Страница:
– Позывной в эфир. Лейтенант Карпов, передайте кодовый сигнал. Пора напомнить нашему сопровождению: время выходит.
– А если опоздают? Где будем ждать? – поинтересовался штурман.
– Над мысом Ар. Сам же маршрут намечал.
Впрочем, ждать-дожидаться, кружа над выдающимся в пролив мысом, не пришлось. Через десять минут стрелок-радист доложил о приближающихся с юга двухмоторных самолетах. Иван Маркович обернулся через правое плечо – точно, идут. Характерный силуэт тяжелых двухмоторных охотников «Ме-110» трудно с кем-то спутать.
Наши, Овсянников почувствовал это спинным мозгом, еще до того как Карпов доложил о принятой радиопередаче от командира эскортных звеньев. Восемь машин, как штаб и обещал. Говорят, самолет слишком тяжелый для маневренного боя, но зато радиус действия позволяет сопроводить бомбардировщики до Бирмингема и обратно. Как раз то, что надо.
Вскоре истребители поравнялись с идущими правым пеленгом «ДБ-3». Овсянников махнул рукой, привлекая внимание пристроившегося рядом с бомбардировщиком немца, поднял большой палец и выбросил сжатый кулак вперед. В ответ немецкий летчик добродушно оскалился до ушей и поднял ладонь с раскрытой пятерней. Все понятно без слов.
– Товарищ подполковник, нам желают удачной охоты, – доложил Карпов. Как все радисты в полку, он владел немецким. – Я ему передал благодарность за своевременный выход в район встречи.
– Подходим к точке поворота, – напомнил о себе штурман.
Шербур они уже миновали. Позади остались светло-серые полоски пирсов, серые силуэты судов и раскинувшаяся на берегу паутина городских кварталов. Самолет уверенно ползет над береговой линией. Погода хорошая. Видимость: миллион на миллион. Даже не верится, что в такой солнечный день уже льется кровь, небо перечеркивают очереди трассеров, а над землей расплываются черные кляксы взрывов.
Вдоль берега идет транспорт в сопровождении катеров. С высоты в шесть километров судно кажется серым жуком, ползущим по темно-синей скатерти моря. Эскортные катера, они кажутся не крупнее блох, держатся мористее, прикрывают подопечного от возможной атаки. Три тральщика идут в авангарде. А в остальном море пустынно. Рыбачьих лодок не видать.
Подполковник Овсянников успел до перелета в Нормандию найти и прочесть старый дореволюционный путеводитель по Франции. В книге, старой, с ятями, говорилось об удивительном зрелище – сотнях и тысячах рыбацких суденышек, каждое утро на рассвете выходящих на лов и возвращающихся в порты перед закатом.
Забитые серебром свежевыловленной рыбы трюмы, рыбаки, волокущие огромные плетеные корзины с уловом. Непередаваемая атмосфера пристаней и торговых рядов с дарами Нептуна. Шум, суета, расхваливающие свои товар рыбаки, придирчиво ковыряющиеся в корзинах с живой рыбой домохозяйки. Легкий бриз, насыщенный запахами водорослей, смолы и приправленный ароматом солильных чанов.
Это все было до войны. Промысел давал людям работу, средства к существованию и смысл жизни. Сейчас все изменилось, немцы запрещают выходить в море без специального разрешения. Опасаются, кабы кто к англичанам не рванул, или, наоборот, бдят, чтобы под видом возвращающихся с промысла флотилий не выплеснулся на берег вражеский десант. Это все просто и понятно, да только людям не объяснишь. Приходится им без дела на берегу сидеть. Хорошо, если война в ближайшие месяцы закончится, а если нет?
Вот и точка поворота, маяк на мысу. Теперь прямо на север. Овсянников еще раз огляделся по сторонам, задержал взгляд на тяжелых тушах бомбардировщиков. Идут ровно, четко держат строй. А как будет в бою? За командиров звеньев подполковник спокоен – летчики опытные, успели повоевать, кто на финской, а кто и в персидской операции.
Хуже с ведомыми, до первого боя не поймешь, струхнут или нет. Если строй рассыплется, пиши пропало. Одиночек лимонники посбивают, как ворон, и истребительное сопровождение не поможет. Да и пользы от восьмерки «сто десятых»! Только часть перехватчиков боем связать. В серьезном бою их съедят и не поперхнутся.
Подтвержденный кровью закон – только плотный строй бомбардировщиков, только согласованный огонь десятков пулеметов позволяет отразить атаку. Даже «Хейнкель» с его пушечной башней и полудюжиной пулеметов почти не имеет шансов против звена «Харикейнов». Что уж говорить о наших ШКАСах! Несмотря на заверения командования и убежденность самолетостроителей в уникальных характеристиках сверхскорострельных ШКАС, Овсянников предпочел бы калибр побольше. Он лично считал, что меньше, чем БТ (Березина турельный. Калибр 12,7 мм), на дальний бомбардировщик ставить нельзя.
Темно-синие, подернутые пеплом белых гребней волны Ла-Манша не внушали оптимизма. Пролив с высоты напоминал наполненный водой ров осажденной крепости. В то, что англичане капитулируют после регулярных бомбежек, Иван Овсянников не верил. Не те они люди, чтобы пугаться. Не сдадутся, пока десант на Остров не перепрыгнет и не укрепится на плацдармах. Вот тогда да! Как говорили летчики, успевшие поработать в Персии и на Ближнем Востоке, на земле воевать англичане не умеют. Это им не море, стоит поднажать, тут же бегут или лапки кверху поднимают.
Старший лейтенант Ливанов недавно рассказывал: в Тегеране целая кадровая дивизия лимонников сдалась при виде пылящих к городу танков. Сдались без единого выстрела. А наступал на город один наш танковый полк, потерявший на марше треть техники, да был еще батальон мотострелков на полуторках. Командир полка волосы на голове рвал, когда узнал, сколько на него пленных свалилось. Конвойных выделить не из кого было. Пришлось местных абреков спешно под ружье ставить, благо оружия и боеприпасов у англичан захватили более чем достаточно.
– Внимание, приготовиться к отражению атаки! – с металлом в голосе распорядился Овсянников. Одновременно он продублировал приказ по голосовой рации ближней связи, для командиров звеньев. Руки стиснули штурвал, глаза подполковника неустанно обшаривали горизонт.
На северо-западе вертелась лихая сумасшедшая карусель воздушного боя. Черт побери! Не менее полусотни истребителей сцепились в яростной схватке не на жизнь, а на смерть. Пусть драка идет ниже горизонта группы ДБ-3, на четырех тысячах, все равно риск есть. Вдруг какой-нибудь шальной «Спитфайр» вырвется из свалки и наткнется на бомбардировщики.
