетов в театр – всё это было моими обязанностями, которые я ни разу не нарушила. Я записала её на занятия, обучающие игре в теннис, и в музыкальную школу, обучающую игре на пианино. Я пыталась ей предложить делать то, чему я научилась в своё время. Других занятий я ей предложить не могла, так как я ничего другого не знала. Она училась игре на пианино, ходила на тренировки по теннису и никогда не сказала, что ей это не нравится, но никогда и не проявила восторг от того, чем занимается. Я была рада, что мой ребёнок занят и не бездельничает.
Вот даже теперь, спустя много лет, я почувствовала, что я как бы оправдываюсь, как бы всё ещё доказываю себе, что я была хорошей мамой. Да, я старалась быть во всём безупречной. Я никогда ничего не делала наполовину. Если уж готовить еду, то готовить с полным вниманием; если убирать квартиру, то до блеска; если покупать билет в цирк, то на самые лучшие места; если читать книгу, то наслаждаться. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Одно очевидно, что эта привычка осложняет жизнь. Я сама себе не позволяла расслабляться, действовать согласно своему истинному желанию. Ведь иногда я чувствовала себя не совсем хорошо, или устала очень, но, независимо от этих или других обстоятельств, я продолжала самой себе доказывать, напрягаясь, переутомляясь, что я безупречна. Это происки моего эгоизма. «Эго» любит всё доказывать, «эго» всегда ждёт похвалы. Если никто меня не хвалил, то я старалась, при явной поддержке моего «эго», достичь ещё большего совершенства, в надежде когда-нибудь услышать похвалу. Похвалу от кого? От моего удовлетворенного Эго! А ему всегда мало!
Мой эгоизм был напрямую связан со взаимоотношениями с моей дочерью. «Моя дочь». В этой фразе уже говорит мой эгоизм. У моей дочери всё есть, у меня всегда чистая квартира, у меня обед, приготовленный строго ко времени её прихода со школы, и т. д. и т. п. Это всё говорит о том, что я сама себя поставила в жёсткие рамки своих правил и законов, утверждённых своим же собственным эгоизмом. Я никогда не приобщала своего ребёнка к совместному труду: уборке квартиры, приготовлению обеда. Я нашла очень хорошее оправдание: «Она ещё настирается, наубирается и наготовится в своей жизни». Звучит красиво! Любой человек со стороны (моё «эго» себе это так представляло) должен оценить эту материнскую жертвенность. Быть жертвой для «эго» – верх блаженства! Да, я умею быстро и организовано делать всё. Эту способность я получила при рождении, это либо есть у человека, либо нет. Достичь организованности во всём, что ты делаешь в жизни, возможно только в результате долгих тренировок, но нет гарантии, что у человека это когда-либо получится. Мне это Бог дал, и я не приложила к этому никаких усилий. Бог-то дал, а вот как я этим распорядилась? Я верю, что всё, что дает Бог, это дано с любовью. Я верю, что мне было дано это качество, чтобы у меня было больше времени для полезных дел, но не для «выкармливания» эгоизма своего собственного и других людей.
Моя мама тоже никогда не просила меня делать что-либо по дому. Может, это произошло потому, что я была очень занятым ребёнком, может, просто по принципу «скорее сделать самой, чем просить». Этого я уже никогда не узнаю. Я почти ничего не умела делать по дому, пока не вышла замуж. Таким образом, в детстве я не приобрела опыт быть равноправным членом в семье, в смысле совместного участия в уборках квартиры, приготовления пищи и пр. Это создавало для меня своего рода изолированность от семьи, мою ненужность для семьи, в смысле «ничего не дал – ничего и не получил».
Применяя опыт, который я получила в родительском доме, освобождая свою дочь от домашних дел, я была уверена, что делаю благо для неё. На самом же деле я потихоньку отстраняла её от себя, делая её безучастной и равнодушной. Я постоянно приучала её только брать, а давать я её не учила.
Время шло, дочь успешно училась в школе, играла в теннис и играла на пианино. Я всё еще продолжала купать её в ванне, как маленькую. Однажды я нащупала рукой на её животе какое-то уплотнение в виде шарика. Если нажимать на этот «шарик», то он перемещался в сторону. Мне показалось это очень странным, и я решила показать её врачу. Врач не стал делать никаких выводов, но послал мою девочку на дополнительное обследование. Сдача анализов, осмотр врача, осмотр профессора – это стало главной частью нашей жизни.
