Страница:
В понедельник утром в местном отделении «Апекс» он узнал номер телефона Сиверса. Из-за разницы во времени ему удалось дозвониться до бюро Сиверса только в одиннадцать часов. Сиверса еще не было. И только через три часа он связался с Сэмом.
Хотя слышно было хорошо, казалось, что голос Сиверса звучит откуда-то издалека. Было похоже на то, что он не питает интереса к делу Сэма.
– Сердечный приступ? Очень жаль.
– Мне ужасно неловко беспокоить вас, Сивере…
– Понимаю.
– Но к кому мне следует еще обратиться по этому же поводу?
– Даже не знаю.
– Что же мне делать?
– Попробуйте обратиться в какой-нибудь другой город. Может, там вам удастся заполучить нужных людей. Это, правда, будет дороже стоить и займет больше времени.
– Не могли бы вы мне помочь?
– Видите ли, я здесь загружен под завязку. И.., если честно, я не могу сделать что-либо официальным путем, по крайней мере по вашему делу. Понимаете меня?
– Думаю, да.
– Я сделал все, что мог. Вам крупно не повезло.
– Может быть, мне самому попытаться найти кого-нибудь?
– Не стоит. Это было бы очень рискованно. Вам лучше спрятать где-нибудь своих близких на время.
– Понятно.
– Извините, но ничем больше помочь не могу. Этот разговор оставил у Боудена печальный осадок. Это значило, что им придется отступить и занять другую оборонительную позицию.
Этим же вечером он рассказал об этом Кэрол. К его удивлению, она восприняла его сообщение более спокойно, чем он ожидал.
– В этом есть рациональное зерно, – сказала она, – но тогда мы будем так разобщены. Нэнси и Джеми в лагере. Я и Баки вообще черт знает где. Ты останешься один, и это пугает меня. Что будет с нами, если с тобой что-то случится?
– О, я превращусь в самого отъявленного труса, дорогая. Сниму комнату в «Нью-Эссекс Хаус» и буду запираться на все замки с наступлением темноты, и не открою двери, пока не смогу убедиться наверняка, кто там стучит.
– И ты думаешь, что этим ты застрахуешь себя от всех нападений. А нам когда возвращаться? Откуда мы будем знать, что все уже кончилось?
– Я думаю, что когда он выйдет, он немедленно захочет наехать на меня. И если он это сделает, в чем я уверен, тогда у нас будут доказательства, и он опять отправится на длительный срок, в места не столь отдаленные.
– Понимаю. У нас будет в распоряжении целых три года, а может, и меньше, чтобы решить, что нам предпринять, когда его опять выпустят на свободу. Прямо как в этом месяце. Будем нервно улыбаться и неуклюже шутить.
– Это должно сработать.
– Прости меня, но я хочу, чтобы ты прекратил вдалбливать мне в голову свою идею. Мы все надеемся, что этот план сработает. Но ведь нет никаких письменных гарантий, не так ли?
– Да, это так. Но ты еще не знаешь, что с завтрашнего дня я с помощью капитана Даттона становлюсь дерзким и отчаянным парнем.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он устроил мне разрешение на ношение огнестрельного оружия. Я не ожидал, что его будет так легко уломать. В обеденный перерыв я стану обладателем самой страшной и эффективной штуки, которую производят Смит и Вессон. Эта игрушка будет находиться в кобуре с пружиной. Даттон утверждает, что вытащить его оттуда невозможно никому, кроме меня, и, что если я буду действовать четко, он просто сам прыгнет мне в руку.
Кэрол захотелось немного сбить с него спесь.
– Ты так очаровательно шутил, с такой широкой, искусственной, самоуверенной улыбкой на лице.
– Чего тогда ты, черт возьми, хочешь от меня? Чтобы я сцепил зубы и смотрел непроницаемым взглядом? Конечно, я самоуверен. Ты же знаешь, я боюсь этого Кейди. Я боюсь его, как ребенок, которому приснился страшный сон. При мысли о нем у меня все холодеет внутри. Я боюсь его так, что завтрашним вечером наберу с собой столько патронов, чтобы мне хватило их наверняка, чтобы наконец покончить с ним. Я чувствую себя, как мальчишка, играющий в сыщиков-разбойников. Мне нужно быть уверенным в себе. Я ведь только потому, что чувствую себя не в своей тарелке, разыграл перед тобой этот спектакль. Я не желаю больше играть роль жертвы, я хочу превратиться в охотника.
Он перестал расхаживать взад-вперед и, взглянув на нее, увидел, что по ее щекам тихо катятся слезы. Он обнял ее и поцеловал в соленые от слез глаза.
– Зря я сотрясал воздух, – пробормотал Сэм.
– Мне.., не следовало говорить тебе то, что я наговорила. Я просто устала от того, с какой дурацкой веселостью мы воспринимаем все, что с нами происходит. Я думала, что все нервы разыгрались, но похоже, это у нас в крови. – Она виновато улыбнулась. – И я терпеть не могу, когда мой муж такой серьезный, без проблеска юмора. Я рада, что у тебя будет пистолет, честно.
– Я, мой пистолет и мой ослиный юмор.
– Я принимаю и то, и другое, и третье. С удовольствием.
– Итак, тогда вернемся к нашему плану. Мы выезжаем утром в пятницу. Находим местечко для тебя и Баки.
И ночуем там. В субботу у девочки день рождения, так что я остаюсь до воскресенья, а в воскресенье возвращаюсь в город…
– Почему бы не отправиться на двух машинах? По пути в лагерь мы оставим одну в том месте, где буду жить я, и в воскресенье ты возьмешь ее, чтобы добраться до города.
– Отличная мысль.
– Я буду очень скучать по тебе.
– Ты ведь будешь не одна.
Он нацепил на себя кобуру с короткоствольным револьвером. Эта сбруя порядком досаждала ему. Он понял, что пройдет немало времени, прежде чем он привыкнет к ней. Когда он шел по улице, ему казалось, что любой прохожий может заподозрить его в ношении оружия, глядя на его оттопыривающийся пиджак.
Кэрол подвергла его тщательному осмотру.
– Видно, что у тебя оттопыривается под левой рукой, если присмотреться. Но ты же вообще любишь носить пиджаки свободного покроя.
– Итак, рассказываю по порядку. Эта красотка вплыла в комнату и уселась на стул, скрестив свои великолепные ноги. Затем она полезла в карман за мелочью, вытащив на свет туго перетянутую пачку денег, которой можно было заткнуть пасть бегемоту. Затем она склонилась над столом и принялась считать стодолларовые бумажки.
Кэрол встала в позу, спросив:
– Что же было нужно этой шлюхе?
– Ах, да, после всех расчетов она сказала, что хочет, чтобы я убил человека.
– Ты согласился?
