Малов Владимир. ЗАО 'Дом Кукушкина'

   Он ступил за порог, прижимая, как наказал психолог, коробочку с толмачом, спрятанным внутри, к щеке. И сразу же услышал, как толмач перевел на английский громкие слова, сказанные психологом:
   - Позвольте представить вам, господа, Генри Моргана, знаменитого пирата и будущего вице-губернатора острова Ямайка.
   Вздрогнув от неожиданности, пиратский капитан воззрился на говорящего. Это что за речи? Хотя... раз этим людям открыто будущее, почему бы им не знать, что его ждет. Может, и вправду когда-нибудь станет губернатором на Ямайке. Если, конечно, выберется отсюда. Обещал ведь психолог, что здесь он не навсегда.
   Ладно, время покажет! А пока он здесь... то есть неизвестно где, и самое главное то, что один из сопровождающих подводит его к месту за столом, как раз туда, где ждет большой кубок, полный золотистой ароматной жидкости...
   ***
   Кандидат наук рассматривал пополнившего их компанию Генри Моргана внимательным взглядом исследователя. Слышать о столь выдающейся личности экологу, конечно, приходилось, да и голливудские фильмы о его приключениях смотрел. Удивительно, что знаменитый пират так мал ростом. Зато выправка молодецкая и движения быстрые, резкие. Смуглое, сильно загорелое лицо. Роскошный, расшитый золотом красный камзол чуть великоват. Вполне возможно, снят с чужого плеча.
   Как и положено пирату, Морган сразу же взялся за кубок, разом отпил добрую половину, потянулся к вазе с виноградом. Рядом с вазой стояло огромное оловянное блюдо с зажаренной бараньей ногой. Рацион таинственные хозяева этого дома подобрали флибустьеру явно со знанием дела. Впрочем, как и всем остальным, кто собирается за этим столом на завтраки, обеды и ужины.
   По всему видно, такой молодец, как Генри Морган, здесь быстро освоится. В какое же время жил этот колоритный пират? В XVII веке или в XVIII? Как бы то ни было, присоединился к их обществу новый исторический персонаж, о чем еще во время завтрака всю честную компанию предупредил Михаил Владиславович.
   Явление Генри Моргана пришлось уже на третий день пребывания эколога в этом удивительном доме с его фантастическими обитателями. К этому моменту он и сам здесь вполне освоился и ко всему привык, - насколько, конечно, можно было привыкнуть. Занят был тем, что наблюдал, запоминал, анализировал. Старался не делать ошибок, показывать себя именно той неведомой исторической личностью, за какую его все принимали. Вот если бы еще только знать, что же это за личность? Одно только ясно - жила то ли в XVI, то ли в XVII веке.
   Дни тянулись размеренно, монотонно, по одному и тому же ежедневному распорядку. После завтрака - прогулка в саду за высокими стенами, благо погода хорошая. Апрель, а тепло вдруг стало как в середине мая. После обеда - делай что хочешь у себя комнате, а там и ужин, после которого еще одна прогулка.
   Отношения между Гомером, Галилеем и Наполеоном, как подметил кандидат наук, складывались по-разному. Галилей и Гомер частенько прогуливались по аллеям бок и бок или сидели на скамейке, о чем-то беседуя.
   Наполеон же заговаривал с Гомером только изредка, а на Галилея поглядывал угрюмо. И к самому экологу после той памятной беседы в саду Наполеон тоже явно охладел, что-то разочаровало императора. За столом ни разу больше не предлагал своего вина, не заговаривал. А когда кандидат наук на сегодняшней утренней прогулке решился сам завести беседу и задал первый вопрос, над которым очень долго заранее думал, чтобы не попасть впросак доводилось ли его величеству бывать в Англии? - император высокомерно ответил, что Англия - его злейший враг. Затем Наполеон смерил опешившего научного сотрудника высокомерным холодным взглядом и пошел по аллее прочь.
   Вечерами, после ужина, златоволосая девица Виктория зажигала в комнате эколога канделябры и удалялась, оставляя пленника одного до утра. Перед сном кандидат наук сам задувал свечи и укладывался в свою роскошную постель под балдахином. Однако, как оказалось, была в его комнате и другая подсветка - рассеянный свет струился по стенам откуда-то из-под потолка. Даже без свечей вполне можно было бы читать старинные английские книги из шкафа или что-то писать, как этого почему-то ждала от него Виктория. Ровно в пол-двенадцатого свет гас.
