Страница:
– Господи… да что же здесь делается. Других уже, наверное, сожрали, или сожрут. Меня еще кидануло относительно близко от опорной базы.
Губы ее задрожали, она едва справилась с биноклем, чуть не уронив его вниз. Меж тем картина прояснилась. Динозавры жадно насыщались, глотая изувеченных антилоп едва ли не целиком и не живьем. На почтительном расстоянии от них терзали свою добычу «тигры» – их было видно с добрый десяток. Пировали и гиеновидные бесы, поминутно набрасываясь друг на друга безо всяких внешних причин, огрызаясь на кошачьих и отгоняя пернатых, хотя мяса кругом навалено было страшное количество. Деловито шастали стервятники, падали с неба кожистокрылые, а от мелочи местами не видно было травы.
Что же до антилоп, то паника прекратилась так же быстро, как и началась. Поток струился дальше, сомкнув строй и мыча от запаха крови. Только русло его теперь пролегало на двести метров ближе к озерцу и деревьям. Девушку поразила стоическая философия жертв – ни одна голова не повернулась в сторону кровавого пиршества. Сунувшуюся было гиену отогнала пятерка крупных, агрессивных самцов, слаженно кинувшихся на нахалку, и «бесенок» поспешно ретировался к падали, подпрыгивая и вертясь, словно ужаленный.
Девушка почувствовала, что ее уже начинает подташнивать от выпитого кофе, немилосердной жары и всего увиденного. К тому же поднялся ветер, гоня прямо к ней с юга пыль и, что самое неприятное, жар от костра.
– Праздновать так праздновать.
Она укрепила плетеный гамак, еще раз убедилась, что огонь прогорит не скоро, положила ружье поперек тела и мгновенно уснула. Усталость и треволнения погрузили ее в тяжелый сон без всяких сновидений.
Пробудилась она рывком, словно закрыла глаза секундой раньше, чтобы дать отдохнуть зрению. Ее разбудил неясный шум и звуки выстрелов. Она схватилась за ветку и свесила ноги со своего опасно накренившегося ложа. Стреляли где-то довольно далеко на юге, причем длинными очередями, как в кино про войну. А звуки шли снизу, от озера.
– Мама моя… – воскликнула девушка, с суеверным ужасом глядя вниз. А там у озера пили воду сытые хищники. Она разглядела пять или шесть воинственно топорщившихся хвостов с кисточками гиеновидных чертяк, двух весьма и весьма крупных представителей кошачьих – один из них зашел в воду по грудь и лакал, не опуская крысиной головы. На водопое царил мир, даже ушастые адские псы почти не хохотали, деловито отмывая окровавленные брыли.
Костер почти погас, и девушка приготовилась встречать непрошеных гостей. Однако обошлось. «Тигр» учуял ее, рыкнул, побил для порядка себя куцым хвостом, однако, принюхавшись к дымку, ленивой рысцой направился в саванну. Вослед ему устремились и остальные. Девушка перевела дух и глянула на открытое пространство. Первое, что бросилось в глаза, так это отсутствие антилопьей реки. Сейчас только хвост шествия и тучу пыли можно было разглядеть на юго-востоке. Там кружились, превратившиеся в точки, пернатые бестии, туда же трусили напившиеся у озера. Динозавров и след простыл.
– Видно, ушли по саванне дальше, пожирая все на своем пути. А может, они тоже здесь пили? Бр-р. Такой и с дерева снимет…
Путь был свободен.
Волна хищников следовала параллельными курсами за верной добычей, равно как и расчетливые летуны.
Однако девушка была ужасно разбита. Она еще раз тщательно огляделась и сползла вниз. С сочным урчанием остатки ее ужина рвал какой-то зверек, по виду и размеру – чистый барсук, с двумя красными полосами от хвоста до носа. Девушка топнула ногой, и зверек отбежал, не выпуская из пасти кость. Она махнула на него рукой, принявшись подбрасывать в костер заготовленные дрова. Немного подумав, она стала швырять в оживающее пламя сырую листву и тонкие зеленые ветви, пучки травы, бледно-желтый кактус. Повалил густой и едкий дым. Она надеялась, что не ослышалась относительно выстрелов, и хоть кто-нибудь разделит с ней путь. Если в первый день она мечтала увидеть людей дней через десять – у базы, не раньше, и очень боялась встретить группу молодых веселых парней с автоматами в руках на фоне дикой природы, тот теперь рада была бы любому двуногому. Двое суток пути, бескрайняя равнина, высокое небо, чужое солнце и буйство клыков, рогов и зубов буквально раздавили ее земные привычки. Человека она воспринимала теперь как еще один ствол, еще один глаз, еще одну пару рук.
По саванне меж тем почти у самой кромки болот брели какие-то крупные туши. Бинокль показал, что степные скитальцы – местные носороги, имеющие то ли слоновьи уши, то ли костяные воротники. Эти, по крайней мере, были однозначно травоядными. Чего нельзя было сказать о стайке больших бескрылых птиц, вихрем пронесшихся в ту сторону, куда девушка не решалась двинуться сама. Птицы на бегу выуживали прямо из песка в самых неожиданных местах то остатки антилопьего мяса, в общей толчее втоптанные в плоть пустоши, то родственников зажаренного грызуна. Оперение у них, правда, было завораживающе хорошо.
Девушка увидела вдали бредущую фигуру.
Да, сомнений быть не могло.
Это был человек, несший что-то продолговатое на плечах. Шел он открыто, даже нахально, прямо на дым. Девушка загляделась на приближающегося мужчину. Царь природы, плюющий на то, что местная флора и фауна об этом не в курсе. Он не суетился, не шарил глазами по пустому небу.
«А он высокий, пожалуй, и под два метра. Борода. Тактическое обмундирование «Выдра», как и у меня, – смешное совпадение. Ранец и легкий тактический бронежилет. Сущий адский спинжак по этой жаре, свой я, наверное, выкину. Вот только что это у него на плече? Ну не бревно же в самом деле? Неужто гранатомет! Вот это мужик!.. Хозяйственный. Гранатомет придает, наверное, уверенности. Только как из него охотиться? Хотя – если по тем носорогам…»
Мысли ее были прерваны – в окуляр ворвалась стая давешних гигантских птиц. Они на бегу разворачивались полукругом, недвусмысленно собираясь атаковать путника. Секунду поколебавшись, девушка расстегнула кобуру пистолета, проверила, заряжено ли ружье, и устремилась в саванну.
