Льюис Пола. Спелое яблоко

   – И что же вас так напугало?
   – Не объем и сложность физического и умственного труда, как ни странно, хотя и это тоже. Больше всего меня пугают будущие отношения с людьми. С постояльцами пансионата. Мне кажется, они уже заранее смотрят на меня как на глупую и неумелую девчонку, с которой и говорить серьезно не о чем. И это притом, что я, была вместе с тетушкой. Когда они вынужденно сдерживались в своих словах и эмоциях. Просто смотрели на меня как-то слишком выразительно, когда тетушка рассказывала им о том, что я вскоре должна ее временно заменить. С таким откровенным сожалением и недоверием на меня смотрели, что никаких слов не надо.
   Хотелось после этого просто упаковать свой чемодан и отправиться восвояси, назад, в Дублин, к папе с мамой. У меня сложилось такое впечатление, что они уже тоже пакуют свои чемоданы. И как только тетушка ляжет в больницу, все постояльцы тут же разбегутся. А если даже и останутся, то после моего недолгого правления о пансионате пойдет такая дурная слава, что тетя после больницы не скоро найдет новых клиентов. И потом, мне кажется, что я слишком самолюбивая и агрессивная для такой работы. Я бы не смогла работать официанткой и постоянно выслушивать чьи-то нарекания. Я сразу же переругаюсь вдрызг, особенно, если почувствую, что клиент не прав.
   – Скорее всего, это просто возрастное. Со временем пройдет. Станете более уживчивой и покладистой, когда жизнь обкатает. Да и вообще, с возрастом становишься более терпимым к чужим недостаткам. Начинаешь понимать, что все люди не идеальны. Молодости вообще свойственен максимализм в оценках и суждениях. Требуешь от людей больше, чем они могут дать. От того и постоянный конфликт внутри человека, от несовпадения ожиданий и реальности.
   – Да. В ваших речах сразу чувствуется адвокат. Я понимаю, что в своей работе вы постоянно сталкиваетесь с изнанкой жизни, с ее теневыми сторонами, которые вам приходится раскрашивать перед общественностью в более приемлемые цвета. А потом, мужчинам проще. У них более философский взгляд на многие вещи. И более огрубленное восприятие.
   – Не буду оспаривать это суждение. Я все же не профессиональный психолог и не женщина. Нет соответствующей теоретической подготовки. Но зато я хороший практик. Ведь человек постоянно сталкивается в своей жизни и с хорошим, и с плохим. А вот выбор окраски мира зависит от него самого. Можно быть оптимистом в оценках, и пессимистом. Каждый выделяет в первую очередь свое, исходя из собственных критериев, пропуская все происходящее через призму собственных ощущений и ценностных ориентиров. Отсюда и взгляд на жизнь – через черные или через розовые очки. Или вперемежку. А некоторые видят ее в сумеречной, серой зоне спектра. Как унылый скептик.
   – А как вы думаете, я произвожу впечатление человека, поменявшего розовые столичные очки на местные черные?
   – Да нет, по первому впечатлению. Во всяком случае, мне бы этого не хотелось. Неужели местная жизнь успела всего за несколько дней внушить вам абсолютный пессимизм? Неужели до сих пор не удалось увидеть никаких розовых просветов? Видимо, это моя вина. Придется взять над вами шефство и показать, что не все так плохо в этом мире, по крайней мере, в пределах западного побережья. Если вы, конечно, не возражаете против моей опеки.
   – При условии, что мне не придется эту опеку делить с другими, – не удержалась от колкости Марианна.
   – Неужели вы ревнуете? – притворно удивился Патрик. – Не слишком ли рано? Да и я, вроде бы, еще не давал для этого повода. Я же сказал, если что и было, то все давно в прошлом. Там и останется. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы не было накладок, – шутливо заверил он.
   И серьезно добавил:
   – Я ведь однолюб и человек серьезный. Если уж увлекусь кем или чем, то надолго и по-настоящему. И никакого раздвоения и метаний между половинками.
   – И как долго может продлиться это ваше «надолго»?
   – А это зависит от другой стороны. Я человек целеустремленный. Полагаю, что способен сохранить свои чувства на всю оставшуюся жизнь.
   – К женщине?
   – Именно. Как сказано в Библии, «пока не разлучит смерть». Но это в теории, умозрительно, – тут же на всякий случай отыграл назад оппонент.
