М. Р. Маллоу. Пять баксов для доктора Брауна. Книга 2

   – Карты в руках не держаль, честно играль? – всплеснула руками Ида.
   Дюк сделал задумчивое лицо.
   – Ну не то, чтобы совсем не держал… – начал он, но девицы замахали на него руками.
   – Да честное слово! – продолжал М.Р. – В покер! Это просто мне папенька не велел садиться играть!
   Ширли упала в кресло и хохотала так, что чуть не сверзилась вместе с креслом на пол. Ида достала из кармана кулек карамели.
   – Конфетка хочешь?
   Пока липовый шулер разворачивал конфету, Джейк извлек «миротворец» из его пальцев, картинно дунул в ствол и сунул за пояс: – Патронов-то надо бы раздобыть. Самое время. Что скажете, сэр?
   М.Р. Маллоу от нервов так и тянуло врезать по этой довольной роже. Но он подумал. Физиономия его потихоньку приняла нормальное выражение.
   – Скажу, сэр, – буркнул он, – что нам теперь не только патроны нужны.
   – Почему Ланс-то? – поинтересовался Д.Э. уже на улице.
   – Помнишь, – начал Дюк, – ты рассказывал, как Ширли уговорила тебя остаться, потому, что, дескать, у них никого нет и страшно? Как ее чуть не грохнули, когда она потащила тебя в тот дом за тряпками? Ты еще наврал, что и дом твоих родителей, и она твоя сестра. Ну и получилось: сэр Ланселот. Должен же я был как-то тебя обозвать.
   Д.Э. от скромности порозовел.
   – Великая вещь – истории о сыщиках, – небрежно сказал он. – Что бы мы с тобой делали без «Черной кошки»!
   Дюк кивнул и добавил:
   – Все-таки ты через край – так блефовать.
   – Вы, сэр, на себя посмотрите.
   М.Р. пальцем приподнял поля шляпы.
   – Компаньон, – сказал он тоном усталого отца, – я тебя очень прошу: не лезь ты на рожон, как сегодня, а? Может плохо кончиться.
   – Да что было делать? – возмутился Д.Э. – У меня не было другого вы…
   – … русская графиня, незаконная дочь русской певицы Мари Оленин д’Алхейм, имевшей такой бешеный успех в Париже в прошлом году, и графа Ярмутского.
   Д.Э. выпрямился, сколько позволял потолок экипажа и попробовал сохранить позу небрежную и невозмутимую, что, вообще говоря, не так уж просто сделать на ходу.
   Клиент уважительно молчал, тараща глаза прямо вперед и сжимая сложенные руки на набалдашнике трости. Нежный второй подбородок отливал синевой, щеки вздрагивали от тряски.
   – Лола, – продолжил искатель приключений. – Победительница конкурса красоты в Сан-Диего. Титул «Самые…»
   И выразительно показал руками. Экипаж тряхнуло, Д.Э. приложился головой о стену и зашипел сквозь зубы.
   – Бешеный темперамент, – добавил он интимнейшим полушепотом, опять склонившись над котелком.
   Круглые глаза клиента под полями котелка приобрели отчаянное, как у кролика, выражение. Мгновенный затравленный взгляд, толстая задница подвинулась – и молодой головорез с облегчением упал на сиденье.
   – Тридцать Шестая улица! – велел он кучеру.
   Дня через два, когда Д.Э. сам замучился по сто раз за день произносить титул, и даже умудрился запутаться, дочь русской певицы и английского графа стала просто русской графиней. Инкогнито. Ее титул сообщался шепотом, на ухо клиенту, и только после того, как тот давал страшную клятву молчать. Маневр этот каждый раз стоил графине лишних полтора доллара. Ее патрон удостоился вознаграждения, после которого он весь оставшийся день и всю ночь ходил томный, натыкался на все углы и туманно улыбался.
   Ширли Страусс, дочь разорившегося лавочника из Чикаго, блестяще освоила роль.
   Дела в борделе пошли неожиданно хорошо.

Глава шестая, в которой Д.Э. Саммерс обнаруживает несколько частей головоломки

   – Так, – командовал Д.Э. – давай сюда. Ниже. Левее. Левее, говорю!