Никто ничего не говорил, каждый старался выглядеть умным и загадочным. Один профессор из Москвы сказал, что девочку надо обследовать на очень редком в то время оборудовании, которое есть только в одном месте города Минска, и разрешение на проведение этого обследования надо получить у министра здравоохранения. Он добавил, что это разрешение получить очень и очень сложно.
Я и сейчас помню, как холод сковал моё тело, а страх парализовал мои мысли. У меня было только одно желание – получить это разрешение на обследование. Я абсолютно не помню, с кем я договаривалась, что я говорила, куда ходила, куда ездила. Помню только, что делала я это в полном безумии, не позволяя себе даже думать о плохом.
Разрешение было получено. День обследования назначен.
Мою доченьку врачи забрали в кабинет для обследования, а я сидела в приемном покое городской больницы и ждала результатов обследования. Время тогда практически остановилось для меня. Я была так собрана, так сконцентрирована на том, что всё должно быть хорошо, что мне казалось, что вены вздулись у меня на шее.
Вышел профессор и позвал меня в свой кабинет. Он сказал, что, по всей вероятности, у моей дочери рак печени, что лечению это не подлежит, а вот небольшой шанс на выживание есть. Этот шанс – незамедлительная операция.
Мир рухнул для меня в тот момент. В моём сознании существовало тогда представление о том, что моя дочь и я являемся чем-то таким, что невозможно разделить. Очень трудно описать ту душевную боль, которую я испытывала тогда. Это был гнев (за что же такое испытание нам дано?!), это был страх перед тем ужасом, который мне предстояло пережить. Это было абсолютное непризнание у меня внутри, что это реальность! Я дала согласие на операцию, но почувствовала, что силы начали покидать меня.
Как мы с ней вернулись домой, я не помню. Я помню только огромную вину перед моей девочкой за случившееся. Я не знала, как вести себя, что сказать, как ублажить её. Я ей сказала, что всё хорошо и что ей надо ещё немного побыть в больнице.
Я не помню, как я всё это сказала своим родителям. Когда за несколько дней до операции я зашла к ним домой, то мой папа сидел в кресле с поджатыми ногами (чего он никогда не делал в своей жизни) и тихо плакал. Он плакал, как плачут люди, у которых не осталось сил ни плакать, ни жить. Прости меня, пожалуйста, мой папочка, за боль, которую я тебе причинила.
В ночь перед отправкой моей девочки в больницу у неё поднялась высокая температура. Она жаловалась на боль в ушах и в горле. Я сделала ей компресс на уши, дала таблеток, и она уснула. Утром она проснулась с небольшой температурой, но я решила, что она ложится в больницу, а там врачи ей помогут.
В больнице я помогла ей переодеться в больничную пижаму. Моя доченька выглядела спокойной. Но когда пришла сестра, чтобы забрать её в палату, то она прижалась ко мне, как бы ища защиты. Я с большим трудом вытащила её ручку из моей руки. Сестра взяла её за руку, и они пошли в палату. Вдруг моя девочка подбежала ко мне с плачем и попросила:
– Не оставляй меня здесь!
Слов не нахожу, чтобы описать ту беспомощность, ту вину, ту несправедливость, которая разрывала меня на части.
В течение нескольких дней до операции врачи должны были провести дополнительные обследования и подготовку к операции. На следующий день после того, как я оставила моя доченьку в больнице, я пришла туда, чтобы навестить её и принести ей фрукты. Сестра, которая дежурила в приёмном покое, сказала, что мне запрещено заходить в палату к моей дочери, потому что у неё высокая температура. Я же знала, что температура у неё из-за воспалённого горла. Тем не менее я спросила у неё:
Я полюбила работу программиста. Работа, дом, приготовление еды, стирка, уборка были основными составляющими частями моей жизни.
Прошёл мой первый рабочий год. Мама устала от ежедневных поездок к нам домой. Муж работал. Время пришло отправить дочь в детское дошкольное учреждение. Так что утром все уходили по своим местам: кто на работу, а кто в детский сад.