Никаким птицам, пусть даже трижды хищным, она не собиралась отдавать этого человека. Сейчас он для нее символизировал что-то вечное, прочное, лежащее у корней сознания, как клад, заложенный кроманьонскими предками человечества в генное древо всех баб.
Как быстро она ни бежала, пернатые были быстрее. Они заходили серпом слева, еще не успев отрезать ее от мужчины. Девушка вскинула ружье к плечу, успокоила дыхание, затем задержала выдох.
Выстрел.
Еще один.
Расстояние было велико, от бега дрожали руки, но импортная оптика, ижевские оружейники и спортивное прошлое сделали свое дело. Птичка подломила тонкие ноги и поехала искривленным клювом по песку, вторая завертелась и заплясала, затем села в травяной островок.
Тут до нее долетел густой бас:
– Ложись! Ложись, пигалица!
Девушка распласталась на нагретом красноземе, перекатилась на бок и стала судорожно заряжать «ижку».
Раздалась оглушительная очередь.
Девушка поднялась на коленях и увидела, как падают в высокую траву три последних атакующих «страуса». Один все же мгновение позже вскочил – тогда мужчина, спокойно стоявший, расставив ноги так, словно бы собирался врасти в землю, отпустил скупую очередь из нескольких патронов своего странного громогласного оружия, которое он все также держал на плече, на манер гранатомета. Птицу словно ударил таран – полетели перья, подломилась нога, саму ее швырнуло на пару-тройку метров вперед и перекувыркнуло в пыли.
Девушка медленно пошла к мужчине, следя за копошением в траве. Раны на телах птиц были сущими воронками, но вместо отвращения они почему-то вызывали умиротворение.
– Ну, здравствуй. Хорошая у тебя трещотка. Ты бы и без меня справился, конечно. Я вот думала, глядя в бинокль, – чудак взял с собой гранатомет.
– Я иду из лесной полосы, там вот, – он неопределенно махнул рукой, откровенно разглядывая «спасительницу», – я видел таких чудищ, с которыми не то что моя пушка или гранатомет, танк не совладает. Даже я со своим неоглобализмом таких зверюг и в таком количестве не ожидал.
Они помолчали, приглядываясь друг к другу.
Оба они, хотя и не подозревали об этом, относились к тому типу людей, которые терпеть не могут случайных и даже неизбежных знакомств с гомо сапиенсами противоположного пола.
Типичные затворники-самодуры.
Встреться они в первые часы после отправки – разошлись бы, хмуро смерив друг друга взглядами. Однако в саванне нового мира требовалась какая-то другая этика, другие технологии поведения.
Ситуацию разрядила девушка. Она сделал полушутливый приглашающий жест и направилась к своему шалашу.
Мужчина молча зашагал следом.
«Забавно, насколько все же меняет оружие психику, – ни к селу, ни к городу думала девушка, идя к костру, – как там в америках говорят – «великий уравнитель»! Здоровенный двухметровый мужик, потный, бородатый, в сапожищах и пятнистых штанах вызывает лишь ленивое любопытство, а не страх. Половина неврозов была бы снята на земле, если бы все ходили со стволами».
Мужчина положил свой странный аппарат на траву и принялся по-хозяйски выуживать из ранца всякие разности.
Во-первых, появилась маленькая коньячная бутылка (мужчина посмотрел на «хозяйку», вопросительно вскинув брови, она пожала плечами и несмело улыбнулась), затем какие-то банки, шоколадная плитка, галеты, почерневший невесть в каких походах металлический чайничек.
– Нечего экономить, жлобство это. Кругом жратвы – немерено. И идти легче будет.
– Тоже верно, – сказала девушка, беря чайник и идя к озеру.
Ситуация была ей не неприятна, а для прошлой жизни это было странновато. Вернувшись, она все же заявила, что спать будет на ветвях в гамаке. Мужчина почесал бороду, озабоченно на нее глянув, затем откинулся назад и захохотал, весело и заразительно.
Девушка фыркнула было, затем тоже улыбнулась и стыдливо, вороватым движением, застегнула пистолетную кобуру. Отсмеявшись, мужчина налил по первой. Закусили, лениво глядя, как, недовольно косясь на огонь, мимо бредет одинокая пародия на верблюда.
Выпили еще.
Девушка бросила в кипящую воду пучок сухих трав из рюкзака.
– Земная трава… зверобой всякий, багульник, ромашка…
– А я прошлой ночью весь запас кофе выжрал. Такая гнусь с неба на огонь прилетела, не уснешь.
Помолчали.
Ясно было, что никуда они сегодня не пойдут.
Девушке вдруг стало впервые после отправки спокойно на душе, и база теперь уж не казалась такой уж недостижимой, а саванна – такой непроходимой.
Мужчина подтянул к себе свою адскую машинку.
– Я взял его с собой из чистого… гм, озорства. Было у меня хобби – каталоги оружия. А как принялись все собираться, так я решил соригинальничать, и не жалею. Шел – как слон через посудную лавку. Динозавров покрошил, как маньяк. Утром меня даже зауважали – три местных плюгавых шакала привязались, не так давно отстали. Нашелся, видимо, посерьезнее поставщик мертвечины.
– А что это за ужас такой? Я и в кино не видела.
– Пулемет Рассела С. Робинсона, модель 14. Единственная в своем роде игрушка. Стреляешь стоя, словно из спортивного карабина. Только – очередями и с плеча.
– А отдача? Только на такого… гм, здоровяка рассчитано?
– Да нет, идеально сбалансирован, вот только тяжел, конечно, да еще ленты эти. Не стал экономить на спичках – попер напрямик, паля во все, что атакует. А атаковало там буквально все. Не поверишь – создан еще во время Второй мировой, в Австралии. Потом в Англии пытались на самолеты водружать, но что-то не заклеилось. Себестоимость большая, детали сложные. Вот и остался известен узкому кругу специалистов. Долго я выбирал, да потом прикинул, что на базе – десять пулеметов, аккурат под эти вот патроны, а их там – вагон. Так что если я по дороге все под завязку расстреляю, а такими темпами – недолго ждать, то все равно на себе железку эту попру. Будущему государству людей в этих широтах такая боевая единица ох как не помешает.
– А что, думаешь, будет государство?
– Естественно. Тут иначе нельзя.
Человек был явным оптимистом.
Простой, сильный, веселый мужик.
