Страница:
– Мы не можем запустить эти проклятые моторы.
Я глубоко затянулся сигаретой и попытался выпустить изо рта колечко дыма, но у меня ничего не вышло. Мне никогда это не удавалось…
– Так, так, так… – пробормотал я. – Плохи дела. Я имею в виду, что для вас дела плохи, что же касается меня, то мне это только на руку. Все, что вам следует сделать, запустить два этих маленьких мотора, а вы хотите сделать все гоп-ля, как в цирке, и ухватить фортуну за хвост, расспрашивая меня, как надо поступить. Но, видно, вы поняли, что на шермачка это дело не пройдет… Вы не сможете запустить их без моей помощи. А мне это очень подходит, как я уже сказал.
– Вы знаете, как запустить эти моторы? – холодно спросил Вилэнд.
– Думаю, смогу справиться. По-моему, это довольно просто… ведь это обыкновенные электрические моторы, работающие от силовых батарей, – улыбнулся я. – Но электрические цепи, выключатели и предохранители довольно сложны. Они, наверное, описаны в инструкции по обслуживанию, не так ли?
– Да, указаны, – в спокойном вежливом голосе отчетливо прорывались какие-то каркающие злобные нотки. – Они закодированы. А кода у нас нет, – сказал Вилэнд.
– Чудесно. Просто чудесно, – я лениво встал и остановился перед ним. – Без меня вы пропали?
Он промолчал.
– Тогда я назову вам свою цену, Вилэнд. Эта цена – гарантия безопасности моей жизни. – Меня это абсолютно не беспокоило, но я знал, что должен устроить это представление, иначе он станет чертовски подозрительным. – Какие гарантии можете предложить, Вилэнд?
– Господи, послушайте, вам не нужны никакие гарантии, – генерал был одновременно возмущен и удивлен. – Кому придет в голову убивать вас?
– Знаете, генерал, – стараясь сохранить терпение, сказал я, – возможно, что вы очень крупный тигр, когда рычите в своих джунглях на Уолл-стрит, но здесь вас нельзя причислить даже к кошачьему роду, здесь вы даже не кот, а маленький котенок. Любой человек, который не работает на вашего друга Вилэнда и слишком много знает, рискует тем, что его уберут, когда этот человек не сможет больше быть ему полезен. Вилэнд хорошо знает цену деньгам и бережет их даже тогда, когда они ему не принадлежат, чтобы потом ему побольше досталось.
– Значит, вы предполагаете, что и я могу прийти к такому плачевному концу? – поинтересовался генерал.
– Кто угодно, только не вы, генерал. Вы в безопасности. Я не знаю, что связывает вас с Вилэндом, и мне это безразлично. Возможно, он имеет на вас какой-то компромат и, шантажируя, держит в руках. А возможно, вы оба по уши погрязли в совместных нечистоплотных делах. Главное, не причина этой связи, а то, что она вообще существует. Вы в безопасности, генерал. Исчезновение одного из богатейших людей в стране приведет к самой большой за последнее время охоте на человека, и эта охота станет сенсацией последнего десятилетия. Сожалею, если мои слова показались вам циничными, генерал, но я высказал то, что думаю. Имея большие деньги, генерал, вы можете купить небывалую активность полиции, которая начнет оказывать на подозреваемых сильное давление, и такой кокаинист, как находящийся здесь наш молодой друг-наркоман, – я через плечо указал генералу на Лэрри, – быстро разговорится, если его слегка прижмут. Вилэнду это хорошо известно, и поэтому вы в безопасности. А когда все это дело будет закончено, если вы не окажетесь верным до гроба партнером Вилэнда, он найдет средство заставить вас молчать. Не имея никаких доказательств против него, вы не сможете обвинить его. Это будут всего-навсего ваши показания против показаний его самого и его людей. Ведь даже ваша собственная дочь не понимает, что происходит. И, конечно, нельзя сбросить со счета Ройяла: одно сознание того, что Ройял находится не в тюрьме, а на свободе, здесь, рядом с вами, и ждет, когда вы совершите хотя бы один-единственный неверный шаг, чтобы начать действовать, причем он не остановится даже перед убийством, одного этого достаточно, чтобы заставить молчать даже самого говорливого, – я отвернулся от генерала и улыбнулся Вилэнду. – Кажется, я слишком разоткровенничался, не так ли? Теперь перейдем к делу. Какие вы можете дать мне гарантии, Вилэнд?
– Я гарантирую вам жизнь, Тальбот, – спокойно сказал генерал. – Я знаю, кто вы. Я знаю, что вы – убийца. Но я против того, чтобы даже убийцу лишали жизни без суда и следствия. Если с вами произойдет что-либо, я заговорю независимо от того, какие меня будут ожидать последствия. Вилэнд – прекрасный, выдающийся бизнесмен. Если вас убьют, то это никоим образом не компенсирует те несколько миллионов, которые он потеряет. Вам нечего бояться!
Миллионы. Впервые были упомянуты размеры прибылей, которые сулило успешное завершение их дела. И эти миллионы должен был заработать для них я.
– Благодарю вас, генерал, это решение обеспечит вам пребывание в раю, – пробормотал я. Погасив сигарету, повернулся и с улыбкой взглянул на Вилэнда. – Пусть принесут ящик с инструментами, приятель, а потом пойдем посмотрим на вашу новую игрушку.
Глава 9
Я глубоко затянулся сигаретой и попытался выпустить изо рта колечко дыма, но у меня ничего не вышло. Мне никогда это не удавалось…
– Так, так, так… – пробормотал я. – Плохи дела. Я имею в виду, что для вас дела плохи, что же касается меня, то мне это только на руку. Все, что вам следует сделать, запустить два этих маленьких мотора, а вы хотите сделать все гоп-ля, как в цирке, и ухватить фортуну за хвост, расспрашивая меня, как надо поступить. Но, видно, вы поняли, что на шермачка это дело не пройдет… Вы не сможете запустить их без моей помощи. А мне это очень подходит, как я уже сказал.
– Вы знаете, как запустить эти моторы? – холодно спросил Вилэнд.
– Думаю, смогу справиться. По-моему, это довольно просто… ведь это обыкновенные электрические моторы, работающие от силовых батарей, – улыбнулся я. – Но электрические цепи, выключатели и предохранители довольно сложны. Они, наверное, описаны в инструкции по обслуживанию, не так ли?
– Да, указаны, – в спокойном вежливом голосе отчетливо прорывались какие-то каркающие злобные нотки. – Они закодированы. А кода у нас нет, – сказал Вилэнд.
