Льюис Стейплз Клайв. Кингсблад, потомок королей

кого-нибудь ненавидеть. Я никогда не чувствовал ненависти к итальянцам или
к фрицам, а вот Белфриду я ненавижу. Чертова девка, она постоянно смеется
надо мной, у меня же в доме! Только и думает, как бы поменьше работать и
побольше выжать из нас, и еще над нами же издевается - за то, что мы ей
платим; нет чтобы постараться приготовить что-нибудь повкуснее, одна
забота - как бы выговорить себе лишний выходной вечер, и всегда
подсматривает за нами, и высмеивает нас, и копит против нас злобу, и
ненавидит нас!
Вестл уже спала, а он все лежал и думал:
"А вот тот парнишка негр, с которым я проучился вместе с первого до
последнего класса, - как его звали, Эмерсон Вулкейп, что ли? - ведь всегда
держал себя тихо, прилично, а мне все-таки неприятно было видеть его
черную физиономию среди наших белых девочек.
Собственно говоря, физиономия у него даже не была черная. Он был не
смуглее меня; мы и не знали бы, что в нем есть негритянская кровь, если бы
нам не рассказали. А все-таки когда уж знаешь, так о человеке привыкаешь
думать, как о негре, и я помню, как я, бывало, злился, когда он вылезал
вперед и отвечал на вопросы, на которые Джад или Элиот не могли ответить.
Или эти черные солдаты-грузчики в Италии - я ни одному из них слова не
сказал, но всегда в них чувствовалось что-то не то, - и как они смотрели
на нас! Да я ни одному заслуженному генералу не позволил бы смотреть на
меня так, как эти черномазые! Да, если мы хотим отстоять достижения нашей
цивилизации, нужна твердость и выдержка, так, чтобы ниггеры знали свое
место. Хотя, боюсь, мне не всегда удается проявлять твердость с этой
мартышкой Белфридой!"


Славный молодой финансист-воин, законный наследник шпагоглотателей
Дюма, философствующих аристократов Толстого, доблестных джентльменов
Киплинга, ворочался в постели, не чувствуя душевного покоя.

4

Вновь они изведали предрождественский праздничный подъем, почти
позабытый за эти годы войны. Их друзья и сверстники еще воевали в Европе
или на Тихом океане, и Нийл и Вестл думали о них не меньше, чем о Бидди,
когда носились по городу в поисках елки чуть не за месяц до рождества.
Они рассчитывали, что Белфрида, как добрый и преданный член семьи,
разделит их святочные утехи, и Вестл с трепетом подступила к ней:
- Мы с мистером Кингсбладом выбрали чудесную елку, сегодня рассыльный
ее принесет. Пока спрячем ее в гараже. Вы нам поможете в устройстве этого
маленького праздника, хорошо? Елка ведь так же для вас, как и для нас.
- У нас дома своя елка будет.
- О, у вас на Майо-стрит тоже бывают елки?
- Да, у нас на Майо-стрит бывают елки! И семьи у нас на Майо-стрит тоже
бывают!
Вестл больше рассердилась на себя, чем на девушку. В самом деле, она
говорила с ней так, будто праздник рождества изобрели Отцы Пилигримы в
Плимуте, вместе с Санта-Клаусом и елкой, а заодно и зимним солнцестоянием,
и для лиц африканского происхождения все это должно быть приятной
новинкой. Она промямлила:
- Да, конечно... Я хотела - то есть я не хотела - я просто думала, что
вам будет приятно...
Белфрида беспечно возразила:
- Нет, спасибо. Я сегодня иду гулять с моим молодым человеком, - и тут
же удалилась, оставив Вестл и Нийла в полной растерянности посреди кухни,
которую они так любили раньше, пока Белфрида не превратила ее в чужое,
вражеское логово.
- Скорей уйдем отсюда! Тут все пропахло ею! - вскипел Нийл.
- Да, мне тоже неприятно стало входить сюда. Она так держится, как
будто я - вторгшийся враг, как будто вот сейчас я загляну в холодильник и
проверю, чисто ли у нее там.
- Ты в самом деле туда заглядываешь. И там в самом деле грязно.
