Макдональд Джон Д.. Неоновые джунгли

* * *

   Доррис сидела с иголкой в руках в их с Уолтером, как она презрительно называла, «убогой пещере». Новая жизнь внутри ее требовательно застучала в стенку живота, поэтому До-рис воткнула иголку в подушечку для булавок и внимательно к себе прислушалась. Это, конечно, хочется ненавидеть – свою непривлекательность, неуклюжесть, почти непрестанные боли в спине – и даже проклинать сам момент зачатия, который принес столько неудобств и страданий, но вот вслед за этим приходят теплые, греющие душу моменты, невольно вызывающие чувство огромной гордости за себя и непередаваемой радости: «Это шевельнулся мой ребенок!»
   Впрочем, радость исчезла так же быстро, как и появилась, и Доррис снова выхватила иголку из подушечки для булавок. Теперь ею овладели более прозаические мысли: «Что у тебя будет, сынок? Бездумный, туповатый отец, которому ничего в этой жизни не нужно? Вонючее наследство в виде дешевого магазина? Господи, я же так много ожидала от этой чертовой жизни, а теперь на веки вечные оказалась в западне, из которой, похоже, нет выхода... Как же все это случилось? Как?»

* * *

   Джимми Довер внимательно рассматривал овощной прилавок. Забавно все-таки, что человек может получать удовольствие от, казалось бы, самого обычного: светло-зеленых листьев салата, темно-зеленой ботвы моркови, блестящих фиолетовых баклажанов, ярко-красных помидоров...
   Ему понравилось ездить со старым Гасом на фермерский рынок. Появляться тут рано утром, еще до рассвета, когда яркий электрический свет заливает множество различных, кажется, только что снятых с грядки овощей. Тут практически все давно знают друг друга. Люди шутят, смеются... Гас тоже улыбается, но как-то натужно, через силу, будто ему совсем этого не хочется. Дело свое он конечно же знает, наверное, как никто другой – что покупать, что не покупать, сколько за это не жалко платить, а сколько жалко... Даже просто внимательно наблюдая за ним, можно очень многому научиться. А еще Джимми подумал, что Гас не уходит от ответов на любые вопросы. Не то что некоторые, делающие чуть ли не государственные секреты буквально из всего, что им известно. Хотя сам процесс покупки овощей на фермерском рынке, оказывается, дело достаточно сложное. Например, про одни только помидоры нужно знать, как минимум, два десятка самых разных вещей. А ведь Джимми всегда казалось, что помидоры – это помидоры, и больше ничего.
   Да, бакалейное дело требует и упорной работы, и многих знаний, но вместе с тем оно, безусловно, доставляет и немало удовольствия. Во всяком случае, старику оно нравится. Это видно невооруженным глазом по тому, как он обращается с товарами, обсуждает их достоинства и недостатки с продавцами и другими покупателями... А что, может, и ему, Джимми Доверу, есть смысл пойти на какие-нибудь вечерние курсы, чтобы научиться получше разбираться в хитросплетениях бакалейного дела? Ведь это интересно – узнать побольше про состав продуктов, их калории, полезные и вредные свойства, постичь диетологию, методы торговли, бухгалтерию и все такое прочее. А что? Почему бы и нет? Для настоящего дела это очень важно... Хотя все вокруг почему-то удивительно мрачные. Например, Верн Локтер не уделил ему ни минуты своего времени. Он ко всем обращается только тогда, когда ему лично что-то нужно. То же самое можно сказать и об Уолтере. Рик Стассен откровенно туповат. А вот Бонни вполне ничего. Милая и доброжелательная. Как и Яна, жена Гаса. Зато когда в дом вернется Тина, та наверняка всех приободрит. Они ведь все тут за нее переживают, это же видно... «Да, похоже, первую неделю я провел здесь нормально, без проблем. Вот только если бы все они были хоть чуть-чуть подружелюбнее...» – завершил размышления Джимми.

