Маккефри Энн. История Нерилки

   Наше замешательство не укрылось от глаз Алессана.
   — Почти все скакуны, выведенные моим отцом, погибли, — тихо сказал он. — Но я занимался другой породой… выносливыми животными, бегунами… они мчались, как ветер… Они оказались менее подвержены этой напасти…
   — Жаль, как их жаль… — прошептал Пол, покачивая поседевшей головой и не спуская взгляда с ворот конюшни.
   — О, я снова выведу эту породу! — лицо Алессана ожило, засветилось.
   — Вы слышали про Дага, моего старшего конюха? — спросил он братьев. Оба с интересом кивнули. — Даг сейчас на горных лугах. Мы сохранили несколько жеребых кобыл и молодого самца… Так что есть с чего начать.
   — Приятно слышать, лорд, приятно слышать, — казалось, слова Сейла были предназначены покачивающимся в стойлах животным, а не Алессану.
   — Но, — руатанский лорд смущенно улыбнулся, — сейчас надо заняться другим. Надо вычистить заразу из холда…
   Пол начал решительно закатывать рукава.
   — Мой брат и я — мы не многим можем помочь тебе, лорд. Но если надо скрести и мыть, мы будем скрести и мыть.
   — Отлично, — усмехнулся Алессан. — И если мы не выполним все как надо, Десдра заставит нас проделать работу с начала. Завтра она появится в Руате, чтобы проверить состояние холда.
   Мы подошли к резной двери холда. Рядом, во дворе, Тьеро и еще один человек, Дифер, собирали странное устройство, похожее на мельничное колесо. Им помогали человек десять.
   — Это центрифуга для приготовления сыворотки, — пояснил Алессан. — Мы сделали уже несколько штук. Братья дружно кивнули, словно им и в самом деле было понятно, о чем идет речь. На лице Сейла мелькнула сконфуженная улыбка.
   Оклина поджидала нас в зале вместе с целым отрядом служанок, вооруженных ведрами с горячей водой, вениками и тряпками. В стеклянных бутылях плескалась голубоватая жидкость, в которой я узнала дезинфицирующий раствор. Теперь мы все закатали рукава, и я заметила, что руки Алессана были красными и воспаленными по локоть; видимо, с раствором работал он сам. Затем мы принялись скрести.
   Мы скребли до захода солнца и продолжили это занятие при свете масляных ламп. Мы отмывали потолок, стены и пол, гигантский камин и ступени лестниц, двери и ставни на окнах, крыльцо и ближайшие к залу коридоры. Обжигая руки в горячей воде, мы терли и мыли, чистили, драили и поливали едким раствором. Новые светильники сменяли догоревшие, а мы все продолжали гнуться над ведрами и шаркать тряпками по стенам.
   Я вздрогнула, когда Алессан коснулся моего плеча, и подняла голову — все остальные уже закончили работу.
   — Наверно, ты и во сне будешь орудовать тряпкой, Рилл, — сказал он с добродушной насмешкой.
   У меня еще хватило сил, чтобы подняться вслед за Оклиной в коридор первого уровня и доплестись до своей комнаты. Когда дверь за сестрой Алессана закрылась, я вспомнила, что даже не пожелала ей доброй ночи. В голове у меня вертелись те несколько слов, которые я должна буду завтра шепнуть Десдре… Но я не успела додумать их до конца. Я рухнула на кровать и провалилась в сон.

Глава 8

Год 543. двадцать первый — двадцать второй дни третьего месяца

   Я пробудилась, недоуменно моргая — как всякий человек, обнаруживший, что он проснулся в странном и неожиданном месте. С некоторым трудом я убедилась, что не попала обратно в свою комнату в Форт холде. Главным отличием была тишина. Наконец, до меня дошло — барабаны замолчали. Я встала, оделась, и так начался мой первый день в Руате.