   – Причем на основе взаимности. То есть, не к любой. Пока мне такого рода «единственная в мире» и «на всю жизнь», женщина, предназначенная судьбой только для меня, еще не попадалась. Но я не теряю надежду. – И он выразительно посмотрел на собеседницу, как бы посылая ей, вызов. По крайней мере, именно так Марианна восприняла его взгляд.

4

   Марианна вышла из душа, на ходу обматывая голову полотенцем, и уселась на кровати. Сил совершенно не осталось ни на что. В голове полная пустота, руки и ноги как ватные, ломота в пояснице. Ну, прямо как семидесятилетняя старуха. Как будто ее заколдовала какая-то злая фея, превратив всего за четыре дня юную и цветущую красавицу в старую развалину. Даже в зеркало на себя смотреть не хочется. Страшно.
   Она устало вытянулась на кровати, прямо поверх одеяла, надев только трусики. И то только лишь потому, что не могла вспомнить, закрыла ли она дверь, когда входила в комнату. Но встать и проверить было просто невмоготу. Ладно, и так сойдет. Кому она нужна в этой глуши. Не прискачет рыцарь на вороном коне с шелковой лестницей в руках, чтобы забросить ее к Марианне на балкон. И некому петь любовные серенады и баллады под ее окном от заката до восхода солнца. И даже разбойники не ворвутся, чтобы покуситься на ее честь и скудную наличность в ящике письменного стола. Совершенно одинокая, всеми забытая и покинутая. Даже плакать хочется от грусти и жалости к себе самой. И такая метаморфоза всего за несколько дней. Но зато каких!
   Ровно четверо суток тому назад, в это же время, начались первые часы ее автономного плавания в бушующем море незнакомых ранее проблем и неприятных неожиданностей. Когда она вернулась из больницы в Слайго, проводив тетушку в местную городскую обитель современных Гиппократов. Мать предлагала устроить сестру в больницу в Дублине, но та отказалась. Заявила, что доверяет только знакомым врачам, у которых лечилась всю жизнь, а не столичным проходимцам, которые только деньги умеют выжимать из несчастных больных. У них много апломба и снобизма, а не практических знаний. Любой сельский лекарь – универсал по сравнению с ними, настоящая ходячая энциклопедия прикладного медицинского искусства.
   И вот взошла она, Марианна, как утренняя заря, на этот застывший на берегу моря корабль пансионата, приняв на себя всю полноту власти и управления. Причем сразу и в качестве капитана корабля, и в качестве штурмана, попутно дополняя поредевшую команду матросов. Как оказалось, это был не путь к триумфу, усыпанный розами, а тернистый путь на эшафот, на крестовые муки. К тому же в комплексе с интересным психологическим эффектом. Жаль только, что наблюдать его приходится не со стороны.
   Пока тетушка водила ее по пансионату с ознакомительной «экскурсией», добросовестно обо всем рассказывая и показывая, вроде все было ясно и понятно. И даже какое-то время казалось, что она с этим вполне сможет справиться. Конечно, она понимала, что это будет не просто. Знала, что придется и побегать, и попотеть, и даже поскрипеть мозгами, совмещая в одном лице обязанности строгой домоправительницы и работящей Золушки.
   В принципе, с теми вопросами, по которым проводился инструктаж, действительно, можно было бы справиться самостоятельно. Даже с таким весьма непростым, нудноватым и скучным занятием, как ведение бухгалтерского учета. Во всяком случае, она надеялась, что за время отсутствия тетушки не запутает этот учет настолько, что нельзя будет потом разобраться и навести в нем порядок.
   А вот на практике весьма острые и порой просто неразрешимые проблемы возникли в первый же день, даже в первые утренние часы. Причем основной удар ждал ее совсем с другой стороны, как она и предполагала. Самым трудным оказалось общение с клиентом. С Привередливым и Несносным Клиентом. С Постояльцем, на Которого Совершенно Не Действует ее Природное Девичье Обаяние и ее Милое и Разумное Щебетание. Общение с этими многочисленными и разнообразными клиентами, единой задачей которых в жизни, как представлялось, было вывести ее из себя и хорошенько покуражиться над ней, поглумиться над ее неопытностью, неловкостью, неумением и незнанием элементарных вещей в гостиничном бизнесе.
