— Да что тут особенно рассказывать-то. Ты разбил машину. Тебя нашли в тот момент, когда ты — весь окровавленный, бродил и…
— А младенца спасли?
— И у тебя до сих пор продолжаются галлюцинации. — Маргарет улыбалась, как улыбаются обычно маленьким детишкам: — Но голова твоя так сильно пострадала, что удивляться этому не приходится. Жена снова погладила его по щеке: — Ладно, поспи лучше. Уже все хорошо.
И она вышла из спальни, виляя бедрами, словно уличная девка.
А Филипп вдруг вспомнил, что она даже не поинтересовалась, как он себя чувствует. Будто это ее вообще не волновало. Бреннан закрыл глаза и, проваливаясь в сон, молил Бога, чтобы ребенка спасли.
Глава 15
Глава 16
Глава 17
— А младенца спасли?
— И у тебя до сих пор продолжаются галлюцинации. — Маргарет улыбалась, как улыбаются обычно маленьким детишкам: — Но голова твоя так сильно пострадала, что удивляться этому не приходится. Жена снова погладила его по щеке: — Ладно, поспи лучше. Уже все хорошо.
И она вышла из спальни, виляя бедрами, словно уличная девка.
А Филипп вдруг вспомнил, что она даже не поинтересовалась, как он себя чувствует. Будто это ее вообще не волновало. Бреннан закрыл глаза и, проваливаясь в сон, молил Бога, чтобы ребенка спасли.
Глава 15
Пожалуй, впервые за все годы секретарша посла не находила нужных слов. Наблюдая, как ее шеф собирает свою дорожную сумку, она переминалась с ноги на ногу и теребила волосы.
— Но почему именно в Рим? — решилась, наконец, она задать вопрос. — И почему так внезапно?
— Пожалуйста, посмотрите, положил ли я зубную пасту и бритву, — не слыша секретаршу, попросил посол.
— Но, господин посол, вас же сегодня ждут в Уайтхолле. Вы же не можете вот так…
— Пусть едет Гарри, — Бреннан застегнул на сумке молнию. — Извинитесь. Ведь именно затем вы здесь и сидите. И отлично со всем этим справляетесь. Завтра к обеду я уже вернусь.
— Но, может быть, вы хотя бы скажете мне, куда и к кому вы летите?
— Если я открою вам, что у меня назначена встреча с одним сумасшедшим монахом, вы мне поверите, а? — улыбнулся Бреннан.
А его секретарша подумала о том, что судя по его поведению за последнее время, так оно все, видимо, и есть на самом деле. Удивляться тут нечему. Она вполне поверила Бреннану.
— До завтра, — бросил на прощание посол и вышел из кабинета. Через плечо у него болталась сумка, темные очки скрывали синяки под глазами, а на лбу была повязка. Да, видочек, что надо, мелькнуло в голове у секретарши.
Она смотрела вслед Бреннану, затем мельком взглянула на герб Соединенных Штатов и, коснувшись рукой телефона, вслух заметила:
— Господи, Боже мой, я-то что из кожи вон лезу? Мне-то что до всего этого?
Она была всего-навсего прекрасным солдатом, выполняющим любой приказ своего генерала — и все тут. Спрос с нее невелик.
И секретарша посла вернулась к своему письменному столу, чтобы, как всегда, отвечать на телефонные звонки и усердно выполнять свои обязанности.
Небольшой самолет взял курс на юго-восток через Францию. Сидя в салоне, Бреннан то и дело дотрагивался до повязки и даже мог нащупать хирургические швы на лбу. Врач заверил его, что небольшие шрамы все-таки останутся, но они не обезобразят его лица. Но вот кто сотрет шрам, появившийся в его душе, хотел бы он знать?
В который раз перечитывал Бреннан мятую телеграмму, извлеченную из брючного кармана. Он не мог уловить в этом послании и намека на проявление эмоций. Здесь холодно сообщалось о том, что священник на смертном одре пожелал увидеть его — Бреннана — по весьма важному делу. Посол еще раз прочел адрес госпиталя. Наверное, найти его можно будет без труда.
Бреннан выглянул в иллюминатор. Внезапно он поймал себя на мысли, что летит тем же маршрутом, которым следовали и его предшественники: Роберт Торн, и Дулан, и Финн.
Он вызвал стюардессу и заказал виски.
— Ничего, я еще пока живехонек, — пробубнил он себе под нос.
— Сэр? — не поняла стюардесса.
— Ничего, ничего, — улыбнулся Бреннан. — Решил испытать судьбу.
Самолет приземлился на одной из самых отдаленных посадочных полос, однако Бреннан очень быстро прошел таможенный контроль и прямиком направился к поджидавшему его такси. Секретарша заранее заказала машину и все устроила как надо. Единственное, что Бреннана сейчас волновало, так это отношение римских властей к его анонимному визиту. Скорее всего они не обратят на это никакого внимания. Ведь они по горло сыты своими собственными проблемами. А тут еще ворочать мозгами, с какого это перепугу дипломату приспичило заявиться частным порядком, то бишь инкогнито.
Поездка на восток заняла более двух часов. Наконец они добрались до той деревушки. Больница располагалась в укромном уголке, подальше от людских глаз.
Бреннан взглянул на вывеску и застонал. Боже, ему ведь и в голову не приходило, что это может оказаться госпиталь для душевнобольных. Он притормозил у ворот и, на мгновение откинувшись на спинку сиденья, глубоко и тяжело вздохнул. Похоже, он зря потратил время. Воображение рисовало ему совсем иную картину: вот он стоит возле постели умирающего и беседует с этим достойным и благородным стариком, и тот благословляет его. Тут же непременно должны стоять в вазах прекрасные итальянские букеты цветов. И, конечно же, нежный, ласковый ветерок, какой дует только в Италии. А вместо этого Бреннану предстояла встреча с выжившим из ума беднягой. О, Господи!
Это было небольшое одноэтажное здание с крошечными оконцами. Войдя внутрь, Бреннан внезапно почувствовал панический страх. Страх, тем более сильный, что появился тот неожиданно и без видимых причин. А что если его — Бреннана — сейчас повяжут здесь, в этом доме? Ведь никто, никогда не найдет его. Ибо ни одна живая душа в Лондоне не ведала, где сейчас находится американский посол…
Бреннан отогнал прочь эти глупые мысли и, заметив за столом дежурного — живого и вполне нормального человека, заставил себя улыбнуться. Он представился и попросил о свидании со священником. Бреннану предложили чуточку подождать. Спустя минуту в одном из коридоров показался молодой человек. Посол сразу же узнал Френсиса — Вина перед этим монахом тяжким грузом легла на его плечи. Ведь если бы тогда, в Риме, Бреннан прислушался к словам этого монаха, несколько человеческих жизней были бы спасены…
— Спасибо, что приехали, — молодой человек протянул для приветствия руку, затем вдруг прижал Бреннана к себе, обнял его за плечи. Только теперь посол увидел, что лицо Френсиса залито слезами.
