Мак-Уильямс Джудит. Больше, чем страсть

   — Поиграем? — Три голоса одновременно повторили ее слова, точно попугаи.
   — Неужели это так необычно? — опросила Маргарет.
   — Папа со мной не играет, — сказала Аннабел, и губы у Маргарет сжались. Она вспомнила свое собственное детство и полное отсутствие интереса к себе со стороны отца.
   — Конечно, Чедвик не играет с ней, — сказала Эстелла. — Что интересного найдет он в детской игре?
   Филипп же заметил что-то новое в глазах Маргарет. Хотя он и понимал, что это невозможно, но он прямо-таки видел, как из них вылетают искры. Искры негодования. Он расправил плечи, подсознательно отрицая ее невысказанное осуждение. У нее нет никакого права смотреть на него вот так. Свой долг по отношению к ребенку он выполняет. Он окружает ее всяческой роскошью, которую только можно получить за деньги, он даже мирится с этой дурой Эстеллой, чтобы у ребенка была бабка, заботящаяся о нем.
   Эстелла заметила раздражение в глазах Чедвика и решила, что настало время удалиться.
   — Я иду завтракать, — объявила она. — Надеюсь вскоре увидеть там вас обоих. — И, не дожидаясь ответа, она поспешно вышла из комнаты. — В какую игру вам хотелось бы поиграть, Аннабел? — опросила Маргарет.
   — У меня есть новые шахматы, — ответила Аннабел, бросив на отца сомневающийся взгляд.
   — «Шахматы — игра для мужчин, здесь требуется логическое мышление», — процитировал своего оксфордского наставника Филипп.
   Маргарет стиснула зубы, чтобы не высказать своего мнения по этому поводу, рассудив, что это один из тех случаев, когда действия воистину говорят громче, чем слова. — Когда вы подберете игрушки, Аннабел, ваш папа сыграет со мной партию, чтобы показать вам, что он имеет в виду.
   — Ладно. — Аннабел торопливо побросала игрушки на диван у окна и, достав шахматы, протянула их Маргарет.
   — Это бессмысленно, — сказал Филипп.
   — Детей лучше всего обучать на примере. — И Маргарет села за маленький столик.
   Филипп нетерпеливым жестом вынул карманные часы из жилета и посмотрел, который час.
   — У меня всего несколько минут, потом мне нужно ехать в Вестминстер.
   Маргарет мягко улыбнулась ему и принялась расставлять шахматные фигуры. Выточенные из яшмы и слоновой кости, они были гораздо красивее всех шахмат, в которые ей приходилось играть.
   — Вы хотите играть белыми или черными, Филипп?
   — Черными. А вы знаете, как ходят фигуры? Маргарет кивнула с невинным видом.
   — О да. Я играю вполне сносно. То есть сносно для женщины.
   Филипп нахмурился, выражение ее лица вдруг смутило его. У него возникло беспокойное ощущение, что здесь что-то не так.
   Маргарет сделала ход пешкой, и Филипп небрежно сделал встречный ход; внимание его было полностью поглощено едва заметной складочкой между ее бровями. Ему хотелось разгладить эту складочку губами. Покрыть поцелуями это красивое лицо с безупречной кожей. «А потом перейти бы к шее, — размышлял он, бездумно делая ход за ходом. — Прижаться бы губами к жилке, пульсирующей на этой шее, пока…»
   — Шах и мат.
   — Что? — Филипп оторвался от своих эротических фантазий и посмотрел на доску. Он был потрясен, поняв, что Маргарет права. Она каким-то образом выиграла, и на удивление быстро.
   — Это значит, что вы обыграли папу? — Аннабел придвинулась к столику и уставилась на доску. — Но вы ведь взяли у него совсем мало фигур.
   — Цель игры не в том, чтобы взять как можно больше фигур, Аннабел. Нужно сделать так, чтобы ваш противник не мог сделать ход королем, — сказала Маргарет, с удовлетворением увидев, что Филипп сконфужен. Как будто она нанесла удар, и не только за себя, но и за всех женщин.
