Страница:
Но Надежда Георгиевна даже без вопроса с моей стороны объявила, что в больнице рядом с палатой реанимации службой безопасности «Алойла» установлено круглосуточное дежурство. Завтра Лешку из реанимации должны перевести в обычную палату (вернее, не совсем, а класса «люкс»), там дежурить будет гораздо проще и удобнее. Надежда Георгиевна уже со всеми в больнице, милиции, прокуратуре и везде, где еще требовалось, договорилась, а службе безопасности дала соответствующие указания.
Затем теперь уже она в подробностях расспросила меня о случившемся. Пока слушала, дымила папиросами без фильтра. Меня всегда поражала эта ее привычка. Ну ладно бы, если бы Надежда Георгиевна была какой-нибудь диссиденткой, в советские времена работала не на родную партию, а на радио «Свобода» и закалялась в борьбе с агентами КГБ, продавая секреты агентам ЦРУ. Так нет же! Почему-то в моем сознании создаваемый Надеждой Георгиевной образ больше соответствовал врагу пролетариата, ругавшему на кухне существующий строй (в советские времена), а затем вставшему на путь демократии и активно ее защищавшему.
В новые времена Надежда Георгиевна не примкнула к демократам, порвала с коммунистами, в политической жизни города и страны не участвовала, а только активно занималась бизнесом. И любимым сыном, конечно.
– Ему кто-то угрожал? – робко спросила я у свекрови, когда закончила свой рассказ.
– Олечка, детка, ну неужели ты не знаешь, что такое современный бизнес, в особенности нефтяной? Хотя бы догадываться-то должна, что по лезвию бритвы ходим.
– Я была уверена, что у вас со всеми все улажено.
– Улажено-то улажено… Да не всегда возможно обойти все острые углы.
Надежда Георгиевна тяжко вздохнула и спросила, есть ли у меня водка. Шарахнула полстакана, как воду. Закусила кусочком булки. От прочей еды отказалась.
Я ожидала продолжения.
Наконец Надежда Георгиевна, не вдаваясь в детали, заявила, что в настоящий момент в городе действуют две крупные нефтяные корпорации, есть еще всякая мелочь, но, по большому счету, другие роли не играют. Кого-то пустили в область, и они сейчас там ставят бензоколонки, но Питер поделен, можно сказать, на две равные части. И Надежде Георгиевне с Лешей, и другой семейке, контролирующей вторую корпорацию, это не нравится (конечно, и те, и другие жаждут сами управлять всеми нефтяными потоками). Но две семьи долго сохраняли нейтралитет.
Сегодня ситуация изменилась.
– Вы уверены, что это вторая семья наняла киллера? – спросила я.
– Конечно. – Свекровь посмотрела на меня, как на полную идиотку. – И не только я, а даже все менты, не говоря уже о сотрудниках нашей компании. Началась война.
Надежда Георгиевна тяжко вздохнула.
– И что вы собираетесь делать дальше? – опять робко спросила я.
Свекровь посмотрела на меня внимательно, выпуская изо рта сизый дым, а потом заявила безапелляционным тоном, что намерена вводить меня в руководство «Алойла».
– Нет! – непроизвольно вскрикнула я так, что из комнаты тут же прибежала Катька.
– Мамочка, что случилось? – Катька посмотрела обеспокоенными глазами вначале на меня, потом на бабушку.
– Все в порядке, зайчик. – Надежда Георгиевна изобразила улыбку, которой улыбалась только внукам. – Иди к дяде Коле. Нам с мамой надо поговорить.
Но Катька не собиралась уходить, вместо этого устроилась на табуретке. Надежда Георгиевна крикнула Николая, которому все-таки минут через десять удалось уломать Катьку пойти досмотреть мультфильм. Я во время этого процесса обдумывала последние слова Надежды Георгиевны.
– А почему бы и нет? – невозмутимо сказала свекровь, когда Катька с Николаем нас наконец покинули. – Захочешь – научишься. Ты же не дура. Я помогу, пока жива. И ведь Лешку надо на кого-то оставлять, когда помру. Более надежных рук, чем твои, я не знаю. А там и детки подрастут. Отправим их учиться в Англию, ну или еще куда-нибудь. Потом тоже введем в руководство компании. А за ними опять же глаз да глаз нужен. Кто, кроме тебя, сможет им посоветовать, что делать? Кто примет их интересы близко к сердцу? Как свои собственные?
– А если Алексей женится еще раз? – спросила я.
– Не женится, – твердо сказала Надежда Георгиевна. – Я не позволю. Да и сам он прекрасно понимает, что жениться ни к чему. Ну если только снова на тебе. Я ему об этом, кстати, уже больше года твержу.
– О чем? – почти шепотом произнесла я, не веря в услышанное.
– О том, чтобы снова с тобой расписался, – невозмутимо повторила Надежда Георгиевна. – Лучшей жены он все равно не найдет. Тем более ты – мать его детей.
– Но ведь другая женщина тоже сможет родить ему детей, – заметила я, откровенно признаться, так пока и не разобравшись в Надеждиных целях.
Моя свекровь никогда ничего не делала просто так. Если она решила снова поженить своего сына и меня – значит, это для чего-нибудь нужно. Да, в последние годы у нас с ней установились ровные отношения. Не было ни любви, ни ненависти. Мы принимали друг друга такими, как есть, она многое сделала для меня в жизни, а я никогда не ограничивала ее в общении с внуками, которые были ее второй и третьей любовью после единственного сына. Я никогда не делала ей гадостей, не настраивала ее сына против нее, ничего не требовала ни для себя, ни для детей, с благодарностью принимая то, что она давала. В конце концов, можно сказать, что я приютила ее бывшего мужа, за ним присматривала, стирала ему носки, не давала ему спиться на пару с моим отцом и давала Петровичу почувствовать, что он кому-то на старости лет нужен. В общем и целом я приняла условия ее игры.