Девушка еще раз посмотрела на громадное чудище с дырчатым кожухом и свисающей лентой, на открытое лицо безмятежно пьющего травяной отвар человека и звонко, весело расхохоталась.
– Альтруист, значит? Пойдем тогда вместе. С твоей пушкой ничего не страшно. Охотиться буду я. Все же – КМС по стрельбе, да и оружие более… деликатное. А кончатся ленты – будешь им, как дубиной, глушить, идет?
– Да я, в принципе, еще всякого разного с собой волоку. Коллекционер-любитель…
– Так значит – нет?
– Так значит – да.
Долгое время они молчали, думая каждый о своем.
Костер догорел.
Раз на верхушку соседнего дерева пыталась усесться здоровенная летучая мышь со змеиной головой, но девушка, расчетливо прицелившись, раздробила ей когтистую лапу. Издав леденящее душу шипение, летучая тварь понеслась к болоту.
– КМС, говоришь? – насмешливо прищурился бородач.
– Не хочу свое озеро поганить.
– Тоже верно. Пойду я дровишек еще наберу. Ночи тут хоть и короткие, но неприятные. Обложимся огнем, будем по очереди дежурить. А то я все шел и думал – суток десять не посплю, и никакой пулемет не поможет.
Девушка вытянулась на песке и, закрыв глаза, стала напевать что-то задумчивое. Мужчина ворочался у воды, волоча сухие коряги, затем, тихо ступая, вернулся к огню с дровами.
Огненный шар катился к закату.
– Ну, я даю.
Девушка проснулась, потянулась и хмыкнула, разглядывая наваленный вокруг хворост.
– Ничего удивительного, свежий воздух, волнительные пейзажи, стрельба по движущимся мишеням, чувство опасности и остроты жизни. Однако твоя вахта первая. Еще часок-другой, и я отключусь.
– Заметано.
Девушка походила внутри укрепления, поглядывая на кружащиеся в небесах силуэты, и решила не спать в гамаке.
Мудрая птичка могла снять ее с развилки, не долетая до языков пламени. Вот и пригодился бронежилет. Из него вышло небольшое креслице, в комплекте с причудливой корягой, странной, как фантазии доктора Фрейда.
От нечего делать она вертела в руках «Бобра» из комплекта выживания. В комплект входили три предмета. Метательный нож в форме лаврового листа с рукоятью, обмотанной шелковой стропой, сам «Бобр» – внушительный тесак с волнистым лезвием, которым одинаково можно было рубить дровишки и драконьи головы, и «нож Робинзона». В понимании российских конверсионных мыслителей, без этого странного стального треугольника с ажурными дырками разной конфигурации на необитаемом острове делать нечего. Чудо техники величиной с ладошку младенцев могло делать следующие необходимые штуки: пилить по металлу, вскрывать бутылочные пробки, служить консервным ножом, быть плоской отверткой, гаечным ключом, гнуть и ломать проволоку, при случае мог подхалтурить напильником и что-нибудь измерить пятисантиметровой линейкой. А еще, наверное, у приплывающих охотников за головами на эту блестящую штуковину можно было выменять связку бананов или слоновий клык.
– Ага, тоже нравится? Я хохотал до упаду, и взял весь комплект. А что, швырялка по имени «Оса» очень хороша, мачете – не хуже короткого меча или твоего вон топорика. А эту штуку мы будем показывать лет через тридцать детям и внукам, пытаясь объяснить им, вернувшимся с охоты на мамонта с копьями в руках, что это за волшебная штука. Это – когда вся техника опорной базы износится, а патроны кончатся.
– Думаешь дожить до полтинника и внуков, весельчак?
– Это на свежем-то воздухе? Да запросто. Ну все, я – спать.
Глава 4
Губы ее задрожали, она едва справилась с биноклем, чуть не уронив его вниз. Меж тем картина прояснилась. Динозавры жадно насыщались, глотая изувеченных антилоп едва ли не целиком и не живьем. На почтительном расстоянии от них терзали свою добычу «тигры» – их было видно с добрый десяток. Пировали и гиеновидные бесы, поминутно набрасываясь друг на друга безо всяких внешних причин, огрызаясь на кошачьих и отгоняя пернатых, хотя мяса кругом навалено было страшное количество. Деловито шастали стервятники, падали с неба кожистокрылые, а от мелочи местами не видно было травы.
Что же до антилоп, то паника прекратилась так же быстро, как и началась. Поток струился дальше, сомкнув строй и мыча от запаха крови. Только русло его теперь пролегало на двести метров ближе к озерцу и деревьям. Девушку поразила стоическая философия жертв – ни одна голова не повернулась в сторону кровавого пиршества. Сунувшуюся было гиену отогнала пятерка крупных, агрессивных самцов, слаженно кинувшихся на нахалку, и «бесенок» поспешно ретировался к падали, подпрыгивая и вертясь, словно ужаленный.
Девушка почувствовала, что ее уже начинает подташнивать от выпитого кофе, немилосердной жары и всего увиденного. К тому же поднялся ветер, гоня прямо к ней с юга пыль и, что самое неприятное, жар от костра.
– Праздновать так праздновать.
Она укрепила плетеный гамак, еще раз убедилась, что огонь прогорит не скоро, положила ружье поперек тела и мгновенно уснула. Усталость и треволнения погрузили ее в тяжелый сон без всяких сновидений.
Пробудилась она рывком, словно закрыла глаза секундой раньше, чтобы дать отдохнуть зрению. Ее разбудил неясный шум и звуки выстрелов. Она схватилась за ветку и свесила ноги со своего опасно накренившегося ложа. Стреляли где-то довольно далеко на юге, причем длинными очередями, как в кино про войну. А звуки шли снизу, от озера.
– Мама моя… – воскликнула девушка, с суеверным ужасом глядя вниз. А там у озера пили воду сытые хищники. Она разглядела пять или шесть воинственно топорщившихся хвостов с кисточками гиеновидных чертяк, двух весьма и весьма крупных представителей кошачьих – один из них зашел в воду по грудь и лакал, не опуская крысиной головы. На водопое царил мир, даже ушастые адские псы почти не хохотали, деловито отмывая окровавленные брыли.