   — Я играл невнимательно, — сказал Филипп, который никак не мог взять в толк, как ей удалось выиграть. Он ведь хорошо играет в шахматы. Она не могла обыграть его.
   Филипп снова расставил по местам фигуры, решив больше не попадаться в ловушку и смотреть не на Маргарет, а на доску.
   Вторая партия отличалась от предыдущей только тем, что Маргарет потребовалось больше времени, чтобы выиграть. Больше, но не намного. Она прорвала его оборону с обескураживающей легкостью.
   — Еще раз, — сказал Филипп, твердо решив выиграть. Женщина не должна одолеть его в мужском занятии. В особенности его жена.
   Третья партия тоже оказалась довольно короткой.
   — Просто не понимаю, — пробормотал Филипп.
   — А вы можете научить меня играть в шахматы? — спросила Аннабел.
   — Мне некогда, — ответил Филипп.
   — Не вы — она. — И девочка указала на Маргарет. А та поспешно опустила голову, чтобы скрыть внезапную радость, вызванную как недоумением Филиппа, так и удовлетворением, которое принесли ей слова Аннабел. А вдруг обучение игре в шахматы приведет к тому, что они станут друзьями?
   Филипп вскочил, словно слова Аннабел оказались последней каплей.
   — Я опоздаю, — укоризненно сказал он, обращаясь к Маргарет.
   — Прошу прощения. В другой раз я буду играть быстрее. Губы у Филиппа сжались, и он направился к двери, задержавшись, чтобы бросить Маргарет приказание:
   — Вы обязательно должны находиться в гостиной, чтобы принимать визитеров, а если придет Хендрикс…
   — Я знаю, — прервала его Маргарет, которой не хотелось выслушивать очередную лекцию о том, что ей полагается делать с Хендриксом. Она все знает. Просто ей этого не хочется.
   — Вы научите меня, как обыгрывать папу? — требовательно спросила Аннабел.
   Маргарет пожала плечами, стараясь, чтобы голос ее прозвучал небрежно, не то в девочке снова проснется бесконечная злость.
   — Я могу показать вам основные ходы, и можно поискать книгу, по которой вы будете учиться.
   — Но я не умею читать.
   — Не умеете читать? — «Графская дочь! Как же это возможно? Даже у такого не особенно заботливого отца, как Филипп, не научиться читать?»
   — Не так хорошо, чтобы читать настоящие книжки, — сказала Аннабел.
   — А почему? Девочка пожала плечами.
   — Моя последняя гувернантка сказала, что со мной нет сладу, а бабушка говорит, что это не важно.
   Для Эстеллы, наверное, это так. Маргарет постаралась не доказать, как она раздосадована.
   — Может быть, и нет, но когда вы вырастете и начнете выезжать, у вас будут трудности — вы не сможете прочитать, кто записан в вашей бальной карточке. И вы не сможете читать в газетах описания приемов — кто на них был, в чем они были одеты и о новых парижских модах. Но, как вы говорите, это не важно, — закончила Маргарет, вполне удовлетворенная задумчивым выражением на лице Аннабел. Пусть пару дней подумает обо всем этом, а потом она снова заведет разговор о чтении. — Если хотите, у меня есть время дать вам урок игры в шахматы прямо сейчас, — сказала она.
   Она обрадовалась, потому что Аннабел уселась на стул, на котором только что сидел Филипп.
   Девочка оказалась способной ученицей, она внимательно слушала указания Маргарет. Прошел почти час, когда в дверях показался лакей, доложивший, что появились первые утренние визитеры.
   — Не ходите, — повелительно сказала Аннабел. — Я еще не научилась.
   — «Игре в шахматы никогда нельзя научиться полностью». — Маргарет процитировала высказывание старого школьного учителя, учившего ее в Париже играть в шахматы.
   — Я не хочу…
   — В данный момент не имеет значения, чего хотите вы иди я. Я должна сойти вниз и принять визитеров.
