М. Р. Маллоу. Пять баксов для доктора Брауна. Книга 4

   Он откинулся на спинку стула и забросил ногу за ногу.
   – Полная непредсказуемость. Однажды за нами охотились жители одного города – не поверите, приплели нам связи в потустороннем мире. Якобы один старый аппарат то ли фотографирует их покойную родню, то ли предсказывает будущее – в общем, мы получились шарлатаны и пришлось уносить ноги. И потом, вы же понимаете, кого именно интересовало наше заведение.
   Его внимательно слушали.
   – Помню, мне пришлось отражать натиск банды лилипутов, – продолжал коммерсант, – вы не представляете, как эти карлики могут быть опасны. Я был один против всех – Маллоу тогда загремел в больницу, пришлось скрываться – буквально еле выкрутились. Ну, потом я помог Болджеру (помните, шеф сыскного бюро?) с одним сложным делом: он совсем запутался. Потом подумывал поступить к ним на службу, но Болджеру не понравилось, что у меня нет преступного прошлого… что вы так смотрите, доктор? Ну, я, конечно, был чертовски расстроен, но…
   Он допил кофе.
   – ….мой партнер убедил меня, что есть вещи более интересные. Его всегда тянуло к искусству. Ну, а потом уже мы оба были вынуждены заняться бизнесом.
   Обе его собеседницы продолжали выражать всем своим видом внимание. Пришлось скорбно улыбнуться:
   – Такова жизнь.
   – Понимаю, – в голосе мисс Дэрроу отчетливо слышалось благоговение.
   – Мисс Дэрроу! – воскликнул коммерсант и погрозил ей пальцем. – Ну, что мне с вами делать? Я же столько раз вам говорил: мы действительно не сыщики!
   – Да, сэр, конечно, сэр, я поняла, сэр. Вы можете совершенно ни о чем не беспокоиться… ну… кроме платы за квартиру.
   – Мы же заплатили за полгода! – возмутился коммерсант.
   – Ну… да, да! – мисс Дэрроу не удержалась и кинула на доктора торжествующий взгляд. – Да, сэр.
   Молчание, повисшее было за столом, было коротким.
   – Мистер Саммерс, а что ваша семья? Они… – доктор жестом дала понять, что ждет продолжения.
   – Боюсь, у меня никого не осталось. Кроме семьи Маллоу.
   – И живут они в…?
   – Они из Берлингтона.
   – Вы тоже оттуда?
   – Да. Будете писать им насчет рекомендаций?
   Дело в том, что письмо миссис Маллоу, которым терзался Дюк почти четыре года, было, наконец, отправлено. М.Р. мог теперь рассказать своим, где они и чем занимаются. С большой осторожностью, подбирая факты, он живописал, как они с компаньоном несколько месяцев выбирались из горящих руин Сан-Франциско, как затем работали" помощниками фотографа" в ателье, и как потом переехали с ним в провинцию, где этот старый пьяница кончил свою карьеру под забором. Потом долго и подробно рассказывал, как преподавал французский, чуточку преувеличив насчет количества: написал вместо" барышне" – "барышням". Этот период (а он должен был успокоить миссис Маллоу, которая, как мы помним, рекомендовала пасынку именно карьеру учителя французского) занял в письме существенно больше места, чем в действительности. Затем Дюк юмористически описал эпопею с брошюрами "Как получить предложение руки и сердца" – те, что они с Д.