Макнот Джудит. Триумф нежности

   Рамон принял ее предложение в таких изысканных выражениях, что ее сомнения в его порядочности исчезли. С тех пор как они познакомились, он не сказал и не сделал ничего такого, что заставило бы сомневаться в нем.
   Только оказавшись на кухне, Кэти обнаружила, что в мыслях о встрече с Робом она забыла купить кофе. Это ставило ее в неловкое положение. Внезапно она почувствовала, что ей необходимо выпить чего-нибудь покрепче. Открыла шкаф над холодильником и достала бутылку бренди.
   — Боюсь, что смогу предложить вам только бренди или воду, — обратилась она к Рамону. — Кока-кола выдохлась.
   — Бренди было бы неплохо.
   Кэти плеснула бренди в два бокала и вернулась в гостиную, как раз когда Рамон повесил трубку.
   — Техпомощь уже добралась?
   — Да, механики ремонтируют, и я скоро смогу ехать. Рамон взял бокал и насмешливо осмотрелся.
   — А где ваши друзья? — поинтересовался он.
   — Какие друзья? — безучастно переспросила Кэти, устало опускаясь в бежевое кресло.
   — Лесбиянки. Кэти рассмеялась:
   — Неужели вы слушали, что я говорила? Глядя на нее сверху вниз, Рамон кивнул, но ни тени улыбки не было на его прекрасно очерченных губах.
   — Я был позади вас. Пытался дозвониться от бармена.
   — Лесбиянок я выдумала.
   — Но адвокатов вы действительно не любите?
   — Честно говоря, да. Долго рассказывать. Но уж тщеславных во всяком случае.
   — А вы не тщеславны?
   Кэти подняла на него изумленные глаза. Была детская беспомощность в том, как она сидела в кресле, поджав под себя голые ноги.
   — Я… я не знаю.
   — А когда вы предположили, что я вожу эту рухлядь?
   Впервые за эту ночь Кэти искренне улыбнулась, мягкие губы дрогнули в обаятельной усмешке, ее глаза блестели.
   — Я, наверное, была слишком ошеломлена и не очень понимала, что говорю. Но к этой гостинице обычно не приезжают на грузовиках.
   — А что в этом предосудительного?
   — Да в общем-то ничего. Хотя некоторые могут посмотреть на это косо.
   Рамон как будто удивился се словам. Взгляд его скользнул по рассыпавшимся по плечам золотистым волосам Кэти. Неожиданно Рамон отвел глаза. Подняв бокал, он залпом выпил половину.
   — Бренди пьют маленькими глотками, — заметила Кэти, но тотчас поняла, что допустила бестактность. — Я имела в виду, — неуклюже исправилась она, — что люди, которые привыкли его пить, обычно предпочитают пить медленно.
   Рамон опустил бокал и пристально посмотрел на нее.
   — Спасибо, — ответил он с безупречной учтивостью. — Я попытаюсь этого не забыть, если мне еще когда-нибудь посчастливится пить бренди.
   Кэти ощутила неловкость: она не хотела оскорбить его. Кэти наблюдала, как он стоял у окна спиной к ней, его фигура была резко очерчена на фоне занавески. Окно выходило на стоянку, за стоянкой проходила широкая пригородная улица. Прислонившись плечом к оконной раме, он медленно потягивал бренди. Кэти отметила, что его белая рубашка туго обтянула широкие мускулистые плечи. Ей хотелось, чтобы он ушел. Ее физические и духовные силы были истощены. И незачем ее охранять — Роб не придет.
   — Сколько вам лет? — внезапно спросил он. Их взгляды встретились.
   — Двадцать три.
   — Пора бы побольше понимать в правилах приличия.
   — Что вы имеете в виду?
   — То, что я неприлично пью бренди, вы заметили. А прилично ли приглашать в гости первого встречного? Стоило бы больше думать о своей репутации.
   — Первого встречного?! — взорвалась Кэти. — Если мне не изменяет память, вам нужно было позвонить! Прикажете отказать человеку, который за меня вступился?! Не знаю, как там у вас в Мексике или где…
   — Я родился в Пуэрто-Рико, — подсказал он.