— Как он? — нерешительно осведомился Бреннан.
— Скоро душа его освободится, — грустно и со спокойным достоинством сообщил брат Френсис. Протянув Бреннану руку, он увлек того вниз по коридору.
— Но почему он все-таки именно в этой больнице? Для… — язык его не поворачивался произнести эти слова «для умалишенных».
— Почему в больнице для душевнобольных? — подсказал монах. — Говорят, что он довел себя до крайнего нервного истощения. Он постоянно твердил о конце света, то и дело повторяя, что нужно срочно послать кого-нибудь в ту самую английскую деревушку. Мы убеждали их, что сами сможем ухаживать за ним в монастыре, но они настояли…
Бреннану не терпелось узнать, кто такие «они», но он сдержался. Молча следовал он за монахом, всем своим нутром ощущая, что находится сейчас в совершенно ином измерении. В мире несчастных и обездоленных людей. Ему нестерпимо захотелось выбраться отсюда на волю, на воздух — в обычный и суетный мир. Словно прочитав его мысли, монах еще крепче сжал руку Бреннана.
Они спустились по лестнице в полуподвальное помещение. Здесь было сумрачно и значительно прохладней, чем наверху. Как будто этот мир старались упрятать подальше от постороннего взгляда.
Френсис постучал в самую крайнюю дверь. Она распахнулась. На пороге стоял санитар в зеленом форменном халате. Он кивнул и пропустил их внутрь. В нос резко ударил запах карболки.
Они оказались в крошечной комнатенке, напоминавшей скорее келью. Из мебели здесь виднелась одна-единственная железная койка, стул, да умывальник, на котором стоял большой кувшин.
Невольно Бреннан взглянул на оконце: нет, оно не было зарешеченным, однако величина этого «кошка не позволяла протиснуться в него и ребенку.
Старик пошевелился на кровати, пытаясь приподнять руку.
— Господин Бреннан! — раздался немощный голос, в котором послышался вопрос.
Бреннан склонился над койкой и пожал худую старческую руку. В лице де Карло не было ни кровинки: кожа, как пергамент, обтягивала впалые щеки, рот ввалился. Прикоснувшись к ледяной руке де Карло, Бреннан вздрогнул. Перед ним лежал человек, пытавшийся спасти мир от гибели, этот несчастный безумец добровольно взваливший на плечи свой крест. И вот награда — смерть в одиночестве. Да еще и в сумасшедшем доме.
— Садитесь, господин посол. Бреннан присел на краешек стула возле постели.
— Очень жаль, что вы не совсем здоровы, — промямлил Бреннан.
Мягко улыбнувшись, де Карло покачал головой.
— Спасибо, господин посол, но пусть вокруг да около ходит тот, кто в этом нуждается.
Несколько мгновений мужчины молча всматривались друг в друга.
Неожиданно де Карло прервал возникшую паузу:
— Вы ведь человек не религиозный, господин Бреннан?
Бреннан кивнул.
— Тогда зачем вы все-таки прилетели из Англии? Посол слегка растерялся.
— Я прочел ваши записи и те два письма. Конечно, они лишены смысла…
Священник оборвал его:
— А мы здесь не для того, чтобы рассуждать о вещах привычных.
— Но простите, — возразил Бреннан, — я точно также не верю ни в черта, ни в дьявола.
— Но зачем тогда вы здесь?
— Сам не знаю. Может быть, из сострадания. Де Карло отрицательно покачал головой.
— Однако, возможно, просто из любопытства. Теперь де Карло улыбался. И Бреннан был вынужден признаться себе, что привело его сюда не одно только чувство сострадания. Здесь крылась какая-то непонятная и необъяснимая причина. Бреннан сидел уставившись себе под ноги. Он не мог вымолвить ни слова. И вдруг пошел напролом:
— Мне кажется, что я сошел с ума. Произнеся эти слова, Бреннан почувствовал, будто тяжелая ноша свалилась с его плеч.
— Пожалуйста, посмотрите мне в глаза, — попросил его де Карло. Бреннан повиновался, и в голове у него мелькнула мысль о нелепости всей этой ситуации: он признается в безумии человеку из «психушки».
— Почему вы так думаете? — поинтересовался де Карло.
И Бреннан скороговоркой, боясь, что его прервут, рассказал о своих ночных кошмарах, о ребенке на кресте, о другом младенце — мерзком и гнусно пахнущем. Когда посол, наконец, закончил свою исповедь, де Карло, преодолевая боль в разбитом теле, приподнялся в постели и с трудом оперся на локоть. Он ласково дотронулся до руки посла:
— Как по-английски называется ощущение, когда человеку кажется, будто его кошмары оживают?
— Галлюцинации, — подсказал Бреннан.
— Да, да, верно, — подхватил де Карло. — Власть злых сил безгранична. И расстояние для них — не помеха. Зло разрушает человеческую способность к воображению. Сила Антихриста способна изуродовать человеческое сознание и ум. Антихрист имеет власть и над людьми, и над животными. Его сила сводит человека с ума. Вспомните вашего предшественника, посла Доила.
— Да, — механически подтвердил Бреннан, — он сам себе вышиб мозги.
— Разумеется, Дэмьену Торну во что бы то ни стало надо было избавиться от этого человека. Вот он и добился своего: тот сам себя убил. И никто так и не узнал, почему.
— Верно, — пробормотал Бреннан, — тех, кого богам угодно уничтожить, они просто сводят с ума. Де Карло резко возразил:
— Нет, сын мой, не боги. Не боги.
На пороге возник молодой монах. Де Карло поднял дрожащую руку, которая почему-то напомнила Бреннану трепыхающиеся крылышки умирающей птахи. Священник кивнул монаху, и тот вытащил из-под сутаны кожаный, потертый кошель. Де Карло извлек из него кинжал:
— Мне больше не позволяют держать их при себе, — пояснил он. — Теперь о них заботится брат Френсис. Бреннан посмотрел на фигурку Христа на рукоятке.
— Вот этим кинжалом была уничтожена физическая жизнь Дэмьена Торна, — объяснил де Карло. — Необходимо вновь использовать его. — С этими словами» старик протянул Бреннану кинжал, держа его за лезвие. Бреннан сжал рукоятку и почувствовал, как его вновь начинает одолевать мучительный страх.
