Маккаммон Роберт. Жизнь мальчишки (Том 1)

   - От этой женщины я милостыни не приму, ни под каким видом!
   - Кори, - наконец обратила на меня внимание мама, - по-моему, тебе нужно было заняться математикой, разве не так?
   Я отправился в свою комнату, но это совсем не означало, что я не слышал оттуда продолжение спора.
   Нельзя сказать, что дальнейший разговор мамы и отца происходил на повышенных тонах, но держать себя в руках обе стороны особенно не пытались. Как я догадывался, ссора давно уже собиралась на горизонте подобно грозовой туче и зрела словно нарыв, подогреваемая многими причинами: это была и утонувшая в озере машина, и пасхальные осы, и то, что отец не мог купить мне новый велосипед, и переживания, связанные с наводнением. Слушая, как отец объясняет маме, что она не имеет права тащить его на аркане в дом к Леди, я постепенно начал понимать истинную причину, крывшуюся за его категорическим нежеланием знаться с королевой Братона: он ее просто-напросто боялся.
   - Ни за что, даже не проси! - кричал он маме. - Я не собираюсь водить знакомство с теми, кто полагает, что эти игры, это дуракаваляние с костями и мертвыми животными - нормальное дело, и кто... - Он замолчал, и тут я уразумел, что в эту категорию людей вполне можно было зачислить и дедушку Джейберда и что отец тоже это понял. - Я просто не пойду к ней, и все тут, бессильно закончил он.
   Мама поняла, что нет смысла загонять лошадей. Я скорее вообразил, чем услышал ее тяжкий вздох:
   - Тогда я отправлюсь к ней с визитом одна - это тебя устроит? Нельзя же просто так взять и отказать ей. Это будет неприлично, а она ничего плохого нам не сделала.
   Отец немного помолчал, потом ответил:
   - Хорошо, можешь отправляться.
   - Кори я тоже возьму с собой.
   Эти мамины слова послужили поводом для новой вспышки.
   - Зачем он там тебе? Ты что, хочешь, чтобы он увидел все эти скелеты, которых, я не сомневаюсь, немало заперто по шкафам у этой женщины? Ребекка, я не знаю, чего она от нас хочет, и честно тебе скажу: мне на это наплевать. Но эта женщина занимается всякими глупостями с восковыми куклами и дохлыми черными кошками и бог еще знает с чем, о чем и думать противно! Я уверен, что Кори не место в ее доме; ему нечего там делать!
   - Но Леди в своем письме просила нас прийти вместе с Кори. Вот, сам посмотри!
   - Я уже видел письмо. Я не знаю, что она задумала и что ей от нас нужно, но одно я знаю твердо - Леди не та женщина, с которой стоит водить близкое знакомство. С ней вообще не стоит связываться. Ты помнишь Барка Хатчета? Помнишь, что с ним стало? Тот самый Барк Хатчет, что был помощником управляющего в молочной в пятьдесят восьмом?
   - Я знаю, о ком ты говоришь.
   - Этот Барк Хатчет жевал табак. А когда жуешь табак, то, само собой, сплевываешь, не без этого. Дурная привычка; он уже внимания на нее не обращал. Доходило до того - только не смей никому об этом говорить, - доходило до того, что он забывался и сплевывал прямо в бидоны с молоком.
   - Том, ну к чему ты завел этот разговор...
   - Все к тому, сейчас узнаешь. Так вот, однажды шел Барк Хатчет по Мерчантс-стрит, он только-только подстригся у мистера Доллара в парикмахерской - а нужно сказать, что у Барка была роскошная шевелюра и такие густые волосы, что их ни один гребешок не брал, - так вот, он опять забылся, повернул голову и сплюнул прямо на мостовую. Только на мостовую его табак не попал, а угодил прямо на ботинок Человеку-Луне. Ботинки у того были белые, а табачная жвачка Барка вся по ним размазалась. Не хотел он на Человека-Луну плевать, я в этом и тогда был уверен, и теперь. А Человек-Луна и ухом не повел, просто прошел мимо, и все. Но этого Барку показалось мало. У него было странное чувство юмора. Как на грех, потянуло его рассмеяться, может, от смущения, а может, по другой какой причине. Рассмеялся он прямо в лицо Человеку-Луне. И знаешь, что после этого случилось?