   Кэти проигнорировала это.
   — ..но здесь, в США, уже нет таких примитивных понятий о женской репутации! Мы делаем то, что нам нравится!
   Его, несомненно, разбирал смех.
   — И вы делаете то, что вам нравится?
   — Конечно! — с чувством воскликнула Кэти.
   — И что же вы делаете?
   — Простите?
   — Что вы делаете из того, что вам нравится?
   — Все, что хочу!
   — И что же вы хотите сейчас? Хриплые ноты в его голосе заставили ее внезапно осознать всю чувственность, исходящую от его могучего тела. Обтягивающие джинсы и плотно облегающая белая рубашка только подчеркивали первобытную красоту. Кэти задрожала, когда его взгляд коснулся се лица, задержавшись на мягких полных губах, прежде чем скользнуть на грудь, бурно дышавшую под мягкой тканью платья. Она почувствовала что-то пронзительное, вызывающее смех, а может быть, и слезы, а может быть, и то и другое вместе. Кэти Конелли ухитрилась оказаться в обществе пуэрто-риканского Казановы, который решил, что сможет разрешить одним махом все ее сексуальные проблемы! Заставляя себя быть оживленной, она наконец ответила на его вопрос:
   — Чего я хочу сейчас? Я хочу быть счастливой. Я хочу быть… свободной. — Она закончила неуверенно — темные чувственные глаза мешали ей собраться с мыслями.
   — И от чего же вы хотите быть свободной? Внезапно Кэти резко вскочила на ноги:
   — От мужчин!
   Как только она встала, Рамон подошел к ней неторопливой осторожной походкой:
   — Вы хотите быть свободной от своей свободы, а не от мужчин.
   Кэти начала пятиться к двери, а он наступал. Да она сошла с ума, впустив его в квартиру! Изнасилует, а то и убьет в придачу, вот чем это кончится! Она вздрогнула, когда ее спина коснулась двери. Рамон остановился в шаге от нее:
   — Если бы вы хотели освободиться от мужчин, как говорите, то не пошли бы ночью в бар, где вы столкнулись с этим человеком. Вы не знаете, чего хотите.
   — Я знаю, что уже поздно, — сказала Кэти дрожащим голосом. — И я знаю, что хочу, чтобы вы ушли.
   Он прищурился, глядя на нее, но его голос смягчился, когда он спросил:
   — Вы боитесь меня?
   — Нет, — солгала Кэти. Он удовлетворенно кивнул:
   — Тогда вы не будете против, если я приглашу вас завтра пойти со мной в зоопарк?
   Кэти могла сказать, что у нее нет ни малейшего желания куда-либо идти с ним… Нет, сейчас лучше соглашаться на что угодно, лишь бы он убрался отсюда…
   — Хорошо, — сказала она. — Во сколько?
   — Я зайду за вами в десять утра.
   Когда дверь за ним захлопнулась, Кэти почувствовала себя пружиной, которую скручивали все туже и туже, как будто кто-то хотел посмотреть, до какого предела ее можно закрутить, прежде чем она сломается. Она нырнула в постель и уставилась в потолок. У нее достаточно проблем, не хватало только латиноамериканца с зоопарком. Вспомнив сцену с Робом, Кэти в отчаянии зарылась головой в подушку. Нет, к черту все! А завтра, конечно, надо пораньше удрать из дому. К родителям. Давно пора их навестить.

Глава 3

   На следующее утро в восемь часов ее глубокий сон был прерван звоном будильника. Зачем она его поставила на такую рань в субботу? Кэти сонно нащупала будильник и заставила его заткнуться.
   Было уже девять, когда она снова открыла глаза. Свет потоком лился в ее украшенную цветочными узорами спальню. «О Господи! Через час припрется этот потомок конкистадоров!»
   Пулей вылетев из постели, Кэти метнулась в душ. Положительно, все было против нес: вода слишком медленно смывала пену, фен целую вечность сушил волосы. Когда наконец вскипит чайник?! Кэти металась по комнате, в поспешных сборах оставляя ящики открытыми. Успела! Темно-синие брючки, верх с белым кантом — в тон, шелковый шарф на волосы…
   На ходу застегивая дорожную сумку, Кэти выбежала из дома в девять тридцать пять. Ее встретило солнечное майское утро. Кэти подошла к машине, шаря по кармашкам сумки.
