Страница:
– Дмитрия Алексеевича?
– Точно так-с! В Интендантском Департаменте… И был я, значит, в тую пору самой мелкой пуговицей на обшлаге вицмундира, коллежским регистратором, чуть повыше курьера, бумаги товарищу министра[41] подносил на подпись, на его казенную квартиру… Вот тогда меня Наталья Ивановна, супруга-с Самого, и заприметила. Исполнился ей аккурат от роду тогда всего-то двадцатый годок-с, вот как сейчас моей Ксюше… Слово за слово, однажды она меня и повалила, прямо на персидский ковер в прихожей… Головой я тогда об печку стукнулся, маленько сознание потерял, а то бы ей меня не одолеть нипочем-с. А так-то, что-с… очнулся я, а меня уж и того-с… скачет на мне Наталья Ивановна, как на дамском стипльчезе, этак знаете бочком-с… А у меня в голове в тот момент только одна мысль: что из папки кожаной, с орлом двуглавым, все бумаги секретные у меня по полу порассыпались!
– И что?! – История начала меня занимать.
– Да что… – вздохнул Суворцев. – Шило в мешке не утаишь. Как вызвал меня Сам – ну, думаю, все. Пропала моя бедная головушка! Иду, коленки дрожат, а сам гадаю – куда он меня определит: в Камчатку, к алеутам, иль к ахальским текинцам в Закаспий, или прямо здесь, в кабинете зарубит меня своей кавказской черной шашкою… Грозен был, батюшка!
– И как же разрешилось?
– Ну как… Зарубил он меня… шутка!
– Ха, ха!
– Да. Зашел я, себя не чую, в горле першит… Вот меня Его Высокопревосходительство и спрашивает прямо, по-военному: ну что, Онотолий (Сам-то из хохлов был!) – как жить дальше будем? Я ему и ляпнул: регулярно!
– Остро, Ваше Превосходительство! – одобрил я. – По-заграничному!
– Ну да… уж и не знаю, что на меня нашло, как такое слово и на ум-то… а только оказалось кстати! Засмеялся Сам, как будто булыжники в пустой бочке загрохотали… Что, говорит, щусенок, пойдешь ко мне в заместители? Вот я, поначалу, как и вы, тоже ничего не понял. А Сам-то, оказывается, зеленым юнцом будучи, в тридцатые годы заместителем у самого графа Канкрина служил! У того Министра преславного супруга тоже была, знаете, такая вот… молоденькая.
– Да, дела. Прямо сказать, трудовая династия?
– И не говорите. А вот только карьер мой дальнейший был сделан незамедлительно… Месяца не прошло, как стал я губернским, а к Пресвятой Пасхе и коллежским секретарем… Личным помощником! А что? Министр от всех домашних скандалов, склок да капризов с истериками огражден, значит, больше сил и времени Службе Отечеству уделить может. Супруга евонная тоже довольна-довольнехонька, ходит, песенки из комических опер насвистывая. Опять же, заметьте, кого попало в святая святых не допустишь? Ведь супруга за столом рядышком с Самим ушки греет… а ну как конфиденциальная информация попадет кому не следует? А тут рядом человек свой, проверенный… Да и вот что еще, знаете, ночная кукушка дневную завсегда перекукует. Так что личный помощник, это, изволите ли видеть… увидите сами, какие персоны перед вами еще и заискивать станут! Просто ахнете!
– Э-э-э… даже и не знаю, что вам сказать!
– Да что там говорить, молодой человек! На что вам сдалась эта армейщина? Я же вас в семью свою приглашаю… это всерьез и надолго.
– Спасибо за доверие, Ваше Превосходительство, а только не достоин я такой чести… Ксения Анатольевна – создание небесной чистоты, заслуживает гораздо большего, чем… гм-гм… армейский капитан…
– Ну, батенька, Москва не сразу же строилась! Погодите, дайте только срок – выведу вас в надворные… а хотите, Государь вас пожалует кавалерией[42]? Я могу… Для меня невозможного весьма мало!
– Нет, позвольте все же пока воздержаться…
– Дело ваше. Вольному, как говорится, воля… Однако надеюсь, что мы останемся добрыми друзьями!
С милой Ксенией Анатольевной я больше блудом не занимался, а вот с ее мужем с тех пор виделся регулярно – пулю расписывали[43] да беседы задушевные вели. И вот помню, что как-то раз завел Суворцев интересный разговор.
– А вот скажите, молодой человек, кто управляет Империей? – с совершенно серьезным лицом спросил действительный тайный советник.
– Полагаю, Его Императорское Величество, Государь… – нарочито внушительно и солидно ответил я.
Лишь очень внимательный взгляд уловил бы, как в уголках глаз моего собеседника чуть заметно, искоркой проскочила насмешка. Наверное, вот так и улыбались римские авгуры…
– Неправильный вопрос! – констатировал статский генерал. – Потому и странный ответ. Тогда так: кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО управляет Империей?
Тут уж мне стало смешно, и я решил пошутить:
– Тогда, видимо, кабинет? Министры?
Суворцев шутку оценил, залившись дребезжащим старческим смехом. А потом погрозил мне пальцем:
– Все-то вы знаете, mon chеrie, только вот подсмеиваетесь над стариком! Ну, скажите мне честно!
– Хорошо! – кивнул я. – Что такое любой министр? Политическая фигура! Назначенец. Сегодня один, а завтра… Управляет? Да он бумаги подписывает не читая… министры как приходят, так и уходят. А вы, начальники Департаментов, остаетесь. Вы – вечные!
