Людмила Ситникова. Карманный Казанова

   – Адрес салона знаешь?
   Мария сморщилась.
   – Вроде да.
   – Это не ответ.
   – Записан где-то, надо поискать.
   – Вторая невестка где деньгу зарабатывает?
   – Вот с Настькой я тебе не помощник. Понятия не имею, где она трудится. Утром уезжает, вечером возвращается, а иногда несколько дней подряд дома сидеть может. Фиг ее знает.
   – Ну и, наконец, Павел Евгеньевич, он что за птица?
   – Суриков уважаемый человек – врач по профессии. Работает в центре Горбачевой.
   – Погодь, в каком центре, разве Виолетта работала?
   – А ты как думала? Она тоже врач, и сын старший по стопам матери пошел – семья медиков. Илья и основал детский коррекционный центр. Был там главным, а после смерти его место заняла Виолетта. Суриков, помимо должности главврача, был ее заместителем.
   – Еще о центре что-нибудь известно?
   – Нет, Кат, я не в курсе.
   – Где он располагается?
   Гурова назвала адрес.
   – А для чего ты информацию собираешь?
   – Сдается мне, Виолетта отправилась на небеса обетованные не по собственной воле.
   – Перестань, я лично видела...
   – Что ты видела? Ее труп с простреленной головой? Но это не доказательство, ее могли убить.
   – А предсмертная записка?
   – Подбросить.
   – Кто и зачем? Дверь в спальню была закрыта и окна тоже. Я же тебе говорила, у нее имелся пульт.
   Дабы оградить себя от ненужных вопросов, Копейкина сменила тему разговора:
   – Я так понимаю, ты сегодня не работаешь?
   – Да нет, до обеда отпросилась.
   – Об увольнении с кем теперь говорить будешь?
   Гурова засопела.
   – Теперь вроде неудобно. Я решила поработать у них еще месяца два. Ну сама посуди, такое горе на семью свалилось, а тут я со своим уходом.
   Копейкина кивала.
   – Ты права, Машуля, безоговорочно права.

* * *

   Проводив Машку, Катарина зашла в кабинет. Удивительно, но есть совершенно не хотелось. В свете последних событий желудок решил на время замолкнуть и перестал требовать сытную пищу.
   Копейкина расположилась за столом, уставившись в блокнотные записи. Упоминание Горбачевой сатаны наводило на определенные мысли. Можно ли отнести ее слова к творящемуся в доме беспределу? Вполне. Не зря же Горбачева пару месяцев назад допытывалась у Машки про голоса. Вдруг имеет место вынужденное самоубийство? Предположим на минутку, что Виолетта, как и Гурова, не раз видела гнома, но, дабы окружающие не сочли ее за умалишенную, предпочла отмалчиваться, не распространяясь на подобную тему. Возникает вопрос номер два: если гном и голоса настоящие, кому было выгодно, чтобы психика Горбачевой расшаталась?
   Невесткам? Сурикову? Похоже на то. Не зря же они устроили в среду представление с переодеваниями. Ясно как день, невестки меняли парики неспроста. Вдруг троица задумала таким коварным способом избавиться от Виолетты? Доведение до самоубийства – так, кажется, это называется?
   Если предположения Катки верны, то Виолетта Сигизмундовна была мужественной особой. Это ж надо, слышать голоса, видеть скачущего карлика, изменения в образе родных и при этом оставаться спокойной. Но ведь нервы даже самого спокойного человека не железные – все имеет свой предел. Очевидно, вечер в среду был последней точкой, и Виолетта решилась на столь отчаянный шаг.
   Первым делом Катарина вознамерилась разузнать как можно больше о детском коррекционном центре. Все-таки у Сурикова с Горбачевой было общее дело – это во-первых. А во-вторых, Павел замешан в истории с париками. По неизвестным пока причинам мужику могла быть выгодна смерть Виолетты. И Копейкина начнет именно с него. Если причины существуют, она обязательно до них докопается. Катка свято верила – рано или поздно правда вылезает наружу. Так почему бы не помочь ее скорейшему появлению на свет божий?
   Спецом по детским коррекционным учреждением можно было по праву считать Валю Сапожникову. Пятилетний сынишка Валюши отставал в развитии, и Сапожникова наизусть знала все центры, которые оказывали помощь детям с нарушенной психикой.