   Я уже находилась в зале, запивая душистым кла наскоро приготовленный завтрак, когда протяжный крик Арита возвестил о прибытии Десдры. Голубой дракон снова был нагружен множеством бутылок — большие болтались по бокам, маленькие позвякивали в тюках.
   У меня не было возможности переговорить с Десдрой; Алессан забрал нас с Полом и Сейлом на пастбище. Он собирался выбрать животных покрепче и заняться вакциной.
   Возможно, скакуны еще не оправились после перенесенной болезни или привыкли к человеческим рукам, но они покорно шли в конюшню; каждый из нас вел двоих. После третьего похода на луг все стойла были заняты, и Алессан показал, как брать кровь из шейной вены. Животные довольно спокойно отнеслись к этой операции. Я работала в паре с Сейлом; заметив, что ему непривычно орудовать игольчатым шипом, я занялась этим сама — пока объездчик придерживал голову скакуна.
   Был уже полдень, когда мы закончили возиться со всеми двадцатью четырьмя животными. Полученную кровь слили в большие стеклянные банки и отнесли в главный зал, где были установлены центрифуги. Казалось, не я одна испытываю сомнения насчет этих самодельных устройств, но Десдра держалась столь уверенно и спокойно, что никто не задавал вопросов. Проверив крепления колес, она подала сигнал нескольким группам мужчин, и те навалились на длинные рычаги. Люди часто сменялись, чтобы поддерживать необходимый темп; колеса чуть слышно гудели, поскрипывали оси. У меня мелькнула мысль что в случае неприятностей с одной из банок вся наша вчерашняя работа по очистке зала пойдет насмарку; потом я решила; что подобные опасения просто неуместны в атмосфере радостной надежды, воцарившейся в Руате.
   Среди нас появилась Оклина, приглашая работников отведать наваристого супа с теплым свежеиспеченным хлебом. Люди сгрудились вокруг длинного стола на козлах; те, кому не хватило места, стояли, прислонившись к стенам. С миской в руках к столу подошла Десдра. Прихлебывая суп, целительница несколькими скупыми фразами объяснила важность нашей задачи. Только поголовная и немедленная вакцинация стад могла предотвратить повторную эпидемию. Все обитатели Руата могли принять участие в этом деле и преградить болезни дорогу на континент. Слова целительницы были выслушаны в напряженном молчании.
   Опять закрутились колеса. Пол, Сейл и я не стали дожидаться первой порции вакцины и пошли в конюшню. Там уже суетился Даг, заливая подогретым вином смесь отрубей и луговых трав — как утверждал старый конюх, это средство обеспечивало быстрое восстановление потерянной крови. Затем мы как следует обтерли животных, выбирая из грив и хвостов колючки засохшей грязи и репейник.
   Несмотря на сломанную правую ногу, Даг трудился наравне с нами. Если он не мог с чем-то управиться, на помощь приходил его внук — нахальный паренек по имени Фергал. Этот мальчишка, казалось, подозревал всех в злостных намерениях — не исключая и лорда Алессана, подошедшего вместе с сестрой взглянуть на животных. Правда, Оклину юный негодяй слушался беспрекословно, но поручения остальных старших вызывали либо недовольное ворчание, либо град довольно наглых комментариев. Даг его обожал; наверно, ему представлялось, что этот длинноногий жеребенок просто резвится. Но, несмотря на мерзкие манеры, Фергал был терпелив и добр с животными. Одна из кобыл, с раздутым брюхом, явно ожидающая потомства в ближайшие дни, пользовалась его особой благосклонностью. Едва мальчишка приближался, она вздергивала голову, играла ушами и трогательно тянулась к нему.
   — Первая порция сыворотки скоро будет готова, — внезапно сказал Алессан.
   Меня удивило, что из всей компании лишь Фергал да я проявили интерес к этому замечанию. Братья из Высокого Холма, уютно устроившись на кипах сена, болтали с Дагом; эта троица вежливо отклонила приглашение полюбоваться на предмет наших усилий.