– Ну отчего же только мы… есть еще швейцар Тимофеич! – лукаво улыбнулся Суворцев. – Он трех эмвэдэ пережил, глядишь, и четвертого достойно, рюмочкой Ерофеича, проводит… Впрочем, обслуга, или? как их англы еще называют? – клерки, это совсем особый разговор… А вообще, мне очень странно, молодой человек, что вы это знаете! Называть кошку кошкой дозволено не всем… далеко не всем! Но я, знаете, привык доверяться своей супруге. Она у меня хоть и производит впечатление ветреницы, на самом деле девочка весьма умненькая и рассудительная… так вот, она считает, что вы внутри гораздо больше, чем кажетесь снаружи…
Вот таким интересным человеком, представителем «правящей» касты чиновников (как бы сейчас сказали – «топ-менеджеров») являлся мой добрый знакомый. Собственно, обратиться к нему за некоей консультацией было для меня последним шансом понять обстановку в Питере. Уже полторы недели после моего приезда из Варшавы я поднимал на уши всю свою агентуру в попытках докопаться до истины: кто стоит за фигурой великого князя Владимира. Нет, ну ясно, что недовольных политикой Николая довольно много. Вот только когда они успели соорганизоваться? Но все мои агенты в один голос твердили – никакого заговора нет. За фигурой Владимира – пусто! А вот это меня пугало, поскольку означало только одно – организация несомненно есть, но она настолько хорошо законспирирована, что проявляет себя только через указы новоявленного регента. Что говорит о высоком профессионализме противостоящих нам людей!
Именно поэтому я сегодня утром, исчерпав весь запас здравых идей, протелефонировал в Паспортную комиссию при МВД и попросил дежурного чиновника соединить меня со статс-секретарем…
О патриархальные времена, о наивные нравы! Даже ведь и не поинтересовался, ракалия, чернильная душа, кто это звонит и что мне, собственно, надо… А может, рассудил здраво: случайный человек министерских телефонов отнюдь не знает, потому как телефонная барышня на Центральной их ни за что не скажет, а ежели звонящий их знает – то, значит, и имеет право ими воспользоваться!
– Але, але, кто здесь? Фу, Фу, вы меня слышите? – раздался плохо различимый из-за низкокачественного динамика (не везде еще стоят телефонные аппараты стальградской сборки!) голос моего знакомца.
– Разумеется, Ваше Превосходительство! Это я… – Забыв о проблемах связи и связанных с этим проблемах голосовой идентификации, ответил я.
– Что это значит – я? Я бывают разные… – тут же напомнила мне реальность. – Кто вы такой?
– Н-ну, как бы вам сказать… – Я несколько замялся, последний раз мы виделись с Суворцевым почти месяц назад, до моего турне по городам и весям империи. Но потом я решил напомнить собеседнику самый яркий эпизод наших взаимоотношений: – Человек, которого вы в свои заместители прочили…
– Ни слова больше! – решительно сказали на другом конце провода. – Вы сейчас в Питере? Впрочем, что я спрашиваю, вы же мне телефонируете… Приходите через час в Cafe de Bonjour, это…
– Я знаю, где это. С удовольствием приду.
– Ну и я тогда тоже! Вот обрадовали старика!
Через час я сидел за круглым стеклянным столиком на витой бронзовой, в стиле ар-нуво, ножке и рассматривал через огромное богемское стекло Большой проспект Васькиного острова. На столике дымилась чашечка ароматного мокко и празднично желтели вологодским масляным кремом вкуснейшие эклеры. Все-таки в этом странном веке есть свои прелести! Например, украшенная синенькими цветочками фаянсовая ваза в ватерклозете… мило, очень мило!
Неслышным скользящим шагом ветеран департаментских сражений приблизился к моему стулу:
– Сидите, сидите, голубчик… гляжу, вы сладенькое любите? Что же, дело молодое. А вот мне противный докторишка запретил сахар употреблять… Диабет какой-то нашел, что ли… на воды бы надо поехать, да какой сейчас там Карлсбад… в Липецк, и то не выберешься…
– Собственно говоря, об этом я и хотел с вами побеседовать… О текущем моменте. Скажите, господин генерал, что вы думаете о великом князе?
– Это о «гришке-то»? – усмехнулся статский генерал (именно так, с маленькой буквы, с особым цинизмом он и назвал Фигуранта).
– Так вы его, значит, к Отрепьеву приравняли? – понимающе усмехнулся я. – Тогда более вопросов по данному персонажу не имею. Но кто его здесь, в Питере, поддерживает?
– Да никто. Он вроде еще сам ходит! – хмыкнул Суворцев, пустив розовой лысиной солнечный зайчик…
Я сдержанно рассмеялся. Старинная департаментская шутка… Право, я и не знал, что она НАСТОЛЬКО старинная… У нас так о незабвенном Леониде Ильиче шутили…
– Нет, тут вопрос серьезный. Кто-то ведь за ним стоит?
– Не знаю! И вообще, у меня сведения точные – никакого комплота в обществе не составлялось! – уверенно сказал Суворцев.
– Насколько это точно?
– Будьте спокойны – сведения абсолютно точны. Один из моих давних друзей в Жандармском управлении трудится, а другой в канцелярии обер-полицмейстера, – пояснил Суворцев. – И мы как раз намедни с ними встречались, пулечку расписывали. И еще несколько моих старых друзей присутствовали… Люди все уважаемые: Иван Иванович из Казначейского Управления Минфина, Иван Петрович из Главного Диспетчерского Управления МПС, Иван Матвеевич из Главного Артиллерийского Управления. Не было только Ивана Северьяновича, который из Главного Тюремного Управления – у него теща прихворнула (и он сейчас безотлучно сидит у одра болящей, в трепетной тщетной надежде на ея скорый уход). Да еще Семен Семенович в своем Консульском Департаменте МИДа задержался… над меморандумом корпел.
Я не сомневался, что круг общения Суворцева весьма велик, но чтобы настолько! Вот уж верно – Империей управляют заместители министров!
– Вот встретились мы, поговорили… – продолжил между тем Суворцев, – и решили… Это, конечно, исключительно наше частное мнение, но… У нас сложилось четкое ощущение, что он, великий князь Владимир Александрович, как бы это выразить… Он действует и живет, как будто бы не в своем уме…
– А в чьем же тогда? – делано удивился я.
– Не знаю! – меланхолично пожал плечами статский генерал. – Наверное, в чужом! А тут еще, знаете, последняя новость-то какова: «гришка» решил под англичанку лечь – войска чужие на нашу землю зовет! Я это чуть не из первых рук знаю – даром, что ли, Семен Семенович над меморандумом корпел! Теперь у великого князя новая кличка появилась – Англичанин!