* * *

   Стоя у разделочной колоды спиной к торговому залу, Рик Стассен быстро сделал надрез в кости, якобы предполагая, что разрубить ее невозможно, затем не менее ловким движением достал из кармана своего перепачканного кровью передника небольшой блестящий цилиндрик и засунул его как можно глубже в образовавшуюся щель. Предпоследняя порция за эту неделю. Вообще-то для него все это давно уже стало привычной и, по сути, мало что значащей игрой. Рик так обыденно и механически это делал, что ни о чем даже не думал. Просто автоматически засовывал цилиндрики, и все... Он аккуратно завернул этот «особый» кусок в плотную оберточную бумагу, завязал его симпатичной синей тесьмой, карандашом написал на обертке вес и цену, отнес сверток в кладовку и отдал Уолтеру. Затем неторопливо, с солидным видом вернулся к себе назад, где его уже ждали две покупательницы. Он широко им улыбнулся и, выразительно подняв указательный палец, сказал:
   – А знаете, дамы, у нас сегодня отличные свиные отбивные...
   Одетая в домашнюю пижаму, парусиновые шлепанцы и серый купальный халат, Тина медленно шла по гравиевой дорожке в сопровождении высокой худой медсестры. Это была ее первая прогулка с тех пор, как ее сюда привезли, и у нее было такое впечатление, будто она только что вышла из темного зала кинотеатра на залитую ярким солнцем улицу. Ноги слегка дрожали от слабости, глаза слезились от слишком яркого света.
   – Мы не слишком быстро идем, дорогая? – с искренней заботой поинтересовалась медсестра. – Может, лучше чуть помедленнее?
   – Нет, ничего. Так нормально.
   – Мы можем попробовать дойти вон до тех скамеек, немного там посидеть, а затем вернуться. Не возражаешь?
   – Нет.
   – А потом, когда закончим прогулку, ты доешь свой обед, договорились?
   – Я не хочу есть.
   – Тебе нужно как можно быстрее нарастить мясо, дорогая. А то выглядишь как ощипанный цыпленок.
   – Мне наплевать, как я выгляжу.
   – Зато сразу после обеда я отведу тебя в солярий, где ты сможешь пообщаться с различными людьми.
   – Я не хочу ни с кем общаться.
   – Хорошо, хорошо, не хочешь – не надо... Вот мы и пришли, золотце. Теперь немного посидим, погреемся на солнышке... Ну разве это не здорово?

* * *

   Гас, тяжело облокотившись на прилавок, стоял и молча наблюдал за тем, как низенький бесцветный человечек любовно открывал свой поношенный чемоданчик с блестящими медными разновесами. В торговом зале магазина было четыре весовых аппарата, которые подлежали регулярной проверке и соответствующей регулировке. Делал это всегда один и тот же специалист, относившийся к своим обязанностям чуть ли не со святым благоговением... Тупо глядя на него, Гас думал о своей молодой жене Яне, о ее странном поведении сегодня рано утром, когда он встал еще до рассвета, чтобы отправиться с их новым пареньком на фермерский рынок. В таких случаях она обычно даже не просыпается, продолжая спать крепким сном молодого здорового животного, но на этот раз, почему-то проснувшись, прижалась к нему, схватила за руку и начала настойчиво просить его никуда не уезжать, не оставлять ее одну. Какое-то время он терпеливо разъяснял ей, что об этом не может быть и речи, но потом, устав от всей этой чепухи, просто выдернул руку... У женщин иногда бывают на редкость странные и непредсказуемые настроения. Правда, Яна всегда была очень спокойной и терпеливой. Да, сладость ее молодого манящего тела вернула ему немного молодости, но сейчас... сейчас его занимают совсем иные заботы и тревоги. Генри, Тина... Много, слишком много печальных раздумий...