Костер почти погас, и девушка приготовилась встречать непрошеных гостей. Однако обошлось. «Тигр» учуял ее, рыкнул, побил для порядка себя куцым хвостом, однако, принюхавшись к дымку, ленивой рысцой направился в саванну. Вослед ему устремились и остальные. Девушка перевела дух и глянула на открытое пространство. Первое, что бросилось в глаза, так это отсутствие антилопьей реки. Сейчас только хвост шествия и тучу пыли можно было разглядеть на юго-востоке. Там кружились, превратившиеся в точки, пернатые бестии, туда же трусили напившиеся у озера. Динозавров и след простыл.
– Видно, ушли по саванне дальше, пожирая все на своем пути. А может, они тоже здесь пили? Бр-р. Такой и с дерева снимет…
Путь был свободен.
Волна хищников следовала параллельными курсами за верной добычей, равно как и расчетливые летуны.
Однако девушка была ужасно разбита. Она еще раз тщательно огляделась и сползла вниз. С сочным урчанием остатки ее ужина рвал какой-то зверек, по виду и размеру – чистый барсук, с двумя красными полосами от хвоста до носа. Девушка топнула ногой, и зверек отбежал, не выпуская из пасти кость. Она махнула на него рукой, принявшись подбрасывать в костер заготовленные дрова. Немного подумав, она стала швырять в оживающее пламя сырую листву и тонкие зеленые ветви, пучки травы, бледно-желтый кактус. Повалил густой и едкий дым. Она надеялась, что не ослышалась относительно выстрелов, и хоть кто-нибудь разделит с ней путь. Если в первый день она мечтала увидеть людей дней через десять – у базы, не раньше, и очень боялась встретить группу молодых веселых парней с автоматами в руках на фоне дикой природы, тот теперь рада была бы любому двуногому. Двое суток пути, бескрайняя равнина, высокое небо, чужое солнце и буйство клыков, рогов и зубов буквально раздавили ее земные привычки. Человека она воспринимала теперь как еще один ствол, еще один глаз, еще одну пару рук.
По саванне меж тем почти у самой кромки болот брели какие-то крупные туши. Бинокль показал, что степные скитальцы – местные носороги, имеющие то ли слоновьи уши, то ли костяные воротники. Эти, по крайней мере, были однозначно травоядными. Чего нельзя было сказать о стайке больших бескрылых птиц, вихрем пронесшихся в ту сторону, куда девушка не решалась двинуться сама. Птицы на бегу выуживали прямо из песка в самых неожиданных местах то остатки антилопьего мяса, в общей толчее втоптанные в плоть пустоши, то родственников зажаренного грызуна. Оперение у них, правда, было завораживающе хорошо.
Девушка увидела вдали бредущую фигуру.
Да, сомнений быть не могло.
Это был человек, несший что-то продолговатое на плечах. Шел он открыто, даже нахально, прямо на дым. Девушка загляделась на приближающегося мужчину. Царь природы, плюющий на то, что местная флора и фауна об этом не в курсе. Он не суетился, не шарил глазами по пустому небу.
«А он высокий, пожалуй, и под два метра. Борода. Тактическое обмундирование «Выдра», как и у меня, – смешное совпадение. Ранец и легкий тактический бронежилет. Сущий адский спинжак по этой жаре, свой я, наверное, выкину. Вот только что это у него на плече? Ну не бревно же в самом деле? Неужто гранатомет! Вот это мужик!.. Хозяйственный. Гранатомет придает, наверное, уверенности. Только как из него охотиться? Хотя – если по тем носорогам…»
Мысли ее были прерваны – в окуляр ворвалась стая давешних гигантских птиц. Они на бегу разворачивались полукругом, недвусмысленно собираясь атаковать путника. Секунду поколебавшись, девушка расстегнула кобуру пистолета, проверила, заряжено ли ружье, и устремилась в саванну.
Никаким птицам, пусть даже трижды хищным, она не собиралась отдавать этого человека. Сейчас он для нее символизировал что-то вечное, прочное, лежащее у корней сознания, как клад, заложенный кроманьонскими предками человечества в генное древо всех баб.
Как быстро она ни бежала, пернатые были быстрее. Они заходили серпом слева, еще не успев отрезать ее от мужчины. Девушка вскинула ружье к плечу, успокоила дыхание, затем задержала выдох.
Выстрел.
Еще один.
Расстояние было велико, от бега дрожали руки, но импортная оптика, ижевские оружейники и спортивное прошлое сделали свое дело. Птичка подломила тонкие ноги и поехала искривленным клювом по песку, вторая завертелась и заплясала, затем села в травяной островок.
Тут до нее долетел густой бас:
– Ложись! Ложись, пигалица!
Девушка распласталась на нагретом красноземе, перекатилась на бок и стала судорожно заряжать «ижку».
Раздалась оглушительная очередь.
Девушка поднялась на коленях и увидела, как падают в высокую траву три последних атакующих «страуса». Один все же мгновение позже вскочил – тогда мужчина, спокойно стоявший, расставив ноги так, словно бы собирался врасти в землю, отпустил скупую очередь из нескольких патронов своего странного громогласного оружия, которое он все также держал на плече, на манер гранатомета. Птицу словно ударил таран – полетели перья, подломилась нога, саму ее швырнуло на пару-тройку метров вперед и перекувыркнуло в пыли.
Девушка медленно пошла к мужчине, следя за копошением в траве. Раны на телах птиц были сущими воронками, но вместо отвращения они почему-то вызывали умиротворение.
– Ну, здравствуй. Хорошая у тебя трещотка. Ты бы и без меня справился, конечно. Я вот думала, глядя в бинокль, – чудак взял с собой гранатомет.
– Я иду из лесной полосы, там вот, – он неопределенно махнул рукой, откровенно разглядывая «спасительницу», – я видел таких чудищ, с которыми не то что моя пушка или гранатомет, танк не совладает. Даже я со своим неоглобализмом таких зверюг и в таком количестве не ожидал.
Они помолчали, приглядываясь друг к другу.
Оба они, хотя и не подозревали об этом, относились к тому типу людей, которые терпеть не могут случайных и даже неизбежных знакомств с гомо сапиенсами противоположного пола.
Типичные затворники-самодуры.
Встреться они в первые часы после отправки – разошлись бы, хмуро смерив друг друга взглядами. Однако в саванне нового мира требовалась какая-то другая этика, другие технологии поведения.
Ситуацию разрядила девушка. Она сделал полушутливый приглашающий жест и направилась к своему шалашу.
Мужчина молча зашагал следом.
