Страница:
– Моксун в порядке? – спросила она, неспособная произнести ничего другого перед яростью Ланжеки.
– Голова его поправится, и он, без сомнения нарежет еще немало розового кварца!
Тон Ланжеки не был ни насмешливым, ни многозначительным. Килашандра поняла, что подразумевалось. И она не могла скрыться от сверлящего взгляда Ланжеки.
– Не могла же я его бросить! – сказала она в порыве негодования, сменившего страх. В конце концов, ведь сам Ланжеки пригласил Моксуна пасти ее.
– А почему бы и нет? Он без малейших угрызений совести бросил бы вас в подобных обстоятельствах.
– Но… но он резал. Просто он не слышал штормовых предупреждений. Он пытался убить меня резцом. Мне пришлось ударить его…
– Вас могли счесть захватчицей участка, раздел 49, параграф 14, – неумолимо продолжал Ланжеки.
– А есть параграф о спасении имущества и жизни?
Веки Ланжеки слегка опустились, но Интор ответил ей испуганным голосом:
– Такого нет, милочка. Спасение – дело Гильдии, а не певцов. Я думал, вас достаточно учили, и вы должны знать точно, что гласят правила и постановления. Ага, вот это действительно хороши…
Интор распаковал квинтет. В первый раз внимание Ланжеки переключилось: он взглянул на весы и удивленно поднял брови, но его губы не выражали одобрения.
– Вы можете выпутаться из этого дела лучше, чем заслуживаете, Килашандра Ри, – сказал он. Глаза его все еще сверкали гневом. – Конечно если вы не оставили там и свой резец.
– Я могла бы прихватить и его коробки вместе с ним, – возразила она, ужаленная не столько его гневом, сколько его иронией.
– Будем надеяться, что Моксун не обвинит вас в захвате участка, поскольку вы спасли его разбитые сани, его шкуру и его кристалл. Благодарность зависит от памяти, Килашандра Ри, от функции мозга, который разрушается на Беллибране. Запомните этот урок!
Ланжеки развернулся и быстро пошел через комнату к дальнему выходу, показывая этим, что приходил выразить свое недовольство ее поведением.
Глава 10
– Голова его поправится, и он, без сомнения нарежет еще немало розового кварца!
Тон Ланжеки не был ни насмешливым, ни многозначительным. Килашандра поняла, что подразумевалось. И она не могла скрыться от сверлящего взгляда Ланжеки.
– Не могла же я его бросить! – сказала она в порыве негодования, сменившего страх. В конце концов, ведь сам Ланжеки пригласил Моксуна пасти ее.
– А почему бы и нет? Он без малейших угрызений совести бросил бы вас в подобных обстоятельствах.
– Но… но он резал. Просто он не слышал штормовых предупреждений. Он пытался убить меня резцом. Мне пришлось ударить его…
– Вас могли счесть захватчицей участка, раздел 49, параграф 14, – неумолимо продолжал Ланжеки.
– А есть параграф о спасении имущества и жизни?
Веки Ланжеки слегка опустились, но Интор ответил ей испуганным голосом:
– Такого нет, милочка. Спасение – дело Гильдии, а не певцов. Я думал, вас достаточно учили, и вы должны знать точно, что гласят правила и постановления. Ага, вот это действительно хороши…
Интор распаковал квинтет. В первый раз внимание Ланжеки переключилось: он взглянул на весы и удивленно поднял брови, но его губы не выражали одобрения.
– Вы можете выпутаться из этого дела лучше, чем заслуживаете, Килашандра Ри, – сказал он. Глаза его все еще сверкали гневом. – Конечно если вы не оставили там и свой резец.
– Я могла бы прихватить и его коробки вместе с ним, – возразила она, ужаленная не столько его гневом, сколько его иронией.
– Будем надеяться, что Моксун не обвинит вас в захвате участка, поскольку вы спасли его разбитые сани, его шкуру и его кристалл. Благодарность зависит от памяти, Килашандра Ри, от функции мозга, который разрушается на Беллибране. Запомните этот урок!
Ланжеки развернулся и быстро пошел через комнату к дальнему выходу, показывая этим, что приходил выразить свое недовольство ее поведением.
Глава 10
Килашандра стояла возле Интора, пока он составлял ее коробки, но почти не сознавала, что говорил ей старый сортировщик. Она остерегалась смотреть на дальнюю дверь, куда ушел Ланжеки, потому что чувствовала на себе скользящие взгляды других сортировщиков.
– На это вы купите двое саней. – Слова Интора, наконец, дошли до нее.
– Что?
– Эти черные кристаллы принесли вам общую сумму 23 000 кредитов.
– Сколько? – Килашандра недоверчиво взглянула на дисплей. – Но сани стоят всего 8 000.
– Не забудьте о налоге, моя дорогая. 30% проедает большую дыру в общей сумме. И вам придется заплатить за двое саней – потерянные и новые. Но 16 000 чистыми вам не помешают.
– Да, конечно, – Килашандра старалась, чтобы в ее тоне прозвучала благодарность. Она должна быть благодарна.
Интор погладил ее по руке.
– Вам сейчас лучше всего принять хорошую лучевую ванну. Это всегда помогает. – И он начал упаковывать ее драгоценные кристаллы.
Она отвернулась, неожиданно почувствовав полное опустошение от первого хрустального опыта. Вес резца за спиной заставил ее прогнуться. Вообще-то его следовало сдать на проверку, но сейчас она решила, что у нее силы только-только, чтобы доплестись до комнаты и ванны. Она вышла в ближайшую дверь, мельком отметила, что люди все еще кидают коробки в склад, что вой ветра слышен достаточно громко, хотя этот этаж внутри комплекса. Да, она должна быть благодарна! Она слишком устала, чтобы смеяться или ворчать по поводу происшедшего. Она вошла в лифт и, несмотря на его мягкий спуск, почувствовала тошноту и схватилась за поручни.
Она поплелась к своей комнате под пристальными взглядами тех, кто был в гостиной, и старалась не крениться вправо под тяжестью резца.
Положив руку на дверную пластинку, она увидела, что опознавательный браслет все еще на ней. Теперь он не был нужен, но у нее не было силы снять его. Проходя мимо дивана, она наклонила плечо, и резец соскользнул на подушки. Она прошла в ванную и застыла в удивлении при виде наполняющейся ванны. Может, ее вход в комнату привел ванну в действие? Нет, она была почти полна. Значит, кто-то запрограммировал ее. Интор? Рембол? Ее мозг отказывался работать. Она сорвала комбинезон, пропотевшее белье, стащила сапоги и скользнула благодарно… опять это слово, в вязкую жидкость, которая поддерживала тело. Усталость и боль вытягивалась из ее тела и нервов, и она лежала в этой жидкости, не думая ни о чем.