- Чего я не выношу, это выражения ее глаз, когда попросишь ее сделать
что-нибудь экстренное. Она все сделает, но каждый раз почему-то ждешь, что
она откажется, и как тогда быть - выгнать ее или извиниться? Ах ты,
господи!
Нийл похвастал:
- Ну, на меня эти взгляды больше не действуют, но чего я не выношу, так
это ее манеры никогда не вытряхивать все пепельницы. Кажется, она под
страхом смерти и то хоть в одной оставила бы окурки. Честное слово, она,
наверно, записывает это себе, чтоб не забыть.
- Нет, все ничего по сравнению с этим мрачным взглядом - точно вот
сейчас она выхватит бритву.
- Кажется, лучшие черные специалисты отдают теперь предпочтение лому, -
сказал Нийл. - Ох, прости, пожалуйста. Это грубые шутки. Бедняжка Белфрида
- с утра до ночи над грязной посудой. У нас просто развивается негрофобия.
Но на следующий день, после обеда. Нийл снова забушевал:
- Нужно все-таки что-нибудь сделать с нашей Топси. Может быть,
действительно пора ее уволить. Такой гадостью она еще нас никогда не
кормила. Мясо как подметка, и потом я всегда считал, что негры - мастера
готовить бататы, но Белфрида ухитряется придать им вкус пареной тыквы. А
пудинг, по-моему, у нас уже четвертый раз на этой неделе.
- Второй. Но я все-таки надеюсь, что завтра уговорю ее приготовить
что-нибудь другое - ведь у нас обедают Хавоки. Так как я терпеть не могу
Кертиса, то тем более обязана угостить его на славу.
Назавтра Белфрида действительно приготовила кое-что другое. Она просто
не появилась.


Кертис, сын дюжего подрядчика Буна Хавока, был недоразумением с самого
младенчества. Видимо, шумная веселость отца и крикливость матери еще в
колыбели сбили его с толку. Это был здоровенный малый, недурной собой,
хоть и сумрачного вида, и у него постоянно водились деньги, но он никогда
не имел успеха - ни у девушек, чью любовь пытался купить, ни у юношей,
которых старался залучить в собутыльники.
В январе 1942 года состоялась свадьба Кертиса с Нэнси Пзорт, дочерью
простого огородника, и в том же месяце у них родилась дочка Пегги, а сам
Кертис сбежал в морскую пехоту. Хавок-отец весьма бурно негодовал по
поводу женитьбы сына, его сына, на какой-то нищей славянке, но когда
Кертис после ранения вернулся из армии в чине капрала, он устроил ему
номинальную должность в Национальном банке "Блю Окс" и купил молодым
супругам хорошенькую белую виллу, крытую зеленой черепицей, рядом с домом
Нийла.
Бидди, в солидности своих четырех лет, считала трехлетнюю Пегги Хавок
маленькой, но это не мешало им целые дни играть вместе. Кертис был уверен,
что Нийл, как собрат по профессии и бывший однокашник, должен его любить и
с удовольствием выслушивать его сальные рассказы об интрижках с
банковскими стенографистками. Спастись от Кертиса было трудно.
Он вваливался в дом в самые неожиданные часы, от рассвета до глубокой
ночи, твердо рассчитывая на чашку кофе, коктейль и благодарную аудиторию,
и до того надоел Нийлу и Вестл, что они особенно старались быть с ним
любезными. Кроме того, они от души жалели бедную Нэнси Пзорт Хавок,
беспечное дитя природы, затесавшееся в семью банкиров-разбойников.
В декабрьский вечер, о котором идет речь, Кингсблады ждали Хавоков к
обеду.
Вестл относилась к этой перспективе со спокойной решимостью. Она
съездила на рынок за голубями, каштанами и грибами и в утро испытания
обратилась к Белфриде тоном, каким новоиспеченный капитан обращается к
бывалому старику сержанту:
- Белфрида, голубушка, я ко второму завтраку дома не буду, так вы
сварите Бидди овсянку. И постарайтесь закатить для Хавоков такой обед,
чтобы у них глаза на лоб полезли. Времени у вас хватит - целый день. Стол
накройте вышитой скатертью и возьмите парадное серебро.
