Ни звука – только запахи нагретой ткани, кожи, раскаленного металла и терпкий аромат горячего вина.
Пьемур попытался сдвинуть ближайший мешок, но тот даже не подался. Он ощупал содержимое – металл… Повернувшись, он дотянулся до верхнего мешка и подтолкнул его. Наградой послужил приток свежего воздуха. Глубоко дыша, он постоял, ожидая, пока сердце перестанет бешено колотиться. И вдруг вспомнил про яйцо. Паренек судорожно ощупал мягкий сверток. Кажется, цело… Но, стиснутый со всех сторон мешками, он даже не мог достать его, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось. Пьемур снова попытался приподнять верхний тюк, но без малейшего успеха. Тогда он уперся спиной в непреклонную груду металла и, поднатужившись, толкнул тюк изо всех сил. Тот сдвинулся, и Пьемур задохнулся от неожиданности: над ним сияло неправдоподобно синее небо. Только теперь он понял, что находится вовсе не в Наболе. И жарко ему совсем не от духоты тесной кладовой, примыкающей к кухне лорда Мерона, а от палящего южного солнца.
Отдышавшись, он почувствовал и другие неудобства: в горле пересохло, пустой желудок настоятельно требовал пищи, голова раскалывалась от тупой боли.
Ценой неимоверных усилий Пьемуру удалось еще немного сдвинуть верхний тюк, после чего пришлось снова отдышаться. Теперь можно взглянуть на яйцо. Дрожащими руками он извлек его из-за пазухи. Оно оказалось теплым, почти горячим, и мальчуган встревожился не на шутку: как бы не перегрелось! Что там Менолли говорила о температуре, при которой должны храниться твердеющие яйца? Впрочем, песок на берегу наверняка горячее, чем его тело. Трещин на поверхности Пьемур не обнаружил, но ему показалось, что он ощущает внутри слабое биение. Да нет, скорее всего это кровь стучит у него в висках. Щурясь от солнца, мальчик взглянул на синее небо – значит, он на свободе! – и решил не класть яйцо обратно за пазуху. Если он поднимет его повыше, то не раздавит, протискиваясь сквозь мешки и тюки, а упасть ему здесь просто некуда.
Успокоив дыхание, он собрался с силами и, держа яйцо над головой, стал карабкаться вверх. Только он подумал, что достиг цели, как задний мешок поехал и придавил ему ноги. Пришлось положить яйцо, чтобы освободиться.
Наконец, измученный физически и душевно, Пьемур медленно выполз из кучи кое-как сваленных тюков и в изнеможении растянулся плашмя, опасаясь, что его вот-вот заметят. Солнце нещадно пекло, в ушах стучала кровь. Прислушавшись, он уловил только отдаленный гул голосов и беззаботный смех. В воздухе остро пахло солью и чем-то сладким, чуть перезрелым.
В его усталой голове вертелись обрывки сведений, которые он когда-то слышал о Южном материке. «Кажется, кто-то говорил, что здесь плоды растут прямо на деревьях», – вспомнил он, и на душе стало как-то легче. Лицо обдувал свежий ветерок, принесший с собой запах жареного мяса. Голод давал себя знать. Пьемур облизнул потрескавшиеся губы и невольно поморщился: от соленого пота трещины защипало.
Паренек осторожно поднял голову и огляделся. Лежал он на самом верху высокой груды, сваленной у каменной стены какого-то здания. С одной стороны виднелось открытое пространство, с другой зеленели придавленные мешками ветки. Ни на миг не забывая о яйце, он медленно пополз в сторону зелени. И замер: один из тюков обрушился вниз с оглушительным, как ему показалось, грохотом.
Он выждал, потом пополз дальше. Если бы влезть на дерево… Но, взглянув на колючую кору, Пьемур был вынужден отказаться от этого замысла: от предыдущих упражнений руки были ободраны в кровь. Он уже собирался слезть с кучи мешков, когда взгляд его привлекло что-то оранжевое. Прямо у него над головой медленно покачивался соблазнительный круглый плод. Мальчуган облизал сухие губы и мучительно сглотнул. На вид совсем спелый! Не веря собственной удаче, он протянул руку, и плод мягко лег ему на ладонь.
Как он сорвал его, Пьемур не запомнил. Зато отлично запомнил восхитительный влажный и терпкий вкус желтовато-оранжевой мякоти – дрожащими руками он отрывал сочные дольки и совал в пересохший, жаждущий рот. Сок слегка щипал потрескавшиеся губы, но мальчик чувствовал, как постепенно оживает.
Облизывая липкие пальцы, он уловил, что тон разговора и смеха внезапно переменился. Голоса приближались, и скоро он уже смог разобрать отдельные фразы.
– Если мы не накроем кое-какие тюки, товар может испортиться, – проговорил высокий тенор.
– Я чувствую запах вина – его лучше вообще убрать с солнца, а то прокиснет, – озабоченно сказал другой мужчина.
– Ну, если Мерон и на этот раз забыл про мои ткани… – пригрозил властный женский голос.
– Не беспокойся, Мардра, я дал за них вперед пять яиц файра.
– Я-то что – пусть Мерон беспокоится!
– Вот, взгляни: на этом мешке печать ткацкого цеха.
– Да он в самом низу! И кто это так бестолково свалил тюки?
Пьемур быстро скатился с задней стороны кучи, которая начала содрогаться, – кто-то вытягивал мешок снизу. Со всего размаха ударившись ступнями о землю, он не удержался и тихонько охнул.
И тут же у него над головой повисли трое файров – бронзовый и два коричневых.
– Меня здесь нет, – беззвучно прошептал он, махая на них руками. – Вы меня не видели. Меня здесь нет! – и бросился прочь, хотя колени подгибались от слабости. Скорее бы скрыться от этих голосов! Он мчался что есть духу по едва заметной тропинке, так напряженно думая о черном небытие Промежутка, что файры, озадаченно чирикнув, отстали.
– Кого здесь нет? О чем это вы? – послышался удивленный женский голос, но Пьемур предпочел не оглядываться..
Когда боль в боку стала нестерпимой, он остановился ровно настолько, чтобы отдышаться. А когда добежал до ручья, задержался только затем, чтобы прополоскать рот тепловатой водой и облить разгоряченное лицо и голову.
Послышался какой-то звук, похожий на вопросительный писк файра, и Пьемур снова бросился бежать, чуть не свалившись в воду. Он через силу стремился все вперед и вперед. Дважды он падал, но каждый раз на бок, чтобы не разбить яйцо. Наконец, повалившись в третий раз, мальчик понял: силы на исходе. Тогда он отполз подальше от тропинки и, забившись под широкие листья цветущего куста, провалился в черноту сна еще до того, как дыхание его успокоилось.