   Не обращая внимания на признаки гнева, появившиеся в поведении Аннабел, Маргарет встала и вышла, улыбнувшись, как она надеялась, дружески-нейтрально.
   «Весьма многообещающее начало», — сказала она себе, поспешно направляясь в гостиную.
   Войдя туда и увидев, что с визитом явились леди Мейну-аринг и Друзилла, Маргарет обрадовалась.
   — Ах, кузина Маргарет!.. Вы ведь не возражаете, что я ссылаюсь на наше родство, правда? — спросила леди Мейну-аринг и продолжила, не дожидаясь ответа: — Мы только что спросили у миссис Арбетнот, дома ли вы, — и вот вы здесь.
   — Доброе утро. — Маргарет взглянула на окно, около которого одиноко сидела Друзилла, глядя на движение экипажей по площади.
   — Почему бы вам не побеседовать с Друзиллой, пока я поболтаю с миссис Арбетнот? — предложила леди Мейнуаринг.
   «Получить сведения от Друзиллы будет гораздо легче, чем от леди Мейнуаринг», — подумала Маргарет и тут же ощутила угрызения совести, когда девушка робко улыбнулась ей.
   — У вас такой красивый дом, кузина, — сказала Друзилла, когда Маргарет уселась рядом с ней. — Просто дух захватывает.
   — Благодарю вас.
   — Он такой большой. А потолок… — И она жестом указала вверх. — Да, — сказала Маргарет рассеянно. — В этой комнате интересные надкаминные панно. Здесь изображено языческое жертвоприношение, а в библиотеке панно с изображением вакханалии. Друзилла изумленно раскрыла розовый ротик. «Бог ты мой! — подумала Маргарет с досадой. — Когда же я научусь следить за своим языком?» Меньше всего ей хотелось бы вызвать настороженность у Друзиллы, а это непременно произойдет, если она и дальше будет говорить так, словно ее знания не ограничиваются последними парижскими модами.
   — Чедвик очень гордится своим домом. Он мне все рассказал о нем, и хотя я не все поняла, но все заучила, чтобы доставить ему удовольствие, — попыталась она исправить свой промах.
   — Да, я понимаю. — Друзилла успокоилась, явно сочтя, что повторять как попугай то, что сказано мужчиной, гораздо естественнее, чем знать это самой.
   Маргарет не могла поверить, что эта молоденькая девушка состоит с ней в родстве. Мыслительный процесс Друзиллы настолько отличался от ее собственного, что это показалось Маргарет странным. Ведь у единокровных сестер должно быть хоть что-то общее, даже если у них разные матери. На этот тревожный вопрос у нее не было ответа. «Да и не нужно», — подумала Маргарет. Ее родство с Друзиллой важно только потому, что оно может указать ей способ отплатить за смерть матери.
   — Наверное, вы очень любите Чедвика, раз выучили все это.
   — Мои чувства к Чедвику действительно очень сильны, — сказала Маргарет, предоставив Друзилле делать собственные выводы.
   Девушка залилась румянцем и посмотрела на мать, все еще сплетничающую с Эстеллой. Нагнувшись к Маргарет, она прошептала:
   — Я понимаю ваши чувства. Я тоже сильно увлечена одним человеком.
   — Вот как?. — Внезапно Маргарет разволновалась. Если она правильно поняла, это увлечение не относится к тем, которые одобряют родители девушки, иначе Друзилла не стала бы проверять, услышит ли ее мать, прежде чем сообщить об этом Маргарет.
   Друзиллу даже не нужно было особенно поощрять; она принялась пылко описывать некоего мистера Дэниелса.
   — Кажется, он просто воплощение мечты каждой девушки, — сказала Маргарет.
   — О да, это так. — Глаза Друзиллы сияли от радости, кто-то еще оценил достоинства мистера Дэниелса.
   — А когда будет сделано официальное объявление о вашей помолвке?