   Но эколог не читал и не писал, а каждый вечер до половины двенадцатого расхаживал из угла в угол или же сидел в кресле, сосредоточенно глядя в одну точку, и размышлял. Теперь его мысли, в отличие от первых часов пребывания в этом доме, были довольно спокойны, деловиты. Кандидат наук методично перебирал их, выстраивал их в определенный порядок, откладывая на время второстепенные и выделяя главные.
   Что за необыкновенное приключение выпало на его долю? Где он? Каким-таким образом появились в Москве первого десятилетия XXI века Гомер, Галилей и Наполеон? Как разгадать загадку? И чем для него лично закончится вся эта поразительная история? На душе, говоря по правде, было тревожно.
   Наверняка рано или поздно его начнут искать. Но случится это не скоро. Жил он один поскольку не решился жениться ни на Татьяне, ни на Галине, ни на Светке. Отсутствие его в лаборатории замечено будет далеко не сразу, потому что жизнь научных сотрудников была достаточно вольной. Основной обязанностью считалась периодическая сдача отчетов, а до очередного было почти шесть недель.
   Но в конце концов в лаборатории, безусловно, хватятся, обратятся в милицию. Тогда ориентировка с фотографией А.Ю.Умникова, взятой из личного дела в отделе кадров, с именем и фамилией, попадет и к тем двум недотепам в милицейской форме со станции "Дмитровская". Что будут делать милиционеры, снова увидев его лик? Должны бы припомнить, что именно Александра Юрьевича они сдали Михаилу Владиславовичу, сделав чудовищную ошибку. Если так, недоразумение, надо надеяться, должно разрешиться. Поняв, что он вовсе не тот, кем все его считают, таинственные хозяева этого дома извинятся, объяснят экологу, в чем дело, и отпустят с миром.
   Ну, а если волей судьбы он прикоснулся к какой-то тайне, секретному объекту или, всякое может быть, криминальным делам? Тогда могут и вовсе не выпустить из этих стен или даже... нет, об этом не стоит и думать. В общем, по всему выходило, что лучше бы при первом удобном случае отсюда сбежать. Ведь смог же сделать это таинственный кто-то, за кого его принимают! Надо ждать подходящего момента. А пока он здесь, постараться, по возможности, разгадать загадку.
   Если абстрагироваться и смотреть на все как бы со стороны, задачка выглядела весьма и весьма увлекательно, требовала и наблюдательности, и системного научного анализа, и дедуктивных методов. Иной раз, ломая голову и забыв на время о своих тревогах, эколог чувствовал себя Эркюлем Пуаро, Арсеном Люпеном, а также Джеймсом Бондом одновременно.
   Итак, кто же такие эти Гомер, Галилей и Наполеон? То, что не безумцы, содержащиеся в надлежащем месте (мелькала, конечно, поначалу в смятенном сознании кандидата наук и такая мысль), стало теперь очевидным. Ну, не бывает, по крайней мере в России, сумасшедших домов, где пациентов кормят, словно в пятизвездочном отеле, а спать укладывают в королевские кровати под балдахинами. Хотя, с другой стороны, смотря кто платит за содержание таких пациентов. За большие деньги теперь что хочешь можно придумать...
   Но дело даже не в этом - главное, ну никак не походили они на сумасшедших! Тот же Наполеон, безусловно, ведет себя, как подлинный Наполеон, а вовсе не безумец, возомнивший себя великим императором. Скорее уж это актер, прекрасно вжившийся в роль Наполеона, осведомленный обо всем, что связано с этим историческим персонажем, в том числе и о том, что императору не по душе были Лувр и Версаль, и что жить он предпочитал во дворце Тюильри.
   Такая мысль - об актерах, собранных в этом доме для подготовки к съемкам какого-то фильма, - тоже появлялась, но после раздумий и она была отвергнута. Во-первых, нельзя же вжиться в свои роли настолько, чтобы не выходить из образа сутками. Во-вторых, с какой-такой стати тогда кто-то из актеров сбежал отсюда, и его искали с помощью милиции, да и Наполеону, вполне очевидно, здесь не по душе. А в-третьих, ни один режиссер, это уж точно, не будет во время репетиций столь щедро поить актеров элем и французским вином.
