Страница:
Веселье было в самом разгаре, когда прибежал самый мудрый волшебник нашей страны Лакримус. Вид у него был очень странный, волосы взъерошены, сюртук одет наизнанку, а шляпа под мышкой.
– Отойдите от камня! – кричал он. – Скорее! Скорее! Иначе случится беда! Этот камень – один из осколков белой звезды Офлигеи – самой ужасной звезды во Вселенной. Свет этой звезды толкает целые народы и их властителей на жестокие кровопролитные войны, он заставляет людей совершать злые и подлые дела, он превращает друзей во врагов и навеки разлучает сердца влюблённых!
– Но этот осколок звезды так великолепен, – возразил кто-то.
– Нет-нет, эта красота – обман! – вскричал Лакримус и принялся собственноручно стаскивать детей с камня. – Звезда должна быть прекрасной, чтобы привлекать взоры людей своим сиянием.
– Но, может быть, это вовсе не осколок Офлигеи? Откуда ты знаешь, Лакримус? – спросил кто-то из стариков.
– Откуда? А вот откуда! – Лакримус потряс над головой старинным манускриптом. – Недаром я разбирал рукописи руталонов. Но, кажется, я опоздал…
Через некоторое время слова Лакримуса начали подтверждаться. Сначала почернели прозрачные и чистые воды реки Акатаны. Потом начали превращаться в уродливых зверей дети, игравшие в ту зловещую ночь на чудо-камне…
– У меня просто мурашки по коже пробегают, когда я думаю, что мог бы быть в их числе. К счастью, я тогда был ещё несмышлёным малышом и не умел летать… После появления осколка Офлигеи, – продолжил свой рассказ Фистус, – в Волшебной стране стало твориться что-то невообразимое. Трудно было поверить, что кто-то у нас раньше умел улыбаться. Теперь за крепкими стенами своих домов люди не смеялись, а бранились, а ещё чаще – плакали.
Те, кто больше других были подвержены влиянию коварных лучей, превратились в настоящих демонов. Им удавалось держать в страхе не только свои семьи, но и семьи более робких соседей. Они грозили обрушить свой деспотизм на весь Гарон.
Так страна раскололась на два враждебных лагеря. С одной стороны стояли добрые волшебники, не поддавшиеся влиянию осколка Офлигеи. Их называли лакримонты по имени их предводителя Лакримуса. А в другом лагере были те, кто поддался искушению и встал на путь зла. Их называли офлигелами, по имени белой звезды.
Камень с каждым днём испускал всё более яркое сияние, и чем ярче оно становилось, тем больше редели ряды лакримонтов, тем стремительнее пополнялись ряды их противников. Необходимо было немедленно что-то предпринять, ведь даже самому Лакримусу становилось всё труднее и труднее бороться со злой волей Офлигеи.
И вот однажды ночью, когда голубая луна планеты Гарон скрылась за чёрными тучами, Лакримус выбрался из своего убежища в глухом лесу и, осторожно оглядываясь по сторонам, двинулся к лагерю противника. В руках волшебник держал что-то завёрнутое в златотканое покрывало.
Лакримус благополучно миновал сторожевые посты спящих офлигелов и подошёл к безмятежно сияющему осколку белой звезды. Став напротив камня, волшебник отбросил покрывало, и в руках у него оказался старинный пергаментный свиток. Трижды хлопнув в ладоши, Лакримус прочёл древние заклинания руталонов и в тот же миг начал стремительно расти. Уже через минуту его шляпа коснулась облаков. Тогда он наклонился, взял в одну ладонь осколок звезды, прикрыл его другой ладонью и, осторожно ступая, чтобы не раздавить спящих офлигелов, направился к самой высокой горе Волшебной страны.
Почти у самой вершины горы была пещера. До появления на Гароне руталонов там жил дракон. Но руталоны прогнали его, и теперь пещера пустовала. Это было самое недоступное место во всём Гароне, и неудивительно, что именно здесь Лакримус решил спрятать осколок Офлигеи.
Через несколько минут камень был погребён в пещере, а вход туда намертво замурован огромными валунами…
Фистус прервал свой рассказ и громко зевнул, вежливо прикрыв рот пухлой ладошкой.
– Всё, – сказал он, – я не могу так долго сидеть на одном месте, если только не сплю или не ем. А спать, кстати, уже давным-давно пора нам обоим. Я очень устал. Кроме того, я расстроен нашим приключением. В таком скверном настроении я могу на лету врезаться в телевизионную вышку, и она сломается. Тогда весь город останется без телевизионных передач.
– А что будет с вами?
– Со мной? – удивлённо переспросил Фистус и, помолчав немного, мрачно ответил:
– Наверное, я разобьюсь. Разобьюсь и умру. И как это я раньше об этом не подумал?
– Ой, не надо расстраиваться, разбиваться и умирать, – попросила Эжелина. – Я не буду больше задавать вопросов.
Остаток пути они проделали в полном молчании. Наконец дядюшка Фистус опустился на крышу одного из домов.
– Ну вот мы и дома, – торжественно произнёс он.
– Дома? Значит, ваш дом на крыше? – испуганно спросила девочка. Она ещё не привыкла спать на крыше и поэтому сильно удивилась.
– Да нет. Мой дом на чердаке, – ответил Фистус.
Он поманил девочку рукой, важно прошествовал к чердачному окну и, распахнув его перед Эжелиной, гордо произнёс:
– Прошу в мои апартаменты.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
– Отойдите от камня! – кричал он. – Скорее! Скорее! Иначе случится беда! Этот камень – один из осколков белой звезды Офлигеи – самой ужасной звезды во Вселенной. Свет этой звезды толкает целые народы и их властителей на жестокие кровопролитные войны, он заставляет людей совершать злые и подлые дела, он превращает друзей во врагов и навеки разлучает сердца влюблённых!
– Но этот осколок звезды так великолепен, – возразил кто-то.
– Нет-нет, эта красота – обман! – вскричал Лакримус и принялся собственноручно стаскивать детей с камня. – Звезда должна быть прекрасной, чтобы привлекать взоры людей своим сиянием.
– Но, может быть, это вовсе не осколок Офлигеи? Откуда ты знаешь, Лакримус? – спросил кто-то из стариков.