   Разбитый шкаф с трудом выпихивали через пролом в стене, где когда-то находилась дверь в комнату мадам. Шкаф пытался прихлопнуть пальцы дверцами. Далеко его пронести не получилось, но главное, что избавились. Диван, и козетку, и два кресла извлекли на свет Божий из обломков, отряхнули, почистили, проковыряли наспех завитушки, в которых застряла штукатурка, и комната мадам Клотильды стала личным офисом двоих джентльменов. Музыкальный автомат, машинку «Что видел дворецкий» и уцелевшую мебель перетащили в одну из осиротевших комнат наверху. Бордель, таким образом, приобрел гостиную. В коридоре выстроились стулья – для очереди, о которой рассказывал фотограф.
   В бюро обнаружилась настоящая, как в Публичной библиотеке, картотека: мадам вела клиентам строгий учет.
   – Сэр, да из вас получился прекрасный сутенер! – вскричал Дюк.
   – Мерси, – отозвался компаньон, не отрывая сосредоточенного взгляда от ящичка с картонками.
   – Он у нас сделает карьеру! – поддакивал Козебродски, сидевший тут же, на диване, положив ногу на ногу и обхватив тощее колено.
   – Надо было видеть, как он впаривает гражданам брошюры и карточки! – Дюк заглянул компаньону через плечо. – Или в баре этак, знаете, невзначай подсаживается. Это же надо слышать!
   Это действительно стоило слышать. Голос Д.Э., ломкий, охрипший во время плавания, неожиданно выровнялся, став теперь ощутимо ниже, не вполне ожиданно для его шестнадцати лет, но эффектно. То ли от постоянных попыток докричаться до собеседника в бордельном гаме, то ли от вина, то ли так ему и было положено, а только Дюк безуспешно пытался подражать компаньону.
   – «Настоящая графиня, – он попробовал взять октавой ниже, – что вы… самая настоящая…»
   – Совести нет ни на вот столько! – буркнул Д.Э., делая страшно занятое лицо.
   – Знаешь, а я тебя прямо вижу! «Он же, десять лет спустя!» Такой весь процветающий, в цилиндре и с бутоньеркой в петлице: «Бешеный темперамент!»
   – Вот спасибо! – поперхнулся Джейк. – Ты себя лучше представь.
   – А себя не очень представляю, – покаялся М.Р. – Не представляю, как выгляжу.
   – А меня? – спросила Ширли и пробралась сквозь разлом в стене – уже обычный путь в кабинет мадам, – меня ты представляешь? А что на мне надето?
   – Бант, – сказал Джейк, осмотрев ее всю. – Шелковый. Пунцовый. Как у шпица!
   Русская графиня тоже осмотрела свои прожившие трудную жизнь кружева. Она явно ждала продолжения.
   – И больше ничего! – с триумфом закончил Джейк.
   – Нет, – сказала Ширли. – Не так. На мне что-нибудь красивое. Красное. И чулки. Шелковые, с розами на подвязках.
   – И очки! – добавил Дюк и нацепил ей на нос очки в толстой оправе, которые добыл из ящика бюро.
   – Да! – Джейк аж подскочил от восторга и тут же придал голосу надлежащую интимность. – «Образованная барышня. Поэтесса!»
   – Вы так заведение псу под хвост пустите, – с неудовольствием сказала русская графиня своим гнусавым голосом, и стянула очки с конопатого носа. – Кому они нужны, эти писательши?
   Д.Э. положил карточку на стол и выразительно закатил глаза.
   – Писательница, а не писательша!
   – Какая разница? – окрысилась Ширли. – Они все страхолюдные. Вот если бы актриса… или там певица…
   Она надела очки на нос М.Р. Дюк попробовал рассмотреть свое отражение в наспех протертых боках пишущей машинки.
   – Нет, – сказал Джейк. – Хорошо. Даже очень. Можно попробовать.
   – Нет, фу! – отрезала Ширли, сунула в машинку испорченный лист, отстукала: «Никагда!!!!» и показала компаньонам.
   – Да что ты! – Д.Э. улыбнулся, как змей и поднял левую бровь.
   – Ой! – Ширли схватилась за голову.