   - Что? - устало спросила мама.
   - Через неделю Барк стал лысеть. У него стали выпадать волосы.
   - И ты в это веришь?
   - Так и было, я точно знаю! По голосу отца было ясно, что он уверен в своих словах на все сто - Всего через месяц после того, как Барк сплюнул табачную жвачку на ботинок Человеку-Луне, он был лыс как коленка! Ему даже пришлось носить парик! Именно парик! Он едва от этого не спятил!
   Я словно увидел, как отец подался вперед в своем кресле с таким серьезным и мрачным видом, что маме, наверное, нужно было собрать все силы, чтобы не рассмеяться.
   - Если ты считаешь, что Леди не приложила к этому руку, то ты просто не хочешь смотреть правде в глаза!
   - Вот уж не знала. Том, что ты так веришь в колдовство!
   - Веришь, не веришь! Я видел Барка сначала волосатым, как медведь, а потом лысым как коленка! А кроме "того, я могу еще столько всего порассказать об этой женщине, что у тебя голова кругом пойдет! Вроде лягушек, которые выпрыгивали у людей прямо изо рта, или змей в кастрюлях с супом и еще столько всего.., да что там! Ноги моей в ее доме не будет!
   - Но если мы не придем к Леди, как она хочет, она может на нас рассердиться, - заметила мама. Ее слова повисли в воздухе.
   - Может ли случиться так, что, если я не приведу Кори с собой, она нашлет на него порчу?
   Я отлично понимал, в чем дело: мама ловко блефовала, заманивая отца в ловушку, это было ясно слышно по ее голосу. Отец долго обдумывал мамины слова, размышлял над опасностью, которую мы могли на себя навлечь, пойди мы против воли Леди.
   - Думаю, будет лучше, если я сделаю так, как она хочет, и возьму Кори с собой. - заговорила мама. - Хотя бы для того, чтобы оказать ей уважение. Разве тебе не хочется узнать, что ей от нас нужно и зачем она зовет нас к себе?
   - Нет! Совершенно!
   - Совсем-совсем?
   - Господи, - вздохнул отец, поразмыслив еще несколько минут. - Ты кому угодно голову заморочишь, не хуже самой Леди. У тебя, случайно, не припрятано в буфете приворотное зелье или порошок, натертый из руки мумии? Как насчет крылышек летучей мыши?
   В результате этого спора вечером в пятницу, как только солнце покатилось к земле и по улицам Зефира задул прохладный ветерок, мы с мамой уселись в наш пикап и поехали к дому Леди, а папа остался у радио слушать бейсбольный матч, которого он так давно дожидался. В душе он был с нами, я был в этом уверен. Может быть, он опасался совершить ошибку и как-то оскорбить Леди, словами или поведением, не знаю. Должен сказать, что сам я тоже не слишком был уверен в себе; под галстуком-бабочкой на резинке и белой рубашкой, которые мама заставила меня надеть, я вовсе не был спокоен, как прохладный гранитный утес. Мои коленки подрагивали.
   Работа в Братоне шла вовсю - негры орудовали пилами и молотками, возводили себе новые дома взамен испорченных водами Текумсы. Мы проехали через центр Братона, где имелись парикмахерская, зеленная и продуктовая лавки, магазинчик одежды и обуви и другие лавочки, принадлежавшие выходцам из этого района. Мама свернула на Джиссамин-стрит и, добравшись до конца улицы, остановила машину перед домом, во всех окнах которого горел свет.
   Это был совсем скромный небольшой щитовой домик, забавно выкрашенный в различные оттенки оранжевого, темно-красного и желтого. Сбоку от домика имелся гараж-пристройка, где, как я догадывался, стоял до срока знаменитый "понтиак". Кусты и трава во дворике Леди были аккуратно пострижены, а от дороги к крыльцу вела прямая дорожка из гравия. Вид у домика был самый обычный. Глядя на него, нельзя было сказать, что в нем живет, к примеру, особа королевской крови или что в нем вершатся темные дела; дом как дом - и все тут не хуже и не лучше остальных, разве что выкрашен ярче, чем люди обычно красят свои жилища.