– Откуда? А вот откуда! – Лакримус потряс над головой старинным манускриптом. – Недаром я разбирал рукописи руталонов. Но, кажется, я опоздал…
Через некоторое время слова Лакримуса начали подтверждаться. Сначала почернели прозрачные и чистые воды реки Акатаны. Потом начали превращаться в уродливых зверей дети, игравшие в ту зловещую ночь на чудо-камне…
– У меня просто мурашки по коже пробегают, когда я думаю, что мог бы быть в их числе. К счастью, я тогда был ещё несмышлёным малышом и не умел летать… После появления осколка Офлигеи, – продолжил свой рассказ Фистус, – в Волшебной стране стало твориться что-то невообразимое. Трудно было поверить, что кто-то у нас раньше умел улыбаться. Теперь за крепкими стенами своих домов люди не смеялись, а бранились, а ещё чаще – плакали.
Те, кто больше других были подвержены влиянию коварных лучей, превратились в настоящих демонов. Им удавалось держать в страхе не только свои семьи, но и семьи более робких соседей. Они грозили обрушить свой деспотизм на весь Гарон.
Так страна раскололась на два враждебных лагеря. С одной стороны стояли добрые волшебники, не поддавшиеся влиянию осколка Офлигеи. Их называли лакримонты по имени их предводителя Лакримуса. А в другом лагере были те, кто поддался искушению и встал на путь зла. Их называли офлигелами, по имени белой звезды.
Камень с каждым днём испускал всё более яркое сияние, и чем ярче оно становилось, тем больше редели ряды лакримонтов, тем стремительнее пополнялись ряды их противников. Необходимо было немедленно что-то предпринять, ведь даже самому Лакримусу становилось всё труднее и труднее бороться со злой волей Офлигеи.
И вот однажды ночью, когда голубая луна планеты Гарон скрылась за чёрными тучами, Лакримус выбрался из своего убежища в глухом лесу и, осторожно оглядываясь по сторонам, двинулся к лагерю противника. В руках волшебник держал что-то завёрнутое в златотканое покрывало.
Лакримус благополучно миновал сторожевые посты спящих офлигелов и подошёл к безмятежно сияющему осколку белой звезды. Став напротив камня, волшебник отбросил покрывало, и в руках у него оказался старинный пергаментный свиток. Трижды хлопнув в ладоши, Лакримус прочёл древние заклинания руталонов и в тот же миг начал стремительно расти. Уже через минуту его шляпа коснулась облаков. Тогда он наклонился, взял в одну ладонь осколок звезды, прикрыл его другой ладонью и, осторожно ступая, чтобы не раздавить спящих офлигелов, направился к самой высокой горе Волшебной страны.
Почти у самой вершины горы была пещера. До появления на Гароне руталонов там жил дракон. Но руталоны прогнали его, и теперь пещера пустовала. Это было самое недоступное место во всём Гароне, и неудивительно, что именно здесь Лакримус решил спрятать осколок Офлигеи.
Через несколько минут камень был погребён в пещере, а вход туда намертво замурован огромными валунами…
Фистус прервал свой рассказ и громко зевнул, вежливо прикрыв рот пухлой ладошкой.
– Всё, – сказал он, – я не могу так долго сидеть на одном месте, если только не сплю или не ем. А спать, кстати, уже давным-давно пора нам обоим. Я очень устал. Кроме того, я расстроен нашим приключением. В таком скверном настроении я могу на лету врезаться в телевизионную вышку, и она сломается. Тогда весь город останется без телевизионных передач.
– А что будет с вами?
– Со мной? – удивлённо переспросил Фистус и, помолчав немного, мрачно ответил:
– Наверное, я разобьюсь. Разобьюсь и умру. И как это я раньше об этом не подумал?
– Ой, не надо расстраиваться, разбиваться и умирать, – попросила Эжелина. – Я не буду больше задавать вопросов.
Остаток пути они проделали в полном молчании. Наконец дядюшка Фистус опустился на крышу одного из домов.
– Ну вот мы и дома, – торжественно произнёс он.
– Дома? Значит, ваш дом на крыше? – испуганно спросила девочка. Она ещё не привыкла спать на крыше и поэтому сильно удивилась.
– Да нет. Мой дом на чердаке, – ответил Фистус.
Он поманил девочку рукой, важно прошествовал к чердачному окну и, распахнув его перед Эжелиной, гордо произнёс:
– Прошу в мои апартаменты.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Эжелина неожиданно узнаёт, что её друг томится за решёткой
Эжелина проснулась и огляделась по сторонам. Фистуса нигде не было видно. Утренние солнечные лучи пытались пробиться внутрь чердака сквозь маленькое пыльное оконце. «Если здесь навести порядок, то, пожалуй, станет уютнее», – подумала девочка и, не теряя времени, решительно взялась за дело. Она отыскала веник и принялась энергично махать им по полу. Вверх начали подниматься густые клубы пыли, которая пыталась забиться девочке в нос и глаза.
«Сейчас чихну», – подумала Эжелина и замерла с веником в руке, приготовившись к неизбежному. Но в этот миг над её головой раздалось чьё-то чужое чихание. Эжелина удивилась и позабыла о том, что сама только что собиралась чихнуть.
– Апчхи! Стоит мне отвернуться, как тотчас начинаются всякие безобразия, – проговорил сверху кто-то невидимый.
– Апчхи! – наконец-то чихнула Эжелина и, выпрямившись, бодро произнесла:
– Доброе утро, дядюшка Фистус. А я думала, вы куда-то улетели.
Она ещё не успела привыкнуть к проделкам Фистуса и сейчас, задрав голову кверху, пыталась определить местонахождение волшебника.
– Доброе утро? Хорошенькое дельце! Сначала она засыпает мне пылью глаза, а потом, апчхи, желает доброго утра. Остаётся только выяснить, апчхи, для кого же в данном случае это утро доброе? Апчхи! Ну уж ясно, что не для меня.
– Да что вы, дядюшка Фистус, я просто решила навести порядок в вашем неухоженном жилище.
– Нет, ты меня этим с толку не собьёшь. Ответь-ка лучше, зачем ты веником гоняешь пыль по всему чердаку?
– Я не гоняю, дядюшка Фистус, я подметаю.
– Кто тебе сказал, что ты подметаешь? Разве так подметают? Можно подумать, что ты всё это затеяла нарочно, чтобы помешать почтенному старичку немножко полетать перед завтраком. Дай сюда веник и учись. Учись, как надо подметать полы на чердаке!