– Чудесно. Просто чудесно, – я лениво встал и остановился перед ним. – Без меня вы пропали?
Он промолчал.
– Тогда я назову вам свою цену, Вилэнд. Эта цена – гарантия безопасности моей жизни. – Меня это абсолютно не беспокоило, но я знал, что должен устроить это представление, иначе он станет чертовски подозрительным. – Какие гарантии можете предложить, Вилэнд?
– Господи, послушайте, вам не нужны никакие гарантии, – генерал был одновременно возмущен и удивлен. – Кому придет в голову убивать вас?
– Знаете, генерал, – стараясь сохранить терпение, сказал я, – возможно, что вы очень крупный тигр, когда рычите в своих джунглях на Уолл-стрит, но здесь вас нельзя причислить даже к кошачьему роду, здесь вы даже не кот, а маленький котенок. Любой человек, который не работает на вашего друга Вилэнда и слишком много знает, рискует тем, что его уберут, когда этот человек не сможет больше быть ему полезен. Вилэнд хорошо знает цену деньгам и бережет их даже тогда, когда они ему не принадлежат, чтобы потом ему побольше досталось.
– Значит, вы предполагаете, что и я могу прийти к такому плачевному концу? – поинтересовался генерал.
– Кто угодно, только не вы, генерал. Вы в безопасности. Я не знаю, что связывает вас с Вилэндом, и мне это безразлично. Возможно, он имеет на вас какой-то компромат и, шантажируя, держит в руках. А возможно, вы оба по уши погрязли в совместных нечистоплотных делах. Главное, не причина этой связи, а то, что она вообще существует. Вы в безопасности, генерал. Исчезновение одного из богатейших людей в стране приведет к самой большой за последнее время охоте на человека, и эта охота станет сенсацией последнего десятилетия. Сожалею, если мои слова показались вам циничными, генерал, но я высказал то, что думаю. Имея большие деньги, генерал, вы можете купить небывалую активность полиции, которая начнет оказывать на подозреваемых сильное давление, и такой кокаинист, как находящийся здесь наш молодой друг-наркоман, – я через плечо указал генералу на Лэрри, – быстро разговорится, если его слегка прижмут. Вилэнду это хорошо известно, и поэтому вы в безопасности. А когда все это дело будет закончено, если вы не окажетесь верным до гроба партнером Вилэнда, он найдет средство заставить вас молчать. Не имея никаких доказательств против него, вы не сможете обвинить его. Это будут всего-навсего ваши показания против показаний его самого и его людей. Ведь даже ваша собственная дочь не понимает, что происходит. И, конечно, нельзя сбросить со счета Ройяла: одно сознание того, что Ройял находится не в тюрьме, а на свободе, здесь, рядом с вами, и ждет, когда вы совершите хотя бы один-единственный неверный шаг, чтобы начать действовать, причем он не остановится даже перед убийством, одного этого достаточно, чтобы заставить молчать даже самого говорливого, – я отвернулся от генерала и улыбнулся Вилэнду. – Кажется, я слишком разоткровенничался, не так ли? Теперь перейдем к делу. Какие вы можете дать мне гарантии, Вилэнд?
– Я гарантирую вам жизнь, Тальбот, – спокойно сказал генерал. – Я знаю, кто вы. Я знаю, что вы – убийца. Но я против того, чтобы даже убийцу лишали жизни без суда и следствия. Если с вами произойдет что-либо, я заговорю независимо от того, какие меня будут ожидать последствия. Вилэнд – прекрасный, выдающийся бизнесмен. Если вас убьют, то это никоим образом не компенсирует те несколько миллионов, которые он потеряет. Вам нечего бояться!
Миллионы. Впервые были упомянуты размеры прибылей, которые сулило успешное завершение их дела. И эти миллионы должен был заработать для них я.
– Благодарю вас, генерал, это решение обеспечит вам пребывание в раю, – пробормотал я. Погасив сигарету, повернулся и с улыбкой взглянул на Вилэнда. – Пусть принесут ящик с инструментами, приятель, а потом пойдем посмотрим на вашу новую игрушку.
Глава 9
Создавать могильные памятники в виде металлических цилиндров высотой около шестидесяти метров пока еще не вошло в моду, но если бы это стало модным, то колонна на объекте Х-13 стала бы сенсацией. Она была и холодной, и сырой, и темной, то есть имела все, что соответствовало представлению о склепе. Мгла скорее подчеркивалась, чем рассеивалась, тремя крошечными лампочками, установленными на вершине, в центре и в нижней части колонны. Этот свет был мрачным и зловещим. В полой колонне отдавался шум голосов, рождающий многоголосое эхо, повторяющееся то тут, то там в черных бездонных полостях, долго хранящих в своих глубинах неясный резонанс гибельного финала черного ангела, молящего вас о милосердии в день страшного суда. Так было и так будет – мелькнула у меня неясная мысль. Это место похоже на чистилище, куда человек попадает после смерти, потому что при жизни такого места вообще нигде не увидишь. В конце этого дня мне было уже безразлично, куда я попал, в чистилище или в ад.
В качестве могильного захоронения место было прекрасно, а как средство попасть куда-то, хотя бы в тот же батискаф, ужасно. Единственной связью между верхом и дном колонны служил бесконечный ряд стальных лестниц, приваренных к внутренней поверхности колонны. Таких лестниц было двенадцать, и каждая состояла из двенадцати ступенек, идущих сверху донизу без единой площадки, на которой можно было бы передохнуть. С таким тяжелым грузом, который висел у меня за спиной, – прибором для проверки электрических цепей, учитывая, что ступеньки были мокрыми и скользкими, мне приходилось изо всех сил цепляться за перекладины, чтобы не свалиться с лестницы. Мускулы рук и плеч испытывали предельные нагрузки. Дважды одолеть эту лестницу я не смог бы.
Хозяину всегда положено идти впереди, показывая дорогу человеку, попавшему сюда впервые, но Вилэнд не воспользовался этой привилегией. Возможно, он боялся, что если будет спускаться по лестнице впереди меня, то я не упущу случая заехать ему ногой по голове, и тогда он, пролетев более тридцати метров, упадет на стальную платформу и разобьется насмерть. Как бы то ни было, я спускался первым, а Вилэнд и двое его подручных с рыбьими глазами, которые ожидали нас в маленькой стальной комнате, спускались вплотную за мной. Что касается Лэрри и генерала, они находились наверху, но всем было ясно, что Лэрри не способен сторожить кого-либо. Генералу, если он того хотел, разрешалось находиться, где заблагорассудится. Казалось, Вилэнд не боится, что генерал, воспользовавшись своей свободой, выкинет какой-то трюк. Это казалось мне прежде необъяснимым, но теперь я начал понимать, в чем дело. Вернее, я думал, что понимаю: если бы я ошибался, наверняка бы погибли невинные люди. Я постарался не думать об этом.