   Когда мы пришли в зал, Десдра осторожно сливала из банки маслянистую желтоватую жидкость, объясняя, что это надо делать осторожно, чтобы не взболтнуть темный осадок. Затем, под зорким взглядом целительницы, мы начали копировать ее движения, сначала переливая лекарство из банок в стеклянные бутылки, потом закачивая препарат в шприцы. Для каждой инъекции полагалась чистая игла, чтобы уменьшить вероятность заражения. Прохаживаясь по обширному залу, Десдра безжалостно заставляла нас — включая и трех выздоравливающих — вновь и вновь повторять весь цикл.
   — После полудня подвезут еще бутылок, — сказал Тьеро. — М'барак собирался облететь половину малых холдов на западе. — Вероятно, арфист хотел подбодрить нас, но был вознагражден лишь дружными стонами.
   — Сколько же нужно этой пакости? — нахально вопросил Фергал, поглядывая в сторону луга. Там, среди стогов сена, бродил поредевший табун его возлюбленных скакунов. — Столько, чтобы хватило для всех кобыл и жеребцов в Телгаре, Керуне, Руате, Форте, Болле, Айгене и Исте, — сказал Алессан. Я вздохнула, представив бесконечный ряд бутылей, заполненных желтоватым эликсиром.
   — В Исте не разводят скакунов. Иста — остров, — безапелляционно заявил Фергал, демонстрируя свои познания в географии.
   — Но люди и животные там тоже пострадали от мора, — ответил парнишке Тьеро. — Керун и Телгар уже наладили производство сыворотки, так что Руату не придется работать за всех.
   — Руат даст все, что сможет, — твердо произнес Алессан, словно бы не слыша этой перепалки. — И вакцина от наших скакунов будет самой лучшей. А теперь — за дело!
   Трудились мы весьма упорно — причем все, кто мог держаться на ногах. Выздоравливающие сидели у чанов с горячей водой, мыли стеклянную посуду или плотно закупоривали бутылки; затем на них одевали сплетенные из тростника чехлы. Ребятишки служили гонцами или, взявшись по двое, осторожно перетаскивали готовую сыворотку в холодные кладовые.
   Я выкачивала кровь из бедных зверей. С облегчением покидая коридоры холда, насыщенные едким запахом дезинфицирующего раствора, я приводила скакунов с пастбища, потом отправлялась за новой парой; по крайней мере, я могла глотнуть свежего воздуха. Во избежании ошибки, Даг помечал краской обработанных мной животных — они были слишком слабы, чтобы расстаться с двойной дозой крови. Мои частые прогулки позволили ближе рассмотреть то, что лорд Алессан назвал развалинами Руата. Курсируя между пастбищем и конюшней, я старалась каждый раз выбирать новую дорогу, размышляя над тем, что и как стала бы приводить в порядок, если бы получила право голоса в руатанских делах. Невинное развлечение, не более того.
   Поздним утром раздался бой барабанов — нам сообщали потребность холдов в сыворотке и имена всадников, которые будут ее развозить. Алессан хотел, чтобы эти сведения были записаны, но Тьеро не мог целыми днями слушать барабанные коды — дел у арфиста хватало.
   — Пусть этим займется Рилл, — спокойно заметила Десдра.
   — Ты понимаешь сообщения барабанов, Рилл? — в голосе Алессана звучало удивление. Вопрос застал меня врасплох; я уже надеялась, что Десдра не узнала дочь лорда Толокампа в коротковолосой, измученной и грязной Рилл.
   — И, вероятно, ты знаешь все коды, Рилл? — Десдра была совершенно невозмутима и, похоже, не собиралась открывать всем и каждому источник моих талантов. Целительница повернулась к Алессану: — Пусть наполняет бутылки вакциной в перерывах между посланиями. Совсем недавно Рилл пришлось побегать… так что сидячая работа ей не повредит.
