благоразумных граждан наша репутация не на высоте, но я не знаю более
честных людей.
- Не знаю, но опасаюсь, что мой старпом вряд ли разыщет грабителя. -
Бруно облокотился о стенку помещения и безразлично посмотрел на капитана,
после чего вышел.
Выйдя на палубу, Бруно безразлично смотрел на фосфоресцирующий след
корабля. Он оживился и повернулся, когда кто-то подошел к нему.
- Есть кто поблизости? - спросил он.
- Никого, - проронил Бруно. - Тебя никто не беспокоил?
- Никто, ответил Макуэло, белые зубы которого блеснули в темноте. -
Ты оказался абсолютно прав. Несчастный мистер Картер действительно
подвергся нападению вечером на рик-баке, так что надо как следует
подумать. Кан Дах слегка прижал его. Росбак вытащил ключ от его каюты,
передал мне и наблюдал за коридором, пока я там находился. Искал я
недолго. В чемодане было забавное электронное устройство... Думаю, что я
знаю, что это...
- А что это?
- Устройство для обнаружения подслушивающих устройств. Здесь все
очень подозрительно.
- При нашем окружении это неудивительно.
- Что еще?
- В бумажнике было полторы тысячи долларов десятками.
- Об этом я не знал. Пользованные?
- Нет, новенькие, и номера по порядку.
- Какая беспечность!
- Действительно, - Макуэло протянул Бруно бумажку. - Я записал номера
первой и последней банкнот.
- Чудесно. А они настоящие?
- Да. Я показал одну Росбаку и он это подтвердил.
- Больше ничего?
- Несколько адресованных ему писем. Не от частных лиц, а от почтовых
ведомств различных городов, в основном, Лондон и Нью-Йорк.
- На каком языке? Английском?
- Нет. Язык мне не знаком. Штемпель в Гданьске. Это, кажется, в
Польше?
- Наверное. Дальше мы оставили все как было, заперли двери, а ключи
вернули отключившемуся мистеру Картеру.
Бруно поблагодарил Макуэло, вернулся в свою каюту, взглянул на цифры,
написанные на клочке бумаги и спустил его в унитаз.
Никто не удивился, что грабителя так и не нашли.
Вечером, за день до прибытия в Геную, Харпер зашел в каюту Бруно. И
сразу же взбодрил себя виски из почти нетронутой бутылки.
- Появились какие-нибудь мысли насчет проникновения в Лабиан? Боюсь,
что нам это не удастся.
- Возможно, это и к лучшему, особенно для моего здоровья, если я там
завязну, - ответил Бруно.
Харпер сел в кресло и поджал губы.
- Так есть у вас идеи?
- Не знаю. Что-то мелькает. Для меня есть новая информация? Или
ничего нет? Тогда поговорим о западном здании и как пробраться на девятый
этаж. Ну, прежде всего крыша. Там есть какие-нибудь отдушины, что-то вроде
вентиляционных шахт и люков?
- Честно говоря, не в курсе.
- Думаю, о вентиляционных шахтах можно забыть. В таком весьма
любопытном месте, как это, воздух циркулирует, вероятно, внутри стен, и у
них скорее всего узкие отверстия. А вот люки, я полагаю, есть. Иначе как
же часовые поднимаются на свои вышки, или электрики, когда случаются
неполадки с оборудованием? Трудно представить, что они карабкаются по
лестнице, привинченной к стене. Вы не знаете, там есть лифты?
- Это я знаю. В каждом здании имеются лестницы и по две лифтовые
шахты по обеим сторонам.
- Вероятно, они обслуживают в числе прочих и девятый этаж. Это
означает, что головка лифта должна выступать над крышей. А это может быть
путем в здание.
- Это может оказаться и отличным путем быть раздавленным, если вы
спуститесь в шахту, когда лифт будет подниматься. Такие случаи бывали.
- Риск, безусловно, есть. А прогулка по обледенелому кабелю,
находящемуся под высоким напряжением, да еще при ветре, это не риск? Что
находится на восьмом этаже? Лаборатория?
- Как ни странно, нет. Этот этаж относится скорее к восточному
зданию. Там спит вся тюремная верхушка, может быть, не желают слышать
криков, а может, не хотят оказаться в здании тюрьмы, когда враги
государства попытаются вырваться на свободу. Все служащие там. Кроме
комнат охраны и столовой, все остальное на этаже занимают камеры. Плюс к
этому в подвале расположены несколько чудненьких местечек, которые
благозвучно называются центрами допроса.
Бруно вопросительно взглянул на Харпера.
- Позволительно ли мне будет спросить, откуда у вас такая подробная
информация? Думаю, что посторонних вряд ли туда пропустят, а охранники не
осмелятся болтать.
- Не совсем так. В Крау у нас, как говорится, есть свой человек. Не
американец, а местный. Он был осужден на 15 лет по какому-то пустяковому
политическому делу, прошел, назовем это очищением, в течение нескольких
лет, и его выпустили из здания. К режиму, центру и к тем, кто там
работает, он воспылал глубокой ненавистью. Он упал в наши руки, как спелое
яблочко с дерева. Он все еще выпивает со стражниками Лабиана и имеет
возможность держать нас в курсе дела. Прошло уже четыре года, как его
освободили, но стражники все еще помнят и уважают его. Они свободно
болтают при нем, особенно когда он угощает их выпивкой. Деньгами мы его
обеспечиваем.
- Хорошее занятие.
- Как и весь шпионаж и контршпионаж. Здесь не до романтики.
- Проблема все еще остается. Может удастся найти приемлемое решение,
не знаю. Вы разговаривали об этом с Марией?
- Нет. Времени еще достаточно. Чем меньше людей знает...
- Я хотел бы поговорить с ней сегодня вечером, не возражаете?
- Три головы лучше двух. Не очень-то приятный для вас комплимент.
- Да, это так. Я не могу позволить, чтобы вы слишком явно были
вовлечены во все, что делаю. Вы координатор, единственный человек, который
знает, что в действительности происходит - я все еще не верю в то, что вы
сообщили мне все, что я обязан знать, но теперь это не кажется мне столь
важным. Кроме того, я ведь усиленно ухаживаю за молоденькой девушкой - и
хотя это было предписано мне инструкцией, я не нахожу эту задачу слишком
неприятной - люди привыкли видеть нас вместе.
Харпер беззлобно улыбнулся.
- Они также привыкли видеть крутящегося вокруг нее Генри.
- Я вызову его на дуэль где-нибудь в Европе. А от Марии мне нужна
активная помощь, но об этом - потом. Нет смысла обсуждать с вами, пока у
меня ничего нет.
- Понятно. Когда?
- После обеда.
- Где? Здесь?
- Нет. Мой доктор может зайти и осмотреть меня, но ее могут засечь. а
мне бы этого не хотелось.
- Тогда я предлагаю ее каюту.
Бруно подумал и согласился:
- Хорошо.
Перед обедом Бруно зашел в буфет и нашел там Марию. Подсев к ней, он
заказал стакан сока.