Сколько-то времени спустя комната возвестила о посетителе, и Килашандра приподнялась ровно настолько, чтобы включить отказ. Она не хотела видеть Рембола. Но это вторжение и необходимость принять решение вывело ее из состояния пассивности. Жидкость произвела необходимое физическое облегчение, и Килашандра отчетливо ощутила свое тело. Она вышла из ванны и потянулась к простыне, но чья-то рука протянула ей ее.
Здесь стоял Ланжеки.
– Я не хотел, чтобы мне отказали дважды, – сказал он. – Впрочем, я дал вам знать, что у дверей именно я.
– Вы можете наполнять ванны и открывать двери?
– Первую можно запрограммировать, а вторая не была заперта.
– И сейчас не заперта?
– И сейчас. – Он говорил спокойно, но его рот, она заметила, чуть заметно улыбался. – Но это можно поправить.
На долю секунды ей захотелось выругать его за тот идиотский спектакль на складе. Затем она вспомнила его слова о том, что ей повезло куда больше, нежели она заслуживала. Он имел в виду, что она получила достаточно кредитов, чтобы не только купить новые сани, но и заплатить все свои долги Гильдии. Ланжеки помнил, что у нее еще остались поручительства, поэтому ей хватит расплатиться. Важно, что Ланжеки вспомнил об этом, когда справедливо обозлился на ее пренебрежение его вызовом.
– Я слишком устала, чтобы менять что-нибудь. – Она обернула простыню вокруг себя и протянула ему руку, слабо улыбаясь.
Он посмотрел на ее улыбку, на ее протянутую ладонь, быстро шагнул вперед, взял ее за талию и внес в комнату. Она ахнула от удовольствия, увидев на столе дымящиеся блюда с запахом пряных трав.
– Я предположил, что вы, наверное, проголодались.
Килашандра улыбнулась, когда Ланжеки посадил ее в кресло, и сверхъизящным жестом оперной героини указала ему на второе кресло.
Ни в этот вечер, ни потом Ланжеки не спросил ее, нашла ли она киборгенский черный хрусталь, хотя позднее у него были удобные моменты ссылаться на ее заявку. И не спросил ни о каких деталях ее первого путешествия в Ряды Милки. И она по своей инициативе ничего не рассказывала. За исключением одного.
Умело раздразнив ее, Ланжеки в конце концов дал ей ту ласку, которую она так долго предвкушала, и ощущение было почти непереносимым.
– Кристалл тоже так умеет, – сказала она, когда смогла говорить.
– Знаю, – пробормотал он странно резко и, как бы предупреждая ответ, начал целовать ее, чем исключил всякую возможность дать ей заговорить.
Она проснулась одна, как и предполагала, и много позднее, чем планировала, потому что уже был поздний вечер. Усталость еще жила в ее теле и костях. Она зевнула, потянулась и подумала, не принять ли ей еще раз лучевую ванну. Но в животе урчало, и она решила, немедленно поесть. Она заказала горячее восстанавливающее питье, и тут дисплей на ее экране спросил, когда ей удобно войти в контакт с гильдмастером.
Она быстро ответила согласием, и экран воспроизвел видеоконтакт.
Гильдмастер был в окружении полос отпечатков и выглядел усталым.
– Отдохнули? – спросил Ланжеки. – Да, вы выглядите значительно лучше, – легкая улыбка мелькнула на его губах, – после стресса и усталости от вашего драматического возвращения. – Затем выражение его лица изменилось, Ланжеки снова стал гильдмастером. – Не будете ли вы столь любезны прийти в мой офис поговорить о межпланетном назначении?
«Будете любезны», а не «вам следует» подумала Килашандра, чувствительная к ключевым словам.
– Приду, как только оденусь!
Он кивнул и прервал контакт. Она допила остатки питья и внимательно оглядела себя в зеркалах ванной. Никогда еще она так не волновалась. У нее были хорошие крепкие лицевые кости, широкие щеки, высокий лоб, густые, красиво выгнутые брови, которые она не сужала, так как естественность подчеркивала хороший «сценический» эффект. Челюсть была сильной. Она утратила мускулы подбородка, развитые пением. Она похлопала по сторонам подбородка: не дряблые. Но лицо ее заметно похудело, как и тело. Она заметила, что ключицы стали выступать. Если сейчас она, по словам Ланжеки, выглядит лучше, на что же она была похожа накануне? Прямо сейчас она могла сыграть «Космическую Ведьму» или «Вредную Вдову» без всякого грима.
Она нашла свободную легкую блузку с завязывающимися вокруг шеи концами и длинную широкую юбку и снова встала перед зеркалом. Что-то изменилось, но размышлять об этом некогда: надо увидеть гильдмастера.
Она была почти у лифта, когда из гостиной вышла группа.
– Килашандра?
– Рембол? – она с легкой улыбкой передразнила его удивленный вопрос. – Ты должен был бы узнать меня!
Рембол как-то странно ухмыльнулся. Рядом с ним стояли Джезри, Мистра и Бартон.
– Ну, сейчас ты больше похожа на себя, чем вчера, – ответил он, растерянно почесал в затылке и жалобно улыбнулся остальным. – Я не верил Консере, когда она уверяла, что пение кристаллу изменяет человека, но теперь верю.
– Не думаю, чтобы я изменилась, – натянуто ответила Килашандра, раздосадованная тем, что Рембол, да и остальные, судя по их лицам, замечали то, что ускользнуло от нее.
Рембол засмеялся.
– Ну, зеркалом ты пользовалась, – он указал на ее тщательно подобранный наряд, – но ты не видела.
– Нет, не видела.
Рембол сделал гримасу в ответ на ее резкий тон.
– Певцы славятся своей раздражительность, – сказала Джезри с недобрым взглядом.
– О, брось, Джез, – сказал Рембол. – Шандра только что из Рядов. Это в самом деле так тяжело, как говорят?
– Все было бы прекрасно, если бы я не имела дела с Моксуном.
– Или с гильдмастером, – сочувственно сказал Рембол.
– Ах, да, ведь ты был там! – Килашандра решила нагло вывернуться из этого эпизода. – Конечно. Он был совершенно прав. И я получила трудно усваиваемый урок: в Рядах нужно спасать свои сани и свою шкуру. – Я еще увижу тебя, Рембол? Сейчас я должна идти к Ланжеки. – Она сказала это упавшим голосом, изображая страх и ища сочувствия в лицах. – Если вы будете в гостиной, я приду позднее.