   Про это коварная тетушка ее не информировала. Может быть, просто не хотела пугать и омрачать жизнь Марианны заранее. Да если бы и сказала, она бы ей не поверила. С ее профессиональными знаниями и университетским дипломом не суметь найти контакт с людьми? Нонсенс. К тому же знаменитый постулат «клиент всегда прав», с которым она была вполне согласна в прошлом, общаясь с обслуживающим персоналом в магазинах, кафе, на вокзалах и в тех же самых гостиницах, на практике, в новых изменившихся условиях, как-то сразу стал выглядеть очень сомнительным.
   То есть, когда ты сама оказываешься с другой стороны прилавка, как бы по другую сторону баррикады. А главное, в положении весьма ущербном для самолюбия. Своеобразное испытание на самообладание и выдержку, на соблюдение библейских заповедей о смирении, об обуздании гордыни. Мыть ноги прокаженным и прочим сирым и убогим. Когда ударят по одной щеке, подставлять другую. Прощать обиды, ибо обидчики сами не ведают, что творят и т. д.
   Интересно, до какой степени самоунижения и долготерпения может дойти человек? И ради чего? Во имя каких это идеалов и святынь? Не хотелось бы это проверять на себе. С какой это стати она должна покорно, ни свет, ни заря, выслушивать нарекания какого-то идиота по поводу того, почему его не разбудили в шесть утра, как он просил? Подумаешь, у него будильник сломался. А что, он не мог этот будильник вовремя сдать в ремонт? Или включить в работу свои биологические часы? У каждого нормального человека они существуют и исправно функционируют. Надо лишь умело ими пользоваться.
   Мог бы просто вежливо обратиться за бесплатной консультацией. Она бы разъяснила. Вежливо. В популярной форме, простыми и доступными словами. Ничего сложного. Перед сном мысленно представляешь себе циферблат часов со стрелками и определяешь, в каком положении эти стрелки находятся в настоящее время и в каком будут утром, когда надо проснуться. Она сама так не раз делала, после чего просыпалась всегда точно в заказанное время, с небольшим отклонением до пяти минут в ту или другую сторону. И на ремонте будильника вредный мужичонка заодно бы сэкономил, не говоря уже о сбережении ее драгоценных нервов. Да и собственных нервов тоже.
   В общем, не жизнь, а полный абсурд. Особенно когда таких коллизий за день более десятка набирается. Неужели она должна держать в голове такие мелочи и забивать мозги всякой глупостью и информационным мусором? Конечно, тетушка говорила о том, что на первых порах весьма полезным будет завести тетрадочку и записывать в нее основные данные по постояльцам. Их дурацкие запросы, причуды, фантазии и пожелания. По крайней мере, по постоянным клиентам со специфическими требованиями. Завести себе что-то вроде карманного справочника, и не лениться регулярно заглядывать в него, прежде чем вступить в общение с клиентом.
   Но это легко сказать. А вот попробуй сделать на практике. Тетушка, по правде говоря, не поленилась, изыскала возможность и сделала для нее такие выписки. Но просмотреть их у Марианны совершенно не было времени. Да и особого желания не наблюдалось. Тем более, когда после разговора с некоторыми из постояльцев вообще все валилось из рук, лицо пылало, сердце кипело, и хотелось запустить в них чем-нибудь тяжелым. Или, по крайней мере, вслух высказать о них все, что ты думаешь, и указать им то место, где им бы следовало находиться. Конечно, это было бы не совсем в духе христианского милосердия, терпимости и всепрощения, но зато справедливо и по-женски правильно и разумно.
   Любой психолог скажет, что обиды в себе лучше не таить и не накапливать. Ибо накопление отрицательного нервного потенциала крайне вредно для здоровья, особенно для сердечно-сосудистой системы, и весьма разрушающе действует на психику. Проще и правильнее было бы в нужный момент выплеснуть все эмоции наружу. То есть, высказаться сразу и по существу вопроса. В плане пожеланий гореть им вечно в аду и лизать там своими гнусными языками раскаленные сковородки. Вот там пусть и высказывают свои занудные претензии по поводу качества обслуживания местному рогатому и хвостатому персоналу.