– Лешка больше не может иметь детей, – заявила Надежда Георгиевна, глядя мне прямо в глаза. – У него были сифилис, гонорея – дважды, трихомонады не помню сколько раз и еще куча всякой дряни. Естественно, все это и сказалось.
Надежда Георгиевна поведала мне, что ее лично смутило слишком большое количество дамочек, объявлявших Лешке, что собираются сделать его отцом. Я заметила, что это не должно казаться странным: почему бы не родить от нефтяного короля? Тем более холостого. Ведь о существовании меня и детей дамочки, наверное, даже не догадывались.
– Ну, в общем, да, конечно… Но, Ольга, понимаешь, когда каждая девка говорит, что беременна…
Две родили и требовали денег. Именно тогда Лешка и обратился впервые в то самое медицинское учреждение, где мы побывали сегодня. Теперь его там знает чуть ли не каждая собака. Анализы показали, что это не его дети.
Тогда он каждой следующей пассии, как только она заявляла, что от него беременна, стал предлагать родить, заявляя: если это его ребенок, он на ней женится и будет осыпать всеми благами (хотя на самом деле не собирался), а если нет – свободна.
Во всех случаях (а родилось семь детей) анализы показали, что Алексей не мог быть отцом младенцев. Часть дамочек после подобного ультиматума отправлялись на аборт. А кто-то вообще симулировал симптомы беременности.
Тогда Лешка сам решил провериться. И узнал, что теперь бесплоден.
– Поэтому он и Катьку сегодня потащил проверять?
– Конечно, – кивнула Надежда Георгиевна. – Без моего согласия. Если бы я знала… Оля, у меня нет сомнения, что это мои внуки.
– И на том спасибо.
Свекровь махнула рукой, сказала мне еще пару комплиментов, потом перечислила свои черты, которые видит во внуках, затем со вздохом заметила, что тем не менее понимает «мальчика». Конечно, ему хотелось убедиться… Далее Надежда Георгиевна сообщила, что, когда сегодня ей позволили пять минут пообщаться с сыном, она твердо заявила ему, что он может во мне не сомневаться и что она берет меня в «Алойл». Лешка с мнением матери согласился. Как обычно.
– Мы можем тебе доверять, Оля. Ты – член нашей семьи. А это в наше время главное. Образование, специальность – тьфу. Надо, чтобы человек был свой. А как дела вести – научишься. Так что давай отвози Катеньку на дачу, отдохни эти выходные и с понедельника приступай. Адрес фирмы знаешь? Нашего головного офиса? Его часто по телевизору показывают. Ох, во сколько мне эта реклама обходится! – И свекровь закатила глаза.
После чего Надежда Георгиевна извлекла из сумочки две тысячи долларов, при виде которых у меня округлились глаза, и положила на стол. Она велела мне купить себе парочку хороших деловых костюмов, пока только летних, дала адрес бутика, где ее знают, написала на бумажке, кого там спросить. Меня оденут по высшему классу, то есть помогут подобрать нужные вещи.
Затем мне было велено сходить в парикмахерскую, сделать стрижку, покрасить волосы. Макияж, как знала Надежда Георгиевна, меня научили делать в косметических салонах, которые я активно посещала в свое время опять же с ее легкой руки.
– И почему ты каждый день не красишься? – удивленно посмотрела на меня Надежда Георгиевна, словно видела в первый раз. – Выглядишь, как больная белая мышь. Сразу видно, что у тебя мужика нет.
При взгляде на лицо свекрови я сказала бы, что у нее тоже мужика нет, ведь покупных молоденьких мальчиков таковыми считать нельзя?
– Значит, чтобы в десять утра в понедельник была на рабочем месте. Внизу представишься охране, тебя тут же проведут ко мне.
– Нет, – твердо сказала я.
Свекровь явно не ожидала, что я не соглашусь. Она привыкла, что ей все беспрекословно подчиняются. Не родился тот человек, который бы осмелился ей перечить. Она привыкла управлять всеми и вся.
Но мой отказ она восприняла по-своему.
– Прости, Оля, – сказала она помягче, – я не сказала одну важную вещь. Для меня-то она само собой разумеющаяся, а ты, наверное, подумала… Конечно, ты будешь работать не забесплатно. Не просто за будущее наследство детей. Пять тысяч долларов. В месяц. Это на первое время. Потом будет больше.
Я не верила своим ушам. Я ожидала какого-то подвоха. Чтобы Надежда Георгиевна, да еще на пару с Лешкой стали отстегивать кому-то по пять тысяч долларов в месяц? Тем более мне? Они никогда не воспринимали меня серьезно. Пусть Надежда мне доверяет, но она не считает, что я стою таких денег. Да и я сама не считаю…
Она явно что-то задумала. Но вот что?
– Все равно нет, – твердо сказала я вслух.
– Олечка, детка, хочешь, я тебе за первый месяц вперед заплачу? – посмотрела на меня свекровь. – Да, я догадываюсь, что тебе трудно мне поверить. Но мне рядом нужен человек, который не воткнет мне в спину нож.
Надежда Георгиевна замолчала на мгновение, поняв, что ассоциация получилась уж больно актуальной, хотя Лешке нож воткнули в грудь.
– Оля, другого такого предложения ты никогда в жизни не получишь. Ты, я надеюсь, понимаешь это?
– Все равно нет. Вы сами только что говорили, что нефтяной бизнес смертельно опасен. А мне еще пожить хочется. И не оставлять детей сиротами.
– За детей не беспокойся, – отрезала Надежда Георгиевна.
Внезапно в голове у меня что-то щелкнуло. А не запланировала ли эта старая партийная пройдоха как-то меня подставить? Вместо себя и Лешки? Внуками она, конечно, жертвовать не намерена, тем более если Лешка больше не может иметь детей, да и она стать матерью уже не способна, несмотря на передовые достижения американской медицины, благодаря которым даже восьмидесятичетырехлетние старухи рожают. А подставить меня, если вообще кого-то надо подставлять… Эта хитрюга вполне могла придумать что-то такое запутанное, что сам черт не разберет. А в результате она и Лешка выйдут сухими из воды. От меня же можно спокойно избавиться. Я – не член семьи и не кровная родственница, а просто мать Надеждиных внуков.