   Я приняла к сведению, что Десдра в курсе моих приключений, и мне дозволяется сохранить инкогнито. К счастью, Алессан был слишком занят и не поинтересовался, откуда простая девушка, добровольная помощница лекарей, понимает в таких таинственных материях. Зато теперь я получила возможность посидеть. Не знаю, откуда черпал энергию Алессан, но с каждым часом мне становилось все яснее, почему Суриана так восхищалась им. Безусловно, он был достоин уважения по многим причинам. Я прекрасно понимала, чего он добивается. Алессан хотел восстановить свой холд; он жаждал, чтобы его залы и мастерские вновь наполнились людьми, а поля — цветущими злаками. И я была готова остаться здесь и помогать ему.
   Меня поджидало еще одно открытие. Вернувшись в холд, с его четко сложившейся иерархией отношений, я автоматически приняла на себя прежние обязанности. Опять я раздавала слугам дневные задания, объясняя, как быстрее и лучше выполнить работу. К счастью, никто не оспаривал ни моих распоряжений, ни права отдавать их; все были заинтересованы в том, чтобы дела продвигались поскорее.
   Оклина более остальных нуждалась в моей помощи. Несмотря на внешнюю хрупкость, она работала не меньше своего брата, и меня, привыкшую делить хозяйственные обязанности с сестрами и тетушками, ужасал груз, который тащила эта юная девушка. Ее вряд ли можно было назвать красавицей — возможно, по этой причине наши отношения сложились легко и просто. Смуглая, с темными волосами и резкими чертами лица, столь же непривлекательными в глазах мужчин, как и мои собственные, она обладала, тем не менее, грациозной фигуркой и врожденным изяществом. Улыбка — само очарование; черные глаза — огромные, выразительные — иногда затуманивались некой загадочной пеленой. Я часто ловила ее задумчивые взгляды, неизменно прикованные к северо-западу — возможно, там жил юноша, пленивший ее сердце? Из Оклины вышла бы превосходная жена и хозяйка; оставалось надеяться, что Алессан не станет задерживать ее в Руате, но устроит за человека доброго и достойного. Конечно, Руат уже не назовешь богатым холдом, но чистота крови руатанских владетелей оставалась неоспоримой.
   Итак, мы работали, забывая про свои бутыли и центрифуги лишь на несколько мгновений — достаточных, чтобы проглотить чашку супа с куском мягкого хлеба. Неожиданно появились свежие фрукты — дар одного из южных холдов, куда всадники увозили нашу вакцину. Почему при виде спелых плодов лунного дерева в глазах Оклины заблестели слезы? Я сомневаюсь, что их вызвало бескорыстие этого дара — не настолько она была чувствительна. Бросив взгляд на Алессана, я заметила, что он с грустной улыбкой смотрит на сочный оранжевый ломтик в своей ладони, словно тот о чем-то напоминал ему. Впрочем, я могла ошибаться; когда руатанский лорд махнул рукой, приказывая вновь приступить к работе, лицо его было спокойным. Тут ударили барабаны, и я записала очередное послание.

* * *

   К концу следующего дня — то был мой третий день в Руате — лишь немногие из нас сумели проглотить кусок за ужином; утомление оказалось сильнее голода. Внезапно от стола, где Алессан, Десдра и Тьеро склонились над списками и картами, долетел возбужденный возглас.
   — Мы сделали это! — снова раздался голос Алессана. Он выпрямился; широкая улыбка осветила его утомленное лицо. — И сделали достаточно — даже если треть бутылок перебьют при доставке! Вина всем! Оклина, возьми Рилл и принесите четыре фляги из моих запасов!
   Алессан бросил сестре длинный ключ, который она ловко поймала в воздухе. Затем, подхватив меня под руку и облегченно улыбаясь, она миновала кухню и стала спускаться по крутой лесенке, ведущей вниз, к холодным кладовым нижнего уровня.
   — Ну, брат и в самом деле доволен, Рилл! Он редко трогает свое вино, — она хихикнула, — бережет для особых случаев! — Ее очаровательное личико вдруг стало печальным. — Надеюсь, что у нас появятся и другие поводы открыть бутылку-другую… Вот мы и пришли.