Чернобыль
В тот день сотрудники на работе стали говорить, будто что-то произошло на Украине с ядерным реактором. Никто ничего толком не знал, но напряжение витало в воздухе.Мне в этом плане повезло, что у меня был муж, у которого был доступ к истинной информации. Радио и телевидение в эти первые дни заботилось больше о том, чтобы не создавать паники. Лучше держать всех в неведении, чем паниковать. Мой муж позвонил мне на работу в конце этого дня и приказным голосом сказал, что радиация от взрыва на ядерном реакторе с ветром разносится очень быстро, что не надо гулять на улице, что надо сидеть дома с закрытыми окнами. Мы все, включая моих родителей и всех друзей, с которыми мы только могли связаться, выполнили эти требования. Но тысячи и тысячи людей в эти солнечные весенние дни проводили много времени на открытом воздухе.
Только по истечении времени, когда у людей появились первые проблемы со здоровьем в результате полученной радиации, мы поняли, что Бог защитил нас тогда от этого.
Все спасатели из всех союзных республик, которые работали на реакторе в те критические дни, через очень короткое время стали болеть и умирать. Много людей было эвакуировано из зоны заражения. Много стресса, много страха, много болезней и страданий принесла эта авария в Чернобыле.
События такого рода показывают, что, независимо от должности, материального положения, пола, религии, цвета глаз и т. п. все мы ходим по одной земле. Нам всем надо заботиться о чистоте и здоровье нашего общего дома. Мы все в ответе за то, что на ней происходит.
Ранним летом следующего года я с отцом поехала в лес. Все знали, что собирать ягоды и грибы в лесу нельзя, так как они полны радиации и опасны для здоровья. То, что мы увидели тогда в лесу, очень удивило нас. Ягоды были ненормально большого размера и необыкновенно яркой окраски, трава была настолько высокая, что создавалось впечатление, будто мы находимся в джунглях. Зрелище было пугающим, неестественным, но прекрасным.
Помню, через лет 5 после события в Чернобыле я видела передачу по телевизору. Показывали одну не очень молодую семью, которая все эти годы жила на заражённой радиацией территории. Муж и жена отказались покидать свой дом и оставались там одни из всей деревни. Все эти годы они питались продуктами своего огорода и животными, которые ели и пили заражённую воду и траву. Когда провели обследование их здоровья после пяти лет, проведённых в зараженной области, то оказалось, что радиация совсем не повлияла на их здоровье, и уровень радиации в их телах был в норме.
Меня тогда потряс только один факт – их вера в то, что ничего с ними не случится, оказалась настолько сильной, что она сотворила это чудо. Это истинная вера в Бога, в Его защиту и в Его всесильность. А верим ли мы?
Развод
За хорошую работу впервые в моей жизни мне повысили зарплату. Я с такой радостью бежала домой, чтобы сообщить о своём первом успехе! Но, к моему великому удивлению, мой муж не то что не обрадовался – он даже огорчился, когда услышал эту радостную для меня новость. После его непонятных для меня слов я вдруг чётко увидела, что он совсем меня не уважает, что он даже и мысли не допускает, что я могу быть сообразительной, умной, что меня могут ценить на работе. Он считал, что только он имеет на это право, а я должна знать своё место – дом, стирка, уборка и работа, которая не так уж и важна, но нужна. Всё важное в жизни он оставил для себя. Это опять вызвало у меня боль внутри, чувство несправедливости.С точки зрения общества, мне очень повезло с мужем. Он имел довольно высокое звание, хорошую зарплату, мог достать то, что обычному человеку купить невозможно. У него были звание и должность со многими привилегиями.
Я родилась с полным отсутствием понимания, почему для многих людей так важна карьера, почему люди интересуются политикой и за что они любят хоккей. Но так как Бог хочет, чтобы мы в конечном итоге постигли истину, то на все наши «непонимания» он создаёт ситуации, через которые мы смогли бы ответить на наши вопросы, если, конечно, они у нас возникают.