   Кстати, клиентура пансионата была довольно своеобразной, если не сказать больше. Довольно странная публика собралась в одном месте. Какие-то благопристойные старички, приехавшие из-за рубежа навестить родные пенаты, которые давно уже развалились и поросли мхом. В этих руинах невозможно даже переночевать на раскладушке или в спальном мешке, особенно, если вы боитесь разделить ложе с ужами и летучими мышами. Вот и приходится им на старости лет ютиться в пансионате, чтобы было кому подушку взбить и овсяную кашку сварить, естественно, на воде, чтобы не пострадать от избытка холестерина.
   Рядом с ними такие же аккуратные и достаточно состоятельные старушки – божьи одуванчики, оставшиеся без родственников и без их присмотра. А вперемежку с ними экономные краткосрочные туристы «выходного дня», любители поэтичных пеших прогулок по океанскому побережью на поросших вереском пустошах. От таких даже чаевых не дождешься.
   И еще заезжие нагловатые коммивояжеры, с громоздкими и потертыми чемоданами, набитыми образцами никому не нужной в глубинке продукции. Один из них, специалист по женскому белью, даже попытался с ней довольно активно флиртовать. Наверное, решил, что раз разбирается в дамской галантерее, то и с доступом к женскому телу проблем не возникнет. Пришлось даже треснуть его слегка по отечной физиономии, чтобы привести в чувство. Впрочем, похоже, он даже не понял, за что. Подумаешь, пустил в ход застоявшиеся ручонки. Хотел сделать девчонке приятное. Можно сказать, даже осчастливил.
   А еще весьма специфичной категорией являлись разновозрастные, но одинаково темпераментные и увлеченные друг другом пары. Если и женатые, то явно не друг на друге. Как правило, не выходящие сутки напролет из своего номера и, судя по доносящимся оттуда звукам, занятые достаточно приятным для них делом. И так далее, и тому подобное. В общем, маленький человеческий зоопарк, миниатюрный осколок планеты людей.
   Единственный интерес из временных обитателей для юной, деловой леди могли бы представить серьезные молодые люди, как правило, с мускулистыми, подтянутыми фигурами и мужественными, решительными лицами, одетые стандартно в черные кожаные куртки. К сожалению, они останавливались здесь ненадолго, видимо, рассматривая пансионат как своеобразный пересыльный пункт на маршруте из Ольстерского анклава в Ирландию, на большую землю и обратно. Они были слишком заняты своей священной миссией борьбы за права и свободу ирландской нации, чтобы обращать внимание на все остальное, тем более связанное с таким опасным и отвлекающим от дела фактором, как женщины.
   Кроме того, возникли и проблемы с персоналом. Правда, в отличие от клиентов, это выяснилось не сразу. Для этого потребовалось целых два дня. Луиджи, пожилой повар-итальянец, у которого было пятеро детей, как-то спокойно и добродушно воспринял временную смену руководства. Пожалуй, его отношение к ней можно было бы оценить как снисходительное и терпеливое отношение отца к подрастающей дочери, которая иногда говорит разумные вещи, но чаще изрекает глупости. Но это не страшно и вполне понятно. Что еще можно ожидать от не совсем зрелого человека, еще не наполненного житейской мудростью, к тому же от женщины. Может быть, с возрастом и поумнеет, особенно, когда родит первых трех-четырех детей. Женщины после этого вообще более покладистыми становятся. Иначе, какой мужчина смог бы с ними ужиться так долго в одной семье и в одних стенах. Поэтому Луиджи молча выслушивал ее указания, слегка усмехаясь выразительно одними бархатисто-черными глазами, поскольку аналогичная усмешка на губах была прикрыта густыми черными усами с проседью. А потом просто делал все по-своему, так, как считал нужным.
   Зато с горничной, она же по совместительству посудомойка, нередко выступавшая к тому же в роли официантки и портье, возникли проблемы уже к концу первого дня. Женщины вообще плохо уживаются друг с другом, и уж тем более при таком «служебном мезальянсе», усугубленном ко всему прочему большим возрастным различием. Не говоря уже об образовательных и культурных несовпадениях. В общем, что-то из области взаимоотношений между юной, избалованной и чрезмерно везучей городской барышней и сельской трудягой-неудачницей на закате дней. Чуть ли не на уровне классовой вражды между представителем класса эксплуататоров и класса угнетенных пролетариев.
   Да еще добавился и языковый барьер. Мадам горничная демонстративно пыталась объясняться исключительно на гэльском, да еще на местном диалекте. И английский язык «молодой хозяйки» воспринимала в штыки, чуть ли не как колонизаторские замашки иностранной предпринимательницы.