Невидимый Фистус вырвал из рук Эжелины веник, затем установил его перед кучкой мусора, как обычно хоккейную клюшку устанавливают перед шайбой, и с размаху попытался забросить мусор в ближайший угол чердака. Огромное плотное облако серой пыли вылетело из-под веника и окутало девочку с ног до головы. Громкое чихание Фистуса огласило своды чердака. В конце концов он чихнул так громко, что снова стал видимым.
– Веник какой-то не такой, – проговорил Фистус, разглядывая метлу, после того, как они пришли в себя. – Да и пыль тоже какая-то не такая.
– И чердак какой-то не такой, – вздохнула Эжелина.
– И чердак, – согласился Фистус, не подозревая подвоха.
– И день не такой.
– И день.
– И Фистус какой-то не такой.
– И Фистус тоже. Постой, постой. Что это ты там говоришь? – пробормотал старичок, подозрительно уставившись на Эжелину.
Та залилась в ответ весёлым смехом.
– Вот ты тут смеёшься, занимаешься всякой ерундой, – обиженно проговорил Фистус. – А у нас, между прочим, есть неотложное дело.
– Я не занимаюсь ерундой. Я занимаюсь наведением порядка.
– Это одно и то же, – произнёс Фистус, презрительно отталкивая веник ногой. – Возиться с веником в тот момент, когда твои друзья томятся за решёткой! Фи!!!
– Мои друзья томятся за решёткой?
У Эжелины от удивления округлились глаза.
– Ну, конечно, – продолжал Фистус убеждённо. – Ведь теперь ты мой друг. Так?
– Да, всё верно. А разве ты уже за решёткой?
– Не перебивай. Речь идёт не обо мне. Так, на чём мы там остановились? А… Да. Так вот, значит, ты мне друг.
Эжелина утвердительно кивнула.
– А раз так, то мои друзья становятся твоими друзьями. Понятно?
– Понятно, – согласилась Эжелина, всё ещё не понимая, чего же всё-таки хочет от неё дядюшка Фистус.
– Значит, если мои друзья за решёткой, то и твои пребывают там же. Так? Ой, погоди, что-то я сам запутался.
– Да, мне тоже так кажется, – произнесла Эжелина.
– Вернее, я хотел сказать: ты меня запутала. Начнём сначала. Ты – мой друг, а я – твой друг. Если у меня есть друг, то он – тоже твой друг… Бр-р-р, – помотал Фистус головой, словно хотел отогнать от себя посторонние, мешающие ему думать мысли. – И если мой друг в беде, то и твой друг в беде, потому что это наш общий друг. И мы должны ему помочь. Вот!
Фистус облегчённо вздохнул и гордо посмотрел на Эжелину.
– Значит, твой друг в беде? – спросила девочка.
– Да, – вздохнул дядюшка Фистус. – Мой друг, обезьянка Королина, в беде. И зачем только я взял её с собой в это путешествие. Ведь я знал об её поистине ослином упрямстве. Наверное, у неё в родословной что-то нечисто.
– А что случилось с обезьянкой?
– Трагедия! Настоящая трагедия! А дело было так. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания и в целях безопасности, мы решили, что на Земле Королине лучше превратиться в человека. И всё шло просто чудесненько, ну просто превосходненько до тех пор, пока в автобусе на Королину вдруг не напала блажь всех удивить. Я не успел и глазом моргнуть, как эта проказливая негодница или негодная проказница, как вам будет угодно, вдруг опять превратилась в обезьянку. Что тут началось! Ни одна порядочная, уважающая себя обезьяна никогда не стала бы так орать, скакать и топать ногами, если бы обнаружила в автобусе стоящего рядом с собой человека.
Двое дюжих мужчин выволокли беспомощную Королину из автобуса и куда-то её повели. Мне не удалось выскочить на той же остановке. Наконец, я выбрался из злополучного автобуса и поспешил в ближайший полицейский участок.
– Скажите, милейший, – обратился я к седому старичку в форме, – нет ли случайно среди ваших задержанных обезьяны по кличке Королина?
– Если вы действительно хотите получить от меня сведения о задержанном, то вам нужно назвать его имя, фамилию и год рождения. А называть кличку вовсе не обязательно, – сердито ответил старичок.
На дальнейшие объяснения с непонятливым полицейским у меня просто не было времени, и я помчался в следующий участок. Однако там обезьянки тоже не оказалось. В ответ на мой вопрос о Королине инспектор расхохотался и сказал, что, хотя его задержанные и мало похожи на людей, но всё же обезьян среди них нет.
Так я пробегал по городу до самого вечера. Наконец мне повезло. Один полицейский сообщил, что Королину отправили в зоопарк.
«Сейчас чихну», – подумала Эжелина и замерла с веником в руке, приготовившись к неизбежному. Но в этот миг над её головой раздалось чьё-то чужое чихание. Эжелина удивилась и позабыла о том, что сама только что собиралась чихнуть.
– Апчхи! Стоит мне отвернуться, как тотчас начинаются всякие безобразия, – проговорил сверху кто-то невидимый.
– Апчхи! – наконец-то чихнула Эжелина и, выпрямившись, бодро произнесла:
– Доброе утро, дядюшка Фистус. А я думала, вы куда-то улетели.
Она ещё не успела привыкнуть к проделкам Фистуса и сейчас, задрав голову кверху, пыталась определить местонахождение волшебника.
– Доброе утро? Хорошенькое дельце! Сначала она засыпает мне пылью глаза, а потом, апчхи, желает доброго утра. Остаётся только выяснить, апчхи, для кого же в данном случае это утро доброе? Апчхи! Ну уж ясно, что не для меня.
– Да что вы, дядюшка Фистус, я просто решила навести порядок в вашем неухоженном жилище.
– Нет, ты меня этим с толку не собьёшь. Ответь-ка лучше, зачем ты веником гоняешь пыль по всему чердаку?
– Я не гоняю, дядюшка Фистус, я подметаю.
– Кто тебе сказал, что ты подметаешь? Разве так подметают? Можно подумать, что ты всё это затеяла нарочно, чтобы помешать почтенному старичку немножко полетать перед завтраком. Дай сюда веник и учись. Учись, как надо подметать полы на чердаке!
Невидимый Фистус вырвал из рук Эжелины веник, затем установил его перед кучкой мусора, как обычно хоккейную клюшку устанавливают перед шайбой, и с размаху попытался забросить мусор в ближайший угол чердака. Огромное плотное облако серой пыли вылетело из-под веника и окутало девочку с ног до головы. Громкое чихание Фистуса огласило своды чердака. В конце концов он чихнул так громко, что снова стал видимым.