* * *

   Судья, словно обиженный ребенок, сидел в горячей ванне и неторопливо намыливал свое хилое тело. Что и говорить, последний провал оказался неприятным, точнее, очень неприятным. Похоже, на этот раз Джилермо явно чего-то недодумал, не использовал должного воображения. Да, она достаточно молода, но в ней слишком много делового равнодушия, полнейшего нежелания работать сообща, помогать друг другу. Эта чертова девчонка делала все так, будто ей просто-напросто скучно! А такое, извините, не понравится ни одному уважающему себя мужчине. Ну а ее реакция на конверт с оплатой? Любая девушка с нормальными инстинктами скромненько взяла бы его да преспокойненько засунула бы куда-нибудь в укромное местечко. Любая, только не эта юная особа. Она тут же, при нем, вскрыла конверт, достала оттуда три купюры, небрежно помахала ими в воздухе и, не говоря ни слова, положила в сумочку. Тем самым невольно заставив его почувствовать себя совсем старым, глупым и... смешным!
   Да и вообще, это была далеко не самая лучшая неделя. У него даже появилось невольное ощущение, что в ситуации с этим мальчишкой Локтером он повел себя слишком уж причудливо, как бы вне рамок принятых правил. Может, явная склонность Локтера к мелодраме оказалась заразной? Тогда, выслушав его решение, Ричи, базовые инстинкты которого всегда были на высоте, не побоялся даже ухмыльнуться. В его-то присутствии!
   – Согласен, вы потрясающе изобретательны, Судья. И наверное, укатаете его по полной программе. Хотя я на вашем месте действовал бы проще. И значит, надежнее. Я приказал бы ему взять его грузовичок, захватить с собой этого мясника, а где-нибудь по пути подсадил бы к ним одного из наших надежных парней, который и сделал бы все грамотно, как надо. Просто, эффективно и без хлопот. Помните, как мы решили вопрос со стариком Германом в прошлом году? Превратили его в мясной фарш и пустили на корм рыбам. Чем плохо?
   – Ты излишне много попусту волнуешься, Ричи.
   – Ну а вы. Судья, становитесь чересчур изобретательным...