– Да, завтра, после обеда. Шутника нужно наказать. Понимаешь, я получил задание. Я специализируюсь на убийстве плохих парней. Закон бессилен что-либо поделать с ними. У них всюду есть связи. Поэтому я выступаю в роли санитара. Я очищаю от них мир, как рыцарь, убивающий огнедышащего дракона. Мне за это платят, и шикарные блондинки благодарны мне за это.
– А этот плотоядный взгляд почти убедил меня.
– Пройдись на холм и увидишь, на что я способен, как только я немного освою эту штуку. Даттон говорит, что и целиться даже не нужно. Достаточно нажать на курок. Где Бак? Я не хочу, чтобы он находился на линии огня.
– Лиз Тернер забрала целый выводок детей на ярмарку.
– Очень благородно с ее стороны.
Взяв с собой три коробки патронов, кусок простыни и бечевку, Сэм пошел к дереву и обвязал его простыней, имитируя корпус человека. Он нацарапал сердце на левой стороне мишени. Сперва он был просто ошеломляюще медлителен и неточен. При выстреле револьвер издавал густой, утробный звук. Он сделал порядка двадцати выстрелов на точность.
Кэрол вышла на холм и сказала:
– Ты похож на южноамериканского революционера, дорогой.
– С этой штукой не так легко управляться, как я думал.
– Почему ты стреляешь с такого близкого расстояния?
– Эта штука предназначена для ближнего боя. Не знаю, насколько я готов к показательной стрельбе, но все же попытаюсь.
– А это что?
– Сердце.
– Слишком маленькое, и его нужно начертить ближе к середине.
– Ладно, не командуй. Я стою здесь, вполоборота от мишени, как будто ничего не случилось. А ты подашь мне команду: «Давай».
– Давай!
Он ловко выхватил револьвер и, развернувшись лицом к мишени, пять раз нажал на курок.
Две пули попали в область живота, а три кучно расположились в грудной области.
– Ого, – воскликнула она, – ни разу не промахнулся.
– Угу.
Кэрол слегка побледнела и судорожно сглотнула.
– У меня, должно быть, слишком живое воображение, дорогой, но это выглядит так ужасно, как будто ты стрелял в живого человека.
– Оно и предназначено для этого. В нем нет ничего романтического. Его цель убивать людей. У этой штуки максимальная убойная сила для этого класса оружия.
Он перезарядил револьвер.
– Хочешь попробовать?
– Нет, лучше не надо.
– Ну как, ты лучше себя чувствуешь после этого?
– Да, Сэм, да. Однако трудно представить тебя… Я хотела сказать…
– Понимаю. Любящий, добрый старина Сэм. Даттон тоже осознает это. Поэтому он намекнул мне кружным путем. Сказал, что во время второй мировой войны и войны в Корее армия сталкивалась со случаями, когда солдаты отказывались стрелять, мотивируя это принципами христианской морали. Он говорил, что таким образом они испытывали полицейских. Выбирали дюжего парня, с хорошей реакцией и хорошими показателями стрельбы в тире. Но когда доходило до настоящего дела, то все зависело от него: выстрелит он в человека или в противном случае сам отправится на тот свет. Я не знаю, смогу ли я. Действительно не знаю. Я могу изрешетить пулями это дерево совершенно хладнокровно. Но если передо мной будет человек из плоти и крови.., не знаю. Если бы у меня был боевой опыт, то уверен, что смог бы. Мне нужно добиться автоматизма движений, тогда, я думаю, что, выхватив револьвер и прицелившись, я наверняка нажму на курок.
Кэрол окинула его изучающим взглядом.
– А ты не сильно-то и притворяешься, Сэм.
– Ты хочешь сказать, что я не считаю себя дерзким, крутым парнем? Да, это так. Я обычный работник умственного труда, ведущий сидячий образ жизни. У меня есть семья, медицинская страховка и закладная на наш дом. И эта новая роль идет мне как корове седло. И верхом банальности звучит здесь фраза, что жизнь иногда делает неожиданные повороты и преподносит нам сюрпризы. Но, если честно, то я чувствую себя как кролик перед удавом.
Она подошла к нему и взяла его за руки.
– А я говорю тебе: ты не кролик. Ты такой же смелый, как и другие мужчины. В тебе есть душевное тепло и сила. Ты умеешь любить и быть любимым. Это редкий дар. Ты мой мужчина, и я хочу, чтобы ты таким и оставался. Всегда.
Он обнял ее и поцеловал. Глядя через ее плечо, он хорошо видел белую мишень с нарисованным сердцем и пятью черными дырками от пуль.
Глава 8
Рано утром в пятницу они выехали на юго-восток, в сторону озер, где находились чудные курортные деревеньки. Было похоже на то, что Баки с готовностью воспринял мысль о том, что поездка туда ничем не хуже летнего лагеря, к тому же Кэрол хотелось отдохнуть от ежедневной работы по дому.
К обеду они добрались до Сафферна, что в девяноста милях от Харпера. В тихой столовой гостиницы, расположенной на берегу озера и носившей название «Вест Винд», их ждал вкусный обед. Здание гостиницы было построено в викторианском стиле и оттого казалось старомодным и немного несуразным.
Занятой маленький человечек проводил их в комнаты на четвертом этаже. Комнаты соединялись с душем. Из них открывался чудесный вид на озера. Цена была умеренной и все – от мебели до ковриков – блестело чистотой и уютом. Плата включала в себя завтраки и обеды, пользование небольшим пляжем, прокат лодок, пользование площадкой для крокета и теннисными кортами.
Правила проживания в гостинице запрещали привозить с собой животных. Баки тут же вспомнил о Мерилин и загрустил. Сэм условился с Кэрол, что та будет ему писать прямо на работу, используя конверты без обратного адреса «Вест Винд».
После того как Кэрол и Баки распаковали вещи и переоделись, они пошли прогуляться по деревеньке. По возвращении они дождались, когда освободится площадка для крокета. Кэрол играла очень собранно. Она громко высказывала свою радость, когда ей удавалось выбить шар Сэма за пределы поля, Сэм играл в паре с Баки, тем не менее победа была безоговорочно на стороне Кэрол.
Ночью, когда они лежали в большой двухспальной кровати, Кэрол сказала Сэму:
– Придется мне купить теннисную ракетку. А то мышцы стали очень дряблыми. Нужно быть в форме.
– Дряблые, дряблые? Где? Здесь или, может, здесь?
– Перестань, дурачок.
– Как ты думаешь, тебе здесь будет хорошо?
– Не так, чтобы очень. Без тебя мне одинаково неуютно везде.
Внезапно она захихикала.
– Чего ты?
– Вспомнила Баки. Как он величественно отклонил предложение тех двух маленьких девчушек подружиться с ним.
– Тем не менее мне кажется, он играл с другими детьми.
– Да, но с таким покровительственным видом. Такой себе маленький мужчина.
– Завтра нашей девочке исполнится пятнадцать лет.
– Пятнадцать лет. Ужасный возраст.
– Понимаю.