   Но было поздно.
 

 
   Русская графиня с отвращением трещала тугими клавишами. На ней были кружевное белье расцветки запекающейся крови, черные шелковые чулки (подвязки, правда, оказались не в тон, белые, свадебные), пунцовый бант на шее и черный – в волосах.
   – «…особые услуги», – с удовольствием закончил Д.Э., валяясь на скорее грязном, чем красном бархатном диване, закинув ноги на спинку и вертя в руках цилиндр на серой подкладке.
   Вдруг томная улыбка сползла с его физиономии.
   – Да, кстати! Услуги у нас «особые», а не «асобые», не забыла?
   – Помню я, помню! – Ширли поерзала тощим шелковым задом, стянула под бюро туфли, пошевелила на скамеечке длинными, как у шимпанзе, пальцами ног и прошипела: – Чтоб тебе самому эти особые услуги предоставлять, извращенец!
   – Вычеркиваем «особые услуги», – не меняя тона, сообщил Д.Э. – Помни мою доброту.
   – Как! – обернулась Ширли. – Ты что, чокнулся? Это же самая выгодная статья! Мы так всю клиентуру растеряем! Это я пошутила просто!
   Она полезла в ящик стола и рядом с машинкой и чашкой чая (со вкусом крана), оказался длинный хлыст.
   – Знаешь, как это впечатляет!
   – Им же убить можно, – с некоторой нервозностью сказал Д.Э.
   – Ну, большей частью хватает просто этого, – Ширли слезла со стула, приняла грозную позу и заправски щелкнула хлыстом.
   Звук был такой, что у оторопевшего патрона сжалось за ушами.
   – А… а меньшей? – все-таки поинтересовался он.
   – Хочешь? Могу показать.
   Она вернулась за бюро, сунула под себя ногу и опять принялась стучать по клавишам.
   – У тебя пятна на пузе.
   Д.Э. вертел носком пижонски лакированной, в два цвета, туфли. Винные пятна, темно-красные, несвежие, с разухабистым шиком украшали его пестрый, шитый золотом жилет. «Тля представительств», – сказала Ида и без долгих разговоров обрядила обоих джентльменов в те остатки роскоши, которые удалось добыть с риском попасть под расстрел.
   Искатель приклю… да нет уж, будем правдивы: новоявленный сутенер стряхнул пепел в ночной горшок. Горшок стоял тут же, возле дивана, специально для этих целей.
   – Ты бы пепельницу взял! – Ширли выдернула лист из машинки.
   Д.Э. надвинул цилиндр на лоб, так, что из-под него виднелась только дымящаяся сигаретка, и скучным бюрократическим тоном продолжал:
   – «Лорелея Флоренсия д’Альварес». Точка. «Мисс Божественный Бюст на конкурсе красоты в Сан-Диего». Точка. Год не ставь.
   – Козебродски заканчивает карточки для альбома, – через пролом пробрался Дюк и отряхнул новый костюм.
   Тоже весьма далекий от того, что принято считать хорошим вкусом.
   – А ты уверен, что это так уж нужно? А если заметут?
   – На представительстве, – отрезал Джейк, – экономить нельзя. Без альбома мы дешевка.
   – Ну, а если все-таки облава?
   Джейк перебросил сигаретку в другой угол рта.
   – Если облава, – сказал он, – у нас и без всякого альбома никаких шансов прикинуться массажным салоном или мюзик-холлом. Лучше уж альбомом завлечь. Всегда лучше договориться.
   Дюк прикурил и бросил в горшок спичку.
   – Умный, да?
   – Это я умная, – сказала Ширли. – Мадам всегда так делала.
   – Компаньон! – Д.Э. всплеснул руками. – Да у вас усы!
   – Два часа закручивал, – скромно отмахнулся М.Р. – Не завидуйте. У вас зато глаза молодого головореза. Мне до таких еще работать и работать.
   – Конечно, – подтвердила Ширли. – Наглые зенки!
   – Бесстыжие зенки! – подтвердил Дюк.
   – Кого нам не хватает? – быстро спохватился Джейк.
   – А кто еще должен быть? – удивился Дюк. – Счетоводом ты, вон, Ширли приспособил.