– Веник какой-то не такой, – проговорил Фистус, разглядывая метлу, после того, как они пришли в себя. – Да и пыль тоже какая-то не такая.
– И чердак какой-то не такой, – вздохнула Эжелина.
– И чердак, – согласился Фистус, не подозревая подвоха.
– И день не такой.
– И день.
– И Фистус какой-то не такой.
– И Фистус тоже. Постой, постой. Что это ты там говоришь? – пробормотал старичок, подозрительно уставившись на Эжелину.
Та залилась в ответ весёлым смехом.
– Вот ты тут смеёшься, занимаешься всякой ерундой, – обиженно проговорил Фистус. – А у нас, между прочим, есть неотложное дело.
– Я не занимаюсь ерундой. Я занимаюсь наведением порядка.
– Это одно и то же, – произнёс Фистус, презрительно отталкивая веник ногой. – Возиться с веником в тот момент, когда твои друзья томятся за решёткой! Фи!!!
– Мои друзья томятся за решёткой?
У Эжелины от удивления округлились глаза.
– Ну, конечно, – продолжал Фистус убеждённо. – Ведь теперь ты мой друг. Так?
– Да, всё верно. А разве ты уже за решёткой?
– Не перебивай. Речь идёт не обо мне. Так, на чём мы там остановились? А… Да. Так вот, значит, ты мне друг.
Эжелина утвердительно кивнула.
– А раз так, то мои друзья становятся твоими друзьями. Понятно?
– Понятно, – согласилась Эжелина, всё ещё не понимая, чего же всё-таки хочет от неё дядюшка Фистус.
– Значит, если мои друзья за решёткой, то и твои пребывают там же. Так? Ой, погоди, что-то я сам запутался.
– Да, мне тоже так кажется, – произнесла Эжелина.
– Вернее, я хотел сказать: ты меня запутала. Начнём сначала. Ты – мой друг, а я – твой друг. Если у меня есть друг, то он – тоже твой друг… Бр-р-р, – помотал Фистус головой, словно хотел отогнать от себя посторонние, мешающие ему думать мысли. – И если мой друг в беде, то и твой друг в беде, потому что это наш общий друг. И мы должны ему помочь. Вот!
Фистус облегчённо вздохнул и гордо посмотрел на Эжелину.
– Значит, твой друг в беде? – спросила девочка.
– Да, – вздохнул дядюшка Фистус. – Мой друг, обезьянка Королина, в беде. И зачем только я взял её с собой в это путешествие. Ведь я знал об её поистине ослином упрямстве. Наверное, у неё в родословной что-то нечисто.
– А что случилось с обезьянкой?
– Трагедия! Настоящая трагедия! А дело было так. Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания и в целях безопасности, мы решили, что на Земле Королине лучше превратиться в человека. И всё шло просто чудесненько, ну просто превосходненько до тех пор, пока в автобусе на Королину вдруг не напала блажь всех удивить. Я не успел и глазом моргнуть, как эта проказливая негодница или негодная проказница, как вам будет угодно, вдруг опять превратилась в обезьянку. Что тут началось! Ни одна порядочная, уважающая себя обезьяна никогда не стала бы так орать, скакать и топать ногами, если бы обнаружила в автобусе стоящего рядом с собой человека.
Двое дюжих мужчин выволокли беспомощную Королину из автобуса и куда-то её повели. Мне не удалось выскочить на той же остановке. Наконец, я выбрался из злополучного автобуса и поспешил в ближайший полицейский участок.
– Скажите, милейший, – обратился я к седому старичку в форме, – нет ли случайно среди ваших задержанных обезьяны по кличке Королина?
– Если вы действительно хотите получить от меня сведения о задержанном, то вам нужно назвать его имя, фамилию и год рождения. А называть кличку вовсе не обязательно, – сердито ответил старичок.
На дальнейшие объяснения с непонятливым полицейским у меня просто не было времени, и я помчался в следующий участок. Однако там обезьянки тоже не оказалось. В ответ на мой вопрос о Королине инспектор расхохотался и сказал, что, хотя его задержанные и мало похожи на людей, но всё же обезьян среди них нет.
Так я пробегал по городу до самого вечера. Наконец мне повезло. Один полицейский сообщил, что Королину отправили в зоопарк.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
Летающая обезьяна в плену
В большой клетке в зоопарке, – продолжал свой рассказ дядюшка Фистус, – сидела грустная Королина и сосала палец. Эта обезьяна всегда так делает, когда о чём-то напряжённо думает. Увидев меня, она страшно обрадовалась и тут же принялась жаловаться, что все принимают её за обыкновенную обезьяну, и никому не придёт в голову, что она прибыла из Волшебной страны.
Мы посовещались, как же нам быть, и решили, что самый надёжный путь освобождения – это превратить Королину в мышку или муху, чтобы она могла беспрепятственно пробраться меж прутьев решётки. Но, как человек честный и благородный, я не мог допустить, чтобы из-за исчезновения Королины пострадал невинный человек, в данном случае сторож. Ведь сторожу доверили охрану клетки и у него были бы неприятности. Я объяснил это Королине, и она, подумав, согласилась со мной, что надо действовать иначе.
Я направился к директору зоопарка, сообщил ему, что обезьяна принадлежит мне, и попросил вернуть её. Он ответил, что всё равно не отдаст Королину, потому что посетители, узнав про говорящую обезьяну, толпами повалят в зоопарк даже в том случае, если входные билеты будут стоить в сто раз больше. «Поймите меня, – сказал он, – я человек бедный, а тут предоставляется такая возможность разбогатеть. А я, в свою очередь, не останусь в долгу и буду отдавать вам как хозяину обезьяны пятую часть своих доходов с этого предприятия».
Я с негодованием отказался от предложения жадного и бессердечного директора и заявил, что мучить несчастную Королину и держать её в клетке ради того, чтобы разбогатеть, – крайне непорядочно.
«Но, – думал я, – может быть, ещё не всё потеряно». В конце концов, оставался ещё сторож, и можно было переговорить с ним.
Я нашёл сторожа возле клетки жирафа и поздоровался. Но он даже не взглянул на меня.
– Прекрасный вечер! – продолжал я как ни в чём не бывало. – В такие вечера все бабочки и мошки слетаются на свет лампы и весело порхают вокруг.
Сторож как-то странно покосился на меня, но не промолвил ни слова.
– В такие вечера, – произнёс я, пытаясь вызвать его на беседу, – все должны быть счастливыми: и бабочки, и мошки, и обезьяны.