– Я не об этом. Когда мне было пятнадцать, я была отчаянно несчастная. Я не могла выйти замуж за того человека.
– Кто это был?
– Дай слово, что не будешь смеяться надо мной. Это был Кларк Гейбл. Я все продумала. Он должен был приехать в Техас на съемки фильма о нефтяных скважинах. Я собиралась прийти на съемочную площадку в надежде, что он увидит меня, улыбнется своей характерной вопросительной улыбкой, приостановит работу и подойдет ко мне. Затем он знаком подзовет кого-нибудь, и тот примчится к нему, а он укажет на меня и произнесет следующую фразу: «Это новая исполнительница главной роли. Устройте с ней контракт».
– А у меня был очень напряженный и волнующий роман с Сильвией Сидни. Она любила свернуться клубочком у меня на коленях, точно как котенок, и повторять, что ей безразлично то, что я вешу на десять кэгэ больше нормы. Так кто над кем смеется?
– Извини, дорогой.
– Потом, конечно, был роман с Джоун Беннетт, затем кратковременное увлечение Идой Люпино. И наконец, Джин Харлоу. Джин любила подъезжать и ждать меня у моего ангара в своем роскошном «Пирсэрроу» с откидным верхом. Когда я приземлялся на своем изрешеченном пулями самолете после боя, записав на свой счет еще три сбитых немца, я направлялся к ее машине. Мне невероятно везло, потому что перед каждым вылетом я обвязывал свою руку ее черным чулком. Обычно она привозила с собой шампанское в ведерке со льдом, и мы посещали все увеселительные заведения Парижа. Мы здорово смотрелись, платиновая блондинка и высокий летчик-ветеран, в чьих глазах отражались те места, где он побывал, в сочетании с отчаянной бравадой.
– Серьезно?
– Она ушла от меня к английскому майору. Вылетая на следующее задание, я забыл повязать черный чулок. Германский ас вынырнул из-за туч. И когда мой горящий самолет пошел вниз, я отсалютовал ему, признавая его превосходство, а он в ответ помахал крыльями, отдавая дань уважения сбитому им противнику.
– О, Боже!
– О, не смейся, мне очень больно вспоминать об этом.
– Боже, как я хочу, чтобы мы все были вместе. И как я не хочу, чтобы наступило воскресенье, когда ты уедешь, а мне придется выдавливать из себя улыбку, провожая тебя.
– Не думай об этом.
– Не мог?
– Пожалуй, мне нужно развлечься.
– Хм-м, пожалуй.
Как было договорено ранее, перед обедом они забрали Джеми из лагеря. Он был худым, коричневым от загара и тщательно умытым и причесанным. Они проехали вдоль озера еще три мили до Миннаталлы и забрали Нэнси. От нее пышило здоровьем, глаза ее светились.
Затем они двинулись в маленький городок Олдермонт, в тридцати милях к востоку. Там в местном отеле Сэм заказал праздничный обед в честь Нэнси. Хозяйка отвела им отдельный кабинет, чтобы их никто не беспокоил.
Нэнси трещала без умолку. В этом году лагерь был просто чудо. Ее выбрали помощником председателя общественного комитета, а председателем был Томми Кент, так что они часто встречались. Том – просто молодец. Мистер Менард сделал из Томми личного помощника. Одна рыжая девочка отравилась диким виноградом, и ее отослали домой. Другая девочка упала с лошади и вывихнула плечо, однако она осталась в лагере. У них была новая, быстроходная лодка. И они по очереди катались на ней. Томми постоянно был рулевым.
Когда Нэнси истощилась, настал черед Джеми. К нему в комнату поселили одного умного мальчика, с которым он подрался, и только мистер Менард растащил их, хотя Джеми к тому времени дважды успел послать своего соперника в нокдаун. Он также прошел школу молодого бойца. Убил палкой змею. Смастерил лук из лимонного дерева; зачистив его осколками стекла и натянув тетиву, смазал ее пчелиным воском.
После обеда Сэм вышел из-за стола и вытащил из машины подарки. Нэнси была довольна всем. Были, как и всегда, скромные утешительные подарки – один для Джеми, другой – для Баки. Так у них было заведено, чтобы никто из детей не обижался.
Кэрол увела Баки с собой, оставив Сэма наедине с Нэнси и Джеми, давая ему тем самым возможность изложить им новый план. Он рассказал им, что мать и Баки будут жить пока в Сафферне, попросив их об этом никому не говорить. Нэнси спросила, может ли она рассказать об этом Томми. Отец дал согласие. В случае непредвиденных обстоятельств они могли позвонить матери в Сафферн или ему в контору, либо в «Нью-Эссекс Хаус».
Печально посмотрев на отца, Джеми произнес:
– Это похоже на бегство, правда?
– Тише ты! – зашипела на него Нэнси.
– Ничего, Нэнси, ничего. Видишь ли, сынок, в каком-то смысле ты прав. Но я не собираюсь прятаться. Я приму меры предосторожности, а прятаться я не собираюсь. Ведь когда корабль тонет, то первыми на спасательные шлюпки сажают женщин и детей.
– Томми и мистер Менард постоянно твердили мне, чтобы я не отрывался от других детей. Хотел бы я, чтобы этот поганый уголовник пришел в лагерь. Уж мы бы с ним управились. Мы бы набрали камней и бросили их в него одновременно, по команде. Прямо в голову. Потом мы бы связали его и притащили на кухню, где пропустили через новенькую мясорубку!..
– Джеми, что ты говоришь! – воскликнула Нэнси.
– Если ей теперь пятнадцать, то значит ли это, что она может указывать мне?
– Ну, если ты говоришь такие слова, от которых ее может стошнить, она имеет право возразить.
– Уж я-то приготовлю из него отличный фарш, – мрачно закончил Джеми.
– Я согласен с Нэнси, что довольно разговоров на эту тему, юноша. Итак, дети, картина вам ясна. Будьте бдительными. У него есть машина. Его вот-вот выпустят из тюрьмы. Когда он обнаружит, что дом заперт, ему не составит труда узнать у соседей, где проводят лето дети. Он знает вас в лицо.
– Как-то странно подумать, что дома будет пусто, – сказала Нэнси. Она робко притронулась к руке Сэма:
– Будь, пожалуйста, поосторожней, папочка, хорошо?
– Обещаю тебе.
Вечером в воскресенье Сэм, в одиночестве пообедав в гриль-баре «Нью-Эссекс Хаус», спустился в бар пропустить стаканчик на сон грядущий. Он вспомнил сцену прощания с Кэрол и Баки в «Вест Винд» и почувствовал себя самым одиноким человеком в мире.
Громкий голос над ухом заставил его вздрогнуть:
– Выбрался в город, Сэм?
Он обернулся и, встретившись взглядом с улыбающимся Джорджи Фелтоном, попытался изобразить на своем лице радость.