Мой муж обладал всеми этими «инструментами», помогающими понять то, что мне было непонятно. Важнее карьеры для моего мужа ничего не было. Он разговаривал с увлечением, с темпераментом только о политике. Он не пропустил ни одной хоккейной игры, даже если игру транслировали поздно ночью.
Сейчас мне даже трудно представить, как я могла жить с постоянным чувством раздражения? Вот мой муж разговаривает по телефону с генералом, и я слышу только одни и те же его слова:
– Да. Слушаюсь. Будет исполнено. Успею в срок. Слушаюсь.
Это звучало для меня, как
«Я готов умереть на службе».
Раздражение.
Мой муж всегда был такой лёгкий на подъём, если начальство просит, и такой безразличный к моим просьбам. Опять огорчения. Вот мы в гостях, и мой муж до хрипоты спорит с кем-то о том, какая политическая партия права, а какая представляет собой партию, приносящую только вред. Всегда хотелось спросить: «А ты откуда знаешь?»
Его осуждение кого-либо в такой агрессивной форме всегда сводило меня с ума. Но ещё больше сводило меня с ума моё собственное осуждение мужа. Так что я была очень занята, когда мне надо было вдвойне раздражаться на то, что говорит мой муж и как я на это реагирую.
Может, хоккей сам по себе не так уж и плох, но с первого дня моей супружеской жизни это стало барьером в нашей сексуальной жизни. Очень часто по вечерам и до поздней ночи муж был прикован к телевизору. Он так переживал, радовался, увлекался матчами, что напоминать о себе было бы верхом глупости.
Вот так по капле, и из разных источников наполнялась моя чаша терпения. Было такое ощущение, что мне постепенно перекрывают кислород, и мне трудно дышать. Я, естественно, думала, что я права, а он – нет, он плохой, а я хорошая, он поступает неправильно, а я правильно. Так что мою чашу терпения можно было наполнять большими порциями.
Бог всегда даёт то, что поможет лучше усвоить жизненный урок. Я обнаружила, что я опять беременна. Моей радости не было предела. Я уже создала сказку у себя в голове, что у моей дочки будет братик или сестричка, что у меня появится новорожденный ребёнок, и я опять испытаю это чудо быть мамой, встретить его первую улыбку, увидеть его первый зубик.
Вся ненависть и недовольство своим мужем исчезла, и я с радостью сообщила мужу о своей беременности. Я открыла всю себя, чтобы разделить с ним эту радость, это чудо, этот подарок Бога, ни капли не сомневаясь, что эта новость обрадует его. И услышала в ответ:
– Делай аборт. Я не хочу больше иметь детей.
Это было сказано очень жёстко, без права на обсуждение.
Это было значительно больнее, чем удары, которые он наносил мне по лицу. Всё во мне криком кричало от такой несправедливости. Я никак не могла принять того простого факта, что не мне решать, оставить этого ребёнка или нет. Я осознавала, что одной мне не прокормить и не вырастить двоих детей, поэтому всё произошло очень быстро.
Мой муж быстро нашёл друга – врача-гинеколога, и тот удалил зарождавшуюся во мне новую жизнь.
Что-то опять сломалось во мне. Видно, та чаша, которую можно испить, переполнилась, и я решила, что должна что-то делать, чтобы изменить ситуацию. Мне и в голову не приходила такая простая истина, что если хочешь изменений, то сначала измени себя, а ситуация изменится сама по себе. Я не знала, что можно самой меняться. Я всё время смотрела вперед и пропускала себя. А кого я видела перед собой? Мужа. Вот я и решила изменить своего мужа.
Для начала, согласно моему плану, я подала документы на развод. По моему плану в суде, судья, видя, какая я хорошая жена, что у нас ребёнок дошкольного возраста, не даст согласия на развод. Таким образом, моему мужу ничего не останется делать, как изменить своё поведение, начать уважать меня и прислушиваться к моему мнению. Красивую сказку я сочинила в своей голове и сама же в неё поверила.
День суда. Я выступила в суде с осуждением своего мужа по полной программе. Я вспомнила всё: избиение, невнимание, недостаток секса, его нежелание иметь второго ребёнка. Видно, моя речь глубоко тронула сердца судей. Они развели нас немедленно. Вот это да!
Получилось как в той известной русской песне: «Я уходила, чтобы возвратиться. Ты меня не понял – я же пошутила».