   – За дополнительную плату! – немедленно напомнила та.
   – Фотограф у нас есть. Пианола имеется, – продолжил М.Р. – Чего тебе не хватает для счастья-то?
   – Кухарки, – тоскливо сказал Д.Э. – Прачки. Горничной.
   Дюк спихнул ноги компаньона на пол, плюхнулся рядом на диване.
   – Разбаловались тут у нас некоторые, – сказал он. – Не пора ли тебя опять на китобой, а?
   – Да ты посмотри, в каком хлеву мы живем! – Джейк распахнул черный пиджак, демонстрируя пятна на жилете. – Прачка в кредит больше не берет, мыло кончается, денег…
   – Ой, мыла ему! – М.Р. хлопнул себя по ляжкам. – Тут воды нет по-человечески, а этому мыло подавай!
   С водой было плохо по-прежнему: то она была, то ее не было, то еле текло, то вместо воды из крана лилась ржавая жижа.
   – Ваше сиятельство, – сказал Джейк противным голосом, – ты закончила? Все, сделай мне еще писем напоминательных штук пять, и можешь идти повалять дурака. Пока никого нет.
   Пока русская графиня, страдальчески вздыхая, стучала на машинке, Дюк сказал: – Я кассу нашел.
   – Ого!
   – Да. И несгораемый шкаф. Вскрытый, правда, но несгораемый.
   – А зачем нам касса? – поразился Д.Э. – Чеки давать?
   – Чеки давать не надо. Для отчетности.
   – А отчетность кому? – полюбопытствовал Д.Э. – Мы же нелегальное заведение!
   – Мне, – скромно сказал Дюк.
   – О!
   – Знаю я вас! Тридцать шесть баксов девчонкам на тряпки спустил!
   – Это для представительства! – отбивался Д.Э. – Ты посмотри, какими лахудрами они были! Подаяния просить только!
   – А шпиц?
   – Подобрали бездомную собачку, – отрезал Джейк. – Жалко?
   – Подобрали и раскормили! Он от конфет плешивый весь и чешется!
   – Это барышни! – наябедничал Джейк.
   – Ты тоже, между прочим, старался! Он толстый, старый, и у него астма! И вообще, облезлый, как будто его моль побила!
   – Не обижай животное! – отбивался компаньон – Он толстый, старый, у него астма, только и осталось удовольствий, что пожрать, да чтобы пузо кто-нибудь почесал!
   Джейк умолк и насторожился.
   – Это что, опять? – возмутился он.
   – Где? – моргнул Дюк.
   – А вот, слышишь? Ты правым ухом повернись, тетеря глухая!
   Дюк повернулся. Прислушался. Сглотнул.
   – Эй ты, длинный! – послышалось с лестницы. – Еще раз тронешь наших девочек – конец вашей богадельне!
   – А ты мне не тыкай, – заорал Джейк, – не проткнешь! А будешь так разговаривать – вперед ногами с моей территории вынесут!
   – Да ты знаешь, с кем ты говоришь?!
   – Я-то знаю! – нагло соврал Д.Э. – А вот ты, по-моему, не очень!
   – Фараонам лапшу вешать будешь! Слыхали мы про твоего Лиса! Только его что-то не видно!
   – Как было бы отлично бронированную спинку дивана, – сказал Дюк.
   – Эй! – заорал его компаньон. – Или ты сейчас выметаешься, или я считаю до трех!
   – Ширли, не бойся, – успокаивал Дюк.
   – Вот еще! – трясущимися губами сказала русская графиня.
   – Сейчас будем палить! – Джейк сунулся по карманам в поисках револьвера.
   Револьвера не было.
   – Боюсь, сэр, – печально произнес Дюк, – что палить будут по нам. Ширли, отдай ему свой.
   Ширли мрачно полезла за корсаж и вытащила блестящий дамский «смит-и-вессон».
   – Считай-считай! – ответили Джейку.
   Совсем близко послышались тяжелые шаги, возня, плюхнулось, кто-то грязно выругался. Потом что-то с грохотом отшвырнули, и под три сухих щелчка прямо над диваном образовалось три дыры.
   – Мы же хорошие! – вполголоса возмутился Джейк.