- Это невероятно. Мария Хопкинс сидит одна!
- А кто в этом виноват? - сурово спросила она.
- Конечно, не я.
- Здесь полно мужчин, горящих желанием угостить меня и немного
поболтать. Но, увы, я чумная. В любой момент может войти великий Бруно, -
она немного подумала и добавила: - Или Генри, что еще хуже, и не только
потому, что он свет и радость сердца своего дядюшки - неплохо вспомнить,
что его дядюшка большой босс - он также умеет пугающе жмуриться.
Единственный, кто не обращает на это внимания - ваш громадный друг. Вы
знаете, что он называет меня вашей любимой?
- А это так? Как говорится, вопрос ребром, - она молча прореагировала
на его реплику. - А где же мой соперник на руку любимой сейчас? Я совсем
недавно разговаривал о нем с доктором Харпером. Генри и я будем драться на
дуэли, как только доберемся до Карпат. Приглашаю вас посмотреть. В конце
концов, из-за вас же!
- О, успокойтесь, - она долго смотрела на него, затем широко
улыбнулась и непроизвольно положила свою руку на его ладонь. - А какой
мужской эквивалент слова "возлюбленная"?
- Его нет, а если бы и был, не думаю, что мне его было бы приятно
услышать. Так где Генри?
- Следит, - она как-то инстинктивно понизила голос. - Я думаю, что он
наблюдает кое за кем. Последние два дня он тратит массу времени, следя за
кем-то, кто, как он считает, следит за мной.
- Удивительно, но Бруно это не позабавило.
- Почему вы не сообщили мне об этом раньше?
- Не сочла это важным, не приняла всерьез.
- Не приняли? А сейчас?
- Не совсем уверена.
- А почему кто-то должен за вами следить?
- Этого я не знаю.
- Доктору Харперу не говорили?
- Нет, потому что нечего сказать. Я не желаю, чтобы надо мной
смеялись. Думаю, что доктор все-таки оберегает меня. Мне бы не хотелось,
чтобы он считал меня большей простофилей, чем я есть.
- Кто же все-таки за вами следит?
- Барри. Каютный стюард. Невысокий мужчина, узколицый, очень бледный,
узкие глазки и маленькие черные усики.
- Я его видел. Это ваш Стюард?
- Мистера Ринфилда.
Бруно на мгновение задумался, а потом как-то потерял интерес к теме.
Он поднял стакан и произнес:
- Хотелось бы видеть вас после обеда в вашей каюте, если не
возражаете.
Она подняла свой бокал и улыбнулась.
- Хорошо.
После обеда они направились вместе, не делая из этого секрета. Это
было естественно и ни у кого не вызывало удивления.
Через минуту после их ухода появился Генри и тут же удалился в
противоположную дверь столовой. Он быстро перешел на другую сторону и
добрался до кают. Бруно и Мария находились в 50 футах впереди. Генри
прошел вперед и спрятался в тени.
Неожиданно из бокового прохода показалась чья-то фигура. Она
всмотрелась вдоль главного коридора, заметила Бруно и Марию, и быстро
отпрянула назад в укрытие. Но не настолько быстро, чтобы Генри не смог
узнать ее. Конечно, это был Барри. Генри ощутил удовлетворение. Барри
отважился выглянуть еще раз. Мария и Бруно как раз повернули за угол, и
Барри последовал за ними. Генри подождал, пока тот скроется из виду и
последовал за ним. Дойдя до угла, он украдкой выглянул одним глазом и
отпрянул назад. Барри был рядом и наблюдал за правым коридором. Генри не
было нужды угадывать, куда тот смотрит - дверь каюты Марии была четвертой.
Когда он выглянул еще раз, Барри исчез. Генри переместился на его место и
снова выглянул. Барри он увидел в неприятном положении - с плотно прижатым
к двери каюты правым ухом. Действительно, это была каюта Марии. Генри
отодвинулся назад и затаился. Торопиться было нельзя. Выждав секунд 30, он
снова рискнул выглянуть. Коридор был пуст.
Генри не спеша прошел по коридору, миновал каюту Марии - оттуда
раздавался мягкий шелест голосов - дошел до поворота и направился к
служебным каютам. Два дня, потраченные на наблюдение за Барри, не прошли
даром - он знал, где обитает стюард.
Генри не ошибся. Барри действительно был у себя и был так беспечен,
что даже оставил дверь нараспашку. Что для такой явной небрежности могут
существовать определенные причины, Генри не подумал. Тот сидел,
повернувшись к нему спиной. На голове у него были наушники, присоединенные
к приемнику. Барри, как и все стюарды, делил каюту с напарником, а так как
они работали в разных сменах и спали в разное время, наушники
использовались для того, чтобы слушать радио, когда другой спит.
Мария сидела на кровати в своей каюте и потрясенно смотрела на Бруно.
Краска схлынула с ее лица, глаза округлились и стали еще больше. Она
тревожно прошептала:
- Это безумие! Вы сумасшедший! Это самоубийство!
- Все это так и даже в значительно большей степени. Но, как вы могли
заметить, доктор Харпер предложил совсем невыполнимый план.
- Бруно! - она соскользнула с кровати и встала на колени возле его
кресла, взяв его левую руку в свою. На ее лице читался страх, и он с
неловкостью увидел, что боится она не за себя. - Вас убьют, вы знаете, вас
убьют. Не надо, пожалуйста, не надо! Нет, Бруно, худшего у вас в жизни не
было! О боже, у вас нет ни единого шанса!
Он посмотрел на нее с нежным удивлением.
- А я все время считал вас стойким агентом ЦРУ.
- Ну, а я нет, не стойкая, я имею в виду, - в ее глазках блеснули
слезы.
Почти рассеянно он погладил ее по волосам, она отвернулась.
- Должен быть какой-то другой путь, Мария.
- Другого пути нет.
- Посмотри, - незаметно переходя на "ты", сказал Бруно. Свободной
рукой он набросал чертеж. - Давай забудем путь по силовому кабелю. Тот
факт, что эти окна зарешечены, может быть для нас спасением. Точнее, для
меня. Я предполагаю подойти по этому переулку с юга здания. У меня будет
длинная веревка с крюком на конце. Пара бросков и я цепляюсь за решетку
первого этажа. Потом подтягиваюсь, освобождаю веревку и дальше, пока не
окажусь наверху.
- Да? - скептицизм не согнал испуг с ее личика, а наоборот, усилил
его. - А что потом?
- Я найду способ заставить замолчать часового или часовых на вышке.
- Как это понимать, Бруно? Откуда такая одержимость? Ты не работаешь
в ЦРУ, и до этой проклятой антиматерии тебе нет никакого дела. И еще я
знаю - не думаю, а знаю, что ты умрешь, лишь бы попасть в эту проклятую
тюрьму. Хотелось бы знать зачем, Бруно?
- Не знаю, - она не могла видеть его лица, но в этот момент оно было
расстроенным и настороженным. - Возможно, об этом лучше спросить тени
Пилгрима и Фосетта.