Когда я вышла из зала суда, то не могла поверить в происшедшее. Это никак не вязалось с моим планом. Это было смешанное чувство страха, надежды на новую жизнь, сожаления, неуверенности в правильности моего шага и слабой надежды, что всё ещё образуется. После суда мы с моим, уже бывшим, мужем разошлись в разные стороны, не проронив ни слова. Я пошла домой. Дочь была с моими родителями. Он вернулся домой поздно вечером. Громко хлопнув дверью, подошёл ко мне и зло сказал:
– Мы разменяем нашу квартиру. Ты пойдёшь жить в комнату с общей кухней (в двухкомнатной квартире мне и моему ребёнку будет принадлежать только одна комната, другая комната будет принадлежать чужому человеку, и мы будем пользоваться общей кухней и ванной), и ты у меня даже полотенца кухонного не получишь. Здесь всё принадлежит мне.
Мы никогда не умели правильно разговаривать друг с другом, всегда разгорался спор, каждый считал, что он прав, и как результат – ссора. Так что в новой ситуации мы просто не в состоянии были произносить слова – мы могли только рычать, как разозлившиеся звери. После этой его короткой фразы я ощущала, что и на самом деле мне ничего здесь не принадлежит, что в общем-то мне ничего и не надо. Но чувство обиды за свою испорченную жизнь, за неоцененность всех моих стараний быть хорошей женой и хозяйкой толкало меня отомстить ему за это, доказать ему, что со мной надо считаться.
Из двух последних предложений легко можно увидеть, что голос моей души и голос моего «эго» появились в моих мыслях практически одновременно. Голос души – это всегда спокойная мысль, которую легко не заметить. Для души временные ценности материального мира не имеют значения. Голос «эго» – это всегда душераздирающая, требовательная, не выносящая возражений, всезнающая и контролирующая мысль, которая просто залазит тебе в голову и не дает шанса для сомнений. «Эго» всегда хочет сражаться, спорить, бороться, мстить, что-то доказывать.
Итак, новый план под названием «Это ты у меня даже полотенца не получишь» появился в моей жизни и очень настойчиво и громко требовал исполнения намеченного.
Бывший супруг уже на следующий день переехал жить к своей сестре. Он только повторил, что мне надо искать обмен: комнату для себя и ребёнка и однокомнатную квартиру для него. Он это сказал так, как командир отдаёт приказы подчинённым. Мне только оставалось ответить: «Будет сделано!»
Но я этого не сказала, так как мои мысли занимал мой новый план.
Дочь в то время очень часто находилась в доме моих родителей. Мои родители не вмешивались в то, что происходило в моей жизни, хотя моя мама никогда не любила моего мужа. Родители вели себя мудро, давая возможность мне самой принимать решения, чтобы никого не винить за это в будущем, и помогая мне в воспитании моей дочери. Спасибо вам, мои дорогие, за эту помощь в то трудное для меня время.
Поисками квартиры я и не пыталась заниматься, но и как отстоять своё право на отдельную квартиру, я не знала. У меня не было никакого опыта в этих делах. Есть вопрос, а ответ всегда найдётся. Через пару дней ко мне в гости зашла одна моя подруга со своим другом. Мы накрыли стол. Поставили вино. Выпили. И я стала рассказывать им о своих горестях. К моему удивлению, друг моей подруги тоже, как и мой бывший супруг, долгое время работал во внутренних войсках и знал там все ходы и выходы. Я не могла поверить своим ушам. Мой план стал материализовываться практически мгновенно.
Этот мужчина дал мне номера телефонов, по которым я должна позвонить, помог написать заявление, которое я должна отнести (сама бы я никогда не додумалась это сделать) в партийный комитет внутренних войск БССР. Это был настоящий план с очередностью действий, в результате выполнения которых, как сказал этот мужчина, я получу всё, что только захочу.