— Держитесь за Христово тело, и Он поможет вам, — зайдясь в приступе кашля, де Карло обессилел и упал в постель. Затем тихо продолжал:
— Вы знаете, что надо делать. Времени осталось в обрез. Полчища людей испокон веков уничтожали и уничтожают друг друга, но скоро этому наступит конец. — Де Карло прикрыл глаза и перешел на шепот. Бреннану пришлось склонится к самым губам священника, чтобы расслышать его слова:
— В Откровении сказано: «И виделъ я выходящих изъ устъ дракона, и изъ устъ зверя, и изъ устъ лжепророка трехъ духовъ нечистыхъ… Это суть бесовские духи, ., они выходятъ къ царямъ земли и всей Вселенной, чтобы собрать ихъ на брань…»
Де Карло открыл глаза.
…на брань… — еле слышно повторил он. — Вы, господин посол, положите этому конец. Набирайтесь силы от Христова тела в ваших руках…
Глаза де Карло затуманились, рукопожатие ослабло.
Бреннан поднялся со стула, и, пошатываясь, побрел к двери.
— У меня нет такой веры, как у вас, святой отец, — пробормотал он. — Но я желаю вам Мира.
— Теперь все в ваших руках. Бреннан стоял уже на пороге.
— И помните, — вновь раздался слабый голос священника, — ваши ночные кошмары — это все происки дьявола. Но восставший Христос вам поможет. Доверьтесь Ему и положитесь на Него.
Бреннан покинул комнату и пошел следом за Френсисом. Дверь закрылась за ними, но еще долго из-за нее доносился сухой кашель старика.
Бреннан же думал только о том, чтобы поскорее покинуть это место.
Машина мчалась на север Италии. Сидя за рулем Бреннан вдруг с любопытством обнаружил, что окончательно успокоился, и страх, наконец, покинул его. Бреннан взглянул на кинжал, лежавший подле него на автомобильном сиденье. Один вид этого оружия странным образом успокаивал посла. Значит, он пока все-таки не свихнулся. И его кошмары — происки нечистой силы. Все непостижимым образом становилось на свои места. Во всем появлялся некий, ранее скрытый от него — Бреннана — смысл. И вдруг посла опять на какое-то мгновение одолело сомнение: ведь если все это имеет смысл, значит, он-таки свихнулся? Да кто же, как только не псих, может в это поверить?.. Бреннан взглянул в зеркальце заднего вида. И увидел свою собственную, улыбающуюся физиономию.
— Но почему именно в Рим? — решилась, наконец, она задать вопрос. — И почему так внезапно?
— Пожалуйста, посмотрите, положил ли я зубную пасту и бритву, — не слыша секретаршу, попросил посол.
— Но, господин посол, вас же сегодня ждут в Уайтхолле. Вы же не можете вот так…
— Пусть едет Гарри, — Бреннан застегнул на сумке молнию. — Извинитесь. Ведь именно затем вы здесь и сидите. И отлично со всем этим справляетесь. Завтра к обеду я уже вернусь.
— Но, может быть, вы хотя бы скажете мне, куда и к кому вы летите?
— Если я открою вам, что у меня назначена встреча с одним сумасшедшим монахом, вы мне поверите, а? — улыбнулся Бреннан.
А его секретарша подумала о том, что судя по его поведению за последнее время, так оно все, видимо, и есть на самом деле. Удивляться тут нечему. Она вполне поверила Бреннану.
— До завтра, — бросил на прощание посол и вышел из кабинета. Через плечо у него болталась сумка, темные очки скрывали синяки под глазами, а на лбу была повязка. Да, видочек, что надо, мелькнуло в голове у секретарши.
Она смотрела вслед Бреннану, затем мельком взглянула на герб Соединенных Штатов и, коснувшись рукой телефона, вслух заметила:
— Господи, Боже мой, я-то что из кожи вон лезу? Мне-то что до всего этого?
Она была всего-навсего прекрасным солдатом, выполняющим любой приказ своего генерала — и все тут. Спрос с нее невелик.
И секретарша посла вернулась к своему письменному столу, чтобы, как всегда, отвечать на телефонные звонки и усердно выполнять свои обязанности.
Небольшой самолет взял курс на юго-восток через Францию. Сидя в салоне, Бреннан то и дело дотрагивался до повязки и даже мог нащупать хирургические швы на лбу. Врач заверил его, что небольшие шрамы все-таки останутся, но они не обезобразят его лица. Но вот кто сотрет шрам, появившийся в его душе, хотел бы он знать?
В который раз перечитывал Бреннан мятую телеграмму, извлеченную из брючного кармана. Он не мог уловить в этом послании и намека на проявление эмоций. Здесь холодно сообщалось о том, что священник на смертном одре пожелал увидеть его — Бреннана — по весьма важному делу. Посол еще раз прочел адрес госпиталя. Наверное, найти его можно будет без труда.
Бреннан выглянул в иллюминатор. Внезапно он поймал себя на мысли, что летит тем же маршрутом, которым следовали и его предшественники: Роберт Торн, и Дулан, и Финн.
Он вызвал стюардессу и заказал виски.
— Ничего, я еще пока живехонек, — пробубнил он себе под нос.
— Сэр? — не поняла стюардесса.
— Ничего, ничего, — улыбнулся Бреннан. — Решил испытать судьбу.
Самолет приземлился на одной из самых отдаленных посадочных полос, однако Бреннан очень быстро прошел таможенный контроль и прямиком направился к поджидавшему его такси. Секретарша заранее заказала машину и все устроила как надо. Единственное, что Бреннана сейчас волновало, так это отношение римских властей к его анонимному визиту. Скорее всего они не обратят на это никакого внимания. Ведь они по горло сыты своими собственными проблемами. А тут еще ворочать мозгами, с какого это перепугу дипломату приспичило заявиться частным порядком, то бишь инкогнито.
Поездка на восток заняла более двух часов. Наконец они добрались до той деревушки. Больница располагалась в укромном уголке, подальше от людских глаз.
Бреннан взглянул на вывеску и застонал. Боже, ему ведь и в голову не приходило, что это может оказаться госпиталь для душевнобольных. Он притормозил у ворот и, на мгновение откинувшись на спинку сиденья, глубоко и тяжело вздохнул. Похоже, он зря потратил время. Воображение рисовало ему совсем иную картину: вот он стоит возле постели умирающего и беседует с этим достойным и благородным стариком, и тот благословляет его. Тут же непременно должны стоять в вазах прекрасные итальянские букеты цветов. И, конечно же, нежный, ласковый ветерок, какой дует только в Италии. А вместо этого Бреннану предстояла встреча с выжившим из ума беднягой. О, Господи!