- Что они тебе? Ты едва знал их.
Он не ответил.
Мария устало продолжала:
- Итак, ты собираешься заставить часовых молчать. А как ты
собираешься заставить молчать две тысячи вольт на колючей проволоке,
Бруно?
- Я найду способ проникнуть через нее, но мне необходима твоя помощь,
и ты можешь оказаться в тюрьме.
- Какая помощь? - ее голос был лишен интонаций. - И что значит
тюрьма, если ты будешь мертв?
Генри слышал последние слова. Барри снял наушники, чтобы поискать
сигареты, и разговор из каюты Марии, хотя слабый, но вполне разборчивый.
Генри вытянул шею. В каюте был не только радиоприемник. На столике стоял
маленький магнитофон с вращающимися катушками. Барри нашел сигареты,
закурил и уселся на место. Затем он взял наушники и хотел снова надеть их,
но тут в дверь вошел Генри.
- Если не возражаете, то я заберу эту пленку, Барри.
- Мистер Ринфилд?
- Да, это я. Вы удивлены? Пленку, Барри!
Непроизвольно, как это могло показаться, Барри поглядел чуть выше
левого плеча Генри.
Тот рассмеялся и сказал:
- Очень жаль, Барри...
Но тут он услышал тихий звук, последний звук в своей жизни - почти
неслышный свист позади себя. Его слух зафиксировал это моментально, но
тело не успело отреагировать. Ноги его подкосились и Барри успел
подхватить его, прежде чем Генри упал на пол.
- Ты слышишь меня? - голос Марии все еще был лишен эмоций. - Что
тюрьма, что все на свете, если ты мертв? Обо мне ты подумал? Ладно, ладно,
пусть я эгоистка, но обо мне ты мог подумать?
- Прекрати! Перестань! - он старался придать своему голосу грубость и
холод, но в нем не было ни того, ни другого. - В Крау мы прибываем в
следующий четверг и будем до будущей среды - это самая длительная
остановка в турне. Представления у нас в пятницу, субботу, понедельник и
вторник. Воскресенье свободно. Поэтому в воскресенье мы нанимаем машину и
едем на маленькую экскурсию в город. Не знаю, как далеко нам позволят
уехать, думаю, что ограничения смягчились. Прогулка будет вечером, так что
на обратном пути мы окажемся рядом с Лабианом и посмотрим, есть ли там
охрана снаружи, и если она есть, то мне понадобится твоя помощь.
- Пожалуйста, брось эту бредовую идею. Пожалуйста!
- Когда я заберусь на нижнюю стену корпуса, ты встанешь на углу
южного переулка и центральной улицы. Операция начнется - это я уже решил -
после нашего последнего выступления во вторник ночью. Машина должна стоять
на улице рядом. Стекла должны быть опущены, а у тебя под рукой должна
находиться небольшая канистра с бензином. Если ты увидишь, что
приближается патруль, то плесни немного, совсем немного на сидения, выйди
из машины и брось горящую спичку, и уходи. Это не только отвлечет внимание
всех, но пламя создаст такую тень, что я окажусь практически в темноте.
Боюсь, что тебя схватят и подвергнут допросу, но мистер Ринфилд и доктор
Харпер сумеют вырвать тебя на свободу, - он немного подумал и добавил: - А
может быть и нет.
- Ты совершенно обезумел, совершенно!
- Слишком поздно менять себя, - он поднялся и она вместе с ним. -
Сейчас мы должны связаться с доктором Харпером.
Она подошла к нему и обняла за шею. Голос ее отражал горе, написанное
на ее лице.
- Пожалуйста, Бруно, ради меня... Пожалуйста...
Он взял ее за руки и мягко произнес:
- Послушай, любовь моя, ведь нам только предписано было влюбиться. А
это шанс.
Мария печально заметила:
- Что толку, если ты покойник.
На полпути к своей каюте, Бруно обнаружил телефон и позвонил доктору
Харперу, который как обычно в это время сидел за обеденным столом в
салоне.
- У меня снова разболелась лодыжка, - сказал Бруно.
- Буду через десять минут.
И через десять минут, как и обещал, Харпер был у Бруно. Он отказался
от предложенной выпивки, сел в кресло и выслушал отчет Бруно о разговоре с
Марией. Немного поразмыслив, он, наконец, проговорил:
- Хочу заметить, что это даст нам реальный шанс. Должен признать, что
это лучше моего плана. Когда вы намерены осуществить операцию?
- Окончательное решение, конечно, за вами. Разведку я думал провести
в воскресенье, а операцию во вторник ночью. Самый лучший вариант, так как
на следующий день цирк уезжает, и у полиции останется меньше времени на
допросы, если они к ним прибегут.
- Не возражаю, думаю так будет действительно лучше.
- Если дело выгорит, есть ли у вас план возвращения в США?
- Есть, но еще не утвержден. Как только его утвердят, я вам сообщу.
- Через свой маленький передатчик? Помните, вы обещали при случае
показать его?
- Сделаю все, что обещал. Одновременно я проделаю три вещи: покажу
передатчик, вручу пистолеты и сообщу план возвращения. Когда именно - я
дам знать. А как отнеслась Мария к вашей идее?
- Без особого энтузиазма, но вашу она отвергла начисто. Тем не менее,
она будет помогать, - Бруно замолчал и стал в замешательстве оглядываться
по сторонам.
- Что-то не так? - осведомился Харпер.
- Не знаю почему, но корабль замедлил ход. Разве вы этого не
чувствуете? Почему он замедляет ход, точнее останавливается, посреди
Средиземного моря? Думаю, что мы узнаем об этом в ближайшее время.
Об этом они узнали через секунду. Дверь резко распахнулась и в каюту
ворвался мистер Ринфилд. Его лицо было серым, а дыхание тяжелым и
прерывистым.
- Генри исчез! Исчез! Мы не можем найти его!
- Вот почему корабль замедлил ход, - заметил Бруно.
- Мы обыскали все, - Ринфилд взял стакан бренди, который протянул ему
Харпер. - Искали всем экипажем и до сих пор его ищут, но нет никаких
следов. Исчез, просто исчез!
Харпер попытался утешить его и взглянул на часы.
- Посмотрите, мистер Ринфилд, прошло ведь не более 15 минут, а ведь
наше судно очень большое.
- И с большим экипажем, - добавил Бруно. - И у них есть специально
разработанный план в такого рода случаях - при поисках пропавших
пассажиров. Они могут скрываться где угодно. - Он повернулся к
расстроенному Ринфилду. - Утешить это вас не может, сэр, но я думаю, что
если капитан приказал замедлить ход, то это сделано, чтобы не уходить
далеко от того места, где ваш племянник мог выпасть за борт.
- Я тоже того же мнения, - Ринфилд прислушался. - Вам не кажется, что
они увеличили скорость?