Глава 7
Пьемур попытался сдвинуть ближайший мешок, но тот даже не подался. Он ощупал содержимое – металл… Повернувшись, он дотянулся до верхнего мешка и подтолкнул его. Наградой послужил приток свежего воздуха. Глубоко дыша, он постоял, ожидая, пока сердце перестанет бешено колотиться. И вдруг вспомнил про яйцо. Паренек судорожно ощупал мягкий сверток. Кажется, цело… Но, стиснутый со всех сторон мешками, он даже не мог достать его, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось. Пьемур снова попытался приподнять верхний тюк, но без малейшего успеха. Тогда он уперся спиной в непреклонную груду металла и, поднатужившись, толкнул тюк изо всех сил. Тот сдвинулся, и Пьемур задохнулся от неожиданности: над ним сияло неправдоподобно синее небо. Только теперь он понял, что находится вовсе не в Наболе. И жарко ему совсем не от духоты тесной кладовой, примыкающей к кухне лорда Мерона, а от палящего южного солнца.
Отдышавшись, он почувствовал и другие неудобства: в горле пересохло, пустой желудок настоятельно требовал пищи, голова раскалывалась от тупой боли.
Ценой неимоверных усилий Пьемуру удалось еще немного сдвинуть верхний тюк, после чего пришлось снова отдышаться. Теперь можно взглянуть на яйцо. Дрожащими руками он извлек его из-за пазухи. Оно оказалось теплым, почти горячим, и мальчуган встревожился не на шутку: как бы не перегрелось! Что там Менолли говорила о температуре, при которой должны храниться твердеющие яйца? Впрочем, песок на берегу наверняка горячее, чем его тело. Трещин на поверхности Пьемур не обнаружил, но ему показалось, что он ощущает внутри слабое биение. Да нет, скорее всего это кровь стучит у него в висках. Щурясь от солнца, мальчик взглянул на синее небо – значит, он на свободе! – и решил не класть яйцо обратно за пазуху. Если он поднимет его повыше, то не раздавит, протискиваясь сквозь мешки и тюки, а упасть ему здесь просто некуда.
Успокоив дыхание, он собрался с силами и, держа яйцо над головой, стал карабкаться вверх. Только он подумал, что достиг цели, как задний мешок поехал и придавил ему ноги. Пришлось положить яйцо, чтобы освободиться.
Наконец, измученный физически и душевно, Пьемур медленно выполз из кучи кое-как сваленных тюков и в изнеможении растянулся плашмя, опасаясь, что его вот-вот заметят. Солнце нещадно пекло, в ушах стучала кровь. Прислушавшись, он уловил только отдаленный гул голосов и беззаботный смех. В воздухе остро пахло солью и чем-то сладким, чуть перезрелым.
В его усталой голове вертелись обрывки сведений, которые он когда-то слышал о Южном материке. «Кажется, кто-то говорил, что здесь плоды растут прямо на деревьях», – вспомнил он, и на душе стало как-то легче. Лицо обдувал свежий ветерок, принесший с собой запах жареного мяса. Голод давал себя знать. Пьемур облизнул потрескавшиеся губы и невольно поморщился: от соленого пота трещины защипало.
Паренек осторожно поднял голову и огляделся. Лежал он на самом верху высокой груды, сваленной у каменной стены какого-то здания. С одной стороны виднелось открытое пространство, с другой зеленели придавленные мешками ветки. Ни на миг не забывая о яйце, он медленно пополз в сторону зелени. И замер: один из тюков обрушился вниз с оглушительным, как ему показалось, грохотом.
Он выждал, потом пополз дальше. Если бы влезть на дерево… Но, взглянув на колючую кору, Пьемур был вынужден отказаться от этого замысла: от предыдущих упражнений руки были ободраны в кровь. Он уже собирался слезть с кучи мешков, когда взгляд его привлекло что-то оранжевое. Прямо у него над головой медленно покачивался соблазнительный круглый плод. Мальчуган облизал сухие губы и мучительно сглотнул. На вид совсем спелый! Не веря собственной удаче, он протянул руку, и плод мягко лег ему на ладонь.
Как он сорвал его, Пьемур не запомнил. Зато отлично запомнил восхитительный влажный и терпкий вкус желтовато-оранжевой мякоти – дрожащими руками он отрывал сочные дольки и совал в пересохший, жаждущий рот. Сок слегка щипал потрескавшиеся губы, но мальчик чувствовал, как постепенно оживает.
Облизывая липкие пальцы, он уловил, что тон разговора и смеха внезапно переменился. Голоса приближались, и скоро он уже смог разобрать отдельные фразы.
– Если мы не накроем кое-какие тюки, товар может испортиться, – проговорил высокий тенор.
– Я чувствую запах вина – его лучше вообще убрать с солнца, а то прокиснет, – озабоченно сказал другой мужчина.
– Ну, если Мерон и на этот раз забыл про мои ткани… – пригрозил властный женский голос.
– Не беспокойся, Мардра, я дал за них вперед пять яиц файра.
– Я-то что – пусть Мерон беспокоится!
– Вот, взгляни: на этом мешке печать ткацкого цеха.
– Да он в самом низу! И кто это так бестолково свалил тюки?
Пьемур быстро скатился с задней стороны кучи, которая начала содрогаться, – кто-то вытягивал мешок снизу. Со всего размаха ударившись ступнями о землю, он не удержался и тихонько охнул.
И тут же у него над головой повисли трое файров – бронзовый и два коричневых.
– Меня здесь нет, – беззвучно прошептал он, махая на них руками. – Вы меня не видели. Меня здесь нет! – и бросился прочь, хотя колени подгибались от слабости. Скорее бы скрыться от этих голосов! Он мчался что есть духу по едва заметной тропинке, так напряженно думая о черном небытие Промежутка, что файры, озадаченно чирикнув, отстали.
– Кого здесь нет? О чем это вы? – послышался удивленный женский голос, но Пьемур предпочел не оглядываться..
Когда боль в боку стала нестерпимой, он остановился ровно настолько, чтобы отдышаться. А когда добежал до ручья, задержался только затем, чтобы прополоскать рот тепловатой водой и облить разгоряченное лицо и голову.
Послышался какой-то звук, похожий на вопросительный писк файра, и Пьемур снова бросился бежать, чуть не свалившись в воду. Он через силу стремился все вперед и вперед. Дважды он падал, но каждый раз на бок, чтобы не разбить яйцо. Наконец, повалившись в третий раз, мальчик понял: силы на исходе. Тогда он отполз подальше от тропинки и, забившись под широкие листья цветущего куста, провалился в черноту сна еще до того, как дыхание его успокоилось.