А вот и цель английских истребителей. Только сейчас Овсянников заметил плотный строй двухмоторных бомбардировщиков, идущий еще ниже района боя. Отрываются от перехватчиков, тянут к цели. При виде плотного строя своих Иван Маркович восхищенно приподнял правую бровь: хороши! Никто не отстает и не отделяется от группы, никто вперед не вырывается. Строй плотный, так просто его истребителям не взять, с любого ракурса англичан встретит убийственный огонь десятков стволов.
– Сверху! – истошно орет Карпов.
Точно. С превышением в полкилометра на пересечку курса группы идут истребители. С полдюжины. Готовятся атаковать? Овсянников хотел было предупредить эскорт, вспоминал, как это будет по-немецки. Рука сама легла на тангетку рации ближней связи. Стоп. Только сейчас подполковник узнал знакомые по опознавательным таблицам силуэты «Мессершмиттов». Это наши, спешат на помощь своим товарищам.
Однако оживленно здесь, как на проспекте в центре города в выходные. Воздушное наступление как-никак. Ребята уже устали считать встреченные соединения самолетов и отмечать на планшетах районы воздушных боев. Пока советским бомбардировщикам удавалось проскакивать мимо завязывающихся то тут, то там ожесточенных схваток.
Везет. При этой мысли Иван Маркович суеверно постучал по приборной панели. Скорее всего, все дело в том, что вражеская ПВО на пределе. Английское командование старается прикрыть только те объекты, на которые явно накатывается вал бомбардировщиков. На идущую куда-то мимо группу краснозвездных самолетов сил уже нет.
Глава 4
Глава 5
– А если опоздают? Где будем ждать? – поинтересовался штурман.
– Над мысом Ар. Сам же маршрут намечал.
Впрочем, ждать-дожидаться, кружа над выдающимся в пролив мысом, не пришлось. Через десять минут стрелок-радист доложил о приближающихся с юга двухмоторных самолетах. Иван Маркович обернулся через правое плечо – точно, идут. Характерный силуэт тяжелых двухмоторных охотников «Ме-110» трудно с кем-то спутать.
Наши, Овсянников почувствовал это спинным мозгом, еще до того как Карпов доложил о принятой радиопередаче от командира эскортных звеньев. Восемь машин, как штаб и обещал. Говорят, самолет слишком тяжелый для маневренного боя, но зато радиус действия позволяет сопроводить бомбардировщики до Бирмингема и обратно. Как раз то, что надо.
Вскоре истребители поравнялись с идущими правым пеленгом «ДБ-3». Овсянников махнул рукой, привлекая внимание пристроившегося рядом с бомбардировщиком немца, поднял большой палец и выбросил сжатый кулак вперед. В ответ немецкий летчик добродушно оскалился до ушей и поднял ладонь с раскрытой пятерней. Все понятно без слов.
– Товарищ подполковник, нам желают удачной охоты, – доложил Карпов. Как все радисты в полку, он владел немецким. – Я ему передал благодарность за своевременный выход в район встречи.
– Подходим к точке поворота, – напомнил о себе штурман.
Шербур они уже миновали. Позади остались светло-серые полоски пирсов, серые силуэты судов и раскинувшаяся на берегу паутина городских кварталов. Самолет уверенно ползет над береговой линией. Погода хорошая. Видимость: миллион на миллион. Даже не верится, что в такой солнечный день уже льется кровь, небо перечеркивают очереди трассеров, а над землей расплываются черные кляксы взрывов.
Вдоль берега идет транспорт в сопровождении катеров. С высоты в шесть километров судно кажется серым жуком, ползущим по темно-синей скатерти моря. Эскортные катера, они кажутся не крупнее блох, держатся мористее, прикрывают подопечного от возможной атаки. Три тральщика идут в авангарде. А в остальном море пустынно. Рыбачьих лодок не видать.
Подполковник Овсянников успел до перелета в Нормандию найти и прочесть старый дореволюционный путеводитель по Франции. В книге, старой, с ятями, говорилось об удивительном зрелище – сотнях и тысячах рыбацких суденышек, каждое утро на рассвете выходящих на лов и возвращающихся в порты перед закатом.
Забитые серебром свежевыловленной рыбы трюмы, рыбаки, волокущие огромные плетеные корзины с уловом. Непередаваемая атмосфера пристаней и торговых рядов с дарами Нептуна. Шум, суета, расхваливающие свои товар рыбаки, придирчиво ковыряющиеся в корзинах с живой рыбой домохозяйки. Легкий бриз, насыщенный запахами водорослей, смолы и приправленный ароматом солильных чанов.
Это все было до войны. Промысел давал людям работу, средства к существованию и смысл жизни. Сейчас все изменилось, немцы запрещают выходить в море без специального разрешения. Опасаются, кабы кто к англичанам не рванул, или, наоборот, бдят, чтобы под видом возвращающихся с промысла флотилий не выплеснулся на берег вражеский десант. Это все просто и понятно, да только людям не объяснишь. Приходится им без дела на берегу сидеть. Хорошо, если война в ближайшие месяцы закончится, а если нет?
Вот и точка поворота, маяк на мысу. Теперь прямо на север. Овсянников еще раз огляделся по сторонам, задержал взгляд на тяжелых тушах бомбардировщиков. Идут ровно, четко держат строй. А как будет в бою? За командиров звеньев подполковник спокоен – летчики опытные, успели повоевать, кто на финской, а кто и в персидской операции.
Хуже с ведомыми, до первого боя не поймешь, струхнут или нет. Если строй рассыплется, пиши пропало. Одиночек лимонники посбивают, как ворон, и истребительное сопровождение не поможет. Да и пользы от восьмерки «сто десятых»! Только часть перехватчиков боем связать. В серьезном бою их съедят и не поперхнутся.
Подтвержденный кровью закон – только плотный строй бомбардировщиков, только согласованный огонь десятков пулеметов позволяет отразить атаку. Даже «Хейнкель» с его пушечной башней и полудюжиной пулеметов почти не имеет шансов против звена «Харикейнов». Что уж говорить о наших ШКАСах! Несмотря на заверения командования и убежденность самолетостроителей в уникальных характеристиках сверхскорострельных ШКАС, Овсянников предпочел бы калибр побольше. Он лично считал, что меньше, чем БТ (Березина турельный. Калибр 12,7 мм), на дальний бомбардировщик ставить нельзя.
Темно-синие, подернутые пеплом белых гребней волны Ла-Манша не внушали оптимизма. Пролив с высоты напоминал наполненный водой ров осажденной крепости. В то, что англичане капитулируют после регулярных бомбежек, Иван Овсянников не верил. Не те они люди, чтобы пугаться. Не сдадутся, пока десант на Остров не перепрыгнет и не укрепится на плацдармах. Вот тогда да! Как говорили летчики, успевшие поработать в Персии и на Ближнем Востоке, на земле воевать англичане не умеют. Это им не море, стоит поднажать, тут же бегут или лапки кверху поднимают.
Старший лейтенант Ливанов недавно рассказывал: в Тегеране целая кадровая дивизия лимонников сдалась при виде пылящих к городу танков. Сдались без единого выстрела. А наступал на город один наш танковый полк, потерявший на марше треть техники, да был еще батальон мотострелков на полуторках. Командир полка волосы на голове рвал, когда узнал, сколько на него пленных свалилось. Конвойных выделить не из кого было. Пришлось местных абреков спешно под ружье ставить, благо оружия и боеприпасов у англичан захватили более чем достаточно.
– Внимание, приготовиться к отражению атаки! – с металлом в голосе распорядился Овсянников. Одновременно он продублировал приказ по голосовой рации ближней связи, для командиров звеньев. Руки стиснули штурвал, глаза подполковника неустанно обшаривали горизонт.
На северо-западе вертелась лихая сумасшедшая карусель воздушного боя. Черт побери! Не менее полусотни истребителей сцепились в яростной схватке не на жизнь, а на смерть. Пусть драка идет ниже горизонта группы ДБ-3, на четырех тысячах, все равно риск есть. Вдруг какой-нибудь шальной «Спитфайр» вырвется из свалки и наткнется на бомбардировщики.
А вот и цель английских истребителей. Только сейчас Овсянников заметил плотный строй двухмоторных бомбардировщиков, идущий еще ниже района боя. Отрываются от перехватчиков, тянут к цели. При виде плотного строя своих Иван Маркович восхищенно приподнял правую бровь: хороши! Никто не отстает и не отделяется от группы, никто вперед не вырывается. Строй плотный, так просто его истребителям не взять, с любого ракурса англичан встретит убийственный огонь десятков стволов.
– Сверху! – истошно орет Карпов.
Точно. С превышением в полкилометра на пересечку курса группы идут истребители. С полдюжины. Готовятся атаковать? Овсянников хотел было предупредить эскорт, вспоминал, как это будет по-немецки. Рука сама легла на тангетку рации ближней связи. Стоп. Только сейчас подполковник узнал знакомые по опознавательным таблицам силуэты «Мессершмиттов». Это наши, спешат на помощь своим товарищам.
Однако оживленно здесь, как на проспекте в центре города в выходные. Воздушное наступление как-никак. Ребята уже устали считать встреченные соединения самолетов и отмечать на планшетах районы воздушных боев. Пока советским бомбардировщикам удавалось проскакивать мимо завязывающихся то тут, то там ожесточенных схваток.
Везет. При этой мысли Иван Маркович суеверно постучал по приборной панели. Скорее всего, все дело в том, что вражеская ПВО на пределе. Английское командование старается прикрыть только те объекты, на которые явно накатывается вал бомбардировщиков. На идущую куда-то мимо группу краснозвездных самолетов сил уже нет.
Глава 4
Горящее небо
Внизу тянется однообразный пейзаж южной Англии. Куда ни кинь взгляд – всюду болота, каменистые осыпи, каналы, оплывшие холмы, иногда встречаются ровные прямоугольники полей, тянутся серые ниточки дорог. Города Овсянников благоразумно обходил стороной. Нечего гусей дразнить, рискуя напороться на зенитки.
Савинцев обратил внимание командира на поднимающиеся к небу слева от курса черные дымные столбы. Видимо, немцы успели там накуролесить. Неожиданно именно в этот момент откуда-то сверху на бомбардировщик сваливаются два «Харикейна». Стремительно приближающиеся машины, характерные профили английских истребителей.
– Стрелок, второй сектор! – кричит Овсянников – Два румба вправо!
Охранение тоже проворонило англичан, даже не чешутся, разини. Пара «Харикейнов» растет на глазах. Кажется, они нацелились прямо на тебя. Неприятное чувство. Ты их видишь и сделать ничего не можешь.
На крыльях ведущего вспыхивают огоньки. Рано. Молодой еще, сопляк. Не выдержали у пацана нервы. Дистанция более 700 метров. Иван Маркович, прищурившись, тянет штурвал вправо. Чуть-чуть. Сбить врагу прицел маневром. Главное, чтоб ведомые строй не потеряли.
Противник приближается, оба англичанина садят по бомбардировщикам длинными очередями. Дураки, патроны зря переводят.
А вот теперь дистанция сократилась. По ушам бьет злобный лай пулемета и быстро смолкает. Карпов бережет патроны, стреляет только наверняка. Первый «Харикейн» резко отвернул вправо и тут же попал под очередь с бомбардировщика капитана Страхова. Видно, что англичанин пытается выровнять машину, удержать на горизонте. От мотора тянется густой шлейф белого дыма. Еще очереди сразу с двух бомбардировщиков. Трассеры впиваются в крылья, мотор, кабину. Хорошо приложили. Потерявший управление истребитель, беспорядочно кувыркаясь, врезается в землю.
А второй?! Иван Маркович крутит головой из стороны в сторону, пытается отыскать лимонника. Вот и он. Не повезло бедолаге. Пара «сто десятых» аккуратно взяла его в огненные клещи. Небо рвут густые очереди. Бой заканчивается, не успев начаться. Англичанин, оставляя за собой дымный хвост, входит в последнее пике. «Мессершмитты» некоторое время следуют за ним, дают еще пару очередей для порядка и возвращаются к подопечным бомбардировщикам.
– Лейтенант Карпов, передай нашему эскорту благодарность. Одну утку они сегодня зажарили, – шутит Овсянников. Немного помолчав, добавляет: – А неплохо ты его шуганул. Как раз под пулеметы ведомых загнал.
Ответа не последовало, Дмитрий Карпов был занят разговором с истребителями.
Незначительное происшествие, первая схватка на этой войне. Счет пока 2:0 в нашу пользу. Неплохо. А у Карпова сегодня первый бой был, между прочим. Молодец парень, хорошо под огнем держится.
Бомбардировщики, натруженно завывая моторами, тянут на север. «Сто десятые» поднялись на две сотни метров выше. Видимо, командир эскорта решил, что следующие атаки тоже последуют с пикирования.
Подполковник бросил взгляд на часы – до цели минут двадцать осталось. Неплохо, очень даже неплохо. Овсянников перед вылетом предполагал, что все будет гораздо хуже. Район воздушных боев они почти миновали. Основной удар люфтваффе сегодня наносился по обороне южной Англии. Советской же дальней авиации достались стратегические объекты в глубине вражеской территории. Недолго осталось топать, если ничего не случится, долетим. Так размышлял подполковник, до рези в глазах вглядываясь в даль, стараясь первым заметить вражеские перехватчики.
Вот и Бирмингем. Перед глазами Овсянникова, как на ладони, разворачиваются городские кварталы, тянутся серые нитки дорог. Мелькнула и убежала в сторону лента реки. Все, как на фотографиях, выданных командирам эскадрилий перед вылетом.
– Паша, выводи на боевой! – командует Иван Маркович.
Противник спит. Проворонили, ротозеи, мать их через колено. И не надо давать им прочухаться. Сразу начнем мероприятие, без доразведки цели. Благо заводы большие, промахнуться сложновато будет. Овсянников чуточку подправил курс машины и дважды качнул крыльями – сигнал ведомым. В эфир он решил не выходить, радиопеленгация у лимонников на высоте.
Два звена капитана Страхова отваливают вправо, у них цель – электростанция. Остальные двенадцать «ДБ-3» выходят на расположенный на городской окраине промышленный район. Истребители сопровождения синхронно отвалили в стороны и спиралью набирают высоту. Им нет смысла лезть под зенитки.
Последние минуты. Нервы напряжены до предела. Высота давно сброшена, еще на подходе к цели. Внизу проплывают кирпичные корпуса, серые шиферные крыши складов. Мелькают какие-то будки, лужи, кусты, огородики, разбитые прямо между промышленными корпусами. Змеится узкоколейка. Маневровый паровоз тянет дюжину платформ с углем. Машинист высунулся из кабины и глазеет на накатывающуюся прямо на него волну бомбардировщиков.
Эх, вывалить бы сейчас груз. Разом половину квартала разровнять можно. И зенитчики не мешают. Нет, это пока не то, нам сегодня авиазавод потребен. Живите пока мирно, до следующего прилета.
– На боевом, – командует Савинцев, – доверни чуть левее. Еще. Вот так держать.
Карту можно и не смотреть. Штурманы ее зазубрили перед вылетом: маршрут, наземные привязки, подходы к цели. Сам Савинцев проследил и проэкзаменовал ребят. Надежный мужик, основательный. А ведь в дальней бомбардировочной совсем недавно, до финской Павел Сергеевич работал в гражданском воздушном флоте.
Бомбардировщик идет прямо на серебристые ангары. Уже можно разглядеть завод, наплывающие на летчика приземистые закопченные корпуса. Внизу заметно движение. Разгружавшие машину у одного из складов рабочие бросаются врассыпную, заслышав прямо над головой рев авиационных моторов. Один мужичок остался перед раскрытыми воротами, задрав голову к небу, вылупил зенки на самолеты.
В сотне метров от бомбардировщика вспухает грязное облако. Рядом еще одно. Опомнились, сукины дети! И отвернуть нельзя. Машина на боевом. Стоит шевельнуть штурвалом, и придется идти на второй заход.
Овсянников краем глаза заметил зенитку на пустом пространстве между железнодорожной платформой и рощицей чахлых скрюченных деревьев. Расчет суетится, солдаты тащат ящики. Ствол автомата медленно ползет вслед за самолетом.
Подполковник невольно втягивает голову в плечи, дистанция пистолетная, сейчас они... Звучит стаккато пулемета. Рядом с зениткой поднимаются пыльные венчики. Англичане бросаются врассыпную, падают на землю, закрыв головы руками. Это Карпов спустился к нижнему ШКАСу. Молодец парень. Что там дальше с зенитчиками было, Иван Маркович не видел, возможности и желания оглядываться нет.
Самолет тем временем прошел над заводским корпусом. Справа в небо тянутся высоченные трубы, впереди ангар из гофры, примыкающее к нему кирпичное здание. На земле стоят два бомбардировщика, здоровенные собаки, четырехмоторные. ДБ-3 легонько вздрагивает и подпрыгивает. Моторы поют чуть веселее, звонче. Пошли, родимые!
Штурвал на себя, прибавить газу и в набор высоты. На земле за хвостом машины громыхнуло. Гулкие раскаты сливаются в один низкий рвущий барабанные перепонки рев.
– Командир, повтори заход. У меня шесть «соток» осталось, – требует штурман.
– Хорошо, – цедит сквозь зубы Овсянников.
Скосить глаза вправо, бомбардировщик Миронова держится рядом, а второго ведомого отнесло в сторону, сейчас он подруливает, чтобы занять свое место за ведущим. Ничего, бывает, главное – не отбился. Остальные экипажи, тоже отбомбившись, набирают высоту и пристраиваются к самолету командира.
Только звено старшего лейтенанта Ливанова с набором высоты уходит прочь от города. Вокруг тройки «ДБ-3» полыхает зарево разрывов. Зенитчики вцепились зубами и не отпускают. За хвостом одного ведомого, кажется, тянется струйка дыма.
– Давай, вытягивай, – шепчет подполковник, – ну, родимый, выползай.
Звено Ливанова заслоняет облако черного дыма. Ушли за завесу. Молодец ведущий, сориентировался. В этот момент машину Овсянникова встряхивает, как на ухабе. Летчик инстинктивно бросает самолет в левый вираж со снижением и сразу тянет штурвал налево. Бомбардировщик выкручивает в небе «змейку». Помогло, снаряды рвутся сверху и слева.
Подполковник жмет тангетку рации:
– Повторный заход выполнять самостоятельно. Сбор в точке один, над дачным поселком.
Жалко, станции ближней связи имеются только на машинах командиров эскадрилий и звеньев. Да и то поставили их буквально за два дня до перелета в Нормандию. В Финляндии работали без них.
Внизу проносятся городские кварталы. Отчетливо видны дома, узкие улочки, паутина проводов между зданиями, деревья. Квартал сверху напоминает разворошенный муравейник, суета и паника на улицах, мечущиеся люди. Многие, когда их накрывает тень бомбардировщика, инстинктивно шарахаются по подъездам и укрытиям. Хаос и беспорядок, никто не понимает, что город бомбить не будут. Ждут, несчастные, что их вот сейчас накроет воющей, летящей с неба смертью.
Зенитный огонь стих. Видимо, зенитки сконцентрированы на подступах к промышленной зоне, в городе их нет. Над авиационным заводом поднимаются столбы дыма, из окон и фонарей корпусов выбиваются языки пламени, рушатся стены, проседают перекрытия.
– Штурман, заходим на цель! – требует Овсянников, усилием воли перебарывая свой страх. Опять придется под зенитки лезть, а они, черти, проснулись все, сколько есть.
– Давай, командир, держи курс на бочки, – в свойственной ему манере просит штурман.
Черт бы его побрал! Где он бочки нашел? И чем они ему мешают? Прямо по курсу черно от клякс разрывов, небо перечеркивают строчки трассеров. Заградительный огонь ведут, уроды недоношенные! По спине ползут мурашки, как подумаешь, что опять придется нырять в этот ад.
– Левее, еще левее, я говорю, – спокойным будничным тоном подправляет штурман, – вон впереди каменный забор и полосатая будка со шлагбаумом.
– Вижу, – нервно бросает Овсянников. От грохота взрывов вырастающей вокруг машины стены огня хочется зажмуриться, да нельзя. Остается только сконцентрироваться на работе и стараться не думать о рвущих дюраль осколках.
– Между забором и стеной бочки, видишь? Серебристые трубы торчат.
Подполковник молча кивает, как будто Савинцев может видеть его жест. И как штурман умудрился разглядеть хранилище ГСМ? В те самые секунды, когда самолет выходил к точке разворота, углядел. Действительно, между забором и невысоким зданием наполовину в землю врыты цистерны, так просто и не поймешь, что это такое.
Из облака дыма выныривает бомбардировщик и прет прямо в лоб самолету Овсянникова. Не видит?! Иван Маркович стискивает зубы и сжимает штурвал до боли в руках, матюги прилипают к языку. Машины стремительно сближаются. Прямо в лицо Овсянникову глядит ствол носового пулемета, взгляд притягивают круги винтов. Жуть. Подполковник успевает дернуть машину влево, уводя от фатальной встречи.
– Куда рвешь?! – кричит штурман. – Правее!
К счастью, летчик встречного самолета успел заметить командирскую машину и отвернул. Бомбардировщики разошлись буквально впритирку, не более полусотни метров друг от друга.
– Номер четырнадцать, лейтенант Туманов, – пробормотал Иван Маркович, заметив знакомую цифру на хвосте самолета. Чуть не протаранил, придурок. Подполковник успокаивается, Туманов сам, наверное, перепугался как следует. Только что отбомбился, вырвался из-под зенитного огня и чуть не столкнулся. Бывает.
Все вокруг затянуто черными дымными кляксами, по обшивке грохочут осколки, над головой целое море огня. Нет, лучше туда не смотреть. В кабине явственно чувствуется вонь сгоревшего кордита. Кисловатый такой запашок. К гулу моторов примешивается свист воздуха в пробоинах в стенках кабины. Два стекла фонаря покрылись сетью трещинок, посередине аккуратненькие дырочки от пуль.
Овсянников успевает оглянуться по сторонам в поиске ведомых. Туточки они. Оба держатся, разошлись немного в стороны, чтоб работу зенитчикам не облегчать, но далеко не отрываются. Хорошо, если они тоже цель нашли, не придется ребятам на третий заход идти.
Цистерны наплывают на остекление кабины, вот они. Из окопа рядом с воротами выскакивает человек и бежит куда-то в сторону. Не выдержали нервы.
– Товарищ подполковник, двадцать восьмой горит, – доносится откуда-то издалека испуганный голос Карпова.
– Пошли! – кричит штурман.
Все. Штурвал на себя и обороты прибавить. Облегченная машина ласточкой взмывает вверх. Кажется, и зенитный огонь стих. Моторы весело поют, самолет слушается рулей. Короткий взгляд на приборы – топлива меньше, чем Овсянников рассчитывал. Баки, наверное, пробиты. Это ерунда, протектированные фиброй емкости сами затягивают пробоины. Не загорелись, и хорошо. А дальность у «ДБ-3» приличная, домой, если желание будет, можно хоть через Шотландию лететь.
Оглянувшись, Иван Маркович увидел расползающееся над землей черное облако. Сквозь дым пробиваются сполохи. Цистерн не видно, все затоплено огнем и дымом. Стена здания медленно заваливается внутрь, крыша проседает и обволакивает собой стальные фермы. Вдруг сквозь мглу пробивается яркая вспышка. Миг, и за хвостом самолета вырастает огненный фонтан.
Ведомые не отстают, держатся, как приклеенные. У лейтенантов Миронова и Хамидуллина первый боевой вылет, а не сдрейфили. Голову под огнем не потеряли. Овсянников отметил для себя, надо после вылета напомнить людям, что плотный строй хорош на маршруте, при бомбежке же желательно разреживаться, не мешать друг другу на противозенитном маневре.
Слева и чуть выше идет пара бомбардировщиков, тоже отбомбились. На хвосте ведущего цифра «17», это Ливанов. Откуда он взялся? Последний раз Овсянников видел звено старшего лейтенанта, когда тот отрывался на противозенитном, уходил прочь от города. И где второй ведомый? Потерял или...? Комполка вспомнил струйку дыма, тянущуюся за машиной младшего лейтенанта Васильева. Да, не обошлось без потерь.
Нажав тангетку ближней связи, подполковник советует ребятам не увлекаться и поворачивает машину к точке сбора. Над дачным поселком уже кружит четверка «ДБ-3». Сверху над бомбардировщиками плывет пара «Мессершмиттов». Поднявшись на три километра, Иван Маркович качнул крыльями, сигнал для экипажей – следуйте за мной.
Карпов тем временем опрашивает по рации командиров эскадрилий и звеньев. Выясняется, что потеряны два экипажа: «двадцать восьмой» старшего лейтенанта Кикадзе и машина младшего лейтенанта Васильева.
С двух самолетов точно видели, как бомбардировщик Кикадзе огненным метеором рухнул на город. Никто из горящего самолета не выпрыгнул. На аэродроме никогда не дождутся вечно картавящего задиристого Ивана Кикадзе, круглолицего с хитрым крестьянским прищуром штурмана Васю Сапшевского и застенчивого, постоянно краснеющего стрелка-радиста Диму.
Не вернется и экипаж Васильева. Истребители сообщили, что бомбардировщик упал на пустошь. А ребята могли и спастись, два парашюта немцы точно видели. Жаль только, вернутся парни уже после войны. С Острова просто так не убежать и спрятаться негде. Наверняка к месту падения бомбардировщика спешат полиция и солдаты.
Постепенно экипажи собираются над точкой встречи и пристраиваются к машине ведущего. Через три минуты появляется группа капитана Страхова. Идут четко, правым пеленгом. Все шестеро. Или нет? Показалось?
– Пять машин, – докладывает радист, – одного потеряли.
– Идем домой, – сухо командует Овсянников.
На душе у подполковника пасмурно. В первый же вылет три экипажа потеряли, и все от зенитного огня. А если бы с перехватчиками не разминулись? Плохо все. Овсянников не ожидал таких потерь над целью. Не думал, что англичане к заводу столько зениток стянут. Тыловой же объект. А что ожидает вторую группу над Эдинбургом? Лучше об этом не думать, пока на аэродром не вернулись. Вон на правом траверсе темнеют точки самолетов. Приближаются, собаки, поднялись на перехват.
Подполковник старается набрать перед боем высоту и добавляет моторам оборотов. В эфир летит приказ сбить строй плотнее и приготовиться к отражению атаки. Эскорт забирается еще выше, «сто десятые» готовятся отсекать «Харикейнов» и «Спитфайров» от подопечных бомбардировщиков.
Савинцев обратил внимание командира на поднимающиеся к небу слева от курса черные дымные столбы. Видимо, немцы успели там накуролесить. Неожиданно именно в этот момент откуда-то сверху на бомбардировщик сваливаются два «Харикейна». Стремительно приближающиеся машины, характерные профили английских истребителей.
– Стрелок, второй сектор! – кричит Овсянников – Два румба вправо!
Охранение тоже проворонило англичан, даже не чешутся, разини. Пара «Харикейнов» растет на глазах. Кажется, они нацелились прямо на тебя. Неприятное чувство. Ты их видишь и сделать ничего не можешь.
На крыльях ведущего вспыхивают огоньки. Рано. Молодой еще, сопляк. Не выдержали у пацана нервы. Дистанция более 700 метров. Иван Маркович, прищурившись, тянет штурвал вправо. Чуть-чуть. Сбить врагу прицел маневром. Главное, чтоб ведомые строй не потеряли.
Противник приближается, оба англичанина садят по бомбардировщикам длинными очередями. Дураки, патроны зря переводят.
А вот теперь дистанция сократилась. По ушам бьет злобный лай пулемета и быстро смолкает. Карпов бережет патроны, стреляет только наверняка. Первый «Харикейн» резко отвернул вправо и тут же попал под очередь с бомбардировщика капитана Страхова. Видно, что англичанин пытается выровнять машину, удержать на горизонте. От мотора тянется густой шлейф белого дыма. Еще очереди сразу с двух бомбардировщиков. Трассеры впиваются в крылья, мотор, кабину. Хорошо приложили. Потерявший управление истребитель, беспорядочно кувыркаясь, врезается в землю.
А второй?! Иван Маркович крутит головой из стороны в сторону, пытается отыскать лимонника. Вот и он. Не повезло бедолаге. Пара «сто десятых» аккуратно взяла его в огненные клещи. Небо рвут густые очереди. Бой заканчивается, не успев начаться. Англичанин, оставляя за собой дымный хвост, входит в последнее пике. «Мессершмитты» некоторое время следуют за ним, дают еще пару очередей для порядка и возвращаются к подопечным бомбардировщикам.
– Лейтенант Карпов, передай нашему эскорту благодарность. Одну утку они сегодня зажарили, – шутит Овсянников. Немного помолчав, добавляет: – А неплохо ты его шуганул. Как раз под пулеметы ведомых загнал.
Ответа не последовало, Дмитрий Карпов был занят разговором с истребителями.
Незначительное происшествие, первая схватка на этой войне. Счет пока 2:0 в нашу пользу. Неплохо. А у Карпова сегодня первый бой был, между прочим. Молодец парень, хорошо под огнем держится.
Бомбардировщики, натруженно завывая моторами, тянут на север. «Сто десятые» поднялись на две сотни метров выше. Видимо, командир эскорта решил, что следующие атаки тоже последуют с пикирования.
Подполковник бросил взгляд на часы – до цели минут двадцать осталось. Неплохо, очень даже неплохо. Овсянников перед вылетом предполагал, что все будет гораздо хуже. Район воздушных боев они почти миновали. Основной удар люфтваффе сегодня наносился по обороне южной Англии. Советской же дальней авиации достались стратегические объекты в глубине вражеской территории. Недолго осталось топать, если ничего не случится, долетим. Так размышлял подполковник, до рези в глазах вглядываясь в даль, стараясь первым заметить вражеские перехватчики.
Вот и Бирмингем. Перед глазами Овсянникова, как на ладони, разворачиваются городские кварталы, тянутся серые нитки дорог. Мелькнула и убежала в сторону лента реки. Все, как на фотографиях, выданных командирам эскадрилий перед вылетом.
– Паша, выводи на боевой! – командует Иван Маркович.
Противник спит. Проворонили, ротозеи, мать их через колено. И не надо давать им прочухаться. Сразу начнем мероприятие, без доразведки цели. Благо заводы большие, промахнуться сложновато будет. Овсянников чуточку подправил курс машины и дважды качнул крыльями – сигнал ведомым. В эфир он решил не выходить, радиопеленгация у лимонников на высоте.
Два звена капитана Страхова отваливают вправо, у них цель – электростанция. Остальные двенадцать «ДБ-3» выходят на расположенный на городской окраине промышленный район. Истребители сопровождения синхронно отвалили в стороны и спиралью набирают высоту. Им нет смысла лезть под зенитки.
Последние минуты. Нервы напряжены до предела. Высота давно сброшена, еще на подходе к цели. Внизу проплывают кирпичные корпуса, серые шиферные крыши складов. Мелькают какие-то будки, лужи, кусты, огородики, разбитые прямо между промышленными корпусами. Змеится узкоколейка. Маневровый паровоз тянет дюжину платформ с углем. Машинист высунулся из кабины и глазеет на накатывающуюся прямо на него волну бомбардировщиков.
Эх, вывалить бы сейчас груз. Разом половину квартала разровнять можно. И зенитчики не мешают. Нет, это пока не то, нам сегодня авиазавод потребен. Живите пока мирно, до следующего прилета.
– На боевом, – командует Савинцев, – доверни чуть левее. Еще. Вот так держать.
Карту можно и не смотреть. Штурманы ее зазубрили перед вылетом: маршрут, наземные привязки, подходы к цели. Сам Савинцев проследил и проэкзаменовал ребят. Надежный мужик, основательный. А ведь в дальней бомбардировочной совсем недавно, до финской Павел Сергеевич работал в гражданском воздушном флоте.
Бомбардировщик идет прямо на серебристые ангары. Уже можно разглядеть завод, наплывающие на летчика приземистые закопченные корпуса. Внизу заметно движение. Разгружавшие машину у одного из складов рабочие бросаются врассыпную, заслышав прямо над головой рев авиационных моторов. Один мужичок остался перед раскрытыми воротами, задрав голову к небу, вылупил зенки на самолеты.
В сотне метров от бомбардировщика вспухает грязное облако. Рядом еще одно. Опомнились, сукины дети! И отвернуть нельзя. Машина на боевом. Стоит шевельнуть штурвалом, и придется идти на второй заход.
Овсянников краем глаза заметил зенитку на пустом пространстве между железнодорожной платформой и рощицей чахлых скрюченных деревьев. Расчет суетится, солдаты тащат ящики. Ствол автомата медленно ползет вслед за самолетом.
Подполковник невольно втягивает голову в плечи, дистанция пистолетная, сейчас они... Звучит стаккато пулемета. Рядом с зениткой поднимаются пыльные венчики. Англичане бросаются врассыпную, падают на землю, закрыв головы руками. Это Карпов спустился к нижнему ШКАСу. Молодец парень. Что там дальше с зенитчиками было, Иван Маркович не видел, возможности и желания оглядываться нет.
Самолет тем временем прошел над заводским корпусом. Справа в небо тянутся высоченные трубы, впереди ангар из гофры, примыкающее к нему кирпичное здание. На земле стоят два бомбардировщика, здоровенные собаки, четырехмоторные. ДБ-3 легонько вздрагивает и подпрыгивает. Моторы поют чуть веселее, звонче. Пошли, родимые!
Штурвал на себя, прибавить газу и в набор высоты. На земле за хвостом машины громыхнуло. Гулкие раскаты сливаются в один низкий рвущий барабанные перепонки рев.
– Командир, повтори заход. У меня шесть «соток» осталось, – требует штурман.
– Хорошо, – цедит сквозь зубы Овсянников.
Скосить глаза вправо, бомбардировщик Миронова держится рядом, а второго ведомого отнесло в сторону, сейчас он подруливает, чтобы занять свое место за ведущим. Ничего, бывает, главное – не отбился. Остальные экипажи, тоже отбомбившись, набирают высоту и пристраиваются к самолету командира.
Только звено старшего лейтенанта Ливанова с набором высоты уходит прочь от города. Вокруг тройки «ДБ-3» полыхает зарево разрывов. Зенитчики вцепились зубами и не отпускают. За хвостом одного ведомого, кажется, тянется струйка дыма.
– Давай, вытягивай, – шепчет подполковник, – ну, родимый, выползай.
Звено Ливанова заслоняет облако черного дыма. Ушли за завесу. Молодец ведущий, сориентировался. В этот момент машину Овсянникова встряхивает, как на ухабе. Летчик инстинктивно бросает самолет в левый вираж со снижением и сразу тянет штурвал налево. Бомбардировщик выкручивает в небе «змейку». Помогло, снаряды рвутся сверху и слева.
Подполковник жмет тангетку рации:
– Повторный заход выполнять самостоятельно. Сбор в точке один, над дачным поселком.
Жалко, станции ближней связи имеются только на машинах командиров эскадрилий и звеньев. Да и то поставили их буквально за два дня до перелета в Нормандию. В Финляндии работали без них.
Внизу проносятся городские кварталы. Отчетливо видны дома, узкие улочки, паутина проводов между зданиями, деревья. Квартал сверху напоминает разворошенный муравейник, суета и паника на улицах, мечущиеся люди. Многие, когда их накрывает тень бомбардировщика, инстинктивно шарахаются по подъездам и укрытиям. Хаос и беспорядок, никто не понимает, что город бомбить не будут. Ждут, несчастные, что их вот сейчас накроет воющей, летящей с неба смертью.
Зенитный огонь стих. Видимо, зенитки сконцентрированы на подступах к промышленной зоне, в городе их нет. Над авиационным заводом поднимаются столбы дыма, из окон и фонарей корпусов выбиваются языки пламени, рушатся стены, проседают перекрытия.
– Штурман, заходим на цель! – требует Овсянников, усилием воли перебарывая свой страх. Опять придется под зенитки лезть, а они, черти, проснулись все, сколько есть.
– Давай, командир, держи курс на бочки, – в свойственной ему манере просит штурман.
Черт бы его побрал! Где он бочки нашел? И чем они ему мешают? Прямо по курсу черно от клякс разрывов, небо перечеркивают строчки трассеров. Заградительный огонь ведут, уроды недоношенные! По спине ползут мурашки, как подумаешь, что опять придется нырять в этот ад.
– Левее, еще левее, я говорю, – спокойным будничным тоном подправляет штурман, – вон впереди каменный забор и полосатая будка со шлагбаумом.
– Вижу, – нервно бросает Овсянников. От грохота взрывов вырастающей вокруг машины стены огня хочется зажмуриться, да нельзя. Остается только сконцентрироваться на работе и стараться не думать о рвущих дюраль осколках.
– Между забором и стеной бочки, видишь? Серебристые трубы торчат.
Подполковник молча кивает, как будто Савинцев может видеть его жест. И как штурман умудрился разглядеть хранилище ГСМ? В те самые секунды, когда самолет выходил к точке разворота, углядел. Действительно, между забором и невысоким зданием наполовину в землю врыты цистерны, так просто и не поймешь, что это такое.
Из облака дыма выныривает бомбардировщик и прет прямо в лоб самолету Овсянникова. Не видит?! Иван Маркович стискивает зубы и сжимает штурвал до боли в руках, матюги прилипают к языку. Машины стремительно сближаются. Прямо в лицо Овсянникову глядит ствол носового пулемета, взгляд притягивают круги винтов. Жуть. Подполковник успевает дернуть машину влево, уводя от фатальной встречи.
– Куда рвешь?! – кричит штурман. – Правее!
К счастью, летчик встречного самолета успел заметить командирскую машину и отвернул. Бомбардировщики разошлись буквально впритирку, не более полусотни метров друг от друга.
– Номер четырнадцать, лейтенант Туманов, – пробормотал Иван Маркович, заметив знакомую цифру на хвосте самолета. Чуть не протаранил, придурок. Подполковник успокаивается, Туманов сам, наверное, перепугался как следует. Только что отбомбился, вырвался из-под зенитного огня и чуть не столкнулся. Бывает.
Все вокруг затянуто черными дымными кляксами, по обшивке грохочут осколки, над головой целое море огня. Нет, лучше туда не смотреть. В кабине явственно чувствуется вонь сгоревшего кордита. Кисловатый такой запашок. К гулу моторов примешивается свист воздуха в пробоинах в стенках кабины. Два стекла фонаря покрылись сетью трещинок, посередине аккуратненькие дырочки от пуль.