«А ведь это, вероятно, так оно и есть! – подумал я. – Если я мог переместиться, значит, и… что же выходит, Фигурант – это матрикант? Да еще и войска английские вызвал! Правда, их здесь недели через две только ждать – пока соберутся да пока прибудут… Но мне по-любому нужно срочно ехать в Москву – такие сведения лучше передать ребяткам лично!»
Интерлюдия
Рассказывает Владимир Политов
– Точно так-с! В Интендантском Департаменте… И был я, значит, в тую пору самой мелкой пуговицей на обшлаге вицмундира, коллежским регистратором, чуть повыше курьера, бумаги товарищу министра[41] подносил на подпись, на его казенную квартиру… Вот тогда меня Наталья Ивановна, супруга-с Самого, и заприметила. Исполнился ей аккурат от роду тогда всего-то двадцатый годок-с, вот как сейчас моей Ксюше… Слово за слово, однажды она меня и повалила, прямо на персидский ковер в прихожей… Головой я тогда об печку стукнулся, маленько сознание потерял, а то бы ей меня не одолеть нипочем-с. А так-то, что-с… очнулся я, а меня уж и того-с… скачет на мне Наталья Ивановна, как на дамском стипльчезе, этак знаете бочком-с… А у меня в голове в тот момент только одна мысль: что из папки кожаной, с орлом двуглавым, все бумаги секретные у меня по полу порассыпались!
– И что?! – История начала меня занимать.
– Да что… – вздохнул Суворцев. – Шило в мешке не утаишь. Как вызвал меня Сам – ну, думаю, все. Пропала моя бедная головушка! Иду, коленки дрожат, а сам гадаю – куда он меня определит: в Камчатку, к алеутам, иль к ахальским текинцам в Закаспий, или прямо здесь, в кабинете зарубит меня своей кавказской черной шашкою… Грозен был, батюшка!
– И как же разрешилось?
– Ну как… Зарубил он меня… шутка!
– Ха, ха!
– Да. Зашел я, себя не чую, в горле першит… Вот меня Его Высокопревосходительство и спрашивает прямо, по-военному: ну что, Онотолий (Сам-то из хохлов был!) – как жить дальше будем? Я ему и ляпнул: регулярно!
– Остро, Ваше Превосходительство! – одобрил я. – По-заграничному!
– Ну да… уж и не знаю, что на меня нашло, как такое слово и на ум-то… а только оказалось кстати! Засмеялся Сам, как будто булыжники в пустой бочке загрохотали… Что, говорит, щусенок, пойдешь ко мне в заместители? Вот я, поначалу, как и вы, тоже ничего не понял. А Сам-то, оказывается, зеленым юнцом будучи, в тридцатые годы заместителем у самого графа Канкрина служил! У того Министра преславного супруга тоже была, знаете, такая вот… молоденькая.
– Да, дела. Прямо сказать, трудовая династия?
– И не говорите. А вот только карьер мой дальнейший был сделан незамедлительно… Месяца не прошло, как стал я губернским, а к Пресвятой Пасхе и коллежским секретарем… Личным помощником! А что? Министр от всех домашних скандалов, склок да капризов с истериками огражден, значит, больше сил и времени Службе Отечеству уделить может. Супруга евонная тоже довольна-довольнехонька, ходит, песенки из комических опер насвистывая. Опять же, заметьте, кого попало в святая святых не допустишь? Ведь супруга за столом рядышком с Самим ушки греет… а ну как конфиденциальная информация попадет кому не следует? А тут рядом человек свой, проверенный… Да и вот что еще, знаете, ночная кукушка дневную завсегда перекукует. Так что личный помощник, это, изволите ли видеть… увидите сами, какие персоны перед вами еще и заискивать станут! Просто ахнете!
– Э-э-э… даже и не знаю, что вам сказать!
– Да что там говорить, молодой человек! На что вам сдалась эта армейщина? Я же вас в семью свою приглашаю… это всерьез и надолго.
– Спасибо за доверие, Ваше Превосходительство, а только не достоин я такой чести… Ксения Анатольевна – создание небесной чистоты, заслуживает гораздо большего, чем… гм-гм… армейский капитан…
– Ну, батенька, Москва не сразу же строилась! Погодите, дайте только срок – выведу вас в надворные… а хотите, Государь вас пожалует кавалерией[42]? Я могу… Для меня невозможного весьма мало!
– Нет, позвольте все же пока воздержаться…
– Дело ваше. Вольному, как говорится, воля… Однако надеюсь, что мы останемся добрыми друзьями!
С милой Ксенией Анатольевной я больше блудом не занимался, а вот с ее мужем с тех пор виделся регулярно – пулю расписывали[43] да беседы задушевные вели. И вот помню, что как-то раз завел Суворцев интересный разговор.
– А вот скажите, молодой человек, кто управляет Империей? – с совершенно серьезным лицом спросил действительный тайный советник.
– Полагаю, Его Императорское Величество, Государь… – нарочито внушительно и солидно ответил я.
Лишь очень внимательный взгляд уловил бы, как в уголках глаз моего собеседника чуть заметно, искоркой проскочила насмешка. Наверное, вот так и улыбались римские авгуры…
– Неправильный вопрос! – констатировал статский генерал. – Потому и странный ответ. Тогда так: кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО управляет Империей?
Тут уж мне стало смешно, и я решил пошутить:
– Тогда, видимо, кабинет? Министры?
Суворцев шутку оценил, залившись дребезжащим старческим смехом. А потом погрозил мне пальцем:
– Все-то вы знаете, mon chеrie, только вот подсмеиваетесь над стариком! Ну, скажите мне честно!
– Хорошо! – кивнул я. – Что такое любой министр? Политическая фигура! Назначенец. Сегодня один, а завтра… Управляет? Да он бумаги подписывает не читая… министры как приходят, так и уходят. А вы, начальники Департаментов, остаетесь. Вы – вечные!