Глава 7
Днем, прохаживаясь, а вернее, шатаясь по ярмарке, как того требовала роль подгулявшего пастуха, Сибел ничуть не беспокоился о Пьемуре. А когда по рядам пролетел слух, что лорд Мерон будет лично обходить ярмарку, подмастерью и вовсе стало некогда разыскивать своего ученика. Он внимательно прислушивался, что болтали в толпе о лорде Мероне и его непонятной щедрости – раздает направо и налево яйца файров, из которых рождаются одни зеленые!
Если появление лорда Мерона и опровергло ложные слухи о том, что правитель Набола умер или вот-вот умрет, от зоркого взгляда Сибела не укрылось лорда с обеих сторон поддерживают под руки. «Наследнички», – услышал он вокруг приглушенное шушуканье.
Наконец собравшихся стали оделять кусками жареного мяса, и Сибел принялся оглядываться в поисках Пьемура. Уж он-то не упустит случая отведать дарового угощения за счет лорда Мерона! «Правда, нельзя сказать, чтобы мясо было нежное, – размышлял Сибел, не в силах прожевать свою порцию, – наверняка выбрали самое старье». Он устроился за крайним столом, чтобы Пьемур, проходя мимо, смог его увидеть.
Вот уже начались танцы, и Сибел забеспокоился всерьез. Когда стемнеет, за ними вернется Н'тон, а ему не хотелось обременять бронзового всадника просьбами – подождать или вернуться еще раз, попозже.
Может быть, Пьемур влип в какую-нибудь историю, и ему пришлось убраться с ярмарки? Но если бы мальчуган попал в беду, он поднял бы шум, позвал Сибела на выручку. Скорее всего, он просто прикорнул где-нибудь и спит сладким сном. Ведь сегодня ему пришлось подняться спозаранку, к тому же он еще не вполне оправился после падения с лестницы.
Сибел послал Кими облететь ярмарку и поискать Пьемура, но она вскоре вернулась и, виновато чирикая, сообщила о своей неудаче. Тогда подмастерье позаимствовал на конюшне резвого на вид скакуна и отправился к месту их первоначальной встречи, на случай, если Пьемур вернулся туда, чтобы дождаться его и Н'тона.
Сибел обыскал всю долину, но не обнаружил никаких следов своего юного спутника. Ничего не оставалось, как признать, что с Пьемуром действительно что-то приключилось. Вот только что – он никак не мог взять в толк. И почему сам Пьемур или тот, с кем он не поладил, не послали за хозяином паренька?
Он помчался обратно в холд, вернул взятого напрокат скакуна и появился на ярмарке как раз в тот миг, когда по толпе прокатился слух о краже королевского яйца. На эту новость реагировали по-разному: те, кто получили яйца более мелких файров, злились, а остальные радовались, что хоть кто-то сумел перехитрить лорда Мерона. К тому времени, когда Сибел добрался до ворот холда, туда уже никого не впускали. В пустом дворе ослепительно сияли светильники, все окна были ярко освещены. Вместе с жадной до зрелищ толпой Сибел наблюдал, как двор обыскивали вдоль и поперек, вплоть до помойки и зольника. Кое-кто держал пари, что яйцо украл рудокоп Калджан. Подмастерье видел, как мастера рудокопов препроводили в холд, тщательно обыскав его вещи. Вскоре последовал приказ никого не выпускать с ярмарки, и повсюду выставили дополнительные посты. Сибел расположился у края подъема, ведущего к холду, где Пьемур мог бы его легко заметить, – сюда падал яркий свет из окон. Если мальчуган вздремнул, стоящий вокруг гвалт должен его разбудить.
И только когда по толпе пронесся слух, что драгоценное яйцо стащил неизвестный кухонный мальчишка, Сибел пришел к ошеломляющему заключению: должно быть, этот мальчишка не кто иной, как Пьемур! Подмастерье не мог понять, как удалось Пьемуру пробраться в тщательно охраняемый холд, но он знал: юному проныре ловкости не занимать. Уж очень это похоже на мальчишку – при первой возможности стянуть яйцо файра, да еще и королевское! Пьемур никогда и ничего не делал наполовину. Потешаясь про себя, Сибел послал Кими со стаей взбудораженных файров разведать, где скрывается Пьемур.
Вернувшись, она дала подмастерью понять, что не сумела добраться до паренька: там, где он прячется, слишком тесно и темно. Когда же Сибел попытался выяснить у нее подробности, она разволновалась и повторила свои впечатления: темнота и невозможность добраться до Пьемура.
Круг поисков все расширялся. Отряды верховых стражников получили приказ обыскать все ведущие от холда дороги и задержать путников, возвращающихся с ярмарки. Сибел послал Кими в долину – предупредить Н'тона, если бронзовый всадник их уже ждет. Когда она вернулась вместе с Трисом, подмастерье понял, что его предупреждение оказалось весьма своевременным. Трис приветливо курлыкнул и уселся рядом с Кими. Теперь Сибел мог в случае необходимости послать его за Н'тоном.
Обе луны уже взошли, добавив свое мягкое сияние к блеску светильников, но, несмотря на то, что стражники перевернули все вверх дном – и в холде, и во дворе, – их поиски ничего не дали.
Искренне восхищаясь неуловимостью Пьемура, Сибел решил скоротать ночь в темном закоулке, сбоку от въезда в холд. Отсюда ему были хорошо видны охраняемые ворота холда, а осторожно заглянув через ограждение въезда, он мог увидеть и весь передний двор.
Его разбудили от дремоты крики и приглушенная ругань – стражники разгоняли собравшуюся у ворот толпу.
– Убирайтесь, – повторяли они, – ступайте по домам или на постоялый двор. Завтра вам позволят уехать, а сейчас нечего здесь толкаться. Сказано, убирайтесь!
Луны зашли, погасли и все светильники, озарявшие двор. Холд тоже погрузился во мрак, только сквозь ставни покоев лорда Мерона пробивались лучи света. Сжавшись в комочек в кромешной тьме, Сибел спрятал лицо и руки, а Кими велел передать Трису, чтобы тот сидел тихо, и приказал обоим файрам закрыть глаза.
Вот и стражники исчезли. «Что же все-таки происходит? – недоумевал Сибел. – Весь холд остался без света и без охраны. Или стоит воспользоваться такой возможностью и попытаться проскользнуть в холд?» Кими тревожно зашуршала крыльями, сквозь узкие щелки ее глаза полыхнули желтым, предвещая опасность. Трис тоже беспокойно заерзал.
И вдруг Сибел уловил, что Кими передает ему изображение драконов, причем драконов, которых ни один из файров не знал! Не успело изображение потускнеть, как он услышал шум драконьих крыльев. Со стороны погруженного в густую тень северного склона утеса один за другим скользнули черные силуэты четырех драконов. Двое приземлились в кухонном дворе, двое – в главном. Сибел услышал приглушенные команды, потом непонятную возню, сопровождаемую бормотаньем и сдавленным проклятьями. Он уже раздумывал, не выбраться ли потихоньку из спасительной тени, чтобы взглянуть, что там творится, когда раздался протяжный стон, потом скрежет когтей о камень и столь же характерный свист могучих крыльев, делающих мощный замах.