Сторож по-прежнему молчал.
– А какое счастье может испытывать существо, которое видит окружающий мир сквозь прутья решётки?!
В этот вопрос я вложил весь жар своего сердца и надеялся, что мне наконец-то удалось растрогать душу этого хмурого человека. Поэтому я был крайне удивлён, услышав от него:
– Чего орёшь? Я не глухой.
– Я не ору, – произнёс я как можно спокойнее, – я прошу вас помочь мне в благородном деле освобождения обезьяны.
– Какой ещё обезьяны?
Голос у сторожа был хриплый, прокуренный.
– Той самой обезьяны, которую сегодня вам привезли, – проговорил я всё так же спокойно.
– Ха, – усмехнулся сторож, – ещё чего! Так я и отдал тебе обезьяну. Ишь, чего захотел!
– Ну, если хотите, я отдам вам взамен обезьяны вот эту розовую жемчужину.
Я показал ему жемчужину, но он, взглянув, равнодушно отмахнулся.
– Фальшивая, небось. Меня на такие штучки не купить.
– Да что вы, – обиделся я, – самая что ни на есть настоящая жемчужина. И она станет вашей, если вы…
– Нет! Не пойдёт! – перебил он меня. – На что мне эта безделушка. Вот если ты подаришь мне в обмен на обезьяну велосипед, может, я и соглашусь.
– Что ж, будь по-вашему, – проговорил я, доставая из кармана своего сюртука новенький, ещё пахнущий краской велосипед.
– Ты что, – усмехнулся сторож, – и вправду поверил, что я отдам тебе обезьяну? Ну нет, голубчик. Садись-ка ты на свой велосипед, да катись отсюда поживее.
– Но мы же договорились! – возмутился я.
– Проваливай отсюда, приятель, пока цел, – посоветовал сторож. – А насчёт обезьяны можешь не волноваться. Я заставлю её ходить вниз головой и обзывать посетителей зоопарка всякими словами.
– Но зачем?! – воскликнул я удивлённо.
– А чтоб веселее было, – сказал сторож и загоготал, забавляясь моей растерянностью.
– Это вовсе не весело и не смешно, – ответил я, – Королина – интеллигентная и хорошо воспитанная обезьяна. Она не станет ругаться.
– Ну-ка, ты, в клоунском костюме, – вдруг заорал сторож, направляясь ко мне, – проваливай отсюда побыстрее. Не то я посажу тебя в клетку к этой самой обезьяне. То-то публика повалит посмотреть на вас обоих.
Я с достоинством удалился, твёрдо решив освободить Королину из клетки таким образом, чтобы отомстить этим жестоким людям за отсутствие доброты и сострадания.
– А получится? – спросила Эжелина.
– Не знаю, – Фистус пожал плечами. – Впрочем, Эжелина, мы заговорились. Лучше поскорее умывайся, одевайся и пойдём завтракать. Сегодня нас ждут великие дела.
Мы посовещались, как же нам быть, и решили, что самый надёжный путь освобождения – это превратить Королину в мышку или муху, чтобы она могла беспрепятственно пробраться меж прутьев решётки. Но, как человек честный и благородный, я не мог допустить, чтобы из-за исчезновения Королины пострадал невинный человек, в данном случае сторож. Ведь сторожу доверили охрану клетки и у него были бы неприятности. Я объяснил это Королине, и она, подумав, согласилась со мной, что надо действовать иначе.
Я направился к директору зоопарка, сообщил ему, что обезьяна принадлежит мне, и попросил вернуть её. Он ответил, что всё равно не отдаст Королину, потому что посетители, узнав про говорящую обезьяну, толпами повалят в зоопарк даже в том случае, если входные билеты будут стоить в сто раз больше. «Поймите меня, – сказал он, – я человек бедный, а тут предоставляется такая возможность разбогатеть. А я, в свою очередь, не останусь в долгу и буду отдавать вам как хозяину обезьяны пятую часть своих доходов с этого предприятия».
Я с негодованием отказался от предложения жадного и бессердечного директора и заявил, что мучить несчастную Королину и держать её в клетке ради того, чтобы разбогатеть, – крайне непорядочно.
«Но, – думал я, – может быть, ещё не всё потеряно». В конце концов, оставался ещё сторож, и можно было переговорить с ним.
Я нашёл сторожа возле клетки жирафа и поздоровался. Но он даже не взглянул на меня.
– Прекрасный вечер! – продолжал я как ни в чём не бывало. – В такие вечера все бабочки и мошки слетаются на свет лампы и весело порхают вокруг.
Сторож как-то странно покосился на меня, но не промолвил ни слова.
– В такие вечера, – произнёс я, пытаясь вызвать его на беседу, – все должны быть счастливыми: и бабочки, и мошки, и обезьяны.
Сторож по-прежнему молчал.
– А какое счастье может испытывать существо, которое видит окружающий мир сквозь прутья решётки?!
В этот вопрос я вложил весь жар своего сердца и надеялся, что мне наконец-то удалось растрогать душу этого хмурого человека. Поэтому я был крайне удивлён, услышав от него:
– Чего орёшь? Я не глухой.
– Я не ору, – произнёс я как можно спокойнее, – я прошу вас помочь мне в благородном деле освобождения обезьяны.
– Какой ещё обезьяны?
Голос у сторожа был хриплый, прокуренный.
– Той самой обезьяны, которую сегодня вам привезли, – проговорил я всё так же спокойно.
– Ха, – усмехнулся сторож, – ещё чего! Так я и отдал тебе обезьяну. Ишь, чего захотел!
– Ну, если хотите, я отдам вам взамен обезьяны вот эту розовую жемчужину.
Я показал ему жемчужину, но он, взглянув, равнодушно отмахнулся.
– Фальшивая, небось. Меня на такие штучки не купить.
– Да что вы, – обиделся я, – самая что ни на есть настоящая жемчужина. И она станет вашей, если вы…
– Нет! Не пойдёт! – перебил он меня. – На что мне эта безделушка. Вот если ты подаришь мне в обмен на обезьяну велосипед, может, я и соглашусь.
– Что ж, будь по-вашему, – проговорил я, доставая из кармана своего сюртука новенький, ещё пахнущий краской велосипед.
– Ты что, – усмехнулся сторож, – и вправду поверил, что я отдам тебе обезьяну? Ну нет, голубчик. Садись-ка ты на свой велосипед, да катись отсюда поживее.