   Когда она распахнула узкую дверь, за которой рядами тянулись полки с бутылями и глиняными флягами, я застыла в изумлении. Даже неяркий свет лампы, падавший из коридора, позволял различить характерную форму сосудов. — Это же бенденское! — вскричала я наконец.
   — Да. Ты когда-нибудь пила его?
   — Нет, откуда… — Толокамп не имел разорительной привычки поить своих дочерей редкими винами; с нас хватало и розового тиллекского. — Но я слышала о нем… Оно и вправду такое хорошее, как говорят?
   — Ты можешь убедиться сама, Рилл.
   Оклина сунула мне две тяжелые фляги, потом вынесла в коридор еще пару и заперла дверь.
   — Ты уже закончила обучение у целителей, Рилл?
   — Нет, о нет… — Я не хотела лгать Оклине; в глазах этой девочки было столько беззащитной доверчивости… — Я только помогаю им… добровольно… Видишь ли, я не хочу возвращаться в свой холд.
   — О, наверно, там умер твой муж, и ты…
   — У меня не было мужа.
   — Ну, Алессан что-нибудь придумает… Если ты, конечно, захочешь остаться в Руате. Ты так помогла нам, Рилл… и ты, я вижу, так хорошо разбираешься в хозяйстве… Я хочу сказать, умерло много людей… земли пустуют… мы должны снова заселить их! Алессан подбирает людей — ну, из тех, кто оказался без холда… Уже есть несколько человек, отличные работники, достойные… — Она вдруг зарделась и сокрушенно покачала головкой. — Ох, Рилл, наверно, я плохо говорю… Но Алессан попросил узнать, не согласишься ли ты остаться. Ты заслужила его великое уважение… Вот Тьеро, — Оклина хихикнула, — тот твердо решил остаться… хотя они с Алессаном еще не столковались насчет заработков и приработков. Эти шутливые споры насчет жалованья и оплаты «дополнительных услуг», под которыми Тьеро понимал разгрузку стеклянной посуды, происходили между арфистом и Алессаном раз по пять в день. Я уже не могла представить Руат без этой парочки, постоянно обсуждавшей — причем в самой любезной манере! — свои финансовые проблемы. Тьеро пришел на Встречу вместе с другими странствующими музыкантами в надежде на хороший заработок, но все его товарищи, как и постоянный арфист Руата, пали жертвой эпидемии.
   Когда мы вернулись в главный зал, мужчины уже сдвинули к стене центрифуги и огромные стеклянные бутыли для сыворотки. Алессан и Тьеро очистили столы, место наших торопливых трапез, а Даг с Фергалом принесли из кухни котел с тушеным мясом. За ними тащился Дифер с тарелками и чашками и, наконец, появилась Десдра с огромным деревянным блюдом. На нем горой были навалены фрукты и головки сыра — включая и ту, что послала леди Гейна. Не думала я, что от ее даров хоть что-нибудь осталось!
   Снаружи доносился шум негромкого веселья остальных наших работников, топивших в вине труды и заботы двух последних дней. Мы, восемь человек, сидели за столом — странная компания для любой трапезы и любого торжества — но великая задача, разрешенная сегодня, сплотила нас всех, не исключая и Фергала. Мальчишка с таким высокомерным пренебрежением отказался от чаши вина, что, я уверена, лишь трудовые подвиги на конюшне спасли его от хорошей нахлобучки. Я не сомневалась, что Фергал не хуже взрослых разбирался в кое-каких запретных для его возраста удовольствиях — люди его типа обладают инстинктивным знанием подобных вещей. И эта публичная демонстрация добродетели лишь укрепила мои подозрения. Впрочем, несмотря на свою дерзость, мальчишка мне нравился.