– Ты что, так и думаешь до конца жизни кропать свои книжонки? Кстати, одного моего слова будет достаточно, чтобы ты осталась без этой работы.
Подобного я стерпеть не могла и обозвала свекровь старой сукой, готовой манипулировать чужими жизнями ради своих корыстных интересов. Она восприняла мой выпад как нечто само собой подразумевающееся, сгребла баксы с кухонного стола, сказала, что разрешает мне подумать до конца лета, встала, крикнула Николая, ласково поцеловала Катьку в щеку и удалилась.
– Мама, что она от нас хотела? – примчалась на кухню дочь после того, как закрыла за бабушкой дверь.
Я не знала, что ответить.
– Мама! – дернула меня Катька за рукав халата.
Я пожала плечами. Дочь подумала немного и вдруг заявила, что бабушка стала какая-то фальшивая. Раньше она была другая. Я посмотрела на Катьку раскрыв рот и не нашла что ответить.
Глава 5
Глава 6
Затем теперь уже она в подробностях расспросила меня о случившемся. Пока слушала, дымила папиросами без фильтра. Меня всегда поражала эта ее привычка. Ну ладно бы, если бы Надежда Георгиевна была какой-нибудь диссиденткой, в советские времена работала не на родную партию, а на радио «Свобода» и закалялась в борьбе с агентами КГБ, продавая секреты агентам ЦРУ. Так нет же! Почему-то в моем сознании создаваемый Надеждой Георгиевной образ больше соответствовал врагу пролетариата, ругавшему на кухне существующий строй (в советские времена), а затем вставшему на путь демократии и активно ее защищавшему.
В новые времена Надежда Георгиевна не примкнула к демократам, порвала с коммунистами, в политической жизни города и страны не участвовала, а только активно занималась бизнесом. И любимым сыном, конечно.
– Ему кто-то угрожал? – робко спросила я у свекрови, когда закончила свой рассказ.
– Олечка, детка, ну неужели ты не знаешь, что такое современный бизнес, в особенности нефтяной? Хотя бы догадываться-то должна, что по лезвию бритвы ходим.
– Я была уверена, что у вас со всеми все улажено.
– Улажено-то улажено… Да не всегда возможно обойти все острые углы.
Надежда Георгиевна тяжко вздохнула и спросила, есть ли у меня водка. Шарахнула полстакана, как воду. Закусила кусочком булки. От прочей еды отказалась.
Я ожидала продолжения.
Наконец Надежда Георгиевна, не вдаваясь в детали, заявила, что в настоящий момент в городе действуют две крупные нефтяные корпорации, есть еще всякая мелочь, но, по большому счету, другие роли не играют. Кого-то пустили в область, и они сейчас там ставят бензоколонки, но Питер поделен, можно сказать, на две равные части. И Надежде Георгиевне с Лешей, и другой семейке, контролирующей вторую корпорацию, это не нравится (конечно, и те, и другие жаждут сами управлять всеми нефтяными потоками). Но две семьи долго сохраняли нейтралитет.
Сегодня ситуация изменилась.
– Вы уверены, что это вторая семья наняла киллера? – спросила я.
– Конечно. – Свекровь посмотрела на меня, как на полную идиотку. – И не только я, а даже все менты, не говоря уже о сотрудниках нашей компании. Началась война.
Надежда Георгиевна тяжко вздохнула.
– И что вы собираетесь делать дальше? – опять робко спросила я.
Свекровь посмотрела на меня внимательно, выпуская изо рта сизый дым, а потом заявила безапелляционным тоном, что намерена вводить меня в руководство «Алойла».
– Нет! – непроизвольно вскрикнула я так, что из комнаты тут же прибежала Катька.
– Мамочка, что случилось? – Катька посмотрела обеспокоенными глазами вначале на меня, потом на бабушку.
– Все в порядке, зайчик. – Надежда Георгиевна изобразила улыбку, которой улыбалась только внукам. – Иди к дяде Коле. Нам с мамой надо поговорить.
Но Катька не собиралась уходить, вместо этого устроилась на табуретке. Надежда Георгиевна крикнула Николая, которому все-таки минут через десять удалось уломать Катьку пойти досмотреть мультфильм. Я во время этого процесса обдумывала последние слова Надежды Георгиевны.
– А почему бы и нет? – невозмутимо сказала свекровь, когда Катька с Николаем нас наконец покинули. – Захочешь – научишься. Ты же не дура. Я помогу, пока жива. И ведь Лешку надо на кого-то оставлять, когда помру. Более надежных рук, чем твои, я не знаю. А там и детки подрастут. Отправим их учиться в Англию, ну или еще куда-нибудь. Потом тоже введем в руководство компании. А за ними опять же глаз да глаз нужен. Кто, кроме тебя, сможет им посоветовать, что делать? Кто примет их интересы близко к сердцу? Как свои собственные?
– А если Алексей женится еще раз? – спросила я.
– Не женится, – твердо сказала Надежда Георгиевна. – Я не позволю. Да и сам он прекрасно понимает, что жениться ни к чему. Ну если только снова на тебе. Я ему об этом, кстати, уже больше года твержу.
– О чем? – почти шепотом произнесла я, не веря в услышанное.
– О том, чтобы снова с тобой расписался, – невозмутимо повторила Надежда Георгиевна. – Лучшей жены он все равно не найдет. Тем более ты – мать его детей.
– Но ведь другая женщина тоже сможет родить ему детей, – заметила я, откровенно признаться, так пока и не разобравшись в Надеждиных целях.