   Все же, когда мама открыла передо мной дверцу, я помедлил, прежде чем выйти наружу.
   - Ну, давай выбирайся, - позвала она.
   Голос мамы был чуть напряженный, хотя лицо ее оставалось абсолютно спокойным. Для визита к Леди она надела лучшее выходное платье и новые туфли.
   - Нужно поторопиться, уже почти семь. Семь часов, пронеслось у меня в голове. Может, это одно из чисел вуду?
   - Может быть, папа прав? - спросил я ее. - Может, нам не стоит туда идти?
   - Все будет хорошо, не бойся. Видишь, там всюду горит свет.
   Она хотела успокоить меня, но у нее ничего не вышло - я по-прежнему дрожал.
   - Прошу тебя. Кори, не нужно бояться, - снова повторила мама.
   И это говорила мне женщина, которая незадолго до того утверждала, что побелка, которой недавно покрыли потолки нашей школы, испускает пары, вредные для здоровья!
   Сам не знаю, как я выбрался из машины и поднялся на крыльцо дома Леди. Крыльцо было выкрашено в желтый цвет, для того чтобы отгонять жуков. По моим представлениям, вместо звонка на входную дверь Леди пристало повесить череп с костями. Как ни странно, полагалось стучать изящной серебряной ручкой.
   - Вот мы и на месте, - проговорила мама и дважды постучала серебряной ручкой.
   Из-за двери донеслись приглушенные шаги и голоса. Мне подумалось, что настало самое время дать тягу, потому что потом будет поздно что-либо предпринимать. Мама положила руку мне на шею, и я почувствовал биение своего пульса у нее в ладони. Наконец дверная ручка повернулась, перед нами отворилась дверь: вход в дом Леди для нас был открыт. В дверном проеме, занимая его весь, высился рослый широкоплечий негр, облаченный в синий строгий костюм, белую сорочку и галстук. С первого взгляда негр показался мне не ниже векового черного дуба. У негра были здоровенные ручищи, которыми он вполне мог бы давить шары для боулинга. С его носом было что-то странное: кончик словно был срезан бритвой. Кроме того, у негра были густющие сросшиеся брови, делавшие его похожим на оборотня. В пять магических слов: негр испугал меня до смерти.
   - Э-э-э... - попыталась начать мама, - э-э-э...
   - Прошу вас, входите, миссис Мэкинсон, - улыбнулся нам негр, отчего его лицо стало гораздо менее страшным и куда приветливее. Но голос был под стать первому пугающему впечатлению - он напоминал удары басового барабана, был настолько глубоким и гулким, что произносимые слова отдавались в моей груди гулом. Сделав шаг в сторону, он уступил нам дорогу, и мама, схватив меня за руку, затянула вслед за собой внутрь дома Леди, в прихожую.
   Дверь за нашими спинами затворилась.
   Появилась молодая красивая негритянка, с кожей оттенка кофе с молоком. Она тоже вежливо поздоровалась с нами. У девушки было личико сердечком и чудесные светло-карие глаза. Подав маме руку, она проговорила с улыбкой:
   - Я Амелия Дамаронд. Очень приятно познакомиться с вами, миссис Мэкинсон.
   На запястьях Амелии звенели золотые браслеты, а в каждом ухе было по пять золотых сережек-булавок.
   - Мне тоже очень приятно, Амелия. Это мой сын Кори.
   - О, тот самый молодой человек! - Все внимание Амелии Дамаронд теперь было устремлено ко мне. Воздух вокруг негритянки определенно был насыщен особым родом электричества: от ее пристального взгляда я ощутил проскочивший меж нами разряд. - Очень приятно познакомиться и с вами. Это мой муж, Чарльз.
   Здоровенный негр величественно кивнул нам. Голова Амелии едва доставала ему до подмышки.