«Забавно, насколько все же меняет оружие психику, – ни к селу, ни к городу думала девушка, идя к костру, – как там в америках говорят – «великий уравнитель»! Здоровенный двухметровый мужик, потный, бородатый, в сапожищах и пятнистых штанах вызывает лишь ленивое любопытство, а не страх. Половина неврозов была бы снята на земле, если бы все ходили со стволами».
Мужчина положил свой странный аппарат на траву и принялся по-хозяйски выуживать из ранца всякие разности.
Во-первых, появилась маленькая коньячная бутылка (мужчина посмотрел на «хозяйку», вопросительно вскинув брови, она пожала плечами и несмело улыбнулась), затем какие-то банки, шоколадная плитка, галеты, почерневший невесть в каких походах металлический чайничек.
– Нечего экономить, жлобство это. Кругом жратвы – немерено. И идти легче будет.
– Тоже верно, – сказала девушка, беря чайник и идя к озеру.
Ситуация была ей не неприятна, а для прошлой жизни это было странновато. Вернувшись, она все же заявила, что спать будет на ветвях в гамаке. Мужчина почесал бороду, озабоченно на нее глянув, затем откинулся назад и захохотал, весело и заразительно.
Девушка фыркнула было, затем тоже улыбнулась и стыдливо, вороватым движением, застегнула пистолетную кобуру. Отсмеявшись, мужчина налил по первой. Закусили, лениво глядя, как, недовольно косясь на огонь, мимо бредет одинокая пародия на верблюда.
Выпили еще.
Девушка бросила в кипящую воду пучок сухих трав из рюкзака.
– Земная трава… зверобой всякий, багульник, ромашка…
– А я прошлой ночью весь запас кофе выжрал. Такая гнусь с неба на огонь прилетела, не уснешь.
Помолчали.
Ясно было, что никуда они сегодня не пойдут.
Девушке вдруг стало впервые после отправки спокойно на душе, и база теперь уж не казалась такой уж недостижимой, а саванна – такой непроходимой.
Мужчина подтянул к себе свою адскую машинку.
– Я взял его с собой из чистого… гм, озорства. Было у меня хобби – каталоги оружия. А как принялись все собираться, так я решил соригинальничать, и не жалею. Шел – как слон через посудную лавку. Динозавров покрошил, как маньяк. Утром меня даже зауважали – три местных плюгавых шакала привязались, не так давно отстали. Нашелся, видимо, посерьезнее поставщик мертвечины.
– А что это за ужас такой? Я и в кино не видела.
– Пулемет Рассела С. Робинсона, модель 14. Единственная в своем роде игрушка. Стреляешь стоя, словно из спортивного карабина. Только – очередями и с плеча.
– А отдача? Только на такого… гм, здоровяка рассчитано?
– Да нет, идеально сбалансирован, вот только тяжел, конечно, да еще ленты эти. Не стал экономить на спичках – попер напрямик, паля во все, что атакует. А атаковало там буквально все. Не поверишь – создан еще во время Второй мировой, в Австралии. Потом в Англии пытались на самолеты водружать, но что-то не заклеилось. Себестоимость большая, детали сложные. Вот и остался известен узкому кругу специалистов. Долго я выбирал, да потом прикинул, что на базе – десять пулеметов, аккурат под эти вот патроны, а их там – вагон. Так что если я по дороге все под завязку расстреляю, а такими темпами – недолго ждать, то все равно на себе железку эту попру. Будущему государству людей в этих широтах такая боевая единица ох как не помешает.
– А что, думаешь, будет государство?
– Естественно. Тут иначе нельзя.
Человек был явным оптимистом.
Простой, сильный, веселый мужик.
Девушка еще раз посмотрела на громадное чудище с дырчатым кожухом и свисающей лентой, на открытое лицо безмятежно пьющего травяной отвар человека и звонко, весело расхохоталась.
– Альтруист, значит? Пойдем тогда вместе. С твоей пушкой ничего не страшно. Охотиться буду я. Все же – КМС по стрельбе, да и оружие более… деликатное. А кончатся ленты – будешь им, как дубиной, глушить, идет?
– Да я, в принципе, еще всякого разного с собой волоку. Коллекционер-любитель…
– Так значит – нет?
– Так значит – да.
Долгое время они молчали, думая каждый о своем.
Костер догорел.
Раз на верхушку соседнего дерева пыталась усесться здоровенная летучая мышь со змеиной головой, но девушка, расчетливо прицелившись, раздробила ей когтистую лапу. Издав леденящее душу шипение, летучая тварь понеслась к болоту.
– КМС, говоришь? – насмешливо прищурился бородач.
– Не хочу свое озеро поганить.
– Тоже верно. Пойду я дровишек еще наберу. Ночи тут хоть и короткие, но неприятные. Обложимся огнем, будем по очереди дежурить. А то я все шел и думал – суток десять не посплю, и никакой пулемет не поможет.
Девушка вытянулась на песке и, закрыв глаза, стала напевать что-то задумчивое. Мужчина ворочался у воды, волоча сухие коряги, затем, тихо ступая, вернулся к огню с дровами.
Огненный шар катился к закату.
– Ну, я даю.
Девушка проснулась, потянулась и хмыкнула, разглядывая наваленный вокруг хворост.
– Ничего удивительного, свежий воздух, волнительные пейзажи, стрельба по движущимся мишеням, чувство опасности и остроты жизни. Однако твоя вахта первая. Еще часок-другой, и я отключусь.
– Заметано.
Девушка походила внутри укрепления, поглядывая на кружащиеся в небесах силуэты, и решила не спать в гамаке.
Мудрая птичка могла снять ее с развилки, не долетая до языков пламени. Вот и пригодился бронежилет. Из него вышло небольшое креслице, в комплекте с причудливой корягой, странной, как фантазии доктора Фрейда.
От нечего делать она вертела в руках «Бобра» из комплекта выживания. В комплект входили три предмета. Метательный нож в форме лаврового листа с рукоятью, обмотанной шелковой стропой, сам «Бобр» – внушительный тесак с волнистым лезвием, которым одинаково можно было рубить дровишки и драконьи головы, и «нож Робинзона». В понимании российских конверсионных мыслителей, без этого странного стального треугольника с ажурными дырками разной конфигурации на необитаемом острове делать нечего. Чудо техники величиной с ладошку младенцев могло делать следующие необходимые штуки: пилить по металлу, вскрывать бутылочные пробки, служить консервным ножом, быть плоской отверткой, гаечным ключом, гнуть и ломать проволоку, при случае мог подхалтурить напильником и что-нибудь измерить пятисантиметровой линейкой. А еще, наверное, у приплывающих охотников за головами на эту блестящую штуковину можно было выменять связку бананов или слоновий клык.