Моя свекровь никогда ничего не делала просто так. Если она решила снова поженить своего сына и меня – значит, это для чего-нибудь нужно. Да, в последние годы у нас с ней установились ровные отношения. Не было ни любви, ни ненависти. Мы принимали друг друга такими, как есть, она многое сделала для меня в жизни, а я никогда не ограничивала ее в общении с внуками, которые были ее второй и третьей любовью после единственного сына. Я никогда не делала ей гадостей, не настраивала ее сына против нее, ничего не требовала ни для себя, ни для детей, с благодарностью принимая то, что она давала. В конце концов, можно сказать, что я приютила ее бывшего мужа, за ним присматривала, стирала ему носки, не давала ему спиться на пару с моим отцом и давала Петровичу почувствовать, что он кому-то на старости лет нужен. В общем и целом я приняла условия ее игры.
– Лешка больше не может иметь детей, – заявила Надежда Георгиевна, глядя мне прямо в глаза. – У него были сифилис, гонорея – дважды, трихомонады не помню сколько раз и еще куча всякой дряни. Естественно, все это и сказалось.
Надежда Георгиевна поведала мне, что ее лично смутило слишком большое количество дамочек, объявлявших Лешке, что собираются сделать его отцом. Я заметила, что это не должно казаться странным: почему бы не родить от нефтяного короля? Тем более холостого. Ведь о существовании меня и детей дамочки, наверное, даже не догадывались.
– Ну, в общем, да, конечно… Но, Ольга, понимаешь, когда каждая девка говорит, что беременна…
Две родили и требовали денег. Именно тогда Лешка и обратился впервые в то самое медицинское учреждение, где мы побывали сегодня. Теперь его там знает чуть ли не каждая собака. Анализы показали, что это не его дети.
Тогда он каждой следующей пассии, как только она заявляла, что от него беременна, стал предлагать родить, заявляя: если это его ребенок, он на ней женится и будет осыпать всеми благами (хотя на самом деле не собирался), а если нет – свободна.
Во всех случаях (а родилось семь детей) анализы показали, что Алексей не мог быть отцом младенцев. Часть дамочек после подобного ультиматума отправлялись на аборт. А кто-то вообще симулировал симптомы беременности.
Тогда Лешка сам решил провериться. И узнал, что теперь бесплоден.
– Поэтому он и Катьку сегодня потащил проверять?
– Конечно, – кивнула Надежда Георгиевна. – Без моего согласия. Если бы я знала… Оля, у меня нет сомнения, что это мои внуки.
– И на том спасибо.
Свекровь махнула рукой, сказала мне еще пару комплиментов, потом перечислила свои черты, которые видит во внуках, затем со вздохом заметила, что тем не менее понимает «мальчика». Конечно, ему хотелось убедиться… Далее Надежда Георгиевна сообщила, что, когда сегодня ей позволили пять минут пообщаться с сыном, она твердо заявила ему, что он может во мне не сомневаться и что она берет меня в «Алойл». Лешка с мнением матери согласился. Как обычно.
– Мы можем тебе доверять, Оля. Ты – член нашей семьи. А это в наше время главное. Образование, специальность – тьфу. Надо, чтобы человек был свой. А как дела вести – научишься. Так что давай отвози Катеньку на дачу, отдохни эти выходные и с понедельника приступай. Адрес фирмы знаешь? Нашего головного офиса? Его часто по телевизору показывают. Ох, во сколько мне эта реклама обходится! – И свекровь закатила глаза.
После чего Надежда Георгиевна извлекла из сумочки две тысячи долларов, при виде которых у меня округлились глаза, и положила на стол. Она велела мне купить себе парочку хороших деловых костюмов, пока только летних, дала адрес бутика, где ее знают, написала на бумажке, кого там спросить. Меня оденут по высшему классу, то есть помогут подобрать нужные вещи.
Затем мне было велено сходить в парикмахерскую, сделать стрижку, покрасить волосы. Макияж, как знала Надежда Георгиевна, меня научили делать в косметических салонах, которые я активно посещала в свое время опять же с ее легкой руки.
– И почему ты каждый день не красишься? – удивленно посмотрела на меня Надежда Георгиевна, словно видела в первый раз. – Выглядишь, как больная белая мышь. Сразу видно, что у тебя мужика нет.
При взгляде на лицо свекрови я сказала бы, что у нее тоже мужика нет, ведь покупных молоденьких мальчиков таковыми считать нельзя?
– Значит, чтобы в десять утра в понедельник была на рабочем месте. Внизу представишься охране, тебя тут же проведут ко мне.
– Нет, – твердо сказала я.
Свекровь явно не ожидала, что я не соглашусь. Она привыкла, что ей все беспрекословно подчиняются. Не родился тот человек, который бы осмелился ей перечить. Она привыкла управлять всеми и вся.
Но мой отказ она восприняла по-своему.
– Прости, Оля, – сказала она помягче, – я не сказала одну важную вещь. Для меня-то она само собой разумеющаяся, а ты, наверное, подумала… Конечно, ты будешь работать не забесплатно. Не просто за будущее наследство детей. Пять тысяч долларов. В месяц. Это на первое время. Потом будет больше.
Я не верила своим ушам. Я ожидала какого-то подвоха. Чтобы Надежда Георгиевна, да еще на пару с Лешкой стали отстегивать кому-то по пять тысяч долларов в месяц? Тем более мне? Они никогда не воспринимали меня серьезно. Пусть Надежда мне доверяет, но она не считает, что я стою таких денег. Да и я сама не считаю…
Она явно что-то задумала. Но вот что?
– Все равно нет, – твердо сказала я вслух.
– Олечка, детка, хочешь, я тебе за первый месяц вперед заплачу? – посмотрела на меня свекровь. – Да, я догадываюсь, что тебе трудно мне поверить. Но мне рядом нужен человек, который не воткнет мне в спину нож.
Надежда Георгиевна замолчала на мгновение, поняв, что ассоциация получилась уж больно актуальной, хотя Лешке нож воткнули в грудь.
– Оля, другого такого предложения ты никогда в жизни не получишь. Ты, я надеюсь, понимаешь это?