- По-моему, мы поворачиваем, - сказал Бруно. - Боюсь, это означает,
что Генри на борту нет. Капитан разворачивает корабль на 180 градусов и
возвращается назад. Если Генри свалился за борт, он может продержаться на
воде. Такие случаи бывали и раньше, так что шанс есть, мистер Ринфилд.
Тот с безумным взглядом подозрительно посмотрел на него, и Бруно не
мог винить его за это: он сам себе не верил.
Они вышли на палубу. "Карпентарий" изменил курс и шел со скоростью не
более 10 узлов. Спасательный плот на талях уже был заполнен моряками. Два
мощных прожектора по обеим сторонам мостика были направлены вперед. На
носу корабля два матроса шарили по морю лучами малых прожекторов. Чуть
дальше двое матросов держали наготове спасательные пояса.
Прошло двадцать минут. Неожиданно Ринфилд оставил своих спутников и
направился на мостик. Там находился капитан с биноклем. Когда он подбежал,
капитан опустил бинокль и медленно покачал головой.
- На борту вашего племянника нет, мистер Ринфилд, - сообщил он и
посмотрел на часы. - Прошло 38 минут с того момента, когда его видели в
последний раз. Сейчас мы на том месте, где были 38 минут назад. Если он
жив, извините меня за прямоту, он должен находиться где-то здесь.
- Может, вы его не заметили?
- Вряд ли. Море спокойное, безветренная ночь, волн почти нет.
Средиземное море, как известно, сильных течений не имеет. Он должен быть
на нашем курсе, - капитан что-то шепнул стоявшему рядом офицеру и тот
сошел с мостика.
- А что теперь? - спросил Ринфилд.
- Пойдем по малому кольцу, затем сделаем еще три или четыре
расходящихся круга, а если и потом ничего не обнаружим, пойдем с той же
скоростью на место, где мы повернули.
- Так и будет?
- Боюсь, что да.
- Вы не очень-то надеетесь, капитан.
- Да.
Через 40 минут корабль закончив поиски вернулся в точку поворота.
Когда машины прибавили оборотов и корабль начал увеличивать ход, Мария,
стоявшая рядом с Бруно в тени спасательной шлюпки, вздрогнула.
- Это конец, не так ли? - испуганно спросила она.
- Прожекторы выключили.
- Это моя вина, это моя вина... - голос Марии был хриплым.
- Не глупи, - обнял ее Бруно. - Этого нельзя было предусмотреть.
- Можно, можно! Я не принимала его всерьез. Я открыто смеялась над
ним, и даже его не до конца выслушивала. Я должна была понять это два дня
назад, - на ее глазах появились слезы. - Надо было рассказать об этом тебе
или доктору Харперу. Генри был таким хорошим.
Бруно услышал слово "был" и понял, что она наконец, согласилась с
тем, с чем он смирился час назад.
- Хорошо бы тебе поговорить с мистером Ринфилдом, - мягко произнес
он.
- Да, да, конечно, но... я не могу смотреть людей. Не могли бы мы
сделать это вместе... если бы он пришел сюда... если бы ты его привел...
- Небезопасно для твоей жизни, Мария. Одну тебя я тут не оставлю.
Даже в темноте он увидел, как она уставилась на него.
- Ты думаешь, что кто-то...
- Я не знаю, что думать, потому что не знаю, как погиб Генри. В одном
я уверен: это не было случайностью, он погиб потому, что сделал ошибку,
узнав слишком много. У меня есть пара вопросов. Очевидно, он покинул салон
сразу же после нас. Он вышел в другую дверь, но думаю, что он сделал это,
чтобы избегнуть очевидных подозрений. Я уверен, что он следил за нами.
Генри мог иметь смутное подозрение о том, что мы соучастники, а он был
прямым и честным парнем. Полагаю, что он играл роль невидимой охраны и
обнаружил, что кто-то следит за нами. У него был романтический характер и
такого рода открытие подстегнуло его. Могу предположить, что он
действительно обнаружил этого типа и заметил его в крайне компрометирующей
ситуации. Компрометирующей для злодея, я имею в виду. Но это не меняет
того факта, что начальным объектом внимания была ты. Не думаю, что ты
смогла бы долго продержаться на воде, если тебе в свою очередь размозжат
затылок. - Он вытащил платок и вытер слезы с ее плачущего лица. - Ты
пойдешь со мной.
Проходя по палубе, они встретились и поздоровались с Росбаком. Бруно
подал ему незаметный знак следовать за ними. Тот последовал за ними в
десяти шагах.
Ринфилда они нашли в радиорубке. Он составлял телеграммы родным и
близким Генри. Когда первоначальный шок прошел, он успокоился и
сосредоточился. Своим видом он больше успокоил Марию, чем она его. Они
оставили его в рубке и нашли ожидающего Росбака.
- Где Дах? - буркнул Бруно.
- В баре. Сидит в уголке и утоляет семилетний пивной голод.
- Проводи, пожалуйста, девушку в каюту.
- Зачем? - Мария не была раздражена, а была лишь в замешательстве. -
Разве я не в состоянии...
- Мятежников на рею, - продекламировал Росбак, мягко сжимая ее руку.
- И запри дверь. Сколько времени тебе нужно, чтобы лучшим образом
успокоиться и лечь в постель? - спросил Бруно.
- Десять минут.
- Я буду у тебя через пятнадцать минут.
Услышав голос Бруно, Мария отворила дверь. Он переступил порог каюты,
следом за ним показался Кан Дах с двумя одеялами под мышкой. Он дружелюбно
улыбнулся девушке, втиснул свое массивное тело в кресло и аккуратно
прикрыл колени одеялами.
- Кан Дах считает, что в его каюте слишком укачивает. Он думает, что
здесь он сможет отдохнуть.
Мария взглянула на них сперва с протестом, затем с замешательством,
потом беспомощно покачала головой, улыбнулась и ничего не сказала. Бруно
пожелал им спокойной ночи и вышел из каюты.
Дах дотянулся до ночника, слегка убавил свет и развернул светильник
так, чтобы свет не падал на лицо девушки. Он взял ее руку в свою массивную
ладонь.
- Спи спокойно, малышка, Кан Дах рядом.
- Вы не сможете уснуть в этом ужасном кресле.
- И не надо.
- Вы не заперли дверь.
- Неужели не запер? - беспечно сказал он.
Она быстро уснула и никто, что было очень хорошо для состояния его
здоровья, в эту ночь к ней не заходил.
Причаливание, разгрузка и высадка на берег в Генуе прошли гладко и
необычайно быстро. К Ринфилду вернулись его обычное спокойствие,
деловитость и способность все подмечать и наблюдая, как он занимается
своим делом, нельзя было предположить, что всего лишь одна ночь прошла со
смерти его любимого племянника, заменявшего ему сына. Но Ринфилд прежде
всего был артистом: банально выражаясь, представление на носу, а если он
здесь, оно состоится.
Цирковой поезд с помощью специального тепловоза был составлен и
переведен на маневровые пути в миле от причала, где уже дождались
несколько пустых вагонов и пища для животных и людей.