– Ну отчего же только мы… есть еще швейцар Тимофеич! – лукаво улыбнулся Суворцев. – Он трех эмвэдэ пережил, глядишь, и четвертого достойно, рюмочкой Ерофеича, проводит… Впрочем, обслуга, или? как их англы еще называют? – клерки, это совсем особый разговор… А вообще, мне очень странно, молодой человек, что вы это знаете! Называть кошку кошкой дозволено не всем… далеко не всем! Но я, знаете, привык доверяться своей супруге. Она у меня хоть и производит впечатление ветреницы, на самом деле девочка весьма умненькая и рассудительная… так вот, она считает, что вы внутри гораздо больше, чем кажетесь снаружи…
Вот таким интересным человеком, представителем «правящей» касты чиновников (как бы сейчас сказали – «топ-менеджеров») являлся мой добрый знакомый. Собственно, обратиться к нему за некоей консультацией было для меня последним шансом понять обстановку в Питере. Уже полторы недели после моего приезда из Варшавы я поднимал на уши всю свою агентуру в попытках докопаться до истины: кто стоит за фигурой великого князя Владимира. Нет, ну ясно, что недовольных политикой Николая довольно много. Вот только когда они успели соорганизоваться? Но все мои агенты в один голос твердили – никакого заговора нет. За фигурой Владимира – пусто! А вот это меня пугало, поскольку означало только одно – организация несомненно есть, но она настолько хорошо законспирирована, что проявляет себя только через указы новоявленного регента. Что говорит о высоком профессионализме противостоящих нам людей!
Именно поэтому я сегодня утром, исчерпав весь запас здравых идей, протелефонировал в Паспортную комиссию при МВД и попросил дежурного чиновника соединить меня со статс-секретарем…
О патриархальные времена, о наивные нравы! Даже ведь и не поинтересовался, ракалия, чернильная душа, кто это звонит и что мне, собственно, надо… А может, рассудил здраво: случайный человек министерских телефонов отнюдь не знает, потому как телефонная барышня на Центральной их ни за что не скажет, а ежели звонящий их знает – то, значит, и имеет право ими воспользоваться!
– Але, але, кто здесь? Фу, Фу, вы меня слышите? – раздался плохо различимый из-за низкокачественного динамика (не везде еще стоят телефонные аппараты стальградской сборки!) голос моего знакомца.
– Разумеется, Ваше Превосходительство! Это я… – Забыв о проблемах связи и связанных с этим проблемах голосовой идентификации, ответил я.
– Что это значит – я? Я бывают разные… – тут же напомнила мне реальность. – Кто вы такой?
– Н-ну, как бы вам сказать… – Я несколько замялся, последний раз мы виделись с Суворцевым почти месяц назад, до моего турне по городам и весям империи. Но потом я решил напомнить собеседнику самый яркий эпизод наших взаимоотношений: – Человек, которого вы в свои заместители прочили…
– Ни слова больше! – решительно сказали на другом конце провода. – Вы сейчас в Питере? Впрочем, что я спрашиваю, вы же мне телефонируете… Приходите через час в Cafe de Bonjour, это…
– Я знаю, где это. С удовольствием приду.
– Ну и я тогда тоже! Вот обрадовали старика!
Через час я сидел за круглым стеклянным столиком на витой бронзовой, в стиле ар-нуво, ножке и рассматривал через огромное богемское стекло Большой проспект Васькиного острова. На столике дымилась чашечка ароматного мокко и празднично желтели вологодским масляным кремом вкуснейшие эклеры. Все-таки в этом странном веке есть свои прелести! Например, украшенная синенькими цветочками фаянсовая ваза в ватерклозете… мило, очень мило!
Неслышным скользящим шагом ветеран департаментских сражений приблизился к моему стулу:
– Сидите, сидите, голубчик… гляжу, вы сладенькое любите? Что же, дело молодое. А вот мне противный докторишка запретил сахар употреблять… Диабет какой-то нашел, что ли… на воды бы надо поехать, да какой сейчас там Карлсбад… в Липецк, и то не выберешься…
– Собственно говоря, об этом я и хотел с вами побеседовать… О текущем моменте. Скажите, господин генерал, что вы думаете о великом князе?
– Это о «гришке-то»? – усмехнулся статский генерал (именно так, с маленькой буквы, с особым цинизмом он и назвал Фигуранта).
– Так вы его, значит, к Отрепьеву приравняли? – понимающе усмехнулся я. – Тогда более вопросов по данному персонажу не имею. Но кто его здесь, в Питере, поддерживает?
– Да никто. Он вроде еще сам ходит! – хмыкнул Суворцев, пустив розовой лысиной солнечный зайчик…
Я сдержанно рассмеялся. Старинная департаментская шутка… Право, я и не знал, что она НАСТОЛЬКО старинная… У нас так о незабвенном Леониде Ильиче шутили…
– Нет, тут вопрос серьезный. Кто-то ведь за ним стоит?
– Не знаю! И вообще, у меня сведения точные – никакого комплота в обществе не составлялось! – уверенно сказал Суворцев.
– Насколько это точно?
– Будьте спокойны – сведения абсолютно точны. Один из моих давних друзей в Жандармском управлении трудится, а другой в канцелярии обер-полицмейстера, – пояснил Суворцев. – И мы как раз намедни с ними встречались, пулечку расписывали. И еще несколько моих старых друзей присутствовали… Люди все уважаемые: Иван Иванович из Казначейского Управления Минфина, Иван Петрович из Главного Диспетчерского Управления МПС, Иван Матвеевич из Главного Артиллерийского Управления. Не было только Ивана Северьяновича, который из Главного Тюремного Управления – у него теща прихворнула (и он сейчас безотлучно сидит у одра болящей, в трепетной тщетной надежде на ея скорый уход). Да еще Семен Семенович в своем Консульском Департаменте МИДа задержался… над меморандумом корпел.
Я не сомневался, что круг общения Суворцева весьма велик, но чтобы настолько! Вот уж верно – Империей управляют заместители министров!
– Вот встретились мы, поговорили… – продолжил между тем Суворцев, – и решили… Это, конечно, исключительно наше частное мнение, но… У нас сложилось четкое ощущение, что он, великий князь Владимир Александрович, как бы это выразить… Он действует и живет, как будто бы не в своем уме…
– А в чьем же тогда? – делано удивился я.