– Откройте люк, Кибатти, – приказал Вилэнд.
Более высокий из двух мужчин нагнулся, отвинтил болты с крышки люка и, повернув ее на петлях, открыл проход вниз. Я заглянул внутрь узкого стального цилиндра, ведущего в расположенную под ним стальную кабину батискафа, и обратился к Вилэнду:
– Полагаю, вы знаете, что следует наполнить водой эту входную камеру, когда отправитесь на поиски сокровищ Синей Бороды?
– Что это такое? А это еще зачем? – он подозрительно, в упор, посмотрел на меня.
– А вы собирались оставить ее незаполненной? – не веря своим ушам, спросил я. – Эта входная камера обычно заполняется в ту самую минуту, когда начинаете спуск, если вы начинаете его с поверхности моря, а не с глубины в сорок метров, на которой мы находимся сейчас. Да, я понимаю, что стенки входной камеры кажутся прочными и способными выдержать вдвое большую глубину. Но я наверняка знаю, что снаружи к стенке входной камеры примыкают емкости с бензином, обеспечивающие плавучесть батискафа. В этих емкостях содержится около тридцати тысяч литров бензина, и они в нижней части имеют отверстие, сообщающееся с морем. Давление внутри этих емкостей точно соответствует давлению воды снаружи, поэтому стенки емкостей делают из тончайшей листовой стали. Но когда внутри входной камеры находится только воздух, то на ее стенки со стороны моря при нашем максимальном погружении будет действовать давление, по крайней мере, в четырнадцать атмосфер, и стенки не выдержат. Они прогнутся внутрь, бензин вытечет, положительная плавучесть будет навсегда утеряна, и вы окажетесь на глубине ста сорока метров, где вам будем суждено пребывать до скончания века.
В полутьме этого замкнутого пространства трудно было разглядеть что-то, но я мог поклясться, что от лица Вилэнда отлила кровь.
– Брайсон никогда не говорил мне об этом, – злобным дрожащим голосом прошипел он.
– Брайсон? Ваш друг-инженер никогда бы не сказал об этом, – Вилэнд молчал, и я заговорил снова: – Брайсон не был вашим другом, Вилэнд. Ваш пистолет упирался ему в спину, и он отлично понимал, что когда перестанет быть нужным, его пристрелят. Какого черта тогда ему было посвящать вас во все тонкости этого дела? – я отвернулся от него и снова вскинул на плечи тяжелый прибор. – Нет никакой необходимости, чтобы кто-то из вас спускался со мной, это только будет нервировать меня.
– Неужели вы подумали, что я позволю вам спуститься одному? – холодно спросил он. – Или снова решили прибегнуть к вашим трюкам?
– Не будьте идиотом, – устало проговорил я. – Можно саботировать в батискафе и в вашем присутствии, стоя перед приборной доской или повредив что-то в предохранительной коробке, с тем чтобы навсегда лишить батискаф возможности передвигаться. И ни вы, ни ваши друзья ничего не узнали бы об этом. Я заинтересован в том, чтобы заставить эти моторы работать, чтобы как можно скорее покончить со всем этим. Причем чем скорее, тем лучше, – я посмотрел на часы. – Без двадцати одиннадцать. Мне потребуется часа три, чтобы обнаружить неполадки. И это самое меньшее. Через два часа должен сделать перерыв. Я постучу по стенке люка, чтобы выпустили меня.
– В этом нет нужды. – Вилэнду это не очень-то нравилось, но пока он не уличил меня в прямом предательстве, был вынужден выполнять мои требования. – В кабине батискафа есть микрофон, длинный кабель которого намотан снаружи на барабан, пропущен через сальник в стенке опоры и выведен в комнату, где мы сейчас находимся. Предусмотрен и кнопочный вызов. Дайте нам знать, когда вас выпустить.
Я кивнул и стал спускаться по ступенькам, приваренным к внутренней стороне цилиндра. Потом приоткрыл верхний люк входной затопляемой камеры батискафа. Полностью люк не открывался, так как диаметр входной камеры был немного больше диаметра люка. Нащупав ногой ступеньки, с трудом протиснулся в проход люка, плотно прикрыл его за собой и стал спускаться в узкий цилиндр. В самом низу цилиндр поворачивал под прямым углом и заканчивался еще одним тяжелым стальным люком. Извиваясь всем телом, вместе с прибором прополз через это колено и, открыв люк, попал, наконец, внутрь батискафа. Потом запер за собой люк.
Ничто не изменилось. Все было так, как я запомнил. Только кабина была гораздо больше той, сконструированной ранее научно-исследовательской фирмой «СилбГорман», занимающейся разработкой подводного оборудования. Кроме того, кабина была значительно усовершенствована по сравнению с ее предшественницей, и форма ее из круглой превратилась в овальную. Но качества, утерянные за счет прочности, были более чем компенсированы улучшением обзора и удобством перемещения внутри кабины. Но так как батискаф предназначен для спасательных работ на глубине до восьмисот метров, то сравнительная потеря прочности не имела большого значения. Из трех иллюминаторов один был вмонтирован в пол и представлял собой конус, сужающийся по направлению к кабине. Стекло вставлено в основание меньшего диаметра. Точно так же было сконструировано входное отверстие в камеру батискафа. При такой конструкции давление морской воды еще сильнее прижимало стекло иллюминатора и входное отверстие камеры к корпусу батискафа, обеспечивая дополнительную герметичность. Окна иллюминаторов казались очень хрупкими, но я знал, что они изготовлены из плексигласа специального состава и что даже самое большое стекло, диаметр которого около тридцати сантиметров, могло выдерживать нагрузку до двухсот пятидесяти тонн. А такая нагрузка во много раз превышала ту, которую мы будем испытывать, работая в батискафе на глубине.
Что касается самой кабины, то она представляла собой конструкторский шедевр. Одна стена, занимающая приблизительно шестую часть внутренней поверхности кабины, – если ее вообще можно было назвать стеной – была занята приборами, электрошкафом, панелями и весьма разнообразным научно-исследовательским оборудованием, которое нам вряд ли потребуется.