– Ага, тоже нравится? Я хохотал до упаду, и взял весь комплект. А что, швырялка по имени «Оса» очень хороша, мачете – не хуже короткого меча или твоего вон топорика. А эту штуку мы будем показывать лет через тридцать детям и внукам, пытаясь объяснить им, вернувшимся с охоты на мамонта с копьями в руках, что это за волшебная штука. Это – когда вся техника опорной базы износится, а патроны кончатся.
– Думаешь дожить до полтинника и внуков, весельчак?
– Это на свежем-то воздухе? Да запросто. Ну все, я – спать.
Глава 4
Услышав треск ветвей и уловив, что между деревьями мелькают косматые тени, человек нашел в себе силы подняться, чтобы подбросить в догорающий костер дров. Это были последние поленья, и он с надеждой посмотрел сквозь густую листву на восток, где небеса понемногу розовели.
Он встал поудобнее и поднял двустволку к плечу, потом коротко и несколько истерично рассмеялся, опуская ее к ноге.
На поляну вылетел зверек, встал столбиком и огляделся. Видом своим и размерами он напоминал зайца. Вот только не настоящего, а плюшевого, и весьма упитанного к тому же. Кроме того, он явно был зайцем сумчатым – из складки на брюхе высовывалась неожиданно крупная уморительная мордаха.
Самым же главным в этом сумчатом зайце были уши. Они у него были чебурашечьи, мохнатые, очень мягкие и теплые на вид.
Вслед за первым выскочила еще парочка зверьков и, не останавливаясь, припустила дальше, смешно подбрасывая зады и суча в воздухе розовыми пятками, несколько косолапо, но в то же время грациозно и весьма шустро.
Человек еще раз невольно рассмеялся, когда мимо его стоянки проскакали еще пятеро «зайцев».
«Ну как тут стрелять. Это – не добыча, умора, да и только. Кстати, а кто это их так шуганул?» – подумал человек и сразу же получил ответ на свой вопрос. Показались и преследователи.
Их было двое.
Это были желтые волки, с толстыми бесшерстными хвостами, несколькими темными полосами на спинах, сильно вытянутыми мордами. Они сильно напоминали кенгуру, отчего-то решивших пробежаться на четвереньках. Однако лысые хвосты в сочетании с длинными задними лапами придавали им отталкивающее сходство с крысами-переростками.
Вымершего на Земле сумчатого волка человек видел только на фотографиях, поэтому и не смог должным образом оценить, похожи ли они на свой австралийский аналог. Размерами они были чуть пониже и подлиннее восточноевропейской овчарки, но обводы тела и несколько странная пробежка совершенно не наводили на ассоциации с собаками. Тот, что покрупнее, вернее всего – самец, резко остановился, сделав такое движение, будто решил опереться передними лапами на невидимое стекло, но передумал и соскользнул с незримой преграды на землю. В краткий миг, пока он стоял на задних кенгурячьих ногах, он даже оперся на хвост. Раздалось неожиданно низкое и какое-то совсем уж не собачье рычание. Обнаруженный человек мысленно простился уже с патроном, когда с края поляны подала голос подруга желтого волка. Она несколько раз тявкнула и скакнула боком к стоявшему в нерешительности приятелю. Тот еще раз рыкнул для порядка, чихнул, втянув струйку дыма из костра, и ринулся дальше догонять «Чебурашек».
Человек подождал, убедившись, что волков было всего двое, затем принялся завтракать, размышляя, какую именно «Большую Воду» он углядел вчера вечером с огромного мертвенно-белого дерева, от рождения лишенного листьев, откуда его согнали назойливые стервятники. Если это был морской залив, то велика вероятность того, что мытарства его вскоре закончатся, причем раньше, чем патроны. Он с ненавистью посмотрел на свое горячо любимое на Земле охотничье оружие. Патроны к нему были архитяжелые, много взять с собой он не смог. А первые же дни в дивном новом мире быстро и жестоко убедили его в том, что стоило более внимательно отнестись к проблеме вооружения и экипировки. Он-то, простая душа, собрался, словно на охоту – рюкзак «Ермак» с алюминиевой рамой, номерной охотничий нож, которым в прошлой жизни очень удобно было перепиливать кости и снимать шкуры, куча разных мелочей и «вертикалка» шестнадцатого калибра, верный спутник кратких отпусков.
– Мог бы еще, пожалуй, ружье для пейнтбола прихватить, дятел, – громко сокрушался мужчина, в сотый раз вспоминая, как лениво листал импортные и отечественные каталоги оружия, уверяя себя, что лучше его берданки нет ничего на свете.
В начале перехода с ним был и пес – верный Джим, предприимчивый и жизнерадостный, не уберегшийся в первый же день на равнине от невзрачной плюгавой жабы, оказавшейся грозным хищником. Даже похоронить Джима человек толком не смог – ему пришлось ретироваться с места гибели пса, отстреливаясь от несущихся, словно курьерские поезда, плотоядных страусов с бронебойными клювами и великолепным тактическим мышлением.
Птички почти отрезали его от леса, «Ермак» оказался в двух или трех местах пропоротым клювами, пока густой кустарник не остановил их гибельного бега.
С трудом уцелевший человек долго бессильно ругался и клял пернатых, бегающих и летающих, наблюдая, как птицы безошибочно нашли едва заброшенную дерном яму, на дне которой покоился несчастный пес.
Страусы долго еще метались по степи, вырывая друг у друга кровавые ошметки, оставшиеся от верного спутника. До сих пор, хотя прошло уже больше восьми суток, мужчина тяжело вздыхал и чувствовал себя так, словно предал друга или продал родину агентам империализма.
Наконец человек закончил свой немудреный завтрак, состоявший из саморазогревающихся консервов и местных кислых ягод, как появился его собственный преследователь.
Из-за куста на поляну выглянула хитрющая морда. Затем на поляну, осторожно шевеля ушами, вышла тварь, которая сильно смахивала на росомаху. Она также точно косолапила, имела низкий, неинтеллектуальный лоб, хитрющие монгольские глазки и невероятно злобную морду.
Наконец человеку удалось увидеть своего преследователя близко и убедиться, что он значительно больше росомахи и чуть меньше гризли. Пожалуй, преследователь потянул бы на гималайского мишку.