честных людей.
- Не знаю, но опасаюсь, что мой старпом вряд ли разыщет грабителя. -
Бруно облокотился о стенку помещения и безразлично посмотрел на капитана,
после чего вышел.
Выйдя на палубу, Бруно безразлично смотрел на фосфоресцирующий след
корабля. Он оживился и повернулся, когда кто-то подошел к нему.
- Есть кто поблизости? - спросил он.
- Никого, - проронил Бруно. - Тебя никто не беспокоил?
- Никто, ответил Макуэло, белые зубы которого блеснули в темноте. -
Ты оказался абсолютно прав. Несчастный мистер Картер действительно
подвергся нападению вечером на рик-баке, так что надо как следует
подумать. Кан Дах слегка прижал его. Росбак вытащил ключ от его каюты,
передал мне и наблюдал за коридором, пока я там находился. Искал я
недолго. В чемодане было забавное электронное устройство... Думаю, что я
знаю, что это...
- А что это?
- Устройство для обнаружения подслушивающих устройств. Здесь все
очень подозрительно.
- При нашем окружении это неудивительно.
- Что еще?
- В бумажнике было полторы тысячи долларов десятками.
- Об этом я не знал. Пользованные?
- Нет, новенькие, и номера по порядку.
- Какая беспечность!
- Действительно, - Макуэло протянул Бруно бумажку. - Я записал номера
первой и последней банкнот.
- Чудесно. А они настоящие?
- Да. Я показал одну Росбаку и он это подтвердил.
- Больше ничего?
- Несколько адресованных ему писем. Не от частных лиц, а от почтовых
ведомств различных городов, в основном, Лондон и Нью-Йорк.
- На каком языке? Английском?
- Нет. Язык мне не знаком. Штемпель в Гданьске. Это, кажется, в
Польше?
- Наверное. Дальше мы оставили все как было, заперли двери, а ключи
вернули отключившемуся мистеру Картеру.
Бруно поблагодарил Макуэло, вернулся в свою каюту, взглянул на цифры,
написанные на клочке бумаги и спустил его в унитаз.
Никто не удивился, что грабителя так и не нашли.
Вечером, за день до прибытия в Геную, Харпер зашел в каюту Бруно. И
сразу же взбодрил себя виски из почти нетронутой бутылки.
- Появились какие-нибудь мысли насчет проникновения в Лабиан? Боюсь,
что нам это не удастся.
- Возможно, это и к лучшему, особенно для моего здоровья, если я там
завязну, - ответил Бруно.
Харпер сел в кресло и поджал губы.
- Так есть у вас идеи?
- Не знаю. Что-то мелькает. Для меня есть новая информация? Или
ничего нет? Тогда поговорим о западном здании и как пробраться на девятый
этаж. Ну, прежде всего крыша. Там есть какие-нибудь отдушины, что-то вроде
вентиляционных шахт и люков?
- Честно говоря, не в курсе.
- Думаю, о вентиляционных шахтах можно забыть. В таком весьма
любопытном месте, как это, воздух циркулирует, вероятно, внутри стен, и у
них скорее всего узкие отверстия. А вот люки, я полагаю, есть. Иначе как
же часовые поднимаются на свои вышки, или электрики, когда случаются
неполадки с оборудованием? Трудно представить, что они карабкаются по
лестнице, привинченной к стене. Вы не знаете, там есть лифты?
- Это я знаю. В каждом здании имеются лестницы и по две лифтовые
шахты по обеим сторонам.
- Вероятно, они обслуживают в числе прочих и девятый этаж. Это
означает, что головка лифта должна выступать над крышей. А это может быть
путем в здание.
- Это может оказаться и отличным путем быть раздавленным, если вы
спуститесь в шахту, когда лифт будет подниматься. Такие случаи бывали.
- Риск, безусловно, есть. А прогулка по обледенелому кабелю,
находящемуся под высоким напряжением, да еще при ветре, это не риск? Что
находится на восьмом этаже? Лаборатория?
- Как ни странно, нет. Этот этаж относится скорее к восточному
зданию. Там спит вся тюремная верхушка, может быть, не желают слышать
криков, а может, не хотят оказаться в здании тюрьмы, когда враги
государства попытаются вырваться на свободу. Все служащие там. Кроме
комнат охраны и столовой, все остальное на этаже занимают камеры. Плюс к
этому в подвале расположены несколько чудненьких местечек, которые
благозвучно называются центрами допроса.
Бруно вопросительно взглянул на Харпера.
- Позволительно ли мне будет спросить, откуда у вас такая подробная
информация? Думаю, что посторонних вряд ли туда пропустят, а охранники не
осмелятся болтать.
- Не совсем так. В Крау у нас, как говорится, есть свой человек. Не
американец, а местный. Он был осужден на 15 лет по какому-то пустяковому
политическому делу, прошел, назовем это очищением, в течение нескольких
лет, и его выпустили из здания. К режиму, центру и к тем, кто там
работает, он воспылал глубокой ненавистью. Он упал в наши руки, как спелое
яблочко с дерева. Он все еще выпивает со стражниками Лабиана и имеет
возможность держать нас в курсе дела. Прошло уже четыре года, как его
освободили, но стражники все еще помнят и уважают его. Они свободно
болтают при нем, особенно когда он угощает их выпивкой. Деньгами мы его
обеспечиваем.
- Хорошее занятие.
- Как и весь шпионаж и контршпионаж. Здесь не до романтики.
- Проблема все еще остается. Может удастся найти приемлемое решение,
не знаю. Вы разговаривали об этом с Марией?
- Нет. Времени еще достаточно. Чем меньше людей знает...
- Я хотел бы поговорить с ней сегодня вечером, не возражаете?
- Три головы лучше двух. Не очень-то приятный для вас комплимент.
- Да, это так. Я не могу позволить, чтобы вы слишком явно были
вовлечены во все, что делаю. Вы координатор, единственный человек, который
знает, что в действительности происходит - я все еще не верю в то, что вы
сообщили мне все, что я обязан знать, но теперь это не кажется мне столь
важным. Кроме того, я ведь усиленно ухаживаю за молоденькой девушкой - и
хотя это было предписано мне инструкцией, я не нахожу эту задачу слишком
неприятной - люди привыкли видеть нас вместе.
Харпер беззлобно улыбнулся.
- Они также привыкли видеть крутящегося вокруг нее Генри.
- Я вызову его на дуэль где-нибудь в Европе. А от Марии мне нужна
активная помощь, но об этом - потом. Нет смысла обсуждать с вами, пока у
меня ничего нет.
- Понятно. Когда?
- После обеда.
- Где? Здесь?
- Нет. Мой доктор может зайти и осмотреть меня, но ее могут засечь. а
мне бы этого не хотелось.
- Тогда я предлагаю ее каюту.
Бруно подумал и согласился:
- Хорошо.
Перед обедом Бруно зашел в буфет и нашел там Марию. Подсев к ней, он
заказал стакан сока.