   Выслушав десятиминутную трескотню Сапожниковой, Копейкина спросила:
   – Валь, детский центр «Мили-М» тебе о чем-нибудь говорит?
   Последовала непродолжительная пауза, после чего Валя протянула:
   – Еще как говорит, год назад я наносила им визит.
   – И как впечатление, что они вообще собой представляют?
   – Меня ожидал полный облом. «Мили-М» скорее напоминает частную клинику. На огромной территории располагается несколько зданий: главное помещение, коррекционная школа и собственно клиника. Отстающие в развитии дети имеют практически все, это тебе не обычный детский дом со строгими воспитателями и суровыми няньками.
   – А при чем здесь детский дом?
   – Выяснилось, что в «Мили-М» живут только детки, у которых нет родителей. Ну знаешь, сироты, отказники или чада тех мамаш и папаш, которых лишили родительских прав. Как ты понимаешь, моего Вадика, слава господу, ни к одной категории причислить нельзя. Я сначала тоже подумала, что можно отвозить Вадьку на занятия со специалистами, ан нет. Мне популярно объяснили – в «Мили-М» нам делать нечего. Уж не знаю, какой меценат спонсирует учреждение, но обиженные судьбой ребятишки ни в чем не нуждаются.
   Выходит, Виолетта Сигизмундовна делала благое дело. Ее сын основал детский центр, где нуждающиеся в помощи дети обретали надежду на выздоровление и светлое будущее.
   – Валь, а ты случайно не в курсе, как туда попадают дети?
   Сапожникова хмыкнула:
   – Про всех не скажу, но о частном случае поделюсь. Ты ж понимаешь, у меня знакомых с больными детьми – океан. Сколько я с Вадиком по клиникам наездилась – врагу не пожелаешь. И везде новых друзей по несчастью обретаю. У одной мамочки ребенок аутист, у другой даун, короче, жуть. Так вот, одна особа, язык не поворачивается назвать ее по имени, родила девочку с патологией. До четырех лет носилась с ней по врачам, а год назад выскочила замуж за нувориша. Еще через пару месяцев узнала о второй беременности – кроха от первого брака превратилась в обузу. На помощь пришли денежки супруга. Эта гадина за довольно-таки приличные мани сбагрила дочку в «Мили-М». Я, когда узнала, чуть ее не убила. Более того, мерзавка и мне намекала, что неплохо бы и Вадика моего туда определить. Прикинь! Даже была готова помочь материально. Единственная утешающая мысль, девчонке в центре будет намного комфортней и спокойней, чем с матерью-кукушкой. Делаем вывод: в «Мили-М» можно определить ребенка с отклонениями, отвалив кое-кому определенную сумму.
   – Фамилию кукушки озвучь.
   – Надька Кольдышева.
   Поблагодарив Валентину, Катка отсоединилась.
   Лед тронулся. Теперь Катарина знала, как действовать дальше.
   Полистав справочник и набрав семь циферок, Ката прочирикала:
   – День добрый. Скажите, я могу поговорить с Горбачевой Виолеттой Сигизмундовной?
   На том конце замялись.
   – Э-э... а, простите, по какому вопросу?
   – По личному.
   – Хм... понимаете, Виолетта Сигизмундовна в настоящий момент не может с вами разговаривать.
   «Естественно, не может, она лежит в морге».
   – Да? – в голосе Катки послышались капризные нотки. – Но она ждет моего звонка, мы договаривались.
   – Может, вам стоит побеседовать с ее заместителем Павлом Евгеньевичем?
   – С радостью! – Копейкина сорвалась на крик.
   Повеселевшая девица пропела:
   – Назовите свою фамилию, я запишу вас на завтра.
   – Анна Ольхова.
   – В час дня вас устроит?
   – Вполне.
   Положив трубку на рычаг, Ката встала.
   В гостиной свекрища красила ногти. Наталья вытирала пыль, напевая под нос веселую песенку.
   – Знаете, Розалия Станиславовна, мне сегодня такой сон странный приснился.
   Не отрываясь от любимого занятия, Розалия буркнула:
   – Какой? Тебе дали Нобелевскую премию?