Фелтон был очень удачливым маклером по торговле недвижимостью. Это был крупный, толстый мужчина. Он пользовался репутацией чрезвычайно скрытного человека, любителя тяжеловесных шуток. С женщинами он был невероятно галантен. В мужской компании разыгрывал из себя этакого весельчака. Он был членом огромного множества общественных организаций. Его семья состояла из пухлой Анджелы Фелтон и четверых маленьких круглых Фелтонов. Он принадлежал к тому типу людей, которых всю жизнь до смерти будут называть Джорджи. Кэрол терпеть его не могла. Она не могла взять в толк, почему его считают хорошим маклером. Когда они искали себе жилье, то он предложил ей несколько неприемлемых вариантов, так что у нее возникло подозрение, не водит ли он ее за нос. Но Джорджи был серьезен.
– Привет, Джорджи.
Джорджи хлопнул его по плечу и сказал бармену:
– Бенни, повтори мистеру Боудену.
– О нет, не надо.
– Да ладно тебе. Если ты еще в состоянии стоять на ногах, значит, еще один тебе не помешает. Каким ветром занесло тебя сегодня вечером в город? Свидание с роскошной блондинкой?
– Я живу в этом отеле.
Брови Джорджи поползли вверх:
– Ого! Сэм, старина, это характерно для лучших из нас. Не можешь жить с ними вместе, но и без них плохо. Одно кривое слово – и этого достаточно.
Сэм почувствовал, как в нем закипает злость. Ясное дело – у него не было намерений посвящать Джорджи в свои проблемы.
– Все совсем не так, Джорджи. Двоих детей мы отправили в лагерь, а младший поехал с Кэрол, поэтому дома никого нет.
Джорджи кивнул с пониманием: «Решил отдохнуть от семейной жизни». Он заговорщицки подмигнул Сэму, так ткнув его локтем под ребра, что тот чуть было не упал.
– Сэмми, я никогда не мог поступить так с Анджелой. Научи меня, как это делать. – Он от души рассмеялся, закинув голову. – У тебя с кем-то договорено. Хочешь попасть в немилость к дядюшке Джорджи.
– Да нет, Джорджи.
Джорджи вновь ткнул Сэма под ребра:
– Не тем ты занимаешься, Сэмми. Иногда приятно расслабиться, встретить красивую женщину и все такое, понимаешь меня.
– Ради бога, перестань тыкать меня локтем, Джорджи.
– А? Прости. Дурная привычка. Тут, есть одно местечко по соседству. Зайдем? Там по-настоящему кипит жизнь. А здесь как-то тухловато.
– Извини, Джорджи, но я собирался подняться и почитать перед сном.
– Да ладно тебе. Могли бы…
Джорджи внезапно прервался на полуслове. Он облизнул губы, уставившись на пиджак Сэма, откуда выпирала рукоятка револьвера. Он быстро оправился.
– Какого черта ты таскаешь с собой эту штучку? – утробно прошептал Джорджи с искаженным лицом.
– Такие дела, Джорджи. Один человек охотится за мной. Он может объявиться в любую минуту.
– Ты шутишь. – Джорджи обеспокоенно оглянулся.
– Мы, адвокаты, наживаем себе врагов, – печально произнес Сэм.
– Этот человек.., в городе?
– Он может войти в эту дверь в любую минуту.
– Ну, мне пора.
– Не говори об этом никому, хорошо, Джорджи?
– Ну, конечно, конечно. – Он взглянул на часы. – Было приятно встретить тебя. – Он пятился назад.
Сэм почувствовал досаду. Джорджи обязательно разболтает. Разболтает первому встречному. Он допил и пошел спать.
Ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду не произошло ничего особенного. Дважды он звонил Кэрол из конторы. Несмотря на то, что она пыталась выглядеть бодрой, он почувствовал в ее голосе нотки беспокойства и одиночества. В среду утром он получил длинное, многословное письмо от нее. В нем она описывала других жителей гостиницы. Она нашла себе партнершу по теннису, мощную девушку, муж которой служил в морской пехоте за рубежом. Баки проявил такой интерес к игре, что ей пришлось доставать ракетку и обучить азам тенниса. Баки жаловался на плохой прием телепрограмм. В городке была хорошая библиотека. Она скучает по нему. Они оба скучают по нему и по дому.
В четверг, в полдень, он решил, что хватит ждать. Настало время мышке выскользнуть из норки.
В шесть часов ровно он прибыл в бар на Маркет-стрит. Бар представлял собой узкую комнату, обшитую фанерой и выкрашенную в темно-зеленый цвет. Вертящиеся кресла были обтянуты зеленым кожзаменителем. Хромовое покрытие на зеркалах облупилось. Работал телевизор. На музыкальном автомате висела табличка: «Не работает». В самом конце бара, сгрудившись, сидели трое, разговаривая низкими, значительными голосами. Они были единственными посетителями.
За баром находилась большая комната – коктейль-бар. Туда не проникал солнечный свет. Двумя янтарными пятнами бросались в глаза маленькое пианино и старая, разбитая ударная установка. Две парочки умостились за столами. Официантка облокотилась о косяк двери, разделявшей комнаты. Она была в зеленом платье и белом, застиранном переднике. Ногтем большого пальца она ковырялась в зубах.
Бармен без устали, до блеска полировал стакан, поглядывая на экран телевизора.
Сэм уселся так, чтобы видеть дверь, спиной к стене. Бармен продефилировал к нему, не отрывая взгляда от экрана. Он протер стойку возле Сэма.
– Что желаете, сэр?
– «Миллер», пожалуйста.
Тот принес бутылку и стакан, взял у Сэма доллар и положил шестьдесят пять центов сдачи.
– Что так поздно?
– У нас всегда так. Поздно заканчиваем.
– Давно Макса не видели?
Взгляд бармена стал более внимательным:
– Это вы насчет какого Макса? У нас тут много Максов.
– Лысого, загорелого. Бармен закусил губу:
– Ах, этот Макс. Видел его недавно. Минуточку. Ну да, в субботу вечером. Минут на десять заскочил. Пропустил пару стаканчиков и ушел. У него проблемы. Избил полицейского, и его засадили в тюрьму на месяц.
– Как насчет Бесси Макгоуэн? Она здесь?
– Она всегда здесь. Хотел бы я, чтобы она сменила мой бар. Если вы ее знаете, то вам должно быть известно, как она живет. Она может зайти в любую минуту.
Один из посетителей позвал его, и бармен удалился. Через десять минут, когда Сэм решил повторить, в бар вошла женщина. Одета она была сногсшибательно. На ногах у нее были туфли на десятисантиметровом каблуке, черные джинсы в обтяжку. Туалет дополнял широкий белый кожаный пояс с позолоченной пряжкой и облегающий тело свитер в красно-белую полоску. Если бы у нее была великолепная фигура, она имела бы определенный успех. Она же была женщиной средних лет, с копной волос, настолько полинявших от бесчисленных крашений, что они стали цвета выгоревшей на солнце конопли. Одутловатое, заостренное лицо с густо накрашенными губами. Неожиданно узкая талия резко контрастировала с массивными, покачивающимися бедрами и огромной пудовой грудью.