– Удачи тебе! – искренне сказал Рембол, и остальные ободряюще помахали ей, пока она входила в лифт.
За этот короткий путь она о многом передумала, но только не о предстоящей беседе с Ланжеки. Как могла она так сильно измениться за несколько дней резки кристалла? Джезри никогда не была дружелюбна, но, по крайней мере, не проявляла такой явной антипатии. Килашандра досадовала также и на себя за опрометчивую фразу «все было бы прекрасно без Моксуна». Да, но как она объяснит опыт, который закалил ее, утвердив как хрустальную певицу? Одному Ремболу она, может быть, и попыталась бы объяснить, предупредить его, что сразу после странной безболезненной агонии первого раза возникает абсолютно непонятный экстаз, но его можно вкушать только очень короткое время, иначе он захлестнет мозг, нервы и чувства.
Она вздохнула, остановившись у двери гильдмастера. За секунду, прошедшую между возвещением о ее приходе и гладким отступлением дверной панели, она вспомнила, с каким трудом Консера пыталась объяснить некоторые грани хрустального пения. Она вспомнила резкий тон Ланжеки, когда тот признался, что знает об осязательном ощущении кристалла.
– Килашандра Ри, – послышался голос Ланжеки из угла его просторного офиса. Он склонился над мерцающей рабочей поверхностью и не поднимал головы, пока Килашандра не подошла к нему, – вы хорошо поели?
– Я приняла высокопротеиновое и глюкозное питье, – начала она: едва только он упомянул о еде, она вновь почувствовала голод.
– Хм. Я уверен, что у вас хватило времени только на один стакан. Вы спали шестнадцать часов, так что пропустили солидное питание.
– Я ела в Рядах. Правда, ела, – протестовала она, но он взял ее за руку и повел к блоку питания.
– Вы достаточно умны, чтобы питаться самостоятельно, но вы не знаете, насколько важно пополнить запасы именно сейчас.
– Но я не способна съесть все это, – она показала на количество и разнообразие блюд, которые он выставил перед ней.
– Я тоже поклюю вместе с вами, – сказал он со смехом.
– Почему мне нужно есть и жиреть? – спросила она, принюхиваясь к запахам блюд.
– Вы никогда не увидите пухлого певца, – заверил он ей. – В вашем случае симбионт только что устроился в клеточной ткани. Милки-переход легче для хозяина, но споре еще требуется время для размножения, дифференциации и систематического всасывания. Ну, давайте начинайте с этого супа. Погода и другие обстоятельства принудили меня послать вас в Ряды преждевременно для вашей адаптации. Когда-нибудь вы будете благодарны, что пробыли на вашей заявке только два дня.
– Вообще-то, три. Я не осталась на два дня с этим чокнутым Моксуном. Он же настоящий параноик!
– Он живой, – ответил Ланжеки без всякого выражения; и Килашандра не поняла, как воспринимать его слова – как обвинение или как призыв к объяснению. – Три дня. Во время обычной тренировки вам не следовало отправляться в Ряды, пока не подготовятся остальные.
– Но они не успеют до Пассовера. – Она помрачнела. Если бы ей пришлось ждать так долго…
– Именно. Вы тренировались, жаждали поехать и были достаточно умны, чтобы ускорить события.
– А вы хотели черный кристалл!
– Так же, как и вы, милая.
Блок питания засвистел, напоминая, что надо очистить отверстие для дополнительных блюд.
– Даже с вашей помощью мне столько не съесть! – сказала Килашандра, когда стол был заполнен, а в отверстии остались еще блюда.
– Ешьте и слушайте. Симбионт худеет после интенсивной резки. Я вижу это по вашему лицу. Молчите и ешьте! Я удостоверился, что вы ели в прошлую ночь, как только лучевая жидкость облегчила ваши нервы. Метаболизм у вас, видимо, превосходный. Я думал, вы проснетесь от голода еще четыре часа назад.
– Я ела, когда пришел ваш вызов.
– Мой вызов был запрограммирован на тот момент, когда вы включите блок питания. Молчите и ешьте.
То, что он предложил ей, было необычно вкусно, так что она не стала отказываться.
– Теперь выплыли несколько неожиданные элементы. Первое – вы привезли пять черных кристаллов, на которые мы как раз получили важный заказ. Второе – у вас нет саней, а сделать новые до Пассовера не удастся. А Пассовер нынче ожидается скверный, поскольку совпадает с весенним солнцестоянием. Погода на Беллибране вообще циклична и возникающая схема совпадает с 63… 2863 Г.И.: это… Ешьте и не пяльтесь на меня. Вы наверняка просматривали информацию и знаете, с каких пор я являюсь членом Гильдии. Вряд ли Фьюерта могла вытравить естественное человеческое любопытство, иначе вы не были бы здесь.
Она сглотнула, когда, наконец, до нее дошло, каким высоким рангом обладает ее собеседник.
– Но я не знаю, с каких пор вы гильдмастер, – быстро ответила она, и он хихикнул, передавая ей следующее блюдо.
– Бури Пассовера, видимо, будут феноменальны даже для метеорологической истории Беллибрана. Боюсь, что лазарет будет переполнен. Вы, еще так недавно впервые встретившаяся с кристаллом, будете жестоко страдать от стресса. Я мог бы, как гильдмастер, приказать вам покинуть Беллибран, – его лицо стало жестким, неподвижным и неумолимым, но его рот смягчился, когда он увидел на ее лице упрямое выражение, – однако я хочу предложить вам сотрудничество. Пять черных, которые вы привезли, пойдут в дело. Если вы не забыли, как их настраивать, и будете готовы к полету, то я хотел, чтобы вы доставили их к системе Трандомаукс, а затем установили.
– Эта обязанность окупит в кредитах мое будущее безделье?
Ланжеки одобрительно хихикнул от ее шутливого вопроса.
– Подумайте над назначением, а пока съешьте вот это.
– Это приказ?
– Ну, скорее, это… совет. Шторм скоро ударит по всем Рядам и заставит певцов сидеть дома. Многие были бы счастливы перехватить это назначение, особенно те, кто мало нарезал кристаллов и не может уехать с планеты.
– Я думаю, Пассовер – исключительное зрелище.
– Так оно и есть. Слепые природные силы в своем неуправляемом неистовстве. – Он поднял плечи, показывая, что зрелище ему привычно, но все-таки…
– А вы уедете на время Пассовера?
Он бросил на нее быстрый взгляд, в темных глазах блеснули искорки.
– Во время Пассовера всегда должен быть доступ к гильдмастеру. Хотите что-нибудь выпить?
– Ярранского пива, пожалуйста.