   Наш маленький и неожиданный праздник наполнил меня счастьем. Алессан занял место рядом со мной, и я, необычайно взволнованная, втайне наслаждалась его близостью. Мы сидели рядом на скамье; его рука, отдыхавшая на столе, касалась моих пальцев; бедро случайно задевало мое колено, он весело улыбался мне, когда Тьеро отпускал очередную шуточку. Я смеялась в ответ — смущенная, с сильно бьющимся сердцем; возможно, мой смех мог показаться несколько нарочитым. Но я сильно устала и прекрасное белое вино Бендена было слишком крепким для меня. Вдруг Алессан наклонился ко мне, положил ладонь на мою руку. Я затрепетала.
   — Как тебе бенденское, Рилл?
   — У меня от него кружится голова, — быстро ответила я. Если он заметил мое необычное поведение, то пусть знает его причину — и эта причина выглядела не хуже любой другой.
   — Нам всем надо расслабиться сегодня. Мы заслужили отдых.
   — И ты — больше, чем другие, мой лорд.
   Он пожал плечами, опустив взгляд в чащу и медленно поворачивая ее; отблески огней переливались в прозрачной глубине напитка.
   — Наверно, ты права, — голос Алессана был тих, и острая жалость к нему на миг кольнула меня.
   — За Руат, — шепнула я, подняв чашу.
   Слегка удивленный, он посмотрел на меня; его странные зеленоватые глаза блеснули.
   — Скажи, Рилл… только откровенно… Я измучил всех за эти два дня?
   — Ради Руата…
   — Это, — он кивнул в сторону прислоненных к стене колес центрифуг и огромных бутылей для вакцины, — это делалось не ради спасения Руата.
   — Это уже сделано. Ты сам сказал, что долг Руата — помочь всему Перну.
   Алессан смущенно усмехнулся, но улыбка его была доброй. Я поняла, что мои слова ему приятны.
   — Руат возродится, вот увидишь! И скоро — я уверена в этом! — мне казалось более безопасным говорить о Руате, чем о наших весьма неопределенных отношениях.
   Что-то странное промелькнуло в его глазах.
   — Значит, Оклина говорила с тобой? Ты остаешься?
   — Мне бы хотелось… Мор сгубил моих родных… я потеряла дом…
   Его теплая сильная ладонь с благодарностью сжала мои пальцы:
   — И у тебя есть какие-нибудь желания… условия? Мы можем обсудить все, что ты хочешь… — его голос дрогнул от сдерживаемого смеха, взгляд метнулся в сторону Тьеро.
   Вопросы Алессана застигли меня врасплох; я не могла придумать ничего определенного — кроме того, что твердо остаюсь в Руате. Видимо, он понял это и снова крепко сжал мою руку.
   — Подумай как следует, Рилл, и скажи мне позже. Ты знаешь, я справедлив к своим людям.
   — Меня удивило бы иное…
   Он ухмыльнулся моей откровенности, долил в чаши вина, и мы традиционным способом скрепили наш договор. Затем, в дружеском согласии, мы прикончили хлеб с сыром, прислушиваясь к разговорам за столом и к доносившейся снаружи музыке.
   — Не нравится мне этот мастер Бальфор, мой лорд, — произнес Даг, уставившись на свои тяжелые узловатые руки. Он говорил о человеке, которому, судя по всему, предстояло занять должность главного скотовода Керуна.
   — Его пока что не утвердили, — ответил Алессан, Мне показалось, что он не хочет сейчас обсуждать такие щекотливые вопросы — во всяком случае, не при Фергале, который всегда держал ушки на макушке.
   — Меня не волнует, утвердят его или нет… Просто у Бальфора опыта маловато.
   — Ну, зато он выполняет все, что требует мастер Капайм, — произнес Тьеро, бросив взгляд на Десдру.
   — Горе, ах, какое горе… столько достойных людей мертвы… — Даг поднял свой кубок в молчаливом тосте, и мы выпили, почтив память погибших. — И еще печальнее то, что целые семьи исчезли… их холды безлюдны и мастерство утеряно… Я слышал, лорд, что Сувер умер… и Рунел, кажется тоже? Кто-нибудь уцелел из его рода?