   У Друзиллы задрожала нижняя губка, и ее большие карие глаза наполнились слезами.
   — Ах, кузина Маргарет, мои родители твердо решили разлучить нас!
   — Какой ужас! Друзилла энергично закивала.
   — Именно так говорит моя лучшая подруга Эмили.
   — Но почему же?
   — Мои родители — такие светские люди! Для них важно только общественное положение и состояние, а у мистера Дэниелса нет ни того ни другого. Меня же это не интересует.
   «И это говорит девушка, прожившая всю жизнь в окружении всех земных благ, которые могли предоставить ей любящие родители, — подумала Маргарет. — И наверное, они будут делать это всегда, даже если она выйдет замуж за небогатого человека».
   Маргарет вспомнила, какое выражение появилось на лице у Мейнуаринга, когда он заговорил о своей дочери. Мейнуаринг никогда не откажется от нее. Если Друзилла выйдет замуж, не считаясь с отцом, задета будет только его гордость. Он хочет, чтобы Друзилла сделала блестящую партию, а сам он занял более высокое положение в обществе. Значит, если Друзилла выйдет за того, кто ниже ее по положению, это нанесет его гордости страшный удар. Публичный удар. И при данных обстоятельствах это будет, наверное, лучшей местью, на какую только можно надеяться.
   — Чем это вы так увлечены, Друзилла? — спросила леди Мейнуаринг. Она встала, собираясь откланяться.
   — Я рассказывала кузине Друзилле о последних парижских модах, — солгала Маргарет.
   — Давайте погуляем в парке, и я расскажу вам все о мистере Дэниелсе, — прошептала Друзилла, вставая.
   Маргарет кивнула в знак согласия. Жаль, что она не играет в карты, — сегодня ей явно везет. Сначала она выиграла в шахматы у Филиппа, потом немного подружилась с Аннабел, а под конец Друзилла навела ее на мысль, как отомстить Мейнуарингу.
   — Не хотите ли выпить чаю? — спросила Эстелла у Маргарет, когда Друзилла и леди Мейнуаринг ушли.
   — Нет, спасибо. Я пойду узнаю, как провели ночь Уокинсы. Эстелла презрительно фыркнула, но Маргарет не обратила на это внимания и отправилась на поиски Комптона.

Глава 11

   — Комптон, как чувствует себя сегодня Нед? — спросила Маргарет. — Бедный молодой человек еще в постели, миледи, — А Лорейн? Она на кухне, лущит горох для кухарки. Маргарет нахмурилась.
   — Ей, конечно, тоже следовало бы отдыхать. Я хочу ее видеть.
   — Конечно, миледи. Я пришлю ее к вам. — В этом нет необходимости. Я сама могу пойти к ней
   — На кухню?
   — Я очень сомневаюсь, что на кухне в доме Чедвика меня может что-то шокировать, — сказала Маргарет, удивленная его реакцией.
   — Как пожелаете, миледи.
   Комптон провел ее через зеленую дверь, всей своей фигурой выражая неодобрение.
   Маргарет нашла Лорейн сидящей у большого деревянного, чисто выскобленного стола; перед ней стояла медная миска с горохом. Когда вошел Комптон, она подняла глаза, заметила Маргарет и вскочила, рассыпав горох по плиточному полу.
   — Ax! — пробормотала Лорейн, и ее нижняя губа задрожала. — Извините, миледи. Я не… — Голос ее прервался рыданиями.
   — Не беспокойтесь. Это пустяки, — сказала Маргарет. — Я вам помогу.
   — Я все сделаю. — Судомойка поспешно принялась подбирать горох.
   — Вы хотели меня видеть, миледи? — Из кладовой появилась кухарка, вытирая руки своим безукоризненно чистым передником.
   — Нет, — ответила Маргарет. — Я пришла узнать о Лорейн. Я никак не предполагала, что она станет работать. Кухарка словно раздалась вширь от негодования.
   — Это не моя мысль, миледи.
