– Ты ее прочел? – спросил Флетч.
– Да.
Флетч ждал продолжения, а когда пауза слишком затянулась, заговорил сам:
– Полагаю, ее хвалили более чем достаточно.
– Отличная книга.
– Она отняла у меня немало сил. Джек глубоко вдохнул:
– Почему вы, белый человек, решили написать и издать книгу о коренных американцах – индейцах?
– А почему Эдгар Артур Тарп-младший решил рисовать коренных американцев – индейцев? Создавать статуи по их образу и подобию? Он тоже был белый человек.
– Совершенно верно. Он рисовал и ваял их в целостном единстве с их лошадьми. Вы сами так сказали. В вашей книге. Вы писали: «Тарп рисовал и оттенял обнаженные мышцы индейцев-наездников точно так же, как и мышцы лошадей, на которых они скакали». Я прав?
– Прав.
– «Он рисовал беременных женщин, женщин с детьми на спине, и контур их тел совпадал с контуром холмов, видневшихся за ними».
– Вижу, ты читал эту книгу.
– Я же сказал, что читал.
– И тебя интересует, что побудило меня взяться за нее?
– Интересует.
– Ясно, – вздохнул и Флетч. – Скажи, пожалуйста, что побудило американского еврея, окончившего Гарвард, сочинить «Вестсайдскую историю» о молодых пуэрториканцах, живущих в трущобах Нью-Йорка, взяв за основу пьесу о молодых итальянцах из Вероны, известную под названием «Ромео и Джульетта», написанную белым мужчиной, англичанином Уильямом Шекспиром, который никогда не был в Италии?
Джек заулыбался:
– Похоже, мой вопрос не застал вас врасплох?
– Да, раз или два мне уже приходилось отвечать на него. И меня удивило столь предубежденное отношение к моей работе.
– Так что вы ответили?
– Во-первых, такие мысли вообще не приходили мне в голову. Я знал, какой я есть. И знал, каким быть не могу. В отличие от некоторых я полностью отдавал себе отчет, что не могу встать на место другого и смотреть на мир его глазами. При этом я всегда верил в сопереживание, в то, что все люди способны испытывать одни и те же чувства. Мы не можем до конца понять других. Но попытаться-то в наших силах. Да, у коренных американцев было и есть великое культурное наследие. Но Тарп видел их, а также ковбоев, паровозы, лошадей, буйволов, поселенцев совсем не такими, как представлялись они себе. Тарп увековечивал память о них с любовью к ним. Без его картин и скульптур мы бы меньше знали о нашем прошлом, меньше бы понимали его. И я попытался с любовью увековечить память о нем.
– Вы читаете мне лекцию.
– Ты задал вопрос, я на него ответил.
– Вы верите в прямые линии?
– Природа не любит прямых линий. Человеку не остается ничего иного, как подчиниться ее законам.
– Человеку?
– В широком смысле этого слова.
– Это каламбур?
– Похоже, тебя нельзя кормить досыта.
Джек сложил руки на груди.
– Моя мать один раз пыталась написать книгу. Осилила восемьдесят страниц. На половине речь шла о вас. Ей нравится рассказывать истории, в которых вам отводится центральное место.
– Она и раньше шокировала людей историями обо мне.
– Они правдивые?
– Едва ли.
– А как насчет того случая, когда вы попали в Бразилию и вас приняли за человека, убитого до вашего рождения? Вам действительно пришлось найти убийцу, чтобы не сойти с ума?
– Кристел рассказала тебе эту историю?
– Она соответствует действительности?
– История с привидением.
– Моя мать любила вас. И сейчас любит. И в сексуальном плане тоже, знаете ли.
– Вот об этом я не подозревал.
– Вы женились на принцессе? Я читал об этом в газетах.
– Да, я был женат на принцессе.
– Ее убили?
– Застрелили.
– Почему?
– Центральная Европа. Политика. Этнические группы.
– Разве принадлежность к той или иной этнической группе – политика?
– О да. Несколько людей хотят подгрести под себя как можно больше власти. Вот и вся политика.
– Вы были с вашей женой, когда… когда ее застрелили?
– Я сидел в той же машине позади нее. Энни-Мэгги не думала о политике. Она думала о еде. О фруктах, сырах, соусах, картофеле, котлетах.
– Она была толстой?
– Нет.
– И на ферме вы теперь один?
– Я намерен извиниться перед тобой за все мои вопросы.
– О, мне известно, что вы знаете, как задавать вопросы.
– Так ты ожидал моих вопросов?
– Вы же были репортером.
– А теперь уже нет?
Джек оглядел стены кабинета.
– По-моему, репортеры так не живут. Почему у вас нет картин Эдгара Артура Тарпа?
– Да кто может их купить? Кроме того, я работал над его биографией долгие годы. А в любом деле принято ставить точку.
Флетч выдвинул ящик стола. Достал из него пистолет. Из другого, запертого, ящика вытащил обойму и коробку с патронами.
– Все сведения обо мне ты узнал от матери и из газет, верно?
Флетч пересек кабинет и бросил пистолет Джеку. Обойму и коробку с патронами положил на кофейный столик рядом с подносом.
– Что это? – спросил Джек.
– Пистолет.
Парень подался вперед, пистолет лежал на его шортах.
– Это я знаю. Я спрашиваю о другом. Что вы делаете?
– Даю тебе пистолет.
– Зачем? – Джек не решался коснуться пистолета руками. – Вы опять хотите провести меня?
– Разве я на такое способен?
– Да. Думаю, что да.
– Тебя не было со мной в джипе, когда меня остановили на шоссе. Часом позже помощники шерифа нашли тебя в моей компании. Как ты попал сюда? Где твоя машина? Откровенно говоря, здешние жители не верят, что в сильный дождь лягушки падают с неба. У полицейских должны быть твои приметы. Я хочу вооружить тебя. Если эти парни вернутся, зная, кто ты такой, я попрошу тебя сказать им, что держал меня и… меня в заложниках. Заряди пистолет.
Джек открыл коробку с патронами.
– Но у вас тоже есть пистолет.
– Я позабочусь о том, чтобы он исчез как по мановению волшебной палочки.
Джек уже вставлял патроны в обойму.
– Закон запрещает помогать сбежавшему преступнику, – добавил Флетч.
– Так к чему вооружать меня?
– Ты все равно никого не пристрелишь.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Джек вставил в обойму пять патронов. Положил ее на диван.
– Обойму надобно вставить в пистолет, – напомнил Флетч.
Джек взял пистолет в руки, покрутил его, наконец вложил обойму в рукоять.
– Ты не собираешься дослать патрон в патронник?
– Потом. – И Джек положил пистолет на то место, где лежала обойма.