В прорезавшем кухонный двор луче света подмастерье увидел брюхо тяжело навьюченного дракона, который с трудом оторвался от земли. Сразу вслед за первым поднялся и второй. Двое драконов, приземлившихся на главном дворе, немедленно перебрались на кухонный, и снова закипела работа под аккомпанемент хриплого шепота и негромких команд.
Все это время Кими с Трисом, вцепившись в Сибела, мелко дрожали – никогда еще они не вели себя так в присутствии других драконов. Сибел без особого труда пришел к выводу, что он стал свидетелем того, как лорд Мерон отпускает товары Древним из Южного Вейра. А королевское яйцо вполне могло быть предварительной оплатой за то, что теперь уносили драконы.
Вдруг он услышал приближающиеся со стороны ярмарки голоса и поспешно нырнул в свой укромный угол, приказав файрам снова закрыть глаза, а сам спрятал лицо и руки.
Мимо простучали сапоги, и снова воцарилась тишина. Осторожно приподняв голову, подмастерье увидел, что стражники вернулись на свой пост, а на стенах холда и вдоль въезда снова сияют светильники, озаряя все подходы к холду. Теперь ему не выбраться из своего укрытия… Не мог он и отослать Кими с Трисом: вокруг ни единого файра, так что их сразу заметят. Сибел вздохнул и устроился поудобнее. Кими теплым комочком свернулась у него на плече, а Трис уткнулся подмышку.
Не успел Сибел как следует уснуть, как его разбудил грохот сигнальных барабанов: «Срочно – Главному лекарю! Лорд Мерон тяжело болен. Необходимо присутствие Главного арфиста. Срочно! Срочно! Срочно!»
Неужели Пьемура поймали и, узнав, кто он такой, решили вызвать мастера Робинтона, чтобы отчитать за проступок его ученика? Лорд Мерон многое бы отдал, лишь бы унизить Главного арфиста – ведь любое обвинение в его адрес непременно затронет Предводителей Бендена, а их лорд ненавидит лютой ненавистью. Что ж, если даже дело обстоит так, можно, по крайней мере, успокоиться, что мальчуган нашелся. Сибел не сомневался, что мастер Робинтон сумеет за себя постоять. Но почему тогда так срочно требуют мастера Олдайва? Ни один холд не стал бы передавать такой сигнал, не будь на то серьезнейшей причины.
Рокот огромных сигнальных барабанов разбудил здешних файров, и теперь они беспокойно метались, озаряемые блеском светильников. Сибел отцепил хвост Кими от своей шеи и, сжав в ладонях стройное тельце королевы, велел ей глядеть на него, а сам стал внушать ей, что она должна передать Менолли. Он как можно отчетливее представил себя самого, но облаченного в синий наряд арфиста. Кими понимающе чирикнула и, потершись головкой о его подбородок, взметнулась ввысь. Трис вопросительно пискнул и потянул Сибела за рукав. Спору нет, Н'тон – надежный союзник, но, строго говоря, у Предводителя Форта нет особых причин появляться здесь, поскольку Набол подчиняется Вейру Плоскогорье, то есть Т'бору. Подмастерье пристально поглядел в плавно вращающиеся глаза файра, напряженно внушая ему мысль: «Н'тону не нужно прилетать в долину», и отправил коричневого обратно в Форт Вейр. Сигнальные барабаны прогремели во второй раз, снова подчеркивая срочность передаваемого сообщения. Сибел напряг слух, пытаясь уловить отклик ближайших передаточных барабанов, но мимо него в сторону ярмарки протопал отряд стражников, заглушив все остальные звуки.
Едва начало светать, когда Сибел, глядя в сереющее небо, увидел появление дракона. Пока великан плавно кружил, заходя на посадку, подмастерье с облегчением разглядел силуэты четырех седоков. Только почему дракон явно не собирается высадить прибывших на переднем дворе, где их наверняка ожидают? Прямо над ним из воздуха вынырнула Кими и, взволнованно чирикая, полетела к ярмарочному лугу. Сибел увидел мысленный образ Менолли. Когда королеве показалось, что Сибел идет недостаточно быстро, она уселась ему на плечо и, подергав за пропыленную рубаху, снова устремилась в сторону луга.
– Я тебя отлично понял, Кими, – просто слишком устал, чтобы бегать, – засмеялся подмастерье. Держась в тени, он обогнул строения и зашагал по безлюдной в этот час дороге, пока не отошел подальше от стражников. Тогда он припустил бегом навстречу прибывшим. Он добежал до них, когда голубой дракон только что взлетел.
– А вот и Сибел, – произнес мастер Робинтон так, будто встретился с подмастерьем на пороге своего кабинета в Цехе арфистов, а не на сыром лугу, погруженном в предрассветную мглу. – Менолли, отдай ему вещи. Пусть, пока переодевается, расскажет нам, что тут стряслось. Что, состояние лорда Мерона действительно столь опасно?
– Возможно. А душевное состояние – так наверняка, – отвечал Сибел, стаскивая рубаху, от которой во все стороны разлетелись облака пыли. – Вчера вечером он вздумал лично обойти ярмарку…
– Быть того не может! – воскликнул мастер Олдайв, недоверчиво глядя на подмастерья.
– Нужда заставила. А в это время кто-то стянул из его спальни королевское яйцо файра…
– Да неужели? – в вопросе Главного арфиста звучало веселое удивление.
– Неужто Пьемур? – мгновенно всполошилась Менолли. – Поэтому его и нет с тобой?
– Так вот почему меня вызвали? Чтобы при мне наказать воришку-школяра? – Мастеру Робинтону стало не до веселья.
– Не знаю, учитель, Кими разыскала Пьемура в холде, но где – не сумела объяснить. Только сказала, что не может до него добраться, потому что там слишком тесно. Стражники обыскали весь холд вдоль и поперек – уж они-то наверняка знают его куда лучше Пьемура. Но только… – Сибел помолчал, – я совершенно уверен: если бы они его нашли и вдобавок обнаружили яйцо, слух об этом обязательно просочился бы.
– Ничто не доставит лорду Мерону такого удовольствия, как вынудить меня наказать ученика, пойманного на воровстве в его холде.