– Не знаю! – меланхолично пожал плечами статский генерал. – Наверное, в чужом! А тут еще, знаете, последняя новость-то какова: «гришка» решил под англичанку лечь – войска чужие на нашу землю зовет! Я это чуть не из первых рук знаю – даром, что ли, Семен Семенович над меморандумом корпел! Теперь у великого князя новая кличка появилась – Англичанин!
«А ведь это, вероятно, так оно и есть! – подумал я. – Если я мог переместиться, значит, и… что же выходит, Фигурант – это матрикант? Да еще и войска английские вызвал! Правда, их здесь недели через две только ждать – пока соберутся да пока прибудут… Но мне по-любому нужно срочно ехать в Москву – такие сведения лучше передать ребяткам лично!»
Интерлюдия
– Благодарю, Джеймс. Можете быть свободны!
Камин, кларет, сигары…
– Итак, джентльмены, я полагаю, – чуть резковатый голос словно бы читал официальный документ: четко, внятно, без малейшего намека на интонацию, – я полагаю, что все здесь присутствующие знают, какой вопрос собрал нас сегодня вместе?
Ответное молчание имело явно утвердительный характер.
– Случай беспрецедентный, – продолжил резковатый голос. – К нам достаточно часто обращается за помощью во внутренних конфликтах одна из противоборствующих сторон. А то и обе сразу. Но о том, что это сделают русские, мы не могли и вообразить!
– Если только это не ловушка, – задумчиво протянул бас, явно привыкший ораторствовать при большом скоплении людей. – С чего бы это великому князю Владимиру Александровичу кидаться за помощью именно к нам? До сих пор его любовь к нам носила весьма… ограниченный характер.
– Простите, милорд, а к кому он мог обратиться еще? Французы сейчас со дня на день ждут войны с кайзером Вильгельмом, сам кайзер вряд ли пожелает помогать противникам своего близкого друга и родича. Двуединая монархия охотно ввязалась бы в Гражданскую войну в России, но, по нашим сведениям, берлинский посланник намекнул венскому двору, что в этом случае Германия выступит союзником tsesarevitch’а. Так у кого же еще может попросить помощи этот претендент на престол?
– К тому же, – в разговор вмешался более молодой и более энергичный голос, – то, что он предлагает, – весьма интересное предложение!
Помолчав, он мечтательно добавил:
– Какие после этого у нас открываются перспективы…
– Какие перспективы? – Резкий голос приобрел скептические нотки. В тоне, которым был задан вопрос, так и чувствовалась пара недосказанных слов «молодой человек». – Нам после афганской войны и раздела интересов с Россией эти среднеазиатские ханства нужны как собаке блохи!
– Прошу прощения, милорд! – Молодой голос стал сосредоточенным. Так, наверное, мог бы разговаривать тигр перед прыжком, умей божья тварь говорить: – Но интересы империи в Персии диктуют нам совершенно другое. Кроме того…
– Кроме того, Абдурахман-хан не потерпит нахождения британских войск на территории Афганистана. – Надтреснутый фальцет перебившего наводил на размышления о древнеегипетских мумиях. – А за проход потребует очень и очень хороших денег. Коммуникации растянуты на не самой дружественной территории и зависят от настроения тамошних патанских[44] вождей. Не все вожди принимают Абдурахман-хана как своего повелителя. Он готов будет оказать нам содействие за помощь в решении своих местных проблем. Конечно, в случае положительного решения с Абдурахман-ханом и патанами нам придется весьма существенно вкладываться в туземные княжества, тратиться на дорогие подарки князькам, давать взятки местным чиновникам, платить пенсии на содержание войск… Et сetera, еt Cetera, еt сetera[45]… Не очень-то окупаемый проект! – Надтреснутый фальцет прервался на глоток кларета и продолжил: – А устраивать новую войну с Афганистаном для доступа в Среднюю Азию… гхм… мы и без того еле-еле оправились от недавних… гхм… потерь.
– Однако, джентльмены, однако. Я вот слушаю вас и удивляюсь. – Этот голос привык отдавать приказы. И не в тиши кабинетов, а на поле брани. – Вы полагаете, что наша армия в Индии не совладает с разбойниками-патанами? Всерьез полагаете?
– Ну что вы, сэр! – Теперь надтреснутый фальцет приобрел уважительные интонации. – Разумеется, нет. Просто я хотел заметить, что индийская армия, только что удачно окончившая войну с Тибо[46], нуждается в отдыхе, а не в еще одной кампании…
– Насколько я могу судить, – командный голос стал спокойнее, – окончательное вхождение Средней Азии в сферу британских интересов может оказать значительное влияние на Абдурахман-хана и его дальнейшую политику. Британская армия в Индии готова выделить силы для помощи ему в подавлении племенных восстаний. Кстати, Абдурахман-хан до сих пор усмиряет каких-то вассалов в Туркестане. Так что наша помощь придется как раз вовремя. Да и сам он, думаю, не откажется посчитаться с русскими за Кушку, особенно если ему пообещать приращение владений на севере…
– Я бы хотел добавить, джентльмены, что упрочение наших позиций в Персии и Средней Азии принесет очень и очень хорошие дивиденды, – теперь молодой голос звучал намного увереннее. – Одно перевооружение персидской армии может дать Империи около миллиона фунтов. Кроме того, на территории, оставляемой русскими, имеются железнодорожные и телеграфные линии, портовые сооружения, короче говоря, – все, что нужно белому человеку. Хотелось бы заметить, сэр, – в голосе послышалась чуть заметная издевка, – что, если собаке предложить тушу целого быка, возможно, она согласится принять вдобавок к туше десяток блох…
– Тут и другой вопрос – легитимность «царя Владимира»! – вмешался сухой и скрипучий голос, напоминающий тембром несмазанную дверь. – Пообещать-то он пообещал, а вот выполнит ли его указание туркестанский генерал-губернатор? Вдруг он решит, что «царь Николай» главнее? Тем более что Средняя Азия географически ближе к Москве, а не к Санкт-Петербургу!
– А как обстоят дела с территориальной армией? – Вопрос снова задал резкий голос, принадлежавший, как видно, хозяину гостиной.