Белфрида молча кивнула, и Вестл уехала в наилучшем расположении духа.
Нийл должен был вернуться автобусом; сегодня была ее очередь пользоваться
машиной, и она являла собой прелестное зрелище, когда катила в Дамский
клуб на завтрак с бриджем.
Партию в бридж она выиграла.
Из клуба она поехала с Джинни Тимберлейн в Загородный район, где
находился элегантный особняк судьи Тимберлейна. Джинни купила новый
кротовый жакет, ради которого стоило специально проехаться в такую даль, и
Вестл просидела у нее до шести часов. Она надеялась, что стол у Белфриды
накрыт, а голуби выпотрошены и что Бидди отнесется к загулявшей маме
снисходительно.
Она торопливо вбежала в дом, который казался непонятно пустым и тихим.
Никто не отозвался на ее "Ау-у!"; внизу, наверху, в кухне никого не было.
Голуби в своем натуральном виде лежали в холодильнике, а на кухонном столе
валялась записка, писанная рукой Белфриды - аккуратным, стандартным
почерком:
"Мой дедушка заболел, я ушла к нему. Бидди отвела к бабушке Кингсблад,
постараюсь вернуться вечером. Белфрида".
Вестл произнесла одно краткое, но весьма необычное в устах дамы слово и
сразу же принялась действовать. Она позвонила сестре Нийла, Джоан, чтобы
та привела ребенка, затем накинула рабочий халат и стала потрошить голубей
и готовить подливку. Когда явился Нийл, она сказала только:
- Эта черная потаскушка все бросила и ушла до ночи. Я всегда знала, что
она дрянь. Накрывай на стол. Вышитую скатерть и вообще весь реквизит.
Его длинные веснушчатые пальцы орудовали проворно и ловко, он отлично
справился со своим делом и крикнул Вестл:
- Когда я останусь без работы, мы сможем вдвоем наниматься в богатые
дома, кухаркой и лакеем.
- Этим и кончится, вероятно, если демократы и коммунисты не перестанут
взвинчивать подоходный налог.
Кертис и Нэнси Хавок прибыли с шумом и криками без пяти семь. Они
опаздывали всюду, но к выпивке всегда являлись раньше времени. Добродушная
Нэнси занялась бататами во фритюре, а Кертис вызвался сбивать коктейли,
что было чревато последствиями, так как его излюбленный рецепт включал 90
процентов джина, 5 процентов вермута и 5 процентов виски. Когда сели за
стол - не позже чем в двадцать пять минут восьмого, - Кертис уже был в
самом развеселом и боевом настроении.
- Сегодня же увольте эту черномазую гадину. Я ведь вам всегда говорил:
все ниггеры сволочи. Без кнута от них уважения не ждите. Черт, до чего же
я не выношу это черное племя. Есть у меня в Вашингтоне один знакомый тип,
который все насквозь знает, так он говорит, что конгресс собирается
восстановить рабство. И правильно сделает. Эх, хотел бы я посмотреть, как
какого-нибудь черномазого профессора погонят опять в поле собирать хлопок,
а станет фордыбачиться, так разложат на бочке и всыплют пятьдесят горячих!
- И все ты путаешь, - добродушно вступилась его жена. - Совсем не то он
говорил, а просто, что наши заправилы в конгрессе надумали выслать всех
черных в Африку. Вот это разумно, по-моему.
Кертис уже был в достаточных градусах, чтобы закричать на жену:
- Ах ты, полячка паршивая, так я, значит, вру?
Нийл расправил свои широкие плечи и уже собирался сказать: "Хавок,
замолчи-ка ты лучше и ступай домой", - но Нэнси, польщенная столь пылким
вниманием, заворковала:
- Ну что ты, миленький, что ты, разве красиво так говорить! - И тут же
заулыбалась Вестл: - Правда, вышвырните вы эту мразь (что на нормальном
человеческом языке означало: увольте эту негритянку). Я вам порекомендую
девушку - мою двоюродную сестру, Шерли Пзорт. Она работала на заводе
Уоргейта, ее уволили за то, что она самую малость покрутила с мастером.