Во входную дверь постучали. Раз, другой, третий. Флетч улыбнулся:
– Вот и гости.
Он вытащил из джинсов рубашку, чтобы прикрыть рукоять пистолета.
На крыльце стоял низкорослый лысеющий толстячок в тюремной одежде. С головы до ног вымазанный грязью и навозом. Он щурился на Флетча сквозь грязные, мокрые стекла очков.
– Вы Крис Крайгель, сбежавший убийца? – осведомился Флетч.
– Да.
– Идите к черному ходу.
И Флетч захлопнул дверь перед носом толстяка.
Вернувшись в кабинет, Флетч первым делом отметил, что пистолет, который он дал Джеку, исчез с дивана.
– К тебе гость. Я послал его к черному ходу. Если уж мы не можем не впускать в дом мразь, попытаемся избавиться от грязи. Грязь копы обязательно заметят.
Глава 5
Глава 6
– Да.
Флетч ждал продолжения, а когда пауза слишком затянулась, заговорил сам:
– Полагаю, ее хвалили более чем достаточно.
– Отличная книга.
– Она отняла у меня немало сил. Джек глубоко вдохнул:
– Почему вы, белый человек, решили написать и издать книгу о коренных американцах – индейцах?
– А почему Эдгар Артур Тарп-младший решил рисовать коренных американцев – индейцев? Создавать статуи по их образу и подобию? Он тоже был белый человек.
– Совершенно верно. Он рисовал и ваял их в целостном единстве с их лошадьми. Вы сами так сказали. В вашей книге. Вы писали: «Тарп рисовал и оттенял обнаженные мышцы индейцев-наездников точно так же, как и мышцы лошадей, на которых они скакали». Я прав?
– Прав.
– «Он рисовал беременных женщин, женщин с детьми на спине, и контур их тел совпадал с контуром холмов, видневшихся за ними».
– Вижу, ты читал эту книгу.
– Я же сказал, что читал.
– И тебя интересует, что побудило меня взяться за нее?
– Интересует.
– Ясно, – вздохнул и Флетч. – Скажи, пожалуйста, что побудило американского еврея, окончившего Гарвард, сочинить «Вестсайдскую историю» о молодых пуэрториканцах, живущих в трущобах Нью-Йорка, взяв за основу пьесу о молодых итальянцах из Вероны, известную под названием «Ромео и Джульетта», написанную белым мужчиной, англичанином Уильямом Шекспиром, который никогда не был в Италии?
Джек заулыбался:
– Похоже, мой вопрос не застал вас врасплох?
– Да, раз или два мне уже приходилось отвечать на него. И меня удивило столь предубежденное отношение к моей работе.
– Так что вы ответили?
– Во-первых, такие мысли вообще не приходили мне в голову. Я знал, какой я есть. И знал, каким быть не могу. В отличие от некоторых я полностью отдавал себе отчет, что не могу встать на место другого и смотреть на мир его глазами. При этом я всегда верил в сопереживание, в то, что все люди способны испытывать одни и те же чувства. Мы не можем до конца понять других. Но попытаться-то в наших силах. Да, у коренных американцев было и есть великое культурное наследие. Но Тарп видел их, а также ковбоев, паровозы, лошадей, буйволов, поселенцев совсем не такими, как представлялись они себе. Тарп увековечивал память о них с любовью к ним. Без его картин и скульптур мы бы меньше знали о нашем прошлом, меньше бы понимали его. И я попытался с любовью увековечить память о нем.
– Вы читаете мне лекцию.
– Ты задал вопрос, я на него ответил.
– Вы верите в прямые линии?
– Природа не любит прямых линий. Человеку не остается ничего иного, как подчиниться ее законам.
– Человеку?
– В широком смысле этого слова.
– Это каламбур?
– Похоже, тебя нельзя кормить досыта.
Джек сложил руки на груди.
– Моя мать один раз пыталась написать книгу. Осилила восемьдесят страниц. На половине речь шла о вас. Ей нравится рассказывать истории, в которых вам отводится центральное место.
– Она и раньше шокировала людей историями обо мне.
– Они правдивые?
– Едва ли.
– А как насчет того случая, когда вы попали в Бразилию и вас приняли за человека, убитого до вашего рождения? Вам действительно пришлось найти убийцу, чтобы не сойти с ума?
– Кристел рассказала тебе эту историю?
– Она соответствует действительности?
– История с привидением.
– Моя мать любила вас. И сейчас любит. И в сексуальном плане тоже, знаете ли.
– Вот об этом я не подозревал.
– Вы женились на принцессе? Я читал об этом в газетах.
– Да, я был женат на принцессе.
– Ее убили?
– Застрелили.
– Почему?
– Центральная Европа. Политика. Этнические группы.
– Разве принадлежность к той или иной этнической группе – политика?
– О да. Несколько людей хотят подгрести под себя как можно больше власти. Вот и вся политика.
– Вы были с вашей женой, когда… когда ее застрелили?
– Я сидел в той же машине позади нее. Энни-Мэгги не думала о политике. Она думала о еде. О фруктах, сырах, соусах, картофеле, котлетах.
– Она была толстой?
– Нет.
– И на ферме вы теперь один?
– Я намерен извиниться перед тобой за все мои вопросы.
– О, мне известно, что вы знаете, как задавать вопросы.
– Так ты ожидал моих вопросов?
– Вы же были репортером.
– А теперь уже нет?
Джек оглядел стены кабинета.
– По-моему, репортеры так не живут. Почему у вас нет картин Эдгара Артура Тарпа?
– Да кто может их купить? Кроме того, я работал над его биографией долгие годы. А в любом деле принято ставить точку.
Флетч выдвинул ящик стола. Достал из него пистолет. Из другого, запертого, ящика вытащил обойму и коробку с патронами.
– Все сведения обо мне ты узнал от матери и из газет, верно?
Флетч пересек кабинет и бросил пистолет Джеку. Обойму и коробку с патронами положил на кофейный столик рядом с подносом.
– Что это? – спросил Джек.
– Пистолет.
Парень подался вперед, пистолет лежал на его шортах.
– Это я знаю. Я спрашиваю о другом. Что вы делаете?
– Даю тебе пистолет.
– Зачем? – Джек не решался коснуться пистолета руками. – Вы опять хотите провести меня?
– Разве я на такое способен?
– Да. Думаю, что да.
– Тебя не было со мной в джипе, когда меня остановили на шоссе. Часом позже помощники шерифа нашли тебя в моей компании. Как ты попал сюда? Где твоя машина? Откровенно говоря, здешние жители не верят, что в сильный дождь лягушки падают с неба. У полицейских должны быть твои приметы. Я хочу вооружить тебя. Если эти парни вернутся, зная, кто ты такой, я попрошу тебя сказать им, что держал меня и… меня в заложниках. Заряди пистолет.