   - Мы ведем хозяйство в доме Леди, - объяснила нам Амелия.
   - Я понимаю, - отозвалась мама.
   Она по-прежнему сжимала мою руку в своей, а я был занят тем, что, насколько позволяли приличия, озирался по сторонам. Странная вещь воображение! Оно склонно развешивать на вашем пути паутину там, где никогда в жизни не водилось пауков, нагонять темноту туда, где сияет яркий свет. Гостиная Леди ничем не напоминала храм дьяволопоклонников - ни тебе черных кошек, ни котлов с кипящим адским варевом. Совсем обычная гостиная, с софой и креслами, небольшим столиком с безделушками, несколькими книжными полками и довольно хорошими картинами в изящных рамках на стенах. Одна из картин особенно привлекла мое внимание: на ней было изображено лицо негра с жидкой легкой бородкой. Глаза негра были закрыты в страдании или экстазе, а чело его было увенчано венцом из колючих ветвей с острыми шипами.
   До той поры я ни разу не видел изображений" черного Христа. Это первое с ним свидание не только сильно поразило меня, но и осветило в моем сознании такие потаенные уголки, что я и не думал, что туда способен проникать свет.
   Неожиданно из прихожей в гостиную вошел Человек-Луна. Увидев Человека-Луну так близко, и я, и мама разом вздрогнули. На муже Леди была голубая рубашка с закатанными рукавами и черные брюки на подтяжках. Сегодня вечером на его запястье были только одни часы, а вместо обычной толстой золотой цепи с массивным распятием в вороте рубашки виднелся только треугольник тенниски. На Человеке-Луне не было и привычного цилиндра; две пятнистые половинки его лица, желтая и эбонитово-черная, беспрепятственно встречались на его макушке в легком белом пуху, составлявшем единственное убранство его головы. Темные, в сеточке морщинок глаза Человека-Луны сначала остановились на маме, потом скользнули ко мне, после чего он улыбнулся нам и кивнул. Взмахом худой, как ветка старого дерева, руки он пригласил нас за собой в коридор.
   Пришла пора встретиться с Леди.
   - Госпожа не очень хорошо себя чувствует, - объяснила нам Амелия. - Доктор Пэрриш прописал ей витамины.
   - Надеюсь, ничего серьезного? - участливо спросила мама.
   - От дождя она застудила легкие. В сырую погоду Леди всегда неважно себя чувствует, но теперь, когда солнце вернулось, ей постепенно становится лучше.
   Мы подошли к одной из закрытых дверей. Человек-Луна, чьи ссутуленные плечи показались мне очень непрочными, отворил дверь. Я почувствовал запах сухих фиалок.
   Первой в дверь заглянула Амелия.
   - Мэм? Ваши гости уже здесь. Внутри комнаты зашуршали простыни.
   - Пожалуйста, - донесся тихий и дрожащий старческий голос, - попросите их войти.
   Мама сделала глубокий вдох и шагнула в комнату. Мне ничего не оставалось делать, как двинуться за ней следом, хотя бы потому, что она так и не отпустила мою руку. Человек-Луна остался в коридоре. Амелия нежно проворковала нам вслед:
   - Если вам что-то понадобится, позвоните мне.
   И закрыла за нами дверь.
   Мы увидели Леди.
   Она возлежала на широкой кровати с металлической спинкой, выкрашенной белой эмалью, опираясь на целую гору подушек, по грудь укрытая белой простыней. Стены были оклеены обоями с густыми переплетениями зеленых ростков и листьев, и если бы не тихое вежливое гудение вполне современного вентилятора, можно было подумать, что мы очутились в гуще экваториальных джунглей. Рядом с кроватью на столике горел ночник, там же стопкой лежали газеты и книги, а также так, чтобы Леди могла дотянуться до них, не поднимаясь с подушек, стояли два стакана с каким-то питьем.