   Похоже было на то, что они вряд ли друг с другом уживутся. Честно говоря, скорее всего виновником этого была сама Марианна, не сумевшая сразу же найти правильный тон в отношениях с пожилой провинциалкой, проработавшей у тетушки почти с десяток лет. Мадам горничная уже намекнула, что у нее неважно со здоровьем, и что она продолжает уборку номеров и мытье посуды только из уважения к «законной владелице» пансионата, поскольку обещала ей это делать перед уходом в больницу.
   Марианна легко представила себе вновь эту сцену. Обиженно поджатые губы на постном лице со скорбными складками. А из едва раскрытой узкой щели рта доносится логическое завершение фразы:
   – Но у меня нет никаких обязательств перед вами, мисс. И, полагаю, они не возникнут. Так что, думаю, для вас не станет неожиданностью мое возможное отсутствие на работе по причине необходимости заняться, наконец, собственным здоровьем.
   Да, в корректности формулировок ей не откажешь.
   К счастью, пока еще не возникли проблемы с оборудованием. Тетушка оставила ей телефонный номер местного кудесника, мастера на все руки, который в случае необходимости чинил все, что ломалось в – доме, от водопровода до электропроводки, от протекающей кровли на крыше и до подгнивших досок в полу гостиной. Но пока его услуги не понадобились. И то хорошо, что дом целых четыре дня простоял без потребности в ремонте.
   Поневоле она пожалела, что давно минула детская пора веры в сказки и волшебство. Сейчас это бы не помешало, хотя бы для повышения психологической устойчивости и возрождения присущего ей ранее оптимизма. Ибо в последнее время он как-то слишком быстро улетучился. И именно тогда, когда столь необходим. А как было бы замечательно почувствовать себя в роли феи Морганы. Взмахнула волшебной палочкой, произнесла заклинание на древнекелътском – и горничная тут же превращается в жабу. Или, в позитивном варианте, обслуживающий персонал просто становится ненужным…
   Взмах палочки – и столы в столовой уже накрыты и ломятся от еды. Еще взмах – и номера все убраны. А в жабу лучше превратить не бедную горничную, и без того наказанную жизнью, а того злобного постояльца со сломанным будильником. И пусть потом весело прыгает на лужайке перед пансионатом с вытянутым языком, охотясь за комарами.
   Может быть, все же раздобыть себе «Аруид Паганайд» – «Знак язычника» – древнее кельтское пособие по черной магии. В нем, кстати, и какие-нибудь любовные заклинания найдутся, а также рецепты приворотного зелья. Для решения проблем, связанных с устройством личной жизни.
   Да, слава Богу, что провидение уготовило ей лишь временное испытание. Тетушка поправится, и все сразу войдет в нормальное русло. Все возвратится на круги своя. Во всяком случае, она сама вернется в родной Дублин, к друзьям и подругам, в свой круг. Найдет себе работу в точном соответствии с полученным дипломом, а после заживет спокойной и достойной жизнью, в которой будет место для развлечений и построения красивого, праздничного и счастливого будущего.
   А вот здесь с личной жизнью вряд ли что получится. В первые сутки она спала всего три часа. На вторые сутки чуть больше, но зато урывками. При таком режиме ей долго не протянуть, не смотря на молодость и заложенное в нее родителями здоровье. Характерным показателем ее физически угнетенного состояния было то, что за эти двое суток она ни разу не вспомнила про Патрика. Даже поесть толком было некогда, а с пустым желудком сексуальные инстинкты не пробуждаются. Так ведь и до полной фригидности недолго докатиться.
   От бессонницы и ломаного режима, от постоянного недоедания скоро начнутся необратимые процессы в мозгу. Ее будут мучить зловещие кошмары, мрачные бытовые видения и замысловатые галлюцинации с фигурами из преисподней. В том числе и с участием бывших местных подружек Патрика, с одной из которых она познакомилась в ресторане. Век бы их не видать, этих бесстыдных, наглых и бесцеремонных демонов ночи. Так называемые, «бывшие одноклассницы». Им бы только на помеле на шабаш летать в полнолуние, да плясать там в обнимку с троллями вокруг котла с колдовским варевом из пауков и прочей мерзости.