Коммунистическая партия СССР в то время играла главенствующую роль в построении светлого будущего нашей страны. Так нам всем говорилось, так нам всем вдалбливалось в голову. Если вы спросите о моём отношении к этой партии, то я скажу вам, что эти политические игры и правила никогда не действовали на меня, и я это воспринимала как существующий факт с несуществующей пользой для меня. Но я была не права. Чтобы существующая система приносила тебе пользу, надо её изучить изнутри и, применяя её же правила, слова, законы, традиции, установки, получить пользу, необходимую тебе. Человеку, который работает в этой системе, страх потерять место у кормушки не позволит применить эти знания для своей выгоды. А вот дать совет, показать свой ум и возможности перед другими людьми – это можно. Бог послал мне помощника, который, зная, как эта система работает, расписал мне каждый шаг на пути достижения моей цели. Я приступила к выполнению каждого рекомендованного мне действия, посетила нескольких высокопоставленных генералов, сидящих в больших кабинетах за столом под красным коммунистическим флагом. План был выполнен полностью. Последний пункт в этом плане гласил «Ждать».
Ждать пришлось недолго. Позвонил помощник генерала, у которого работал мой бывший муж, и вежливо попросил меня прийти к ним в такой-то день и в такое-то время. Когда я вошла в кабинет генерала, то мой бывший муж был уже там. Генерал был вежлив и краток. Он сказал:
– Поведение моего подчиненного не одобряю. При вашем разделе квартиры и имущества вам (он обратился ко мне) принадлежит право решать, как разделить квартиру и что оставить отцу вашего ребёнка. Вопросы есть? – обратился он к мужу.
На что он ответил:
– Никак нет!
Генерал продолжал:
– Выполнять.
Реакция последовала незамедлительно:
– Есть, товарищ генерал!
Первый раз (а может, и последний) в моей жизни уставное общение такого рода мне очень понравилось, и я нашла это общение очень уж привлекательным в моей ситуации.
Я довольно быстро нашла однокомнатную квартиру для себя и своей дочери и комнату для бывшего мужа. Одновременно я нашла новую, более высокооплачиваемую работу в пяти шагах от новой квартиры. Новая страница в моей жизни перевернулась.
Моя дочь и я
Развод, переезд в новую квартиру, новая работа, дочь идёт первый раз в первый класс – события одного года.Школа находилась близко от нашей новой квартиры. И вот уже моя доченька, как когда-то и я, 1 сентября впервые пошла в школу. Время бежало и бежит быстро. Отец дочери тоже пришёл проводить её на первый урок. Я никогда не была против того, чтобы они встречались, проводили вместе время. Но каждый раз я замечала, что после времени, проведённого вместе с бабушкой со стороны отца или с отцом, моя девочка как-то была напряжена со мной. Видно, мудрости у меня не хватило расспросить её об этом, или страх перед тем, что может ответить моя дочь, каждый раз останавливали меня от вопросов, и я оставляла всё как есть.
Однажды, ещё в начальных классах, я увидела мою дочь с мальчиком из соседней квартиры, сидящими под крыльцом нашего дома и тщательно вытирающими плохие оценки из дневников. Я так была удивлена этим. Я никогда не ругала её за плохие оценки (они были исключением из правил), я даже шутила и говорила, мол, какой это ученик без двойки? Почему же ей хотелось скрыть от меня этот факт?
Она всегда любила говорить неправду, а я воспринимала это как детские фантазии. Но в дальнейшем жизнь показала, что говорить неправду стало её привычкой, от которой очень трудно избавиться. Нужно ли с ней бороться? Любая борьба вызовет сопротивление. Я просто говорила ей, что я замечаю её обман. Она продолжала обманывать, что воспитало в ней чувство замкнутости, сдержанности. Это только выглядело, что она спокойный и послушный ребёнок, ни кому не причиняющий беспокойства. Только через многие годы я поняла, что когда ребёнок удобен для родителей, то надо проверить его здоровье и понаблюдать за его поведением повнимательнее. Это я сейчас так вижу эту ситуацию, а тогда, поскольку я была совсем молодой мамой, многие простые и мудрые мысли отсутствовали в моей голове.
Я сама сделала ремонт в нашей однокомнатной квартире. В кухне на розовых стенах я нарисовала краской большие белые ромашки. Моя доченька спала на своей кровати, за шкафом, что создавало иллюзию её крошечной изолированной спальни. Она ложилась спать рано, а я могла смотреть телевизор. Моя работа и школа находились рядом с домом. Всё, насколько это было возможно, устроилось, установилось для нормальной жизни.