   Натусик скривилась:
   – Ничего подобного. Во сне я была знатной особой, жила в красивом замке и за мной постоянно ходила толпа слуг.
   – Меньше смотри сериалы на ночь.
   – Ни в жизнь не угадаете, кто был моим шутом.
   – Блохастый Парамаунт?
   – Нет.
   – Арчибальд?
   – Это человек, а не животное.
   – Неужели Катка?
   – Вы!
   Розалия закашляла.
   – Идиотский сон.
   – Я отдавала вам распоряжения, а вы бегали вокруг трона, пытаясь меня рассмешить. К чему бы это?
   – К концу света.
   Наталья перекрестилась.
   – Почему к концу света?
   – Потому что, если скажешь еще слово, он для тебя тут же настанет. Вокруг трона я бегала! У тебя больная фантазия, детка, и сны нездоровые.
   – Дослушайте до конца. Вы так резво прыгали, что меня начало это раздражать, и я приказала отрубить вам голову. И когда палач замахнулся...
   Розалия запустила в Наталью думкой.
   Как только думка встретилась с лицом Натки, последняя моментально умолкла.
   – Хочешь, перенесем твой сон в реальную жизнь? Я сейчас возьму топор...
   Наталья вылетела из гостиной настолько быстро, что сидящий на жердочке Арчибальд не успел крикнуть свое коронное: «Сука».
   Настроение свекрови портилось на глазах.
   – Чего вылупилась, жертва геркулеса? – набросилась она на Копейкину.
   – Будете смеяться, но неделю назад мне приснился аналогичный сон. Правда, действие разворачивалось в наши дни и вместо палача я наняла киллера.
   Если бы в школьные годы Катарина не игнорировала уроки физкультуры, а училась быстро бегать, Розалии бы не удалось нагнать невестку на полпути в спальню. Итог был весьма печальный. Синяк на бедре и полная информация о предках Катарины, которые, оказывается, жили в ..., потом переехали на ..., а к концу жизни зачем-то поехали к ...!

* * *

   В приемной Сурикова сидела миловидная секретарша, а в метре от нее стенала явно подвыпившая крашеная шатенка лет шестидесяти.
   – Танечка, умоляю, скажи, пусть он меня примет. Я покаюсь. От чистого сердца покаюсь, дайте мне еще один шанс.
   Девушка устало промолвила:
   – Зинаида Дементьевна, вам неоднократно давали шансы. Вы их все использовали.
   – Танюша...
   – В конце концов, это не от меня зависит.
   – Пропусти к Сурикову.
   – Его нет.
   – Врешь, – озлобилась хмельная дамочка.
   – Кабинет открыт, можете сами убедиться.
   – Замолви за меня словечко.
   – Ко мне не прислушаются.
   – Рискни.
   – Нет.
   – Стерва!
   – Алкашка!
   Зинаида Дементьевна разревелась.
   – В ножках валяться буду, только пощадите пожилую женщину, не выбрасывайте на улицу.
   Копейкина подошла к столу.
   – У меня встреча с Павлом Евгеньевичем. Я Ольхова... Анна.
   Секретарша заулыбалась.
   – Прошу, присаживайтесь, Павел Евгеньевич появится с минуты на минуту. – Девица повернулась к зареванной Зинаиде и голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказала: – А вам советую уйти подобру-поздорову.
   – Ты мне не указ, секретулька фигова.
   – Не выводите меня, Зинаида Дементьевна, пока прошу по-хорошему.
   – С места не сдвинусь, – завизжала любительница спиртного.
   – Позвать охрану?
   – Ну и вредина ты, Танька, год назад поклоны мне отвешивала, а теперь за человека не считаешь? Проститутка вокзальная!
   – Ну все. – Татьяна встала, и в этот момент в приемной появился Суриков.
   Зинаида подлетела к Павлу.
   – Павел Евгеньевич, миленький вы мой, хорошенький, простите дуру старую, не увольняйте.
   Не замечая Зинаиду, Суриков кивнул секретарю:
   – Бумагу об увольнении мне на стол. Немедленно!
   Не успел он скрыться в кабинете, как Зинаида завопила:
   – Я вас всех ненавижу! Вы, кучка жалких людишек! Чтоб вам всем провалиться!
   Через секунду она снова залебезила:
   – Танюша, милая, помоги.