Джек открыл коробку с патронами.
– Но у вас тоже есть пистолет.
– Я позабочусь о том, чтобы он исчез как по мановению волшебной палочки.
Джек уже вставлял патроны в обойму.
– Закон запрещает помогать сбежавшему преступнику, – добавил Флетч.
– Так к чему вооружать меня?
– Ты все равно никого не пристрелишь.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Джек вставил в обойму пять патронов. Положил ее на диван.
– Обойму надобно вставить в пистолет, – напомнил Флетч.
Джек взял пистолет в руки, покрутил его, наконец вложил обойму в рукоять.
– Ты не собираешься дослать патрон в патронник?
– Потом. – И Джек положил пистолет на то место, где лежала обойма.
Во входную дверь постучали. Раз, другой, третий. Флетч улыбнулся:
– Вот и гости.
Он вытащил из джинсов рубашку, чтобы прикрыть рукоять пистолета.
На крыльце стоял низкорослый лысеющий толстячок в тюремной одежде. С головы до ног вымазанный грязью и навозом. Он щурился на Флетча сквозь грязные, мокрые стекла очков.
– Вы Крис Крайгель, сбежавший убийца? – осведомился Флетч.
– Да.
– Идите к черному ходу.
И Флетч захлопнул дверь перед носом толстяка.
Вернувшись в кабинет, Флетч первым делом отметил, что пистолет, который он дал Джеку, исчез с дивана.
– К тебе гость. Я послал его к черному ходу. Если уж мы не можем не впускать в дом мразь, попытаемся избавиться от грязи. Грязь копы обязательно заметят.
Глава 5
Кэрри сидела на кровати в той самой позиции, в какой они и кончили.
– Я могу сидеть так целую вечность, ощущая в себе твой игрунчик. И что ты будешь делать, если я не слезу с тебя?
Флетч, лежа на спине, пожал плечами:
– Естественно, буду лежать.
Кэрри засмеялась, скатилась с него на смятую простыню.
– Я иду спать.
Но спать не пошел. Постучал в дверь спальни и протараторил:
– Все сбежавшие преступники – трусишки.
А всунувшись в полумрак спальни, встретился взглядом с большими синими глазами Кэрри.
Она держала в руках нацеленный на дверь дробовик. Указательный палец ее левой руки лежал на спусковом крючке.
Флетч рассмеялся.
Переступил порог, закрыл за собой дверь.
– Все в порядке? – спросила Кэрри.
– В зависимости от того, что брать за точку отсчета.
Флетч разделся, лег на кровать.
– Ты еще не готова спуститься вниз?
– Нет.
И она это доказала.
Потом, свернувшись калачиком рядом с ним, спросила:
– У нас гости?
– Да. Санта-Клаус постучался в нашу дверь.
– Не мое дело учить тебя, янки,[9] но Санта-Клаус не приходит летом. – Она хихикнула и двинула Флетча локтем по ребрам.
– Жаль. Зовут его Крис Крайгель. Он низенький, толстый…
Кэрри подняла голову:
– Ты серьезно?
– Да. Он здесь.
– Кто здесь?
– Крис Крайгель.
– Один из сбежавших преступников! Мне показалось, что я слышу, как барабанят в дверь. Этот шум и разбудил меня.
– Полагаю, он не смог найти печную трубу. Еще двое преступников, судя по всему, прячутся в овраге.
– В каком овраге? Большом?.. – Она махнула рукой в сторону холма. – Там?
– Да.
– Откуда ты знаешь?
– Я порекомендовал им спрятаться там. Майкл и Уилл взяли джип. И прочесали все вокруг.
– Овраг. – Кэрри скорчила гримаску. – В ливень.
– Тебе их жалко?
– Но почему ты послал их туда? Ты же знаешь, с какой скоростью несется по оврагу вода. Господи, а змеи!
– Я хотел, чтобы их как следует потрепало. Если уж нам не избежать общества сбежавших преступников, пусть это будут обессиленные преступники.
– Общества сбежавших преступников! Почему ты не перестрелял их? Почему не сдал полиции? Ты говоришь, Майкл и Уилл были здесь. – Она села на кровати.
– Из-за Джека.
– Какого еще Джека?
– Кэрри, я думаю, это мой сын. Ее глаза широко раскрылись. Флетч тоже сел.
– Когда-то я знал одну женщину, звали ее Кристел Фаони. Тоже журналистку, – быстро заговорил Флетч. – На журналистском конгресс мы с ней трахнулись, один раз. Этого юношу зовут Джон Флетчер Фаони. Он – один из сбежавших преступников. Или, по меньшей мере, говорит, что его так зовут. Он вроде бы много знает о Кристел, обо мне.
– Фаони, – повторила Кэрри. – Ты узнал фамилию, когда шериф перечислял тебе сбежавших. Потому-то ты и приготовил сандвичи, как только вошел в дом.
– Такая фамилия встречается нечасто.
– Твой сын! Почему ты не сказал мне?
– У меня не было уверенности.
– Я спрашиваю, почему ты не сказал, что у тебя есть сын?
– Я не подозревал о его существовании, пока этой ночью он не вошел в мой кабинет. Кристел из тех женщин, что хотят рожать и воспитывать ребенка самостоятельно. Теперь я верю, что он мой сын.
– Она не дала тебе знать?
– Нет.
– Ты расстроен?
– Естественно.
– Как ты узнал, что ему нравятся слойки с тунцом?
Флетча всегда удивляла конкретность вопросов Кэрри. В сравнении с ней окружной прокурор Олстон Чамберс задавал лишь наводящие вопросы.
– Этой ночью он съел бы что угодно. Кэрри положила руку ему на плечо.
– Мне так тебя жалко.
– Покушение на убийство, – тяжело вздохнул Флетч. – Он пытался застрелить полицейского.
– Е равно эм це квадрат! – Это была коронная фраза Кэрри. Для нее теория вероятности являла собой самую невероятную вещь на свете.
Она посмотрела в окно:
– Дождь кончился.
– Я думаю, завтра будет жаркий, солнечный день.
– Поля получили достаточно влаги, – заметила она.
– Зерновым это пойдет на пользу.
– Они вновь пойдут в рост. – Кэрри поднялась. – Почему ты влез в это дело? Даже если он и твой сын, это он пытался кого-то убить. Я хочу сказать, ты не несешь за него ответственности. Сколько ему лет?
– Из любопытства.
– Ты знаешь, до чего довело любопытство орангутанга?
– До чего?
– Пойди и спроси у него. Он до сих пор сидит в зоопарке Мемфиса. Ты же видел, какой он злобный.