   С минуту Леди просто молча рассматривала нас, и мы точно так же смотрели на нее. На фоне белоснежных простыней ее лицо, на котором не было ни единого местечка, не изрезанного морщинами, казалось темным, почти иссиня-черным пятном. Глядя на нее, я думал о самодельных куклах с головами из яблок, чьи нарисованные лица быстро сморщиваются под лучами жаркого полуденного солнца. Волосы Леди были белее белой измороси, которую я соскребал с труб Ледяного Дома. На ней была голубая сорочка с бретельками через худенькие плечи. Острые ключицы так выпирали из-под черной кожи, что казалось, это не могло не причинять ей боль. То же самое можно было сказать и о скулах - они были так невероятно остры, что казалось, ими можно было разрезать персик. Сказать по правде, Леди выглядела как обыкновенная очень пожилая, изможденная от дряхлости, седая негритянка, чья голова уже чуть тряслась от старческого тика. Так можно было сказать обо всем в ней, за исключением одного.
   Ее глаза были пронзительно зелеными.
   Я не говорю о старческой зелени. Я говорю и всегда буду говорить об оттенке бледного изумруда, того драгоценного камня, за которым охотился Тарзан в дебрях джунглей, в одном из древних затерянных африканских городов. Глаза Леди лучились внутренним огнем, когда-то давно пойманным ею и укрощенным. Глядя в эти глаза, легко было поверить, что у вас больше нет от них никаких секретов, что вас только что с легкостью вскрыли, словно банку сардин, и что ваше личное и сокровенное теперь украдено безвозвратно. Но сами вы ничего не имели против этого, даже испытывали от этого удовольствие, словно вам этого хотелось. Ни до, ни после встречи с Леди я не встречал таких глаз. Ее глаза вселили в меня леденящий страх, но я не мог от них оторваться, так они были прекрасны, сродни красоте дикого безжалостного зверя, с которым ни на мгновение нельзя терять осторожность.
   Леди закрыла и снова открыла глаза. На ее сморщенных губах заиграла теплая, хотя и слабая улыбка. У нее были ровные и очень белые зубы, наверняка вставные.
   - Вы оба прекрасно выглядите, - наконец проговорила она чуть дрожащим голосом.
   - Благодарю вас, мадам, - заставила себя отозваться мама.
   - Ваш муж не смог прийти?
   - Э-э-э.., нет.., он сегодня не смог.., по радио транслируют важный бейсбольный матч.
   - И это, по-вашему, можно назвать причиной, миз Мэкинсон? - Леди подняла одну белую бровь.
   - Э-э-э.., не совсем понимаю, что вы имеете в виду?
   - Дело в том, - объяснила Леди, - что некоторые люди меня боятся. Можете в это поверить? Боятся старуху, которой вот-вот стукнет сто шесть лет! Они боятся меня, которая даже ложку поднести ко рту и то без посторонней помощи не может. Вы очень любите своего мужа, миз Мэкинсон?
   - Да, конечно. Я очень его люблю.
   - Это хорошо. Настоящая любовь поможет вам преодолеть все невзгоды. А вам, милая, прежде чем вы доберетесь до моих лет, предстоит испытать немало невзгод, уж поверьте мне, старухе.
   Взгляд ужасных и одновременно прекрасных изумрудных глаз остановился на мне и завладел мной целиком и полностью.
   - Здравствуй, молодой человек, - приветствовала меня Леди. - Надеюсь, ты никогда не отлыниваешь от домашних дел и всегда помогаешь маме?
   - Да, - ответил я. Язык отказывался мне служить.
   - Ты вытираешь тарелки? Убираешь у себя в комнате? И даже подметаешь крыльцо?
   - Да, мэм.
   - Что ж, хорошо. Хотя могу спорить, что до сих пор ты не пользовался метлой так, как решил сделать это в доме Нилы Кастиль, верно?
   Я с трудом сглотнул. Теперь и я, и мама знали, о чем пойдет речь.
   Леди улыбнулась нам.
   - Жаль, что мне так и не пришлось Его увидеть. Клянусь, я бы хотела с ним повидаться.
   - Это Нила Кастиль вам все рассказала? - спросила мама.