Это было небольшое одноэтажное здание с крошечными оконцами. Войдя внутрь, Бреннан внезапно почувствовал панический страх. Страх, тем более сильный, что появился тот неожиданно и без видимых причин. А что если его — Бреннана — сейчас повяжут здесь, в этом доме? Ведь никто, никогда не найдет его. Ибо ни одна живая душа в Лондоне не ведала, где сейчас находится американский посол…
Бреннан отогнал прочь эти глупые мысли и, заметив за столом дежурного — живого и вполне нормального человека, заставил себя улыбнуться. Он представился и попросил о свидании со священником. Бреннану предложили чуточку подождать. Спустя минуту в одном из коридоров показался молодой человек. Посол сразу же узнал Френсиса — Вина перед этим монахом тяжким грузом легла на его плечи. Ведь если бы тогда, в Риме, Бреннан прислушался к словам этого монаха, несколько человеческих жизней были бы спасены…
— Спасибо, что приехали, — молодой человек протянул для приветствия руку, затем вдруг прижал Бреннана к себе, обнял его за плечи. Только теперь посол увидел, что лицо Френсиса залито слезами.
— Как он? — нерешительно осведомился Бреннан.
— Скоро душа его освободится, — грустно и со спокойным достоинством сообщил брат Френсис. Протянув Бреннану руку, он увлек того вниз по коридору.
— Но почему он все-таки именно в этой больнице? Для… — язык его не поворачивался произнести эти слова «для умалишенных».
— Почему в больнице для душевнобольных? — подсказал монах. — Говорят, что он довел себя до крайнего нервного истощения. Он постоянно твердил о конце света, то и дело повторяя, что нужно срочно послать кого-нибудь в ту самую английскую деревушку. Мы убеждали их, что сами сможем ухаживать за ним в монастыре, но они настояли…
Бреннану не терпелось узнать, кто такие «они», но он сдержался. Молча следовал он за монахом, всем своим нутром ощущая, что находится сейчас в совершенно ином измерении. В мире несчастных и обездоленных людей. Ему нестерпимо захотелось выбраться отсюда на волю, на воздух — в обычный и суетный мир. Словно прочитав его мысли, монах еще крепче сжал руку Бреннана.
Они спустились по лестнице в полуподвальное помещение. Здесь было сумрачно и значительно прохладней, чем наверху. Как будто этот мир старались упрятать подальше от постороннего взгляда.
Френсис постучал в самую крайнюю дверь. Она распахнулась. На пороге стоял санитар в зеленом форменном халате. Он кивнул и пропустил их внутрь. В нос резко ударил запах карболки.
Они оказались в крошечной комнатенке, напоминавшей скорее келью. Из мебели здесь виднелась одна-единственная железная койка, стул, да умывальник, на котором стоял большой кувшин.
Невольно Бреннан взглянул на оконце: нет, оно не было зарешеченным, однако величина этого «кошка не позволяла протиснуться в него и ребенку.
Старик пошевелился на кровати, пытаясь приподнять руку.
— Господин Бреннан! — раздался немощный голос, в котором послышался вопрос.
Бреннан склонился над койкой и пожал худую старческую руку. В лице де Карло не было ни кровинки: кожа, как пергамент, обтягивала впалые щеки, рот ввалился. Прикоснувшись к ледяной руке де Карло, Бреннан вздрогнул. Перед ним лежал человек, пытавшийся спасти мир от гибели, этот несчастный безумец добровольно взваливший на плечи свой крест. И вот награда — смерть в одиночестве. Да еще и в сумасшедшем доме.
— Садитесь, господин посол. Бреннан присел на краешек стула возле постели.
— Очень жаль, что вы не совсем здоровы, — промямлил Бреннан.
Мягко улыбнувшись, де Карло покачал головой.
— Спасибо, господин посол, но пусть вокруг да около ходит тот, кто в этом нуждается.
Несколько мгновений мужчины молча всматривались друг в друга.
Неожиданно де Карло прервал возникшую паузу:
— Вы ведь человек не религиозный, господин Бреннан?
Бреннан кивнул.
— Тогда зачем вы все-таки прилетели из Англии? Посол слегка растерялся.
— Я прочел ваши записи и те два письма. Конечно, они лишены смысла…
Священник оборвал его:
— А мы здесь не для того, чтобы рассуждать о вещах привычных.
— Но простите, — возразил Бреннан, — я точно также не верю ни в черта, ни в дьявола.
— Но зачем тогда вы здесь?
— Сам не знаю. Может быть, из сострадания. Де Карло отрицательно покачал головой.
— Однако, возможно, просто из любопытства. Теперь де Карло улыбался. И Бреннан был вынужден признаться себе, что привело его сюда не одно только чувство сострадания. Здесь крылась какая-то непонятная и необъяснимая причина. Бреннан сидел уставившись себе под ноги. Он не мог вымолвить ни слова. И вдруг пошел напролом:
— Мне кажется, что я сошел с ума. Произнеся эти слова, Бреннан почувствовал, будто тяжелая ноша свалилась с его плеч.
— Пожалуйста, посмотрите мне в глаза, — попросил его де Карло. Бреннан повиновался, и в голове у него мелькнула мысль о нелепости всей этой ситуации: он признается в безумии человеку из «психушки».
— Почему вы так думаете? — поинтересовался де Карло.
И Бреннан скороговоркой, боясь, что его прервут, рассказал о своих ночных кошмарах, о ребенке на кресте, о другом младенце — мерзком и гнусно пахнущем. Когда посол, наконец, закончил свою исповедь, де Карло, преодолевая боль в разбитом теле, приподнялся в постели и с трудом оперся на локоть. Он ласково дотронулся до руки посла:
— Как по-английски называется ощущение, когда человеку кажется, будто его кошмары оживают?
— Галлюцинации, — подсказал Бреннан.
— Да, да, верно, — подхватил де Карло. — Власть злых сил безгранична. И расстояние для них — не помеха. Зло разрушает человеческую способность к воображению. Сила Антихриста способна изуродовать человеческое сознание и ум. Антихрист имеет власть и над людьми, и над животными. Его сила сводит человека с ума. Вспомните вашего предшественника, посла Доила.
— Да, — механически подтвердил Бреннан, — он сам себе вышиб мозги.
— Разумеется, Дэмьену Торну во что бы то ни стало надо было избавиться от этого человека. Вот он и добился своего: тот сам себя убил. И никто так и не узнал, почему.
— Верно, — пробормотал Бреннан, — тех, кого богам угодно уничтожить, они просто сводят с ума. Де Карло резко возразил:
— Нет, сын мой, не боги. Не боги.