Но это уязвило аристократическую чувствительность Кертиса, и он
возразил:
- Довольно с меня твоего папаши-навозника, не хватало еще, чтоб
потаскуха-сестрица пошла в кухарки к соседям, да еще каким - к зубодерову
сыну!
Нийл раскрыл было рот, но Вестл уже торопила всех на кухню мыть посуду,
и добрососедские отношения были спасены, хотя бы и ценой тарелки, которую
тут же разбил Кертис.
Не иначе как магия или дар ясновидения помогли Белфриде так рассчитать
время, чтобы влететь в кухню в ту самую минуту, когда Нийл вытирал
последнюю кастрюльку.
- Добрый вечер, - прощебетала она, и Нийлу показалось, что при этом она
подмигнула Кертису. - Дедушка у меня заболел. Так некстати. Ну, спокойной
ночи всей компании!
Если от нее и пахло джином - наверно, пахло! - этого никто из них не
мог бы разобрать. Она юркнула к себе, не потрудившись даже достать кубики
льда из холодильника, хотя было совершенно ясно, что лед понадобится, если
Кертиса захотят удержать в состоянии полного обалдения, как того требовали
хавоковские представления о гостеприимстве - своем и чужом. Нийл проводил
ее выразительным взглядом, но Вестл предостерегла его:
- Шш, шш! Все-таки кой в чем она мне помогает.
- Да ведь она хочет, чтоб мы ее уволили! Она сама добивается этого!
Если б я сказал слово, у нее уже было заготовлено сто в ответ. Зря мы
лишили ее такого удовольствия. А этот наглый взгляд - да я просто
разорвать ее готов.
- Ну ладно, ты уж ее не трогай до рождественских праздников, а потом я
займусь этим и подыщу другую, - пообещала Вестл.

5

У Нийла постоянно было такое чувство, будто Белфрида где-то рядом, и от
близости этой ехидной маленькой тени его бело-розовое арийское величие
казалось искусственно раздутым. Когда он брился, ему мерещилось, что она
стоит у него за спиной и ухмыляется. Когда он авторитетно отвечал Бидди на
ее вопросы или объяснял, что боженька велел нам посещать воскресную школу
(до восемнадцати лет включительно), в ушах у него стоял лукавый смешок
Белфриды.
И как раз теперь, когда он, здоровенный сенбернар, спасовал перед ее
комариным ничтожеством, Белфрида вздумала выступить в качестве поборницы
расового равноправия.
В доме уже несколько лет жил черный кокер-спаниель, которому дали
кличку "Ниггер" - просто потому, что так обычно называют черных собак. Это
был ласковый пес с большими печальными глазами, лучший друг Бидди - если
не считать Белфриды.
Незадолго до рождества, снежным декабрьским вечером, Нийл в самом
лучшем настроении вернулся из банка домой. Вестл отворила ему дверь, а
потом вышла на крыльцо и принялась звать:
- Ниггер, Ниггер, сюда, Ниг, сюда!
Собака примчалась и восторженно заплясала вокруг Бидди, в избытке
чувств едва не сбив ее с ног, а молодые родители любовались на эту сцену.
Это была настоящая семейная идиллия, длившаяся, пока Белфрида, черная
роза, непозволительно красивая в своем непозволительно коротком черном
платье, не нарушила ее замечанием:
- До чего же вы, видно, презираете нас, негров!
Ни разу до сих пор им не приходилось слышать, чтобы негр в разговоре
коснулся расового вопроса; и голос Вестл звучал растерянно и почти
жалобно, когда она откликнулась:
- Как, почему?
- Стоите и кричите на всю улицу: "Ниггер, ниггер, ниггер!"
- Голубушка, да ведь так же зовут собаку! Обыкновенная собачья кличка!
- Вот и плохо, что вы так собак зовете. Мы, негры, не любим слова
"ниггер", и тем хуже, если для вас что негр, что собака - все равно...
Нийл разозлился:
- Отлично, пожалуйста, мы переменим кличку! Для вас мы на все готовы!
Будем звать пса "Принц"!