– Предстоящая операция имеет черты авантюры! Действовать, как я понял, нужно быстро, – одышливый голос звучал глуховато, натужно. – Время крайне поджимает. Мы просто не успеем собрать достаточно сил! Мне ли вам говорить, что даже Московский военный округ численно превосходит все наши пехотные части, находящиеся сейчас в метрополии! А воевать нам предстоит на чужой враждебной территории. Насколько я помню, русские гораздо злее и, главное, упорнее, чем тот же Абдурахман-хан! Помню, в Крыму…
– Но, сэр! – вмешивается командный голос. – На стороне этого так называемого регента находятся войска Санкт-Петербургского военного округа! А по численности они почти равны войскам tsesarevitch’а! Кроме того, Владимира поддерживают самые элитные полки – старая русская гвардия! Полагаю, что нашим солдатам нужно будет всего лишь стоять за спинами дерущихся русских и нахмуренными бровями понуждать их к новому кровопролитию. Думаю, что до личного вмешательства дело не дойдет! Так что для начала нам вполне хватит нескольких полков.
– С этим понятно, а что вы скажете относительно русского флота? – резкий голос стал еще резче.
– А что я могу сказать? – одышливый голос на секунду запнулся. – Итогами проведенных два месяца назад больших морских маневров убедительно доказано – три-четыре миноносца гарантированно, вы понимаете, гарантированно, пускают на дно броненосец![47] Ну, конечно же, если броненосцев будет несколько и они будут соблюдать строй и метко стрелять… Кхм… Но в составе русских минных сил – около ста пятидесяти минных кораблей. Для которых наши транспорты с войсками – самая желанная добыча. А еще не следует забывать про крепостные минные поля и форты Кронштадта. Этот орешек, если помните, тридцать лет назад оказался нам не по зубам. И с тех пор он не стал слабее![48]
– Прошу прощения, милорд! – сиплый голос, напоминающий скрежет железа по граниту. – Прошу прощения. Возможно, вы не в курсе, что, хотя в составе русских минных сил действительно около ста пятидесяти минных кораблей, самодвижущимися минами Уайтхеда среди них вооружено не более десятка, остальные несут на вооружении метательные, буксируемые и шестовые мины. Оставшиеся на Балтике после ухода генерал-адмирала артиллерийские корабли – это старый барбетный броненосец, более напоминающий монитор, несколько низкобортных паровых фрегатов весьма почтенного возраста и совсем уж старинные плавучие броневые батареи…
– И все же, и все же…
– О да, конечно, – в сиплом голосе зазвучала ирония, – лезть с флотом в Финский залив – задача не из простых. Но как я понял, нам предлагаются гарантии невмешательства фортов Кронштадта? Это в корне меняет дело!
– Я помню, сэр, что «царь Владимир» гарантирует нам свободный проход, но выполнит ли он свое обещание? Я добрый христианин, и самоубийство мне претит!
– Генерал-адмирал увел с Балтики крейсера, – вмешался лающий баритон. – Собственно, крейсерам во время войны на Балтике делать нечего. Крейсера должны быть на коммуникациях в океане. Наших коммуникациях. И сейчас, по сути, русские под видом карательного похода в Японию полностью закончили развертывание крейсерских сил. Русский флот находится в наивысшей стадии готовности к войне. Да и, скорее всего, нас уже ждут – думаю, что русские могли спрогнозировать некоторые… кхм… неприятности с нашей стороны.
– Позвольте полюбопытствовать, сэр! – снова скрежет стали по камню. – Даже если они нас ждут – что конкретно нам грозит?
– Минные позиции! – лающий ответ.
– Уточните, сэр, это те самые позиции, схемы расположения которых добыты нашей разведкой полгода тому назад, или мы с вами говорим о разных минных позициях? – в скрежещущем голосе чувствуется откровенная издевка.
– Спокойнее, джентльмены, спокойнее! – вмешался резкий голос хозяина дома. – Давайте поумерим эмоции! Скажите лучше, где сейчас находятся русские крейсера?
– По последним данным – прошли Коломбо. Следующая бункеровка и пополнение запаса питьевой воды запланированы в Сингапуре, – обстоятельно, с полным правом знатока, отвечает скрежещущий голос. – Вы, сэр, полагаете что?..
– Да, я думаю, что первым делом мы должны были бы попросить этого милого великого князя Владимира остановить свои крейсера, – рассудительно говорит хозяин дома. – Но он сам догадался предложить это…
– Просто остановить мало! Лучше – приказать им разоружиться, сдать замки орудий на наши корабли и под конвоем следовать назад, в Кронштадт! – подхватывает скрежещущий голос. – Запертые в Маркизовой луже, они будут неопасны. Тем более что мы можем и не возвращать замки!
– Хорошо, так и поступим… – согласился хозяин дома, его резкий голос словно бы немного смягчился. – Собственно, уже пора подвести итоги нашей беседы. Ну… Что я могу сказать – это будет не легкая прогулка, а серьезная война! Война, к сожалению, с неясными результатами. В общем-то я так и сказал сэру Рэндольфу, когда он первый раз пришел ко мне с предложениями этого русского князя…
Но после небольшой паузы резкий голос неожиданно добавил:
– Однако этому русскому нельзя отказать в умении играть в большую политику. Первое, что он сделал, – обратился напрямую к Ее Величеству. А как вы, вероятно, знаете, джентльмены, королева до сих пор не может простить мальчишке Николаю то, что он назвал ее старой шлюхой. Итак, джентльмены, карты сданы, и играть нам придется!
Камин, кларет, сигары…
– Итак, джентльмены, я полагаю, – чуть резковатый голос словно бы читал официальный документ: четко, внятно, без малейшего намека на интонацию, – я полагаю, что все здесь присутствующие знают, какой вопрос собрал нас сегодня вместе?
Ответное молчание имело явно утвердительный характер.
– Случай беспрецедентный, – продолжил резковатый голос. – К нам достаточно часто обращается за помощью во внутренних конфликтах одна из противоборствующих сторон. А то и обе сразу. Но о том, что это сделают русские, мы не могли и вообразить!
– Если только это не ловушка, – задумчиво протянул бас, явно привыкший ораторствовать при большом скоплении людей. – С чего бы это великому князю Владимиру Александровичу кидаться за помощью именно к нам? До сих пор его любовь к нам носила весьма… ограниченный характер.