   – Ну, значит, в нас будут палить еще более хорошие, – резюмировал Дюк, прицеливаясь.
   И добавил на ухо компаньону:
   – Не признавайся, что не умеешь!
   – Умею, – не моргнул тот. – Что уставился? В погребе, по крысам. Папенька учил.
   М.Р. как-то не спешил выражать радостное изумление.
   – Твой старик, помнишь, что сказал? – Д.Э. усмехнулся. – «Уметь держать в руках оружие не значит уметь стрелять». Ну, я и промолчал.
   Дюк закрыл рот.
   – Спокойно, сэр! – компаньон прищурил один глаз. – Целься, пли!
   Продырявленная штукатурка плевалась и испускала струйки пыли.
   Через провал проскакал рыжий померанский шпиц и, царапая когтями пол, забился под диван.
   – А вот было бы здорово, – орал оглохший на оба уха М.Р. перекрикивая звуки стрельбы, – пишущая машина-пулемет! Патент!
   – Бюро на вертящейся ножке! – ответил ему Д.Э. – Мгновенный разворот! И кресло!
   – Я тоже хочу палить! – крикнула Ширли.
   – Обойдешься! – Джейк задвинул ее вместе с бюро диваном, и тут все стихло.
   Послышался слабый щелчок.
   – Шеф все узнает! – голосом опереточного злодея пообещал Джейк.
   В провал сунулась небритая рожа.
   – Передай своему шефу, – рожа сплюнула, – чтобы приезжал быстрее. И упаси тебя картавый, если ты врешь!
   Рожа повернулась, продемонстрировав бычий затылок над сальным воротом пиджака, снаружи опять плюхнулось, выругались, потом шаги – и настала тишина.
   Ширли высунула голову из своего укрытия.
   – Та-ак, – сказал Д.Э. Саммерс, перегибаясь через спинку дивана. – Мадемуазель, а что это у вас в волосах за лента?
   Он потянулся потрогать, но графиня хлопнула его по рукам.
   – А, – Д.Э. рассматривал руки, – из машинки, старая… понятно. То-то у вашего сиятельства вся морда черным измазана. Так, значит, лента еще годилась? Ввели в расход заведение, ваше сиятельство? Не «ну», а полтора доллара штраф!
   – Ой, сквалыга! – у Ширли всегда было плохо с чувством юмора. – Ленты пожалели! Это с глаз краска! От слез!
   – А? – оскорбился Д.Э. – Я сквалыга? Три доллара штрафа!
   Он лег животом на подоконник.
   – Ишь ты, рыло кастрюльное, не ушел. С девкой своей беседует! Устроился, как у себя дома! Ну, сейчас мы ему покажем. И ему, и его потаскухам. Поехали, сэр!
   – Тебе следовало грабить на дорогах, а не содержать заведение! – плача, добавила графиня, и зажала уши ладонями.
   – Смотрите, мадемуазель, чтобы на бумагу не капало! – обернулся шеф.
   – Ничего вашей бумаге не сделается! – прокричала Ширли.
   Джейк перезарядил револьвер.
   – Грабить, говоришь? Это идея. Мне даже стрелять не понадобится: тебя хватит. Вчера пешком гулять пришлось! В полночь только позавтракал!
   – Нашелся бедненький! На улице кормят до сих пор бесплатно! В очереди стоять не хотел!
   – Сейчас с этими закончим, – сказал Дюк, – и несите карту. Будем выбирать дорогу. Авось грабеж прибыльным дельцем окажется.
   – Ой, – Ширли всплеснула руками, – что у меня есть! Что же я сижу!
   Джентльмены ее не слушали: они высунулись из окна, высматривая жертву.
   – Сколько-сколько, вы говорите? – спросила графиня из-за спины Д.Э.
   – Чего сколько? – поинтересовался тот.
   – Зеленых, – уточнила Ширли. – Три, вы сказали?
   – А, – спохватился Джейк. – Да.
   И нагло добавил:
   – Пока да.
   Тут он обернулся. Дюк почувствовал, что пауза как-то затягивается и обернулся тоже. Ширли оглядела джентльменов, подняла руку. От щелканья хлыста один перескочил через диван и забился за бюро, второй с грохотом перевалился через спинку. По комнате разлетелись бумаги.