   – Вы можете пройти, – сдерживая переполнявший ее гнев, выдавила секретарша.
   Копейкина толкнула дверь.
   Суриков сидел в кресле и с видом уставшего от земных благ долгожителя смотрел в окно.
   – Павел Евгеньевич, не помешала?
   – Что вы, что вы, – быстро проговорил заместитель Горбачевой, нацепив на лицо приветливую дежурную улыбку.
   – Я записана к вам на прием.
   – Садитесь. Представьтесь, пожалуйста.
   – Анна Ольхова.
   – Весь внимание.
   Копейкина начала нагло врать:
   – Вообще-то я планировала переговорить лично с Виолеттой Сигизмундовной, но секретарь перенаправила меня к вам.
   – С Виолеттой? – Суриков помрачнел. – Видите ли, голубушка, у нас несчастье стряслось. Виолетта Горбачева скоропостижно скончалась.
   – Да вы что? Не верю.
   – Я и сам до сих пор в себя не приду. Это тяжелый удар для всего нашего дружного коллектива.
   – А от чего она умерла?
   – Сердце, – не моргнув глазом, выдал Павел. – Приступ случился ночью, прибывшие медики были бессильны помочь, Виолетта Сигизмундовна скончалась по дороге в больницу.
   «Ну ты актер».
   – Соболезную.
   Суриков вздохнул.
   – Поэтому вашу проблему, как заместителю Горбачевой, придется решать мне.
   – Даже не знаю, стоит ли...
   – Не тушуйтесь, что вас привело в «Мили-М»?
   – Беда. Большая беда свалилась на нашу семью. Сестра родила мальчика, а у него... – Ката всхлипнула. – Болезнь Дауна.
   Суриков постукивал простым карандашом по столешнице.
   – Очень вам сочувствую, это действительно тяжело.
   – Еще бы. Сестренка была в панике, ей самой едва двадцать стукнуло.
   – Вы сказали, была? Значит ли это, что в настоящий момент ваша сестра пришла в норму?
   – Нет. Она отказалась от мальчика еще в роддоме. Его забрали в дом малютки. Но материнское сердце продолжает обливаться кровью. Как-никак родной человечек, его судьба нам всем небезразлична, но самостоятельно поднять ребенка мы не сможем. Со здоровыми детьми сколько сил нужно, а с больными тем более.
   Павел Евгеньевич понимающе кивал.
   – Обычная ситуация, в этом нет ничего экстраординарного. Поверьте, ваша сестра приняла мудрое решение. Растить детей, страдающих синдромом Дауна, не всем семьям под силу.
   – Все так, да только мы переживаем очень за будущее малыша. Я встречалась с Виолеттой Сигизмундовной... она обещала помочь.
   Суриков неподдельно удивился:
   – Виолетта? Помочь? И чем же?
   – Она была согласна, чтобы мальчика из дома малютки перевели в ваш центр.
   – Позвольте узнать, как вы познакомились с Горбачевой?
   – Я вышла на нее через Надежду Кольдышеву.
   Суриков мгновенно повеселел.
   – А-а-а... – протянул он, – тогда все ясно. Кольдышева ваша знакомая?
   – Лучшая подруга.
   – Полагаю, вы в курсе, на каких условиях Виолетта согласилась взять в центр сына вашей сестры?
   – Да, да.
   – Тогда проблем не возникнет. Для начала мне необходимо встретиться с вашей сестрой и ее супругом. Она ведь замужем, ребенок родился в браке?
   – Разумеется.
   – Отличненько.
   Не понравилось Катарине это слащавое «Отличненько». Уж очень зловеще прозвучало оно из уст Павла Евгеньевича.
   – Пусть приезжают с документами, свидетельствующими о добровольном отказе от сына. Скажем... в понедельник к девяти утра. Вы же понимаете, обсуждать детали с вами бессмысленно. Вы выступаете в качестве посредника, а в таких серьезных делах посредники нежелательны.
   – Вы правы.
   – Ну тогда жду их у себя в понедельник.
   Тут дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникла Зинаида.
   Женщина упала на колени:
   – Павел Евгеньевич, хотите, лоб расшибу, вымаливая прощенье?
   – Это лишнее. Прекратите цирк, иначе вас выведет охрана.