Но его сарказм не дошел; упоенная миссионерским пылом, Белфрида
милостиво бросила: "Вот и прекрасно!" - и удалилась, а Бидди, беспечный
беленький мотылек, запрыгала и закричала:
- Не хочу, чтоб меняли кличку! Ниггер, Ниггер, Ниггер!
Ее звонкий голосок придавал этому слову такую прелесть, что корректные
родители не могли удержаться от улыбки, и этого было достаточно: маленькая
примадонна почувствовала, что ее номер имеет успех.
Не слушая ничего, она понеслась по всем комнатам с громкими криками:
"Ниггер, Ниггер!" - а спаниель влюбленно следовал за ней, несколько
озадаченный этим неожиданным интересом к его имени, но в общем очень
довольный.
Рассыльного, который явился с рождественскими покупками, безупречного
арийца, Билли поспешила приветствовать (к немалой его досаде) дружеским:
"Хелло, мистер Ниггер!"
- Так не нужно говорить, деточка! - сказала Вестл.
У Бидди был довольно покладистый характер, но это требование она сочла
бессмысленным.
- А почему ты и папа так говорите? Почему вы Ниггера назвали Ниггером?
- резонно спросила она.
- Мы тоже больше не будем. Мы решили, что, пожалуй, это в самом деле
нехорошее слово. - Голос Вестл звучал уж очень ласково.
- Нет, это хорошее слово! - сказала Бидди убежденно.
Заглянул Роберт Кингсблад, старший брат Нийла, в чаянии даровой
выпивки, и Бидди встретила его возгласом: "Дядя Ниггер пришел!"
- Это еще что? - изумился дядя Роберт.
А Вестл прикрикнула:
- Бидди! Сию же минуту перестань!
Но Бидди, взбудораженная общим вниманием, расходилась почти до
истерики, как это бывает - и всегда некстати - даже с самыми хорошими и
здоровыми детьми; она помчалась в кухню, и через минуту они в ужасе
услыхали, как она окликнула Белфриду:
- Хелло, мисс Ниггер!
В довершение несчастья они услыхали, что Белфрида захохотала в ответ.
Пришлось объяснить все братцу Роберту, который был любопытен, как
кошка, и примерно так же умен.
Он тут же высказал свое авторитетное мнение Коммерческого Директора
Хлебопекарной Компании Остеруд, Производство Хлеба Витавим, Несравненный
Вкус и Аромат, Залог Здоровья и Наслаждения:
- Вас интересует, как поступать с неграми, чтобы обходиться без
неприятностей? Могу сказать вам, как поступать с неграми, чтобы обходиться
без неприятностей. Наша фирма не знает никаких неприятностей с неграми, и
нам никогда не приходится увольнять их, - по той простой причине, что мы
никогда их не нанимаем. Вот вам самый лучший способ обходиться без
неприятностей. Понятно? А между прочим, знаете ли, немудрено, что Белфрида
разобиделась, когда вы прямо в глаза обозвали ее "ниггером".
- Да мы и не думали обзывать ее, Боб. Это мы собаку звали Ниггер, -
объяснила Вестл.
- Ну, от этого не легче. Факт тот, что девчонка разобиделась. А не
нанимали бы вы ее, не пришлось бы ей обижаться. Вот и видно разницу в так
называемых врожденных умственных способностях у белой и черной расы. Я,
например, и не подумал бы обижаться, если бы кто меня назвал "ниггер".
Понятно? Ваша беда в том, что оба вы теряли время в колледжах вместо того,
чтобы сразу заняться делом, как я, например. Первое правило - никогда не
нанимайте негра. Ну, а дадут мне все-таки чего-нибудь выпить?
Таков был братец и дядя Роберт Кингсблад, коммерческий директор.
Хоть Белфрида и посмеялась, когда Бидди назвала ее "мисс Ниггер", за
обедом выражение у нее снова было мученическое и оскорбленное; но во время
десерта из кухни вдруг донесся оживленный шум: хихикала Белфрида, и ей
вторил глуховатый мужской голос.
- Господи, что там еще такое! Пойду, налью себе воды, - решила Вестл,
хотя прямо перед ее прибором стоял полный стакан.