   В конце концов эколог стал отдавать предпочтение гипотезе совсем уж экстравагантной, но с другой стороны, учитывая, что на дворе XXI век, вполне научной. Обитатели этого дома - клонированные генетические двойники реальных исторических личностей, полученные из дошедших до наших дней клеток их организмов. Клоны-двойники обрели не только внешность, но и память, опыт, привычки, вкус, манеры поведения Наполеона, Гомера, Галилея. И тот, за кого его все принимают, тоже чей-то двойник-клон. Естественно, оказавшись в каком ни есть, но заточении, клоны при первой же возможности хотели бы вырваться на свободу.
   Он вертел в голове эту гипотезу и так, и эдак. Прах Наполеона покоится в парижском Доме Инвалидов, прах Шекспира в английском городе Стрэтфорде-на-Эвоне. Разве нельзя при большом желании раздобыть по одной микроскопической частице праха великих людей? Если так, то таинственный дом где-то в районе Ордынки, представляет собой ни что иное, как научную лабораторию. Цели у ученых могут быть самые разные. Историки надеются узнать много любопытного о давних исторических событиях, свои интересы, безусловно, есть и у биологом, медиков...
   Однако довольно быстро эколог сообразил, что к Гомеру генетическая гипотеза не подходит. Его-то прах где искать? Тысячи лет прошли с тех пор, как он жил... И все-таки, раз других не было, мысленно кандидат наук снова и снова обращался именно к этой гипотезе. А с Гомером... ну, может, рано или поздно найдется объяснение и на его счет.
   Появление Генри Моргана вроде бы можно было считать подтверждением того, что опыты по клонированию продолжаются. Тогда не исключено, что следует ждать появления и других клонированнных двойников известных исторических личностей. И теперь, забыв на время о жареном цыпленке и крепком темном эле, кандидат наук анализировал действия новоприбывшего. Пока что тот вел себя за столом именно так, как должен был настоящий пиратский капитан.
   Выпив по первой и закусив виноградинкой, пират засучил рукава камзола и двумя руками взялся за баранью ногу. Крепкие белые зубы впились в мясо. На аппетит Генри Морган не мог пожаловаться. А вот к рому интерес у него был даже явно повышенным. Кубок опустел мигом. Однако неведомые хозяева дома ничего не жалели для своих гостей: официант мигом снова наполнил его до краев.
   Было видно, что пират постепенно хмелеет. Утолив голод, он откинулся назад, закинул руки за спинку стула и мутным взглядом обвел стол. Казалось, только теперь он соизволил обратить внимание на всех присутствующих. Неуверенным движением он прижал мобильник к щеке.
   - Ром сносный, - вымолвил Морган, видимо, желая завести с сотрапезникам беседу. - Но у нас на Ямайке есть и получше. Ладно, будем пить, что подают! Никто не скажет, что Генри Морган привередлив в еде и питье.
   Пиратский капитан с заметным усилием выпрямился, протянул руку к кубку, отхлебнул еще, словно желая проверить справедливость своего замечания.
   - В подвале моего дома стоят сейчас пятнадцать бочонков, - сообщил он, поставив бокал на стол и задумчиво качая головой. - А дом у меня каменный, таких в Порт-Ройяле не много.
   Галилей, похоже, не обращал на Моргана внимания и был всецело поглощен едой. Гомер тоже. Наполеон же, скрестив руки на груди, смотрел на пирата холодными глазами. Но остановившийся на нем мутный ответный взгляд Генри Моргана, напротив, излучал дружелюбие.
   - Мне говорили, как тебя зовут, - по-приятельски молвил он императору, - да я уже позабыл, но неважно. Это ты, значит, правишь Францией? Французы мне друзья!
   Эколог наблюдал. Пират перевел взгляд на Гомера, хмыкнул и опять потянулся к рому.
   - А кирпич для моего дома привезли на Ямайку из самой Англии, продолжил он вслед за добрым глотком, - и обошлось это мне...
   Но тут, словно спохватившись, капитан хлопнул себя кулаком по лбу.
   - Из Англии! Вот голова! - воскликнул Морган. - А ведь здесь, за столом, я знаю, есть англичанин. И не подобало мне начинать обед, не поприветствовав соотечественника.
   Мутный взгляд Моргана переместился на кандидата наук. А следующие слова пиратского капитана наконец открыли ему истину, которая столь его интересовала.
   - Это ведь ты Шекспир? - проговорил пират, ткнув пальцем в сторону эколога. - Привет тебе, господин актер и сочинитель!