– Ты слышала шерифа. По какой-то причине сбежавшие преступники сделали крюк, чтобы попасть сюда, на эту ферму. Их привел этот парень, Джек. Почему?
– Чтобы убить тебя, – ответила Кэрри.
– Почему?
– Ты – его отец. Ты накачал его мать и удрал. Ты его знать не хотел.
– Нет, – покачал головой Флетч. – Ему известно, что Кристел не сообщила мне о его рождении. Провинился я лишь в одном – за все эти годы ни разу не позвонил Кристел, не спросил: «Как поживаешь?» Но это не преступление.
– Он сумасшедший, не отдающий отчета своим поступкам подросток. Он стрелял в копа.
– Стрелял в копа. Якобы.
Кэрри недоуменно посмотрела на Флетча:
– Что значит якобы?
– Он сказал, что стрелял в женщину-полицейского из пистолета тридцать второго калибра. Я дал ему мой пистолет, точно такой же. Внимательно следил, как он заряжает его. Думаю, он понятия не имеет, как загнать патрон в патронник. Его мутит от одного вида оружия.
– Так и должно быть, – отрезала Кэрри. – Чего ты ожидал? Так он стрелял в женщину-полицейского?
– Форма одинакового цвета и у женщин, и у мужчин, – буркнул Флетч. – Или я не прав?
– Ты ищешь предлог для оправдания, – заявила Кэрри. – Ты думаешь, что он твой сын, и пытаешься полюбить его. – Она всматривалась в лицо Флетча. – Ты думаешь, что ума мальчику хватает?
Флетчу вспомнилось обсуждение «Пегой лошади».
– Дураком его не назовешь.
Кэрри покачала головой.
– Эти мерзавцы. В этом доме!
– И еще двое в овраге. Полагаю, надо сходить за ними. Привести их сюда.
– В этот дом?
– Этот старый дом знавал квартирантов и похуже. Янки, к примеру.
Кэрри прислушалась.
– Что это? Кто-то слушает музыку по радио?
– Кто-то играет на гитаре.
– Кто?
– Джек.
– Джек! – воскликнула она. – Ты произносишь его имя с такой интонацией, будто знаком с ним много лет.
– Я узнаю его. Постепенно.
Они помолчали, слушая музыку.
– Он прекрасно играет, – вынесла вердикт Кэрри.
– Похоже на то.
– И все-таки. – Голосу Кэрри, однако, недоставало уверенности. – Мне представляется, что мы должны позвонить шерифу, чтобы их забрали. Всех, включая и твоего Джека. Если он стрелял в копа, его следует бросить к красным муравьям. – Она посмотрела на стоящий на прикроватном столике телефонный аппарат.
– Телефон, между прочим, не работает, – пояснил Флетч. – Они перерезали провода.
– Не думаю, чтобы они пришли сюда для того, чтобы готовить еду, вытирать пыль и красить забор. А твой спутниковый телефон работает?
– Да. Но им знать об этом необязательно. Я хочу выпроводить их отсюда до того, как монтеры телефонной компании обнаружат обрезанные провода. Вечером я сказал Уиллу и Майклу, что этим утром отвезу Джека в университет Северной Алабамы.
– Они его видели?
– Даже говорили с ним. Он их очаровал. Майкл пригласил его на рыбалку.
– Ты выдал его за своего сына?
– В определенном смысле.
– Тогда ты влип. На все сто процентов.
– Я подстраховался. Дал Джеку пистолет тридцать второго калибра. Чтобы он мог держать нас в заложниках. Если копы вернутся.
– Ну ты даешь! – Ее глаза метали молнии. – Это уж перебор, Флетч. Мало того, что ты привел сбежавших преступников, убийц и насильников, в дом, так ты еще и вооружил их! Чтобы они использовали оружие против нас! Против копов! Когда ты вошел в спальню, разве я не спросила тебя, все ли в порядке?
– Я же тебе сказал – в зависимости от того, что брать за точку отсчета.
– Так то была шутка? – Кэрри улыбнулась.
– Кэрри, этому парнишке что-то от меня нужно. Что конкретно, я не знаю. Да и ты, наверное, тоже.
– Он хочет, чтобы ты спас его шкуру.
– Возможно Но я считаю, что можно пойти ему навстречу, пусть и подставившись, чтобы выяснить, в чем, собственно, дело.
– Ты в своем амплуа, Флетч. По-прежнему думаешь, что для тебя нет ничего невозможного.
– Нет. Я так не думаю. Многое мне уже не по плечу. Я просто хочу выяснить, что привело его в мой дом.
Кэрри вновь посмотрела в окно.
– Если мы собираемся кормить этих преступников завтраком, нам понадобятся яйца из курятника.
– Я их принесу! – Флетч вскочил. – Всегда готов повиноваться, мисс Кэрри.
– Я могу сидеть так целую вечность, ощущая в себе твой игрунчик. И что ты будешь делать, если я не слезу с тебя?
Флетч, лежа на спине, пожал плечами:
– Естественно, буду лежать.
Кэрри засмеялась, скатилась с него на смятую простыню.
* * *
..Поднимаясь по лестнице, Флетч повернулся к Джеку, идущему к двери черного хода.– Я иду спать.
Но спать не пошел. Постучал в дверь спальни и протараторил:
– Все сбежавшие преступники – трусишки.
А всунувшись в полумрак спальни, встретился взглядом с большими синими глазами Кэрри.
Она держала в руках нацеленный на дверь дробовик. Указательный палец ее левой руки лежал на спусковом крючке.
Флетч рассмеялся.
Переступил порог, закрыл за собой дверь.
– Все в порядке? – спросила Кэрри.
– В зависимости от того, что брать за точку отсчета.
Флетч разделся, лег на кровать.
– Ты еще не готова спуститься вниз?
– Нет.
И она это доказала.
Потом, свернувшись калачиком рядом с ним, спросила:
– У нас гости?
– Да. Санта-Клаус постучался в нашу дверь.
– Не мое дело учить тебя, янки,[9] но Санта-Клаус не приходит летом. – Она хихикнула и двинула Флетча локтем по ребрам.
– Жаль. Зовут его Крис Крайгель. Он низенький, толстый…
Кэрри подняла голову:
– Ты серьезно?
– Да. Он здесь.
– Кто здесь?
– Крис Крайгель.
– Один из сбежавших преступников! Мне показалось, что я слышу, как барабанят в дверь. Этот шум и разбудил меня.
– Полагаю, он не смог найти печную трубу. Еще двое преступников, судя по всему, прячутся в овраге.
– В каком овраге? Большом?.. – Она махнула рукой в сторону холма. – Там?
– Да.
– Откуда ты знаешь?