– Простите, милорд, а к кому он мог обратиться еще? Французы сейчас со дня на день ждут войны с кайзером Вильгельмом, сам кайзер вряд ли пожелает помогать противникам своего близкого друга и родича. Двуединая монархия охотно ввязалась бы в Гражданскую войну в России, но, по нашим сведениям, берлинский посланник намекнул венскому двору, что в этом случае Германия выступит союзником tsesarevitch’а. Так у кого же еще может попросить помощи этот претендент на престол?
– К тому же, – в разговор вмешался более молодой и более энергичный голос, – то, что он предлагает, – весьма интересное предложение!
Помолчав, он мечтательно добавил:
– Какие после этого у нас открываются перспективы…
– Какие перспективы? – Резкий голос приобрел скептические нотки. В тоне, которым был задан вопрос, так и чувствовалась пара недосказанных слов «молодой человек». – Нам после афганской войны и раздела интересов с Россией эти среднеазиатские ханства нужны как собаке блохи!
– Прошу прощения, милорд! – Молодой голос стал сосредоточенным. Так, наверное, мог бы разговаривать тигр перед прыжком, умей божья тварь говорить: – Но интересы империи в Персии диктуют нам совершенно другое. Кроме того…
– Кроме того, Абдурахман-хан не потерпит нахождения британских войск на территории Афганистана. – Надтреснутый фальцет перебившего наводил на размышления о древнеегипетских мумиях. – А за проход потребует очень и очень хороших денег. Коммуникации растянуты на не самой дружественной территории и зависят от настроения тамошних патанских[44] вождей. Не все вожди принимают Абдурахман-хана как своего повелителя. Он готов будет оказать нам содействие за помощь в решении своих местных проблем. Конечно, в случае положительного решения с Абдурахман-ханом и патанами нам придется весьма существенно вкладываться в туземные княжества, тратиться на дорогие подарки князькам, давать взятки местным чиновникам, платить пенсии на содержание войск… Et сetera, еt Cetera, еt сetera[45]… Не очень-то окупаемый проект! – Надтреснутый фальцет прервался на глоток кларета и продолжил: – А устраивать новую войну с Афганистаном для доступа в Среднюю Азию… гхм… мы и без того еле-еле оправились от недавних… гхм… потерь.
– Однако, джентльмены, однако. Я вот слушаю вас и удивляюсь. – Этот голос привык отдавать приказы. И не в тиши кабинетов, а на поле брани. – Вы полагаете, что наша армия в Индии не совладает с разбойниками-патанами? Всерьез полагаете?
– Ну что вы, сэр! – Теперь надтреснутый фальцет приобрел уважительные интонации. – Разумеется, нет. Просто я хотел заметить, что индийская армия, только что удачно окончившая войну с Тибо[46], нуждается в отдыхе, а не в еще одной кампании…
– Насколько я могу судить, – командный голос стал спокойнее, – окончательное вхождение Средней Азии в сферу британских интересов может оказать значительное влияние на Абдурахман-хана и его дальнейшую политику. Британская армия в Индии готова выделить силы для помощи ему в подавлении племенных восстаний. Кстати, Абдурахман-хан до сих пор усмиряет каких-то вассалов в Туркестане. Так что наша помощь придется как раз вовремя. Да и сам он, думаю, не откажется посчитаться с русскими за Кушку, особенно если ему пообещать приращение владений на севере…
– Я бы хотел добавить, джентльмены, что упрочение наших позиций в Персии и Средней Азии принесет очень и очень хорошие дивиденды, – теперь молодой голос звучал намного увереннее. – Одно перевооружение персидской армии может дать Империи около миллиона фунтов. Кроме того, на территории, оставляемой русскими, имеются железнодорожные и телеграфные линии, портовые сооружения, короче говоря, – все, что нужно белому человеку. Хотелось бы заметить, сэр, – в голосе послышалась чуть заметная издевка, – что, если собаке предложить тушу целого быка, возможно, она согласится принять вдобавок к туше десяток блох…
– Тут и другой вопрос – легитимность «царя Владимира»! – вмешался сухой и скрипучий голос, напоминающий тембром несмазанную дверь. – Пообещать-то он пообещал, а вот выполнит ли его указание туркестанский генерал-губернатор? Вдруг он решит, что «царь Николай» главнее? Тем более что Средняя Азия географически ближе к Москве, а не к Санкт-Петербургу!
– А как обстоят дела с территориальной армией? – Вопрос снова задал резкий голос, принадлежавший, как видно, хозяину гостиной.
– Предстоящая операция имеет черты авантюры! Действовать, как я понял, нужно быстро, – одышливый голос звучал глуховато, натужно. – Время крайне поджимает. Мы просто не успеем собрать достаточно сил! Мне ли вам говорить, что даже Московский военный округ численно превосходит все наши пехотные части, находящиеся сейчас в метрополии! А воевать нам предстоит на чужой враждебной территории. Насколько я помню, русские гораздо злее и, главное, упорнее, чем тот же Абдурахман-хан! Помню, в Крыму…
– Но, сэр! – вмешивается командный голос. – На стороне этого так называемого регента находятся войска Санкт-Петербургского военного округа! А по численности они почти равны войскам tsesarevitch’а! Кроме того, Владимира поддерживают самые элитные полки – старая русская гвардия! Полагаю, что нашим солдатам нужно будет всего лишь стоять за спинами дерущихся русских и нахмуренными бровями понуждать их к новому кровопролитию. Думаю, что до личного вмешательства дело не дойдет! Так что для начала нам вполне хватит нескольких полков.
– С этим понятно, а что вы скажете относительно русского флота? – резкий голос стал еще резче.