– Но в сообщении ясно сказано, что лорд Мерон болен, – заметил мастер Олдайв. – Если он решился на такое безрассудство, как прогулка по ярмарке, и в довершение ко всему взбеленился из-за пропажи королевского яйца, его состояние должно внушать серьезные опасения. – Здешний люд придерживается мнения, – продолжал Сибел, с облегчением сбрасывая тяжелые сапоги, в кровь натершие ему ноги, – что дни его сочтены. – Он взглянул на Олдайва и увидел, что Главный лекарь утвердительно кивнул.
– А тебе удалось выяснить, кого наболцы предпочли бы видеть в роли преемника? – осведомился мастер Робинтон.
– Дектера. Это его внучатый племянник. У него свое дело – занимается извозом, разъезжая между Наболом и Кромом. И своих четырех сыновей, между прочим, умеет держать в узде. Человек он не особо общительный, но все его уважают, хоть и побаиваются. – Сибел закончил переодеваться и жестом пригласил спутников последовать к холду. – Еще я удостоверился, что в холде и его окрестностях куда больше файров, чем можно было ожидать. И большинство из них… – он сделал красноречивую паузу, – …зеленые.
– Зеленые? – удивленно повернулась к нему Менолли.
– Да, зеленые.
– Ты хочешь сказать, что он раздает яйца из кладок зеленых файров? – продолжала девушка. – Ну и мерзавец!
– И вдобавок многие яйца так и не проклевываются, так что можете себе представить, как мало благодарности щедрость лорда Мерона рождает в сердцах награжденных, – хмуро добавил Сибел. – Но что самое важное, – он поднял руку, призывая слушателей к вниманию, – сегодня ночью, после захода лун, прямо во дворах приземлилась четверка драконов и вскоре снова поднялась, да так тяжело нагруженная, что только крылья трещали! – Сибел ухмыльнулся, увидев изумление на лицах спутников. – И еще: Кими этих драконов не знает, более того, боится.
– Это, пожалуй, самая интересная новость из всего, что ты нам порассказал, – заметил Главный арфист.
Продолжать он не стал, потому что они уже достигли подножия въезда, и навстречу им нетерпеливо устремилась группа встречающих. Среди них Сибел узнал здешнего арфиста Кандлера и лекаря Бердина. Еще двое были те, кто поддерживал лорда Мерона во время прогулки по ярмарке. Тот, что потолще, направился прямо к Главному арфисту.
– Мастер Робинтон, я Гиттет, кровный родственник. Вы просто обязаны нам помочь. Ситуацию необходимо прояснить как можно скорее. Я уверен, мастер Олдайв подтвердит: дорога каждая минута… – Его хором поддержали остальные. – Боюсь, что после ночной тревоги и всех переживаний несчастный долго не проживет. Скорее, нужно спешить. – Он подхватил Главного арфиста под руку и повлек ко входу.
– Тревоги и переживания? – Ах да, у вас ведь вчера была ярмарка… – проговорил мастер Робинтон.
– Спасибо, мастер Олдайв, что откликнулись на наш зов, – говорил тем временем Бердин, вслед за остальными шагая через двор рядом с Главным лекарем. – Я помню, вы сказали, что лорду Мерону уже ничто не может помочь, но дело в том, что он, к несчастью, подорвал те скудные силы, что в нем еще теплятся. Я ли не предупреждал его, используя все доступные мне доводы, что ему не следует выходить на ярмарку, но он был непреклонен. Считал своим долгом разубедить холдеров. И тут – обнаружить, что королевское яйцо похитили! – Бердин в отчаянии всплеснул руками. – Ужасно, поистине ужасно! Я просто из кожи вон лез, стараясь его успокоить. Но он наотрез отказался принимать микстуру, которую вы мне оставили для подобных случаев. Он страшно рассвирепел, когда скверного мальчишку, который украл яйцо, так и не смогли обнаружить…
– Подмастерье Бердин! – холодно бросил Гиттет и, резко обернувшись, пронзил лекаря предостерегающим взглядом.
Предостережение последовало вовремя, и никто из наболцев не заметил, как арфисты облегченно переглянулись.
– Что, мальчишка украл яйцо? – как бы не веря собственным ушам, переспросил Главный арфист.
– Да, если уж вы непременно хотите знать, – ответил Гиттет, все еще не спуская глаз с болтливого лекаря. – Не так давно лорд Мерон получил кладку яиц огненной ящерицы, одно из которых, судя по всему, было королевское. Естественно, он очень дорожил таким подарком и поместил его на очаге в собственной спальне. Всем известно, что у него большой опыт обращения с файрами. А в конце ярмарочного пира он собирался оделить яйцами достойных людей. И вот, когда в комнатах прибирали, какой-то кухонный мальчишка имел наглость украсть королевское яйцо. Каким образом – мы до сих пор не можем понять. Тем не менее, одно исчезло, а негодник и поныне прячется где-то в холде, – судя по тону Гиттета, поимка не сулила Пьемуру ничего хорошего.
Никто из наболцев не заметил, как Красотка, Заир и Кими отделились от стаи файров и влетели в открытое окно холда. Сибел пожал руку Менолли, стараясь ее успокоить. Девушка не подала вида, только губы ее чуть дрогнули.
– Так что можете себе представить, как огорчился лорд Мерон, когда пропажа обнаружилась, – продолжал Гиттет. – Боюсь, что именно это вкупе с нашими настойчивыми просьбами назвать наследника и привело к тому, что он потерял сознание…
– Потерял сознание? – мастер Олдайв бросил суровый взгляд на Бердина, который тотчас пустился в пространные объяснения, стараясь оправдаться перед цеховым мастером. Олдайв обогнал Гиттета с мастером Робинтоном и, забыв о своем ранге и увечье, бросился вверх по ступенькам. Бердин, не переставая извиняться, следовал за ним по пятам. Мастер Робинтон тоже ускорил шаг, так что толстяку Гиттету приходилось бежать, чтобы не отстать. Сибел с Менолли намеренно не спешили – они ожидали, пока их файры обследуют холд в поисках Пьемура. – Если бы вы только знали, как приятно вновь увидеть лица друзей, – сказал Кандлер, который, как и Сибел с Менолли, явно не спешил в покои лорда Мерона. – Если кто-то и может урезонить этого ужасного человека, так только мастер Робинтон. Лорд Мерон ни за что не соглашается назвать преемника. Поэтому-то он и лишился сознания – чтобы от него отвязались. Он, конечно. жутко озверел из-за пропажи яйца, но знаете, пока шли поиски, он снова стал самим собой: бушевал, топал ногами и сулил воришке самые злодейские кары, пусть только его изловят. Но если серьезно, Сибел, он хочет, чтобы из-за холда разгорелась междуусобица. Ты же знаешь, как он ненавидит Бенден. А теперь, – Кандлер кисло усмехнулся, – никто из родственников, которые еще только вчера наседали на него, требуя, чтобы он выбрал одного из них, не хочет быть наследником. А почему – ума не приложу. Сегодня утром они все как один передумали. Такие вот дела, – Кандлер возмущенно крякнул. – Что и говорить, все они хороши – возьми любого, и не успеешь глазом моргнуть, как доведет холд до беды.