   Дрожащая рука Генри Моргана снова потянулась к кубку, и он залпом осушил его до дна.
   - Англичанин есть англичанин, пусть даже он никогда не нюхал моря! изрек капитан.
   7
   Вот уж хуже нет, чем ночное дежурство! Причем в самом-то дежурстве как раз ничего сложного. Раз в час прошелся по коридору, спустился по лестнице в подвал, снова поднялся, снова прошелся по коридору, и возвращайся, пожалуйста, к себе, в комнату охраны. По ночам всегда все тихо, клиенты спят, да и что они могут поделать, если заперты? И стекла у них в витринах небьющиеся, все на всякий случай предусмотрено, так что никаких неожиданностей даже в принципе быть не может.
   А плохо то, что в сон клонит со страшной силой, и никаким кофе не помочь. Организм молодой, здоровый, с бессонницами, которыми мучаются люди нервные, незнакомый. Он своего требует. Но только попробуй, засни хоть на пять минут. Михаил Владиславович может заглянуть с проверкой в любую секунду. Подойти он умеет совершенно бесшумно, а отсюда, слухи ходят, не увольняют. Слишком многое охранникам известно такого, чего за этими стенами не положено знать.
   В два часа ночи охранник Тихон в очередной раз вышел на обход и через десять минут вернулся к себе. Теперь до трех можно было смотреть боевик по видео и бороться со сном. В доме, конечно, все было спокойно. Ночью отсюда никак не убежишь. Можно было бы вообще по ночам не дежурить, да Михаил Владиславович перестраховывается.
   А вот днем один из молодцов действительно умудрился сбежать, но, по счастью, ненадолго. Приметил во время прогулки, что рядом с выходом в сад стоят два мусорных контейнера, подсмотрел, когда к дому приходит мусоровоз, рассчитал время да и залез по-тихому в ящик с отходами. Не побоялся испачкаться. Можно представить, как он там себя чувствовал.
   И ведь, поди, не знает даже, как рисковал! Попадись ему не обычный мусоровоз, а новомодный, заграничный, который содержимое прямо в себе на ходу прессует, не доехать бы ему до свалки. Это на его счастье на всю Москву пока не то пять, не то десять таких хитроумных машин.
   Однако, как бы то ни было, все обошлось, и молодец остался жив и здоров. Кто его знает, где он скитался несколько дней, но в конце концов был задержан, благо у Михаила Владиславовича среди ментов в крупных чинах много своих людей есть. Поговаривают, Михаил Владиславович до того, как стать начальником здешнего отдела безопасности, и сам носил милицейские погоны с большими звездами, да разве у него об этом прямо спросишь?!
   А все-таки, как хитер, молодец! Сумел в чужом городе и одежду раздобыть, и документами разжиться. Когда его взяли, Михаил Владиславович даже в восторг пришел, и еще долго повторял не понятные слова - что-то вроде того, какие замечательные, смелые, умные и бесшабашные люди жили в эпоху английского возрождения! А что за возрождение такое? Тоже ведь не спросишь: чем меньше задаешь вопросов на такой службе, тем лучше.
   Прежде, чем снова врубиться в боевик, охранник, как всегда делал после обходов, немного поиграл бицепсами, покачал пресс, даже отжался с десяток раз от пола. Во-первых, лишняя нагрузка всегда только на пользу организму, во-вторых, сон вроде отгоняет. Потом Тихон уселся перед экраном, и медленно-медленно потянулись минуты до следующего обхода...
   ***
   Как раз в это время напольные часы в комнате эколога негромко пробили четверть третьего. Когда звон затих, быстрым движением кандидат наук поднялся из кресла, отодвинул край шторы, закрывающей стеклянную стену-витрину его комнаты, и молниеносно вывинтил из рамы три винта.
   По счастью, металлический карабинчик, каким к кожаному футляру мобильника-переводчика крепился узкий ремешок, вполне сгодился на роль отвертки. Цепляясь ногтями за раму, эколог потянул ее на себя, и она подалась. Через несколько секунд, осторожно проскользнув в образовывавшуюся щель, кандидат наук оказался в коридоре.
   Прежде всего он вернул раму на место, закрывая щель, а потом прижался к холодному стеклу, осматриваясь и чувствуя, как сильно колотится сердце.
   В темном коридоре царила мертвая тишина. Можно было считать, что пока все идет как по нотам. Все, что только-только проделал эколог, было продумано им в мельчайших деталях, и готовился он к этому два последних дня очень тщательно.