– Пиво Рембола из Скартина? – Ланжеки повернулся. Взял кувшин, два стакана и налил. – Он будет резать темные тона. Может, даже черный, если сумеет найти жилу.
– Откуда вы знаете?
– Вопрос резонанса и степени адаптации. Джезри будет резать светлые голубые, розовые, бледно-зеленые. У Бартона тенденция к более темным. Надеюсь, из них получится неплохая бригада.
– Значит, вы знаете, кто что будет резать. А черные режут те, у кого Милки-переход?
– Я не берусь ничего утверждать, это просто предположение, опирающееся на некоторую информацию. В конце концов, Гильдия существует более четырехсот галактических лет, и все это время она собирала информацию о своих членах. Было бы просто стыдно не узнать ничего, кроме физической пригодности к восприятию беллибранской споры. Вам, возможно, показывали график вероятности. – Он начал собирать пустые тарелки, и она осознала, что он только пробовал все, а она съела куда больше. Однако она не чувствовала, что объелась.
– Да, показывали, – ответила она и задумалась, почему по его лицу нельзя определить возраст. Ведь он больше не поет кристаллу, а это значит, что он не стар. – Но нам ничего не говорили насчет индивидуальных способностей и прогнозов на будущее.
– А зачем вам это? Это создало бы ненужные проблемы. – Он поставил на стол два блюда с разноцветным мороженым, два винных стаканчика и запотевшую бутылку.
– Я больше ничего не могу съесть.
– Да? А вы попробуйте ложечку зеленого. Приятно охладит желудок и очистит рот. – Он сел и налил вина. – Однако критическая точка – спокойная адаптация. Скорее психологическая, как считает Антона, чем физиологическая. Та космоработница, Каригана, не должна была умереть. Обычно мы можем предвидеть резкий переход и подготовиться к любым случайностям.
Килашандра вспомнила о тихом исчезновении Рембола и Мистры ночью, о медтехниках, подобравших Джезри, когда она упала на пластобетон. Вспомнила также о своем негодовании по поводу «удовлетворительного состояния».
– Как вам нравится вино?
– Неужели все так механизировано?
– Вино?
– Нет, весь процесс.
– Принимаются все меры предосторожности, дорогая моя Килашандра. – Тон Ланжеки напомнил ей, что он – гильдмастер, и процедура, против которой она хотела протестовать, вероятно, создана им самим.
– Вино отличное.
– Я так и думал, что вы его оцените должным образом. – Ответ его был таким же сухим, как вино. – При наборе рекрутов места для случайности мало остается. Токолом, может, и зануден, но у него удивительная чувствительность к болезни, и это делает его роль наставника особенно эффективной.
– Значит, было известно, что я…
– Вы были непредсказуемы, – он сделал легкую паузу между словами, чтобы подчеркнуть их, и чокнулся с Килашандрой.
– И… – не кокетство заставило Килашандру поторопить его, а сильнейший интерес узнать, что он собирался добавить к своему удивительному замечанию.
– И, конечно, не Милки и не чувствительность к черному кристаллу. – Его быстрый ответ, по ее мнению, маскировал невысказанные мысли, – возможно, нам следовало бы как можно скорее давать рекрутам возможность обращаться с кристаллом, но, он пожал плечами, – мы не можем программировать штормы, которые требуют участия всех членов. Как вам мороженое?
– Очень вкусно. – Она удивилась, что блюда, бутылка и стаканчики опустели.
– Прекрасно. Начнем сызнова.
– Еще? Я же лопну.
– Весьма маловероятно, поскольку я заказал пряную рыбу и ярранское пиво. А все потому, что оно вам понравилось и очень подходит для того, чтобы запить рыбу. Кстати, пиво тоже оказывает нормализующий эффект на пищеварительную систему.
Его замечание, выданное в слегка напыщенном тоне, рассмешило Килашандру. Она ела рыбу, пила пиво, и наконец заметила, что Ланжеки уговаривал ее, развлекал и набивал ее изысканной едой почти три часа. Она настолько насытилась, что когда Ланжеки повторил свой совет установить черный кристалл, который она сама вырезала, она обещала подумать.
– Вы для этого угощали меня и подпаивали? – спросила она в притворном негодовании.
– Не совсем так. Я как следует накормил вас, чтобы подлечить вашего симбионта, а что касается выпивки, то вам нужно расслабиться. – Он улыбкой отвел всякое обвинение в насилии. – Я не хочу, чтобы вы переносили мах-штормы Пассовера. Вас можно поместить на десять уровней под землю, загородить пластбетоном в метр толщиной, но все равно, от резонанса вам… не скрыться.
– А вы когда-нибудь… скрываетесь?
Он перегнулся через стол и поцелуем прогнал ее вопрос.
Затем проводил ее до квартиры, удостоверился, что она удобно устроилась в спальне, и посоветовал утром отдать ее резец на проверку и хранение, а если ее интересует история погоды, она может просмотреть другие феноменальные пассоверские штормы в зале метеоконтроля.
На следующее утро во время душа и плотного завтрака она размышляла об исключительном внимании к ней Ланжеки как любовника и как одного из высших членов Гильдии. Она понимала, что Ланжеки как гильдмастер должен был воспользоваться ее страстным желанием попасть в Ряды и найти бесценную киборгенскую заявку. Ей это удалось. А теперь, непонятно почему, он хочет убрать ее с планеты. Что ж, сегодня утром она просмотрит историю погоды и тогда решит, кто говорил с ней – мужчина или гильдмастер. Она надеялась, что последний, потому она была увлечена Ланжеки-мужчиной и восхищалась гильдмастером больше, чем кем-либо другим в жизни.
Что он имел в виду, когда сказал, что она была непредсказуема? Что это, обычная лесть? Или просто прихоть? Нет, только не после того, как он помог ей отправиться в Ряды, не после того, как она успешно резала черный кристалл! И уж, конечно, не после того, как Ланжеки резко показал ей в сортировочной разницу между мужчиной и гильдмастером.
Она поморщилась при этом воспоминании. Она заслужила тот выговор. Она также понимала его заботу об ее здоровье и благополучии: он хотел больше черного кристалла. Не таков ли был его мотив? Хватит, Килашандра Ри, твердо сказала она себе, нет никаких разделов и параграфов, по которым Мастер должен объяснить члену Гильдии свои мотивы. Десять лет в Музыкальном Центре Фьюерты научили Килашандру, что никто не делает одолжений, если не рассчитывает на ответные. Ланжеки тоже в самой резкой форме дал ей понять, что имел явный интерес в каждом преподнесенном уроке.