   — Черт! — выдохнула она и опустила сумку на землю около машины, роясь в ней. Она бросила нервный взгляд на поток машин на улице, ожидая увидеть старый грузовик, с грохотом въезжающий во двор. — Куда делись эти чертовы ключи?!
   Ее нервы были до того напряжены, что, когда чья-то рука легла на ее плечо, Кэти едва сдержала крик.
   — Они у меня, — спокойно произнес глубокий голос. Кэти повернулась, полная испуга и ярости:
   — Какое право вы имеете шпионить за мной?
   — Я просто ждал вас, — ответил Рамон. — Вот ваши ключи. Я случайно положил их к себе в карман вчера вечером.
   Он протянул ей ключи вместе с розой на длинном стебле. Кэти схватила их, тщательно избегая даже прикасаться к темно-красному цветку.
   — Возьмите розу, — тихо попросил он, не убирая руки. — Это для вас.
   — Оставьте меня! Здесь не Пуэрто-Рико, и не нужно мне ваших роз!
   Рамон не сдвинулся с места.
   — Я же сказала, что мне это не нужно! — Кэти в бессильной ярости защелкнула замок на сумке и нечаянно выбила розу из его руки.
   Вид прекрасного цветка, валяющегося на сером бетоне, вызвал у Кэти угрызения совести, она смущенно взглянула на Рамона. Его гордое лицо было спокойным, на нем не отражалось ни ярости, ни осуждения — только глубокое сожаление.
   Кэти отвела глаза. Тьфу, как все мерзко получилось! А он, похоже, постарался ради нее: аккуратный черный наряд — рубашка с короткими рукавами и строгие брюки, запах дорогого одеколона… И так тщательно выбрит. Чем он, собственно, заслужил эти грубые выходки? Цветок валялся на асфальте, Кэти захотелось разреветься.
   — Рамон, извините меня.
   Она подняла цветок и с мольбой взглянула на сдержанное лицо Рамона.
   — Спасибо вам. И если вы еще хотите, я пойду с вами в зоопарк, как обещала. — Кэти сделала паузу для глубокого вздоха. — Но я хочу, чтобы вы поняли — вы не должны… — Она в смущении замолкла, когда в его глазах заплясали озорные огоньки.
   Он произнес с едва заметной усмешкой:
   — Я предложил вам пока только цветок и поход в зоопарк. Руку и сердце пока не предлагал.
   Внезапно Кэти поймала себя на том, что улыбается ему.
   — Да, пожалуй, вы правы.
   — Ну, теперь мы пойдем? — поинтересовался он.
   — Да, но сначала я отнесу домой сумку. Рамон взял сумку у нее из рук:
   — Я отнесу сам.
   Когда они вошли в квартиру, она забрала сумку и направилась в спальню. Вопрос Рамона остановил ее:
   — Вы из-за меня пытались убежать? Кэти повернулась в дверях:
   — Не только. После прошлой ночи мне надо было уехать от всего и от всех хотя бы на время.
   — И что же вы собирались делать? Ее губы дрогнули в печальной улыбке.
   — То же, что и многие независимые самоуверенные американки, когда они не могут справиться с собой, — бежать к мамочке с папочкой.
   Пять минут спустя они вышли из дома и направились к автостоянке. Кэти размахивала дорогой камерой, которую она держала в левой руке.
   — Это фотоаппарат, — сообщила она.
   — Я знаю, — подтвердил он с насмешливой серьезностью. — Они есть даже в Пуэрто-Рико.
   Кэти расхохоталась и покачала головой:
   — Никогда не знала, что я такая противная американка.
   Остановившись около изящного «бьюика», Рамон открыл дверцу рядом с водительским местом.
   — Очень симпатичная американка, — тихо сказал он и добавил:
   — Садись.