   Начал с того, что заново и очень тщательно постарался исследовать свою комнату до последнего закоулка, но теперь исследования проводил очень осторожно, поскольку было у него подозрение, что где-то под потолком спрятана видеокамера. Поэтому резких движений не делал, расхаживал себе по комнате взад и вперед, словно что-то на ходу сочинял. Для наблюдателя, если действительно есть такой, ничего подозрительного, раз наблюдает он ни за кем иным, как за Уильямом Шекспиром. Теперь-то понятно, для чего Виктория приносила старинную бумагу! А расхаживая, как бы машинально, в творческих раздумьях, время от времени Шекспир то по стене постучит, то штору раздвинет, а потом задвинет. Мало ли какими движениями может сопровождаться творческий процесс.
   Таким образом эколог и обнаружил на одной стороне металлической рамы, держащей стекло-витрину, петли, а на другой - головки трех винтов. Тут таинственные хозяева этого дома допустили оплошность. Однако, с другой стороны, человек прошлого, будь он хоть сам Наполеон, вряд ли бы разобрался, как открыть такую конструкцию. Но у эколога-то точно такие же рамы стояли в подъезде его дома, и однажды довелось ему видеть, как работницы ДЭЗа открывали их, чтобы помыть стекла с наружной стороны. Было это, правда, очень давно, когда к первомайским праздникам еще старались наводить чистоту...
   Но знать, как открыть раму, мало. И прежде, чем пробило два пятнадцать, нескольких часов кряду в этот вечер кандидат наук, придвинув кресло к задернутой портьере, сидел в полной неподвижности и прислушивался к малейшему шороху. Наконец, закономерность была установлена: чьи-то шаги раздавались в коридоре каждый час, десять минут спустя повторялись в обратном порядке, а затем на пятьдесят минут в доме воцарялась полная тишина. В этот промежуток времени, следовательно, и надо было действовать.
   В полной неподвижности, кстати говоря, эколог сидел вовсе не случайно, а опять-таки ради возможной видеокамеры. Правда, ночью в комнате царил почти полный мрак, однако существуют же приборы ночного видения, а бережного Бог бережет! И если кто-то в самом деле посматривал в эти часы на экран, полная неподвижность пленника должна была убедить надзирателя, что сон сморил Уильяма Шекспира прямо в кресле. А взирать на статичную картину скучно, рано или поздно это надоест или, во всяком случае, внимание притупится. Словом, и в самом деле продумано было все основательно, все мелочи были предусмотрены...
   Эколог посмотрел направо, потом налево. Увы, этап тщательно продуманных действий закончился, теперь наступила пора экспромтов. Куда ведет этот коридор, кандидат наук не знал, поскольку в столовую, а также на прогулки ходил другим, - тем, в какой выходила потайная дверь из его комнаты. Значит, двигаться предстояло наудачу, а там уж как повезет!
   Главное, найти выход из этого дома. Поразительное открытие - его принимают не за кого-нибудь, а за Шекспира! - стало последней каплей, после которой эколог стал всерьез готовиться к побегу. Пришла пора попробовать вырваться из этого полного сюрреализма на свободу. А в дальнейшем, конечно, он уж постарается каким-нибудь способом разузнать, что это за дом чудес, поскольку азарт исследователя задет за живое.
   Вполне возможно, кое-что любопытное удастся выяснить и прямо сейчас, в ходе поисков спасительной двери. Но никак нельзя было исключать и такой вариант: побродив по дому и не найдя выхода, ничего толком не узнав, придется возвращаться назад, в темницу с антикварной мебелью. Любопытно, а что произойдет, если кто-нибудь обнаружит его до этого?
   Кстати, теперь стало ясно хотя бы одно: сбежать отсюда с неделю назад удалось Уильяму Шекспиру, кем бы он ни был на самом деле. Оказывается, это он как две капли воды похож на Александра Юрьевича Умникова. Или, вернее, Умников похож на Шекспира... Впрочем, это не важно, а гораздо интереснее другое. Что с беглецом произошло дальше? Где тот Шекспир, кем бы он не был, теперь?
   Кандидат наук двинулся по темному коридору направо. Где-то вдали, ему показалось, маячило пятнышко света. На всякий случай шел он, почти вплотную прижимаясь к правой стене. Но это была не стена, а сплошной ряд стекла.