   Интересно, чем это они в сельской школе на переменах занимались. Выбегали на лужок порезвиться за кустами? И с какого класса начали проявлять пикантный интерес друг к другу? Наверняка, эти переростки и дети природы, в своей первозданной простоте и наивности никогда не слышавшие о сексуальной революции, на практике давно ее уже опередили, даже не подозревая об этом.
   Вообще-то странно, но, похоже, что она ревнует этого смазливого ирландско-американского плейбоя с дипломом адвоката к его далекому прошлому. Неужели настолько утратила контроль над своими чувствами, что позволяет себе мучиться из-за мало знакомого мужчины? Тем более что он ничем ей не обязан. В любви не объяснялся, перстенек с бриллиантом не дарил, клятву верности на крови, на мече и на библии не давал. Его даже к моральной ответственности не привлечешь, если застанешь в стогу сена с какой-нибудь любвеобильной синеокой красоткой из ближайшего коровника.
   Да, но все же мог бы и заехать. Хотя бы на пару минут. Хотя бы из вежливости. Поинтересоваться, как идут дела, не надо ли чем помочь. Поддержать морально. Поправить какую-нибудь картинку на стене или гвоздик забить, хотя бы символически. Выпить вместе по чашечке кофе с пирожными, которые, кстати, весьма неплохо готовит ее итальянский шеф-повар. Обсудить противных постояльцев с их нелепыми претензиями. Может быть, даже зайти к одному из них, наиболее ретивому, и объяснить ему, как нужно правильно вести себя с такой красивой и такой ранимой хозяйкой.
   Неужели он настолько бесчувственный, что не воспринимает ее биотоки? И не посылает навстречу свои мысленные лучи, которые где-то встречаются в пространстве и сплетаются в причудливую гармонию мужского и женского взаимного познания, понимания и влечения.
   Обо всем этом она лениво размышляла, лежа у себя в комнате на кровати поверх одеяла, подложив дополнительно пару подушек под голову и закинув ноги на спинку кровати. Мысли дремотно затихали в голове и уплывали прочь, вслед за взглядом, скользившим по стене напротив, наблюдая, как смещается по ней бледный, угасающий луч закатного солнца. Стало немного зябко, и она осознала, что по-прежнему лежит в одних трусиках, позволяя телу отдохнуть от сковывающих его целый день напролет жестких объятий одежды. Да и вообще она с детства предпочитала спать в своем первозданном виде на чистых шелковистых простынях, вдыхая всей поверхностью кожи ночную прохладу и свежесть.
   Ее мысли прервал осторожный стук в дверь. Боже, подумала она, кого это черт несет. Неужели опять какой-нибудь привередливый постоялец с очередной дурацкой просьбой или нелепой претензией? Может быть, промолчать, сделать вид, что в комнате никого нет? Постучит, постучит, и уйдет. Так тяжело отрываться от кровати. Да еще придется одеваться. Надо было бы завести себе халат или пеньюар какой-нибудь, поэротичнее. Побольше прозрачности и разрезов, но в продуманном порядке, оставляя место для бурной мужской фантазии и игры воображения. Только кому в этом захолустье нужна изысканная городская эротика? Тут свое понимание эстетики и правил обхождения. Чем проще и прямее доступ к женскому телу, тем оно желанней. Без всяких премудростей и околичностей. Ущипнул за попку, подмигнул многозначительно, вставил фразу залихватским тоном… Можно грубым басом или эротическим тенором:
   – Крошка Молли, а не прогуляться ли нам вон к тому стожку, пока наши милые овечки сами травку щиплют.
   Стук в дверь повторился, на этот раз более настойчиво. Вот же, зануда. Наверняка, так просто не отвяжется. Может быть, спросить, кто там изволит будоражить ее сон и посоветовать прийти завтра утром? Да только вряд ли это поможет. Есть же любители общения глаза в глаза. Через дверь человеческую речь плохо понимают. Им надо видеть, как у собеседника губы от злости дрожат, как щеки багровым цветом наливаются…
   Да, придется все-таки вставать, решила она, когда стук повторился в третий раз. Неудобно заставлять человека колотить в дверь до утра. Негуманно. Может костяшки пальцев повредить. Или мания какая-нибудь разовьется. И еще, не дай бог, на шум и другие любопытные помощники появятся. Начнут вместе дверь выбивать. Все может быть. Народ здесь любознательный и отзывчивый.