Ей вовсе не хотелось оставить Беллибран, хотя она и могла получить приличный доход от внепланетного задания. Она посмотрела на шкалу оплаты: весьма существенная. Может, лучше принять назначение? Но это означает оставить и Ланжеки тоже. Она угрюмо смотрела на свое отражение, пока одевалась. Уехать по этой причине тоже будет умно. Только лучше было бы исправить отношения с Ремболом.
Девушка взяла резец и пошла на инженерный и тренировочный уровень. Войдя в маленький офис Рыбака, она увидела там две знакомые фигуры.
– Я не намерена сидеть здесь во время Пассовера, – говорила Борелла певцу, которого Килашандра помнила по челноку.
– Снова займемся рекрутами? – спросил мужчина, небрежно ткнув свой резец в прилавок и игнорируя печальное восклицание техника.
– Какими рекрутами? – тупо спросила Борелла.
– Разве ты не помнишь, дорогая, – насмешливо сказал мужчина, – что время от времени ты инструктируешь молодые дарования на Шанкиле?
– Помню, конечно, – раздраженно сказала Борелла, – но на этот раз я могу сделать кое-что получше. – Тон ее стал самодовольным. Я вырезала пять групп в октаве. Зеленые. Хватит на офтерийский орган – ты знаешь, что это увлечение сейчас самое модное.
– Я, скорее всего, тоже уеду, – сказал Олин.
Борелла что-то прошептала ему, протянула свой резец технику и взяла Олина под руку. Когда они повернулись к выходу, Килашандра поклонилась Борелле, но женщина лишь бросила суровый взгляд на резец Килашандры и прошла мимо.
– Конечно, неудачники останутся здесь. – Протяжный тон Бореллы намекал, что Килашандра относится именно к ним. – Олин, ты видел Ланжеки в последнее время? – спросила она, уже выходя из комнаты.
Килашандра на миг застыла от двойного оскорбления, хотя было неясно, откуда Борелле известно, где проводит время гильдмастер. Она подавила безумное желание потребовать у Бореллы объяснений.
– Вы возвращаете резец или собираетесь вечно носить его с собой? – кислый голос пробился сквозь ее раздражение.
– Возьмите. – Она протянула резец Рыбаку, думая, как хорошо бы никогда не встречаться с этим человеком.
– На это вы купите двое саней. – Слова Интора, наконец, дошли до нее.
– Что?
– Эти черные кристаллы принесли вам общую сумму 23 000 кредитов.
– Сколько? – Килашандра недоверчиво взглянула на дисплей. – Но сани стоят всего 8 000.
– Не забудьте о налоге, моя дорогая. 30% проедает большую дыру в общей сумме. И вам придется заплатить за двое саней – потерянные и новые. Но 16 000 чистыми вам не помешают.
– Да, конечно, – Килашандра старалась, чтобы в ее тоне прозвучала благодарность. Она должна быть благодарна.
Интор погладил ее по руке.
– Вам сейчас лучше всего принять хорошую лучевую ванну. Это всегда помогает. – И он начал упаковывать ее драгоценные кристаллы.
Она отвернулась, неожиданно почувствовав полное опустошение от первого хрустального опыта. Вес резца за спиной заставил ее прогнуться. Вообще-то его следовало сдать на проверку, но сейчас она решила, что у нее силы только-только, чтобы доплестись до комнаты и ванны. Она вышла в ближайшую дверь, мельком отметила, что люди все еще кидают коробки в склад, что вой ветра слышен достаточно громко, хотя этот этаж внутри комплекса. Да, она должна быть благодарна! Она слишком устала, чтобы смеяться или ворчать по поводу происшедшего. Она вошла в лифт и, несмотря на его мягкий спуск, почувствовала тошноту и схватилась за поручни.
Она поплелась к своей комнате под пристальными взглядами тех, кто был в гостиной, и старалась не крениться вправо под тяжестью резца.
Положив руку на дверную пластинку, она увидела, что опознавательный браслет все еще на ней. Теперь он не был нужен, но у нее не было силы снять его. Проходя мимо дивана, она наклонила плечо, и резец соскользнул на подушки. Она прошла в ванную и застыла в удивлении при виде наполняющейся ванны. Может, ее вход в комнату привел ванну в действие? Нет, она была почти полна. Значит, кто-то запрограммировал ее. Интор? Рембол? Ее мозг отказывался работать. Она сорвала комбинезон, пропотевшее белье, стащила сапоги и скользнула благодарно… опять это слово, в вязкую жидкость, которая поддерживала тело. Усталость и боль вытягивалась из ее тела и нервов, и она лежала в этой жидкости, не думая ни о чем.
Сколько-то времени спустя комната возвестила о посетителе, и Килашандра приподнялась ровно настолько, чтобы включить отказ. Она не хотела видеть Рембола. Но это вторжение и необходимость принять решение вывело ее из состояния пассивности. Жидкость произвела необходимое физическое облегчение, и Килашандра отчетливо ощутила свое тело. Она вышла из ванны и потянулась к простыне, но чья-то рука протянула ей ее.
Здесь стоял Ланжеки.
– Я не хотел, чтобы мне отказали дважды, – сказал он. – Впрочем, я дал вам знать, что у дверей именно я.
– Вы можете наполнять ванны и открывать двери?
– Первую можно запрограммировать, а вторая не была заперта.
– И сейчас не заперта?
– И сейчас. – Он говорил спокойно, но его рот, она заметила, чуть заметно улыбался. – Но это можно поправить.
На долю секунды ей захотелось выругать его за тот идиотский спектакль на складе. Затем она вспомнила его слова о том, что ей повезло куда больше, нежели она заслуживала. Он имел в виду, что она получила достаточно кредитов, чтобы не только купить новые сани, но и заплатить все свои долги Гильдии. Ланжеки помнил, что у нее еще остались поручительства, поэтому ей хватит расплатиться. Важно, что Ланжеки вспомнил об этом, когда справедливо обозлился на ее пренебрежение его вызовом.
– Я слишком устала, чтобы менять что-нибудь. – Она обернула простыню вокруг себя и протянула ему руку, слабо улыбаясь.
Он посмотрел на ее улыбку, на ее протянутую ладонь, быстро шагнул вперед, взял ее за талию и внес в комнату. Она ахнула от удовольствия, увидев на столе дымящиеся блюда с запахом пряных трав.
– Я предположил, что вы, наверное, проголодались.
Килашандра улыбнулась, когда Ланжеки посадил ее в кресло, и сверхъизящным жестом оперной героини указала ему на второе кресло.