* * *

   Яна, опустившись на колени, надписывала маркером цены на банках консервированного супа, затем аккуратно ставила их на нижний ряд стеллажа. Инстинктивно почувствовав на себе взгляд Бонни, Яна виновато посмотрела на нее. Однако, увидев выражение ее глаз, тут же отвернулась. Значит, Бонни все знает. Знает, что, несмотря на данное ею обещание, она снова позволила ему сделать это... Господи, но ведь ей не оставалось ничего другого! Он ведь как острый нож в ее сердце! Пронзительный, холодный, жестокий...
   "Если он уйдет, я умру. Нет, нет, пусть все останется как есть! Даже если это плохо, даже если это просто омерзительно, даже если он делает это не скрывая ненависти и презрения ко мне, даже если это ни к чему хорошему не приведет. Все равно я не хочу, чтобы он уходил...
   Что со всеми нами произошло?
   Что происходит с нашим миром?"
   Подъездная дорожка к заднему дворику магазина проходила вдоль правой дальней стороны большого дома. Поль Дармонд припарковал машину в самом ее начале и пешком направился в задний дворик. Грузовичка там еще не было. Значит, Локтер, скорее всего, вот-вот появится. Поль вернулся к машине, сел на водительское сиденье. Делать нечего, придется подождать. Он прекрасно понимал, что сейчас ему надо думать прежде всего о том, в каком ключе говорить с Верном, и тем не менее никак не мог отделаться от мыслей о Бонни. Ведь совсем недавно она была в его объятиях, такая теплая, милая... Никому, никому на всем белом свете не удалось бы сымитировать тот трепет тела и чуть нервный смешок, которые у нее вызвал его совершенно спонтанный поцелуй. И все-таки Поль не мог не думать о том, что в следующий раз все произойдет точно так же, – он всегда будет, обязательно будет ждать в ее поведении какого-то признака фальши, поддельной страсти, профессиональной имитации любви...
   Накануне, долго лежа без сна, Поль вдруг, неожиданно для себя, понял, что хочет на ней жениться. Даже начал молить Бога, чтобы тот дал ему силу преодолеть все разъедающее чувство ревности к ее прошлой жизни. Избавиться бы от него раз и навсегда! Но одновременно Поль также знал: единственное, что не даст разрушиться их счастливому браку, – это если их физическая близость будет по-настоящему сильной, по-настоящему нежной и доброй... Без этого у них просто не хватит силы выстоять под давящим бременем ее проклятого прошлого. Именно поэтому он решил соединиться с ней узами брака как можно быстрее, чтобы получить ответ на этот важнейший, но совсем непростой вопрос. И если он, дай бог, окажется положительным, то Поль хотел бы быть с нею всю оставшуюся жизнь, ну а если нет, то можно мирно расстаться, постаравшись при этом остаться добрыми друзьями.
   Его размышления прервал свернувший на подъездную дорожку грузовичок. Он тут же вышел из машины и взмахом руки попросил Верна Локтера остановиться.
   – Добрый день, мистер Дармонд. В чем, собственно, дело?
   – Мне надо поговорить с тобой. Веры.
   – Хорошо. Сейчас поставлю фургон на место и сразу же вернусь.
   Он на самом деле скоро вернулся, сел рядом с Полем, поблагодарил его кивком за предложенную сигарету, достал из кармана куртки зажигалку, неторопливо закурил...
   – Верн, я прекрасно понимаю, что теперь ты не условно-досрочно освобожденный, а вольная птица и, само собой разумеется, можешь не слушать моих советов. Даже не обращать на них ни малейшего внимания. Если захочешь, можешь даже просто выйти из моей машины и отправиться куда тебе заблагорассудится, я ничего не смогу с тобой поделать.
   – Ну что вы, мистер Дармонд, вот уж никогда бы даже не подумал поступить так по отношению к вам. К кому угодно, но только не к вам.
   Поль полуобернулся, чтобы видеть его лицо.
   – Что ты пытаешься сделать с Яной, Верн?
   Рука Верна, поднятая с сигаретой ко рту, застыла в воздухе. А милое, симпатичное лицо вдруг превратилось в непроницаемую маску.
   – Что, интересно, мистер Дармонд, вы хотите этим сказать? Я вроде как не совсем въезжаю...
   – Я бы не советовал тебе со мной хитрить, Верн... Послушай, ведь Гас взял тебя к себе, когда тебе было далеко не так хорошо, и, насколько мне известно, все это время относился к тебе как к родному. Хорошо же ты отплатил ему за доброту, подленько совратив его жену! Или у тебя иное мнение?
   Верн Локтер долго, ничего не говоря, смотрел прямо перед собой. Затем перевел взгляд на тлеющий кончик сигареты и мягко произнес:
   – Наверное, вы правы, мистер Дармонд. Целиком и полностью правы. Я вот только одного не могу понять. Как это вам удалось так быстро все узнать? Кто, интересно, мог...
   – Давай не будем говорить, откуда мне это стало известно, ладно? Главное, что я знаю, – перебил его Поль.
   – Хорошо, не будем... А знаете, мистер Дармонд, я ведь совсем не хотел этого делать, клянусь вам. Но она меня, попросту говоря, достала, и я уже ничего не мог с собой поделать.
   – Что значит «достала»?
   – Видите ли, это тянется уже довольно давно. То есть я не имею в виду, что мы с ней давно спим, нет, это случилось в общем-то совсем недавно. «Достала» – значит, давно уже меня преследует. Например, когда мне приходится работать в магазине, она старается всегда быть где-нибудь совсем рядом. Ну а чего именно ей хочется, ежу понятно. Я все это, конечно, видел, но никак не хотел этого делать из-за Гаса. Он ведь на самом деле прекрасный человек и отнесся ко мне как к родному, это правда. Но вы же сами понимаете, как это бывает в жизни, – он стар, полон печальных воспоминаний... Короче говоря, в конце концов я не выдержал и поддался ее давлению. Более чем настойчивому давлению! И знаете, мистер Дармонд, если я здесь останусь, то вряд ли могу твердо обещать, что сумею удержаться и никогда больше не повторю этой подлости. Наверное, я слишком слаб, ну, или что-то вроде этого. А кроме того, я далеко не единственный, кто пользуется ее расположением...
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Простите, мистер Дармонд, но я предпочел бы об этом не распространяться. Сами понимаете...
   – Хорошо, не надо... Скажи, Верн, ты не хотел бы уехать отсюда? Как можно быстрее и навсегда!
   – Вообще-то я и сам подумываю об этом. Да, наверное, мне давно пора начать самостоятельную жизнь. Стать чем-то большим, чем простой рассыльный. Мальчик на побегушках. Не говоря уж о проблемах, с которыми придется столкнуться, если нас с Яной застукают. А это рано или поздно случится. Да, мистер Дармонд, конечно же хочу, очень хочу уехать. Причем как можно скорее.
   – Тебе помочь найти работу где-нибудь в другом месте?
   – Нет, спасибо. Думаю, мне лучше подальше уехать. Наверное, отправлюсь куда-нибудь на запад.
   – Когда?
   Верн резким щелчком выбросил окурок в открытое окошко машины.
   – Точно еще не знаю, но, может быть, даже в ближайшее воскресенье.
   – Как думаешь, двух дней Гасу будет достаточно, чтобы найти другого водителя для фургона?
   – Конечно. Этим вполне сможет заняться Джимми До-вер, наш новый паренек. Первые несколько дней ему, само собой, будет трудновато, и кое-какие доставки, скорее всего, пойдут кувырком, но это несмертельно. А потом все образуется.
   – Верн, а тебе не кажется, что о твоих планах уехать отсюда тебе надо предупредить Гаса?
   – Нет, мистер Дармонд, не кажется. Яна ведь, сами понимаете, этого просто так не оставит. Станет всячески мне вредить, или потребует, чтобы я взял ее с собой, или начнет грозить самоубийством...
   – Что ж, Верн, должен заметить, определенный смысл в твоих рассуждениях есть, ничего не скажешь.
   – Благодарю вас, мистер Дармонд. Рад, что вы со мной поговорили. Так вовремя и совсем по-дружески. Еще раз спасибо. Теперь-то мне ясно, в какой ж... я мог бы оказаться... Но вы же, наверное, сами знаете, как это бывает с молоденькими девчонками. Рано или поздно с ними просто теряешь голову и начинаешь творить такие глупости, что потом сам тому не веришь... Так что лучше уж, как любили говорить у нас в колонии, вовремя сделать ноги.
   – Да, лучше вовремя. Я тоже так думаю.
   – Спасибо, мистер Дармонд, спасибо за все. Знаете, я никогда вас не забуду!
   Поль ответил на его крепкое рукопожатие не менее крепким и посмотрел прямо в слишком уж честные глаза Верна Локтера. Затем молча пронаблюдал, как тот неторопливо прошел по подъездной дорожке, как сел за руль своего грузовичка, как тронулся и, усмехнувшись, приветственно помахал ему рукой, прежде чем свернул за угол дома. Поль просидел в машине еще немного, мучительно пытаясь понять, почему у него осталось какое-то смутное недовольство от этого разговора. Слишком уж легко он прошел. Абсолютно без сучка и задоринки! Так не бывает. Особенно когда имеешь дело с такими, как Верн. Вроде бы со всей силой бьешь по видимой цели и... промахиваешься. Вот только неизвестно почему... Наконец, устав от бесплодных раздумий, Поль пожал плечами, стараясь забыть и о раздражении, и о дурном предчувствии.