На пороге возник молодой монах. Де Карло поднял дрожащую руку, которая почему-то напомнила Бреннану трепыхающиеся крылышки умирающей птахи. Священник кивнул монаху, и тот вытащил из-под сутаны кожаный, потертый кошель. Де Карло извлек из него кинжал:
— Мне больше не позволяют держать их при себе, — пояснил он. — Теперь о них заботится брат Френсис. Бреннан посмотрел на фигурку Христа на рукоятке.
— Вот этим кинжалом была уничтожена физическая жизнь Дэмьена Торна, — объяснил де Карло. — Необходимо вновь использовать его. — С этими словами» старик протянул Бреннану кинжал, держа его за лезвие. Бреннан сжал рукоятку и почувствовал, как его вновь начинает одолевать мучительный страх.
— Держитесь за Христово тело, и Он поможет вам, — зайдясь в приступе кашля, де Карло обессилел и упал в постель. Затем тихо продолжал:
— Вы знаете, что надо делать. Времени осталось в обрез. Полчища людей испокон веков уничтожали и уничтожают друг друга, но скоро этому наступит конец. — Де Карло прикрыл глаза и перешел на шепот. Бреннану пришлось склонится к самым губам священника, чтобы расслышать его слова:
— В Откровении сказано: «И виделъ я выходящих изъ устъ дракона, и изъ устъ зверя, и изъ устъ лжепророка трехъ духовъ нечистыхъ… Это суть бесовские духи, ., они выходятъ къ царямъ земли и всей Вселенной, чтобы собрать ихъ на брань…»
Де Карло открыл глаза.
…на брань… — еле слышно повторил он. — Вы, господин посол, положите этому конец. Набирайтесь силы от Христова тела в ваших руках…
Глаза де Карло затуманились, рукопожатие ослабло.
Бреннан поднялся со стула, и, пошатываясь, побрел к двери.
— У меня нет такой веры, как у вас, святой отец, — пробормотал он. — Но я желаю вам Мира.
— Теперь все в ваших руках. Бреннан стоял уже на пороге.
— И помните, — вновь раздался слабый голос священника, — ваши ночные кошмары — это все происки дьявола. Но восставший Христос вам поможет. Доверьтесь Ему и положитесь на Него.
Бреннан покинул комнату и пошел следом за Френсисом. Дверь закрылась за ними, но еще долго из-за нее доносился сухой кашель старика.
Бреннан же думал только о том, чтобы поскорее покинуть это место.
Машина мчалась на север Италии. Сидя за рулем Бреннан вдруг с любопытством обнаружил, что окончательно успокоился, и страх, наконец, покинул его. Бреннан взглянул на кинжал, лежавший подле него на автомобильном сиденье. Один вид этого оружия странным образом успокаивал посла. Значит, он пока все-таки не свихнулся. И его кошмары — происки нечистой силы. Все непостижимым образом становилось на свои места. Во всем появлялся некий, ранее скрытый от него — Бреннана — смысл. И вдруг посла опять на какое-то мгновение одолело сомнение: ведь если все это имеет смысл, значит, он-таки свихнулся? Да кто же, как только не псих, может в это поверить?.. Бреннан взглянул в зеркальце заднего вида. И увидел свою собственную, улыбающуюся физиономию.
Глава 16
Точно так же, как ранее представитель Би-Би-Си, Кеннет Эванс — помощник начальника полицейского управления — был крайне заинтригован, получив из американского посольства приглашение на ланч.
И действительно, сколько Эванс ни прокручивал в мозгу все варианты, видимых причин для подобного приглашения, похоже, не находилось.
Как-то раз Эванс уже встречался с послом, но совершенно официально. Бреннан нравился Эвансу. Посол производил хорошее впечатление, и, даже если, подобно всем политикам, что-то и скрывал под маской «добропорядочного гражданина», то делал это весьма искусно. Вот об этом-то и размышлял Кеннет Эванс, направляясь в посольство.
Бреннан поднялся из-за своего массивного письменного стола и, поздоровавшись с Эвансом, извинился за свой довольно плачевный вид после автомобильной катастрофы.
— Ну, сэр, — нарочито строго пожурил его Кеннет, — если вы и в следующий раз не пристегнетесь ремнем…
— Ясно, — в тон ему подхватил Бреннан, — намек понял.
В кабинет вкатили сервировочный столик с закусками, и мужчины приступили к ланчу.
О чем они только ни болтали: и о последних публичных выступлениях отдельных политиков, и об ужасной трагедии на Трафальгарской площади, и об американском футболе, по части которого Эванс был просто дока.
Полицейский уже начал было подумывать, зачем его вообще сюда пригласили. Они пили кофе. И тут Бреннан обратился, наконец, со своей просьбой к Кеннету.
Эванс нахмурился:
— Вы сказали, пять кинжалов?
— Да, совершенно одинаковых. Я полагаю, они хранятся в вашем так называемом музее Ужасов. Дело в том, что их обнаружили несколько лет назад в Чикаго, и наш Чикагский музей с удовольствием бы их выставил на короткое время. Разумеется, по окончании этого срока мы их тут же вернем. — Даже не знаю… — промямлил Эванс.
— Насколько я понимаю, вся информация, поступающая к вам, хранится в делах, так? Ну, я имею в виду отпечатки пальцев и все такое?
Эванс кивнул.
— Так значит, эти кинжалы могут понадобиться, если вдруг преступника опознают?
— Точно так.
— Не хочу показаться назойливым, но, похоже, в ближайшее время это маловероятно? — с улыбкой заметил Бреннан.
— Согласен, — улыбнулся в ответ Кеннет.
— Так вот, в любой момент, как только вам понадобятся кинжалы, мы их вам тут же возвращаем.
— Однако в таком случае я буду вынужден настаивать, чтобы кинжалы находились под надежной охраной.
— В этом можете не сомневаться.
— Ну, тогда не вижу причин, чтобы…
— Отлично! Спасибо. Огромное спасибо. Чикагский музей будет просто в восторге от этой новости.
Они снова перешли на тему об американском футболе, и Эванс просидел у посла еще минут двадцать. Где-то в глубине сознания у полицейского затаилось любопытство: зачем все-таки американскому послу понадобились эти древние кинжалы?
Усаживаясь в автомобиль, Кеннет, не сдержавшись, произнес:
— В конце концов, не наше собачье дело знать на кой черт Бреннану эти штуковины.
И, действительно, важен был результат: теперь посол США обязан Кеннету, а помощнику шефа Главного полицейского управления это непременно рано или поздно пригодится.
Сегодня Кеннет Эванс был вполне доволен собой.
— Маргарет! — с порога окликнул жену Бреннан. Хотя был почти уверен, что та еще бродит по магазинам. Но все-таки должен же он убедиться, что ее действительно нет дома. Бреннан вовсе не горел желанием отвечать на ее вопросы, — а они, конечно, непременно возникнут. Да и ответы его вряд ли смогут удовлетворить жену.