– Но мы же договорились! – возмутился я.
– Проваливай отсюда, приятель, пока цел, – посоветовал сторож. – А насчёт обезьяны можешь не волноваться. Я заставлю её ходить вниз головой и обзывать посетителей зоопарка всякими словами.
– Но зачем?! – воскликнул я удивлённо.
– А чтоб веселее было, – сказал сторож и загоготал, забавляясь моей растерянностью.
– Это вовсе не весело и не смешно, – ответил я, – Королина – интеллигентная и хорошо воспитанная обезьяна. Она не станет ругаться.
– Ну-ка, ты, в клоунском костюме, – вдруг заорал сторож, направляясь ко мне, – проваливай отсюда побыстрее. Не то я посажу тебя в клетку к этой самой обезьяне. То-то публика повалит посмотреть на вас обоих.
Я с достоинством удалился, твёрдо решив освободить Королину из клетки таким образом, чтобы отомстить этим жестоким людям за отсутствие доброты и сострадания.
– А получится? – спросила Эжелина.
– Не знаю, – Фистус пожал плечами. – Впрочем, Эжелина, мы заговорились. Лучше поскорее умывайся, одевайся и пойдём завтракать. Сегодня нас ждут великие дела.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
О том, как волшебник отомстил обидчикам Королины
Городские часы пробили полдень, когда Эжелина и дядюшка Фистус оказались в зоопарке. Королина сидела в клетке и грустно смотрела на снующих взад-вперёд посетителей.
– Королина, – шёпотом позвал её Фистус.
Обезьяна подняла голову и, увидев друга, радостно подскочила к прутьям решётки. Фистус прижал палец к губам, призывая Королину к осторожности, и, заговорщицки подмигнув, указал на кольцо с красным камнем. Казалось, обезьянка поняла, что этим хотел сказать старичок, она торжествующе улыбнулась и с невозмутимым видом уселась на пол своей тюрьмы.
Приближалось обеденное время, и наконец появился сторож с грязным ведром в руках. «Боже мой! Неужели бедных зверей будут этим кормить?» – подумала Эжелина. Она с жалостью посмотрела на Королину… и не поверила своим глазам. В клетке вместо обезьяны сидел теперь пожилой господин в чёрном костюме. У господина был бы довольно представительный вид, если бы он не шевелил ушами, строя при этом страшные гримасы.
Ничего не подозревающий сторож с видом хозяина вошёл в клетку, и нахальная улыбка мигом слетела с его лица.
– Господин директор, это Вы? Да как же это…? Да что же это…? – донеслось до Эжелины его недоуменное бормотание.
– Давай, Королина, давай, – азартно зашептал Фистус, потирая пухленькие ладошки.
Мужчина в клетке, свирепо сдвинув брови, принялся яростно атаковать растерянного сторожа, пытаясь прижать его к решётке. Тот, испуганно тараща глаза и энергично жестикулируя, что-то пытался произнести в своё оправдание, но сердитый господин продолжал наступать. Он, словно разъярённый бык, не спускал ни на секунду кровожадного взгляда со своей жертвы и наконец, издав нечленораздельный вопль, прыгнул на грудь страдальца.
– А-а-а, пощадите, господин директор! Всё возьмите, всё, только не убивайте! – пронзительно заверещал сторож.
– Всё отдашь? – вдруг спокойно переспросил директор.
– Всё, всё, всё!
– И ключи от клетки?
– И ключи, и дом, и золото, и всё, что имею!
– Очень мне нужно твоё барахло, – насмешливо фыркнул директор. – Ключи давай и поживее, пока я не передумал.
Сторож, не смея поверить в своё избавление, дрожащей рукой нащупал в кармане брюк ключи и боязливо протянул директору. Тот схватил их и опрометью бросился открывать дверь клетки. Очутившись на свободе, он тут же запер замок, торжествующе улыбаясь, опустил ключ в карман пиджака и подошёл к дядюшке Фистусу.
– Молодец, Королина, – довольно промурлыкал Фистус, поворачивая кольцо. – А теперь пора уносить ноги. Веселиться будем потом.
Сторож, потрясённый появлением директора в клетке, несколько минут сидел тихо, потом осторожно встал, подёргал несколько раз дверь, тоскливо поднял глаза к небу… и увидел безмятежно порхающую под самыми облаками обезьяну.
Уязвлённому самолюбию сторожа был нанесён такой удар, которого этот человек просто не мог вынести. С диким рёвом он бросился штурмовать прочные стены своей тюрьмы.
Тотчас же около клетки столпились зрители. Они с удивлением наблюдали, как кто-то, внешне очень напоминающий человека, со злобным рычанием бросался на железные прутья и пытался их перегрызть.
Маленькая девочка приблизительно одного с Эжелиной возраста дёрнула свою маму за руку и спросила:
– Мама, а почему на клетке написано «Обезьяна африканская»?
Маму этот вопрос поставил в тупик, но в отличие от малышки, которая верила собственным глазам, мама предпочитала верить написанному и надеялась на мудрость администрации зоопарка. Она решительно поправила очки и с умным видом произнесла:
– Это новый вид обезьян. Их называют человекоподобными.
– Да нет! Не обезьяна это. Хулиган какой-то забрался в клетку. Ему, конечно, очень хочется, чтобы его приняли за обезьяну африканскую. Но мы-то с вами видим, что это обыкновенный хулиган, – авторитетно прогудел пожилой господин. – Безобразие! И куда только смотрит администрация зоопарка?
– И полиция! – подхватила старушка. – Куда смотрит полиция?
Настоящий директор зоопарка, услышав про сторожа в клетке, подумал, что его разыгрывают. Но, внимая горячим просьбам и предостережениям подчинённых, решил во всём убедиться собственными глазами.
В тот момент, когда директор увидел мечущегося по клетке сторожа, обычное спокойствие оставило его, и он пронзительно закричал:
– Зачем вы туда залезли? Вы что, сумасшедший? А если так, то всё равно вам место не в клетке. Клетки здесь предназначены для животных. А для вас найдётся место в сумасшедшем доме.
– Я, стало быть, сам залез в клетку? – истошно завопил сторож и метко швырнул в обидчика банановой кожурой. – Ну уж нет! Этот фокус у Вас не пройдёт, господин директор. Все знают, что Вы, именно Вы заманили меня сюда!
Директор поспешно юркнул за спины своих подчинённых.
– Перестаньте валять дурака! – крикнул он оттуда. – Немедленно откройте клетку и освободите чужое помещение!
– Ах, Вы ещё и издеваетесь, – проревел сторож и стал биться головой о прутья решётки. – Вы же сами заперли меня!
– Что? – опешил директор.
– Да, да. И если у Вас провалы в памяти, то уж я-то помню всё. Такое не забывается никогда! Умирать буду, но то, как Вы обрадовались, закрыв меня в клетке, никогда, никогда не забуду!
Срочно вызванный в зоопарк из института психиатрии профессор удивлённо приподнял брови и авторитетно произнёс: «Небывалый случай!»
Пусть директор отдаст ключ! Пусть ключ отдаст! – верещал сторож.
– Да нет у меня никакого ключа, – растерянно произнёс директор, но всё же для виду он порылся в карманах и, к восторгу собравшихся, извлёк оттуда… ключ от клетки.
Психиатр внимательно взглянул на директора и отошёл от него подальше.
Директор растерянно смотрел на ключ, а сторож тем временем торжествующе вопил:
– Ага, я говорил, что это происки администрации! То они премию не дают, то в отпуск не пускают, а теперь вот до чего дошли! Самосуд! Где свободная пресса? Где профсоюзы?
– Позвольте, позвольте, – пробормотал директор. – А где обезьяна?
– Обезьяна? Улетела, – ответил сторож.
– Улетела?
– Ну да, улетела! Попорхала тут в небе минут десять, а потом улетела. Кажется, на юг.
– Да, – задумчиво произнёс профессор. – Трудный случай!
Подоспевшие полицейские забрали директора с собой в полицейский участок, а сторожа, прямо в клетке, отправили в психиатрическую больницу. Говорят, что после лечения сторож сильно изменился в лучшую сторону и теперь при встрече на улице вежливо раскланивается даже с каждой кошкой и собакой.
– Королина, – шёпотом позвал её Фистус.
Обезьяна подняла голову и, увидев друга, радостно подскочила к прутьям решётки. Фистус прижал палец к губам, призывая Королину к осторожности, и, заговорщицки подмигнув, указал на кольцо с красным камнем. Казалось, обезьянка поняла, что этим хотел сказать старичок, она торжествующе улыбнулась и с невозмутимым видом уселась на пол своей тюрьмы.
Приближалось обеденное время, и наконец появился сторож с грязным ведром в руках. «Боже мой! Неужели бедных зверей будут этим кормить?» – подумала Эжелина. Она с жалостью посмотрела на Королину… и не поверила своим глазам. В клетке вместо обезьяны сидел теперь пожилой господин в чёрном костюме. У господина был бы довольно представительный вид, если бы он не шевелил ушами, строя при этом страшные гримасы.
Ничего не подозревающий сторож с видом хозяина вошёл в клетку, и нахальная улыбка мигом слетела с его лица.
– Господин директор, это Вы? Да как же это…? Да что же это…? – донеслось до Эжелины его недоуменное бормотание.
– Давай, Королина, давай, – азартно зашептал Фистус, потирая пухленькие ладошки.
Мужчина в клетке, свирепо сдвинув брови, принялся яростно атаковать растерянного сторожа, пытаясь прижать его к решётке. Тот, испуганно тараща глаза и энергично жестикулируя, что-то пытался произнести в своё оправдание, но сердитый господин продолжал наступать. Он, словно разъярённый бык, не спускал ни на секунду кровожадного взгляда со своей жертвы и наконец, издав нечленораздельный вопль, прыгнул на грудь страдальца.
– А-а-а, пощадите, господин директор! Всё возьмите, всё, только не убивайте! – пронзительно заверещал сторож.
– Всё отдашь? – вдруг спокойно переспросил директор.
– Всё, всё, всё!
– И ключи от клетки?
– И ключи, и дом, и золото, и всё, что имею!
– Очень мне нужно твоё барахло, – насмешливо фыркнул директор. – Ключи давай и поживее, пока я не передумал.
Сторож, не смея поверить в своё избавление, дрожащей рукой нащупал в кармане брюк ключи и боязливо протянул директору. Тот схватил их и опрометью бросился открывать дверь клетки. Очутившись на свободе, он тут же запер замок, торжествующе улыбаясь, опустил ключ в карман пиджака и подошёл к дядюшке Фистусу.
– Молодец, Королина, – довольно промурлыкал Фистус, поворачивая кольцо. – А теперь пора уносить ноги. Веселиться будем потом.
Сторож, потрясённый появлением директора в клетке, несколько минут сидел тихо, потом осторожно встал, подёргал несколько раз дверь, тоскливо поднял глаза к небу… и увидел безмятежно порхающую под самыми облаками обезьяну.
Уязвлённому самолюбию сторожа был нанесён такой удар, которого этот человек просто не мог вынести. С диким рёвом он бросился штурмовать прочные стены своей тюрьмы.
Тотчас же около клетки столпились зрители. Они с удивлением наблюдали, как кто-то, внешне очень напоминающий человека, со злобным рычанием бросался на железные прутья и пытался их перегрызть.
Маленькая девочка приблизительно одного с Эжелиной возраста дёрнула свою маму за руку и спросила:
– Мама, а почему на клетке написано «Обезьяна африканская»?
Маму этот вопрос поставил в тупик, но в отличие от малышки, которая верила собственным глазам, мама предпочитала верить написанному и надеялась на мудрость администрации зоопарка. Она решительно поправила очки и с умным видом произнесла:
– Это новый вид обезьян. Их называют человекоподобными.
– Да нет! Не обезьяна это. Хулиган какой-то забрался в клетку. Ему, конечно, очень хочется, чтобы его приняли за обезьяну африканскую. Но мы-то с вами видим, что это обыкновенный хулиган, – авторитетно прогудел пожилой господин. – Безобразие! И куда только смотрит администрация зоопарка?
– И полиция! – подхватила старушка. – Куда смотрит полиция?
Настоящий директор зоопарка, услышав про сторожа в клетке, подумал, что его разыгрывают. Но, внимая горячим просьбам и предостережениям подчинённых, решил во всём убедиться собственными глазами.
В тот момент, когда директор увидел мечущегося по клетке сторожа, обычное спокойствие оставило его, и он пронзительно закричал:
– Зачем вы туда залезли? Вы что, сумасшедший? А если так, то всё равно вам место не в клетке. Клетки здесь предназначены для животных. А для вас найдётся место в сумасшедшем доме.