   - Да, она все рассказала. А кроме того, я долго разговаривала с маленьким Гэвином.
   Глаза Леди больше не отпускали меня ни на минуту.
   - Вы спасли Гэвину жизнь, молодой человек, вот так. Знаете ли вы, что это означает для меня? Я отрицательно помотал головой.
   - Мать Нилы была моей хорошей подругой, упокой. Господи, ее душу. Можно сказать, что я была приемной матерью Нилы. И Гэвина я всегда считала своим внуком. Гэвина впереди ждет долгая счастливая жизнь. Благодаря тебе. Кори, он получил возможность дожить до старости.
   - Я просто испугался.., что он меня съест, - ответил я. Леди коротко рассмеялась:
   - И поэтому ты напал на него с метлой! Господи, Господи! Он слишком возомнил о себе, решил, что стал таким старым и важным, что может запросто выбраться из реки и зайти в любой дом, если ему вдруг захочется есть. Но ты накормил его досыта, это уж точно!
   - Он съел собаку, - сказал я.
   - Еще бы, в этом он мастер! - отозвалась Леди; ее смех затих. Потом она переплела свои худые пальцы на животе и наконец взглянула на маму.
   - Вы были очень добры к Ниле и ее отцу. Вот почему с этих пор, как только, не дай Бог, у вас в доме что-то сломается, вы можете позвонить мистеру Лайтфуту и он все починит бесплатно. Ваш мальчик спас жизнь моему Гэвину. И я хочу его как-нибудь отблагодарить. Я решила сделать ему подарок. Конечно, если вы не возражаете?
   - В этом совершенно нет необходимости.
   - Нет, необходимость в этом есть, - твердо отозвалась Леди. В ее голосе послышался отдаленный металл раздражения, и мне стало ясно, что в молодости она была дьявольски упряма. - Именно для того я вас сюда и позвала.
   - Тогда хорошо, я согласна, - ответила мама, слегка нахмурившись.
   - Итак, молодой человек, - спросила Леди, и ее глаза снова впились в мое лицо, - что бы вам хотелось получить в подарок?
   Да, действительно, было о чем подумать. - Все, что захочу? - переспросил я.
   - В пределах разумного, - подала голос мама.
   - Все, что угодно, - ответила Леди Я еще немного подумал, хотя ответ напрашивался сам собой.
   - Велосипед. Новый велосипед, совсем новый, который никому до меня не принадлежал.
   - Так, - проговорила Леди и кивнула. - Новый велосипед. Очень хорошо. С настоящей фарой?
   - Да, мэм.
   - И с гудком?
   - Это было бы здорово, - ответил я.
   - Он должен быть самым быстрым? Чтобы мог обогнать кошку, когда та спешит забраться на дерево от собаки?
   - Да, мэм.
   Я уже весь дрожал от возбуждения.
   - Конечно, я именно такой и хотел бы!
   - Тогда ты его получишь! Ты его получишь, как только я смогу поднять свои старые кости с постели.
   - Это очень мило с вашей стороны, - проговорила мама. - Мы очень вам благодарны за такое внимание. Значит, мы с отцом Кори можем зайти в магазин и выбрать велосипед Кори в подарок?..
   - Велосипед, о котором идет речь, в магазине не продается, - оборвала маму Леди.
   - Прошу прощения? - удивилась мама.
   - Этот велосипед в магазине не продается, - повторила Леди и немного помолчала, дожидаясь, пока смысл сказанного дойдет до моей мамы. - Те велосипеды, что продаются в магазинах, недостаточно хороши. Они не подходят для наших с Кори целей. Ведь вам, молодой человек, нужен особый велосипед, насколько я понимаю?
   - Я бы взял то.., что дают, мэм.
   От моих слов Леди снова рассмеялась:
   - А вы, кроме всего прочего, еще и джентльмен! Нам с мистером Лайтфутом придется поломать голову, но думаю, мы сообразим, что можем для вас сделать. Надеюсь, результат вас устроит.
   Я ответил, что "да, конечно, устроит", хотя и не понимал, каким образом союз Леди с мистером Лайтфутом принесет мне новый велосипед.