   К своему стыду, Кэти успокоилась, когда поняла, что они поедут на машине. Трястись по автостраде на развалюхе-грузовике было не по ней.
   — Ваш грузовик опять сломался? — спросила она, когда они плавно выехали с автостоянки и влились в интенсивный субботний поток машин.
   — Я решил, что вы предпочтете эту машину грузовику. Я одолжил ее у приятеля.
   — Мы могли бы взять мою машину, — возразила она.
   По взгляду, который бросил на нее Рамон, она поняла, что если он приглашает кого-нибудь, то на своем транспорте. Кэти включила радио и украдкой оглядела нового знакомого. Великолепное сложение, загорелые лицо и руки.
   Он напомнил ей одного испанского теннисиста.
   В зоопарке оказалось не так уж плохо, хотя слишком многолюдно, Кэти и Рамой бродили рядом по широким дорожкам, болтая, как школьники. Рамон купил ей арахис, чтобы кормить медведя. Он от души расхохотался в птичьем вольере, когда тукан с чудовищным клювом опустился на Кэти и та пронзительно взвизгнула, прикрывая голову. Потом они подошли к питомнику с рептилиями. Туда Кэти входила неохотно — змеи вызывали у нее омерзение.
   — Посмотри, — прошептал Рамон ей на ухо, кивая в сторону огромного стеклянного террариума.
   — Я не хочу смотреть, — ответила Кэти сухими губами. — Я и так знаю, что там дерево, а с него свисает очередная змея. Ее ладони стали влажными, как будто рука коснулась чешуи.
   — Что-нибудь не так? — озабоченно спросил Рамон, заметив, что она побледнела. — Ты не любишь змей?
   — Да, — проворчала Кэти, — очень.
   Тряхнув головой, он взял ее за локоть и вывел наружу. Кэти с облегчением вдохнула чистый воздух и опустилась на ближайшую скамейку.
   — Я уверена, что они поставили скамейку около питомника для таких, как я. Иначе нас пришлось бы просто выносить.
   В улыбке Рамона появилось некоторое превосходство.
   — Вообще-то змеи очень полезны. Они едят грызунов, насекомых…
   — Пожалуйста, — взмолилась Кэти, — не описывай мне их меню.
   Рамон продолжал, не отрывая от нее глаз:
   — Они необходимы для равновесия в природе. Дрожащая Кэти встала, бросив на него ироничный взгляд:
   — Да что вы говорите? Вот уж никогда бы не подумала.
   Ее изящный носик сморщился от отвращения. Рамон, задумчиво улыбаясь, пристально посмотрел в голубые глаза.
   — Вообще-то я их тоже не люблю, — признался он. Они долго бродили по зоопарку. К своему изумлению, Кэти стала замечать, что слегка театральная испанская галантность Рамона начинает ей импонировать.
   Кэти истратила больше половины второй пленки, когда они подошли к острову, где обитали обезьяны, павлины и другие интересные, но менее редкие животные.
   Жуя поп-корн, она оперлась на узорную ограду маленького пруда и бросала зернышки уткам. Ее поза была ненамеренно соблазнительной, темно-синяя ткань туго обтянула изящные бедра. Рамон откровенно наслаждался этим зрелищем. Не подозревая о том, что ее рассматривают, Кэти оглянулась через плечо:
   — Хочешь, сфотографирую? У него дрогнули губы.
   — Что именно?
   — Острова, — ответила Кэти, озадаченная его улыбкой. — Эта пленка скоро кончится. Я собираюсь подарить се тебе. Когда ты сделаешь фото, у тебя будет сувенир на память о зоопарке в Сент-Луисе.
   — Эти фото для меня?
   — Конечно, — ответила Кэти, взяв очередную горсть поп-корна.
   — Если бы я это знал, — усмехнулся Рамон, — я бы сфотографировал нечто более интересное, чем медведи и жирафы, на память об этом дне.
   Кэти вопросительно подняла брови:
   — Змей? Брр. Тогда бери фотоаппарат и иди туда один, я подожду.
   — Нет, — ответил он с кривой усмешкой, отводя ее от изгороди. — Не змей.