С одной стороны стены была установлена панель управления для запуска моторов, регулирования числа оборотов, включения переднего или заднего хода батискафа, включения прожекторов и дистанционного управления захватами, установленными снаружи батискафа, а также для управления свисающим канатом, необходимым для стабилизации положения батискафа вблизи морского дна. При опускании части каната на дно моря батискаф облегчается на этот незначительный вес, что позволяет удерживать его в состоянии полного равновесия. И наконец, здесь были отличные аппараты для поглощения выдыхаемого углекислого газа и регенерации кислорода.
Один из приборов я никогда прежде не видел. Это был реостат, рукоятку которого можно было перемещать в положения «вперед» и «назад». В приборе две шкалы, расположенные с обеих сторон рукоятки. Под прибором укреплена медная табличка с надписью: «Управление буксировочным канатом». Я сразу не мог сообразить, для чего нужен этот прибор, но через несколько минут раздумий сделал довольно уверенное предположение. Вилэнд или, скорее, Брайсон по приказу Вилэнда установил в верхней задней части батискафа действующий от электросети барабан с намотанным на него канатом. Один конец каната был привязан к кольцу, вмонтированному в основание опоры буровой. Идея, как я теперь понял, заключалась не в том, чтобы подтягивать батискаф к буровой в случае какой-либо аварии, так как при этом потребовалась бы во много раз большая мощность, чем та, которую могли обеспечить моторы батискафа, а в том, чтобы решить довольно хитрую навигационную проблему, заключающуюся в точном возвращении батискафа к опоре буровой вышки. Я включил прожектор, отрегулировал его луч и посмотрел вниз через иллюминатор, находящийся у меня под ногами. Глубокое круглое кольцо на дне океана, где раньше находилась опора буровой, было все еще на месте. Я увидел кольцевую траншею глубиной более тридцати сантиметров. Хитрое навигационное устройство, снабженное буксировочным канатом, позволяло легко устанавливать батискаф при возвращении туда, куда требовалось, и совмещать входную камеру батискафа с опорой буровой вышки.
Теперь наконец-то я понял, почему Вилэнд так рьяно возражал против того, чтобы я спустился в батискаф один: заполнив входную камеру батискафа водой и раскачав батискаф из стороны в сторону, я мог бы запустить моторы и, высвободив входную камеру батискафа из охватывающего ее резинового кольца, вырваться на свободу, обеспечив тем самым свою безопасность. Правда, далеко бы мне уйти не удалось, так как бегству помешал бы тяжелый канат, привязывающий батискаф к опоре объекта Х-13. И все же Вилэнд предпочитал не рисковать. Возможно, он допускал какую-то фальшь в одежде и манерах, но что касается ума, то ума ему было не занимать. Он был умным человеком.
Если не считать приборов, расположенных на одной стене, то вся остальная площадь кабины батискафа была практически пустой, так как там были только три небольших стульчика с полотняными сиденьями, висящих на противоположной стене, и полка, на которой лежало несколько кинокамер различных фирм и другое оборудование для подводной съемки.
Быстрый, но внимательный осмотр всего этого интерьера занял у меня мало времени. Первое, на что я обратил внимание, была контрольная коробка ручного микрофона, висящая рядом с одним из стульчиков с полотняными сиденьями. Вилэнд был человеком недоверчивым, и он, скорее всего, захочет удостовериться, работал ли я. Вполне возможно, что он намеренно поменяет провода в контрольной коробке микрофона таким образом, чтобы даже при выключенном положении микрофон продолжал работать. Это позволит ему узнать, ориентируясь на характер звуков, работаю я или нет, хотя он, конечно, не сможет определить, какой работой занят. Но, видимо, я или недооценил, или переоценил Вилэнда: провода были в полном порядке.
Следующие пять минут или около того я уделил проверке каждого прибора, находящегося в кабине, за исключением моторов: если бы я включил их, любой человек, дежурящий у нижней двери опоры, наверняка почувствовал бы вибрацию.
После этого отвинтил болты, поднял крышку самого большого электрошкафа с элктроцепями и вытащил около двадцати разноцветных проводов из их гнезд. Перепутав все эти провода, я оставил их висеть в полнейшем беспорядке. Прикрепил провод прибора, который притащил сюда, к одному из разноцветных проводов, открыл крышки двух других электрошкафов с электроцепями и предохранителями, выложил большую часть своих инструментов на рабочую полку, прикрепленную под электрошкафами. Таким образом создал впечатление, причем весьма убедительное, что здорово потрудился.
Площадь пола этой стальной кабины была настолько мала, что я не мог вытянуть во всю длину ноги на узком дощатом настиле. Но меня это не смущало. Прошлой ночью я ни на минуту не сомкнул глаз. Кроме того, за последние двенадцать часов мне пришлось пройти через такие испытания, что я действительно смертельно устал.
Я спал. Моими последними впечатлениями перед тем, как отправиться на буровую, были ветер и бушующие волны. На глубине около тридцати метров и более движение волн или вообще не чувствуется, или чувствуется очень слабо, и качание батискафа в воде было ни с чем не сравнимым ощущением, мягким и убаюкивающим. Оно убаюкало меня, и я уснул.
Когда проснулся, часы показывали половину третьего. Для меня это было необычно: как правило, когда требовалось, я мог поставить в уме на нужное время воображаемый будильник и проснуться еще до наступления этого срока. На этот раз я проспал, но меня это едва ли удивило. Чертовски болела голова, воздух в кабине был тяжелым и влажным. В этом оказался виноват сам, так как был невнимательным. Я протянул руку и включил аппарат поглощения углекислого газа. Я включил его на максимум. Через пять минут, когда голова начала проясняться, включил микрофон и попросил, чтобы кто-то открыл задвижку люка у основания опоры. Тот, кого они называли Кибатти, спустился вниз и выпустил меня. Тремя минутами позже я снова поднялся в маленькую стальную комнату.
– Вам не кажется, что вы запоздали? – резко бросил Вилэнд. Он и Ройял – видимо, второй рейс вертолета прошел благополучно – были единственными, кто находился в комнате, если не считать Кибатти, который только что закрыл за мной дверь.
– Разве вы не хотите, чтобы эта проклятая штуковина когда-нибудь смогла передвигаться? Может, мне только показалось, что вы этого хотите? Я нахожусь здесь не ради того, чтобы малость поразвлечься, Вилэнд.
– Нет, вам не показалось. Я хочу этого, – у главы преступной шайки не было намерения враждовать с кем-либо без особой на то причины. Он внимательно посмотрел на меня. – Какого черта вы беситесь?