Хотя слышно было хорошо, казалось, что голос Сиверса звучит откуда-то издалека. Было похоже на то, что он не питает интереса к делу Сэма.
– Сердечный приступ? Очень жаль.
– Мне ужасно неловко беспокоить вас, Сивере…
– Понимаю.
– Но к кому мне следует еще обратиться по этому же поводу?
– Даже не знаю.
– Что же мне делать?
– Попробуйте обратиться в какой-нибудь другой город. Может, там вам удастся заполучить нужных людей. Это, правда, будет дороже стоить и займет больше времени.
– Не могли бы вы мне помочь?
– Видите ли, я здесь загружен под завязку. И.., если честно, я не могу сделать что-либо официальным путем, по крайней мере по вашему делу. Понимаете меня?
– Думаю, да.
– Я сделал все, что мог. Вам крупно не повезло.
– Может быть, мне самому попытаться найти кого-нибудь?
– Не стоит. Это было бы очень рискованно. Вам лучше спрятать где-нибудь своих близких на время.
– Понятно.
– Извините, но ничем больше помочь не могу. Этот разговор оставил у Боудена печальный осадок. Это значило, что им придется отступить и занять другую оборонительную позицию.
Этим же вечером он рассказал об этом Кэрол. К его удивлению, она восприняла его сообщение более спокойно, чем он ожидал.
– В этом есть рациональное зерно, – сказала она, – но тогда мы будем так разобщены. Нэнси и Джеми в лагере. Я и Баки вообще черт знает где. Ты останешься один, и это пугает меня. Что будет с нами, если с тобой что-то случится?
– О, я превращусь в самого отъявленного труса, дорогая. Сниму комнату в «Нью-Эссекс Хаус» и буду запираться на все замки с наступлением темноты, и не открою двери, пока не смогу убедиться наверняка, кто там стучит.
– И ты думаешь, что этим ты застрахуешь себя от всех нападений. А нам когда возвращаться? Откуда мы будем знать, что все уже кончилось?
– Я думаю, что когда он выйдет, он немедленно захочет наехать на меня. И если он это сделает, в чем я уверен, тогда у нас будут доказательства, и он опять отправится на длительный срок, в места не столь отдаленные.
– Понимаю. У нас будет в распоряжении целых три года, а может, и меньше, чтобы решить, что нам предпринять, когда его опять выпустят на свободу. Прямо как в этом месяце. Будем нервно улыбаться и неуклюже шутить.
– Это должно сработать.
– Прости меня, но я хочу, чтобы ты прекратил вдалбливать мне в голову свою идею. Мы все надеемся, что этот план сработает. Но ведь нет никаких письменных гарантий, не так ли?
– Да, это так. Но ты еще не знаешь, что с завтрашнего дня я с помощью капитана Даттона становлюсь дерзким и отчаянным парнем.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он устроил мне разрешение на ношение огнестрельного оружия. Я не ожидал, что его будет так легко уломать. В обеденный перерыв я стану обладателем самой страшной и эффективной штуки, которую производят Смит и Вессон. Эта игрушка будет находиться в кобуре с пружиной. Даттон утверждает, что вытащить его оттуда невозможно никому, кроме меня, и, что если я буду действовать четко, он просто сам прыгнет мне в руку.
Кэрол захотелось немного сбить с него спесь.
– Ты так очаровательно шутил, с такой широкой, искусственной, самоуверенной улыбкой на лице.
– Чего тогда ты, черт возьми, хочешь от меня? Чтобы я сцепил зубы и смотрел непроницаемым взглядом? Конечно, я самоуверен. Ты же знаешь, я боюсь этого Кейди. Я боюсь его, как ребенок, которому приснился страшный сон. При мысли о нем у меня все холодеет внутри. Я боюсь его так, что завтрашним вечером наберу с собой столько патронов, чтобы мне хватило их наверняка, чтобы наконец покончить с ним. Я чувствую себя, как мальчишка, играющий в сыщиков-разбойников. Мне нужно быть уверенным в себе. Я ведь только потому, что чувствую себя не в своей тарелке, разыграл перед тобой этот спектакль. Я не желаю больше играть роль жертвы, я хочу превратиться в охотника.
Он перестал расхаживать взад-вперед и, взглянув на нее, увидел, что по ее щекам тихо катятся слезы. Он обнял ее и поцеловал в соленые от слез глаза.
– Зря я сотрясал воздух, – пробормотал Сэм.
– Мне.., не следовало говорить тебе то, что я наговорила. Я просто устала от того, с какой дурацкой веселостью мы воспринимаем все, что с нами происходит. Я думала, что все нервы разыгрались, но похоже, это у нас в крови. – Она виновато улыбнулась. – И я терпеть не могу, когда мой муж такой серьезный, без проблеска юмора. Я рада, что у тебя будет пистолет, честно.
– Я, мой пистолет и мой ослиный юмор.
– Я принимаю и то, и другое, и третье. С удовольствием.
– Итак, тогда вернемся к нашему плану. Мы выезжаем утром в пятницу. Находим местечко для тебя и Баки.
И ночуем там. В субботу у девочки день рождения, так что я остаюсь до воскресенья, а в воскресенье возвращаюсь в город…
– Почему бы не отправиться на двух машинах? По пути в лагерь мы оставим одну в том месте, где буду жить я, и в воскресенье ты возьмешь ее, чтобы добраться до города.
– Отличная мысль.
– Я буду очень скучать по тебе.
– Ты ведь будешь не одна.
Он нацепил на себя кобуру с короткоствольным револьвером. Эта сбруя порядком досаждала ему. Он понял, что пройдет немало времени, прежде чем он привыкнет к ней. Когда он шел по улице, ему казалось, что любой прохожий может заподозрить его в ношении оружия, глядя на его оттопыривающийся пиджак.
Кэрол подвергла его тщательному осмотру.
– Видно, что у тебя оттопыривается под левой рукой, если присмотреться. Но ты же вообще любишь носить пиджаки свободного покроя.
– Итак, рассказываю по порядку. Эта красотка вплыла в комнату и уселась на стул, скрестив свои великолепные ноги. Затем она полезла в карман за мелочью, вытащив на свет туго перетянутую пачку денег, которой можно было заткнуть пасть бегемоту. Затем она склонилась над столом и принялась считать стодолларовые бумажки.
Кэрол встала в позу, спросив:
– Что же было нужно этой шлюхе?
– Ах, да, после всех расчетов она сказала, что хочет, чтобы я убил человека.
– Ты согласился?
– Да, завтра, после обеда. Шутника нужно наказать. Понимаешь, я получил задание. Я специализируюсь на убийстве плохих парней. Закон бессилен что-либо поделать с ними. У них всюду есть связи. Поэтому я выступаю в роли санитара. Я очищаю от них мир, как рыцарь, убивающий огнедышащего дракона. Мне за это платят, и шикарные блондинки благодарны мне за это.