Ни в этот вечер, ни потом Ланжеки не спросил ее, нашла ли она киборгенский черный хрусталь, хотя позднее у него были удобные моменты ссылаться на ее заявку. И не спросил ни о каких деталях ее первого путешествия в Ряды Милки. И она по своей инициативе ничего не рассказывала. За исключением одного.
Умело раздразнив ее, Ланжеки в конце концов дал ей ту ласку, которую она так долго предвкушала, и ощущение было почти непереносимым.
– Кристалл тоже так умеет, – сказала она, когда смогла говорить.
– Знаю, – пробормотал он странно резко и, как бы предупреждая ответ, начал целовать ее, чем исключил всякую возможность дать ей заговорить.
Она проснулась одна, как и предполагала, и много позднее, чем планировала, потому что уже был поздний вечер. Усталость еще жила в ее теле и костях. Она зевнула, потянулась и подумала, не принять ли ей еще раз лучевую ванну. Но в животе урчало, и она решила, немедленно поесть. Она заказала горячее восстанавливающее питье, и тут дисплей на ее экране спросил, когда ей удобно войти в контакт с гильдмастером.
Она быстро ответила согласием, и экран воспроизвел видеоконтакт.
Гильдмастер был в окружении полос отпечатков и выглядел усталым.
– Отдохнули? – спросил Ланжеки. – Да, вы выглядите значительно лучше, – легкая улыбка мелькнула на его губах, – после стресса и усталости от вашего драматического возвращения. – Затем выражение его лица изменилось, Ланжеки снова стал гильдмастером. – Не будете ли вы столь любезны прийти в мой офис поговорить о межпланетном назначении?
«Будете любезны», а не «вам следует» подумала Килашандра, чувствительная к ключевым словам.
– Приду, как только оденусь!
Он кивнул и прервал контакт. Она допила остатки питья и внимательно оглядела себя в зеркалах ванной. Никогда еще она так не волновалась. У нее были хорошие крепкие лицевые кости, широкие щеки, высокий лоб, густые, красиво выгнутые брови, которые она не сужала, так как естественность подчеркивала хороший «сценический» эффект. Челюсть была сильной. Она утратила мускулы подбородка, развитые пением. Она похлопала по сторонам подбородка: не дряблые. Но лицо ее заметно похудело, как и тело. Она заметила, что ключицы стали выступать. Если сейчас она, по словам Ланжеки, выглядит лучше, на что же она была похожа накануне? Прямо сейчас она могла сыграть «Космическую Ведьму» или «Вредную Вдову» без всякого грима.
Она нашла свободную легкую блузку с завязывающимися вокруг шеи концами и длинную широкую юбку и снова встала перед зеркалом. Что-то изменилось, но размышлять об этом некогда: надо увидеть гильдмастера.
Она была почти у лифта, когда из гостиной вышла группа.
– Килашандра?
– Рембол? – она с легкой улыбкой передразнила его удивленный вопрос. – Ты должен был бы узнать меня!
Рембол как-то странно ухмыльнулся. Рядом с ним стояли Джезри, Мистра и Бартон.
– Ну, сейчас ты больше похожа на себя, чем вчера, – ответил он, растерянно почесал в затылке и жалобно улыбнулся остальным. – Я не верил Консере, когда она уверяла, что пение кристаллу изменяет человека, но теперь верю.
– Не думаю, чтобы я изменилась, – натянуто ответила Килашандра, раздосадованная тем, что Рембол, да и остальные, судя по их лицам, замечали то, что ускользнуло от нее.
Рембол засмеялся.
– Ну, зеркалом ты пользовалась, – он указал на ее тщательно подобранный наряд, – но ты не видела.
– Нет, не видела.
Рембол сделал гримасу в ответ на ее резкий тон.
– Певцы славятся своей раздражительность, – сказала Джезри с недобрым взглядом.
– О, брось, Джез, – сказал Рембол. – Шандра только что из Рядов. Это в самом деле так тяжело, как говорят?
– Все было бы прекрасно, если бы я не имела дела с Моксуном.
– Или с гильдмастером, – сочувственно сказал Рембол.
– Ах, да, ведь ты был там! – Килашандра решила нагло вывернуться из этого эпизода. – Конечно. Он был совершенно прав. И я получила трудно усваиваемый урок: в Рядах нужно спасать свои сани и свою шкуру. – Я еще увижу тебя, Рембол? Сейчас я должна идти к Ланжеки. – Она сказала это упавшим голосом, изображая страх и ища сочувствия в лицах. – Если вы будете в гостиной, я приду позднее.
– Удачи тебе! – искренне сказал Рембол, и остальные ободряюще помахали ей, пока она входила в лифт.
За этот короткий путь она о многом передумала, но только не о предстоящей беседе с Ланжеки. Как могла она так сильно измениться за несколько дней резки кристалла? Джезри никогда не была дружелюбна, но, по крайней мере, не проявляла такой явной антипатии. Килашандра досадовала также и на себя за опрометчивую фразу «все было бы прекрасно без Моксуна». Да, но как она объяснит опыт, который закалил ее, утвердив как хрустальную певицу? Одному Ремболу она, может быть, и попыталась бы объяснить, предупредить его, что сразу после странной безболезненной агонии первого раза возникает абсолютно непонятный экстаз, но его можно вкушать только очень короткое время, иначе он захлестнет мозг, нервы и чувства.
Она вздохнула, остановившись у двери гильдмастера. За секунду, прошедшую между возвещением о ее приходе и гладким отступлением дверной панели, она вспомнила, с каким трудом Консера пыталась объяснить некоторые грани хрустального пения. Она вспомнила резкий тон Ланжеки, когда тот признался, что знает об осязательном ощущении кристалла.
– Килашандра Ри, – послышался голос Ланжеки из угла его просторного офиса. Он склонился над мерцающей рабочей поверхностью и не поднимал головы, пока Килашандра не подошла к нему, – вы хорошо поели?
– Я приняла высокопротеиновое и глюкозное питье, – начала она: едва только он упомянул о еде, она вновь почувствовала голод.
– Хм. Я уверен, что у вас хватило времени только на один стакан. Вы спали шестнадцать часов, так что пропустили солидное питание.
– Я ела в Рядах. Правда, ела, – протестовала она, но он взял ее за руку и повел к блоку питания.
– Вы достаточно умны, чтобы питаться самостоятельно, но вы не знаете, насколько важно пополнить запасы именно сейчас.
– Но я не способна съесть все это, – она показала на количество и разнообразие блюд, которые он выставил перед ней.
– Я тоже поклюю вместе с вами, – сказал он со смехом.
– Почему мне нужно есть и жиреть? – спросила она, принюхиваясь к запахам блюд.