Она осторожно пробралась в кухню. Там у яркого металлического столика
стоял в небрежной позе высокий негр лет тридцати пяти. Кожа у него была
темная, волосы курчавые, губы довольно толстые, но зато нос тонкий, как
клинок. При взгляде на него приходили на ум не хлопковые поля, но
оперетта, ипподром, веселый стук игральных костей. Его костюм составляли
ярко-синие брюки, спортивная куртка в крупную клетку и нежно-розовый
галстук бабочкой. У него были хорошие руки и крепкие плечи боксера в
среднем весе; он был красив животной красотой, чуть даже страшноватой,
должно быть, от того взгляда, которым он смотрел на Вестл, - дерзкого и
насмешливого взгляда, как у человека, знавшего всех женщин от Сафо до
королевы Марии и видевшего их насквозь. Его глаза не только раздевали
Вестл; они намекали, что втайне и против воли ей это должно нравиться.
Она мысленно говорила себе: "Надо же так вырядиться, точно клоун в
цирке!" - и в то же время смутно жалела, что ее положительный Нийл не
способен надеть такой костюм и остаться романтически привлекательным.
Белфрида по-приятельски улыбнулась ей и заворковала:
- Ах, миссис Кингсблад, это мистер Борус Багдолл. Он владелец ночного
клуба "Буги-Вуги" - чудное местечко. Мы с ним большие друзья. Он заехал
проведать меня.
Речь Боруса лишь чуть-чуть отдавала сладковатым южнонегритянским
акцентом:
- Я много слышал о миссис Кингсблад. Большая честь для меня. Могу я
рассчитывать, что это не в последний раз?
"Он в глаза смеется надо мной!" - ужаснулась Вестл и, промямлив
какие-то слова, которые едва ли могли служить доказательством ее
интеллектуального превосходства, опрометью ринулась из кухни - без воды. В
столовой она, смеясь, посмотрела на Нийла и сказала негромко и почти
добродушно:
- Кажется, меня только что обхамили, и, кажется, герою это сошло с рук.
- Кто? Кертис?
- Нет, цветной джентльмен по имени Борус или Вирус Багдолл, мистер
Багдолл, да, да, мистер, и прошу этого не забывать. Борус и Белфрида! Нет,
все-таки комедия с этими неграми! Хотя, впрочем, почему комедия? Ты не
поверишь, но я, кажется, только что удостоилась чести познакомиться с
самым обаятельным и опасным прохвостом, какого когда-либо встречала.
- Да в чем там дело? Гость какой-нибудь в кухне? - терпеливо спросил
Нийл.
- Ох, только, пожалуйста, не уподобляйся своему братцу Роберту!
- Но кто же этот нахал? Пойду посмотрю сам.
Он отправился в кухню, а Вестл шла сзади, гадая, кто - Нийл или Борус -
останется на поле битвы. Но Борус исчез, исчезла и Белфрида, исчез и
ярко-красный двухместный автомобиль, стоявший у заднего крыльца; только из
раковины уныло выглядывала немытая посуда.


Добродушная Китти, сестра Нийла, на три года его старше, всегда была
ему ближе всех в семье. Она была замужем за Чарльзом Сэйвордом, весьма
симпатичным молодым юристом, который один срок занимал должность прокурора
в городском суде. В этот вечер Китти и Чарльз пришли к Кингсбладам, чтобы
заняться основным делом своей жизни - игрой в бридж.
Позабыв в священнодействии игры об ужасах домашнего мятежа, Вестл очень
удивилась, когда случайно подняла голову и вдруг увидела Белфриду,
делавшую ей знаки из полутемного коридора. Позади виднелся сардонический
Борус Багдолл.
- Вернулись? В чем дело? - сердито спросила Вестл.
- Ах, миссис Кингсблад, мне очень жаль, но я должна уйти от вас. Совсем
уйти. У меня дома заболели.
Суровая воительница вспыхнула:
- То есть как - уйти совсем, в такой час, не вымыв даже посуду?
Борус вставил небрежно:
- Вы можете вычесть с нее полдоллара за невымытую посуду.