– Я проработал целых четыре часа в этом узком гробу, у меня затекли руки и ноги, – раздраженно сказал я, – и к тому же еще никто не побеспокоился отрегулировать прибор для очистки воздуха, и я дышал черт знает чем, но теперь прибор, кажется, в порядке.
– Какие у вас успехи?
– Почти никаких, – я инстинктивно поднял руку, прикрывая голову, поскольку увидел, что брови его поползли вверх и лицо потемнело от гнева. – Работы было предостаточно. Смею уверить, я не бездельничал. Проверил все до единого контакты и электроцепи батискафа, но только в последние двадцать минут понял, в чем дело.
– Так… Ну и в чем же дело?
– Ваш умерший друг-инженер Брайсон напортачил с ними, вот в чем дело, – я выжидающе посмотрел на него. – Вы намерены были взять Брайсона с собой или нет, когда отправились бы за своим товаром? Может быть, вы решили отправиться за своим сокровищем в одиночестве?
– Спуститься в батискафе должны были Ройял и я. Мы думали…
– Можете не продолжать. Мне это известно. Не было никакого смысла брать Брайсона с собой. Умерший ничем не мог бы помочь вам, и поэтому он не представлял для вас никакого интереса. Возможно, вы намекнули, что не возьмете его в свою компанию, а возможно, он понял это сам, понял, что оказался лишним и почему оказался лишним, и поэтому подстроил все так, чтобы хоть посмертно насладиться местью. Впрочем, возможно, что он так ненавидел вас что если бы ему пришлось, как говорится, уйти в мир иной, то он прихватил бы с собой и вас. И вы навсегда бы бесследно исчезли из этого мира. Ваш друг приготовил очень умную ловушку, правда, у него не хватило времени довести дело до конца, так как оно приняло роковой оборот для него самого… Именно поэтому моторы и неисправны. Ловушка, подстроенная вашим другом, заключалась в том, что батискаф двигался бы отлично: и вперед и назад, и вверх и вниз, он выполнял бы любые операции, которые требовалось, но все это до той минуты, пока он не опустился бы на глубину, незначительно превышающую девяносто метров. Потом стал бы действовать определенный гидростатический эффект, и это был бы конец. Он отлично проделал свою работу, ваш инженер, – я не слишком передергивал, зная, что они ни черта не смыслят и глубоко невежественны в том деле, за которое взялись.
– И что было бы потом? – цедя сквозь зубы слова, спросил Вилэнд.
– Потом ничего бы не было. Батискаф никогда бы не поднялся из морских глубин и не мог бы преодолеть девяностометровый путь вверх. Через несколько часов сели бы батареи, вышел бы из строя аппарат для очистки воздуха и вы бы умерли от удушья, – я внимательно посмотрел на Вилэнда. – После того, как отказал бы аппарат очистки воздуха, вы могли бы орать до тех пор, пока не потеряли рассудок.
В прошлый раз мне показалось, что загорелые щеки Вилэнда слегка поблекли, на этот раз сомнения на этот счет у меня совершенно отпали: он побледнел и, стараясь скрыть свое волнение, стал вытаскивать из кармана пачку сигарет. Руки его дрожали, и он не мог унять эту дрожь. Ройял, сидевший на краешке стола, только улыбался едва заметной кривой улыбкой и, как ни в чем не бывало, помахивал ногой в воздухе. Ройял не был храбрее Вилэнда, но, по-видимому, был менее впечатлительным. Профессиональный убийца не может позволить себе поддаваться воображению. Он живет наедине с самим собой и тенями своих жертв. Я снова взглянул на Ройяла и поклялся себе, что настанет день, когда увижу, как его лицо превратится в маску ужаса. Такие маски Ройял часто видел на лицах многих своих жертв, когда они в самую последнюю минуту осознавали, что сейчас умрут, осознавали еще до того, как он нажимал на курок своего маленького смертоносного пистолета.
– Вы очень образно обрисовали все, – резко бросил Вилэнд. Он уже начал приходить в себя.
– Да, описание было довольно образным и четким, но я, по крайней мере, симпатизирую взглядам вашего друга-инженера и понимаю цель, которую он поставил перед собой.
– Забавно. Очень забавно, – прорычал он. Иногда Вилэнд забывал, что хорошо воспитанные деловые магнаты не позволяют себе рычать.
Он посмотрел на меня и внезапно задумался.
– Надеюсь, что вы не прибегнете к таким приемам, Тальбот, надеюсь, что вы не выкинете такой номер, который пытался выкинуть Брайсон?
– Это очень заманчивая мысль, – усмехнулся я, глядя на него, – но вы недооцениваете мои умственные способности. Во-первых, если бы я замыслил нечто подобное, то ни словом бы не намекнул об этом. Во-вторых, на эту прогулку отправитесь не только вы, но и я вместе с вами. По крайней мере, надеюсь отправиться вместе с вами.
– Надеетесь, да? – Вилэнд полностью обрел равновесие, снова стал проницательным и быстро соображал. – Что-то вы вдруг стали слишком уж компанейским, Тальбот?
– Ничего не изменишь, – вздохнул я. – Если бы сказал, что не хочу спускаться в батискафе, вы сочли бы это еще более подозрительным. Не ребячьтесь, Вилэнд. Дело обстоит уже не так, как обстояло несколько часов назад. Разве не помните слов генерала, который гарантировал мне долгую спокойную жизнь? Ведь генерал не шутил, и каждому его слову можно верить. Только попытайтесь. Только попытайтесь спровадить меня на тот свет, и он спровадит вас. Вы слишком азартный игрок, Вилэнд, и слишком трезвый бизнесмен, чтобы остаться ни с чем. Ничего не поделаешь, на этот раз Ройялу придется лишить себя удовольствия прикончить меня.
В качестве могильного захоронения место было прекрасно, а как средство попасть куда-то, хотя бы в тот же батискаф, ужасно. Единственной связью между верхом и дном колонны служил бесконечный ряд стальных лестниц, приваренных к внутренней поверхности колонны. Таких лестниц было двенадцать, и каждая состояла из двенадцати ступенек, идущих сверху донизу без единой площадки, на которой можно было бы передохнуть. С таким тяжелым грузом, который висел у меня за спиной, – прибором для проверки электрических цепей, учитывая, что ступеньки были мокрыми и скользкими, мне приходилось изо всех сил цепляться за перекладины, чтобы не свалиться с лестницы. Мускулы рук и плеч испытывали предельные нагрузки. Дважды одолеть эту лестницу я не смог бы.