   На обратном пути они остановились у магазинчика, где Кэти смогла наконец купить кофе. Поддавшись порыву, она решила пригласить Рамона на легкую закуску и присоединила к покупке бутылку красного вина и немного сыра. Рамон проводил ее до двери, но, когда Кэти позвала его в квартиру, он заметно колебался, прежде чем согласиться.
   Не прошло и часу, как Рамон поднялся.
   — Я работаю сегодня вечером, — объяснил он.
   Улыбнувшись, Кэти вышла и вернулась с фотоаппаратом.
   — Остался еще кадр. Встань здесь, я сфотографирую тебя и отдам тебе обе пленки.
   — Нет! Оставь его. Я сфотографирую тебя завтра на пикнике.
   «Значит, новое свидание?» Кэти решила согласиться. Впервые за долгое время она чувствовала себя такой веселой и юной…
   — Нет. Я не могу, правда. Но спасибо.
   Несомненно, Рамон был очень привлекательным. Но его мужское обаяние все еще больше пугало ее, чем привлекало. Ну и, наконец, они все-таки принадлежат к разным кругам.
   — Почему ты отводишь глаза, как будто хотела бы никогда не видеть меня? — внезапно спросил он. Она быстро взглянула на него:
   — Я… ты ошибаешься.
   — Нет, — упрямо возразил он, — я не ошибаюсь. Кэти решила солгать, но передумала под испытующим взглядом черных глаз:
   — Ты напоминаешь мне одного человека, который уже умер. Он был высокий, темноволосый и очень похож на тебя.
   — Его смерть причинила тебе сильное горе?
   — Его смерть принесла мне огромное облегчение! — воскликнула Кэти. — Было время, когда я мечтала прикончить его своими руками!
   Он усмехнулся:
   — Какое темное и зловещее прошлое у такого юного и такого очаровательного существа.
   Кэти подарила ему беспечную улыбку. Ее все любили за жизнерадостный характер, а воспоминаниями, которые причиняли ей боль, она не делилась ни с кем.
   — Я полагаю, что лучше темное и зловещее, чем скучное.
   — Зато в гостиничном баре ты сама выглядела изрядно скучающей, — усмехнулся Рамон. Уже придерживая рукой дверь, он добавил:
   — Позвоню тебе в полдень. Угощение беру на себя. Тебе придется приготовить только лекцию о моей невоспитанности.
   — Что?..
   — Ну, я ведь не спрашиваю твоего согласия, хочешь ли ты ехать со мной.
 
   Вечером Кэти рано вернулась домой. Шумная вечеринка у друзей отчего-то показалась ей скучной. Кэти вспомнила слова Рамона, сказанные на прощание, и задумалась над ними: была ли скука причиной этого странного нетерпения, этой неуловимой и необъяснимой досады, которая с каждым днем росла в ней в течение последних месяцев? Нет, решила она наконец, ее жизнь можно назвать какой угодно, но только не скучной — временами она была даже слишком полна событий. Свернувшись калачиком на софе в гостиной, Кэти рассеянно провела длинным ухоженным ногтем по обложке книги, лежащей у нее на коленях. Ее голубые глаза затуманились. Что происходит с ней в последнее время? Этот вопрос она все чаще задавала себе, с разочарованием понимая, что ответ ускользает. Что же она упустила в своей жизни? Знать бы, тогда можно было попытаться это исправить.
   — Ничто не прошло мимо меня, — твердо сказала себе Кэти. И все же, все же…
   Раздраженная неопределенностью, она мысленно перебрала все доводы, чтобы чувствовать себя счастливой: в двадцать три года у нее диплом об окончании университета, прекрасная высокооплачиваемая работа. Да и без работы денег отца для жизни более чем хватает. К тому же у нее роскошная квартира, стенные шкафы набиты одеждой. Она привлекает внимание мужчин, у нее хорошие друзья, в пестрой светской жизни она участвует ровно настолько, чтобы это было развлечением, а не обузой. Чего же ей не хватает для счастья?
   «Мужчины», — сказала бы Карен. Это она всегда говорила в подобных случаях.