– Я порекомендовал им спрятаться там. Майкл и Уилл взяли джип. И прочесали все вокруг.
– Овраг. – Кэрри скорчила гримаску. – В ливень.
– Тебе их жалко?
– Но почему ты послал их туда? Ты же знаешь, с какой скоростью несется по оврагу вода. Господи, а змеи!
– Я хотел, чтобы их как следует потрепало. Если уж нам не избежать общества сбежавших преступников, пусть это будут обессиленные преступники.
– Общества сбежавших преступников! Почему ты не перестрелял их? Почему не сдал полиции? Ты говоришь, Майкл и Уилл были здесь. – Она села на кровати.
– Из-за Джека.
– Какого еще Джека?
– Кэрри, я думаю, это мой сын. Ее глаза широко раскрылись. Флетч тоже сел.
– Когда-то я знал одну женщину, звали ее Кристел Фаони. Тоже журналистку, – быстро заговорил Флетч. – На журналистском конгресс мы с ней трахнулись, один раз. Этого юношу зовут Джон Флетчер Фаони. Он – один из сбежавших преступников. Или, по меньшей мере, говорит, что его так зовут. Он вроде бы много знает о Кристел, обо мне.
– Фаони, – повторила Кэрри. – Ты узнал фамилию, когда шериф перечислял тебе сбежавших. Потому-то ты и приготовил сандвичи, как только вошел в дом.
– Такая фамилия встречается нечасто.
– Твой сын! Почему ты не сказал мне?
– У меня не было уверенности.
– Я спрашиваю, почему ты не сказал, что у тебя есть сын?
– Я не подозревал о его существовании, пока этой ночью он не вошел в мой кабинет. Кристел из тех женщин, что хотят рожать и воспитывать ребенка самостоятельно. Теперь я верю, что он мой сын.
– Она не дала тебе знать?
– Нет.
– Ты расстроен?
– Естественно.
– Как ты узнал, что ему нравятся слойки с тунцом?
Флетча всегда удивляла конкретность вопросов Кэрри. В сравнении с ней окружной прокурор Олстон Чамберс задавал лишь наводящие вопросы.
– Этой ночью он съел бы что угодно. Кэрри положила руку ему на плечо.
– Мне так тебя жалко.
– Покушение на убийство, – тяжело вздохнул Флетч. – Он пытался застрелить полицейского.
– Е равно эм це квадрат! – Это была коронная фраза Кэрри. Для нее теория вероятности являла собой самую невероятную вещь на свете.
Она посмотрела в окно:
– Дождь кончился.
– Я думаю, завтра будет жаркий, солнечный день.
– Поля получили достаточно влаги, – заметила она.
– Зерновым это пойдет на пользу.
– Они вновь пойдут в рост. – Кэрри поднялась. – Почему ты влез в это дело? Даже если он и твой сын, это он пытался кого-то убить. Я хочу сказать, ты не несешь за него ответственности. Сколько ему лет?
– Из любопытства.
– Ты знаешь, до чего довело любопытство орангутанга?
– До чего?
– Пойди и спроси у него. Он до сих пор сидит в зоопарке Мемфиса. Ты же видел, какой он злобный.
– Ты слышала шерифа. По какой-то причине сбежавшие преступники сделали крюк, чтобы попасть сюда, на эту ферму. Их привел этот парень, Джек. Почему?
– Чтобы убить тебя, – ответила Кэрри.
– Почему?
– Ты – его отец. Ты накачал его мать и удрал. Ты его знать не хотел.
– Нет, – покачал головой Флетч. – Ему известно, что Кристел не сообщила мне о его рождении. Провинился я лишь в одном – за все эти годы ни разу не позвонил Кристел, не спросил: «Как поживаешь?» Но это не преступление.
– Он сумасшедший, не отдающий отчета своим поступкам подросток. Он стрелял в копа.
– Стрелял в копа. Якобы.
Кэрри недоуменно посмотрела на Флетча:
– Что значит якобы?
– Он сказал, что стрелял в женщину-полицейского из пистолета тридцать второго калибра. Я дал ему мой пистолет, точно такой же. Внимательно следил, как он заряжает его. Думаю, он понятия не имеет, как загнать патрон в патронник. Его мутит от одного вида оружия.
– Так и должно быть, – отрезала Кэрри. – Чего ты ожидал? Так он стрелял в женщину-полицейского?
– Форма одинакового цвета и у женщин, и у мужчин, – буркнул Флетч. – Или я не прав?
– Ты ищешь предлог для оправдания, – заявила Кэрри. – Ты думаешь, что он твой сын, и пытаешься полюбить его. – Она всматривалась в лицо Флетча. – Ты думаешь, что ума мальчику хватает?
Флетчу вспомнилось обсуждение «Пегой лошади».
– Дураком его не назовешь.
Кэрри покачала головой.
– Эти мерзавцы. В этом доме!
– И еще двое в овраге. Полагаю, надо сходить за ними. Привести их сюда.
– В этот дом?
– Этот старый дом знавал квартирантов и похуже. Янки, к примеру.
Кэрри прислушалась.
– Что это? Кто-то слушает музыку по радио?
– Кто-то играет на гитаре.
– Кто?
– Джек.
– Джек! – воскликнула она. – Ты произносишь его имя с такой интонацией, будто знаком с ним много лет.
– Я узнаю его. Постепенно.
Они помолчали, слушая музыку.
– Он прекрасно играет, – вынесла вердикт Кэрри.
– Похоже на то.
– И все-таки. – Голосу Кэрри, однако, недоставало уверенности. – Мне представляется, что мы должны позвонить шерифу, чтобы их забрали. Всех, включая и твоего Джека. Если он стрелял в копа, его следует бросить к красным муравьям. – Она посмотрела на стоящий на прикроватном столике телефонный аппарат.
– Телефон, между прочим, не работает, – пояснил Флетч. – Они перерезали провода.
– Не думаю, чтобы они пришли сюда для того, чтобы готовить еду, вытирать пыль и красить забор. А твой спутниковый телефон работает?
– Да. Но им знать об этом необязательно. Я хочу выпроводить их отсюда до того, как монтеры телефонной компании обнаружат обрезанные провода. Вечером я сказал Уиллу и Майклу, что этим утром отвезу Джека в университет Северной Алабамы.
– Они его видели?
– Даже говорили с ним. Он их очаровал. Майкл пригласил его на рыбалку.
– Ты выдал его за своего сына?
– В определенном смысле.
– Тогда ты влип. На все сто процентов.
– Я подстраховался. Дал Джеку пистолет тридцать второго калибра. Чтобы он мог держать нас в заложниках. Если копы вернутся.