Хозяину всегда положено идти впереди, показывая дорогу человеку, попавшему сюда впервые, но Вилэнд не воспользовался этой привилегией. Возможно, он боялся, что если будет спускаться по лестнице впереди меня, то я не упущу случая заехать ему ногой по голове, и тогда он, пролетев более тридцати метров, упадет на стальную платформу и разобьется насмерть. Как бы то ни было, я спускался первым, а Вилэнд и двое его подручных с рыбьими глазами, которые ожидали нас в маленькой стальной комнате, спускались вплотную за мной. Что касается Лэрри и генерала, они находились наверху, но всем было ясно, что Лэрри не способен сторожить кого-либо. Генералу, если он того хотел, разрешалось находиться, где заблагорассудится. Казалось, Вилэнд не боится, что генерал, воспользовавшись своей свободой, выкинет какой-то трюк. Это казалось мне прежде необъяснимым, но теперь я начал понимать, в чем дело. Вернее, я думал, что понимаю: если бы я ошибался, наверняка бы погибли невинные люди. Я постарался не думать об этом.
– Откройте люк, Кибатти, – приказал Вилэнд.
Более высокий из двух мужчин нагнулся, отвинтил болты с крышки люка и, повернув ее на петлях, открыл проход вниз. Я заглянул внутрь узкого стального цилиндра, ведущего в расположенную под ним стальную кабину батискафа, и обратился к Вилэнду:
– Полагаю, вы знаете, что следует наполнить водой эту входную камеру, когда отправитесь на поиски сокровищ Синей Бороды?
– Что это такое? А это еще зачем? – он подозрительно, в упор, посмотрел на меня.
– А вы собирались оставить ее незаполненной? – не веря своим ушам, спросил я. – Эта входная камера обычно заполняется в ту самую минуту, когда начинаете спуск, если вы начинаете его с поверхности моря, а не с глубины в сорок метров, на которой мы находимся сейчас. Да, я понимаю, что стенки входной камеры кажутся прочными и способными выдержать вдвое большую глубину. Но я наверняка знаю, что снаружи к стенке входной камеры примыкают емкости с бензином, обеспечивающие плавучесть батискафа. В этих емкостях содержится около тридцати тысяч литров бензина, и они в нижней части имеют отверстие, сообщающееся с морем. Давление внутри этих емкостей точно соответствует давлению воды снаружи, поэтому стенки емкостей делают из тончайшей листовой стали. Но когда внутри входной камеры находится только воздух, то на ее стенки со стороны моря при нашем максимальном погружении будет действовать давление, по крайней мере, в четырнадцать атмосфер, и стенки не выдержат. Они прогнутся внутрь, бензин вытечет, положительная плавучесть будет навсегда утеряна, и вы окажетесь на глубине ста сорока метров, где вам будем суждено пребывать до скончания века.
В полутьме этого замкнутого пространства трудно было разглядеть что-то, но я мог поклясться, что от лица Вилэнда отлила кровь.
– Брайсон никогда не говорил мне об этом, – злобным дрожащим голосом прошипел он.
– Брайсон? Ваш друг-инженер никогда бы не сказал об этом, – Вилэнд молчал, и я заговорил снова: – Брайсон не был вашим другом, Вилэнд. Ваш пистолет упирался ему в спину, и он отлично понимал, что когда перестанет быть нужным, его пристрелят. Какого черта тогда ему было посвящать вас во все тонкости этого дела? – я отвернулся от него и снова вскинул на плечи тяжелый прибор. – Нет никакой необходимости, чтобы кто-то из вас спускался со мной, это только будет нервировать меня.
– Неужели вы подумали, что я позволю вам спуститься одному? – холодно спросил он. – Или снова решили прибегнуть к вашим трюкам?
– Не будьте идиотом, – устало проговорил я. – Можно саботировать в батискафе и в вашем присутствии, стоя перед приборной доской или повредив что-то в предохранительной коробке, с тем чтобы навсегда лишить батискаф возможности передвигаться. И ни вы, ни ваши друзья ничего не узнали бы об этом. Я заинтересован в том, чтобы заставить эти моторы работать, чтобы как можно скорее покончить со всем этим. Причем чем скорее, тем лучше, – я посмотрел на часы. – Без двадцати одиннадцать. Мне потребуется часа три, чтобы обнаружить неполадки. И это самое меньшее. Через два часа должен сделать перерыв. Я постучу по стенке люка, чтобы выпустили меня.
– В этом нет нужды. – Вилэнду это не очень-то нравилось, но пока он не уличил меня в прямом предательстве, был вынужден выполнять мои требования. – В кабине батискафа есть микрофон, длинный кабель которого намотан снаружи на барабан, пропущен через сальник в стенке опоры и выведен в комнату, где мы сейчас находимся. Предусмотрен и кнопочный вызов. Дайте нам знать, когда вас выпустить.
Я кивнул и стал спускаться по ступенькам, приваренным к внутренней стороне цилиндра. Потом приоткрыл верхний люк входной затопляемой камеры батискафа. Полностью люк не открывался, так как диаметр входной камеры был немного больше диаметра люка. Нащупав ногой ступеньки, с трудом протиснулся в проход люка, плотно прикрыл его за собой и стал спускаться в узкий цилиндр. В самом низу цилиндр поворачивал под прямым углом и заканчивался еще одним тяжелым стальным люком. Извиваясь всем телом, вместе с прибором прополз через это колено и, открыв люк, попал, наконец, внутрь батискафа. Потом запер за собой люк.
Ничто не изменилось. Все было так, как я запомнил. Только кабина была гораздо больше той, сконструированной ранее научно-исследовательской фирмой «СилбГорман», занимающейся разработкой подводного оборудования. Кроме того, кабина была значительно усовершенствована по сравнению с ее предшественницей, и форма ее из круглой превратилась в овальную. Но качества, утерянные за счет прочности, были более чем компенсированы улучшением обзора и удобством перемещения внутри кабины. Но так как батискаф предназначен для спасательных работ на глубине до восьмисот метров, то сравнительная потеря прочности не имела большого значения. Из трех иллюминаторов один был вмонтирован в пол и представлял собой конус, сужающийся по направлению к кабине. Стекло вставлено в основание меньшего диаметра. Точно так же было сконструировано входное отверстие в камеру батискафа. При такой конструкции давление морской воды еще сильнее прижимало стекло иллюминатора и входное отверстие камеры к корпусу батискафа, обеспечивая дополнительную герметичность. Окна иллюминаторов казались очень хрупкими, но я знал, что они изготовлены из плексигласа специального состава и что даже самое большое стекло, диаметр которого около тридцати сантиметров, могло выдерживать нагрузку до двухсот пятидесяти тонн. А такая нагрузка во много раз превышала ту, которую мы будем испытывать, работая в батискафе на глубине.