– А этот плотоядный взгляд почти убедил меня.
– Пройдись на холм и увидишь, на что я способен, как только я немного освою эту штуку. Даттон говорит, что и целиться даже не нужно. Достаточно нажать на курок. Где Бак? Я не хочу, чтобы он находился на линии огня.
– Лиз Тернер забрала целый выводок детей на ярмарку.
– Очень благородно с ее стороны.
Взяв с собой три коробки патронов, кусок простыни и бечевку, Сэм пошел к дереву и обвязал его простыней, имитируя корпус человека. Он нацарапал сердце на левой стороне мишени. Сперва он был просто ошеломляюще медлителен и неточен. При выстреле револьвер издавал густой, утробный звук. Он сделал порядка двадцати выстрелов на точность.
Кэрол вышла на холм и сказала:
– Ты похож на южноамериканского революционера, дорогой.
– С этой штукой не так легко управляться, как я думал.
– Почему ты стреляешь с такого близкого расстояния?
– Эта штука предназначена для ближнего боя. Не знаю, насколько я готов к показательной стрельбе, но все же попытаюсь.
– А это что?
– Сердце.
– Слишком маленькое, и его нужно начертить ближе к середине.
– Ладно, не командуй. Я стою здесь, вполоборота от мишени, как будто ничего не случилось. А ты подашь мне команду: «Давай».
– Давай!
Он ловко выхватил револьвер и, развернувшись лицом к мишени, пять раз нажал на курок.
Две пули попали в область живота, а три кучно расположились в грудной области.
– Ого, – воскликнула она, – ни разу не промахнулся.
– Угу.
Кэрол слегка побледнела и судорожно сглотнула.
– У меня, должно быть, слишком живое воображение, дорогой, но это выглядит так ужасно, как будто ты стрелял в живого человека.
– Оно и предназначено для этого. В нем нет ничего романтического. Его цель убивать людей. У этой штуки максимальная убойная сила для этого класса оружия.
Он перезарядил револьвер.
– Хочешь попробовать?
– Нет, лучше не надо.
– Ну как, ты лучше себя чувствуешь после этого?
– Да, Сэм, да. Однако трудно представить тебя… Я хотела сказать…
– Понимаю. Любящий, добрый старина Сэм. Даттон тоже осознает это. Поэтому он намекнул мне кружным путем. Сказал, что во время второй мировой войны и войны в Корее армия сталкивалась со случаями, когда солдаты отказывались стрелять, мотивируя это принципами христианской морали. Он говорил, что таким образом они испытывали полицейских. Выбирали дюжего парня, с хорошей реакцией и хорошими показателями стрельбы в тире. Но когда доходило до настоящего дела, то все зависело от него: выстрелит он в человека или в противном случае сам отправится на тот свет. Я не знаю, смогу ли я. Действительно не знаю. Я могу изрешетить пулями это дерево совершенно хладнокровно. Но если передо мной будет человек из плоти и крови.., не знаю. Если бы у меня был боевой опыт, то уверен, что смог бы. Мне нужно добиться автоматизма движений, тогда, я думаю, что, выхватив револьвер и прицелившись, я наверняка нажму на курок.
Кэрол окинула его изучающим взглядом.
– А ты не сильно-то и притворяешься, Сэм.
– Ты хочешь сказать, что я не считаю себя дерзким, крутым парнем? Да, это так. Я обычный работник умственного труда, ведущий сидячий образ жизни. У меня есть семья, медицинская страховка и закладная на наш дом. И эта новая роль идет мне как корове седло. И верхом банальности звучит здесь фраза, что жизнь иногда делает неожиданные повороты и преподносит нам сюрпризы. Но, если честно, то я чувствую себя как кролик перед удавом.
Она подошла к нему и взяла его за руки.
– А я говорю тебе: ты не кролик. Ты такой же смелый, как и другие мужчины. В тебе есть душевное тепло и сила. Ты умеешь любить и быть любимым. Это редкий дар. Ты мой мужчина, и я хочу, чтобы ты таким и оставался. Всегда.
Он обнял ее и поцеловал. Глядя через ее плечо, он хорошо видел белую мишень с нарисованным сердцем и пятью черными дырками от пуль.
Глава 8
Рано утром в пятницу они выехали на юго-восток, в сторону озер, где находились чудные курортные деревеньки. Было похоже на то, что Баки с готовностью воспринял мысль о том, что поездка туда ничем не хуже летнего лагеря, к тому же Кэрол хотелось отдохнуть от ежедневной работы по дому.
К обеду они добрались до Сафферна, что в девяноста милях от Харпера. В тихой столовой гостиницы, расположенной на берегу озера и носившей название «Вест Винд», их ждал вкусный обед. Здание гостиницы было построено в викторианском стиле и оттого казалось старомодным и немного несуразным.
Занятой маленький человечек проводил их в комнаты на четвертом этаже. Комнаты соединялись с душем. Из них открывался чудесный вид на озера. Цена была умеренной и все – от мебели до ковриков – блестело чистотой и уютом. Плата включала в себя завтраки и обеды, пользование небольшим пляжем, прокат лодок, пользование площадкой для крокета и теннисными кортами.
Правила проживания в гостинице запрещали привозить с собой животных. Баки тут же вспомнил о Мерилин и загрустил. Сэм условился с Кэрол, что та будет ему писать прямо на работу, используя конверты без обратного адреса «Вест Винд».
После того как Кэрол и Баки распаковали вещи и переоделись, они пошли прогуляться по деревеньке. По возвращении они дождались, когда освободится площадка для крокета. Кэрол играла очень собранно. Она громко высказывала свою радость, когда ей удавалось выбить шар Сэма за пределы поля, Сэм играл в паре с Баки, тем не менее победа была безоговорочно на стороне Кэрол.
Ночью, когда они лежали в большой двухспальной кровати, Кэрол сказала Сэму:
– Придется мне купить теннисную ракетку. А то мышцы стали очень дряблыми. Нужно быть в форме.
– Дряблые, дряблые? Где? Здесь или, может, здесь?
– Перестань, дурачок.
– Как ты думаешь, тебе здесь будет хорошо?
– Не так, чтобы очень. Без тебя мне одинаково неуютно везде.
Внезапно она захихикала.
– Чего ты?
– Вспомнила Баки. Как он величественно отклонил предложение тех двух маленьких девчушек подружиться с ним.
– Тем не менее мне кажется, он играл с другими детьми.
– Да, но с таким покровительственным видом. Такой себе маленький мужчина.
– Завтра нашей девочке исполнится пятнадцать лет.
– Пятнадцать лет. Ужасный возраст.
– Понимаю.
– Я не об этом. Когда мне было пятнадцать, я была отчаянно несчастная. Я не могла выйти замуж за того человека.
– Кто это был?