– Ну ты даешь! – Ее глаза метали молнии. – Это уж перебор, Флетч. Мало того, что ты привел сбежавших преступников, убийц и насильников, в дом, так ты еще и вооружил их! Чтобы они использовали оружие против нас! Против копов! Когда ты вошел в спальню, разве я не спросила тебя, все ли в порядке?
– Я же тебе сказал – в зависимости от того, что брать за точку отсчета.
– Так то была шутка? – Кэрри улыбнулась.
– Кэрри, этому парнишке что-то от меня нужно. Что конкретно, я не знаю. Да и ты, наверное, тоже.
– Он хочет, чтобы ты спас его шкуру.
– Возможно Но я считаю, что можно пойти ему навстречу, пусть и подставившись, чтобы выяснить, в чем, собственно, дело.
– Ты в своем амплуа, Флетч. По-прежнему думаешь, что для тебя нет ничего невозможного.
– Нет. Я так не думаю. Многое мне уже не по плечу. Я просто хочу выяснить, что привело его в мой дом.
Кэрри вновь посмотрела в окно.
– Если мы собираемся кормить этих преступников завтраком, нам понадобятся яйца из курятника.
– Я их принесу! – Флетч вскочил. – Всегда готов повиноваться, мисс Кэрри.
Глава 6
– Ага! Теперь мне все ясно, – воскликнул Крайгель, когда Флетч вошел в кабинет. Чисто вымытый, поблескивающий очками, закутанный в халат, он сидел в кресле. Под дужкой очков на переносице темнело родимое пятно. – Подойдите сюда!
Флетч остался у двери.
За спиной Крайгеля Джек переминался с ноги на ногу.
Крайгель встал, направился к Флетчу. Обеими руками потрогал его голову. Для этого ему пришлось встать на цыпочки. Обошел Флетча кругом, оглядел с ног до головы.
– Вы отец Джека?
– Вы кто, френолог?[10] – Флетч хмуро глянул на Джека.
– У вас одинаковые фигуры! Одна кровь!
– Вы чокнутый? – спросил Флетч.
Крайгель повернулся к Джеку, шагнул к нему, потряс за плечи:
– Этот человек – твой отец! Почему ты не сказал мне?
– Восславим Господа, – пробормотал Флетч.
– Представь меня, – приказал Крайгель. Джек вытянулся в струнку.
– Отец, это преподобный доктор Крис Крайгель! – На мгновение Джек приложил руку ко рту, похоже, сдерживая смех. – Доктор Крайгель, это мой отец, Ирвин Морис Флетчер!
– Очень рад нашему знакомству, – улыбнулся Флетчу доктор Крайгель.
– Очарованы мною, я понимаю.
Флетч видел, что Крайгель, играющий роль императора или иной царственной особы, с большим трудом преодолевал желание заснуть. Усталость буквально валила его с ног. Конечности Крайгеля двигались так, словно преодолевали сопротивление не воздуха, а воды. Верхние веки так и стремились соприкоснуться с нижними. Если он не говорил, то дышал через нос, ритмично, словно во сне.
Крайгель лишь притворялся, что не спит. Как пьяный, притворяющийся, что он совершенно трезв.
В данный момент он не представлял собой угрозы.
– Э… – Крайгель посмотрел на занавеску у стеклянной двери. Потом заковылял к ней. – Бедная бабочка!
– Это моль, – поправил его Флетч.
Сложив руки, Крайгель осторожно поймал моль, отнес ее к открытой двери. Выпустил в светлеющее небо.
– Ты свободна! Лети домой, маленькая бабочка!
– Подозреваю, ее «дом» в моем шкафу, – усмехнулся Флетч.
– В доме есть кто-то еще. – Джек пристально смотрел на Флетча. – Я слышал, как скрипела кровать. – Он указал на потолок. – Прямо над этой комнатой.
– Мы тоже тебя слышали. Ты хорошо играешь на гитаре. Я даже узнал мелодию, хотя и не могу вспомнить, что это за песня.
– Кто у вас наверху? – спросил Джек.
– Нашвилл? – Флетч вскинул брови. – Вы ехали в Нашвилл на розовом «Кадиллаке»?
У двери с закрытыми глазами покачивался Крайгель.
– Твоя игра может заворожить даже младенца, у которого пучит животик.
Глаза Крайгеля раскрылись, когда в кабинет вошла Кэрри. Он ахнул. Протянул к ней руки:
– Брунхильда!
– Брум Хильда?[11] – переспросила Кэрри. На ее загорелом, веснушчатом лице сверкнули широко посаженные синие глаза.
В свое время Кэрри довелось управляться с шестью братьями, наемными работниками, бывшим мужем, сыновьями, бесчисленными племянниками и крупными животными. Так что в доме, да и на ферме, не было человека опаснее ее. Флетчу хотелось, чтобы все это поняли.
Пренебрежительно глянув на преподобного доктора Криса Крайгеля (серенький толстячок в сером халате, с венчиком серых волос над ушами), стоящего спиной к стеклянной двери, она перевела взгляд на Джека.
Тот не отвел глаз.
– Джек! – воскликнул Крайгель. – Это твоя мать? Джек шумно глотнул.
– Разумеется, нет.
Кэрри появилась на свет значительно позже Флетча, да еще и выглядела моложе своих лет.
Крайгель шагнул к Флетчу и Кэрри. Судя по всему, он намеревался взять их за руки. Флетч засунул руки в карманы. Кэрри повернулась к Крайгелю. Похоже, она собиралась дать ему в нос, если бы он посмел коснуться ее.
– Брунхильда и Зигфрид! – воскликнул Край-гель. – Это ли не прекрасно!
– Что он такое несет? – спросила Кэрри.
– Думаю, в наши сети заплыл расист, – ответил Флетч.
– Е равно эм це квадрат! – Кэрри ткнула пальцем в Крайгеля. – Вы! – Она указала на диван. – Идите туда и ложитесь. Одна ваша половина поглупела от усталости. Вторая, похоже, просто глупая. – Поникнув плечами, Крайгель затрусил к дивану. – И я не хочу больше слышать вашей глупой болтовни о Брум Хильде и этом, не помню как там его. Понятно?
Крайгель плюхнулся на диван, положив руки на колени. Улыбаясь, закрыл глаза.
– Как он его называл? – спросила Кэрри Флетча.
– Зигфрид?
– Никогда о таком не слыхала.
– Спроси Вагнера.
– Кто такой Вагнер?[12]
– Писал музыку.
– У него тут живут родственники?
– Возможно.
Вновь Кэрри пристально вгляделась в Джека. Так она обычно смотрела на жеребца, которого намеревалась оседлать.
– Дерьмо собачье. Он – твой сын, с этим все ясно. У него твоя фигура.