   — Прошу вас, миледи, это я спросила, не нужно ли чем помочь. — Мягкий голос Лорейн был еле слышен.
   — И я думаю, что она права, — сказала кухарка. — Руки заняты — на сердце легче.
   Маргарет уныло оглядела кухню. Кажется, здесь собрались все, работающие в доме. И все смотрели на нее. Как будто она вмешалась в чужие дела, и эти люди не знали, как себя вести в ее присутствии.
   Комптон прав. Нужно было позвать Лорейн к себе. Тогда она смогла бы поговорить с ней наедине.
   — Сядьте, пожалуйста, — сказала Маргарет, заметив, что Лорейн побледнела. — Врач приходил?
   — Да, миледи. — Лорейн опустилась на стул. — Он сказал, что моему Неду полегчает, если он немного отдохнет и будет получше питаться.
   — Это хорошо, — сказала Маргарет.
   — Хорошо! — На Мгновение почтительное выражение исчезло с лица Лорейн и ее глаза сверкнули негодующе и горько.
   — Как он вообще может что-то есть, не говоря уже о хорошем питании, если делать-то он ничего не может, чтобы заработать на еду?
   Маргарет пропустила мимо ушей недовольное бормотание Комптона.
   — Он будет отдыхать и питаться здесь, пока не оправится настолько, что сможет проделать обратный путь в поместье графа, — сказала Маргарет, полагая, что именно это собирался сделать Филипп.
   — Да он на это не пойдет! Нед говорит, что не примет милостыни ни от кого. — Лорейн не могла продолжать, слезы душили ее.
   Сердце у Маргарет зашлось от жалости. Наверное, во всей этой веселой кухне она единственная знает, как это страшно, когда у тебя нет еды и крыши над головой.
   — Наверное, мне следует поговорить с ним, — сказала Маргарет.
   — Вам, миледи? — Лорейн в нерешительности ломала свои худые пальцы.
   — Судя по всему, кто-то должен это сделать. Вы меня к нему проводите?
   — Да, миледи. — Лорейн неохотно встала. Маргарет поднялась следом за ней по трем лестничным пролетам на четвертый этаж, где жили слуги.
   — Мы в последней комнате, миледи. — И Лорейн пошла по длинному центральному коридору. Маргарет с любопытством заглянула в некоторые открытые двери и увидела удобно обставленные комнаты. Гораздо более удобно, чем большинство тех комнат, которые они с Джорджем обычно могли себе позволить.
   Лорейн распахнула дверь и сказала, обращаясь к бесформенной груде, укрытой одеялами; — Нед, это леди Чедвик пришла повидать вас. Из-под одеял появилась растрепанная черная голова, и Нед посмотрел на Маргарет. Ее внезапно охватила жалость при виде безнадежности в его глазах.
   — Миледи, — промямлил Нед.
   — Сказал ли врач, когда вы настолько оправитесь, что сможете вернуться в… в поместье графа? — закончила Маргарет, осознав, что не знает, как называется поместье Филиппа и даже в какой части Кента оно находится. А спросить она не могла. Такие вещи известны даже самым легкомысленным молодым женам.
   — Не имеет значения. Работать-то я не могу. Я был фермером, покуда не убежал к вербовщикам. — Лицо его исказилось. — С одной ногой фермером не будешь.
   — Совершенно верно. — Маргарет не видела смысла в вежливой лжи — Нед сразу же все поймет.
   — А милостыни мне не нужно!
   — Нед! — Лорейн бросила на Маргарет испуганный взгляд, но ни Маргарет, ни Нед не обратили на нее внимания.
   — Милостыня существует для тех, кто не может сам себе помочь. У меня же нет никаких доказательств, что вы беспомощны, — сказала Маргарет.
   — Я же сказал, что…
   — Что вы не можете быть фермером. Но ведь есть и другие занятия, кроме этого.
   — Для калеки-то!