* * *

   Бонни стояла в крытом проходе, у груды пустых ящиков для бутылок, и пересчитывала их. Увидев, что к ней направляется Уолтер, она выпрямилась и негромко, стараясь не привлекать ничьего внимания, сказала:
   – Уолтер, подожди, мне надо с тобой поговорить.
   – Не могу, у меня полно срочных дел.
   – Мне тоже срочно, Уолтер.
   – Гляди-ка! Похоже, ты решила, что можешь тут всем приказывать. Да ты хоть знаешь...
   – Боюсь, сейчас не время для криков и пустых угроз, Уолтер. Я знаю, ты тайком берешь из кассы деньги. Причем тебе известно, что я в курсе... Воруешь у родного отца?
   Он, отчаянно заморгав, с трудом, как-то по-воровски отвел глаза в сторону. И угрюмо прошипел:
   – Ты что, сошла с ума? Ты хоть соображаешь, что несешь?
   – Нет, Уолтер, таким дешевым блефом ты не отделаешься, даже и не мечтай.
   – Слушай, эти деньги точно такие же его, как и мои. И я могу брать их в любое время, когда мне надо.
   – Да, но ты не берешь их, а тайком воруешь. При этом, как жулик, подделывая платежные записи, чтобы потом сошелся баланс полученных и выплаченных наличных. Более того, Уолтер, мне известно, зачем ты это делаешь!
   Он выпучил на нее водянистые глаза:
   – Что-что?!
   – Ты таскаешь из кассы деньги, рассчитывая скопить достаточно, чтобы отсюда сбежать, как трусливый, жалкий, затравленный заяц! Но ты забываешь, Уолтер, – все без исключения штаты на редкость успешно сотрудничают друг с другом в розыске сбежавших мужей. Тебя вернут назад, Уолтер, и тогда тебе будет здесь намного хуже.
   – Нет, я сюда не вернусь, не вернусь ни за что на свете!
   – Боже мой, как смело! Как мелодраматично! Прямо самый настоящий герой, ничего не скажешь.
   – Но я не в силах выносить все это! Терпел, сколько мог, но больше не могу, Бонни. Поверь мне.
   – Знаешь, если бы у меня вместо мужа была такая же тряпка, как ты, Уолтер, я бы жалила и пилила тебя не меньше, а может, даже больше, чем Доррис.
   Он нахмурился:
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Только то, что мне, как и любой другой женщине, нужна не мокрая курица, а нормальный мужик. Настоящий хозяин, глава семьи! И я все время колола бы тебя и шпыняла бы до тех пор, пока ты не поставил бы меня на место. Раз и навсегда!
   – Нет, что ты, Доррис совсем не такая.
   – Откуда тебе это известно? Ты что, проверял? Конечно, пока она не родит, проверить это на деле просто невозможно. Но зато это можно начать делать сразу же после того, как появится наследник. Так сказать, учить законную жену уму-разуму...
   – Хочешь сказать, мне надо бить Доррис? Ты что, с ума сошла? Она же убьет меня, как только я пальцем ее коснусь!
   – Откуда ты знаешь? Пробовал?
   – Нет, конечно же не пробовал. Просто знаю, уверен...
   – Разве ты физически слабее ее? – Бонни чуть помолчала, внимательно наблюдая за тем, как после этих слов в его глазах появилась какая-то осмысленная задумчивость, как его плечи незаметно для него самого чуть-чуть распрямились. Подметив все эти изменения, она торопливо добавила: – Будь я мужчиной, то, по меньшей мере, хотя бы попробовала такое «лекарство», прежде чем убегать словно...
   – Трусливый заяц, – закончил за нее Уолтер.
   – И пожалуйста, не бери больше денег из кассы, Уолтер, прошу тебя. Мне совершенно не хочется, чтобы в этом обвинили меня. А защиты от тебя... в смысле, что ты признаешься, мне, боюсь, не дождаться.
   – Не знаю, не знаю. Может, кое-что еще возьму, а может, и нет. Там видно будет...
   – Ведь по сути Доррис прекрасная женщина, Уолтер. Ты сам превратил ее в мегеру своим равнодушием и абсолютным безволием.
   – Нет, такой уж она уродилась.
   – Неужели? Как же ты тогда женился на ней? Разве до вашей свадьбы она не была совсем другой?
   – Была, но... просто меня обманула.
   – Или ты обманул ее, Уолтер. Вернее, обманул ее ожидания. Подобные разочарования ждут многих женщин, которые выходят замуж, как им кажется, за настоящих мужчин. А потом бессмысленно и бесполезно шпыняют и жалят их, надеясь, что тем надоест терпеть и они хоть как-то проявят свое мужское начало.
   – Знаешь, мне надо обо всем этом немножко подумать. Может, ты и права, Бонни, но, честно говоря, мне никогда в голову не приходило, что в воровстве могут обвинить тебя.
   Почувствовав, что наступил тот самый момент психологической кульминации, Бонни резко повернулась и оставила его одного. Но не успела она отойти, как у нее вдруг екнуло сердце: у кассы, дружески болтая с Джимми, стоял... Поль Дармонд! Он тоже ее увидел и приветливо улыбнулся. Чуть замедлив шаг, Бонни подошла к ним со странным чувством неизвестно откуда взявшейся робости.
   – Пообедаем на том же самом месте? – предложил Поль.
   В ответ она лишь молча кивнула...