   — Старший сын и его семья. Они отсиделись в своем холде…
   — Ну, это толковый парень… — Даг руками перебросил через скамью ногу в лубке и заявил: — Пойду-ка я брошу взгляд на ту гнедую кобылку… сегодня ночью она может ожеребиться. Фергал, помоги мне, сынок.
   — Я пойду с тобой, если можно. Рождение — счастливый миг! — Фергал выглядел недовольным, и я поспешила предложить свои услуги, протянув Дагу костыли. Мне хотелось наполнить грудь свежим ночным воздухом — так, чтобы доброе бенденское поскорее выветрилось из головы. А еще я предпочла бы сейчас находиться подальше от лорда Алессана; прикосновения его рук пьянили не хуже вина.
   Мое сердце радостно билось; счастье переполняло его. Впрочем, я не собиралась смущать Алессана ни словами благодарности, ни заверениями в своей преданности — хотя, несомненно, испытывала оба эти чувства. К чему слова? Случай, каприз судьбы — и свершилось чудо: меня пригласили остаться в Руате! Я не хотела вспоминать о том, что действительность была гораздо прозаичней — просто я могла принести пользу. Мне доверяли, я могла жить и работать здесь — вот что главное! В том самом холде, который рисовался в моих грезах средоточием счастья. И я, возможно, еще увижу, как радость опять возвратится в эти стены… Чего же еще желать?
   Поддерживая Дага, я перешагнула порог, и Фергал тотчас очутился рядом с нами. Он не собирался бросать деда на мое попечение.
   Ночь была ясной, воздух — свежим, и в лицо мне словно пахнуло весной, что уже подбиралась к Руату с юга. Обмениваясь кивками и улыбками с людьми, что сидели у линии костров, мы медленно ковыляли к конюшне. Я несла фонарь, хотя наши ноги помнили каждую плиту двора, каждый камушек дороги. Фергал шел впереди.
   — Если она не ожеребится к полуночи, дело плохо, — вдруг заявил Даг, погруженный в какие-то свои расчеты.
   — А кто производитель?
   — Один из старых жеребцов лорда Лифа… Может быть, удастся сохранить породу… — он искоса посмотрел на меня. — Ты остаешься с нами, Рилл? Да?
   Я кивнула, не в силах ответить; счастье и облегчение, принесенные доброй моей удачей, были слишком драгоценны, чтобы говорить о них вслух. Даг покачал лохматой головой.
   — Нам нужны люди вроде тебя. Кто-нибудь еще остался в твоих краях? — снова лукавый взгляд из-под насупленных бровей.
   — Никого — из тех, за кого я могла бы поручиться, — дружелюбно ответила я, надеясь унять любопытство старого конюха. За последние два дня у нас не оставалось ни сил, ни времени для бесед; теперь же я понимала, что буду вынуждена придумать какую-нибудь правдоподобную историю.
   — Не каждая женщина сумеет разобраться с делами большого холда, — продолжал бубнить Даг. — До этого мора тебе, наверно, жилось полегче, чем здесь?
   — Да… И я с грустью думаю о том, что потеряла… — Может быть, этот уклончивый ответ его устроил. Я не хотела говорить неправду; когда-нибудь истина выйдет наружу, но к тому времени корни мои прорастут в землю Руата. Происхождение мне простят, но ложь?.. К счастью, мы добрались до конюшни. Пол и Сейл уже были там, бдительно расположившись на тюках сена по обе стороны кобылы. Чтобы не терять времени, они занялись починкой кожаной упряжи, оставшейся после Встречи. Пол сунул Фергалу куртку; мальчишка посмотрел на деда и, когда тот кивнул, набросил одежду на плечи, состроив гримасу Полу. Даг и я устроились на тюках и выбрали несколько уздечек, чтобы было чем занять руки.