Если появление лорда Мерона и опровергло ложные слухи о том, что правитель Набола умер или вот-вот умрет, от зоркого взгляда Сибела не укрылось лорда с обеих сторон поддерживают под руки. «Наследнички», – услышал он вокруг приглушенное шушуканье.
Наконец собравшихся стали оделять кусками жареного мяса, и Сибел принялся оглядываться в поисках Пьемура. Уж он-то не упустит случая отведать дарового угощения за счет лорда Мерона! «Правда, нельзя сказать, чтобы мясо было нежное, – размышлял Сибел, не в силах прожевать свою порцию, – наверняка выбрали самое старье». Он устроился за крайним столом, чтобы Пьемур, проходя мимо, смог его увидеть.
Вот уже начались танцы, и Сибел забеспокоился всерьез. Когда стемнеет, за ними вернется Н'тон, а ему не хотелось обременять бронзового всадника просьбами – подождать или вернуться еще раз, попозже.
Может быть, Пьемур влип в какую-нибудь историю, и ему пришлось убраться с ярмарки? Но если бы мальчуган попал в беду, он поднял бы шум, позвал Сибела на выручку. Скорее всего, он просто прикорнул где-нибудь и спит сладким сном. Ведь сегодня ему пришлось подняться спозаранку, к тому же он еще не вполне оправился после падения с лестницы.
Сибел послал Кими облететь ярмарку и поискать Пьемура, но она вскоре вернулась и, виновато чирикая, сообщила о своей неудаче. Тогда подмастерье позаимствовал на конюшне резвого на вид скакуна и отправился к месту их первоначальной встречи, на случай, если Пьемур вернулся туда, чтобы дождаться его и Н'тона.
Сибел обыскал всю долину, но не обнаружил никаких следов своего юного спутника. Ничего не оставалось, как признать, что с Пьемуром действительно что-то приключилось. Вот только что – он никак не мог взять в толк. И почему сам Пьемур или тот, с кем он не поладил, не послали за хозяином паренька?
Он помчался обратно в холд, вернул взятого напрокат скакуна и появился на ярмарке как раз в тот миг, когда по толпе прокатился слух о краже королевского яйца. На эту новость реагировали по-разному: те, кто получили яйца более мелких файров, злились, а остальные радовались, что хоть кто-то сумел перехитрить лорда Мерона. К тому времени, когда Сибел добрался до ворот холда, туда уже никого не впускали. В пустом дворе ослепительно сияли светильники, все окна были ярко освещены. Вместе с жадной до зрелищ толпой Сибел наблюдал, как двор обыскивали вдоль и поперек, вплоть до помойки и зольника. Кое-кто держал пари, что яйцо украл рудокоп Калджан. Подмастерье видел, как мастера рудокопов препроводили в холд, тщательно обыскав его вещи. Вскоре последовал приказ никого не выпускать с ярмарки, и повсюду выставили дополнительные посты. Сибел расположился у края подъема, ведущего к холду, где Пьемур мог бы его легко заметить, – сюда падал яркий свет из окон. Если мальчуган вздремнул, стоящий вокруг гвалт должен его разбудить.
И только когда по толпе пронесся слух, что драгоценное яйцо стащил неизвестный кухонный мальчишка, Сибел пришел к ошеломляющему заключению: должно быть, этот мальчишка не кто иной, как Пьемур! Подмастерье не мог понять, как удалось Пьемуру пробраться в тщательно охраняемый холд, но он знал: юному проныре ловкости не занимать. Уж очень это похоже на мальчишку – при первой возможности стянуть яйцо файра, да еще и королевское! Пьемур никогда и ничего не делал наполовину. Потешаясь про себя, Сибел послал Кими со стаей взбудораженных файров разведать, где скрывается Пьемур.
Вернувшись, она дала подмастерью понять, что не сумела добраться до паренька: там, где он прячется, слишком тесно и темно. Когда же Сибел попытался выяснить у нее подробности, она разволновалась и повторила свои впечатления: темнота и невозможность добраться до Пьемура.
Круг поисков все расширялся. Отряды верховых стражников получили приказ обыскать все ведущие от холда дороги и задержать путников, возвращающихся с ярмарки. Сибел послал Кими в долину – предупредить Н'тона, если бронзовый всадник их уже ждет. Когда она вернулась вместе с Трисом, подмастерье понял, что его предупреждение оказалось весьма своевременным. Трис приветливо курлыкнул и уселся рядом с Кими. Теперь Сибел мог в случае необходимости послать его за Н'тоном.
Обе луны уже взошли, добавив свое мягкое сияние к блеску светильников, но, несмотря на то, что стражники перевернули все вверх дном – и в холде, и во дворе, – их поиски ничего не дали.
Искренне восхищаясь неуловимостью Пьемура, Сибел решил скоротать ночь в темном закоулке, сбоку от въезда в холд. Отсюда ему были хорошо видны охраняемые ворота холда, а осторожно заглянув через ограждение въезда, он мог увидеть и весь передний двор.
Его разбудили от дремоты крики и приглушенная ругань – стражники разгоняли собравшуюся у ворот толпу.
– Убирайтесь, – повторяли они, – ступайте по домам или на постоялый двор. Завтра вам позволят уехать, а сейчас нечего здесь толкаться. Сказано, убирайтесь!
Луны зашли, погасли и все светильники, озарявшие двор. Холд тоже погрузился во мрак, только сквозь ставни покоев лорда Мерона пробивались лучи света. Сжавшись в комочек в кромешной тьме, Сибел спрятал лицо и руки, а Кими велел передать Трису, чтобы тот сидел тихо, и приказал обоим файрам закрыть глаза.
Вот и стражники исчезли. «Что же все-таки происходит? – недоумевал Сибел. – Весь холд остался без света и без охраны. Или стоит воспользоваться такой возможностью и попытаться проскользнуть в холд?» Кими тревожно зашуршала крыльями, сквозь узкие щелки ее глаза полыхнули желтым, предвещая опасность. Трис тоже беспокойно заерзал.
И вдруг Сибел уловил, что Кими передает ему изображение драконов, причем драконов, которых ни один из файров не знал! Не успело изображение потускнеть, как он услышал шум драконьих крыльев. Со стороны погруженного в густую тень северного склона утеса один за другим скользнули черные силуэты четырех драконов. Двое приземлились в кухонном дворе, двое – в главном. Сибел услышал приглушенные команды, потом непонятную возню, сопровождаемую бормотаньем и сдавленным проклятьями. Он уже раздумывал, не выбраться ли потихоньку из спасительной тени, чтобы взглянуть, что там творится, когда раздался протяжный стон, потом скрежет когтей о камень и столь же характерный свист могучих крыльев, делающих мощный замах.