– Вы никогда не увидите пухлого певца, – заверил он ей. – В вашем случае симбионт только что устроился в клеточной ткани. Милки-переход легче для хозяина, но споре еще требуется время для размножения, дифференциации и систематического всасывания. Ну, давайте начинайте с этого супа. Погода и другие обстоятельства принудили меня послать вас в Ряды преждевременно для вашей адаптации. Когда-нибудь вы будете благодарны, что пробыли на вашей заявке только два дня.
– Вообще-то, три. Я не осталась на два дня с этим чокнутым Моксуном. Он же настоящий параноик!
– Он живой, – ответил Ланжеки без всякого выражения; и Килашандра не поняла, как воспринимать его слова – как обвинение или как призыв к объяснению. – Три дня. Во время обычной тренировки вам не следовало отправляться в Ряды, пока не подготовятся остальные.
– Но они не успеют до Пассовера. – Она помрачнела. Если бы ей пришлось ждать так долго…
– Именно. Вы тренировались, жаждали поехать и были достаточно умны, чтобы ускорить события.
– А вы хотели черный кристалл!
– Так же, как и вы, милая.
Блок питания засвистел, напоминая, что надо очистить отверстие для дополнительных блюд.
– Даже с вашей помощью мне столько не съесть! – сказала Килашандра, когда стол был заполнен, а в отверстии остались еще блюда.
– Ешьте и слушайте. Симбионт худеет после интенсивной резки. Я вижу это по вашему лицу. Молчите и ешьте! Я удостоверился, что вы ели в прошлую ночь, как только лучевая жидкость облегчила ваши нервы. Метаболизм у вас, видимо, превосходный. Я думал, вы проснетесь от голода еще четыре часа назад.
– Я ела, когда пришел ваш вызов.
– Мой вызов был запрограммирован на тот момент, когда вы включите блок питания. Молчите и ешьте.
То, что он предложил ей, было необычно вкусно, так что она не стала отказываться.
– Теперь выплыли несколько неожиданные элементы. Первое – вы привезли пять черных кристаллов, на которые мы как раз получили важный заказ. Второе – у вас нет саней, а сделать новые до Пассовера не удастся. А Пассовер нынче ожидается скверный, поскольку совпадает с весенним солнцестоянием. Погода на Беллибране вообще циклична и возникающая схема совпадает с 63… 2863 Г.И.: это… Ешьте и не пяльтесь на меня. Вы наверняка просматривали информацию и знаете, с каких пор я являюсь членом Гильдии. Вряд ли Фьюерта могла вытравить естественное человеческое любопытство, иначе вы не были бы здесь.
Она сглотнула, когда, наконец, до нее дошло, каким высоким рангом обладает ее собеседник.
– Но я не знаю, с каких пор вы гильдмастер, – быстро ответила она, и он хихикнул, передавая ей следующее блюдо.
– Бури Пассовера, видимо, будут феноменальны даже для метеорологической истории Беллибрана. Боюсь, что лазарет будет переполнен. Вы, еще так недавно впервые встретившаяся с кристаллом, будете жестоко страдать от стресса. Я мог бы, как гильдмастер, приказать вам покинуть Беллибран, – его лицо стало жестким, неподвижным и неумолимым, но его рот смягчился, когда он увидел на ее лице упрямое выражение, – однако я хочу предложить вам сотрудничество. Пять черных, которые вы привезли, пойдут в дело. Если вы не забыли, как их настраивать, и будете готовы к полету, то я хотел, чтобы вы доставили их к системе Трандомаукс, а затем установили.
– Эта обязанность окупит в кредитах мое будущее безделье?
Ланжеки одобрительно хихикнул от ее шутливого вопроса.
– Подумайте над назначением, а пока съешьте вот это.
– Это приказ?
– Ну, скорее, это… совет. Шторм скоро ударит по всем Рядам и заставит певцов сидеть дома. Многие были бы счастливы перехватить это назначение, особенно те, кто мало нарезал кристаллов и не может уехать с планеты.
– Я думаю, Пассовер – исключительное зрелище.
– Так оно и есть. Слепые природные силы в своем неуправляемом неистовстве. – Он поднял плечи, показывая, что зрелище ему привычно, но все-таки…
– А вы уедете на время Пассовера?
Он бросил на нее быстрый взгляд, в темных глазах блеснули искорки.
– Во время Пассовера всегда должен быть доступ к гильдмастеру. Хотите что-нибудь выпить?
– Ярранского пива, пожалуйста.
– Пиво Рембола из Скартина? – Ланжеки повернулся. Взял кувшин, два стакана и налил. – Он будет резать темные тона. Может, даже черный, если сумеет найти жилу.
– Откуда вы знаете?
– Вопрос резонанса и степени адаптации. Джезри будет резать светлые голубые, розовые, бледно-зеленые. У Бартона тенденция к более темным. Надеюсь, из них получится неплохая бригада.
– Значит, вы знаете, кто что будет резать. А черные режут те, у кого Милки-переход?
– Я не берусь ничего утверждать, это просто предположение, опирающееся на некоторую информацию. В конце концов, Гильдия существует более четырехсот галактических лет, и все это время она собирала информацию о своих членах. Было бы просто стыдно не узнать ничего, кроме физической пригодности к восприятию беллибранской споры. Вам, возможно, показывали график вероятности. – Он начал собирать пустые тарелки, и она осознала, что он только пробовал все, а она съела куда больше. Однако она не чувствовала, что объелась.
– Да, показывали, – ответила она и задумалась, почему по его лицу нельзя определить возраст. Ведь он больше не поет кристаллу, а это значит, что он не стар. – Но нам ничего не говорили насчет индивидуальных способностей и прогнозов на будущее.
– А зачем вам это? Это создало бы ненужные проблемы. – Он поставил на стол два блюда с разноцветным мороженым, два винных стаканчика и запотевшую бутылку.
– Я больше ничего не могу съесть.
– Да? А вы попробуйте ложечку зеленого. Приятно охладит желудок и очистит рот. – Он сел и налил вина. – Однако критическая точка – спокойная адаптация. Скорее психологическая, как считает Антона, чем физиологическая. Та космоработница, Каригана, не должна была умереть. Обычно мы можем предвидеть резкий переход и подготовиться к любым случайностям.
Килашандра вспомнила о тихом исчезновении Рембола и Мистры ночью, о медтехниках, подобравших Джезри, когда она упала на пластобетон. Вспомнила также о своем негодовании по поводу «удовлетворительного состояния».
– Как вам нравится вино?
– Неужели все так механизировано?
– Вино?
– Нет, весь процесс.