У меня были чёткие приоритеты в жизни. Самое важное – это моя дочь. Приготовление завтрака, обеда и ужина, стирка белья, уборка квартиры, покупка новых игрушек, билетов в театр – всё это было моими обязанностями, которые я ни разу не нарушила. Я записала её на занятия, обучающие игре в теннис, и в музыкальную школу, обучающую игре на пианино. Я пыталась ей предложить делать то, чему я научилась в своё время. Других занятий я ей предложить не могла, так как я ничего другого не знала. Она училась игре на пианино, ходила на тренировки по теннису и никогда не сказала, что ей это не нравится, но никогда и не проявила восторг от того, чем занимается. Я была рада, что мой ребёнок занят и не бездельничает.
Вот даже теперь, спустя много лет, я почувствовала, что я как бы оправдываюсь, как бы всё ещё доказываю себе, что я была хорошей мамой. Да, я старалась быть во всём безупречной. Я никогда ничего не делала наполовину. Если уж готовить еду, то готовить с полным вниманием; если убирать квартиру, то до блеска; если покупать билет в цирк, то на самые лучшие места; если читать книгу, то наслаждаться. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Одно очевидно, что эта привычка осложняет жизнь. Я сама себе не позволяла расслабляться, действовать согласно своему истинному желанию. Ведь иногда я чувствовала себя не совсем хорошо, или устала очень, но, независимо от этих или других обстоятельств, я продолжала самой себе доказывать, напрягаясь, переутомляясь, что я безупречна. Это происки моего эгоизма. «Эго» любит всё доказывать, «эго» всегда ждёт похвалы. Если никто меня не хвалил, то я старалась, при явной поддержке моего «эго», достичь ещё большего совершенства, в надежде когда-нибудь услышать похвалу. Похвалу от кого? От моего удовлетворенного Эго! А ему всегда мало!
Мой эгоизм был напрямую связан со взаимоотношениями с моей дочерью. «Моя дочь». В этой фразе уже говорит мой эгоизм. У моей дочери всё есть, у меня всегда чистая квартира, у меня обед, приготовленный строго ко времени её прихода со школы, и т. д. и т. п. Это всё говорит о том, что я сама себя поставила в жёсткие рамки своих правил и законов, утверждённых своим же собственным эгоизмом. Я никогда не приобщала своего ребёнка к совместному труду: уборке квартиры, приготовлению обеда. Я нашла очень хорошее оправдание: «Она ещё настирается, наубирается и наготовится в своей жизни». Звучит красиво! Любой человек со стороны (моё «эго» себе это так представляло) должен оценить эту материнскую жертвенность. Быть жертвой для «эго» – верх блаженства! Да, я умею быстро и организовано делать всё. Эту способность я получила при рождении, это либо есть у человека, либо нет. Достичь организованности во всём, что ты делаешь в жизни, возможно только в результате долгих тренировок, но нет гарантии, что у человека это когда-либо получится. Мне это Бог дал, и я не приложила к этому никаких усилий. Бог-то дал, а вот как я этим распорядилась? Я верю, что всё, что дает Бог, это дано с любовью. Я верю, что мне было дано это качество, чтобы у меня было больше времени для полезных дел, но не для «выкармливания» эгоизма своего собственного и других людей.
Моя мама тоже никогда не просила меня делать что-либо по дому. Может, это произошло потому, что я была очень занятым ребёнком, может, просто по принципу «скорее сделать самой, чем просить». Этого я уже никогда не узнаю. Я почти ничего не умела делать по дому, пока не вышла замуж. Таким образом, в детстве я не приобрела опыт быть равноправным членом в семье, в смысле совместного участия в уборках квартиры, приготовления пищи и пр. Это создавало для меня своего рода изолированность от семьи, мою ненужность для семьи, в смысле «ничего не дал – ничего и не получил».
Применяя опыт, который я получила в родительском доме, освобождая свою дочь от домашних дел, я была уверена, что делаю благо для неё. На самом же деле я потихоньку отстраняла её от себя, делая её безучастной и равнодушной. Я постоянно приучала её только брать, а давать я её не учила.