– Дай слово, что не будешь смеяться надо мной. Это был Кларк Гейбл. Я все продумала. Он должен был приехать в Техас на съемки фильма о нефтяных скважинах. Я собиралась прийти на съемочную площадку в надежде, что он увидит меня, улыбнется своей характерной вопросительной улыбкой, приостановит работу и подойдет ко мне. Затем он знаком подзовет кого-нибудь, и тот примчится к нему, а он укажет на меня и произнесет следующую фразу: «Это новая исполнительница главной роли. Устройте с ней контракт».
– А у меня был очень напряженный и волнующий роман с Сильвией Сидни. Она любила свернуться клубочком у меня на коленях, точно как котенок, и повторять, что ей безразлично то, что я вешу на десять кэгэ больше нормы. Так кто над кем смеется?
– Извини, дорогой.
– Потом, конечно, был роман с Джоун Беннетт, затем кратковременное увлечение Идой Люпино. И наконец, Джин Харлоу. Джин любила подъезжать и ждать меня у моего ангара в своем роскошном «Пирсэрроу» с откидным верхом. Когда я приземлялся на своем изрешеченном пулями самолете после боя, записав на свой счет еще три сбитых немца, я направлялся к ее машине. Мне невероятно везло, потому что перед каждым вылетом я обвязывал свою руку ее черным чулком. Обычно она привозила с собой шампанское в ведерке со льдом, и мы посещали все увеселительные заведения Парижа. Мы здорово смотрелись, платиновая блондинка и высокий летчик-ветеран, в чьих глазах отражались те места, где он побывал, в сочетании с отчаянной бравадой.
– Серьезно?
– Она ушла от меня к английскому майору. Вылетая на следующее задание, я забыл повязать черный чулок. Германский ас вынырнул из-за туч. И когда мой горящий самолет пошел вниз, я отсалютовал ему, признавая его превосходство, а он в ответ помахал крыльями, отдавая дань уважения сбитому им противнику.
– О, Боже!
– О, не смейся, мне очень больно вспоминать об этом.
– Боже, как я хочу, чтобы мы все были вместе. И как я не хочу, чтобы наступило воскресенье, когда ты уедешь, а мне придется выдавливать из себя улыбку, провожая тебя.
– Не думай об этом.
– Не мог?
– Пожалуй, мне нужно развлечься.
– Хм-м, пожалуй.
Как было договорено ранее, перед обедом они забрали Джеми из лагеря. Он был худым, коричневым от загара и тщательно умытым и причесанным. Они проехали вдоль озера еще три мили до Миннаталлы и забрали Нэнси. От нее пышило здоровьем, глаза ее светились.
Затем они двинулись в маленький городок Олдермонт, в тридцати милях к востоку. Там в местном отеле Сэм заказал праздничный обед в честь Нэнси. Хозяйка отвела им отдельный кабинет, чтобы их никто не беспокоил.
Нэнси трещала без умолку. В этом году лагерь был просто чудо. Ее выбрали помощником председателя общественного комитета, а председателем был Томми Кент, так что они часто встречались. Том – просто молодец. Мистер Менард сделал из Томми личного помощника. Одна рыжая девочка отравилась диким виноградом, и ее отослали домой. Другая девочка упала с лошади и вывихнула плечо, однако она осталась в лагере. У них была новая, быстроходная лодка. И они по очереди катались на ней. Томми постоянно был рулевым.
Когда Нэнси истощилась, настал черед Джеми. К нему в комнату поселили одного умного мальчика, с которым он подрался, и только мистер Менард растащил их, хотя Джеми к тому времени дважды успел послать своего соперника в нокдаун. Он также прошел школу молодого бойца. Убил палкой змею. Смастерил лук из лимонного дерева; зачистив его осколками стекла и натянув тетиву, смазал ее пчелиным воском.
После обеда Сэм вышел из-за стола и вытащил из машины подарки. Нэнси была довольна всем. Были, как и всегда, скромные утешительные подарки – один для Джеми, другой – для Баки. Так у них было заведено, чтобы никто из детей не обижался.
Кэрол увела Баки с собой, оставив Сэма наедине с Нэнси и Джеми, давая ему тем самым возможность изложить им новый план. Он рассказал им, что мать и Баки будут жить пока в Сафферне, попросив их об этом никому не говорить. Нэнси спросила, может ли она рассказать об этом Томми. Отец дал согласие. В случае непредвиденных обстоятельств они могли позвонить матери в Сафферн или ему в контору, либо в «Нью-Эссекс Хаус».
Печально посмотрев на отца, Джеми произнес:
– Это похоже на бегство, правда?
– Тише ты! – зашипела на него Нэнси.
– Ничего, Нэнси, ничего. Видишь ли, сынок, в каком-то смысле ты прав. Но я не собираюсь прятаться. Я приму меры предосторожности, а прятаться я не собираюсь. Ведь когда корабль тонет, то первыми на спасательные шлюпки сажают женщин и детей.
– Томми и мистер Менард постоянно твердили мне, чтобы я не отрывался от других детей. Хотел бы я, чтобы этот поганый уголовник пришел в лагерь. Уж мы бы с ним управились. Мы бы набрали камней и бросили их в него одновременно, по команде. Прямо в голову. Потом мы бы связали его и притащили на кухню, где пропустили через новенькую мясорубку!..
– Джеми, что ты говоришь! – воскликнула Нэнси.
– Если ей теперь пятнадцать, то значит ли это, что она может указывать мне?
– Ну, если ты говоришь такие слова, от которых ее может стошнить, она имеет право возразить.
– Уж я-то приготовлю из него отличный фарш, – мрачно закончил Джеми.
– Я согласен с Нэнси, что довольно разговоров на эту тему, юноша. Итак, дети, картина вам ясна. Будьте бдительными. У него есть машина. Его вот-вот выпустят из тюрьмы. Когда он обнаружит, что дом заперт, ему не составит труда узнать у соседей, где проводят лето дети. Он знает вас в лицо.
– Как-то странно подумать, что дома будет пусто, – сказала Нэнси. Она робко притронулась к руке Сэма:
– Будь, пожалуйста, поосторожней, папочка, хорошо?
– Обещаю тебе.
Вечером в воскресенье Сэм, в одиночестве пообедав в гриль-баре «Нью-Эссекс Хаус», спустился в бар пропустить стаканчик на сон грядущий. Он вспомнил сцену прощания с Кэрол и Баки в «Вест Винд» и почувствовал себя самым одиноким человеком в мире.
Громкий голос над ухом заставил его вздрогнуть:
– Выбрался в город, Сэм?
Он обернулся и, встретившись взглядом с улыбающимся Джорджи Фелтоном, попытался изобразить на своем лице радость.