- Это невероятно. Мария Хопкинс сидит одна!
- А кто в этом виноват? - сурово спросила она.
- Конечно, не я.
- Здесь полно мужчин, горящих желанием угостить меня и немного
поболтать. Но, увы, я чумная. В любой момент может войти великий Бруно, -
она немного подумала и добавила: - Или Генри, что еще хуже, и не только
потому, что он свет и радость сердца своего дядюшки - неплохо вспомнить,
что его дядюшка большой босс - он также умеет пугающе жмуриться.
Единственный, кто не обращает на это внимания - ваш громадный друг. Вы
знаете, что он называет меня вашей любимой?
- А это так? Как говорится, вопрос ребром, - она молча прореагировала
на его реплику. - А где же мой соперник на руку любимой сейчас? Я совсем
недавно разговаривал о нем с доктором Харпером. Генри и я будем драться на
дуэли, как только доберемся до Карпат. Приглашаю вас посмотреть. В конце
концов, из-за вас же!
- О, успокойтесь, - она долго смотрела на него, затем широко
улыбнулась и непроизвольно положила свою руку на его ладонь. - А какой
мужской эквивалент слова "возлюбленная"?
- Его нет, а если бы и был, не думаю, что мне его было бы приятно
услышать. Так где Генри?
- Следит, - она как-то инстинктивно понизила голос. - Я думаю, что он
наблюдает кое за кем. Последние два дня он тратит массу времени, следя за
кем-то, кто, как он считает, следит за мной.
- Удивительно, но Бруно это не позабавило.
- Почему вы не сообщили мне об этом раньше?
- Не сочла это важным, не приняла всерьез.
- Не приняли? А сейчас?
- Не совсем уверена.
- А почему кто-то должен за вами следить?
- Этого я не знаю.
- Доктору Харперу не говорили?
- Нет, потому что нечего сказать. Я не желаю, чтобы надо мной
смеялись. Думаю, что доктор все-таки оберегает меня. Мне бы не хотелось,
чтобы он считал меня большей простофилей, чем я есть.
- Кто же все-таки за вами следит?
- Барри. Каютный стюард. Невысокий мужчина, узколицый, очень бледный,
узкие глазки и маленькие черные усики.
- Я его видел. Это ваш Стюард?
- Мистера Ринфилда.
Бруно на мгновение задумался, а потом как-то потерял интерес к теме.
Он поднял стакан и произнес:
- Хотелось бы видеть вас после обеда в вашей каюте, если не
возражаете.
Она подняла свой бокал и улыбнулась.
- Хорошо.
После обеда они направились вместе, не делая из этого секрета. Это
было естественно и ни у кого не вызывало удивления.
Через минуту после их ухода появился Генри и тут же удалился в
противоположную дверь столовой. Он быстро перешел на другую сторону и
добрался до кают. Бруно и Мария находились в 50 футах впереди. Генри
прошел вперед и спрятался в тени.
Неожиданно из бокового прохода показалась чья-то фигура. Она
всмотрелась вдоль главного коридора, заметила Бруно и Марию, и быстро
отпрянула назад в укрытие. Но не настолько быстро, чтобы Генри не смог
узнать ее. Конечно, это был Барри. Генри ощутил удовлетворение. Барри
отважился выглянуть еще раз. Мария и Бруно как раз повернули за угол, и
Барри последовал за ними. Генри подождал, пока тот скроется из виду и
последовал за ним. Дойдя до угла, он украдкой выглянул одним глазом и
отпрянул назад. Барри был рядом и наблюдал за правым коридором. Генри не
было нужды угадывать, куда тот смотрит - дверь каюты Марии была четвертой.
Когда он выглянул еще раз, Барри исчез. Генри переместился на его место и
снова выглянул. Барри он увидел в неприятном положении - с плотно прижатым
к двери каюты правым ухом. Действительно, это была каюта Марии. Генри
отодвинулся назад и затаился. Торопиться было нельзя. Выждав секунд 30, он
снова рискнул выглянуть. Коридор был пуст.
Генри не спеша прошел по коридору, миновал каюту Марии - оттуда
раздавался мягкий шелест голосов - дошел до поворота и направился к
служебным каютам. Два дня, потраченные на наблюдение за Барри, не прошли
даром - он знал, где обитает стюард.
Генри не ошибся. Барри действительно был у себя и был так беспечен,
что даже оставил дверь нараспашку. Что для такой явной небрежности могут
существовать определенные причины, Генри не подумал. Тот сидел,
повернувшись к нему спиной. На голове у него были наушники, присоединенные
к приемнику. Барри, как и все стюарды, делил каюту с напарником, а так как
они работали в разных сменах и спали в разное время, наушники
использовались для того, чтобы слушать радио, когда другой спит.
Мария сидела на кровати в своей каюте и потрясенно смотрела на Бруно.
Краска схлынула с ее лица, глаза округлились и стали еще больше. Она
тревожно прошептала:
- Это безумие! Вы сумасшедший! Это самоубийство!
- Все это так и даже в значительно большей степени. Но, как вы могли
заметить, доктор Харпер предложил совсем невыполнимый план.
- Бруно! - она соскользнула с кровати и встала на колени возле его
кресла, взяв его левую руку в свою. На ее лице читался страх, и он с
неловкостью увидел, что боится она не за себя. - Вас убьют, вы знаете, вас
убьют. Не надо, пожалуйста, не надо! Нет, Бруно, худшего у вас в жизни не
было! О боже, у вас нет ни единого шанса!
Он посмотрел на нее с нежным удивлением.
- А я все время считал вас стойким агентом ЦРУ.
- Ну, а я нет, не стойкая, я имею в виду, - в ее глазках блеснули
слезы.
Почти рассеянно он погладил ее по волосам, она отвернулась.
- Должен быть какой-то другой путь, Мария.
- Другого пути нет.
- Посмотри, - незаметно переходя на "ты", сказал Бруно. Свободной
рукой он набросал чертеж. - Давай забудем путь по силовому кабелю. Тот
факт, что эти окна зарешечены, может быть для нас спасением. Точнее, для
меня. Я предполагаю подойти по этому переулку с юга здания. У меня будет
длинная веревка с крюком на конце. Пара бросков и я цепляюсь за решетку
первого этажа. Потом подтягиваюсь, освобождаю веревку и дальше, пока не
окажусь наверху.
- Да? - скептицизм не согнал испуг с ее личика, а наоборот, усилил
его. - А что потом?
- Я найду способ заставить замолчать часового или часовых на вышке.
- Как это понимать, Бруно? Откуда такая одержимость? Ты не работаешь
в ЦРУ, и до этой проклятой антиматерии тебе нет никакого дела. И еще я
знаю - не думаю, а знаю, что ты умрешь, лишь бы попасть в эту проклятую
тюрьму. Хотелось бы знать зачем, Бруно?
- Не знаю, - она не могла видеть его лица, но в этот момент оно было
расстроенным и настороженным. - Возможно, об этом лучше спросить тени
Пилгрима и Фосетта.