– Все равно нет. Вы сами только что говорили, что нефтяной бизнес смертельно опасен. А мне еще пожить хочется. И не оставлять детей сиротами.
– За детей не беспокойся, – отрезала Надежда Георгиевна.
Внезапно в голове у меня что-то щелкнуло. А не запланировала ли эта старая партийная пройдоха как-то меня подставить? Вместо себя и Лешки? Внуками она, конечно, жертвовать не намерена, тем более если Лешка больше не может иметь детей, да и она стать матерью уже не способна, несмотря на передовые достижения американской медицины, благодаря которым даже восьмидесятичетырехлетние старухи рожают. А подставить меня, если вообще кого-то надо подставлять… Эта хитрюга вполне могла придумать что-то такое запутанное, что сам черт не разберет. А в результате она и Лешка выйдут сухими из воды. От меня же можно спокойно избавиться. Я – не член семьи и не кровная родственница, а просто мать Надеждиных внуков.
– Ты что, так и думаешь до конца жизни кропать свои книжонки? Кстати, одного моего слова будет достаточно, чтобы ты осталась без этой работы.
Подобного я стерпеть не могла и обозвала свекровь старой сукой, готовой манипулировать чужими жизнями ради своих корыстных интересов. Она восприняла мой выпад как нечто само собой подразумевающееся, сгребла баксы с кухонного стола, сказала, что разрешает мне подумать до конца лета, встала, крикнула Николая, ласково поцеловала Катьку в щеку и удалилась.
– Мама, что она от нас хотела? – примчалась на кухню дочь после того, как закрыла за бабушкой дверь.
Я не знала, что ответить.
– Мама! – дернула меня Катька за рукав халата.
Я пожала плечами. Дочь подумала немного и вдруг заявила, что бабушка стала какая-то фальшивая. Раньше она была другая. Я посмотрела на Катьку раскрыв рот и не нашла что ответить.
Глава 5
На следующий день мы встали поздно, лениво позавтракали, потом заехали на рынок, чтобы обеспечить моих на даче необходимыми продуктами (сейчас, конечно, и в поселке все можно купить, но там дороже), забрали кое-что из вкусностей, оставленных позавчера папой, и отбыли в направлении дачи.
Поскольку мы ехали не утром и не вечером, весь народ, собирающийся за город, или уже загорал на заливе, или еще работал и пока не собирался в свой особняк. В результате на шоссе было относительно пустынно. Стояла жара, и мы с Катькой мечтали поскорее оказаться на пляже. Я решила, что мы даже искупаемся по пути. Дочь заметила, что мы знаем место, где обычно проводит время наша семья, значит, можем к ним присоединиться: они ведь еще не ушли с пляжа, а потом вместе с дедушками и Витькой пойдем в дом.
Я согласилась. Но нашим планам было не суждено сбыться: спустилось колесо.
Пришлось притормозить у обочины и вылезти из машины. Пока я осматривала причиненный моей развалюхе ущерб, Катька отбежала назад и вскоре вернулась с парой больших гвоздей, продемонстрировав их мне.
– Их там кто-то рассыпал. – Катька кивнула назад. – Рассыпали и не убрали. Нехорошо.
В этот момент она здорово копировала интонации моего отца.
Запаска у меня имелась, только я не очень представляла, как буду менять колесо без чьей-либо помощи. И как назло – ни одной машины. Да и рассчитывать на помощь женщине с ребенком особо не приходилось, тем более от владельцев роскошных иномарок, гоняющих на диких скоростях по этому шоссе.
Но я ошиблась.
При помощи Катьки я, утирая пот со лба, начала незнакомую мне процедуру: заменять колеса мне никогда не доводилось, да и, признаться, они у меня еще никогда не спускались. Отец и свекор следили за машиной вместе, так что «запорыш» бегал уже много лет, причем довольно исправно. Все мои предыдущие поломки случались в городе, я звонила и вызывала одного из дедушек. Сейчас же мы встали на пустынном шоссе, где с двух сторон – лес. Куда вызывать дедушек? И на чем они поедут? Проще было самой попытаться заменить колесо.
Минуты через три моих мучений (за это время мимо пронеслось пять машин, даже не сбавивших скорость) вдали, на пригорке, с той стороны, откуда приехали и мы, появился огромный черный джип.
Я никак не ожидала, что его владелец остановится рядом с «Запорожцем».
Но джип остановился, и из него выскочили двое мужчин лет тридцати восточной наружности. «Красивые парни», – отметила я про себя.
– Помочь? – улыбнулся один.
– Если можно, – пролепетала я и вспомнила, что сегодня из-за жары не потрудилась навести должный марафет. Хорошо хоть глаза подвела.
Парни были в летних брюках и футболках, имели накачанные загорелые тела. Оба бросили внимательный взгляд на мое тело. Я была в простом ситцевом платье, которое сшила сама по выкройке из «Бурды». И знала, что оно мне идет – как и вообще голубой цвет. Да и с фигурой у меня полный порядок: несмотря на двух детей, я оставалась стройной. Конечно, не помешала бы пластическая операция груди, но… И с лицом, конечно, надо что-то сделать, Надежда Георгиевна права, а я с утра поленилась. И вообще ленюсь.
Ветерок трепал подол платья, обнажая мои стройные длинные ноги. «Пожалуй, из-за фигуры не стоит беспокоиться», – подумала я, глядя, как парни ловко управляются с колесом, а в парикмахерскую давно пора наведаться. И на этих выходных нужно позагорать. Загар мне идет. Загорелая блондинка – это здорово. И обязательно всегда выходить из дома накрашенной.
А мальчики-то хороши… В особенности один…
«Дура! – одернула я себя. – Прекрати витать в облаках! Тебе сколько лет?! И зачем ты им сдалась?.. Скажи спасибо, что колесо поменяют».