   Легкая улыбка коснулась губ Кэти. «Мужчина» определенно не был решением ее проблем. Она одернула себя: нет никаких причин чувствовать себя несчастной! Во всем мире женщины страстно желают сделать карьеру, сражаются за свою свободу и самостоятельность, мечтают о финансовой независимости. А она, Кэти Конелли, достигла всего этого уже в двадцать три года.
   — У меня есть все, — сказала Кэти непреклонно, открывая книгу. Строчки расплывались у нее перед глазами, а внутренний голос продолжал нашептывать: «Этого мало, слишком мало. В твоей жизни чего-то недостает».

Глава 4

   Для пикника они выбрали Форест-парк. Прямо под громадными дубами Рамон расстелил одеяло, которое принесла Кэти. Раскидистые ветви качались над ними, а они с аппетитом ели копченую говядину, ветчину и французские булочки с хрустящей, поджаристой корочкой. Пока они весело болтали, Кэти рассеянно ощущала на себе его оценивающий взгляд — он скользил по лицу, по светлым волосам с рыжеватым отливом, спадающим на плечи; она чувствовала его даже тогда, когда отворачивалась, чтобы достать что-нибудь из корзинки. Но ей было так хорошо, что она не придавала этому никакого значения.
   — Мне кажется, что в Америке на пикниках обычно бывают жареные цыплята, — сказал Рамон, когда в беседе возникла пауза. — Но, увы, я не умею готовить. Для следующего пикника я куплю, а ты приготовишь цыпленка.
   Кэти потягивала кьянти из бумажного стаканчика.
   — Ну, ты настоящий мужчина! — рассмеялась она. — Почему ты решил, что я умею готовить?
   — Конечно же, потому, что ты женщина.
   — Ты это серьезно?
   — Серьезно считаю тебя женщиной? Или серьезно думаю, что ты умеешь готовить? Кэти уловила чувственную хрипоту, придающую его голосу глубину.
   — Серьезно, что стряпня — женское дело? — натянуто спросила она.
   Он усмехнулся, заметив ее неловкость.
   — Я не сказал, что только женское, просто все женщины должны уметь готовить. Мужчина обязан работать, чтобы можно было купить пищу, а женщина должна уметь приготовить ее. Таков вечный закон.
   Кэти недоверчиво уставилась на него, почти убежденная, что он нарочно поддразнивает ее.
   — Может быть, для тебя будет странно услышать, но далеко не все женщины родились, сгорая от желания резать лук и тереть сыр.
   Рамон подавил смех, затем ловко сменил тему:
   — Где ты работаешь?
   — В одной большой фирме, менеджером по кадрам. Я интервьюирую людей перед приемом их на работу.
   — Тебе нравится твоя работа?
   — Очень, — ответила она, доставая из корзинки огромное красное яблоко. Подтянув ноги в хлопчатобумажных брюках к груди, она обхватила их руками и надкусила яблоко. — Очень вкусно!
   — Просто невероятно.
   Кэти посмотрела на него с изумлением:
   — Невероятно, что мне нравится яблоко?
   — Невероятно, что тебе нравится твоя работа. Будет обидно бросить ее, когда ты выйдешь замуж.
   — Бросить, когда я… — Кэти от смеха была не в состоянии вымолвить ни слова, а только покачивала головой. — Рамон, как тебе повезло, что ты не американец. Ты даже не представляешь, что могут состряпать для тебя американские женщины.
   — Я — американец, — заметил он, игнорируя предостережение Кэти.
   — Мне кажется, ты назвался пуэрториканцем.
   — Я сказал, что родился в Пуэрто-Рико. На самом деле я испанец.
   — Ты только что сказал, что ты и американец и пуэрториканец.
   — Кэти, — он впервые обратился к ней по имени, и это вызвало в ней прилив неизъяснимого трепета, — Пуэрто-Рико — свободно присоединившееся к США государство. Любой, кто родился в нем, автоматически становится гражданином Америки. Однако мои предки — испанцы, а не пуэрториканцы, так что я — американец испанского происхождения, рожденный в Пуэрто-Рико. Так же, как ты, — он не спеша оглядел ее белую кожу, голубые глаза и рыжеватые волосы, — американка ирландского происхождения.