Фелтон был очень удачливым маклером по торговле недвижимостью. Это был крупный, толстый мужчина. Он пользовался репутацией чрезвычайно скрытного человека, любителя тяжеловесных шуток. С женщинами он был невероятно галантен. В мужской компании разыгрывал из себя этакого весельчака. Он был членом огромного множества общественных организаций. Его семья состояла из пухлой Анджелы Фелтон и четверых маленьких круглых Фелтонов. Он принадлежал к тому типу людей, которых всю жизнь до смерти будут называть Джорджи. Кэрол терпеть его не могла. Она не могла взять в толк, почему его считают хорошим маклером. Когда они искали себе жилье, то он предложил ей несколько неприемлемых вариантов, так что у нее возникло подозрение, не водит ли он ее за нос. Но Джорджи был серьезен.
– Привет, Джорджи.
Джорджи хлопнул его по плечу и сказал бармену:
– Бенни, повтори мистеру Боудену.
– О нет, не надо.
– Да ладно тебе. Если ты еще в состоянии стоять на ногах, значит, еще один тебе не помешает. Каким ветром занесло тебя сегодня вечером в город? Свидание с роскошной блондинкой?
– Я живу в этом отеле.
Брови Джорджи поползли вверх:
– Ого! Сэм, старина, это характерно для лучших из нас. Не можешь жить с ними вместе, но и без них плохо. Одно кривое слово – и этого достаточно.
Сэм почувствовал, как в нем закипает злость. Ясное дело – у него не было намерений посвящать Джорджи в свои проблемы.
– Все совсем не так, Джорджи. Двоих детей мы отправили в лагерь, а младший поехал с Кэрол, поэтому дома никого нет.
Джорджи кивнул с пониманием: «Решил отдохнуть от семейной жизни». Он заговорщицки подмигнул Сэму, так ткнув его локтем под ребра, что тот чуть было не упал.
– Сэмми, я никогда не мог поступить так с Анджелой. Научи меня, как это делать. – Он от души рассмеялся, закинув голову. – У тебя с кем-то договорено. Хочешь попасть в немилость к дядюшке Джорджи.
– Да нет, Джорджи.
Джорджи вновь ткнул Сэма под ребра:
– Не тем ты занимаешься, Сэмми. Иногда приятно расслабиться, встретить красивую женщину и все такое, понимаешь меня.
– Ради бога, перестань тыкать меня локтем, Джорджи.
– А? Прости. Дурная привычка. Тут, есть одно местечко по соседству. Зайдем? Там по-настоящему кипит жизнь. А здесь как-то тухловато.
– Извини, Джорджи, но я собирался подняться и почитать перед сном.
– Да ладно тебе. Могли бы…
Джорджи внезапно прервался на полуслове. Он облизнул губы, уставившись на пиджак Сэма, откуда выпирала рукоятка револьвера. Он быстро оправился.
– Какого черта ты таскаешь с собой эту штучку? – утробно прошептал Джорджи с искаженным лицом.
– Такие дела, Джорджи. Один человек охотится за мной. Он может объявиться в любую минуту.
– Ты шутишь. – Джорджи обеспокоенно оглянулся.
– Мы, адвокаты, наживаем себе врагов, – печально произнес Сэм.
– Этот человек.., в городе?
– Он может войти в эту дверь в любую минуту.
– Ну, мне пора.
– Не говори об этом никому, хорошо, Джорджи?
– Ну, конечно, конечно. – Он взглянул на часы. – Было приятно встретить тебя. – Он пятился назад.
Сэм почувствовал досаду. Джорджи обязательно разболтает. Разболтает первому встречному. Он допил и пошел спать.
Ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду не произошло ничего особенного. Дважды он звонил Кэрол из конторы. Несмотря на то, что она пыталась выглядеть бодрой, он почувствовал в ее голосе нотки беспокойства и одиночества. В среду утром он получил длинное, многословное письмо от нее. В нем она описывала других жителей гостиницы. Она нашла себе партнершу по теннису, мощную девушку, муж которой служил в морской пехоте за рубежом. Баки проявил такой интерес к игре, что ей пришлось доставать ракетку и обучить азам тенниса. Баки жаловался на плохой прием телепрограмм. В городке была хорошая библиотека. Она скучает по нему. Они оба скучают по нему и по дому.
В четверг, в полдень, он решил, что хватит ждать. Настало время мышке выскользнуть из норки.
В шесть часов ровно он прибыл в бар на Маркет-стрит. Бар представлял собой узкую комнату, обшитую фанерой и выкрашенную в темно-зеленый цвет. Вертящиеся кресла были обтянуты зеленым кожзаменителем. Хромовое покрытие на зеркалах облупилось. Работал телевизор. На музыкальном автомате висела табличка: «Не работает». В самом конце бара, сгрудившись, сидели трое, разговаривая низкими, значительными голосами. Они были единственными посетителями.
За баром находилась большая комната – коктейль-бар. Туда не проникал солнечный свет. Двумя янтарными пятнами бросались в глаза маленькое пианино и старая, разбитая ударная установка. Две парочки умостились за столами. Официантка облокотилась о косяк двери, разделявшей комнаты. Она была в зеленом платье и белом, застиранном переднике. Ногтем большого пальца она ковырялась в зубах.
Бармен без устали, до блеска полировал стакан, поглядывая на экран телевизора.
Сэм уселся так, чтобы видеть дверь, спиной к стене. Бармен продефилировал к нему, не отрывая взгляда от экрана. Он протер стойку возле Сэма.
– Что желаете, сэр?
– «Миллер», пожалуйста.
Тот принес бутылку и стакан, взял у Сэма доллар и положил шестьдесят пять центов сдачи.
– Что так поздно?
– У нас всегда так. Поздно заканчиваем.
– Давно Макса не видели?
Взгляд бармена стал более внимательным:
– Это вы насчет какого Макса? У нас тут много Максов.
– Лысого, загорелого. Бармен закусил губу:
– Ах, этот Макс. Видел его недавно. Минуточку. Ну да, в субботу вечером. Минут на десять заскочил. Пропустил пару стаканчиков и ушел. У него проблемы. Избил полицейского, и его засадили в тюрьму на месяц.
– Как насчет Бесси Макгоуэн? Она здесь?
– Она всегда здесь. Хотел бы я, чтобы она сменила мой бар. Если вы ее знаете, то вам должно быть известно, как она живет. Она может зайти в любую минуту.
Один из посетителей позвал его, и бармен удалился. Через десять минут, когда Сэм решил повторить, в бар вошла женщина. Одета она была сногсшибательно. На ногах у нее были туфли на десятисантиметровом каблуке, черные джинсы в обтяжку. Туалет дополнял широкий белый кожаный пояс с позолоченной пряжкой и облегающий тело свитер в красно-белую полоску. Если бы у нее была великолепная фигура, она имела бы определенный успех. Она же была женщиной средних лет, с копной волос, настолько полинявших от бесчисленных крашений, что они стали цвета выгоревшей на солнце конопли. Одутловатое, заостренное лицо с густо накрашенными губами. Неожиданно узкая талия резко контрастировала с массивными, покачивающимися бедрами и огромной пудовой грудью.