   Пятнышко света превратилось в квадрат, разделенный тонкой полоской пополам. Наконец экологу стало ясно, что впереди высокие двустворчатые двери с большими стеклами. Сквозь них и пробивался свет из какого-то другого помещения.
   Кандидат наук опустился на пол и двинулся дальше ползком, опасаясь произвести малейший шум. Безо всяких приключений ему удалось подобраться к дверям вплотную. Встав перед ними на колени, он осторожно заглянул за стекло.
   По ту сторону дверей была просторная площадка, выложенная прекрасным мозаичным паркетом. От нее спускалась широкая лестница с мраморными ступенями. Внизу был просторный вестибюль, а в конце его виднелись еще одни высокие двери, явно ведущие из этого удивительного дома на улицу. Однако в углу стоял стол, на нем телевизор, а перед телевизором сидел человек, охраняющий выход.
   Кандидат наук подавил досаду. Мелькнула было мысль прорваться с боем, но такая попытка, вероятнее всего, была обречена на неудачу. Пришлось поворачивать назад, исследовать другой конец коридора. Ползком он двинулся в обратный путь. Когда свет за стеклами снова превратился в пятнышко, эколог встал. На всякий случай он по-прежнему плотную прижимался к стеклам.
   Впереди маячило еще одно пятно света, но теперь он выбивался откуда-то сбоку. Кандидат наук замедлил шаг. Так и есть: на другой стороне коридора настежь была открыта какая-то дверь. Сердце эколога забилось сильнее.
   Надо было быстро решать, что делать. Молниеносно и бесшумно пройти мимо двери, рискуя быть замеченным, или, пока не поздно, вернуться в свою темницу. Он выбрал первое и одним движением оказался по другую сторону полоски света. Но, делая это движение, успел заметить в маленькой комнате краски экрана телевизора и чью-то внушительную фигуру. Переведя дух, эколог двинулся по коридору дальше.
   В другом конце коридора тоже маячил свет, и здесь кандидата наук ждал приятный сюрприз: дверь была открыта настежь. За ней тоже была лестничная площадка, но не такая помпезная, как с другой стороны, а самая обыкновенная, как в жилом доме. Лестничные пролеты вели только вниз.
   Медленно, осторожно, рассчитывая каждое свое движение, эколог выбрался на площадку и заглянул вниз. По счастью, пролеты были освещены неярким, но вполне достаточным светом. Он нерешительно опустился на одну ступеньку, потом пошел дальше.
   Лестница судя по всему вела в очень глубокий подвал. Кандидат наук одолел шесть пролетов, прежде чем оказался перед другой дверью. За ней был еще один коридор, очень слабо освещенный и на этот раз узкий. Никаких препятствий пока не встречалось, и эколог осмелел. Он пошел по коридору вперед и даже решился приоткрыть первую же попавшуюся по правую сторону дверь. За ней было темно. Секунду поколебавшись, кандидат наук стал нащупывать рядом с ней выключатель. Нащупал, нажал на выключатель, и когда вспыхнул свет, застал на пороге от изумления.
   Перед ним была комната, похожая на пошивочную мастерскую. Здесь один за другим стояли несколько столов со швейными машинками, а вдоль противоположной стены тянулся кронштейн, на котором висели на плечиках готовые образцы. Но одежда была особого рода - старомодные камзолы соседствовали с римскими тогами и греческими туниками, сюртуки с королевскими мантиями, мушкетерские плащи с гусарскими ментиками. Еще тут были военные мундиры, фраки, бальные платья. Объединяло всю эту одежду лишь одно - вся она относилась к давно прошедшим временам.
   Машинально эколог провел ладонью по собственному рукаву. Можно было не сомневаться, что колет, который он носил уже несколько дней, тоже был пошит здесь. Однако сделанное открытие хоть и было любопытным, никак не объясняло всех загадок этого дома.
   Он выключил свет, прикрыл дверь, пошел по коридору дальше. Но коридор быстро закончился еще одной дверью, и на этот раз она была закрыта наглухо, да к тому же точь-в-точь походила на бронированные двери банковских сейфов.
   Эколог остановился. Вот и все, можно поворачивать назад и возвращаться в свою темницу, укладываться спать на королевскую кровать под балдахином и покорно ожидать, что будет дальше. Выхода найти не удалось, ничего толком узнать - тоже, разве лишь то, что есть в этом доме пошивочная мастерская, где и одеваются все исторические персонажи, обитающие под его крышей.