   Графиня кинулась коленками на диван, чтобы довершить расправу. Между сиденьем и спинкой обнаружился пропавший револьвер Д.Э. Он выстрелил с оглушительным грохотом. Графиня от ужаса взвизгнула и свалилась за диван. Шпиц лаял и скакал по дивану. Джейк, застрявший между диваном и бюро, возмущался, чтобы графиня перестала по нему топтаться.
   – А я говорю, я не виновата, что нет места! – доносилось из-за дивана.
   – Ты тяжелая и остроугольная! А еще маленькая!
   – И очень прекрасно! Ты, кстати, тоже не сказать, чтобы удобный!
   Шпиц сунулся понюхать ногу Д.Э., лег на пузо и пополз дальше. Очевидно, в кармане искателя приключений лежала карамель. Графиня и ее патрон, кряхтя и ругаясь, выбирались из-за дивана, толстый живот не позволил псине унести ноги вовремя и это ее сгубило.
   – Теперь, – горестно сказала Ширли, – он умер окончательно.
   – Ну, подожди, – виновато сказал Д.Э., – Может, еще отойдет. Он раньше всегда…
   – Бедный померанец! – сказал М.Р., и тут же хрюкнул:
   – Он не померанец. Он, знаете, кто? Помиранец!
   В дыру в стене засунулся Козебродски:
   – Молодые люди! Пс-ст! Пс-ст!
   Компаньоны поспешно поднялись, отряхнулись, прихватили помиранца, уже напечатанные листы, погрозили графине инкогнито, чтобы не вздумала соваться с своей чумазой физиономией, и через минуту сверху послышалось: – Ну, вы понимаете, это была репетиция. Нужны же танцы, живые картины, небольшие шоу… да-да, реклама. Взгляните, вот. И вот. И еще вот. Записать на…? Прекрасно, в десять часов мадемуазель графиня будет вас ожидать.
   На лестнице послышались шаги: это уходил клиент. Ничего такой, даже, кажется, симпатичный. Русская графиня инкогнито подхватила горшок, побежала в комнату компаньонов и высунулась в окно. Но прежде, чем она успела толком рассмотреть своего будущего клиента, из соседнего окна просвистел мертвый шпиц.
   Прохлаждавшаяся под окнами гулящая с руганью отскочила. Послышался галоп с лестницы: Д.Э. Саммерс, искатель клиентов для борделя, спешил ретироваться, пока его опять не заставили гонять уличных девок.
   – Изверг! – завопила Ширли.
   Ей ужасно нравилось это слово, которое велели произносить вместо обычных ругательств.
   Ответом был приподнятый где-то на самом углу цилиндр.
   Но не успела графиня инкогнито высказаться по этому поводу, как все переменилось.
   Теперь Д.Э. Саммерс бежал в обратную сторону. За ним, подобрав юбки и ругаясь, неслись четыре уличные. Ширли выругалась, прицелилась старательно и выстрелила несколько раз. Д.Э. споткнулся на полушаге.
   – Ой! – вскрикнула графиня и спряталась.
   Преследовательницы, очень довольные, расходились, мотая юбками и обмениваясь комментариями через улицу. Директор заведения прихромал обратно к дверям.
   – Сто раз просил: не вмешивайся!
   – Я как лучше хотела!
   Д.Э. отпихнул виноватую Ширли и пополз вверх по лестнице, обтираясь плечом о стену.
   Шипя сквозь закушенную губу, он сел прямо на ступеньки. По штанине расплывалось кровавое пятно.
   – Просил же! – Д.Э. схватился за раненую ногу. – Не ну, а не лезь! Дура ты конопатая, а не графиня!
   Пока Ширли бубнила извиненияя, сверху прошуршала юбками Ида. Барышни помогли шефу подняться.
   – Я же обещала, что буду палить в них из окна, – конфузилась Ширли. – Ну, промахнулась. С кем не бывает.
   – В кого ты попадаешь – известно наперед, – хмыкнул, тоже спускаясь, Дюк. – Ну-ка, дамы, подержите дверь и отойдите. Я сам.
   Он довел компаньона до их комнаты и усадил на кровать.