   — Что вы упиваетесь вашим несчастьем! — Маргарет безжалостно заглушила в себе сострадание. Жалость только еще больше усилит в нем сознание собственной беспомощности. — Вам не кажется, что пора уже выбраться из этого болота жалости к себе, в котором вы барахтаетесь, и подумать о жене и ребенке?
   Маргарет проигнорировала и аханье Лорейн, и презрительное фырканье Неда. Она лучше других знала, что человек не должен отворачиваться от своих проблем, если хочет справиться с ними.
   Маргарет улыбнулась дрожавшей Лорейн и вышла, надеясь, что поступила правильно. Она медленно направилась на хозяйскую половину. Спустившись по парадной лестнице, она увидела поджидающего ее Комптона. — Приехал лорд Хендрикс, миледи. Он в гостиной. Маргарет постаралась скрыть внезапное напряжение. Она напомнила себе, что Хендрикс даже не знал о существовании их с матерью, но горечь от этого не уменьшилась. — Благодарю вас, Комптон. Его принимает миссис Арбетнот? — Нет, миледи. Миссис Арбетнот уже ушла из дома. «По крайней мере не придется иметь дело с Эстеллой», — подумала Маргарет, входя в гостиную.
   — Я, наверное, появился в неподходящее время, дорогая? — спросил Хендрикс, взглянув на ее напряженное лицо.
   — Нет-нет, — быстро проговорила Маргарет, понимая что можно было бы воспользоваться словами Хендрикса и попросить его уйти. Но если об этом узнает Филипп, он сильно разозлится и не известно, чем это может кончиться.
   Хендрикс улыбнулся, и его бледно-голубые глаза ласково заблестели.
   — Вы, наверное, думали о вашем молодом муже? Я только что оставил его — он пытался поговорить с Эштоном о своем законопроекте. — Хендрикс усмехнулся. — Никак не пойму, оптимист ли Чедвик или глупец, но одно я знаю наверняка: Эштона не волнует ничего, что не принесет ему самому мгновенной выгоды.
   «Как и большинство аристократов», — подумала Маргарет, но потом вспомнила, что это не совсем так. Филиппа страшно беспокоит положение демобилизованных. И у нее нет никаких доказательств, что его беспокойство связано с деньгами или властью, как ей показалось вначале.
   — Однако вы можете сказать Чедвику, когда увидите его, что мне удалось убедить и Уорика, и Ладлэма поддержать его законопроект.
   Маргарет заставила себя улыбнуться.
   — Это хорошие новости. Филипп будет очень рад. Не хотите ли присесть? Миссис Арбетнот нет дома, — добавила она, заметив, что он взглянул на дверь.
   Хендрикс усмехнулся, что вызвало у Маргарет ответно улыбку, и это ее встревожило. Ей не хотелось, чтобы у них было что-либо общее — и чувство юмора в том числе. Ей хотелось только выполнить договор с Филиппом и уехать, не вступая ни с кем в личные отношения.
   — У меня для вас есть один пустячок. Я нашел вот это в одной книжной лавке, где торгуют редкими книгами. — И Хендрикс протянул ей тоненькую книжицу, которую держал в руке.
   Маргарет машинально взяла ее и взглянула на обложку. Пьесы Аристофана. Она осторожно открыла ветхую книгу, прочла надпись, и глаза у нее расширились.
   — Мольер? Эта книга действительно принадлежала ему? — Так утверждает торговец. — Спасибо! — Ей не пришлось изображать восторг. Книга очаровала ее. — Как вы добры! Такой подарок! — Я бы хотел подарить вам все! — Голос его зазвучал неожиданно твердо. — Когда я думаю обо всех этих годах…
   — Не нужно! — Маргарет инстинктивно захотелось утешить его. — Не думайте об этом. Это была не ваша вина.
   — Нет, это была моя вина! Я должен был понять, что мне не следует жениться на вашей матери. Она была очаровательным ребенком, с головой, набитой всякой романтической чепухой, и мне, взрослому дураку, нужно было быть умнее.
   — Но если бы вы не женились на ней, здесь не было бы меня.