– Принимаются все меры предосторожности, дорогая моя Килашандра. – Тон Ланжеки напомнил ей, что он – гильдмастер, и процедура, против которой она хотела протестовать, вероятно, создана им самим.
– Вино отличное.
– Я так и думал, что вы его оцените должным образом. – Ответ его был таким же сухим, как вино. – При наборе рекрутов места для случайности мало остается. Токолом, может, и зануден, но у него удивительная чувствительность к болезни, и это делает его роль наставника особенно эффективной.
– Значит, было известно, что я…
– Вы были непредсказуемы, – он сделал легкую паузу между словами, чтобы подчеркнуть их, и чокнулся с Килашандрой.
– И… – не кокетство заставило Килашандру поторопить его, а сильнейший интерес узнать, что он собирался добавить к своему удивительному замечанию.
– И, конечно, не Милки и не чувствительность к черному кристаллу. – Его быстрый ответ, по ее мнению, маскировал невысказанные мысли, – возможно, нам следовало бы как можно скорее давать рекрутам возможность обращаться с кристаллом, но, он пожал плечами, – мы не можем программировать штормы, которые требуют участия всех членов. Как вам мороженое?
– Очень вкусно. – Она удивилась, что блюда, бутылка и стаканчики опустели.
– Прекрасно. Начнем сызнова.
– Еще? Я же лопну.
– Весьма маловероятно, поскольку я заказал пряную рыбу и ярранское пиво. А все потому, что оно вам понравилось и очень подходит для того, чтобы запить рыбу. Кстати, пиво тоже оказывает нормализующий эффект на пищеварительную систему.
Его замечание, выданное в слегка напыщенном тоне, рассмешило Килашандру. Она ела рыбу, пила пиво, и наконец заметила, что Ланжеки уговаривал ее, развлекал и набивал ее изысканной едой почти три часа. Она настолько насытилась, что когда Ланжеки повторил свой совет установить черный кристалл, который она сама вырезала, она обещала подумать.
– Вы для этого угощали меня и подпаивали? – спросила она в притворном негодовании.
– Не совсем так. Я как следует накормил вас, чтобы подлечить вашего симбионта, а что касается выпивки, то вам нужно расслабиться. – Он улыбкой отвел всякое обвинение в насилии. – Я не хочу, чтобы вы переносили мах-штормы Пассовера. Вас можно поместить на десять уровней под землю, загородить пластбетоном в метр толщиной, но все равно, от резонанса вам… не скрыться.
– А вы когда-нибудь… скрываетесь?
Он перегнулся через стол и поцелуем прогнал ее вопрос.
Затем проводил ее до квартиры, удостоверился, что она удобно устроилась в спальне, и посоветовал утром отдать ее резец на проверку и хранение, а если ее интересует история погоды, она может просмотреть другие феноменальные пассоверские штормы в зале метеоконтроля.
На следующее утро во время душа и плотного завтрака она размышляла об исключительном внимании к ней Ланжеки как любовника и как одного из высших членов Гильдии. Она понимала, что Ланжеки как гильдмастер должен был воспользоваться ее страстным желанием попасть в Ряды и найти бесценную киборгенскую заявку. Ей это удалось. А теперь, непонятно почему, он хочет убрать ее с планеты. Что ж, сегодня утром она просмотрит историю погоды и тогда решит, кто говорил с ней – мужчина или гильдмастер. Она надеялась, что последний, потому она была увлечена Ланжеки-мужчиной и восхищалась гильдмастером больше, чем кем-либо другим в жизни.
Что он имел в виду, когда сказал, что она была непредсказуема? Что это, обычная лесть? Или просто прихоть? Нет, только не после того, как он помог ей отправиться в Ряды, не после того, как она успешно резала черный кристалл! И уж, конечно, не после того, как Ланжеки резко показал ей в сортировочной разницу между мужчиной и гильдмастером.
Она поморщилась при этом воспоминании. Она заслужила тот выговор. Она также понимала его заботу об ее здоровье и благополучии: он хотел больше черного кристалла. Не таков ли был его мотив? Хватит, Килашандра Ри, твердо сказала она себе, нет никаких разделов и параграфов, по которым Мастер должен объяснить члену Гильдии свои мотивы. Десять лет в Музыкальном Центре Фьюерты научили Килашандру, что никто не делает одолжений, если не рассчитывает на ответные. Ланжеки тоже в самой резкой форме дал ей понять, что имел явный интерес в каждом преподнесенном уроке.
Ей вовсе не хотелось оставить Беллибран, хотя она и могла получить приличный доход от внепланетного задания. Она посмотрела на шкалу оплаты: весьма существенная. Может, лучше принять назначение? Но это означает оставить и Ланжеки тоже. Она угрюмо смотрела на свое отражение, пока одевалась. Уехать по этой причине тоже будет умно. Только лучше было бы исправить отношения с Ремболом.
Девушка взяла резец и пошла на инженерный и тренировочный уровень. Войдя в маленький офис Рыбака, она увидела там две знакомые фигуры.
– Я не намерена сидеть здесь во время Пассовера, – говорила Борелла певцу, которого Килашандра помнила по челноку.
– Снова займемся рекрутами? – спросил мужчина, небрежно ткнув свой резец в прилавок и игнорируя печальное восклицание техника.
– Какими рекрутами? – тупо спросила Борелла.
– Разве ты не помнишь, дорогая, – насмешливо сказал мужчина, – что время от времени ты инструктируешь молодые дарования на Шанкиле?
– Помню, конечно, – раздраженно сказала Борелла, – но на этот раз я могу сделать кое-что получше. – Тон ее стал самодовольным. Я вырезала пять групп в октаве. Зеленые. Хватит на офтерийский орган – ты знаешь, что это увлечение сейчас самое модное.
– Я, скорее всего, тоже уеду, – сказал Олин.
Борелла что-то прошептала ему, протянула свой резец технику и взяла Олина под руку. Когда они повернулись к выходу, Килашандра поклонилась Борелле, но женщина лишь бросила суровый взгляд на резец Килашандры и прошла мимо.
– Конечно, неудачники останутся здесь. – Протяжный тон Бореллы намекал, что Килашандра относится именно к ним. – Олин, ты видел Ланжеки в последнее время? – спросила она, уже выходя из комнаты.
Килашандра на миг застыла от двойного оскорбления, хотя было неясно, откуда Борелле известно, где проводит время гильдмастер. Она подавила безумное желание потребовать у Бореллы объяснений.
– Вы возвращаете резец или собираетесь вечно носить его с собой? – кислый голос пробился сквозь ее раздражение.
– Возьмите. – Она протянула резец Рыбаку, думая, как хорошо бы никогда не встречаться с этим человеком.