   – Слушай, – М.Р. Маллоу прищурился, – а из девчонки выйдет неплохой стрелок. Такая кучность выстрела!
   Это был второй раз, когда русская графиня инкогнито открывала стрельбу. Несомненная удача: пали она с более близкого расстояния, убила бы наповал.
   – Лучше бы в руку, – пожаловался Джейк. – У меня и так нога болит. С прошлой недели еще.
   – Как – болит? – возмутилась, входя, Ширли. – Ты же говорил, ерунда!
   – Немного! – оправдался Д.Э. – Совсем чуть-чуть!
   – Сейчас посмотрим, – спокойно сказал Дюк. – Снимай штаны.
   И тут же бы схвачен за руки.
   – Прелестно, – не смутился М.Р., и, со своей стороны, покрепче взялся за запястья компаньона. – Барышни, приступайте.
   – Нет-нет-нет! – взмолился искатель приключений.
   – Да-да-да! – сказал компаньон и бессердечно заржал.
   – Соседка, – Ширли расстегнула пуговицы с одного бока, Ида – с другого, и с шефа упали брюки, – опять принесет счет за свои герани!
   Д.Э. протестующе замычал и рванулся на волю, но его держали втроем, бегается со спущенными штанами плохо, и пришлось сдаться.
   – И за катце! – добавила Ида, которая сочувствовала соседской кошке.
   Она открывала склянку с йодом, держа ее на безопасном расстоянии от желтых юбок и голубого корсета.
   – У меня кончились патроны, – опять наябедничала Ширли. – На прошмондовок растратила. Которые вас по улице гоняют.
   – Патроны! – возмутился Д.Э. Саммерс, нервно наблюдая за Лоттой. – Ну и сходите в лавку!
   – Сами идите!
   – Не командуй, кошачья убийца!
   – Она сама свалилась! – заголосила графиня и от горя наступила в горшок. – Я вообще тут не виновата!
   – Согласен! – говоря это, Д.Э. пытался отодвинуть руку Лотты с йодом. – Увидела тебя в окне и сдохла на месте!
   – Это она тебя увидела, – парировала Ширли. – И со смеху сдохла.
   – Это она еще долго держалась, – вставил Дюк.
   – Как он от них скакал! – поделилась Ширли. – Я сама со смеху еле жива осталась.
   Д.Э. хотел ответить, но увидел каплю, вот-вот собиравшуюся пролиться с края склянки на рану. Взглянул жалобно в глаза Лотты. Та непреклонно покачала головой и тут же выругалась: обляпалась йодом по самые локти.
   Следующие несколько реплик Д.Э. были и однообразны чрезвычайно, и неприличны, так что мы их здесь приводить не будем.
   Компаньон издевался. Барышни успокоительно шипели.
   – Все, все, майн кляйнер, все! – Ида дула на ранку. – Все-все-все! Совсем не страшно! У тебя просто оторвайт кусок мяса.
   – Это чернота от слез! – сказала Ширли, с графским терпением дождавшись, когда подруга закончит дуть и утешать, а утешаемый – подвывать сквозь зубы.
   – А? – воскрес Д.Э. – Опять от слез?
   – Да! – закричала русская графиня инкогнито, не особенно умело заламывая руки. – Вы монстр, бурбон, чудовище!
   Горшок вылетел в окно и, судя по глухому стуку, в кого-то попал. Послышалась ругань. Судя по дальнейшим звукам, этот кто-то поднимался сейчас по лестнице.
   – Сэр, – вышел ему навстречу Козебродски. – Вы пришли не вовремя. Все девки в бане.
   – У нас баня есть? – шепотом спросил Дюк. – Или это общая? Почем там помывка, пять центов?
   – Нет, конечно, – тоже шепотом ответила Ида. – Ни черта у нас нет. Одна ванна на всех, хоть сдохни.
   Джейк, стеная и охая, натягивал штаны. Ширли высунулась в коридор.
   – Он говорит, – докладывала она шепотом, – что так этого не оставит. Очень ругается.
   – Конечно, сэр, – донесся строгий голос Козебродски, – вы не можете этого так оставить. Немедленно верните горшок, который вы пытались присвоить!