Не только Вестл, но и все остальные с неловкостью почувствовали, что
Борус смеется над ними.
- Да я вымою, - буркнула Белфрида.
- Нет, вы не вымоете! Я вас прошу уйти отсюда немедленно, чем скорее,
тем лучше. Сейчас я расплачусь с вами. - Вестл прошествовала к своему
белому письменному столику и нетерпеливо раскрыла аккуратненькую расходную
книжку. - За вычетом того, что вы взяли в этом месяце вперед, вам
причитается шестьдесят три доллара шестьдесят пять центов. Ой! У меня не
хватит. - К игрокам: - Есть у кого-нибудь деньги?
С помощью Нийла и Чарльза Сэйворда она наскребла шестьдесят четыре
доллара, но у Белфриды не нашлось сдачи.
- Для ровного счета пусть уж будет шестьдесят четыре, - промурлыкал
Борус.
Нийл вскочил, воодушевленный романтическим побуждением выставить
бандита за дверь, но, встретив непринужденно веселый взгляд Боруса, понял,
что именно этого Борус и добивается - для собственного развлечения.
- Правильно. Пусть, для ровного счета, - сказал Нийл. - Всего хорошего,
Белфрида. До свидания, мистер - э-э - Багдолл.
Он решительно шагнул вперед и протянул Борусу руку, словно от имени
немногочисленного, но избранного общества. Последовало короткое состязание
в силе, - стальная хватка Боруса против кулака Нийла, - потом Борус
улыбнулся. Эта улыбка так понравилась Нийлу, что прошло полминуты, прежде
чем он вспомнил о своем превосходстве белого человека и произнес с
подчеркнутой любезностью, которая сама по себе есть оскорбление:
- Вы, может быть, посидите в кухне, мистер Багдолл, пока Белфрида
уложит свои вещи.
- Да, благодарю вас, мистер Кингсблад. Да, я посижу в кухне, пока...
пока мисс Грэй уложит свои вещи. - И исчез.
Вестл, наблюдавшая за сборами Белфриды, смеясь, вернулась в столовую.
- Вот черти, все-таки они нас посрамили!
- Как так? - спросили все.
- Я была просто в восторге, что с Белфридой покончено и она уезжает. С
меня словно цепи свалились. И я решила подавить их своим великодушием -
милостивая белая госпожа простила и не гневается. Я думала, они сядут в
машину тихие, пристыженные (между прочим, какая у него машина! Мы даже и
мечтать не можем о такой). Ничего подобного! Они укатили, крича во все
горло: "Прощайте, дорогая!" Потому что, пока Белфрида наверху укладывала
вещи, Борус перемыл всю посуду и самым аккуратным образом убрал ее в шкаф
да еще оставил нам в кухне на столе подарок - четвертную бутыль
шампанского! Господи, я до сих пор и не видала шампанского в четвертных
бутылях, разве только на рекламных объявлениях.
- А какой мужчина! - восхищенно сказала Китти Сэйворд. - Как сложен,
никогда не видела ничего подобного!
- Да, это мужчина, - рассеянно пробормотала Вестл.
Но Чарльз Сэйворд, добродушнейший из мужей, запротестовал:
- Вы что, забыли, что вы белые женщины? Увидели какого-то кабатчика,
шарманщика, сводника, гангстера черномазого и растаяли обе. Честное слово,
половина Америки сошла с ума - женская половина!

6

Теперь, когда Вестл сама готовила завтраки, они стали гораздо вкуснее,
и всегда на столе была пепельница и утренний выпуск "Знамени фронтира".
Время от времени Нийл пускался в пляс посреди кухни, напевая: "Опять все
это наше!"
Только Бидди и Принц с упрямством, свойственным детям и животным,
скучали по Белфриде, искали ее по всему дому, укоризненно смотрели на
Нийла и Вестл, спрашивали, хотя и без слов: "Что вы сделали с нашим
другом?"
Неделю спустя Вестл взяла новую прислугу - Шерли Пзорт, двоюродную
сестру Нэнси Хавок.
Шерли с энтузиазмом готовилась разделить все радости наступающего