Бреннан плеснул в бокал виски, в который раз отмечая, что слишком зачастил с выпивкой, да черт с ней. Как только весь этот кошмар закончится, если он вообще может закончиться — дозы спиртного тоже сократятся.
— Ну, давай же побыстрее, где ты там запропастился, — сквозь зубы ругался Бреннан, думая о посыльном из полицейского управления, которого Эванс обещал прислать еще к шести часам.
Наконец, раздался звонок. Бреннан бросился к двери. Посыльный вручил ему пакет, и, попросив расписаться в получении, вежливо откланялся и направился к своему мотоциклу.
Закрыв дверь, Бреннан кинулся в свой кабинет. Пакет был прочно перевязан, и Бреннан, пытаясь развязать бечевку, обложил весь белый свет. Кипя от негодования, он схватил ножницы и перерезал шпагат. Из пакета выскользнули кинжалы, и один из них, падая, задел ладонь Бреннана. Тот вскрикнул от боли. Из тонкого, прямого надреза заструилась кровь.
Кинжалы упали на пол, к каждому была прикреплена номерная бирка. Нож, что поранил руку Бреннана, вонзился острием в паркет и теперь, слегка раскачиваясь, торчал в нем. Филипп протянул было руку, чтобы собрать кинжалы, но кровь закапала прямо на рукоятку торчащего в полу стилета. Чертыхнувшись, Бреннан поспешил в ванную, чтобы залепить ранку пластырем. Наклеивая пластырь на ладонь, он обратил внимание, что порез пришелся как раз на то место, которое хироманты называют линией жизни, и пересекал названную линию в точке, соответствующей примерно среднему возрасту. Бреннан невольно застонал. Однако на этот раз он быстро справился с охватившим его страхом и вернулся в кабинет.
Нож все еще торчал из паркета. Рукоятка была обагрена его, Бреннана, кровью. Филипп вытащил из пола кинжал и попробовал стереть кровь салфеткой. Но кровь только размазалась по всему телу и лику Христа. Бреннан возвратился в ванную, вымыл нож и, осторожно вытерев его полотенцем, снова поднялся в свой кабинет. Выдвинув там ящик письменного стола, Филипп достал из него кинжал, врученный де Карло. Затем собрал все кинжалы вместе, расположив их в форме креста.
К нему были обращены шесть ликов Христа, искаженных агонией, шесть ликов, от которых он не в силах был оторвать взгляд. Он как будто смотрел на колеблющееся пламя костра — завораживающее, манящее и в то же время будоражащее неведомые глубины души.
Он не помнил, сколько вот так, зачарованно простоял. Услышав скрип входной двери, он вздрогнул. Затем сдвинул кинжалы в кучу и спихнул их в ящик стола. Он только-только успел их спрятать, как в кабинет вошла Маргарет.
Бреннан поздоровался с женой и задумался над тем, что он будет делать дальше.
Этот день был, пожалуй, самым жарким в году. К тому же он выдался еще и на редкость влажным. Бухер и Дэмьен неспешно прогуливались по Пирфордскому парку. Собака не отставала от них. В жужжание пчел вплеталось стрекотанье кузнечиков; высоко в небе заливался жаворонок.
Презрительно хмыкнув, Дэмьен оборвал сентиментальное замечание Бухера насчет «оркестра природы». Юноша выглядел очень плохо: лицо — белое, как простыня, со следами чрезвычайной усталости. Подобная усталость не присуща молодости. Да и загар как будто вовсе не приставал к юноше. Кстати, в яркие, солнечные дни Дэмьен Торн-младший ощущал особую подавленность, а под глазами появлялись синяки, да и щеки словно вваливались.
— Ну что, подготовка к совещанию завершена? — осведомился юноша.
— Да, сделано вроде все возможное. Почва для него подготовлена.
— Вот-вот. Именно почва подготовлена. Пришло время собирать урожай.
Бухер решил было уточнить, что Дэмьен имеет в виду, но не успел и рта раскрыть. Юноша остановился, как вкопанный. Потом резко обернулся, всматриваясь в даль, туда где темнела полоска деревьев. Бухер обратил свой взгляд туда же. В нескольких сотнях метров от них солнечные блики переливались в листве деревьев — и больше ничего и никого. Внезапно собака громко зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом.
— Он прислал за мной своего раба, — произнес Дэмьен. — Лакей Божьего Сына явился сюда, чтобы уничтожить меня.
Только Дэмьен проговорил эти слова, собака рванулась с места и бросилась в сторону деревьев, залитых солнечным светом. А юноша продолжал:
— Я чувствую Его присутствие повсюду. Он проникает мне в душу. Жалость Его пронизывает меня до мозга костей.
Бухер вздрогнул. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Дэмьен. На собственной шкуре ощутил он влияние Сына Божьего: и, если вдруг случалось, что Поль ложился спать недостаточно подготовленным, то всю ночь напролет чудился ему Его голос, исчезая лишь к утру и оставляя в памяти какие-то обрывки сновидений.
Собака тем временем скрылась в кустах, а юноша двинулся в сторону особняка. Еле слышно он прошептал:
— Молись за меня, Поль. Вели всем ученикам молиться за меня. Мне нужна сила и поддержка их всех.
Дэмьен побрел к дому, слегка приволакивая ноги, словно старик. Бухер еще раз взглянул на купающиеся в сиянии деревья и последовал за своим господином. С головы до ног его пробирала дрожь, внутри все заледенело, несмотря на такой непривычный для Англии зной.
Опустив бинокль, Бреннан глубоко вздохнул, и влажный воздух наполнил его легкие. Бреннана трясло, как в лихорадке.
Филипп уже свесил ноги с внутренней стороны стены. Он еще раз оглянулся на куст, под которым оставил кошель с пятью кинжалами. Шестой кинжал Филипп крепко сжимал в руке. Однако в эти минуты Бреннан твердо знал: то, о чем просил его де Карло, он — Филипп — никогда не сможет выполнить. Все это безумие, абсурд. Да и мысли-то об этом являлись частью того же самого сумасшествия.
Бреннан чуть было не спрыгнул со стены, когда из кустарника выскочило чудовище: огромный пес с желтыми, немигающими глазами. Таких Бреннан сроду не видывал. Захваченный врасплох, он вцепился в стену и подобрал ноги, с трудом удерживая равновесие.
Собака, оскалив пасть и не издавая ни звука, раз за разом бросалась на стену, пытаясь передними лапами достать Бреннана.