Время шло, дочь успешно училась в школе, играла в теннис и играла на пианино. Я всё еще продолжала купать её в ванне, как маленькую. Однажды я нащупала рукой на её животе какое-то уплотнение в виде шарика. Если нажимать на этот «шарик», то он перемещался в сторону. Мне показалось это очень странным, и я решила показать её врачу. Врач не стал делать никаких выводов, но послал мою девочку на дополнительное обследование. Сдача анализов, осмотр врача, осмотр профессора – это стало главной частью нашей жизни.
Никто ничего не говорил, каждый старался выглядеть умным и загадочным. Один профессор из Москвы сказал, что девочку надо обследовать на очень редком в то время оборудовании, которое есть только в одном месте города Минска, и разрешение на проведение этого обследования надо получить у министра здравоохранения. Он добавил, что это разрешение получить очень и очень сложно.
Я и сейчас помню, как холод сковал моё тело, а страх парализовал мои мысли. У меня было только одно желание – получить это разрешение на обследование. Я абсолютно не помню, с кем я договаривалась, что я говорила, куда ходила, куда ездила. Помню только, что делала я это в полном безумии, не позволяя себе даже думать о плохом.
Разрешение было получено. День обследования назначен.
Мою доченьку врачи забрали в кабинет для обследования, а я сидела в приемном покое городской больницы и ждала результатов обследования. Время тогда практически остановилось для меня. Я была так собрана, так сконцентрирована на том, что всё должно быть хорошо, что мне казалось, что вены вздулись у меня на шее.
Вышел профессор и позвал меня в свой кабинет. Он сказал, что, по всей вероятности, у моей дочери рак печени, что лечению это не подлежит, а вот небольшой шанс на выживание есть. Этот шанс – незамедлительная операция.
Мир рухнул для меня в тот момент. В моём сознании существовало тогда представление о том, что моя дочь и я являемся чем-то таким, что невозможно разделить. Очень трудно описать ту душевную боль, которую я испытывала тогда. Это был гнев (за что же такое испытание нам дано?!), это был страх перед тем ужасом, который мне предстояло пережить. Это было абсолютное непризнание у меня внутри, что это реальность! Я дала согласие на операцию, но почувствовала, что силы начали покидать меня.
Как мы с ней вернулись домой, я не помню. Я помню только огромную вину перед моей девочкой за случившееся. Я не знала, как вести себя, что сказать, как ублажить её. Я ей сказала, что всё хорошо и что ей надо ещё немного побыть в больнице.
Я не помню, как я всё это сказала своим родителям. Когда за несколько дней до операции я зашла к ним домой, то мой папа сидел в кресле с поджатыми ногами (чего он никогда не делал в своей жизни) и тихо плакал. Он плакал, как плачут люди, у которых не осталось сил ни плакать, ни жить. Прости меня, пожалуйста, мой папочка, за боль, которую я тебе причинила.
В ночь перед отправкой моей девочки в больницу у неё поднялась высокая температура. Она жаловалась на боль в ушах и в горле. Я сделала ей компресс на уши, дала таблеток, и она уснула. Утром она проснулась с небольшой температурой, но я решила, что она ложится в больницу, а там врачи ей помогут.
В больнице я помогла ей переодеться в больничную пижаму. Моя доченька выглядела спокойной. Но когда пришла сестра, чтобы забрать её в палату, то она прижалась ко мне, как бы ища защиты. Я с большим трудом вытащила её ручку из моей руки. Сестра взяла её за руку, и они пошли в палату. Вдруг моя девочка подбежала ко мне с плачем и попросила:
– Не оставляй меня здесь!
Слов не нахожу, чтобы описать ту беспомощность, ту вину, ту несправедливость, которая разрывала меня на части.
В течение нескольких дней до операции врачи должны были провести дополнительные обследования и подготовку к операции. На следующий день после того, как я оставила моя доченьку в больнице, я пришла туда, чтобы навестить её и принести ей фрукты. Сестра, которая дежурила в приёмном покое, сказала, что мне запрещено заходить в палату к моей дочери, потому что у неё высокая температура. Я же знала, что температура у неё из-за воспалённого горла. Тем не менее я спросила у неё: