Максим Шахов. Непрощенный

   Замдиректора продолжил бушевать в трубке, Логинов слегка отодвинул ее от уха, выудил из пачки и сунул в рот сигарету и той же рукой прикурил. Когда две-три минуты спустя замдиректора слегка успокоился, Виктор торопливо ткнул сигарету в пепельницу и подробно доложил о своем спуске в штольню и обнаруженных следах. Напоследок он сказал:
   – В общем, выбраться он выбрался, но поломаться должен был сильно…
   – Вы же не обнаружили следов крови, так что все это опять только ваши предположения… Но негласную проверку всех местных лечебных учреждений надо организовать немедленно! Слышите, полковник?
   – Так точно, товарищ генерал!
   – Подключайте этого второго орденоносца, как его, Рыбников?
   – Плотников, товарищ генерал!
   – Тем более! Пусть поднимает на ноги всю свою агентуру, и вперед!
   – Мы как раз сейчас собрались этим заняться, товарищ генерал! Думаю, за сегодня-завтра управимся!
   – Да что толку, что вы управитесь? Время-то прошло уже почти два месяца, – вздохнул генерал. – Даже если он лежал в травматологии, то уже выписался давным-давно. Но все равно попытайтесь напасть на его след, иначе… для вас обоих это закончится плачевно! Черт, я даже не знаю, что докладывать директору! Это же… черт знает что!
   – Мы сделаем все, что в наших силах, товарищ генерал!
   – Вы уже сделали, полковник! Такое сделали… Ладно, работайте! Жду доклада! – сказал замдиректора и отключился.
   – Ф-фух! – вздохнул Логинов и посмотрел на Плотникова. – Все слышал?
   – В общих чертах. Я думал, будет хуже.
   – Конечно, будет, Плотников. Только позже. Когда информация дойдет до первых лиц. Единственное, что может нас спасти, это если мы подсуетимся и к тому времени по новой слепим Кащеева.
   – Не слепим, – заявил Плотников. – Он не для того из этой чертовой штольни с переломами выползал, чтобы дожидаться, пока мы его опять слепим.
   – Я тоже так думаю, – кивнул Виктор. – Тогда нам надо успеть хотя бы напасть на его след… Ферштейн, товарищ будущий матрос?
   – Ез, оф кос, товарищ будущий рядовой.
   – Ну тогда жми на газ! Займешься больницами, а я, чтобы не путаться у тебя под ногами, с ходу мотнусь в Симферополь…
   – Хочешь подключить Моню?
   – Не подключить, а поставить на уши! Это ж из-за него, дуролома, Кащеев ускользнул…

24

   Санузел в офицерской каюте «Далласа» был так себе, на три с плюсом. Слева – металлический унитаз с металлической крышкой, прямо перед дверью – металлический умывальник, справа – душевая кабинка, вернее, просто поддон со шторой.
   Однако бывший полковник ФСБ РФ Григорий Кащеев сейчас был рад и этому. Если точнее, то он был не просто рад, а пребывал в эйфории. После месяца, проведенного на свалке, возможность помыться в более-менее человеческих условиях была настоящим счастьем.
   Кащеев сбросил с себя лохмотья и запихал их в специально приготовленный пластиковый мешок, после чего завязал его горловину. На полке умывальника лежали мыло «Сейфгард», бритвенная система «Жиллет-Мах3», зубная щетка «Орал-би», тюбик зубной пасты и стоял гель для бритья. Все было новенькое, в упаковке. Целый клад для бомжа.
   Первым делом Кащеев освободил от упаковки мыло и нырнул под душ. Здесь была новенькая мочалка, и Кащеев, предварительно дважды намылив голову, принялся сдирать с себя налипшую грязь. Сперва вода под ним была черной, потом постепенно стала светлеть. Пройдясь мочалкой с ног до головы в третий раз, Кащеев решил, что теперь можно и побриться.
   Повязав на бедра полотенце, он встал перед умывальником и нанес на заросшее лицо гель. После чего принялся скоблить щеки станком. Постепенно под клочьями пены стало проступать исхудавшее лицо.
   То, что пережил Кащеев за последнее время, могло послужить основой для душещипательного романа. Вроде «Идентификации Борна». Только этого самого Борна, придуманного Робертом Ладлэмом, враги сбросили в шторм с сейнера, а Кащееву пришлось пережить кое-что пострашнее. Его проклятый Монин пес сбросил в бездонную штольню.
   Однако Кащеев выбрался из нее. Но с переломами – без смещения – ноги и двойным левой руки. Он не рискнул обращаться в больницу, а поехал в Симферополь к доктору, у которого некоторое время назад тайно делал пластическую операцию. Это было жестокое испытание. По дороге Кащеев даже потерял сознание, но нанятый им водитель-частник этого не заметил.
   Доктор был в шоке, но деньги сделали свое дело. Месяц Кащеев пролежал инкогнито в палате, предназначенной для послеоперационных больных. За это время он перебрал в голове множество вариантов. И в конце концов пришел к выводу, что в его положении единственный разумный выход – это продаться американцам.
   После падения в штольню и полученных травм Кащеев находился в слишком ужасной физической и моральной форме, чтобы продолжать играть в прятки с ФСБ. Доктор сделал все возможное – убрал следы от собачьих укусов и обеспечил правильное срастание сломанных костей. Но полностью восстановиться за месяц Кащеев не сумел. Для этого нужно было просто больше времени.
   Уплатив по счету, он остался на мели. То есть на то, чтобы снять квартиру и худо-бедно перебиться до зимы, деньги у Кащеева были. Но он понимал, что рано или поздно ФСБ выяснит, что он жив, и возобновит охоту. И Кащеев решил сделать ход конем…

25

   Оперативная машина отдела контрразведки ЧФ была оформлена на одного из доверенных лиц Плотникова из местных. Выправлять у нотариуса доверенность было некогда, поэтому Логинову пришлось рискнуть, но по дороге из Севастополя в Симферополь гаишники его, к счастью, не тормознули.
   Натужно гудя движком, машина взбиралась от Хаджибеевской слободки к расположенной на горе Мониной усадьбе. И Логинов потянулся к телефону. Ответил Моня не сразу, видно, долго раздумывал, отвечать ли вообще. Но наконец буркнул в трубке:
   – Да!
   – Здоров, Моня!
   – Здорово, Витек! Тебе чего?
   – Да просто решил узнать, как дела.
   – А-а… Ниче дела, Витек. Как ты из Крыма умотал, сразу стали налаживаться. Отстроился и вообще… Так чего ты хотел?
   – Ты, Моня, мне вроде как не рад, а?
   – Честно, Витек?
   – Ну да!
   – Я тебя, Витек, уважаю и все такое, но если бы я тебя не увидел больше никогда в жизни, я бы сильно не расстроился. Скорее даже наоборот.
   – Спасибо за откровенность, Моня, взаимно. Но должен тебя огорчить. Тебе придется меня увидеть. И, боюсь, не один раз.
   – В каком смысле?
   – В прямом, Монь. Я уже к твоим воротам подъезжаю…
   – Ты что, с дуба упал?
   – Нет, Монь, из Балаклавы только что вернулся.
   – Оттуда?
   – Оттуда, Монь. И хочу тебя кое-чем обрадовать. Так что дай своей доблестной охране команду, пусть открывают ворота.
   – Блин, Витек, если б ты знал, как ты мне дорог…

26

   Еще в частной клинике Кащеев отпустил бороду, а едва выписавшись из нее, вышел на связь с американцами. То есть обратился в крымское представительство одной благотворительной организации. По роду своей прежней службы он прекрасно знал, какие из этих организаций функционируют на деньги спецслужб.
   Кащеев встретился с представителем «Гуманитарного фонда» Томасом Симпли. Это был краснощекий, пышущий здоровьем молодой человек в очках с тонкой оправой. Симпли не был кадровым сотрудником ЦРУ, хотя и работал на Лэнгли. Когда Кащеев сообщил ему, кто он, Симпли здорово разволновался. Однако быстро взял себя в руки и провел «интервью», записав ответы Кащеева на диктофон.
   Симпли заверил, что как можно скорее передаст «материалы» «руководству», однако честно предупредил, что это займет «определенное» время. Речь шла о том, что контакты с ЦРУ поддерживало только руководство «Гуманитарного фонда». То есть «материалам» предстояло пройти по довольно длинной бюрократической цепочке.
   Кащеев понимал это с самого начала, но искать прямые выходы на агентов ЦРУ в его положении было слишком рискованно. Поэтому, условившись с Симпли о связи, Кащеев тут же с головой нырнул на городское дно. Сперва он поменял свою одежду на найденные в мусорном баке обноски, а потом как следует измазался. И поселился на городской свалке под видом сторожа сгоревшей церкви. Опытнейший оперативник, Кащеев просчитал, что уж здесь-то ФСБ наверняка не додумается искать его. Точно так же, как уголовный розыск никогда не додумается искать сбежавшего зэка-рецидивиста на престижном вернисаже или оперной премьере.
   Это был отличный план, тем более что на свалке Кащеев рассчитывал пробыть максимум неделю. Каждый день он отправлялся к обычному железобетонному столбу, на котором Симпли несмываемой краской должен был поставить условный знак.
   Но знак не появился ни через неделю, ни через две, ни через три. И даже спустя месяц его не было. Сперва Кащеев терялся в догадках, а потом рискнул и наведался к офису «Гуманитарного фонда». Вывеска была на прежнем месте, и самого Симпли – живого и здорового – Кащеев тоже увидел. Это означало, что никаких форс-мажоров не случилось и «материалы» благополучно переданы «руководству».
   Кащеев был близок к отчаянию. Конечно, времена, когда за любым перебежчиком из СССР ЦРУ в любую точку земного шара немедленно посылало персональный самолет, давно прошли. Однако же Кащеев был далеко не «любым». В прошлом он являлся не просто полковником Федеральной службы безопасности, а сотрудником Управления собственной безопасности ФСБ, то есть святая святых главной спецслужбы России.
   Единственным объяснением было то, что в Штатах вот-вот должны были состояться президентские выборы. А поскольку нынешнему президенту это кресло уже не светило, то и руководство спецслужб не делало резких движений, предпочитая дождаться, когда в Белом доме появится новый хозяин.
   Кащеев был близок к отчаянию, но, несмотря на это, каждый день продолжал наведываться к столбу, служившему «почтовым ящиком». И три дня назад вдруг увидел на нем метку…

27

   Моня встретил Логинова в своем огромном модерновом кабинете, но в шортах и майке. За пару прошедших месяцев он слегка поправился, и теперь на его щеках играл подростковый румянец. Но лицо было хмурым. Кивнув своему телохранителю Шварцу, чтобы тот прикрыл за Виктором дверь, Моня прошлепал босыми ногами навстречу гостю и протянул руку.
   – Здорово! Проходи… Только давай в темпе, а то у меня времени совсем нету.
   Логинов прошел к кожаному дивану, стоящему под боковой стенкой, и сел. Моня, подогнув под себя правую ногу, плюхнулся рядом.
   – Ну? – кивнул он.
   Логинов провел рукой по лицу и вздохнул:
   – Кащеев жив, Моня…
   – Что?! – буквально катапультировался с дивана Моня. Наклонив к Логинову лицо, он спросил: – Прикалываешься, что ли, Витек?
   – Нет, Моня, – снова вздохнул Логинов. – Я сегодня сам спускался в эту штольню.
   – И что?
   – Он выбрался и на этот раз. Там была ржавая решетка, он ее сбил вниз, а сам за остатки зацепился. Скорее всего отделался переломами. Но закрытыми, потому что следов крови я не обнаружил.
   Моня несколько секунд смотрел на Логинова неподвижно, потом сглотнул и глухо спросил:
   – Слышь, так, может, его трупешник… это, просто сожрали крысы? Я там пару штук видел!
   – Да труп-то они сожрать могли. И даже кожаную куртку с брюками. А вот дыхательный аппарат, Моня, навряд ли.
   Моня несколько секунд помолчал, потом, не меняя позы, рявкнул:
   – Шварц! Шварц!
   За дверью затопали ноги. Орангутангоподобный Монин телохранитель просунулся в дверь.
   – Чего?
   Моня оглянулся через плечо.
   – Звони охране! Пусть удвоят… нет, утроят посты! И никого не впускают без моего личного разрешения! Вообще никого! Понял?
   – Понял! – вытащил телефон Шварц. – А чего случилось?
   – Потом расскажу! Давай звони быстро! Все, вали!
   Шварц, приложив телефон к уху, попятился в коридор и снова прикрыл дверь. Логинов вытащил сигареты.
   – Можно?
   Моня перевел взгляд на пачку и после паузы вдруг протянул руку:
   – Дай и мне! – Прикурив, Моня сходил к столу за пепельницей и, поставив ее между собой и Логиновым, присел на диван. – Блин, Витек! Этот Кащей что, заговоренный?
   – Есть немного, – кивнул Логинов. – Но на этот раз дело не в нем.
   – А в ком?
   – В тебе, Моня.
   – Блин, а я-то тут при чем?
   – А какой идиот поломал мне в Балаклаве весь план? Не ты? Если бы не Мурзик, Кащеев нас бы всех там гробанул! По твоей милости!
   – После всего я еще и крайний! – стряхнул Моня пепел мимо пепельницы. – Да я тебе, блин, этого Кащея еще год назад в собачьем наморднике в Алуште приволок! Что, не так?
   – Ладно, Моня, предлагаю закрыть вечер воспоминаний или, по крайней мере, перенести его на более благоприятное время. А то, пока мы тут будем выяснять, кто упустил Кащеева, он нас может взорвать к чертовой матери… Кстати, у тебя в последнее время не было никаких таких посетителей?..

28

   Как и было условлено, Кащеев перезвонил Симпли из таксофона. Симпли был явно взволнован. Он сообщил, что должен немедленно «кое-что» передать. Это «кое-что» оказалось компактным спутниковым телефоном с запасной батареей.
   Через полчаса после того, как Кащеев забрал его в тайнике неподалеку от железобетонного столба, ему перезвонил некто, представившийся Петром и говоривший по-русски практически без акцента, но несколько медленнее, чем это делают люди, думающие по-русски.
   Телефонный собеседник без долгих предисловий сообщил Кащееву, что в ближайшие дни будет проведена операция по его экстренной «эвакуации». И вот Кащеев находился на борту американского военного корабля. Он чувствовал себя вроде плюшевого медведя, которого впопыхах выбросили на мусорку и забыли, но потом вдруг спохватились, отыскали и окружили заботой.
   Однако в голове Кащеева, в отличие от плюшевых медведей, были далеко не опилки. И он, скобля свои щеки станком, все отчетливее понимал, что здесь что-то не так. Слезливые рождественские сюжеты хороши для телефильмов, в жестоком же мире спецслужб действуют совсем другие законы. И эйфория Кащеева вдруг сменилась напряженным ожиданием…

29

   Моня на секунду замер с округлившимися глазами, потом вдруг резко оглянулся:
   – С утра мастер по спутниковому тюнер менял!
   В тот же миг Моня вскочил с дивана и ломанулся к двери кабинета. Распахнув ее со звуком пистолетного выстрела, он пулей вылетел в коридор.
   – Что?! – донесся оттуда вскрик Шварца.
   – Ложись!!! – рявкнул Моня и с грохотом спикировал на пол.
   – О господи! – покачал головой Логинов и перевернул опрокинувшуюся на диване пепельницу.
   – Витек! – донеслось из коридора. – А ты чего?!
   – Да я-то ничего, Моня, – стряхнув с сигареты пепел, повернул голову к двери Логинов. – И ты тоже кончай дурковать. Иди, договорим…
   – А если это был Кащей и в тюнере бомба?
   – Если бы Кащеев побывал у тебя в доме, Моня, то мы бы с тобой уже не разговаривали.
   – А если это был его человек?
   – Если бы это был его человек, Моня, то бомба бы уже взорвалась! Так что не страдай там фигней. Слышишь?
   – Да слышу-слышу! – нервно проговорил Моня, появляясь в дверях. Подойдя к дивану, он цапнул из пачки еще одну сигарету и сказал: – Вот видишь, Витек, до чего я с тобой, блин, дошел?
   – Я тебе, Моня, сочувствую, но для того, чтобы тебе помочь, мне нужно напасть на след Кащеева. Плотников сейчас проводит негласную проверку всех больниц и травмпунктов. Потому как за медицинской помощью Кащеев должен был обратиться по-любому. Но, кроме бюджетных лечебных учреждений, есть еще частные клиники. Ну и плюс доктора, которые за большие деньги оказывают негласные услуги, к примеру, раненым преступникам. Их Плотников не знает, да и разговаривать они с кем попало не станут… Ты уловил мою мысль или говорить дальше?
   – Я что тебе, Шварц? – даже хрюкнул от возмущения Моня.
   – Последнее время ты на него иногда смахиваешь, – слегка улыбнулся Логинов.
   – Посмотрел бы я на тебя, Витек, если бы Кащей тебя столько раз взрывал!
   – А то в Балаклаве он нас не вместе хотел взорвать!
   – Так ты ж, блин, Витек, за это деньги получаешь, это ж твоя работа!
   – Ну так это ж, Моня, твое призвание! Ты ж в бандиты пошел не для того, чтобы тебя лепестками роз осыпали, правильно, а чтоб в тебя стреляли и взрывали!
   – Я в бандиты пошел, потому что время было такое.
   Логинов махнул рукой:
   – Другие ж почему-то пошли не в бандиты. Короче, Моня, времена не выбирают. В них живут и умирают.
   При последнем слове Моня не то чтобы вздрогнул, но как-то напрягся.
   – Ты это к чему?
   – Это просто стихи, Моня. Но они к тому, что все зависит от человека. Дороги-то во все времена выбирает он сам. Не пошел бы ты в бандиты, тебя бы не завербовал Плотников. Не завербовал бы тебя Плотников, мы бы никогда не познакомились. А если бы мы не познакомились, тебя не взрывал бы Кащеев! Ладно, философские чтения тоже закрыли… Ты насчет клиник и лепил-подпольщиков все понял?
   – Понял, – кивнул Моня, но как-то задумчиво.
   – Ты точно понял? – переспросил Виктор, пристально глядя на него.
   – Угу, – по-прежнему не поднимая головы, кивнул Моня. – Сейчас прозвоню и сразу пошлю пацанов.
   – Тогда, чтобы они порожняки не гоняли, втолкуешь им, что речь скорее всего идет о переломах конечностей или ребер. Возможно, колотых ранах, но тупыми предметами. Я имею в виду прутья этой чертовой решетки… Ты слышишь?
   – Слышу-слышу, Витек, – наконец поднял голову Моня.
   – Ну и плюс на лице у Кащеева должны были остаться отметины от укуса твоего Мурзика…
   – И на руке тоже! – перебил Логинова Моня. – Это все коню понятно!
   Взгляд у него был на удивление ясный, как у раскаявшегося грешника.

30

   Переодевшись в новенькую матросскую робу, Кащеев вышел из санузла офицерской каюты «Далласа». Купер окинул его взглядом и сказал:
   – Ну вот, совсем другое дело! С возвращением, господин Кащеев! Прошу!
   Купер указал рукой на роскошно накрытый стол, Кащеев повернул голову и невольно сглотнул слюну. Однако он не стал бросаться к нему, а кивнул:
   – Спасибо, господин… э-э…
   – Меня зовут Чарльз. Чарльз Купер.
   – Спасибо, господин Купер, только после вас!
   Купер оценил выдержку перебежчика и, шагнув к Кащееву, взял его под руку:
   – Предлагаю закончить обмен любезностями и наконец приступить к еде! Я, честно говоря, чертовски проголодался в ожидании вас!
   Минуту спустя Купер и Кащеев, выпив виски, набросились на еду. Кащеев, несмотря на голод, отметил, что ест Купер с небрежностью, присущей только аристократам да завсегдатаям элитных ресторанов. Кащеев понял, что сидящий напротив человек – птица очень высокого полета.
   Вскоре Купер аккуратно промокнул губы салфеткой и откинулся на стуле. При этом он на всякий случай сказал Кащееву:
   – Прошу вас, не обращайте на меня внимания! Ешьте, это все для вас!
   – Спасибо, господин Купер!
   – Давайте оставим формальности, называйте меня по имени.
   – Спасибо, Чарльз!
   – Для вас просто Чарли, Григорий!
   Кащеев кивнул, в этот момент палуба корабля вздрогнула и двинулась. Кащеев посмотрел в сторону иллюминатора, но тот оказался наглухо закрыт.
   – Мы уже отходим, Григорий, – сообщил ему Купер.
   – Так быстро? – невольно спросил Кащеев.
   – Но ведь вы же на борту! – пожал плечами Купер.
   – Так…
   – Да, этот небольшой визит был устроен специально для того, чтобы забрать вас. Да-да, не удивляйтесь.
   Кащеев после небольшой паузы снова склонился над тарелкой. Послать куда-нибудь гражданский самолет – это одно. А вот организовать заход в порт иностранного государства военного корабля – совсем другое. Тут надо преодолеть столько формальностей и преград в виде местного законодательства, что это занимает подчас несколько месяцев.
   А сидящий перед Кащеевым человек организовал все это за каких-то три дня. Для этого он должен был иметь поистине неограниченное влияние. Примерно такое, какое имеет вице-президент США. Но имя Чальз Купер Кащееву было до сегодняшнего дня совершенно незнакомо. А это означало, что он никогда не принадлежал к высшему руководству Соединенных Штатов…

31

   – Ну тогда все, – подобрал ноги Логинов. – Будет что, сразу звони…
   В этот момент у Мони в кармане загромыхал стереодинамиком с многоканальной полифонией мобильный. Моня быстро выхватил его и, мазнув взглядом по дисплею, пробормотал:
   – А этой звезде чего надо, блин?.. Але!
   – Монечка-зайчик, у меня ж с этим макаронщиком ничего не было, ну ни на полшишечки, клянусь! Я ж с ним просто в кафешке пять минут посидела! – плаксивым голосом заныла в телефоне Лизавета, Монина личная парикмахерша очень широкого профиля. – Он же мне в отцы годится, а ты меня выгнал…
   В этот момент в дверь с мобильным просунулся Шварц:
   – Монь, охрана с ворот спрашивает, Лизку впускать?..
   Моня со зверским лицом показал телохранителю кулак и перебил Лизавету:
   – А с кем было, а?
   – Ну, Монечка, как ты мог такое подумать? Я ж тебе такая верная, такая…
   – Колись, говорю, я все знаю! А то щас чемодан с твоими трусами через ворота выкинут, и вали на все четыре стороны!
   Лизка в трубке фальшиво всхлипнула.
   – И про… про мальчика с танцев знаешь, Монечка?
   – Про всех! У меня в кабинете частный детектив, с записями приехал!
   – Ой, Монечка, я сама не знаю, как это получилось, девичьей честью клянусь, зайчик! Но я ж его руками не трогала, я ж ними в стенку упиралась, я не вру, Монечка, можешь на записи проверить…
   – Я тебя проверю! Я тебя так проверю, мало не покажется! – прорычал Моня. – Шварц, скажи, пусть пропустят ее и сразу ко мне тащи! Воспитывать буду!
   – Ага! – кивнул Шварц.
   – Ой, Монечка, спасибо, зайчик! Я больше не бу… – разразилась слезливой благодарностью Лизка, но Моня выключил телефон. – Видал? – посмотрел он на Логинова. – И это после всего, что я для нее сделал, блин!
   Логинов, с трудом сдерживая улыбку, поднялся.
   – Ты только людей сперва по делу пошли, а потом уже с Лизкой разбирайся. И на всякий случай пробей насчет этого «макаронника». Навряд ли это Кащеев, но мало ли…
   – Угу! – кивнул Моня, пожимая Логинову руку.
   – И Лизку не прибей, – оглянулся уже в двери Виктор. – Она не виновата, время просто такое было, Моня: парни поголовно шли в бандиты, девушки – в проститутки…