Филипп не сводил взгляда с ее желтых глаз. Вот собака отскочила и тут же с новой силой кинулась на стену. Филипп услышал клацанье зубов. Еле удерживаясь на стене, Бреннан находился в шатком равновесии. Он чувствовал себя, как на борту раскачивающегося судна и испытывал непреодолимое желание броситься зверю прямо в пасть. Что-то подобное ощущаешь, когда смотришь в морскую пучину и вдруг, забыв обо всем на свете, понимаешь, что тебя, как магнит, притягивает эта бездна.
Бреннан оторвал взгляд от собаки и зажмурил глаза. Но сразу возникло видение распятого младенца. Филипп затряс головой, пытаясь отогнать это видение, и тут же в нос ударил невыносимо жуткий запах, исходящий от чудовища. То самое зловоние, что преследовало Бреннана в его кошмарных галлюцинациях.
Филипп с такой силой сжал рукоятку оружия, что фигурка Христа врезалась в его ладонь. Боль привела Филиппа в чувство, вернув к действительности. Галлюцинация с младенцем оставила его. Пес внизу замер на месте, не сводя с Бреннана желтых глаз. Как будто удивление было написано на собачьей морде. Чудовище словно раздумывало, что ему делать дальше…
А Бреннан тем временем неторопливо спустился с другой стороны стены и, подхватив кошель с кинжалами, услышал чудовищный вой. Это был отчаянный вой зверя, упустившего добычу.
И действительно, сколько Эванс ни прокручивал в мозгу все варианты, видимых причин для подобного приглашения, похоже, не находилось.
Как-то раз Эванс уже встречался с послом, но совершенно официально. Бреннан нравился Эвансу. Посол производил хорошее впечатление, и, даже если, подобно всем политикам, что-то и скрывал под маской «добропорядочного гражданина», то делал это весьма искусно. Вот об этом-то и размышлял Кеннет Эванс, направляясь в посольство.
Бреннан поднялся из-за своего массивного письменного стола и, поздоровавшись с Эвансом, извинился за свой довольно плачевный вид после автомобильной катастрофы.
— Ну, сэр, — нарочито строго пожурил его Кеннет, — если вы и в следующий раз не пристегнетесь ремнем…
— Ясно, — в тон ему подхватил Бреннан, — намек понял.
В кабинет вкатили сервировочный столик с закусками, и мужчины приступили к ланчу.
О чем они только ни болтали: и о последних публичных выступлениях отдельных политиков, и об ужасной трагедии на Трафальгарской площади, и об американском футболе, по части которого Эванс был просто дока.
Полицейский уже начал было подумывать, зачем его вообще сюда пригласили. Они пили кофе. И тут Бреннан обратился, наконец, со своей просьбой к Кеннету.
Эванс нахмурился:
— Вы сказали, пять кинжалов?
— Да, совершенно одинаковых. Я полагаю, они хранятся в вашем так называемом музее Ужасов. Дело в том, что их обнаружили несколько лет назад в Чикаго, и наш Чикагский музей с удовольствием бы их выставил на короткое время. Разумеется, по окончании этого срока мы их тут же вернем. — Даже не знаю… — промямлил Эванс.
— Насколько я понимаю, вся информация, поступающая к вам, хранится в делах, так? Ну, я имею в виду отпечатки пальцев и все такое?
Эванс кивнул.
— Так значит, эти кинжалы могут понадобиться, если вдруг преступника опознают?
— Точно так.
— Не хочу показаться назойливым, но, похоже, в ближайшее время это маловероятно? — с улыбкой заметил Бреннан.
— Согласен, — улыбнулся в ответ Кеннет.
— Так вот, в любой момент, как только вам понадобятся кинжалы, мы их вам тут же возвращаем.
— Однако в таком случае я буду вынужден настаивать, чтобы кинжалы находились под надежной охраной.
— В этом можете не сомневаться.
— Ну, тогда не вижу причин, чтобы…
— Отлично! Спасибо. Огромное спасибо. Чикагский музей будет просто в восторге от этой новости.
Они снова перешли на тему об американском футболе, и Эванс просидел у посла еще минут двадцать. Где-то в глубине сознания у полицейского затаилось любопытство: зачем все-таки американскому послу понадобились эти древние кинжалы?
Усаживаясь в автомобиль, Кеннет, не сдержавшись, произнес:
— В конце концов, не наше собачье дело знать на кой черт Бреннану эти штуковины.
И, действительно, важен был результат: теперь посол США обязан Кеннету, а помощнику шефа Главного полицейского управления это непременно рано или поздно пригодится.
Сегодня Кеннет Эванс был вполне доволен собой.
— Маргарет! — с порога окликнул жену Бреннан. Хотя был почти уверен, что та еще бродит по магазинам. Но все-таки должен же он убедиться, что ее действительно нет дома. Бреннан вовсе не горел желанием отвечать на ее вопросы, — а они, конечно, непременно возникнут. Да и ответы его вряд ли смогут удовлетворить жену.
Бреннан плеснул в бокал виски, в который раз отмечая, что слишком зачастил с выпивкой, да черт с ней. Как только весь этот кошмар закончится, если он вообще может закончиться — дозы спиртного тоже сократятся.
— Ну, давай же побыстрее, где ты там запропастился, — сквозь зубы ругался Бреннан, думая о посыльном из полицейского управления, которого Эванс обещал прислать еще к шести часам.
Наконец, раздался звонок. Бреннан бросился к двери. Посыльный вручил ему пакет, и, попросив расписаться в получении, вежливо откланялся и направился к своему мотоциклу.
Закрыв дверь, Бреннан кинулся в свой кабинет. Пакет был прочно перевязан, и Бреннан, пытаясь развязать бечевку, обложил весь белый свет. Кипя от негодования, он схватил ножницы и перерезал шпагат. Из пакета выскользнули кинжалы, и один из них, падая, задел ладонь Бреннана. Тот вскрикнул от боли. Из тонкого, прямого надреза заструилась кровь.
Кинжалы упали на пол, к каждому была прикреплена номерная бирка. Нож, что поранил руку Бреннана, вонзился острием в паркет и теперь, слегка раскачиваясь, торчал в нем. Филипп протянул было руку, чтобы собрать кинжалы, но кровь закапала прямо на рукоятку торчащего в полу стилета. Чертыхнувшись, Бреннан поспешил в ванную, чтобы залепить ранку пластырем. Наклеивая пластырь на ладонь, он обратил внимание, что порез пришелся как раз на то место, которое хироманты называют линией жизни, и пересекал названную линию в точке, соответствующей примерно среднему возрасту. Бреннан невольно застонал. Однако на этот раз он быстро справился с охватившим его страхом и вернулся в кабинет.