   Хендрикс нахмурился, как если бы такая мысль никогда не приходила ему в голову.
   — Истинно так, дитя мое. И у меня есть не только вы — надеюсь, что через пару лет у меня появятся внуки, которые скрасят мою старость.
   При мысли о детях сердце у Маргарет сжалось. Дети Филиппа. После того, что произошло между ней и Филиппом, весьма вероятно, что она в положении. И что тогда? Как ей прожить с ребенком?
   «Думай только об одной проблеме, — сказала она себе. — И без того хватает трудностей, незачем придумывать новые; Придумывать то, чего может никогда не произойти»,
   Хендрикс сделал собственные выводы из рассеянного выражения ее лица, и, судя по широте его улыбки, выводы эти были очень хорошими.
   — Я считаю, что сегодня мы должны побывать в книжных лавках, — сказал он.
   — В книжных лавках? — Впервые за долгое время Маргарет испытала ничем не замутненную радость. — А их много?
   — Если верить моему секретарю, в Лондоне есть двадцать лавок, торгующих редкими книгами. Вот эта книга куплена у одного из французских продавцов книг.
   — Двадцать! — Глаза Маргарет засияли от восторга. Ей нравилось ходить по лавкам со старыми книгами, а иметь возможность делать это, не думая, сколько она может потратить… Это было похоже на рай. На мгновение всплыло воспоминание о том, что она почувствовала, когда Филипп начал ее ласкать. Это тоже невероятно приятно. Но коротко. Слишком коротко, чтобы оправдать боль, которая последовала вслед за этим.
   Нет, церковь права. Плотские наслаждения мимолетны. Гораздо лучше умственные радости.
   — Когда мы поедем? — спросила Маргарет. Ее нетерпение вызвало у Хендрикса сияющую улыбку.
   — Прямо сейчас. — Он похлопал себя по жилетному карману. — Адреса у меня с собой.
   Позвонив, Маргарет велела принести ей ротонду, а когда они разместились в карете Хендрикса, она попыталась разузнать побольше о семействе Мейнуаринга.
   — Папа, сегодня нам нанесли визит Друзилла Мейнуаринг с матерью.
   — Не будет никакого вреда признать наше родство, — сказал Хендрикс. — Мейнуаринг стал совершенно порядочным человеком… теперь.
   «Нет, не стал, — с горечью подумала Маргарет. — Ничто не может смыть его вины перед матерью».
   — Друзилла такая хорошенькая и славная. У нее есть жених?
   — Судя по словам Мейнуаринга — нет. Конечно, она еще очень молода, чтобы думать о замужестве. Только что из классной комнаты. Лучше бы ей набраться в Лондоне немного уверенности в себе, а в будущем году сделать выбор.
   — А что, Мейнуаринг настолько современен, что позволит ей остановить свое внимание на ком она захочет?
   — Дело не в том, что он современен, а в том, что он души не чает в дочери.
   — Господи! Да ведь она может оказаться целью всякого охотника за богатством!
   — Мейнуаринг хотя и не чает души в Друзилле, но он не глуп. Он никогда не позволит ей выйти за какого-нибудь офицера на половинном жалованье. Но хватит о наших скучных родственниках, — сказал Хендрикс, когда карета остановилась у какой-то лавки. — Мы приехали в первый книжный магазин из моего списка. Посмотрим?
   Маргарет торопливо выпрыгнула из кареты и, взяв Хендрикса под руку, пошла с ним в лавку. Она с нетерпением ждала этого. И день оказался именно таким счастливым, как предвкушала Маргарет. Она рылась в бесконечных штабелях книг, как редких, так и просто старых. Она старалась не увлекаться, помня, что не только не имеет права тратить деньги Хендрикса, но что при отъезде не сможет унести с собой много книг. Но все равно кончилось тем, что она набрала солидную стопку.
   — Я вам очень благодарна, папа, — сказала Маргарет, когда Хендрикс наконец отвез ее домой. — Мне не терпится получше рассмотреть их.