Что касается самой кабины, то она представляла собой конструкторский шедевр. Одна стена, занимающая приблизительно шестую часть внутренней поверхности кабины, – если ее вообще можно было назвать стеной – была занята приборами, электрошкафом, панелями и весьма разнообразным научно-исследовательским оборудованием, которое нам вряд ли потребуется.
С одной стороны стены была установлена панель управления для запуска моторов, регулирования числа оборотов, включения переднего или заднего хода батискафа, включения прожекторов и дистанционного управления захватами, установленными снаружи батискафа, а также для управления свисающим канатом, необходимым для стабилизации положения батискафа вблизи морского дна. При опускании части каната на дно моря батискаф облегчается на этот незначительный вес, что позволяет удерживать его в состоянии полного равновесия. И наконец, здесь были отличные аппараты для поглощения выдыхаемого углекислого газа и регенерации кислорода.
Один из приборов я никогда прежде не видел. Это был реостат, рукоятку которого можно было перемещать в положения «вперед» и «назад». В приборе две шкалы, расположенные с обеих сторон рукоятки. Под прибором укреплена медная табличка с надписью: «Управление буксировочным канатом». Я сразу не мог сообразить, для чего нужен этот прибор, но через несколько минут раздумий сделал довольно уверенное предположение. Вилэнд или, скорее, Брайсон по приказу Вилэнда установил в верхней задней части батискафа действующий от электросети барабан с намотанным на него канатом. Один конец каната был привязан к кольцу, вмонтированному в основание опоры буровой. Идея, как я теперь понял, заключалась не в том, чтобы подтягивать батискаф к буровой в случае какой-либо аварии, так как при этом потребовалась бы во много раз большая мощность, чем та, которую могли обеспечить моторы батискафа, а в том, чтобы решить довольно хитрую навигационную проблему, заключающуюся в точном возвращении батискафа к опоре буровой вышки. Я включил прожектор, отрегулировал его луч и посмотрел вниз через иллюминатор, находящийся у меня под ногами. Глубокое круглое кольцо на дне океана, где раньше находилась опора буровой, было все еще на месте. Я увидел кольцевую траншею глубиной более тридцати сантиметров. Хитрое навигационное устройство, снабженное буксировочным канатом, позволяло легко устанавливать батискаф при возвращении туда, куда требовалось, и совмещать входную камеру батискафа с опорой буровой вышки.
Теперь наконец-то я понял, почему Вилэнд так рьяно возражал против того, чтобы я спустился в батискаф один: заполнив входную камеру батискафа водой и раскачав батискаф из стороны в сторону, я мог бы запустить моторы и, высвободив входную камеру батискафа из охватывающего ее резинового кольца, вырваться на свободу, обеспечив тем самым свою безопасность. Правда, далеко бы мне уйти не удалось, так как бегству помешал бы тяжелый канат, привязывающий батискаф к опоре объекта Х-13. И все же Вилэнд предпочитал не рисковать. Возможно, он допускал какую-то фальшь в одежде и манерах, но что касается ума, то ума ему было не занимать. Он был умным человеком.
Если не считать приборов, расположенных на одной стене, то вся остальная площадь кабины батискафа была практически пустой, так как там были только три небольших стульчика с полотняными сиденьями, висящих на противоположной стене, и полка, на которой лежало несколько кинокамер различных фирм и другое оборудование для подводной съемки.
Быстрый, но внимательный осмотр всего этого интерьера занял у меня мало времени. Первое, на что я обратил внимание, была контрольная коробка ручного микрофона, висящая рядом с одним из стульчиков с полотняными сиденьями. Вилэнд был человеком недоверчивым, и он, скорее всего, захочет удостовериться, работал ли я. Вполне возможно, что он намеренно поменяет провода в контрольной коробке микрофона таким образом, чтобы даже при выключенном положении микрофон продолжал работать. Это позволит ему узнать, ориентируясь на характер звуков, работаю я или нет, хотя он, конечно, не сможет определить, какой работой занят. Но, видимо, я или недооценил, или переоценил Вилэнда: провода были в полном порядке.
Следующие пять минут или около того я уделил проверке каждого прибора, находящегося в кабине, за исключением моторов: если бы я включил их, любой человек, дежурящий у нижней двери опоры, наверняка почувствовал бы вибрацию.
После этого отвинтил болты, поднял крышку самого большого электрошкафа с элктроцепями и вытащил около двадцати разноцветных проводов из их гнезд. Перепутав все эти провода, я оставил их висеть в полнейшем беспорядке. Прикрепил провод прибора, который притащил сюда, к одному из разноцветных проводов, открыл крышки двух других электрошкафов с электроцепями и предохранителями, выложил большую часть своих инструментов на рабочую полку, прикрепленную под электрошкафами. Таким образом создал впечатление, причем весьма убедительное, что здорово потрудился.
Площадь пола этой стальной кабины была настолько мала, что я не мог вытянуть во всю длину ноги на узком дощатом настиле. Но меня это не смущало. Прошлой ночью я ни на минуту не сомкнул глаз. Кроме того, за последние двенадцать часов мне пришлось пройти через такие испытания, что я действительно смертельно устал.
Я спал. Моими последними впечатлениями перед тем, как отправиться на буровую, были ветер и бушующие волны. На глубине около тридцати метров и более движение волн или вообще не чувствуется, или чувствуется очень слабо, и качание батискафа в воде было ни с чем не сравнимым ощущением, мягким и убаюкивающим. Оно убаюкало меня, и я уснул.
Когда проснулся, часы показывали половину третьего. Для меня это было необычно: как правило, когда требовалось, я мог поставить в уме на нужное время воображаемый будильник и проснуться еще до наступления этого срока. На этот раз я проспал, но меня это едва ли удивило. Чертовски болела голова, воздух в кабине был тяжелым и влажным. В этом оказался виноват сам, так как был невнимательным. Я протянул руку и включил аппарат поглощения углекислого газа. Я включил его на максимум. Через пять минут, когда голова начала проясняться, включил микрофон и попросил, чтобы кто-то открыл задвижку люка у основания опоры. Тот, кого они называли Кибатти, спустился вниз и выпустил меня. Тремя минутами позже я снова поднялся в маленькую стальную комнату.