Э. собственноручно писали и продавали через газету. Написал правду от первого до последнего слова. Умолчал только о некоторых других брошюрах, и заодно уж о "Дамском Меркурии", доброй советчице Джулии Дей. Не пожалел красок, описывая, как Джейк, жертвуя собой, нанялся учителем гимнастики, чтобы спасти его, М.Р. Маллоу, жизнь, когда тот заболел воспалением легких. Ни словом не вспомнил о визитах к доктору Брауну относительно сифилиса. Уверил, что здоровье его теперь в полном порядке. Наконец, добавил насчет рекламы и насчет мюзик-холлов, в которых "не слишком хорошо платят" за пьесы. Словом, вел себя, как художник, смешивающий краски, как поэт, выискивающий верный ритм и рифмы, как ювелир, подбирающий жемчужину к жемчужине, как… как молодец. Картина за прошедшие годы сложилась недурная. Провинциальные дамы-докторши с своими письмами только сделали бы ее забавной. Саммерс чувствовал себя в безопасности.
   – Может быть, вы все же расскажете о той шутке? – тонкая бровь доктора Бэнкс требовательно приподнялась. – Той, которая стала причиной нашего знакомства.
   Коммерсант пожал широкими плечами.
   – Как вам будет угодно. Я прислал начальнику городской администрации Сан-Хосе подарок. Тот оказался занудой, нам лучше было уехать, поезд опоздал. Дальше вы видели и, полагаю, успели рассказать мисс Дэрроу.
   Доктор наклонила голову – то ли" да, вы правы", то ли: "вас это не касается".
   – Что же это был за подарок, если не секрет? – спросила она.
   Саммерс подержал паузу.
   – Я подложил ему свинью, – с любезной улыбкой сказал он. – Буквально. Настоящая, живая свинья. Здоровенный боров.
   Он изобразил борова художественным хрюканьем. В этом искусстве Д.Э. Саммерсу не было равных – факт, не признать который было бы преступлением.
   – И не просто боров, – продолжал Саммерс. – Это был object d’art. Мы с партнером лично расписывали ее чернилами – вот этими руками.
   – Расписная свинья! Object d’art! – мисс Дэрроу смеялась скрипучим, как пружины старого матраса, смехом. – Ах, доктор, они так любят пошутить! Так интересно!
   Доктор Бэнкс тоже поставила чашку и поднялась.
   – Мне, к сожалению, пора, – сказала она без всякого сожаления.
   Коммерсант с преувеличенной вежливостью дал ей пройти. Затем оба вышли из дома и направились к автомобилям.
   Саммерс оперся о борт машины и с усмешкой рассматривал визитершу.
   – Ирен Адлер из вас, – протянул он, – как…
   – …как из вас – Шерлок Холмс.
   – Что, – коммерсант наблюдал, как доктор накручивает стартер, – были в школе ябедой?
   Это занятие требовало от доктора немалых усилий, она запыхалась, но даже так весь ее вид сообщал об абсолютной невозмутимости. Наконец, она села в машину. Опустила на лицо очки.
   – А вы – лжецом. Лжецом и хулиганом.
   С этими словами доктор дернула рычаг и уехала.
   Тем вечером компаньоны пересчитали жалкие остатки денег и пришли к выводу, что не хватает только одного: персонала.