Овсянников успевает оглянуться по сторонам в поиске ведомых. Туточки они. Оба держатся, разошлись немного в стороны, чтоб работу зенитчикам не облегчать, но далеко не отрываются. Хорошо, если они тоже цель нашли, не придется ребятам на третий заход идти.
Цистерны наплывают на остекление кабины, вот они. Из окопа рядом с воротами выскакивает человек и бежит куда-то в сторону. Не выдержали нервы.
– Товарищ подполковник, двадцать восьмой горит, – доносится откуда-то издалека испуганный голос Карпова.
– Пошли! – кричит штурман.
Все. Штурвал на себя и обороты прибавить. Облегченная машина ласточкой взмывает вверх. Кажется, и зенитный огонь стих. Моторы весело поют, самолет слушается рулей. Короткий взгляд на приборы – топлива меньше, чем Овсянников рассчитывал. Баки, наверное, пробиты. Это ерунда, протектированные фиброй емкости сами затягивают пробоины. Не загорелись, и хорошо. А дальность у «ДБ-3» приличная, домой, если желание будет, можно хоть через Шотландию лететь.
Оглянувшись, Иван Маркович увидел расползающееся над землей черное облако. Сквозь дым пробиваются сполохи. Цистерн не видно, все затоплено огнем и дымом. Стена здания медленно заваливается внутрь, крыша проседает и обволакивает собой стальные фермы. Вдруг сквозь мглу пробивается яркая вспышка. Миг, и за хвостом самолета вырастает огненный фонтан.
Ведомые не отстают, держатся, как приклеенные. У лейтенантов Миронова и Хамидуллина первый боевой вылет, а не сдрейфили. Голову под огнем не потеряли. Овсянников отметил для себя, надо после вылета напомнить людям, что плотный строй хорош на маршруте, при бомбежке же желательно разреживаться, не мешать друг другу на противозенитном маневре.
Слева и чуть выше идет пара бомбардировщиков, тоже отбомбились. На хвосте ведущего цифра «17», это Ливанов. Откуда он взялся? Последний раз Овсянников видел звено старшего лейтенанта, когда тот отрывался на противозенитном, уходил прочь от города. И где второй ведомый? Потерял или...? Комполка вспомнил струйку дыма, тянущуюся за машиной младшего лейтенанта Васильева. Да, не обошлось без потерь.
Нажав тангетку ближней связи, подполковник советует ребятам не увлекаться и поворачивает машину к точке сбора. Над дачным поселком уже кружит четверка «ДБ-3». Сверху над бомбардировщиками плывет пара «Мессершмиттов». Поднявшись на три километра, Иван Маркович качнул крыльями, сигнал для экипажей – следуйте за мной.
Карпов тем временем опрашивает по рации командиров эскадрилий и звеньев. Выясняется, что потеряны два экипажа: «двадцать восьмой» старшего лейтенанта Кикадзе и машина младшего лейтенанта Васильева.
С двух самолетов точно видели, как бомбардировщик Кикадзе огненным метеором рухнул на город. Никто из горящего самолета не выпрыгнул. На аэродроме никогда не дождутся вечно картавящего задиристого Ивана Кикадзе, круглолицего с хитрым крестьянским прищуром штурмана Васю Сапшевского и застенчивого, постоянно краснеющего стрелка-радиста Диму.
Не вернется и экипаж Васильева. Истребители сообщили, что бомбардировщик упал на пустошь. А ребята могли и спастись, два парашюта немцы точно видели. Жаль только, вернутся парни уже после войны. С Острова просто так не убежать и спрятаться негде. Наверняка к месту падения бомбардировщика спешат полиция и солдаты.
Постепенно экипажи собираются над точкой встречи и пристраиваются к машине ведущего. Через три минуты появляется группа капитана Страхова. Идут четко, правым пеленгом. Все шестеро. Или нет? Показалось?
– Пять машин, – докладывает радист, – одного потеряли.
– Идем домой, – сухо командует Овсянников.
На душе у подполковника пасмурно. В первый же вылет три экипажа потеряли, и все от зенитного огня. А если бы с перехватчиками не разминулись? Плохо все. Овсянников не ожидал таких потерь над целью. Не думал, что англичане к заводу столько зениток стянут. Тыловой же объект. А что ожидает вторую группу над Эдинбургом? Лучше об этом не думать, пока на аэродром не вернулись. Вон на правом траверсе темнеют точки самолетов. Приближаются, собаки, поднялись на перехват.
Подполковник старается набрать перед боем высоту и добавляет моторам оборотов. В эфир летит приказ сбить строй плотнее и приготовиться к отражению атаки. Эскорт забирается еще выше, «сто десятые» готовятся отсекать «Харикейнов» и «Спитфайров» от подопечных бомбардировщиков.
Глава 5
Перечеркнутое небо
Моторы уверенно тянут машину вперед. Ровный басовитый гул, расплывчатые круги винтов перед моторами, вселяющие оптимизм показания приборов на панели – дорога домой. Самый лучший маршрут – это маршрут на свой аэродром, особенно после того ада, что встретил бомбардировщиков над целью. Да и потом тоже скучать не пришлось.
Сквозь остекление кабины светит солнышко, по приборной доске скачут зайчики. Вокруг чистое, редкое для Англии небо. Ни одного облачка на горизонте.
Группа бомбардировщиков упрямо тянет прямо на юг к Ла-Маншу. «Сто десятые» поднялись на полкилометра выше подопечных и растянулись цепочкой. Они сегодня хорошо поработали: атаку перехватчиков отразили быстро и без потерь.
Тогда, сразу после удара по авиазаводу, в тот момент, когда бомбардировщики только-только собрались вместе, а группа Страхова еще подтягивалась, на горизонте появились английские истребители. Меньше минуты на оценку ситуации и столько же на то, чтобы собрать строй бомбардировщиков в единый ощетинившийся стволами монолит.
Сквозь остекление кабины светит солнышко, по приборной доске скачут зайчики. Вокруг чистое, редкое для Англии небо. Ни одного облачка на горизонте.
Группа бомбардировщиков упрямо тянет прямо на юг к Ла-Маншу. «Сто десятые» поднялись на полкилометра выше подопечных и растянулись цепочкой. Они сегодня хорошо поработали: атаку перехватчиков отразили быстро и без потерь.
Тогда, сразу после удара по авиазаводу, в тот момент, когда бомбардировщики только-только собрались вместе, а группа Страхова еще подтягивалась, на горизонте появились английские истребители. Меньше минуты на оценку ситуации и столько же на то, чтобы собрать строй бомбардировщиков в единый ощетинившийся стволами монолит.