- Что они тебе? Ты едва знал их.
Он не ответил.
Мария устало продолжала:
- Итак, ты собираешься заставить часовых молчать. А как ты
собираешься заставить молчать две тысячи вольт на колючей проволоке,
Бруно?
- Я найду способ проникнуть через нее, но мне необходима твоя помощь,
и ты можешь оказаться в тюрьме.
- Какая помощь? - ее голос был лишен интонаций. - И что значит
тюрьма, если ты будешь мертв?
Генри слышал последние слова. Барри снял наушники, чтобы поискать
сигареты, и разговор из каюты Марии, хотя слабый, но вполне разборчивый.
Генри вытянул шею. В каюте был не только радиоприемник. На столике стоял
маленький магнитофон с вращающимися катушками. Барри нашел сигареты,
закурил и уселся на место. Затем он взял наушники и хотел снова надеть их,
но тут в дверь вошел Генри.
- Если не возражаете, то я заберу эту пленку, Барри.
- Мистер Ринфилд?
- Да, это я. Вы удивлены? Пленку, Барри!
Непроизвольно, как это могло показаться, Барри поглядел чуть выше
левого плеча Генри.
Тот рассмеялся и сказал:
- Очень жаль, Барри...
Но тут он услышал тихий звук, последний звук в своей жизни - почти
неслышный свист позади себя. Его слух зафиксировал это моментально, но
тело не успело отреагировать. Ноги его подкосились и Барри успел
подхватить его, прежде чем Генри упал на пол.
- Ты слышишь меня? - голос Марии все еще был лишен эмоций. - Что
тюрьма, что все на свете, если ты мертв? Обо мне ты подумал? Ладно, ладно,
пусть я эгоистка, но обо мне ты мог подумать?
- Прекрати! Перестань! - он старался придать своему голосу грубость и
холод, но в нем не было ни того, ни другого. - В Крау мы прибываем в
следующий четверг и будем до будущей среды - это самая длительная
остановка в турне. Представления у нас в пятницу, субботу, понедельник и
вторник. Воскресенье свободно. Поэтому в воскресенье мы нанимаем машину и
едем на маленькую экскурсию в город. Не знаю, как далеко нам позволят
уехать, думаю, что ограничения смягчились. Прогулка будет вечером, так что
на обратном пути мы окажемся рядом с Лабианом и посмотрим, есть ли там
охрана снаружи, и если она есть, то мне понадобится твоя помощь.
- Пожалуйста, брось эту бредовую идею. Пожалуйста!
- Когда я заберусь на нижнюю стену корпуса, ты встанешь на углу
южного переулка и центральной улицы. Операция начнется - это я уже решил -
после нашего последнего выступления во вторник ночью. Машина должна стоять
на улице рядом. Стекла должны быть опущены, а у тебя под рукой должна
находиться небольшая канистра с бензином. Если ты увидишь, что
приближается патруль, то плесни немного, совсем немного на сидения, выйди
из машины и брось горящую спичку, и уходи. Это не только отвлечет внимание
всех, но пламя создаст такую тень, что я окажусь практически в темноте.
Боюсь, что тебя схватят и подвергнут допросу, но мистер Ринфилд и доктор
Харпер сумеют вырвать тебя на свободу, - он немного подумал и добавил: - А
может быть и нет.
- Ты совершенно обезумел, совершенно!
- Слишком поздно менять себя, - он поднялся и она вместе с ним. -
Сейчас мы должны связаться с доктором Харпером.
Она подошла к нему и обняла за шею. Голос ее отражал горе, написанное
на ее лице.
- Пожалуйста, Бруно, ради меня... Пожалуйста...
Он взял ее за руки и мягко произнес:
- Послушай, любовь моя, ведь нам только предписано было влюбиться. А
это шанс.
Мария печально заметила:
- Что толку, если ты покойник.
На полпути к своей каюте, Бруно обнаружил телефон и позвонил доктору
Харперу, который как обычно в это время сидел за обеденным столом в
салоне.
- У меня снова разболелась лодыжка, - сказал Бруно.
- Буду через десять минут.
И через десять минут, как и обещал, Харпер был у Бруно. Он отказался
от предложенной выпивки, сел в кресло и выслушал отчет Бруно о разговоре с
Марией. Немного поразмыслив, он, наконец, проговорил:
- Хочу заметить, что это даст нам реальный шанс. Должен признать, что
это лучше моего плана. Когда вы намерены осуществить операцию?
- Окончательное решение, конечно, за вами. Разведку я думал провести
в воскресенье, а операцию во вторник ночью. Самый лучший вариант, так как
на следующий день цирк уезжает, и у полиции останется меньше времени на
допросы, если они к ним прибегут.
- Не возражаю, думаю так будет действительно лучше.
- Если дело выгорит, есть ли у вас план возвращения в США?
- Есть, но еще не утвержден. Как только его утвердят, я вам сообщу.
- Через свой маленький передатчик? Помните, вы обещали при случае
показать его?
- Сделаю все, что обещал. Одновременно я проделаю три вещи: покажу
передатчик, вручу пистолеты и сообщу план возвращения. Когда именно - я
дам знать. А как отнеслась Мария к вашей идее?
- Без особого энтузиазма, но вашу она отвергла начисто. Тем не менее,
она будет помогать, - Бруно замолчал и стал в замешательстве оглядываться
по сторонам.
- Что-то не так? - осведомился Харпер.
- Не знаю почему, но корабль замедлил ход. Разве вы этого не
чувствуете? Почему он замедляет ход, точнее останавливается, посреди
Средиземного моря? Думаю, что мы узнаем об этом в ближайшее время.
Об этом они узнали через секунду. Дверь резко распахнулась и в каюту
ворвался мистер Ринфилд. Его лицо было серым, а дыхание тяжелым и
прерывистым.
- Генри исчез! Исчез! Мы не можем найти его!
- Вот почему корабль замедлил ход, - заметил Бруно.
- Мы обыскали все, - Ринфилд взял стакан бренди, который протянул ему
Харпер. - Искали всем экипажем и до сих пор его ищут, но нет никаких
следов. Исчез, просто исчез!
Харпер попытался утешить его и взглянул на часы.
- Посмотрите, мистер Ринфилд, прошло ведь не более 15 минут, а ведь
наше судно очень большое.
- И с большим экипажем, - добавил Бруно. - И у них есть специально
разработанный план в такого рода случаях - при поисках пропавших
пассажиров. Они могут скрываться где угодно. - Он повернулся к
расстроенному Ринфилду. - Утешить это вас не может, сэр, но я думаю, что
если капитан приказал замедлить ход, то это сделано, чтобы не уходить
далеко от того места, где ваш племянник мог выпасть за борт.
- Я тоже того же мнения, - Ринфилд прислушался. - Вам не кажется, что
они увеличили скорость?