Зверь подогнул лапы и упал на брюхо в десяти шагах от костра, мгновенно растекшись по земле, словно под шкурой его была разлита вода, причем проделал это совершенно нагло, разве что лапы под мордой не сложил. После чего преследователь щелкнул клыками, отгоняя назойливое насекомое, и уставился на свою жертву. И столько в этом взоре было наглости, ленивого косолапого превосходства и невысказанной уверенности в том, что добыча никуда от него не денется, что человек схватил ружье и выпалил.
Он, стреляя, знал, что не успеет.
И верно – в том месте, где картечь взрыла сырую землю, преследователя уже не было. Он стоял у кустов вполоборота, с прищуром глядя на разъяренного человека. Человек что-то бессвязно крикнул, но второй раз уже стрелять не стал. Зверь нахально почесал брюхо задней лапой и гордо удалился. Миг, и кусты замкнулись, поглотив его, словно призрак.
Человек едва удержался, чтобы не завыть от отчаяния.
Опасаясь, что начнет палить в кусты на малейшее дуновение ветерка, он отложил ружье в сторону, потом сел на скатанную плащ-палатку и обхватил голову руками.
Судя по всему, наглая тварь решила напомнить о себе, и все.
Не в первый, кстати, раз.
Правда, раньше она никогда не подходила так близко к костру. Еще три дня назад человек был уверен, что покончил с ней. Он даже позволил себе, услышав далекий взрыв, разнесшийся над лесом и вспугнувший сонмища птиц, распить единственную бутылку любимого вина, которую волок на горбу на случай встречи с людьми. Однако заряд лимонки, вложенной в соблазнительно приоткрытую банку китайской тушенки, разнес в клочья кого-то другого. Или же, что вернее, демонический медведь нашел способ подорвать заряд, чтобы, спокойно расправившись с «Великой Китайской Стеной», потрусить следом за своей наивной добычей. От него вполне можно было ожидать подобных фокусов.
Зверь первые дни, пока патронов было вволю, держался на почтительном расстоянии и вел себя все же в рамках приличий. Однако после стычки с некоей мерзостью, которая выныривала из пластов развороченной земли, словно дельфин, норовя отхватить мужчине голову, патронов стало значительно меньше.
Самым обидным было то, что по поведению выходца из глубин было неясно, возымели ли картечь и жаканы на него хоть малейшее действие. Человеку хотелось думать, что да, но в глубине души он понимал, что тут дело не обошлось без вмешательства росомахи. Именно при ее появлении «дельфин» в панике удалился, оставив после себя воронку, в которой мог бы застрять грузовик. После этого случая преследователь, словно бы понимая бедственное положение человека, вертелся поблизости, и мужчина был уверен, что временами различает на звериной морде следы злорадства в те мгновения, когда на зверя наставлялось ружье.
Конечно, он пробовал стрелять.
Однако зверь был явно заговоренный.
Картечь секла листья вокруг него, пули разносили в щепы небольшие деревца, а косолапая тварь лишь исчезала в зарослях, чтобы несколькими часами позже вновь появиться в том месте, где только что прошел человек.
При всем при этом росомаха не нападала.
Она могла рычать издалека или ронять слюну на свежий человеческий след, вертеться вокруг ночного костра, но никогда не бросалась в атаку, даже когда ружье оказывалось на плече, а костер был погашен. Она гнала его к какой-то цели, благо еще, что маршрут бегства совпадал с направлением, которое указывал «маячок».
Через несколько дней, когда человек смирился со своим неожиданным спутником, он обнаружил некоторую странность во всем происходящем. Он видел вокруг себя дикую природу, полную самых агрессивных видов флоры и фауны, которые были бы не прочь полакомиться его костями и внутренностями.
Он встал поудобнее и поднял двустволку к плечу, потом коротко и несколько истерично рассмеялся, опуская ее к ноге.
На поляну вылетел зверек, встал столбиком и огляделся. Видом своим и размерами он напоминал зайца. Вот только не настоящего, а плюшевого, и весьма упитанного к тому же. Кроме того, он явно был зайцем сумчатым – из складки на брюхе высовывалась неожиданно крупная уморительная мордаха.
Самым же главным в этом сумчатом зайце были уши. Они у него были чебурашечьи, мохнатые, очень мягкие и теплые на вид.
Вслед за первым выскочила еще парочка зверьков и, не останавливаясь, припустила дальше, смешно подбрасывая зады и суча в воздухе розовыми пятками, несколько косолапо, но в то же время грациозно и весьма шустро.
Человек еще раз невольно рассмеялся, когда мимо его стоянки проскакали еще пятеро «зайцев».
«Ну как тут стрелять. Это – не добыча, умора, да и только. Кстати, а кто это их так шуганул?» – подумал человек и сразу же получил ответ на свой вопрос. Показались и преследователи.
Их было двое.
Это были желтые волки, с толстыми бесшерстными хвостами, несколькими темными полосами на спинах, сильно вытянутыми мордами. Они сильно напоминали кенгуру, отчего-то решивших пробежаться на четвереньках. Однако лысые хвосты в сочетании с длинными задними лапами придавали им отталкивающее сходство с крысами-переростками.
Вымершего на Земле сумчатого волка человек видел только на фотографиях, поэтому и не смог должным образом оценить, похожи ли они на свой австралийский аналог. Размерами они были чуть пониже и подлиннее восточноевропейской овчарки, но обводы тела и несколько странная пробежка совершенно не наводили на ассоциации с собаками. Тот, что покрупнее, вернее всего – самец, резко остановился, сделав такое движение, будто решил опереться передними лапами на невидимое стекло, но передумал и соскользнул с незримой преграды на землю. В краткий миг, пока он стоял на задних кенгурячьих ногах, он даже оперся на хвост. Раздалось неожиданно низкое и какое-то совсем уж не собачье рычание. Обнаруженный человек мысленно простился уже с патроном, когда с края поляны подала голос подруга желтого волка. Она несколько раз тявкнула и скакнула боком к стоявшему в нерешительности приятелю. Тот еще раз рыкнул для порядка, чихнул, втянув струйку дыма из костра, и ринулся дальше догонять «Чебурашек».