В прорезавшем кухонный двор луче света подмастерье увидел брюхо тяжело навьюченного дракона, который с трудом оторвался от земли. Сразу вслед за первым поднялся и второй. Двое драконов, приземлившихся на главном дворе, немедленно перебрались на кухонный, и снова закипела работа под аккомпанемент хриплого шепота и негромких команд.
Все это время Кими с Трисом, вцепившись в Сибела, мелко дрожали – никогда еще они не вели себя так в присутствии других драконов. Сибел без особого труда пришел к выводу, что он стал свидетелем того, как лорд Мерон отпускает товары Древним из Южного Вейра. А королевское яйцо вполне могло быть предварительной оплатой за то, что теперь уносили драконы.
Вдруг он услышал приближающиеся со стороны ярмарки голоса и поспешно нырнул в свой укромный угол, приказав файрам снова закрыть глаза, а сам спрятал лицо и руки.
Мимо простучали сапоги, и снова воцарилась тишина. Осторожно приподняв голову, подмастерье увидел, что стражники вернулись на свой пост, а на стенах холда и вдоль въезда снова сияют светильники, озаряя все подходы к холду. Теперь ему не выбраться из своего укрытия… Не мог он и отослать Кими с Трисом: вокруг ни единого файра, так что их сразу заметят. Сибел вздохнул и устроился поудобнее. Кими теплым комочком свернулась у него на плече, а Трис уткнулся подмышку.
Не успел Сибел как следует уснуть, как его разбудил грохот сигнальных барабанов: «Срочно – Главному лекарю! Лорд Мерон тяжело болен. Необходимо присутствие Главного арфиста. Срочно! Срочно! Срочно!»
Неужели Пьемура поймали и, узнав, кто он такой, решили вызвать мастера Робинтона, чтобы отчитать за проступок его ученика? Лорд Мерон многое бы отдал, лишь бы унизить Главного арфиста – ведь любое обвинение в его адрес непременно затронет Предводителей Бендена, а их лорд ненавидит лютой ненавистью. Что ж, если даже дело обстоит так, можно, по крайней мере, успокоиться, что мальчуган нашелся. Сибел не сомневался, что мастер Робинтон сумеет за себя постоять. Но почему тогда так срочно требуют мастера Олдайва? Ни один холд не стал бы передавать такой сигнал, не будь на то серьезнейшей причины.
Рокот огромных сигнальных барабанов разбудил здешних файров, и теперь они беспокойно метались, озаряемые блеском светильников. Сибел отцепил хвост Кими от своей шеи и, сжав в ладонях стройное тельце королевы, велел ей глядеть на него, а сам стал внушать ей, что она должна передать Менолли. Он как можно отчетливее представил себя самого, но облаченного в синий наряд арфиста. Кими понимающе чирикнула и, потершись головкой о его подбородок, взметнулась ввысь. Трис вопросительно пискнул и потянул Сибела за рукав. Спору нет, Н'тон – надежный союзник, но, строго говоря, у Предводителя Форта нет особых причин появляться здесь, поскольку Набол подчиняется Вейру Плоскогорье, то есть Т'бору. Подмастерье пристально поглядел в плавно вращающиеся глаза файра, напряженно внушая ему мысль: «Н'тону не нужно прилетать в долину», и отправил коричневого обратно в Форт Вейр. Сигнальные барабаны прогремели во второй раз, снова подчеркивая срочность передаваемого сообщения. Сибел напряг слух, пытаясь уловить отклик ближайших передаточных барабанов, но мимо него в сторону ярмарки протопал отряд стражников, заглушив все остальные звуки.
Едва начало светать, когда Сибел, глядя в сереющее небо, увидел появление дракона. Пока великан плавно кружил, заходя на посадку, подмастерье с облегчением разглядел силуэты четырех седоков. Только почему дракон явно не собирается высадить прибывших на переднем дворе, где их наверняка ожидают? Прямо над ним из воздуха вынырнула Кими и, взволнованно чирикая, полетела к ярмарочному лугу. Сибел увидел мысленный образ Менолли. Когда королеве показалось, что Сибел идет недостаточно быстро, она уселась ему на плечо и, подергав за пропыленную рубаху, снова устремилась в сторону луга.
– Я тебя отлично понял, Кими, – просто слишком устал, чтобы бегать, – засмеялся подмастерье. Держась в тени, он обогнул строения и зашагал по безлюдной в этот час дороге, пока не отошел подальше от стражников. Тогда он припустил бегом навстречу прибывшим. Он добежал до них, когда голубой дракон только что взлетел.
– А вот и Сибел, – произнес мастер Робинтон так, будто встретился с подмастерьем на пороге своего кабинета в Цехе арфистов, а не на сыром лугу, погруженном в предрассветную мглу. – Менолли, отдай ему вещи. Пусть, пока переодевается, расскажет нам, что тут стряслось. Что, состояние лорда Мерона действительно столь опасно?
– Возможно. А душевное состояние – так наверняка, – отвечал Сибел, стаскивая рубаху, от которой во все стороны разлетелись облака пыли. – Вчера вечером он вздумал лично обойти ярмарку…
– Быть того не может! – воскликнул мастер Олдайв, недоверчиво глядя на подмастерья.
– Нужда заставила. А в это время кто-то стянул из его спальни королевское яйцо файра…
– Да неужели? – в вопросе Главного арфиста звучало веселое удивление.
– Неужто Пьемур? – мгновенно всполошилась Менолли. – Поэтому его и нет с тобой?
– Так вот почему меня вызвали? Чтобы при мне наказать воришку-школяра? – Мастеру Робинтону стало не до веселья.
– Не знаю, учитель, Кими разыскала Пьемура в холде, но где – не сумела объяснить. Только сказала, что не может до него добраться, потому что там слишком тесно. Стражники обыскали весь холд вдоль и поперек – уж они-то наверняка знают его куда лучше Пьемура. Но только… – Сибел помолчал, – я совершенно уверен: если бы они его нашли и вдобавок обнаружили яйцо, слух об этом обязательно просочился бы.
– Ничто не доставит лорду Мерону такого удовольствия, как вынудить меня наказать ученика, пойманного на воровстве в его холде.
– Но в сообщении ясно сказано, что лорд Мерон болен, – заметил мастер Олдайв. – Если он решился на такое безрассудство, как прогулка по ярмарке, и в довершение ко всему взбеленился из-за пропажи королевского яйца, его состояние должно внушать серьезные опасения. – Здешний люд придерживается мнения, – продолжал Сибел, с облегчением сбрасывая тяжелые сапоги, в кровь натершие ему ноги, – что дни его сочтены. – Он взглянул на Олдайва и увидел, что Главный лекарь утвердительно кивнул.