32

   Кащеев наконец отложил приборы и, приложив к губам салфетку, откинулся на спинку. Терпеливо ожидавший, пока он насытится, Купер кивнул на бутылку:
   – Еще чуть-чуть виски, Григорий?
   – Не откажусь, Чарли!
   Купер взял в руки бутылку и слегка повернул голову. Сэм, молча сидевший все это время на диване, мгновенно оказался у стола и с проворством наследственного официанта убрал со стола лишние приборы. Несколько секунд спустя между Кащеевым и Купером остались только тяжелые квадратные стаканы, к которым вскоре добавилась незатейливая штатная корабельная пепельница.
   Купер вытащил из кармана командорской куртки пачку сигарет «Филипп Моррис» и широко улыбнулся:
   – Я знаю о вас все, кроме одного! Вы курите?
   – Да, – кивнул Кащеев, – но мои сигареты…
   Тут он повернул голову в сторону санузла.
   – Угощайтесь!
   Кащеев кивнул и протянул руку. Купер повернулся к Сэму. Тот тут же пружинисто вскочил на ноги.
   – Сэм, мы должны поговорить с Григорием по душам. Так, чтобы никто не смог нас услышать!
   Сэм Мэтью прошел к тумбочке, извлек из нее и включил компактный генератор шумов. После этого он направился к двери и, взявшись за ручку, кивнул:
   – Можете быть спокойны, сэр! К двери каюты никто даже не приблизится!
   – Я надеюсь на тебя, Сэм, – кивнул Купер.
   Когда дверь закрылась, он посмотрел на Кащеева, успевшего закурить. Купер последовал его примеру, выпустил дым и сказал:
   – Я правильно понимаю, Григорий, что за вами уже больше года охотится ФСБ?
   – Да!
   – И что если она до вас доберется, то вас ожидает мучительная смерть в подвалах Лубянки?
   – Смерть – да, мучительная – несомненно, в подвалах Лубянки – под вопросом!
   – Отличный ответ, Григорий! Я в вас не ошибся!
   – Я сделаю все, Чарли, чтобы у вас не было малейшего повода в этом усомниться!
   – Тогда третий вопрос: я правильно понимаю, что вы готовы на все, чтобы отомстить вашим бывшим коллегам?
   – Да! Все, что я знаю, а знаю я немало, я готов сообщить вам либо любому лицу, на которое вы укажете!
   На лице Купера возникло довольно странное выражение.
   – Гм-м… Не хотелось бы вас разочаровывать, Григорий, но лучше сразу внести ясность. Верно?
   – Да, Чарли, – немного настороженно кивнул Кащеев.
   – Дело в том, что информация, которую вы готовы предоставить, как таковая меня абсолютно не интересует.
   – А-а… – протянул Кащеев и умолк.
   Он был здорово растерян. Купер кивнул:
   – Я все объясню. Но сперва, чтобы рассеять ваши опасения, я хотел бы спросить – вы в курсе о программе защиты свидетелей, действующей в США?
   – Да.
   – Тогда что вы скажете о новых документах, аккуратном домике во Флориде с участком в несколько сотен акров и банковском счете э-э… на пять миллионов долларов?
   – Я… Я буду бесконечно признателен правительству Соединенных Штатов и сделаю все, что от меня потребуется…