– А что я могу сказать? – одышливый голос на секунду запнулся. – Итогами проведенных два месяца назад больших морских маневров убедительно доказано – три-четыре миноносца гарантированно, вы понимаете, гарантированно, пускают на дно броненосец![47] Ну, конечно же, если броненосцев будет несколько и они будут соблюдать строй и метко стрелять… Кхм… Но в составе русских минных сил – около ста пятидесяти минных кораблей. Для которых наши транспорты с войсками – самая желанная добыча. А еще не следует забывать про крепостные минные поля и форты Кронштадта. Этот орешек, если помните, тридцать лет назад оказался нам не по зубам. И с тех пор он не стал слабее![48]
– Прошу прощения, милорд! – сиплый голос, напоминающий скрежет железа по граниту. – Прошу прощения. Возможно, вы не в курсе, что, хотя в составе русских минных сил действительно около ста пятидесяти минных кораблей, самодвижущимися минами Уайтхеда среди них вооружено не более десятка, остальные несут на вооружении метательные, буксируемые и шестовые мины. Оставшиеся на Балтике после ухода генерал-адмирала артиллерийские корабли – это старый барбетный броненосец, более напоминающий монитор, несколько низкобортных паровых фрегатов весьма почтенного возраста и совсем уж старинные плавучие броневые батареи…
– И все же, и все же…
– О да, конечно, – в сиплом голосе зазвучала ирония, – лезть с флотом в Финский залив – задача не из простых. Но как я понял, нам предлагаются гарантии невмешательства фортов Кронштадта? Это в корне меняет дело!
– Я помню, сэр, что «царь Владимир» гарантирует нам свободный проход, но выполнит ли он свое обещание? Я добрый христианин, и самоубийство мне претит!
– Генерал-адмирал увел с Балтики крейсера, – вмешался лающий баритон. – Собственно, крейсерам во время войны на Балтике делать нечего. Крейсера должны быть на коммуникациях в океане. Наших коммуникациях. И сейчас, по сути, русские под видом карательного похода в Японию полностью закончили развертывание крейсерских сил. Русский флот находится в наивысшей стадии готовности к войне. Да и, скорее всего, нас уже ждут – думаю, что русские могли спрогнозировать некоторые… кхм… неприятности с нашей стороны.
– Позвольте полюбопытствовать, сэр! – снова скрежет стали по камню. – Даже если они нас ждут – что конкретно нам грозит?
– Минные позиции! – лающий ответ.
– Уточните, сэр, это те самые позиции, схемы расположения которых добыты нашей разведкой полгода тому назад, или мы с вами говорим о разных минных позициях? – в скрежещущем голосе чувствуется откровенная издевка.
– Спокойнее, джентльмены, спокойнее! – вмешался резкий голос хозяина дома. – Давайте поумерим эмоции! Скажите лучше, где сейчас находятся русские крейсера?
– По последним данным – прошли Коломбо. Следующая бункеровка и пополнение запаса питьевой воды запланированы в Сингапуре, – обстоятельно, с полным правом знатока, отвечает скрежещущий голос. – Вы, сэр, полагаете что?..
– Да, я думаю, что первым делом мы должны были бы попросить этого милого великого князя Владимира остановить свои крейсера, – рассудительно говорит хозяин дома. – Но он сам догадался предложить это…
– Просто остановить мало! Лучше – приказать им разоружиться, сдать замки орудий на наши корабли и под конвоем следовать назад, в Кронштадт! – подхватывает скрежещущий голос. – Запертые в Маркизовой луже, они будут неопасны. Тем более что мы можем и не возвращать замки!
– Хорошо, так и поступим… – согласился хозяин дома, его резкий голос словно бы немного смягчился. – Собственно, уже пора подвести итоги нашей беседы. Ну… Что я могу сказать – это будет не легкая прогулка, а серьезная война! Война, к сожалению, с неясными результатами. В общем-то я так и сказал сэру Рэндольфу, когда он первый раз пришел ко мне с предложениями этого русского князя…
Но после небольшой паузы резкий голос неожиданно добавил:
– Однако этому русскому нельзя отказать в умении играть в большую политику. Первое, что он сделал, – обратился напрямую к Ее Величеству. А как вы, вероятно, знаете, джентльмены, королева до сих пор не может простить мальчишке Николаю то, что он назвал ее старой шлюхой. Итак, джентльмены, карты сданы, и играть нам придется!
Рассказывает Владимир Политов
(Виталий Целебровский)[49]
– Чайку! Чайку-с, сударь, не изволите ли? Есть самый лучший, красный, Лян-Син Чу-Фунча!
– В подстаканнике?
– Непременно-с в подстаканнике, в серебряном! Как раз для нашего вагона-ресторана давеча специально завезли из села Красного, работы тамошних ювелиров… а стаканчики у нас какие, прямо из Гуся-Хрустального, граненые! Испейте, на доброе здоровьичко…
– Кондуктор! А поедем мы – когда?
– Ну, до кондуктора мне весьма и весьма далеко – проводники мы-с… а поедем когда-с, сие по нынешним временам неизвестно!
Солидный, в черной бархатной фуражке и белом кителе, проводник ловко выставил на вагонном столике «пару чая» – пузатый фарфоровый чайничек, исходящий удивительно ароматным парком, сияющий хрустальный стакан в начищенном до бледно-голубого лунного сияния серебряном подстаканнике, вазочку с разноцветным колотым кусковым фруктовым сахаром, прикрытую белопенной салфеточкой плетеную корзиночку с мягкими, изумительно пахнущими ванилью, обсыпанными маком крендельками…
– В подстаканнике?
– Непременно-с в подстаканнике, в серебряном! Как раз для нашего вагона-ресторана давеча специально завезли из села Красного, работы тамошних ювелиров… а стаканчики у нас какие, прямо из Гуся-Хрустального, граненые! Испейте, на доброе здоровьичко…
– Кондуктор! А поедем мы – когда?
– Ну, до кондуктора мне весьма и весьма далеко – проводники мы-с… а поедем когда-с, сие по нынешним временам неизвестно!
Солидный, в черной бархатной фуражке и белом кителе, проводник ловко выставил на вагонном столике «пару чая» – пузатый фарфоровый чайничек, исходящий удивительно ароматным парком, сияющий хрустальный стакан в начищенном до бледно-голубого лунного сияния серебряном подстаканнике, вазочку с разноцветным колотым кусковым фруктовым сахаром, прикрытую белопенной салфеточкой плетеную корзиночку с мягкими, изумительно пахнущими ванилью, обсыпанными маком крендельками…