   – Но я ни в чем не виновата. Я ж совсем чуть-чуть выпила. Вчера узнала, что Виолетточка Сигизмундовна умерла, так помянула по-человечески. Разве ж это грех? Она у нас святая была, царствие ей небесное.
   – За последний месяц вы десять раз являлись на работу в нетрезвом виде. Отговорки типа «помянула» меня не колышут. Мы с вами расстаемся, Зинаида Дементьевна. Это мое последнее слово, мольбы и слезы бесполезны. – Суриков посмотрел на Катку. – Анна, прошу прощения за столь отвратительный инцидент. Спешу вас заверить, подобные эксцессы редкость в нашем центре.
   Зинаида вскочила на ноги.
   – Значит, гонишь? Гад! Сатана!
   Копейкина подалась вперед.
   – Ты ж настоящий сатана! – продолжала бушевать обезумевшая сотрудница. – Чтоб тебя черти унесли в преисподнюю! Отольются тебе мои слезы. Пожалеешь еще сто раз. Не век ироду радоваться. Сколько веревочке ни виться, а конец все равно придет. Виолетта Сигизмундовна тебя с небес накажет.
   – Вон!
   – В аду сгоришь!
   – Вон из кабинета!
   Суриков поднял трубку, но предусмотрительная Танюша уже связалась с охраной. Два здоровенных бугая появились в кабинете подобно грозным гладиаторам. Подхватив Зинаиду под белы рученьки, парни за считаные секунды избавили Сурикова от присутствия дебоширки.
   Необходимость продолжать вранье отпала сама собой. Быстро попрощавшись с Павлом, Катарина бросилась за охранниками.
   Она видела, как ребята выставили орущую Зинаиду за ворота центра и вернулись в главное здание.
   Захлебываясь рыданиями, Зина села на тротуар, обхватила голову руками и задрожала.

ГЛАВА 4

   Потоптавшись у ворот, Копейкина подошла к бедолаге.
   – Возьмите, – она протянула пачку бумажных платков.
   Зина подняла отекшие глаза.
   – Не нужны мне твои платки, свой имеется.
   – Вам лучше встать, холодно, простудитесь.
   – Не твое собачье дело. Обойдусь без забот окружающих. И нечего вокруг меня хороводы водить, дуй куда дула.
   – Да я вроде с вами поговорить собиралась.
   Зинаида Дементьевна усмехнулась и, решив прислушаться к словам Катки, поднялась на ноги.
   – И о чем же нам с тобой балакать? Ты учти, я с сатанистами дел не имею, вы у меня во где сидите, – она провела рукой по горлу.
   – Я не сатанистка.
   – Ага, как же, заливай хлеще. Раз Суриков перед тобой стелился, значит, из одной компашки.
   – Ошибаетесь, я хлопотала по поводу племянника.
   Глаза Зинаиды округлились.
   – Сдать в центр хочешь?
   – Верно.
   – Не вздумай! Богом тебя заклинаю – не смей! Он тебе лапши на уши навешает, а ребятенок потом всю жизнь страдать будет, если вообще жив останется.
   – Почему вы так говорите?
   – Он сатана! Суриков сукин сын, по нему давно тюрьма плачет.
   – Зинаида Дементьевна, здесь на виду как-то неудобно беседовать, не возражаете против поездки в близлежащее кафе? Я на машине.
   – В двух шагах от центра живу, можно ко мне завалиться, только о чем трепаться с тобой?
   Копейкина вытащила сторублевую купюру.
   – Берите.
   – Да пошла ты! Тоже мне, жена Ротшильда. Убери деньги-то, я не нищенка подзаборная, милостыню никогда не просила и просить не буду.
   – Извините.
   – Извините, – передразнила Зина. – Думаешь, раз я немного выпившая, значит, мне сторублевку сунь и делай что хошь?
   – Я...
   – Кончай мямлить. Где тут твоя тачка, поехали, озябла я маленько.
   Усевшись на переднее сиденье, Зина блаженно молвила:
   – Хороша машинка, сама купила или муж подарил?
   – Муж.