– А тебе удалось выяснить, кого наболцы предпочли бы видеть в роли преемника? – осведомился мастер Робинтон.
– Дектера. Это его внучатый племянник. У него свое дело – занимается извозом, разъезжая между Наболом и Кромом. И своих четырех сыновей, между прочим, умеет держать в узде. Человек он не особо общительный, но все его уважают, хоть и побаиваются. – Сибел закончил переодеваться и жестом пригласил спутников последовать к холду. – Еще я удостоверился, что в холде и его окрестностях куда больше файров, чем можно было ожидать. И большинство из них… – он сделал красноречивую паузу, – …зеленые.
– Зеленые? – удивленно повернулась к нему Менолли.
– Да, зеленые.
– Ты хочешь сказать, что он раздает яйца из кладок зеленых файров? – продолжала девушка. – Ну и мерзавец!
– И вдобавок многие яйца так и не проклевываются, так что можете себе представить, как мало благодарности щедрость лорда Мерона рождает в сердцах награжденных, – хмуро добавил Сибел. – Но что самое важное, – он поднял руку, призывая слушателей к вниманию, – сегодня ночью, после захода лун, прямо во дворах приземлилась четверка драконов и вскоре снова поднялась, да так тяжело нагруженная, что только крылья трещали! – Сибел ухмыльнулся, увидев изумление на лицах спутников. – И еще: Кими этих драконов не знает, более того, боится.
– Это, пожалуй, самая интересная новость из всего, что ты нам порассказал, – заметил Главный арфист.
Продолжать он не стал, потому что они уже достигли подножия въезда, и навстречу им нетерпеливо устремилась группа встречающих. Среди них Сибел узнал здешнего арфиста Кандлера и лекаря Бердина. Еще двое были те, кто поддерживал лорда Мерона во время прогулки по ярмарке. Тот, что потолще, направился прямо к Главному арфисту.
– Мастер Робинтон, я Гиттет, кровный родственник. Вы просто обязаны нам помочь. Ситуацию необходимо прояснить как можно скорее. Я уверен, мастер Олдайв подтвердит: дорога каждая минута… – Его хором поддержали остальные. – Боюсь, что после ночной тревоги и всех переживаний несчастный долго не проживет. Скорее, нужно спешить. – Он подхватил Главного арфиста под руку и повлек ко входу.
– Тревоги и переживания? – Ах да, у вас ведь вчера была ярмарка… – проговорил мастер Робинтон.
– Спасибо, мастер Олдайв, что откликнулись на наш зов, – говорил тем временем Бердин, вслед за остальными шагая через двор рядом с Главным лекарем. – Я помню, вы сказали, что лорду Мерону уже ничто не может помочь, но дело в том, что он, к несчастью, подорвал те скудные силы, что в нем еще теплятся. Я ли не предупреждал его, используя все доступные мне доводы, что ему не следует выходить на ярмарку, но он был непреклонен. Считал своим долгом разубедить холдеров. И тут – обнаружить, что королевское яйцо похитили! – Бердин в отчаянии всплеснул руками. – Ужасно, поистине ужасно! Я просто из кожи вон лез, стараясь его успокоить. Но он наотрез отказался принимать микстуру, которую вы мне оставили для подобных случаев. Он страшно рассвирепел, когда скверного мальчишку, который украл яйцо, так и не смогли обнаружить…
– Подмастерье Бердин! – холодно бросил Гиттет и, резко обернувшись, пронзил лекаря предостерегающим взглядом.
Предостережение последовало вовремя, и никто из наболцев не заметил, как арфисты облегченно переглянулись.
– Что, мальчишка украл яйцо? – как бы не веря собственным ушам, переспросил Главный арфист.
– Да, если уж вы непременно хотите знать, – ответил Гиттет, все еще не спуская глаз с болтливого лекаря. – Не так давно лорд Мерон получил кладку яиц огненной ящерицы, одно из которых, судя по всему, было королевское. Естественно, он очень дорожил таким подарком и поместил его на очаге в собственной спальне. Всем известно, что у него большой опыт обращения с файрами. А в конце ярмарочного пира он собирался оделить яйцами достойных людей. И вот, когда в комнатах прибирали, какой-то кухонный мальчишка имел наглость украсть королевское яйцо. Каким образом – мы до сих пор не можем понять. Тем не менее, одно исчезло, а негодник и поныне прячется где-то в холде, – судя по тону Гиттета, поимка не сулила Пьемуру ничего хорошего.
Никто из наболцев не заметил, как Красотка, Заир и Кими отделились от стаи файров и влетели в открытое окно холда. Сибел пожал руку Менолли, стараясь ее успокоить. Девушка не подала вида, только губы ее чуть дрогнули.
– Так что можете себе представить, как огорчился лорд Мерон, когда пропажа обнаружилась, – продолжал Гиттет. – Боюсь, что именно это вкупе с нашими настойчивыми просьбами назвать наследника и привело к тому, что он потерял сознание…
– Потерял сознание? – мастер Олдайв бросил суровый взгляд на Бердина, который тотчас пустился в пространные объяснения, стараясь оправдаться перед цеховым мастером. Олдайв обогнал Гиттета с мастером Робинтоном и, забыв о своем ранге и увечье, бросился вверх по ступенькам. Бердин, не переставая извиняться, следовал за ним по пятам. Мастер Робинтон тоже ускорил шаг, так что толстяку Гиттету приходилось бежать, чтобы не отстать. Сибел с Менолли намеренно не спешили – они ожидали, пока их файры обследуют холд в поисках Пьемура. – Если бы вы только знали, как приятно вновь увидеть лица друзей, – сказал Кандлер, который, как и Сибел с Менолли, явно не спешил в покои лорда Мерона. – Если кто-то и может урезонить этого ужасного человека, так только мастер Робинтон. Лорд Мерон ни за что не соглашается назвать преемника. Поэтому-то он и лишился сознания – чтобы от него отвязались. Он, конечно. жутко озверел из-за пропажи яйца, но знаете, пока шли поиски, он снова стал самим собой: бушевал, топал ногами и сулил воришке самые злодейские кары, пусть только его изловят. Но если серьезно, Сибел, он хочет, чтобы из-за холда разгорелась междуусобица. Ты же знаешь, как он ненавидит Бенден. А теперь, – Кандлер кисло усмехнулся, – никто из родственников, которые еще только вчера наседали на него, требуя, чтобы он выбрал одного из них, не хочет быть наследником. А почему – ума не приложу. Сегодня утром они все как один передумали. Такие вот дела, – Кандлер возмущенно крякнул. – Что и говорить, все они хороши – возьми любого, и не успеешь глазом моргнуть, как доведет холд до беды.