Глава 19

   Яркое полуденное солнце уже коснулось громадных серых валунов. Бонни прислонилась к одному из них, и его неровности воткнулись ей в спину, но она не обратила на это никакого внимания, потому что у нее на бедрах уютно устроилась голова Поля. Он лежал с закрытыми глазами. Когда Бонни, нежно, едва касаясь, обвела указательным пальцем вокруг его правого глаза, он лишь блаженно улыбнулся.
   – Из всех возможных мест, дорогой мой, ты почему-то выбрал именно это, – прошептала она.
   – М-м-м...
   – Самое неудачное из всех возможных. Учитывая память о том дне. Не забыл?
   – М-м-м... Ты слишком много говоришь. Конечно же самое неудачное из всех возможных. Конечно же не забыл. Именно поэтому его и выбрал. – Он приоткрыл один глаз и, слегка его прищурив, посмотрел на нее. – Какие прекрасные цвета: голубое небо, золотистые волосы, серые глаза... Просто великолепно!
   – Кажется, как-то раз я тебе уже говорила, мой повелитель, что иногда ты заставляешь меня чувствовать себя маленькой девочкой.
   – Это называется «техникой молодежи», дорогая. Заставлять вас чувствовать себя маленькими... Наклонись, пожалуйста, еще чуть-чуть ниже. Люблю смотреть, как твои волосы свисают, будто густые, обласканные солнцем роскошные лианы...
   Бонни послушно наклонилась вперед и, слегка тряхнув головой, с загадочной улыбкой опустила копну медно-рыжих волос прямо ему на глаза и верхнюю губу...
   Поль, поймав ее правую руку, поцеловал на ней все пальцы. По очереди, один за другим.
   – Случайно, не хочешь услышать мое признание?
   – Если оно на самом деле интересное, а может, даже захватывающее, тогда, конечно, хочу.
   – Естественно, интересное и, может, даже захватывающее. У нас, Дармондов, других просто не бывает. Знаешь, твой Поль на редкость расчетливый парень. Специально выбрал то самое время и то самое место. Причем трезво, расчетливо... Вроде бы как решив провести лабораторный эксперимент, сам себе сказал: «Если все получится как надо, я на ней, уж так и быть, женюсь».
   Услышав эти слова, Бонни застыла. На целую долгую-предолгую секунду. Затем, придя в себя, проговорила:
   – Поль, Поль... То есть все это, конечно, очень благородно и мило, и я, само собой разумеется, чувствую себя на редкость польщенной, но... нормальные покупатели обычно не хотят брать товар прямо с прилавка. Так сказать, в голом виде. Нет, он им нужен в упаковке, и желательно в оригинальной. Да и зачем тебе это? Ты же можешь иметь меня, как сейчас, столько, сколько захочешь, и прекратить все это в любой момент, как только пожелаешь. Неужели тебе этого недостаточно?
   – Ты что, забыла условия моего эксперимента? «Если все получится как надо, я на ней женюсь». Так вот, похоже, все получается как надо... Кстати, я отчетливо помню каждое дерево в этой рощице. Когда-то они вроде бы одновременно все гнулись, а вот сейчас каким-то чудодейственным образом снова выпрямились. Все как одно. – Он поднял на нее вдруг посерьезневшие глаза: – Все получилось как надо, Бонни.