– Вам не кажется, что вы запоздали? – резко бросил Вилэнд. Он и Ройял – видимо, второй рейс вертолета прошел благополучно – были единственными, кто находился в комнате, если не считать Кибатти, который только что закрыл за мной дверь.
– Разве вы не хотите, чтобы эта проклятая штуковина когда-нибудь смогла передвигаться? Может, мне только показалось, что вы этого хотите? Я нахожусь здесь не ради того, чтобы малость поразвлечься, Вилэнд.
– Нет, вам не показалось. Я хочу этого, – у главы преступной шайки не было намерения враждовать с кем-либо без особой на то причины. Он внимательно посмотрел на меня. – Какого черта вы беситесь?
– Я проработал целых четыре часа в этом узком гробу, у меня затекли руки и ноги, – раздраженно сказал я, – и к тому же еще никто не побеспокоился отрегулировать прибор для очистки воздуха, и я дышал черт знает чем, но теперь прибор, кажется, в порядке.
– Какие у вас успехи?
– Почти никаких, – я инстинктивно поднял руку, прикрывая голову, поскольку увидел, что брови его поползли вверх и лицо потемнело от гнева. – Работы было предостаточно. Смею уверить, я не бездельничал. Проверил все до единого контакты и электроцепи батискафа, но только в последние двадцать минут понял, в чем дело.
– Так… Ну и в чем же дело?
– Ваш умерший друг-инженер Брайсон напортачил с ними, вот в чем дело, – я выжидающе посмотрел на него. – Вы намерены были взять Брайсона с собой или нет, когда отправились бы за своим товаром? Может быть, вы решили отправиться за своим сокровищем в одиночестве?
– Спуститься в батискафе должны были Ройял и я. Мы думали…
– Можете не продолжать. Мне это известно. Не было никакого смысла брать Брайсона с собой. Умерший ничем не мог бы помочь вам, и поэтому он не представлял для вас никакого интереса. Возможно, вы намекнули, что не возьмете его в свою компанию, а возможно, он понял это сам, понял, что оказался лишним и почему оказался лишним, и поэтому подстроил все так, чтобы хоть посмертно насладиться местью. Впрочем, возможно, что он так ненавидел вас что если бы ему пришлось, как говорится, уйти в мир иной, то он прихватил бы с собой и вас. И вы навсегда бы бесследно исчезли из этого мира. Ваш друг приготовил очень умную ловушку, правда, у него не хватило времени довести дело до конца, так как оно приняло роковой оборот для него самого… Именно поэтому моторы и неисправны. Ловушка, подстроенная вашим другом, заключалась в том, что батискаф двигался бы отлично: и вперед и назад, и вверх и вниз, он выполнял бы любые операции, которые требовалось, но все это до той минуты, пока он не опустился бы на глубину, незначительно превышающую девяносто метров. Потом стал бы действовать определенный гидростатический эффект, и это был бы конец. Он отлично проделал свою работу, ваш инженер, – я не слишком передергивал, зная, что они ни черта не смыслят и глубоко невежественны в том деле, за которое взялись.
– И что было бы потом? – цедя сквозь зубы слова, спросил Вилэнд.
– Потом ничего бы не было. Батискаф никогда бы не поднялся из морских глубин и не мог бы преодолеть девяностометровый путь вверх. Через несколько часов сели бы батареи, вышел бы из строя аппарат для очистки воздуха и вы бы умерли от удушья, – я внимательно посмотрел на Вилэнда. – После того, как отказал бы аппарат очистки воздуха, вы могли бы орать до тех пор, пока не потеряли рассудок.
В прошлый раз мне показалось, что загорелые щеки Вилэнда слегка поблекли, на этот раз сомнения на этот счет у меня совершенно отпали: он побледнел и, стараясь скрыть свое волнение, стал вытаскивать из кармана пачку сигарет. Руки его дрожали, и он не мог унять эту дрожь. Ройял, сидевший на краешке стола, только улыбался едва заметной кривой улыбкой и, как ни в чем не бывало, помахивал ногой в воздухе. Ройял не был храбрее Вилэнда, но, по-видимому, был менее впечатлительным. Профессиональный убийца не может позволить себе поддаваться воображению. Он живет наедине с самим собой и тенями своих жертв. Я снова взглянул на Ройяла и поклялся себе, что настанет день, когда увижу, как его лицо превратится в маску ужаса. Такие маски Ройял часто видел на лицах многих своих жертв, когда они в самую последнюю минуту осознавали, что сейчас умрут, осознавали еще до того, как он нажимал на курок своего маленького смертоносного пистолета.
– Вы очень образно обрисовали все, – резко бросил Вилэнд. Он уже начал приходить в себя.
– Да, описание было довольно образным и четким, но я, по крайней мере, симпатизирую взглядам вашего друга-инженера и понимаю цель, которую он поставил перед собой.
– Забавно. Очень забавно, – прорычал он. Иногда Вилэнд забывал, что хорошо воспитанные деловые магнаты не позволяют себе рычать.
Он посмотрел на меня и внезапно задумался.
– Надеюсь, что вы не прибегнете к таким приемам, Тальбот, надеюсь, что вы не выкинете такой номер, который пытался выкинуть Брайсон?
– Это очень заманчивая мысль, – усмехнулся я, глядя на него, – но вы недооцениваете мои умственные способности. Во-первых, если бы я замыслил нечто подобное, то ни словом бы не намекнул об этом. Во-вторых, на эту прогулку отправитесь не только вы, но и я вместе с вами. По крайней мере, надеюсь отправиться вместе с вами.
– Надеетесь, да? – Вилэнд полностью обрел равновесие, снова стал проницательным и быстро соображал. – Что-то вы вдруг стали слишком уж компанейским, Тальбот?
– Ничего не изменишь, – вздохнул я. – Если бы сказал, что не хочу спускаться в батискафе, вы сочли бы это еще более подозрительным. Не ребячьтесь, Вилэнд. Дело обстоит уже не так, как обстояло несколько часов назад. Разве не помните слов генерала, который гарантировал мне долгую спокойную жизнь? Ведь генерал не шутил, и каждому его слову можно верить. Только попытайтесь. Только попытайтесь спровадить меня на тот свет, и он спровадит вас. Вы слишком азартный игрок, Вилэнд, и слишком трезвый бизнесмен, чтобы остаться ни с чем. Ничего не поделаешь, на этот раз Ройялу придется лишить себя удовольствия прикончить меня.