Нож все еще торчал из паркета. Рукоятка была обагрена его, Бреннана, кровью. Филипп вытащил из пола кинжал и попробовал стереть кровь салфеткой. Но кровь только размазалась по всему телу и лику Христа. Бреннан возвратился в ванную, вымыл нож и, осторожно вытерев его полотенцем, снова поднялся в свой кабинет. Выдвинув там ящик письменного стола, Филипп достал из него кинжал, врученный де Карло. Затем собрал все кинжалы вместе, расположив их в форме креста.
К нему были обращены шесть ликов Христа, искаженных агонией, шесть ликов, от которых он не в силах был оторвать взгляд. Он как будто смотрел на колеблющееся пламя костра — завораживающее, манящее и в то же время будоражащее неведомые глубины души.
Он не помнил, сколько вот так, зачарованно простоял. Услышав скрип входной двери, он вздрогнул. Затем сдвинул кинжалы в кучу и спихнул их в ящик стола. Он только-только успел их спрятать, как в кабинет вошла Маргарет.
Бреннан поздоровался с женой и задумался над тем, что он будет делать дальше.
Этот день был, пожалуй, самым жарким в году. К тому же он выдался еще и на редкость влажным. Бухер и Дэмьен неспешно прогуливались по Пирфордскому парку. Собака не отставала от них. В жужжание пчел вплеталось стрекотанье кузнечиков; высоко в небе заливался жаворонок.
Презрительно хмыкнув, Дэмьен оборвал сентиментальное замечание Бухера насчет «оркестра природы». Юноша выглядел очень плохо: лицо — белое, как простыня, со следами чрезвычайной усталости. Подобная усталость не присуща молодости. Да и загар как будто вовсе не приставал к юноше. Кстати, в яркие, солнечные дни Дэмьен Торн-младший ощущал особую подавленность, а под глазами появлялись синяки, да и щеки словно вваливались.
— Ну что, подготовка к совещанию завершена? — осведомился юноша.
— Да, сделано вроде все возможное. Почва для него подготовлена.
— Вот-вот. Именно почва подготовлена. Пришло время собирать урожай.
Бухер решил было уточнить, что Дэмьен имеет в виду, но не успел и рта раскрыть. Юноша остановился, как вкопанный. Потом резко обернулся, всматриваясь в даль, туда где темнела полоска деревьев. Бухер обратил свой взгляд туда же. В нескольких сотнях метров от них солнечные блики переливались в листве деревьев — и больше ничего и никого. Внезапно собака громко зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом.
— Он прислал за мной своего раба, — произнес Дэмьен. — Лакей Божьего Сына явился сюда, чтобы уничтожить меня.
Только Дэмьен проговорил эти слова, собака рванулась с места и бросилась в сторону деревьев, залитых солнечным светом. А юноша продолжал:
— Я чувствую Его присутствие повсюду. Он проникает мне в душу. Жалость Его пронизывает меня до мозга костей.
Бухер вздрогнул. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Дэмьен. На собственной шкуре ощутил он влияние Сына Божьего: и, если вдруг случалось, что Поль ложился спать недостаточно подготовленным, то всю ночь напролет чудился ему Его голос, исчезая лишь к утру и оставляя в памяти какие-то обрывки сновидений.
Собака тем временем скрылась в кустах, а юноша двинулся в сторону особняка. Еле слышно он прошептал:
— Молись за меня, Поль. Вели всем ученикам молиться за меня. Мне нужна сила и поддержка их всех.
Дэмьен побрел к дому, слегка приволакивая ноги, словно старик. Бухер еще раз взглянул на купающиеся в сиянии деревья и последовал за своим господином. С головы до ног его пробирала дрожь, внутри все заледенело, несмотря на такой непривычный для Англии зной.
Опустив бинокль, Бреннан глубоко вздохнул, и влажный воздух наполнил его легкие. Бреннана трясло, как в лихорадке.
Филипп уже свесил ноги с внутренней стороны стены. Он еще раз оглянулся на куст, под которым оставил кошель с пятью кинжалами. Шестой кинжал Филипп крепко сжимал в руке. Однако в эти минуты Бреннан твердо знал: то, о чем просил его де Карло, он — Филипп — никогда не сможет выполнить. Все это безумие, абсурд. Да и мысли-то об этом являлись частью того же самого сумасшествия.
Бреннан чуть было не спрыгнул со стены, когда из кустарника выскочило чудовище: огромный пес с желтыми, немигающими глазами. Таких Бреннан сроду не видывал. Захваченный врасплох, он вцепился в стену и подобрал ноги, с трудом удерживая равновесие.
Собака, оскалив пасть и не издавая ни звука, раз за разом бросалась на стену, пытаясь передними лапами достать Бреннана.
Филипп не сводил взгляда с ее желтых глаз. Вот собака отскочила и тут же с новой силой кинулась на стену. Филипп услышал клацанье зубов. Еле удерживаясь на стене, Бреннан находился в шатком равновесии. Он чувствовал себя, как на борту раскачивающегося судна и испытывал непреодолимое желание броситься зверю прямо в пасть. Что-то подобное ощущаешь, когда смотришь в морскую пучину и вдруг, забыв обо всем на свете, понимаешь, что тебя, как магнит, притягивает эта бездна.
Бреннан оторвал взгляд от собаки и зажмурил глаза. Но сразу возникло видение распятого младенца. Филипп затряс головой, пытаясь отогнать это видение, и тут же в нос ударил невыносимо жуткий запах, исходящий от чудовища. То самое зловоние, что преследовало Бреннана в его кошмарных галлюцинациях.
Филипп с такой силой сжал рукоятку оружия, что фигурка Христа врезалась в его ладонь. Боль привела Филиппа в чувство, вернув к действительности. Галлюцинация с младенцем оставила его. Пес внизу замер на месте, не сводя с Бреннана желтых глаз. Как будто удивление было написано на собачьей морде. Чудовище словно раздумывало, что ему делать дальше…
А Бреннан тем временем неторопливо спустился с другой стороны стены и, подхватив кошель с кинжалами, услышал чудовищный вой. Это был отчаянный вой зверя, упустившего добычу.
Глава 17
Питер Стивенсон наблюдал из окна за подкатывающими к зданию лимузинами. Репортеры тут же плотным кольцом окружали людей, выходивших из этих автомобилей. Щелкали вспышки и затворы фотоаппаратов. Питер Стивенсон был вполне доволен собой. Что бы там ни произошло после этого совещания, имя его — Стивенсона — уже вписано в историю. Потому что благодаря исключительно его усилиям эта встреча состоится. Израильтяне должны будут — хотя бы на глазах у публики — за руку здороваться и с сирийцами, и с ливанцами, которые являлись связующим звеном с Палестинским Фронтом Освобождения. Компромисс, наконец, был достигнут, и в течение ближайшего часа ожидается подписание исторического коммюнике.