– Не надо так говорить. В последний раз кто-то сказал то же самое обо мне и еще одном человеке, а потом одного из нас застрелили через окно.
– Не тебя? – уточнила Кэрри.
– Не меня.
– Я… – начал Джек. – Это был не я, о великий писатель.
Теперь палец Кэрри едва не проткнул грудь Джека.
– А ты лучше помолчи, необъезженный пони. Если будешь попусту раскрывать рот, я лично возьму кнут и буду стегать тебя всю дорогу до того стойла в Кентукки, из которого ты сбежал. Поверь мне, я не шучу.
Едва ли Джек изумился бы больше, стукни она его в нос.
Он склонил голову:
– Я верю, мадам.
Крайгель хохотнул, не открывая глаз.
– Прекрасно! Я их нашел! Флетч улыбнулся:
– Ей действительно можно верить.
– Что за жизнь ты себе устроил? – продолжала Кэрри. – Стрелять в женщину, которая выполняет свои служебные обязанности? Ты же симпатичный парень. Хорошо играешь на гитаре. Да что на тебя нашло?
– Э… – Джеку, несомненно, еще не приходилось получать нагоняй от южанки.
– И что ты вообще здесь делаешь? Пока рос, пальцем о палец не ударил, чтобы связаться с отцом, а как попал в беду, сбежав из тюрьмы, сразу объявился здесь, среди ночи, да еще притащил с собой это отребье. Чего тебе надобно, парень?
Взгляд Джека метнулся к Флетчу.
– Э…
Взмахом руки она заставила его замолчать.
– Я уже все слышала. Идите за яйцами. – Она посмотрела на Крайгеля, спящего на диване. – Если этот мешок с дерьмом сдвинется с места, я разорву его на куски и разбросаю их по кукурузному полю.
– Она разбросает, – сказал Флетч Джеку. – Будь уверен.
Флетч уже шагал к сараям.
Солнце только поднялось над горизонтом, но над лужами уже клубился пар.
Пересекая дорогу, Флетч услышал рев грузовика Эмери, спускающегося с холма. Тот вечно ездил с пробитым глушителем, возвещая о своем появлении шумом.
Джек пристроился рядом с Флетчем.
– Кто она?
– Кэрри.
– Вы женаты?
– Нет.
– Вы собираетесь пожениться?
– В наши дни жениться приходится на женщине и двух адвокатах. Где найти такую большую кровать?
– Она без колебания бросится туда, куда и дураки сунуть нос боятся, так?
– Если Кэрри что-то говорит, ее следует слушать.
Джек указал на коттедж на другой стороне лужайки:
– Там никто не живет. Я проверял прошлой ночью.
– Я все не возьму в толк, как тебе удалось найти этот дом. Вас преследовали. Дождь лил как из ведра. Ты уже бывал тут, верно? Высматривал меня?
– Да.
– Отвечу точно так же, как мужчина, которому приятель сказал, что днем раньше проходил мимо его дома: «Спасибо тебе». – Коровы уже щипали травку на пастбище. В тень деревьев они уходили позже, когда солнце приближалось к зениту. – За какое преступление попал в тюрьму твой Крис Крайгель?
– Приехав из Южной Африки, он поселился в отеле. Горничная, она принесла чистое постельное белье или что-то еще, вошла в номер в тот самый момент, когда он заканчивал душить девушку из какой-то фирмы эскорт-услуг. Его взяли с поличным. Можно сказать, прямо на девушке.
– И сколько он уже отсидел?
– Пять или шесть лет. Они вошли в темноту сарая.
– А откуда взялся «преподобный доктор»?
– Насколько мне известно, он где-то защитил диссертацию.
– По какой науке?
– Наверное, история. А может, социология. Не знаю.
– Но с чего он стал «преподобным»?
– Думаю, этот титул он приобрел в тюрьме. Послал пять долларов по объявлению на последней странице какого-то журнала и получил соответствующий сертификат.
В одном из стойл Флетч взнуздал Хетклиффа, вывел его в проход.
– И какие у тебя с ним отношения?
– Я – его правая рука. Далеко ли до магазина? Вы поедете туда верхом?
Флетч остался у двери.
За спиной Крайгеля Джек переминался с ноги на ногу.
Крайгель встал, направился к Флетчу. Обеими руками потрогал его голову. Для этого ему пришлось встать на цыпочки. Обошел Флетча кругом, оглядел с ног до головы.
– Вы отец Джека?
– Вы кто, френолог?[10] – Флетч хмуро глянул на Джека.
– У вас одинаковые фигуры! Одна кровь!
– Вы чокнутый? – спросил Флетч.
Крайгель повернулся к Джеку, шагнул к нему, потряс за плечи:
– Этот человек – твой отец! Почему ты не сказал мне?
– Восславим Господа, – пробормотал Флетч.
– Представь меня, – приказал Крайгель. Джек вытянулся в струнку.
– Отец, это преподобный доктор Крис Крайгель! – На мгновение Джек приложил руку ко рту, похоже, сдерживая смех. – Доктор Крайгель, это мой отец, Ирвин Морис Флетчер!
– Очень рад нашему знакомству, – улыбнулся Флетчу доктор Крайгель.
– Очарованы мною, я понимаю.
Флетч видел, что Крайгель, играющий роль императора или иной царственной особы, с большим трудом преодолевал желание заснуть. Усталость буквально валила его с ног. Конечности Крайгеля двигались так, словно преодолевали сопротивление не воздуха, а воды. Верхние веки так и стремились соприкоснуться с нижними. Если он не говорил, то дышал через нос, ритмично, словно во сне.
Крайгель лишь притворялся, что не спит. Как пьяный, притворяющийся, что он совершенно трезв.
В данный момент он не представлял собой угрозы.
– Э… – Крайгель посмотрел на занавеску у стеклянной двери. Потом заковылял к ней. – Бедная бабочка!
– Это моль, – поправил его Флетч.
Сложив руки, Крайгель осторожно поймал моль, отнес ее к открытой двери. Выпустил в светлеющее небо.
– Ты свободна! Лети домой, маленькая бабочка!
– Подозреваю, ее «дом» в моем шкафу, – усмехнулся Флетч.
– В доме есть кто-то еще. – Джек пристально смотрел на Флетча. – Я слышал, как скрипела кровать. – Он указал на потолок. – Прямо над этой комнатой.
– Мы тоже тебя слышали. Ты хорошо играешь на гитаре. Я даже узнал мелодию, хотя и не могу вспомнить, что это за песня.
– Кто у вас наверху? – спросил Джек.
– Нашвилл? – Флетч вскинул брови. – Вы ехали в Нашвилл на розовом «Кадиллаке»?
У двери с закрытыми глазами покачивался Крайгель.
– Твоя игра может заворожить даже младенца, у которого пучит животик.