   - Подойди ко мне поближе, молодой человек, - сказала мне Леди.
   Мама отпустила мою руку. Я подошел к кровати Леди, и ее зеленые глаза, похожие на две спиритические лампы, повисли прямо передо мной.
   - Значит, ты любишь кататься на велосипеде? А чем ты еще любишь заниматься?
   - Я люблю играть в бейсбол. Я люблю читать. И еще я люблю сочинять рассказы. Пробую писать, как настоящие писатели. Мне хотелось бы стать писателем.
   - Так ты пишешь рассказы? Брови Леди снова поднялись.
   - Боже, Боже! Так значит, у нас здесь настоящий писатель?
   - Кори любит книги, - вставила словечко мама. - Он сочиняет рассказики про ковбоев, сыщиков и...
   - Чудовищ, - добавил я. - Иногда и про чудовищ.
   - Про чудовищ, - повторила Леди. - И о Старом Мозесе ты тоже напишешь?
   - Могу написать и о нем.
   - И когда-нибудь ты собираешься написать книгу? К примеру, о нашем городе и его обитателях? Я пожал плечами:
   - Не знаю, может быть.
   - Посмотри на меня, - попросила Леди. Я взглянул в ее лицо. Внимательней, - потребовала она.
   Я исполнил ее просьбу.
   И тут произошла странная вещь. Леди заговорила, и во время ее речи воздух между нами заблестел от переливчатого жемчужного сияния. Ее глаза накрепко завладели моим взглядом, я просто был не в силах отвести глаза.
   - Некоторые называют меня чудовищем, - говорила мне Леди. - Другие называют меня такими словами, по сравнению с которыми "чудовище" можно посчитать нежным прозвищем. Когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас, Кори, у меня на глазах убили мою мать. Чужая женщина завидовала дару моей матери и убила ее за это. В тот день я поклялась, что отомщу убийце. На той женщине было красное платье, на плече у нее сидела обезьянка, которая умела предсказывать судьбу и нести всякий вздор. Чужую женщину звали Ла-Руж. Всю свою жизнь я искала ее. Одно время я жила в Леперсвилле и в половодье плавала на лодке среди затопленных поместий.
   В облаке мерцающего света, горевшего между нами, морщины на лице Леди начали разглаживаться. Казалось, что с каждой секундой она становится все моложе и моложе.
   - Там я видела разные чудесные вещи, например живых мертвецов, и у меня был друг, отличный парень, пусть он даже и был весь покрыт чешуей и не ходил, а только ползал на брюхе.
   На меня теперь смотрела совсем молодая женщина. Ее красота была настолько ослепительной, что мои глаза заболели, как от яркого света, а лицо залил жар.
   - Там я познакомилась с мастером масок, самолично однажды плюнула в глаза Сатане и часто танцевала на балу Общества Тьмы.
   Леди превратилась в юную девушку, с высокими и гордыми скулами, с длинными темными волосами, с острым подбородком; глаза ее были полны пугающих воспоминаний.
   - В ту пору я действительно жила, - проговорила она своим чистым и сильным голосом. - Я успела прожить тысячу жизней и так и не умерла. Ты видишь, какой я была в ту пору, молодой человек?
   - Да, мэм, - ответил я и поразился, услышав свой голос, который доносился откуда-то издалека. - Я вижу вас.
   И в следующее мгновение наваждение рассыпалось в прах. Так быстро, быстрее удара сердца. Еще секунду назад я смотрел в лицо прекрасной молодой девушке и снова передо мной морщины Леди, которой вот-вот должно было исполниться сто шесть лет. Ее глаза слегка потускнели, но в их глубине вес равно горел лихорадочный жар. Точно такой же, что пробегал по моему телу - Может, когда-нибудь ты напишешь книгу и обо мне, сказала Леди. В ее словах мне послышался приказ, хотя казались они не более чем пожеланием. - А теперь почему бы тебе не пойти поболтать с Амелией и Чарльзом, пока я тут перекинусь парой словечек с твоей мамой?