Мистер Халло

   Снежным декабрьским вечером, когда даже стекла потрескивали от холода, а М.Р. Маллоу пробовал играть на пианино рэгтайм, и громко сетовал на расстроенный инструмент, во дворе послышались шаги. Через минуту в дверь постучали.
 
   – Здравствуйте, – сказал, входя в гостиную, человек в вязаной шапке, с лицом, на котором торчали грязные худые скулы, и тощим мешком в руках, – меня прислали с биржи труда. Тут в самом деле открывается станция обслуживания автомобилей?
   – Да, – лаконично ответил Д.Э.
   – И вам в самом деле нужен механик? – спросил человек.
   – В самом деле, – подтвердил М.Р. – Вы – он?
   – Я – он, – ответил человек и пригладил жидкие, черные, несмотря на преклонный возраст, волосы.
   Вязаные перчатки, которые он держал скрюченными от холода пальцами, зачерствели от холода и грязи. Брезентовые никербокеры и высокие коричневые ботинки были слишком тонкими для зимы. Куртка носила следы ночевки на улице. Глаза человека горели огнем. Так мог бы смотреть архангел Михаил, ниспровергающий Люцифера.
   – Ведите меня к своему начальнику, – сказал человек.
   Д.Э. Саммерс немедленно закашлялся в кулак. М.Р. Маллоу сунул руки в карманы брюк.
   – Видите ли, любезнейший, – несколько высокомерно заметил он, – дело в том, что…
   Д.Э. кашлять прекратил и теперь очень старался не смеяться. Не поднимаясь с дивана, он вытянул свои длинные ноги и сообщил:
   – Начальство перед вами.
   Человек погрустнел еще более. Он смял в кулаке шапку и сделал шаг вперед.
   – Как же? – спросил он. – Мне сказали, что вы работаете на Форда.
   – Ах, да? – слегка удивился Джейк, который подавал заявку в бюро по трудоустройству, и упомянул Форда для солидности. – Мы, милейший, работаем не на Форда. Мы работаем с Фордом. Точнее, это Форд работает с нами.
   – А, простите, где вы работали раньше? – спросил М.Р. Маллоу.
   – В "Олдсмобиль", – ответил механик и скрипнул зубами.
   – И почему перестали? – поинтересовался Дюк.
   Лицо механика, и без того печальное, отразило прямо-таки отчаяние. Глаза архангела метнули молнии.
   – Эти стервятники, – выговорил он, – эти акулы капитала делают все, чтобы автомобиль оставался средством роскоши! Только богатые правят миром! С этим нельзя мириться! Уничтожить роскошь! Аннулировать деньги во всех формах – бумажной, медной, акции, ассигнации! И вот, когда это случится – покажите, что у вас есть? Чем собираетесь меняться?
   – Простите, что? – переспросил Джейк.
   Механик вскипел, как молоко в кастрюльке.
   – Второе правило – посадить всех чиновников в тюрьму! – жесткая, как фанера, ладно рассекла воздух. – Каждое последнее воскресенье месяца – публичная казнь десяти человек из прошлых чиновников!
   Его хотели остановить, но он отскочил к дверям, и, держась за дверную ручку, торопливо продолжал:
   – Институт брака запрещен.
   – Как? – ахнула мисс Дэрроу.
   – Окончательно, – подтвердил механик.
   – Но что же будет?
   – Министерство Социального Благосостояния, – гость задыхался. – Каждому гражданину, который достиг половозрелого (мисс Дэрроу едва не упала в обморок) возраста, комиссия выделяет полового партнера. Для (он смутился) размножения. Одному гражданину не более двух партнеров – во имя сохранения нравственности, и не чаще, чем два раза в месяц – во имя сохранения здоровья граждан!
   М.Р. Маллоу вцепился в галстук, делая вид, что поправляет его небрежным движением.
   – Пора посылать за доктором, – подумал он.
   – А дети? – допытывалась мисс Дэрроу. – Как же дети?
   – Дети живут на попечении государства и направляются либо в школу, либо сразу на заводы и фабрики – как сами захотят!
   – Дальше? – не без интереса спросил Джейк.
   – Сбалансировать, – механик опять отрубил воздух ребром ладони, – производство и сельское хозяйство! Произвел, к примеру, тонну зерна – получи благоустроенное жилье!
   – Уволили-то вас за что? – поинтересовался Джейк.
   Механик задрал морщинистую шею.
   – Кто-то выдал меня, сказал, что это я организовал забастовку.
   Мисс Дэрроу посмотрела на Д.Э., на М.Р., и ушла в кухню. Компаньоны посмотрели друг на друга.
   – Вы думаете, Форду понравится, если вы сделаете нечто подобное у нас? – поинтересовался Дюк.
   – Форд, – охрипшим голосом ответил механик, – другое дело. Он борется за рационализацию. Он наш. Я готов работать на Форда.

* * *

   Час спустя мистер Халло, бывший механик "Олдсмобиль" отправился в сарай. Там он почти до основания разобрал "Модель-Т", принадлежавший компаньонам, собрал снова (после чего авто завелся не с фокусами, как всегда, а мгновенно), и был взят с испытательным сроком. До первой забастовки.
   В чулане "Мигли" нашлись керосинка и продавленный матрас. Спиртовка, железная кружка и банка консервированной ветчины у механика обнаружились свои. Кроме того, у него было одеяло.
   – Пока в мире не отменили денег, – сказал М.Р. Маллоу, – этого должно хватить.
 