Глаза Крайгеля раскрылись, когда в кабинет вошла Кэрри. Он ахнул. Протянул к ней руки:
– Брунхильда!
– Брум Хильда?[11] – переспросила Кэрри. На ее загорелом, веснушчатом лице сверкнули широко посаженные синие глаза.
В свое время Кэрри довелось управляться с шестью братьями, наемными работниками, бывшим мужем, сыновьями, бесчисленными племянниками и крупными животными. Так что в доме, да и на ферме, не было человека опаснее ее. Флетчу хотелось, чтобы все это поняли.
Пренебрежительно глянув на преподобного доктора Криса Крайгеля (серенький толстячок в сером халате, с венчиком серых волос над ушами), стоящего спиной к стеклянной двери, она перевела взгляд на Джека.
Тот не отвел глаз.
– Джек! – воскликнул Крайгель. – Это твоя мать? Джек шумно глотнул.
– Разумеется, нет.
Кэрри появилась на свет значительно позже Флетча, да еще и выглядела моложе своих лет.
Крайгель шагнул к Флетчу и Кэрри. Судя по всему, он намеревался взять их за руки. Флетч засунул руки в карманы. Кэрри повернулась к Крайгелю. Похоже, она собиралась дать ему в нос, если бы он посмел коснуться ее.
– Брунхильда и Зигфрид! – воскликнул Край-гель. – Это ли не прекрасно!
– Что он такое несет? – спросила Кэрри.
– Думаю, в наши сети заплыл расист, – ответил Флетч.
– Е равно эм це квадрат! – Кэрри ткнула пальцем в Крайгеля. – Вы! – Она указала на диван. – Идите туда и ложитесь. Одна ваша половина поглупела от усталости. Вторая, похоже, просто глупая. – Поникнув плечами, Крайгель затрусил к дивану. – И я не хочу больше слышать вашей глупой болтовни о Брум Хильде и этом, не помню как там его. Понятно?
Крайгель плюхнулся на диван, положив руки на колени. Улыбаясь, закрыл глаза.
– Как он его называл? – спросила Кэрри Флетча.
– Зигфрид?
– Никогда о таком не слыхала.
– Спроси Вагнера.
– Кто такой Вагнер?[12]
– Писал музыку.
– У него тут живут родственники?
– Возможно.
Вновь Кэрри пристально вгляделась в Джека. Так она обычно смотрела на жеребца, которого намеревалась оседлать.
– Дерьмо собачье. Он – твой сын, с этим все ясно. У него твоя фигура.
– Не надо так говорить. В последний раз кто-то сказал то же самое обо мне и еще одном человеке, а потом одного из нас застрелили через окно.
– Не тебя? – уточнила Кэрри.
– Не меня.
– Я… – начал Джек. – Это был не я, о великий писатель.
Теперь палец Кэрри едва не проткнул грудь Джека.
– А ты лучше помолчи, необъезженный пони. Если будешь попусту раскрывать рот, я лично возьму кнут и буду стегать тебя всю дорогу до того стойла в Кентукки, из которого ты сбежал. Поверь мне, я не шучу.
Едва ли Джек изумился бы больше, стукни она его в нос.
Он склонил голову:
– Я верю, мадам.
Крайгель хохотнул, не открывая глаз.
– Прекрасно! Я их нашел! Флетч улыбнулся:
– Ей действительно можно верить.
– Что за жизнь ты себе устроил? – продолжала Кэрри. – Стрелять в женщину, которая выполняет свои служебные обязанности? Ты же симпатичный парень. Хорошо играешь на гитаре. Да что на тебя нашло?
– Э… – Джеку, несомненно, еще не приходилось получать нагоняй от южанки.
– И что ты вообще здесь делаешь? Пока рос, пальцем о палец не ударил, чтобы связаться с отцом, а как попал в беду, сбежав из тюрьмы, сразу объявился здесь, среди ночи, да еще притащил с собой это отребье. Чего тебе надобно, парень?
Взгляд Джека метнулся к Флетчу.
– Э…
Взмахом руки она заставила его замолчать.
– Я уже все слышала. Идите за яйцами. – Она посмотрела на Крайгеля, спящего на диване. – Если этот мешок с дерьмом сдвинется с места, я разорву его на куски и разбросаю их по кукурузному полю.
– Она разбросает, – сказал Флетч Джеку. – Будь уверен.
* * *
– Яйца? – переспросил Джек, когда они вышли из дома. – А магазин далеко?Флетч уже шагал к сараям.
Солнце только поднялось над горизонтом, но над лужами уже клубился пар.
Пересекая дорогу, Флетч услышал рев грузовика Эмери, спускающегося с холма. Тот вечно ездил с пробитым глушителем, возвещая о своем появлении шумом.
Джек пристроился рядом с Флетчем.
– Кто она?
– Кэрри.
– Вы женаты?
– Нет.
– Вы собираетесь пожениться?
– В наши дни жениться приходится на женщине и двух адвокатах. Где найти такую большую кровать?
– Она без колебания бросится туда, куда и дураки сунуть нос боятся, так?
– Если Кэрри что-то говорит, ее следует слушать.
Джек указал на коттедж на другой стороне лужайки:
– Там никто не живет. Я проверял прошлой ночью.
– Я все не возьму в толк, как тебе удалось найти этот дом. Вас преследовали. Дождь лил как из ведра. Ты уже бывал тут, верно? Высматривал меня?
– Да.
– Отвечу точно так же, как мужчина, которому приятель сказал, что днем раньше проходил мимо его дома: «Спасибо тебе». – Коровы уже щипали травку на пастбище. В тень деревьев они уходили позже, когда солнце приближалось к зениту. – За какое преступление попал в тюрьму твой Крис Крайгель?
– Приехав из Южной Африки, он поселился в отеле. Горничная, она принесла чистое постельное белье или что-то еще, вошла в номер в тот самый момент, когда он заканчивал душить девушку из какой-то фирмы эскорт-услуг. Его взяли с поличным. Можно сказать, прямо на девушке.
– И сколько он уже отсидел?
– Пять или шесть лет. Они вошли в темноту сарая.
– А откуда взялся «преподобный доктор»?
– Насколько мне известно, он где-то защитил диссертацию.
– По какой науке?
– Наверное, история. А может, социология. Не знаю.
– Но с чего он стал «преподобным»?
– Думаю, этот титул он приобрел в тюрьме. Послал пять долларов по объявлению на последней странице какого-то журнала и получил соответствующий сертификат.
В одном из стойл Флетч взнуздал Хетклиффа, вывел его в проход.
– И какие у тебя с ним отношения?
– Я – его правая рука. Далеко ли до магазина? Вы поедете туда верхом?