- По-моему, мы поворачиваем, - сказал Бруно. - Боюсь, это означает,
что Генри на борту нет. Капитан разворачивает корабль на 180 градусов и
возвращается назад. Если Генри свалился за борт, он может продержаться на
воде. Такие случаи бывали и раньше, так что шанс есть, мистер Ринфилд.
Тот с безумным взглядом подозрительно посмотрел на него, и Бруно не
мог винить его за это: он сам себе не верил.
Они вышли на палубу. "Карпентарий" изменил курс и шел со скоростью не
более 10 узлов. Спасательный плот на талях уже был заполнен моряками. Два
мощных прожектора по обеим сторонам мостика были направлены вперед. На
носу корабля два матроса шарили по морю лучами малых прожекторов. Чуть
дальше двое матросов держали наготове спасательные пояса.
Прошло двадцать минут. Неожиданно Ринфилд оставил своих спутников и
направился на мостик. Там находился капитан с биноклем. Когда он подбежал,
капитан опустил бинокль и медленно покачал головой.
- На борту вашего племянника нет, мистер Ринфилд, - сообщил он и
посмотрел на часы. - Прошло 38 минут с того момента, когда его видели в
последний раз. Сейчас мы на том месте, где были 38 минут назад. Если он
жив, извините меня за прямоту, он должен находиться где-то здесь.
- Может, вы его не заметили?
- Вряд ли. Море спокойное, безветренная ночь, волн почти нет.
Средиземное море, как известно, сильных течений не имеет. Он должен быть
на нашем курсе, - капитан что-то шепнул стоявшему рядом офицеру и тот
сошел с мостика.
- А что теперь? - спросил Ринфилд.
- Пойдем по малому кольцу, затем сделаем еще три или четыре
расходящихся круга, а если и потом ничего не обнаружим, пойдем с той же
скоростью на место, где мы повернули.
- Так и будет?
- Боюсь, что да.
- Вы не очень-то надеетесь, капитан.
- Да.
Через 40 минут корабль закончив поиски вернулся в точку поворота.
Когда машины прибавили оборотов и корабль начал увеличивать ход, Мария,
стоявшая рядом с Бруно в тени спасательной шлюпки, вздрогнула.
- Это конец, не так ли? - испуганно спросила она.
- Прожекторы выключили.
- Это моя вина, это моя вина... - голос Марии был хриплым.
- Не глупи, - обнял ее Бруно. - Этого нельзя было предусмотреть.
- Можно, можно! Я не принимала его всерьез. Я открыто смеялась над
ним, и даже его не до конца выслушивала. Я должна была понять это два дня
назад, - на ее глазах появились слезы. - Надо было рассказать об этом тебе
или доктору Харперу. Генри был таким хорошим.
Бруно услышал слово "был" и понял, что она наконец, согласилась с
тем, с чем он смирился час назад.
- Хорошо бы тебе поговорить с мистером Ринфилдом, - мягко произнес
он.
- Да, да, конечно, но... я не могу смотреть людей. Не могли бы мы
сделать это вместе... если бы он пришел сюда... если бы ты его привел...
- Небезопасно для твоей жизни, Мария. Одну тебя я тут не оставлю.
Даже в темноте он увидел, как она уставилась на него.
- Ты думаешь, что кто-то...
- Я не знаю, что думать, потому что не знаю, как погиб Генри. В одном
я уверен: это не было случайностью, он погиб потому, что сделал ошибку,
узнав слишком много. У меня есть пара вопросов. Очевидно, он покинул салон
сразу же после нас. Он вышел в другую дверь, но думаю, что он сделал это,
чтобы избегнуть очевидных подозрений. Я уверен, что он следил за нами.
Генри мог иметь смутное подозрение о том, что мы соучастники, а он был
прямым и честным парнем. Полагаю, что он играл роль невидимой охраны и
обнаружил, что кто-то следит за нами. У него был романтический характер и
такого рода открытие подстегнуло его. Могу предположить, что он
действительно обнаружил этого типа и заметил его в крайне компрометирующей
ситуации. Компрометирующей для злодея, я имею в виду. Но это не меняет
того факта, что начальным объектом внимания была ты. Не думаю, что ты
смогла бы долго продержаться на воде, если тебе в свою очередь размозжат
затылок. - Он вытащил платок и вытер слезы с ее плачущего лица. - Ты
пойдешь со мной.
Проходя по палубе, они встретились и поздоровались с Росбаком. Бруно
подал ему незаметный знак следовать за ними. Тот последовал за ними в
десяти шагах.
Ринфилда они нашли в радиорубке. Он составлял телеграммы родным и
близким Генри. Когда первоначальный шок прошел, он успокоился и
сосредоточился. Своим видом он больше успокоил Марию, чем она его. Они
оставили его в рубке и нашли ожидающего Росбака.
- Где Дах? - буркнул Бруно.
- В баре. Сидит в уголке и утоляет семилетний пивной голод.
- Проводи, пожалуйста, девушку в каюту.
- Зачем? - Мария не была раздражена, а была лишь в замешательстве. -
Разве я не в состоянии...
- Мятежников на рею, - продекламировал Росбак, мягко сжимая ее руку.
- И запри дверь. Сколько времени тебе нужно, чтобы лучшим образом
успокоиться и лечь в постель? - спросил Бруно.
- Десять минут.
- Я буду у тебя через пятнадцать минут.
Услышав голос Бруно, Мария отворила дверь. Он переступил порог каюты,
следом за ним показался Кан Дах с двумя одеялами под мышкой. Он дружелюбно
улыбнулся девушке, втиснул свое массивное тело в кресло и аккуратно
прикрыл колени одеялами.
- Кан Дах считает, что в его каюте слишком укачивает. Он думает, что
здесь он сможет отдохнуть.
Мария взглянула на них сперва с протестом, затем с замешательством,
потом беспомощно покачала головой, улыбнулась и ничего не сказала. Бруно
пожелал им спокойной ночи и вышел из каюты.
Дах дотянулся до ночника, слегка убавил свет и развернул светильник
так, чтобы свет не падал на лицо девушки. Он взял ее руку в свою массивную
ладонь.
- Спи спокойно, малышка, Кан Дах рядом.
- Вы не сможете уснуть в этом ужасном кресле.
- И не надо.
- Вы не заперли дверь.
- Неужели не запер? - беспечно сказал он.
Она быстро уснула и никто, что было очень хорошо для состояния его
здоровья, в эту ночь к ней не заходил.
Причаливание, разгрузка и высадка на берег в Генуе прошли гладко и
необычайно быстро. К Ринфилду вернулись его обычное спокойствие,
деловитость и способность все подмечать и наблюдая, как он занимается
своим делом, нельзя было предположить, что всего лишь одна ночь прошла со
смерти его любимого племянника, заменявшего ему сына. Но Ринфилд прежде
всего был артистом: банально выражаясь, представление на носу, а если он
здесь, оно состоится.
Цирковой поезд с помощью специального тепловоза был составлен и
переведен на маневровые пути в миле от причала, где уже дождались
несколько пустых вагонов и пища для животных и людей.