О том, куда делся мистер Мацумага, секретарь страхового общества

   Морозы держались несколько дней. Среди вещей механика находилось еще одно: завязанная в тряпку распухшая тетрадь в коленкоровой обложке. Эту тетрадь он показал двоим джентльменам пока мисс Дэрроу готовила вечерний чай. Тетрадь была полна газетными вырезками: английский, немецкий, французский – и даже, как он похвастался, русский – все об автомобилях, автомобильных гонках и гонщиках, реклама масла "Поларин", шин "Гудиер" и газолина "Ред Краун".
   – Пройдет сто пятьдесят лет, – говорил механик, держа тетрадь своими пальцами с потрескавшейся кожей, – и никто не вспомнит о том, что были когда-то все эти "Митчелл" и "Хайнц","Нокс" и" Рамблер". Люди забудут, что такое локомобиль."Форд","Мерседес","Кадиллак" – вот эти марки, возможно останутся… в памяти специалистов, а все остальное – нет. Прогресс несется семимильными шагами. Он сметет эти машины, которые мы считает такими сильными, с лица земли. Вы будете рассказывать своим внукам о том, что было время, когда автомобили были электрическими, и что сами вы тогда гадили в пеленки. И тогда ваши внуки спросят вас: дедушка, а что такое автомобиль?
   Ответ на этот вопрос заключался в тетради с коленкоровой обложкой. Более никаких вещей у механика не оказалось. Закончив свою речь, он выпил шесть чашек чаю, много съел, прокурил гостиную своими вонючими сигаретами, не обращая внимания на возмущение мисс Дэрроу, а когда мистер Халло впервые снял свои высокие ботинки, чтобы, по его словам" отдохнули ноги", двое джентльменов не выдержали и сбежали в свою комнату.
   – Так о чем это мы? – сказал Д.Э., сжимая в зубах карандаш. – Ах да: механику придется довольствоваться пока половинным жалованьем. Вычеркиваем еще тридцать баксов, пишем: "Две печи "Стенли Браун"". Значит, прекрасно: пускай установят печи – и можем открывать станцию.
   Но для того, чтобы открыть станцию, требовалось перевезти туда резервуары для топлива. Которых было на самом деле не два, а три. Третий резервуар никуда не влезал, и его спрятали в комнате мистера Мацумага. Который, как мы помним, отсутствовал. И который совершенно неожиданно приехал сегодня рано утром, вошел в свою комнату, не выразив никакого возмущения при виде цилиндрического железного бака емкостью двести пятьдесят галлонов, и так же благополучно исчез опять, заперев на этот раз дверь.
   – Ну, все, – сказал Д.Э. Саммерс, слушая звуки за дверью в надежде, что японец вернется. – Дождались.
   – Я тебе говорил, что это риск, – ответил на это М.Р. Маллоу. – Ну, сэр, что будем делать? Мы же не можем пойти к мисс Дэрроу и попросить у нее ключ.
   – Тем более, что она и так запретила загромождать дом.
   – Вот же мы и не загромоздили. Ну, что будем делать?
   Дюк заботливо пригладил свои черные кудри. От усилий они встали дыбом. Привезти резервуар, пока мисс Дэрроу на рынке, и поставить в комнату мистера Мацумаги была его идея. Которую компаньон поддержал с восторгом, и которая теперь уже не казалась М.Р. Маллоу такой удачной. – Однако, у нас нет времени, – сказал он. – Но есть два выхода: или взлом, или ключ от буфета. Несите, сэр, ключ.
   Ключ от буфета к двери мистера Мацумаги не подошел. Матросский нож Д.Э. Саммерса оказался более подходящим для этого, не такого уж сложного, дела. – Ничего не понимаю! – сказала вечером мисс Дэрроу. – Семь лет прожить у меня в доме, и оставить после себя только записку с уведомлением, что решил съехать? Никогда бы не подумала, что мистер Мацумага способен на такой некрасивый поступок! – И все? – поинтересовался Д.Э. Саммерс. – Ни слова объяснений! – мисс Дэрроу поправила очки. – Только записка – вот, она совсем короткая, и деньги.
 

 
   – Правда, деньги не за один, а за два месяца, – продолжала она, – чтобы, возместить, как он выразился, неудобства. Но…
   Мистер Мацумага недаром пользовался таким уважением в "Мигли". Вполне вероятно, что и страховое, и тайное общества также ценили его весьма высоко, потому что нельзя не уважать человека, который, проснувшись и обнаружив, что дверь в его комнату взломали два проходимца, не поднимает никакого скандала, молча наблюдает за тем, как грабители выносят двухсотпятидесятигаллоновый резервуар, и затем всего лишь съезжает, оставив вежливую записку и деньги за причиненные неудобства.
   Так двое джентльменов сделались единственными жильцами виллы Мигли", все финансовое равновесие которой теперь целиком легло на их плечи.