   – У нас с супругом тоже колеса имелись. В середине семидесятых по Москве на «Волге» рассекали. Должна тебе заметить, в те годы непозволительная роскошь. В советские времена люди на машины десятилетиями копили. Эх, ушли безвозвратно те денечки, нет уже моего Петра, нет и «Волги». Деток не нажила, осталась одна как перст. А теперь еще с работы турнули. Гадство в чистом виде.
   – За что вас выгнали?
   – Ой, прекрати, будто не слышала, ты ж в кабинете сидела.
   – Но вы тоже не правы, приходить на работу к детям подшофе непозволительно.
   – Молчи, Макаренко с баранкой в руках. Не за пьянку Пашка меня погнал, зуб даю. Власть свою сукин сын почувствовал. Не успело тело Виолетты Сигизмундовны остыть, как он козырем заходил. Мешала я ему, понимаешь, а как хозяйка сподобилась – меня пинком под зад. А пьянка лишь повод. Да и кто на меня внимания обращает? Мою полы себе и мою, уборщицей в центре работала. О чем жалеть стану, так это о зарплате, уж очень Виолетта Сигизмундовна щедрой была. Девять тысяч я получала.
   – Неплохо.
   – Естес-с-сно. Мои коллеги по швабре в лучшем случае трешку имеют, а я, считай, шиковала. Здесь налево сверни, потом мимо школы и еще раз налево.
   У пятиэтажного дома Зинаида возвестила:
   – Рули к первому подъезду.
   Выйдя из машины, Катка потянулась.
   – Не зевай, потопали-потопали, в туалет хочу, спасу нет.
   Двухкомнатная квартирка Зинаиды, несмотря на то что хозяйка была неравнодушна к спиртному, выглядела вполне пристойно. Повсюду царил идеальный, можно даже сказать, стерильный порядок. Ни пылинки, ни соринки, все вещи строго на своих местах. Да и вещи, стоит заметить, были не из дешевых. Например, в большой комнате взгляд сразу натыкался на новенький плазменный телевизор, компьютер и добротную мягкую мебель. Также Катка обратила внимание на стеклопакеты.
   – А у вас мило, – резюмировала она, когда хозяйка вернулась из санузла.
   – Спасибо за комплимент. А ты мне еще сотню пыталась всучить. Как видишь, живу кучеряво, вон телик какой прикупила.
   – На девять тысяч вряд ли можно позволить себе плазменный телевизор.
   – Ты из налоговой?
   – Нет.
   – Вот и не звезди. Помимо зарплаты, пенсию еще получаю, к тому же летом дом в деревне удачно продала. – Зина подавила смешок. – На кой ляд он мне нужен, в Калужской-то области? Раньше в отпуск моталась, даже редиску сажала, а теперь на старости лет мне и в квартире неплохо.
   – Куда можно сесть?
   – Ой, ну елки-моталки. Ну диван с креслом для кого поставили? Смело сажай свою жэпэ, а я чайку с бутербродиками сварганю. Перенервничала с этим козлом, аппетит разыгрался. Ты корейку уважаешь?
   Вспомнив, что с утра во рту не было и маковой росинки, Катка закивала:
   – Очень, очень уважаю.
   – Ну и ладненько, включи телик, не скучай, я мигом.
   Зинаида Дементьевна понеслась в кухню.
   Минут десять спустя из кухни раздался ее осипший голос:
   – Чай готов.
   Катарина устроилась на стуле и, наплевав на правила приличия, с резвостью оголодавшей пантеры схватила бутерброд.
   – Как говорила моя ныне покойная мамаша: угощайся, брат приехал.
   – Фпафибо, – пробормотала Копейкина с набитым ртом.
   Зина скривилась.
   – Слушай, ты вроде баба обеспеченная, и машина у тебя ладненькая, чего так на еду набрасываешься? Неужто дома голодом морят?
   – Представьте себе, морят! Свекрища, помешанная на диете, считает, что все и каждый должны выглядеть как скелеты.
   – Ясненько, ну тогда кушай на здоровье, только не подавись. А меж делом скажи, зачем я тебе понадобилась?
   Заморив червячка, Катка пояснила:
   – О «Мили-М» расскажите. Почему вы назвали Сурикова сатаной и не советуете помещать к ним племянника?
   Зинаида Дементьевна нахмурилась.
   – Я ведь не всегда у них полы мыла, на этой должности год как тружусь, – с расстановкой сказала она, выдержав минутную паузу.