– Я, стало быть, сам залез в клетку? – истошно завопил сторож и метко швырнул в обидчика банановой кожурой. – Ну уж нет! Этот фокус у Вас не пройдёт, господин директор. Все знают, что Вы, именно Вы заманили меня сюда!
Директор поспешно юркнул за спины своих подчинённых.
– Перестаньте валять дурака! – крикнул он оттуда. – Немедленно откройте клетку и освободите чужое помещение!
– Ах, Вы ещё и издеваетесь, – проревел сторож и стал биться головой о прутья решётки. – Вы же сами заперли меня!
– Что? – опешил директор.
– Да, да. И если у Вас провалы в памяти, то уж я-то помню всё. Такое не забывается никогда! Умирать буду, но то, как Вы обрадовались, закрыв меня в клетке, никогда, никогда не забуду!
Срочно вызванный в зоопарк из института психиатрии профессор удивлённо приподнял брови и авторитетно произнёс: «Небывалый случай!»
Пусть директор отдаст ключ! Пусть ключ отдаст! – верещал сторож.
– Да нет у меня никакого ключа, – растерянно произнёс директор, но всё же для виду он порылся в карманах и, к восторгу собравшихся, извлёк оттуда… ключ от клетки.
Психиатр внимательно взглянул на директора и отошёл от него подальше.
Директор растерянно смотрел на ключ, а сторож тем временем торжествующе вопил:
– Ага, я говорил, что это происки администрации! То они премию не дают, то в отпуск не пускают, а теперь вот до чего дошли! Самосуд! Где свободная пресса? Где профсоюзы?
– Позвольте, позвольте, – пробормотал директор. – А где обезьяна?
– Обезьяна? Улетела, – ответил сторож.
– Улетела?
– Ну да, улетела! Попорхала тут в небе минут десять, а потом улетела. Кажется, на юг.
– Да, – задумчиво произнёс профессор. – Трудный случай!
Подоспевшие полицейские забрали директора с собой в полицейский участок, а сторожа, прямо в клетке, отправили в психиатрическую больницу. Говорят, что после лечения сторож сильно изменился в лучшую сторону и теперь при встрече на улице вежливо раскланивается даже с каждой кошкой и собакой.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
Лопнувший сюртук, украшение для хвоста и чудо в автобусе
Освобождение Королины решили отпраздновать прямо на чердаке. По этому случаю дядюшка Фистус устроил торжественный обед. Он на секунду замер перед столом и что-то пробормотал. Потом Фистус трижды взмахнул руками, словно дирижёр, и на столе сначала появилась белоснежная шёлковая скатерть, потом – серебряные подсвечники и, наконец, одна за другой – хрустальные вазы со всевозможными фруктами.
Через открытое окно мимо растерявшейся Эжелины по воздуху проплыл целый караван больших серебряных блюд, на которых в обрамлении петрушки и укропа лежали жареная индейка, фаршированный яблоками гусь, баранья грудинка, омары, рыба, запечённая в сметане, и многое-многое другое.
Свечи вспыхнули сами собой, и Фистус, оглядев стол, гордо произнёс:
– Прошу всех занять свои места.
В тот же миг вся торжественность слетела с него, как луковая шелуха, и Фистус, вооружившись вилкой и ножом, первым ринулся на штурм жареной индейки. Не прошло и десяти минут, как со стола исчезли и индейка, и фаршированный гусь, и рыба. А Фистус пожаловался:
– Что-то у меня сегодня аппетит плохой.
– Неужели? – удивилась Эжелина.
– Ну да, – подтвердил Фистус, опрокидывая в рот вазу с грушами. – Вот омаров я, например, уже не хочу. Да ты кушай, не стесняйся!
– Да, – лукаво блеснула глазами обезьяна, – такой аппетит, как у Фистуса, никуда не годится. Все людоеды из Синих джунглей, наверное, не смогли бы за месяц съесть столько, сколько съедает Фистус за обедом. С таким аппетитом недолго и похудеть.
– Помолчи, – ответил старичок, стараясь придать своему доброму лицу суровое выражение. – Я уже начинаю жалеть, что освободил тебя из зоопарка.
Обезьянка состроила смешную гримасу и произнесла:
– Это такой тонкий комплимент. Понимать надо! Эжелина взяла на тарелку несколько персиков, кусочек ароматной дыни и два банана.
– Кушай, кушай. Сейчас наколдую молочного поросёнка, – проговорил Фистус заботливо.
– Не надо! – испуганно воскликнула Эжелина.
– Ну ладно, если ты считаешь, что одного поросёнка мало, добавим ещё утку с брусникой, – успокоил её Фистус.
Через открытое окно мимо растерявшейся Эжелины по воздуху проплыл целый караван больших серебряных блюд, на которых в обрамлении петрушки и укропа лежали жареная индейка, фаршированный яблоками гусь, баранья грудинка, омары, рыба, запечённая в сметане, и многое-многое другое.
Свечи вспыхнули сами собой, и Фистус, оглядев стол, гордо произнёс:
– Прошу всех занять свои места.
В тот же миг вся торжественность слетела с него, как луковая шелуха, и Фистус, вооружившись вилкой и ножом, первым ринулся на штурм жареной индейки. Не прошло и десяти минут, как со стола исчезли и индейка, и фаршированный гусь, и рыба. А Фистус пожаловался:
– Что-то у меня сегодня аппетит плохой.
– Неужели? – удивилась Эжелина.
– Ну да, – подтвердил Фистус, опрокидывая в рот вазу с грушами. – Вот омаров я, например, уже не хочу. Да ты кушай, не стесняйся!
– Да, – лукаво блеснула глазами обезьяна, – такой аппетит, как у Фистуса, никуда не годится. Все людоеды из Синих джунглей, наверное, не смогли бы за месяц съесть столько, сколько съедает Фистус за обедом. С таким аппетитом недолго и похудеть.
– Помолчи, – ответил старичок, стараясь придать своему доброму лицу суровое выражение. – Я уже начинаю жалеть, что освободил тебя из зоопарка.
Обезьянка состроила смешную гримасу и произнесла:
– Это такой тонкий комплимент. Понимать надо! Эжелина взяла на тарелку несколько персиков, кусочек ароматной дыни и два банана.
– Кушай, кушай. Сейчас наколдую молочного поросёнка, – проговорил Фистус заботливо.
– Не надо! – испуганно воскликнула Эжелина.
– Ну ладно, если ты считаешь, что одного поросёнка мало, добавим ещё утку с брусникой, – успокоил её Фистус.