О том, как женился мистер Х.Х. Харви

   Вся надежда была на заведение. Ремонт закончили. Столяры и плотники разошлись и разъехались. Бывший дровяной склад превратился в строение с мансардой. От первого этажа тянулся вертикальный навес, под которым должны были обслуживать автомобили. Справа пристроили гараж. На деньги Форда провели в офис телефон. Потом возились с водопроводом. Приехала комиссия из Пожарного Управления. Комиссия потребовала приобрести страховку от возгорания, пятнадцать огнетушителей Смита и поставить на видном месте ящик с песком. Приехала и уехала комиссия c "Форд Мотор". Комиссия потребовала страховки от наводнений, землетрясений и проч. Приехал и долго не хотел уезжать Роблин, инспектор здоровья, чтобы освидетельствовать, что новое заведение не причинит горожанам или служащим никакого вреда. Наконец, разобрались и с этим. Написали шесть бумаг, предъявили себя в качестве начальства, затем в качестве служащих, обязались соблюдать гигиену, повесить плакат о необходимости соблюдать внимание за рулем (завтра) и провести в помещение водопровод (в ближайшем будущем). В комнате, которую двое джентльменов называли офисом, поставили два хороших письменных стола компании "Стерлинг Фурничар", расположив их тет-а-тет, два кресла, одну пишущую машинку. Но все-таки кое-чего не хватало. Когда компаньоны спохватились, на станции страшно запахло рыбьим клеем. Пахло сутки, двое и трое. Потрясающий воображение аромат не смог перебить даже запах краски, которую нанесли на длинный лист фанеры после того, как клей высох.
   "Автомобильный сервис Саммерса и Маллоу" – значилось на вывеске.
   Вывеска была черной с желтыми буквами. Художественное исполнение принадлежало М.Р. Маллоу, убежденному, что черный изображает ночную дорогу, а желтый – свет фар. Механик возненавидел вывеску всеми фибрами души. Он добавил еще один пункт в свой революционный план: повсеместная отмена рекламы в любом виде. Кроме того, имелся такой же дорожный указатель. Несчастный указатель частенько приходилось искать сначала в снегу, потом в грязи, затем в траве, и водворять на место. Но ловить местных мальчишек, чтобы надрать им уши было решительно некогда. Это обстоятельство приводило двоих джентльменов в ярость до тех пор, пока в диверсии не был уличен младший внук владельца закусочной, десятилетний Мики Фрейшнер. Мальчишка был пойман буквально за руку, и немедленно заголосил, призывая на помощь деда. Переговоры заняли у двоих джентльменов десять минут. На следующей неделе горожане обнаружили еще кое-какие нововведения.
   «К автомобильному сервису», – гласила стрелка возле дверей закусочной Фрейшнера.
   «К закусочной», – сообщала такая же на стене автомобильного сервиса.
   «К автомобильному сервису», – информировали перекрестки.
   Деньги Форда кончились. Дела у двоих джентльменов не то, чтобы совсем не шли, и Д.Э. Саммерс не раз говорил, что количество машин, останавливающихся у "Автомобильного сервиса" увеличивается с каждым днем, но, черт возьми, они могли идти побыстрее. Однажды, в один из особенно слякотных мартовских дней, когда вы, обманувшись выглянувшим солнышком, по глупости надеваете под автомобильное пальто только костюм, а на ноги – свои лучшие туфли, вместо высоких ботинок, к "Сервису" подошел молодой человек, из местных, и сделал заказ.
   – Отлично! – сказал Д.Э. Саммерс, когда заказчик ушел.
   – Подумай, какая идея: авто напрокат! Этот…
   – Ну да, – сказал М.Р. Маллоу.
   – Этот станет первой ласточкой, – решительно сказал Джейк, не слушая компаньона. – Этого следовало ждать. Сэр, я не понимаю, чего вдруг мы впали в панику!
   – Кто это впал в панику?
   – Вот я и говорю, никакой паники! Короче говоря, то, что он сказал – наша золотая жила. М.Р. Маллоу усмехнулся.
   – Поэзия, говоришь? – сказал он, хотя никто не говорил о поэзии. – Ты говоришь, поэзия? Вот, сэр, поэзия: "У меня туговато с деньгами, так что вы постарайтесь, чтобы выглядело, как следует! "Тут тебе и драма, и комедия – р-реализм, леди и джентльмены! Вот это я понимаю, это настоящая жизнь.
   Он полюбовался пишущей машинкой, сиявшей в солнечном свете.
   – Романтика нашего времени! То, что невозможно – в любое другое время, кроме нашего. Жаль, конечно, всю эту средневековую роскошь, но факт: времена изменились. Роскошь уходит в прошлое. Еще немного – и дорогих вещей вообще не останется. Дешевые автомобили, которые можно менять, как костюм. Готовая одежда, которую вы покупаете в магазине и надеваете немедленно после покупки. Ты, кстати, заметил, что это уже не спасение для бедных, а почти что мода? Russki ossetr из палтуса вообще скоро будет выпускаться с указанием состава на упаковке, а профессор станет им гордиться, потому что ни одна собака по вкусу не отличит этот ossetr от настоящего. А еще…