Катька скакала вокруг мужчин, они с ней шутили, потом дочь изъявила желание поучаствовать в процессе замены колеса, ей даже дали подержаться за гаечный ключ, или как там он называется, затем она попросила разрешения посидеть в джипе, туда слазала, выскочила назад, потом захотела пить, я уже собралась достать бутылку с водой, но старший из парней сказал, что у них в баре есть холодненькое. Один наш спаситель остался докручивать болты, второй на пару с Катькой опять пошел к машине, они позвали меня, и я увидела, что в джипе сзади в самом деле имеется мини-бар, где представлены не только прохладительные напитки.
– Катя, только очень холодное нельзя! – напомнила я. – А то горлышко заболит, и будешь в жару с температурой валяться.
Мужчина и тут нашелся, открыв две бутылки Катькиной любимой «Фанты»: ледяную и теплую, стоявшую просто так (и подобный запас имелся), потом, смешивая теплую и холодную жидкости, наполнил пластиковые стаканчики и поднял тост:
– За знакомство! С дочкой мы уже познакомились, а как зовут маму?
– Ольга Викторовна, – встряла Катька, не дав мне молвить ни слова.
– Просто Ольга, – почему-то покраснела я.
Одного из спасителей звали Камилем. Второй продолжал проводить какие-то манипуляции с моим «Запорожцем» и к нам не присоединялся. Камиль налил нам еще «Фанты», потом у него в баре (то есть морозилке) нашлось мороженое, которое мы все дружно съели (каждый по сахарной трубочке, которые так любит Катька). После этого угощения дочь, можно сказать, влюбилась в Камиля.
Но я понимала, что у этих молодых людей есть и более важные дела, чем замена спустивших колес женщине после тридцати с десятилетней дочерью. Хотя мы с ними, наверное, почти ровесники, вдруг подумала я, но я уже не чувствую себя молодой. Да и была ли у меня молодость?
Вдруг стало очень грустно. Вот этот Камиль сейчас уедет, и я его больше никогда не увижу. Да и зачем я ему? У него, наверное, женщин…
Хотя…
А может, в самом деле принять предложение Надежды Георгиевны? Ведь если я стану… одним из руководителей нефтяной компании «Алойл» и все в городе будут знать, что именно мои дети являются ее наследниками… Внимание мужчин мне обеспечено. С какими целями – другой вопрос. Но уж, по крайней мере, жалость я не буду вызывать ни у кого. И «Запорожец» поменяю на иномарку не хохляцкого производства.
Хотя входить в руководство нефтяной компании опасно для жизни. И я понятия не имею о Надеждиных истинных намерениях.
Но это вторично.
По крайней мере, в начале недели я приведу себя в… презентабельный для любого мужского общества вид.
Наконец колесо было заменено (хотя процедура, по-моему, отняла гораздо больше времени, чем на нее должно уходить), приятель Камиля подошел к нам, но не представился, я искренне поблагодарила мужчин, мы загрузились по нашим машинам и джип унесся вперед. Но его номер я запомнила.
Поскольку мы ехали не утром и не вечером, весь народ, собирающийся за город, или уже загорал на заливе, или еще работал и пока не собирался в свой особняк. В результате на шоссе было относительно пустынно. Стояла жара, и мы с Катькой мечтали поскорее оказаться на пляже. Я решила, что мы даже искупаемся по пути. Дочь заметила, что мы знаем место, где обычно проводит время наша семья, значит, можем к ним присоединиться: они ведь еще не ушли с пляжа, а потом вместе с дедушками и Витькой пойдем в дом.
Я согласилась. Но нашим планам было не суждено сбыться: спустилось колесо.
Пришлось притормозить у обочины и вылезти из машины. Пока я осматривала причиненный моей развалюхе ущерб, Катька отбежала назад и вскоре вернулась с парой больших гвоздей, продемонстрировав их мне.
– Их там кто-то рассыпал. – Катька кивнула назад. – Рассыпали и не убрали. Нехорошо.
В этот момент она здорово копировала интонации моего отца.
Запаска у меня имелась, только я не очень представляла, как буду менять колесо без чьей-либо помощи. И как назло – ни одной машины. Да и рассчитывать на помощь женщине с ребенком особо не приходилось, тем более от владельцев роскошных иномарок, гоняющих на диких скоростях по этому шоссе.
Но я ошиблась.
При помощи Катьки я, утирая пот со лба, начала незнакомую мне процедуру: заменять колеса мне никогда не доводилось, да и, признаться, они у меня еще никогда не спускались. Отец и свекор следили за машиной вместе, так что «запорыш» бегал уже много лет, причем довольно исправно. Все мои предыдущие поломки случались в городе, я звонила и вызывала одного из дедушек. Сейчас же мы встали на пустынном шоссе, где с двух сторон – лес. Куда вызывать дедушек? И на чем они поедут? Проще было самой попытаться заменить колесо.
Минуты через три моих мучений (за это время мимо пронеслось пять машин, даже не сбавивших скорость) вдали, на пригорке, с той стороны, откуда приехали и мы, появился огромный черный джип.
Я никак не ожидала, что его владелец остановится рядом с «Запорожцем».
Но джип остановился, и из него выскочили двое мужчин лет тридцати восточной наружности. «Красивые парни», – отметила я про себя.
– Помочь? – улыбнулся один.
– Если можно, – пролепетала я и вспомнила, что сегодня из-за жары не потрудилась навести должный марафет. Хорошо хоть глаза подвела.
Парни были в летних брюках и футболках, имели накачанные загорелые тела. Оба бросили внимательный взгляд на мое тело. Я была в простом ситцевом платье, которое сшила сама по выкройке из «Бурды». И знала, что оно мне идет – как и вообще голубой цвет. Да и с фигурой у меня полный порядок: несмотря на двух детей, я оставалась стройной. Конечно, не помешала бы пластическая операция груди, но… И с лицом, конечно, надо что-то сделать, Надежда Георгиевна права, а я с утра поленилась. И вообще ленюсь.
Ветерок трепал подол платья, обнажая мои стройные длинные ноги. «Пожалуй, из-за фигуры не стоит беспокоиться», – подумала я, глядя, как парни ловко управляются с колесом, а в парикмахерскую давно пора наведаться. И на этих выходных нужно позагорать. Загар мне идет. Загорелая блондинка – это здорово. И обязательно всегда выходить из дома накрашенной.
А мальчики-то хороши… В особенности один…
«Дура! – одернула я себя. – Прекрати витать в облаках! Тебе сколько лет?! И зачем ты им сдалась?.. Скажи спасибо, что колесо поменяют».
Катька скакала вокруг мужчин, они с ней шутили, потом дочь изъявила желание поучаствовать в процессе замены колеса, ей даже дали подержаться за гаечный ключ, или как там он называется, затем она попросила разрешения посидеть в джипе, туда слазала, выскочила назад, потом захотела пить, я уже собралась достать бутылку с водой, но старший из парней сказал, что у них в баре есть холодненькое. Один наш спаситель остался докручивать болты, второй на пару с Катькой опять пошел к машине, они позвали меня, и я увидела, что в джипе сзади в самом деле имеется мини-бар, где представлены не только прохладительные напитки.
– Катя, только очень холодное нельзя! – напомнила я. – А то горлышко заболит, и будешь в жару с температурой валяться.
Мужчина и тут нашелся, открыв две бутылки Катькиной любимой «Фанты»: ледяную и теплую, стоявшую просто так (и подобный запас имелся), потом, смешивая теплую и холодную жидкости, наполнил пластиковые стаканчики и поднял тост:
– За знакомство! С дочкой мы уже познакомились, а как зовут маму?
– Ольга Викторовна, – встряла Катька, не дав мне молвить ни слова.
– Просто Ольга, – почему-то покраснела я.
Одного из спасителей звали Камилем. Второй продолжал проводить какие-то манипуляции с моим «Запорожцем» и к нам не присоединялся. Камиль налил нам еще «Фанты», потом у него в баре (то есть морозилке) нашлось мороженое, которое мы все дружно съели (каждый по сахарной трубочке, которые так любит Катька). После этого угощения дочь, можно сказать, влюбилась в Камиля.
Но я понимала, что у этих молодых людей есть и более важные дела, чем замена спустивших колес женщине после тридцати с десятилетней дочерью. Хотя мы с ними, наверное, почти ровесники, вдруг подумала я, но я уже не чувствую себя молодой. Да и была ли у меня молодость?
Вдруг стало очень грустно. Вот этот Камиль сейчас уедет, и я его больше никогда не увижу. Да и зачем я ему? У него, наверное, женщин…
Хотя…
А может, в самом деле принять предложение Надежды Георгиевны? Ведь если я стану… одним из руководителей нефтяной компании «Алойл» и все в городе будут знать, что именно мои дети являются ее наследниками… Внимание мужчин мне обеспечено. С какими целями – другой вопрос. Но уж, по крайней мере, жалость я не буду вызывать ни у кого. И «Запорожец» поменяю на иномарку не хохляцкого производства.
Хотя входить в руководство нефтяной компании опасно для жизни. И я понятия не имею о Надеждиных истинных намерениях.
Но это вторично.
По крайней мере, в начале недели я приведу себя в… презентабельный для любого мужского общества вид.
Наконец колесо было заменено (хотя процедура, по-моему, отняла гораздо больше времени, чем на нее должно уходить), приятель Камиля подошел к нам, но не представился, я искренне поблагодарила мужчин, мы загрузились по нашим машинам и джип унесся вперед. Но его номер я запомнила.
Глава 6
Все выходные я усиленно загорала, заявляя дедушкам и детям, что в последнее время страшно устала и нанервничалась. Дедушки кивали головами, вечером наливали мне стакан, утверждая, что это лучшее средство для снятия стресса, но соглашались, что мне нужно отдохнуть и я слишком много работаю.
Услышав про Надеждино предложение, оба заявили, что я правильно сделала, отказавшись. Свекор хорошо прошелся по бывшей женушке, наверное, в эти минуты Надежде Георгиевне здорово икалось. Более того, оба деда обещали поговорить со старой партийной сукой – они всегда именовали ее одинаково, правда, сейчас она выглядела лет на двадцать моложе и своего бывшего, и моего отца.
Вечером в воскресенье я поехала назад в город, в понедельник утром первым делом отправилась в парикмахерскую, где мне сделали стильную длинную стрижку, перекрасив грязно-белые волосы в цвет спелой пшеницы, который на мне смотрелся естественно и прекрасно сочетался с полученным в выходные дни загаром.
Остатки гонорара за «Розовые страсти», на которые я планировала купить себе новые зимние сапоги (всегда придерживаюсь принципа «готовь сани летом»), потратила на лучшую французскую косметику. На сапоги еще заработаю. Я как раз писала в эти дни продолжение «Розовых страстей»: материала было предостаточно. Перед тем как взяться за первый роман на лесбийскую тему, я поместила в Интернете объявление: «Девушка ищет опытную наставницу». Мне пришло более пятидесяти откликов. О многом я даже не догадывалась… Что с меня взять? Родилась в те годы, когда у нас в стране секса еще не было, а уж истинного значения голубого и розового цветов точно никто не знал.
После выхода романа я получила массу писем от лесбиянок (они приходили на адрес издательства), которые говорили, что Алена Эросмани (мой творческий псевдоним) очень хорошо понимает суть вопроса, и интересовались моей истинной ориентацией. Если прочитать все написанные мною книги, то этот вопрос должен возникнуть у любого читателя: по заказу издательства в чем я только не изощрялась… Но лесбийский роман получил наибольшее количество откликов и продался самым большим тиражом (возможно, и мужчины захотели узнать побольше об этом деле), поэтому мне заказали продолжение, которое я сейчас и заканчиваю. Главную героиню сделала образом собирательным, позаимствовав кое-какие черты Надежды Георгиевны, директрисы школы, где работала после окончания университета, и преподавательницы истории КПСС, мучившей нас полтора года в универе и заставлявшей зубрить решения съездов ныне почившей партии.