   Кэти была слегка задета нотками превосходства в его голосе, когда он прочел ей эту лекцию.
   — Надо же, какой испано-пуэрто-риканский американец и еще к тому же настоящее ископаемое. Тебе бы жить во времена, когда на суфражисток рисовали карикатуры.
   — Почему ты говоришь со мной таким тоном? Только лишь потому, что я считаю, что когда женщина выходит замуж, она обязана заботиться о своем муже?
   Кэти высокомерно взглянула на него:
   — Не имеет никакого значения, что ты считаешь. У большинства женщин есть свои интересы и заботы вне дома, впрочем, как и у мужчин. Нам нравится делать карьеру, мы ее делаем и гордимся ею.
   — Женщина должна испытывать чувство гордости за своего мужа и детей.
   Кэти захотелось сказать что-нибудь такое, что стерло бы эту невыносимую, самодовольную усмешку с его лица.
   — К нашему счастью, американцы, рожденные в США, ничего не имеют против того, чтобы их жены делали карьеру. Они более понимающие и тактичные…
   — Очень понимающие и очень тактичные, — насмешливо подхватил Рамон. — Они разрешают вам работать, позволяют отдавать им заработанные вами деньги, разрешают завести детей, нанимают кого-нибудь, чтобы заботиться о них, убирать дом и, — он усмехнулся, — даже готовить.
   На мгновение Кэти была просто ошарашена его речью, затем откинулась на спину и залилась смехом.
   — Ты абсолютно прав.
   Рамон прилег около нее, закинув руки за голову, и посмотрел в блеклое небо с белоснежными облаками.
   — У тебя замечательный смех. Кэти надкусила яблоко.
   — Думаешь, переубедил? Как бы… Я самая типичная деловая женщина. Мечтаю о карьере. Обожаю тратить деньги как хочу. Прозябать на заработок мужа — благодарю покорно.
   — Изумительно. Современная деловая женщина делает деньги и карьеру, демонстрируя всем и каждому, что считает своего мужа неспособным ни на первое, ни на второе. Боюсь, что американские американцы вконец утратили мужскую гордость.
   — Вздор! — запротестовала Кэти. — Предположим, ты полюбил девушку и хочешь на ней жениться, но на те деньги, что ты зарабатываешь на старом грузовичке, вы сможете жить только где-нибудь вроде Гарлема. Но при этом ты понимаешь, что если бы она работала там, где ей нравится, вы оба имели бы то, о чем мечтаете. Что ты на это скажешь?
   — Я ожидал бы, что она будет счастлива тем, что смогу предложить ей я.
   Кэти вздрогнула, представив себе жизнь в трущобах только потому, что из-за своей гордости Рамон не позволяет ей работать. Навевающим дремоту голосом он добавил:
   — И мне бы не понравилось, если бы она стыдилась того, как я зарабатываю на жизнь.
   Кэти услышала тихий укор в его словах, но продолжала упорствовать:
   — А ты когда-нибудь мечтал делать что-нибудь другое, кроме как водить потрепанный грузовик? Рамон долго не отвечал, потом сказал:
   — Я… Конечно. Я еще возделываю землю. Кэти высоко подняла брови:
   — Ты работаешь на ферме? В Миссури?
   — В Пуэрто-Рико, — поправил он.
   Кэти не могла решить, хорошо для нее или плохо, что он не останется в Сент-Луисе. Он лежал, прикрыв глаза, и Кэти решилась внимательно рассмотреть его вблизи. В бронзовых чертах его лица, в твердой линии подбородка и носа запечатлелось испанское высокомерие. А вот длинные ресницы и еще эта ямочка на подбородке делают лицо мягче. Прекрасно очерченные чувственные губы — Кэти представила, как они будут целовать ее, и почувствовала приятное смущение. Вчера он сказал, что ему тридцать четыре. Сейчас он кажется куда моложе. Широкие плечи и могучая грудь прямо-таки рвут красную трикотажную рубашку. А бедра узкие, живот плоский. Хорош, ничего не скажешь. Только… похож на Дэвида.