Человек подождал, убедившись, что волков было всего двое, затем принялся завтракать, размышляя, какую именно «Большую Воду» он углядел вчера вечером с огромного мертвенно-белого дерева, от рождения лишенного листьев, откуда его согнали назойливые стервятники. Если это был морской залив, то велика вероятность того, что мытарства его вскоре закончатся, причем раньше, чем патроны. Он с ненавистью посмотрел на свое горячо любимое на Земле охотничье оружие. Патроны к нему были архитяжелые, много взять с собой он не смог. А первые же дни в дивном новом мире быстро и жестоко убедили его в том, что стоило более внимательно отнестись к проблеме вооружения и экипировки. Он-то, простая душа, собрался, словно на охоту – рюкзак «Ермак» с алюминиевой рамой, номерной охотничий нож, которым в прошлой жизни очень удобно было перепиливать кости и снимать шкуры, куча разных мелочей и «вертикалка» шестнадцатого калибра, верный спутник кратких отпусков.
– Мог бы еще, пожалуй, ружье для пейнтбола прихватить, дятел, – громко сокрушался мужчина, в сотый раз вспоминая, как лениво листал импортные и отечественные каталоги оружия, уверяя себя, что лучше его берданки нет ничего на свете.
В начале перехода с ним был и пес – верный Джим, предприимчивый и жизнерадостный, не уберегшийся в первый же день на равнине от невзрачной плюгавой жабы, оказавшейся грозным хищником. Даже похоронить Джима человек толком не смог – ему пришлось ретироваться с места гибели пса, отстреливаясь от несущихся, словно курьерские поезда, плотоядных страусов с бронебойными клювами и великолепным тактическим мышлением.
Птички почти отрезали его от леса, «Ермак» оказался в двух или трех местах пропоротым клювами, пока густой кустарник не остановил их гибельного бега.
С трудом уцелевший человек долго бессильно ругался и клял пернатых, бегающих и летающих, наблюдая, как птицы безошибочно нашли едва заброшенную дерном яму, на дне которой покоился несчастный пес.
Страусы долго еще метались по степи, вырывая друг у друга кровавые ошметки, оставшиеся от верного спутника. До сих пор, хотя прошло уже больше восьми суток, мужчина тяжело вздыхал и чувствовал себя так, словно предал друга или продал родину агентам империализма.
Наконец человек закончил свой немудреный завтрак, состоявший из саморазогревающихся консервов и местных кислых ягод, как появился его собственный преследователь.
Из-за куста на поляну выглянула хитрющая морда. Затем на поляну, осторожно шевеля ушами, вышла тварь, которая сильно смахивала на росомаху. Она также точно косолапила, имела низкий, неинтеллектуальный лоб, хитрющие монгольские глазки и невероятно злобную морду.
Наконец человеку удалось увидеть своего преследователя близко и убедиться, что он значительно больше росомахи и чуть меньше гризли. Пожалуй, преследователь потянул бы на гималайского мишку.
Зверь подогнул лапы и упал на брюхо в десяти шагах от костра, мгновенно растекшись по земле, словно под шкурой его была разлита вода, причем проделал это совершенно нагло, разве что лапы под мордой не сложил. После чего преследователь щелкнул клыками, отгоняя назойливое насекомое, и уставился на свою жертву. И столько в этом взоре было наглости, ленивого косолапого превосходства и невысказанной уверенности в том, что добыча никуда от него не денется, что человек схватил ружье и выпалил.
Он, стреляя, знал, что не успеет.
И верно – в том месте, где картечь взрыла сырую землю, преследователя уже не было. Он стоял у кустов вполоборота, с прищуром глядя на разъяренного человека. Человек что-то бессвязно крикнул, но второй раз уже стрелять не стал. Зверь нахально почесал брюхо задней лапой и гордо удалился. Миг, и кусты замкнулись, поглотив его, словно призрак.
Человек едва удержался, чтобы не завыть от отчаяния.
Опасаясь, что начнет палить в кусты на малейшее дуновение ветерка, он отложил ружье в сторону, потом сел на скатанную плащ-палатку и обхватил голову руками.
Судя по всему, наглая тварь решила напомнить о себе, и все.
Не в первый, кстати, раз.
Правда, раньше она никогда не подходила так близко к костру. Еще три дня назад человек был уверен, что покончил с ней. Он даже позволил себе, услышав далекий взрыв, разнесшийся над лесом и вспугнувший сонмища птиц, распить единственную бутылку любимого вина, которую волок на горбу на случай встречи с людьми. Однако заряд лимонки, вложенной в соблазнительно приоткрытую банку китайской тушенки, разнес в клочья кого-то другого. Или же, что вернее, демонический медведь нашел способ подорвать заряд, чтобы, спокойно расправившись с «Великой Китайской Стеной», потрусить следом за своей наивной добычей. От него вполне можно было ожидать подобных фокусов.
Зверь первые дни, пока патронов было вволю, держался на почтительном расстоянии и вел себя все же в рамках приличий. Однако после стычки с некоей мерзостью, которая выныривала из пластов развороченной земли, словно дельфин, норовя отхватить мужчине голову, патронов стало значительно меньше.
Самым обидным было то, что по поведению выходца из глубин было неясно, возымели ли картечь и жаканы на него хоть малейшее действие. Человеку хотелось думать, что да, но в глубине души он понимал, что тут дело не обошлось без вмешательства росомахи. Именно при ее появлении «дельфин» в панике удалился, оставив после себя воронку, в которой мог бы застрять грузовик. После этого случая преследователь, словно бы понимая бедственное положение человека, вертелся поблизости, и мужчина был уверен, что временами различает на звериной морде следы злорадства в те мгновения, когда на зверя наставлялось ружье.
Конечно, он пробовал стрелять.
Однако зверь был явно заговоренный.
Картечь секла листья вокруг него, пули разносили в щепы небольшие деревца, а косолапая тварь лишь исчезала в зарослях, чтобы несколькими часами позже вновь появиться в том месте, где только что прошел человек.
При всем при этом росомаха не нападала.
Она могла рычать издалека или ронять слюну на свежий человеческий след, вертеться вокруг ночного костра, но никогда не бросалась в атаку, даже когда ружье оказывалось на плече, а костер был погашен. Она гнала его к какой-то цели, благо еще, что маршрут бегства совпадал с направлением, которое указывал «маячок».
Через несколько дней, когда человек смирился со своим неожиданным спутником, он обнаружил некоторую странность во всем происходящем. Он видел вокруг себя дикую природу, полную самых агрессивных видов флоры и фауны, которые были бы не прочь полакомиться его костями и внутренностями.