Вечером я решила опробовать на себе новую косметику, чтобы посмотреть, какой эффект может получиться. Вообще-то на следующий день я планировала наведаться к Лешке в больницу, неплохо будет его удивить. Может, быстрее пойдет на поправку. Если, конечно, не заработает себе сердечный приступ при виде нового имиджа бывшей жены.
В общем, я сделала из себя конфетку.
И почему я не сделала все это в пятницу?
На глаза, смотревшие на свое отражение в зеркале, невольно навернулись слезы. Но я быстро заставила себя успокоиться (еще не хватало красных глаз!) и подумала: а не отправиться ли мне подышать свежим воздухом? Просто так. Чтобы посмотреть на производимый эффект.
Но тут встал вопрос: куда я могу пойти? И куда я могу пойти одна? Зайти куда-то выпить кофе? Но денег осталось только на еду и на бензин, я не могу позволить себе разгуливать по кафе. Просто пройтись по улице? Но в тридцать три и для матери двоих детей это более чем странно. Позвонить кому-то из подружек? Но они при виде меня… Наверное, испытают не самые лучшие чувства, что будет неприятно и мне, и им самим.
Я опять с грустью посмотрела на свое отражение в зеркале. Вот теперь я себе нравилась. Еще бы заменить этот легкий летний ситцевый халатик на что-нибудь из легкого китайского шелка, приятно ласкающего тело… Нижнее белье бы надо купить какое-нибудь сексуальное… Видела недавно в одном магазине кое-что интересное… Я ведь в последнее время по салонам дамского белья ходила лишь с одной целью – сбор материала для своих опусов. В секс-шопе появлялась один раз в сопровождении свекра (одна пойти не решилась) – с той же целью. Свекор тогда очень сокрушался, что ничего подобного в годы его молодости не продавалось и даже не делалось народными умельцами. Советскому человеку, строителю коммунизма, такие «игрушки» не требовались. Свекор подал мне несколько забавных идей для следующего шедевра. Самой мне они, признаться, в голову бы не пришли.
В секс-шопе мы со свекром с большим интересом узнали, что в России фаллоимитаторы производят только в нашем родном Санкт-Петербурге и Казани (официально, с сертификатом и по лицензии), восемьдесят же процентов подобных изделий, продающихся у нас, – импортного производства. Разница в цене значительная, ведь импортные сделаны гораздо качественнее и из современных материалов, наши же изделия шлепают из медицинской резины и геля – это те, что имеют сертификат. Из чего делаются подпольные, знают одни производители.
– Гордись, – сказал свекор после совместного посещения секс-шопа, – живешь в одном из двух российских городов, производящих фаллоимитаторы. Обязательно отметь это в следующем романе.
Я тут же стала прикидывать, как моя героиня из патриотических соображений будет использовать только отечественные искусственные фаллосы, причем произведенные в родном городе. А не срубить ли мне денежку с производителей за рекламу?
Итак, надо пойти в магазин, чтобы купить белье. Хотя я, признаться, предпочитаю его полное отсутствие. Но мужчины любят что-то снимать с женского тела. Не куплю – так хоть опять материальчику соберу. Ведь магазины регулярно закупают новые модели. Посмотрю, во что оденутся мои героини в следующих романах.
Я опять посмотрела на свое отражение в зеркале и разревелась.
В это мгновение раздался звонок в дверь.
Я застыла на месте. Потом взглянула на часы. Восемь вечера. Кого могло принести? Опять Надежда Георгиевна? Не удосужилась даже позвонить. Но, с другой стороны, сейчас мой внешний вид гарантирует ей сердечный приступ. По крайней мере, утру ее партийный нос. То есть нефтяной. Черная королева, тоже мне. Ее так в одной газете обозвали, и ей очень понравилось.
Услышав про Надеждино предложение, оба заявили, что я правильно сделала, отказавшись. Свекор хорошо прошелся по бывшей женушке, наверное, в эти минуты Надежде Георгиевне здорово икалось. Более того, оба деда обещали поговорить со старой партийной сукой – они всегда именовали ее одинаково, правда, сейчас она выглядела лет на двадцать моложе и своего бывшего, и моего отца.
Вечером в воскресенье я поехала назад в город, в понедельник утром первым делом отправилась в парикмахерскую, где мне сделали стильную длинную стрижку, перекрасив грязно-белые волосы в цвет спелой пшеницы, который на мне смотрелся естественно и прекрасно сочетался с полученным в выходные дни загаром.
Остатки гонорара за «Розовые страсти», на которые я планировала купить себе новые зимние сапоги (всегда придерживаюсь принципа «готовь сани летом»), потратила на лучшую французскую косметику. На сапоги еще заработаю. Я как раз писала в эти дни продолжение «Розовых страстей»: материала было предостаточно. Перед тем как взяться за первый роман на лесбийскую тему, я поместила в Интернете объявление: «Девушка ищет опытную наставницу». Мне пришло более пятидесяти откликов. О многом я даже не догадывалась… Что с меня взять? Родилась в те годы, когда у нас в стране секса еще не было, а уж истинного значения голубого и розового цветов точно никто не знал.
После выхода романа я получила массу писем от лесбиянок (они приходили на адрес издательства), которые говорили, что Алена Эросмани (мой творческий псевдоним) очень хорошо понимает суть вопроса, и интересовались моей истинной ориентацией. Если прочитать все написанные мною книги, то этот вопрос должен возникнуть у любого читателя: по заказу издательства в чем я только не изощрялась… Но лесбийский роман получил наибольшее количество откликов и продался самым большим тиражом (возможно, и мужчины захотели узнать побольше об этом деле), поэтому мне заказали продолжение, которое я сейчас и заканчиваю. Главную героиню сделала образом собирательным, позаимствовав кое-какие черты Надежды Георгиевны, директрисы школы, где работала после окончания университета, и преподавательницы истории КПСС, мучившей нас полтора года в универе и заставлявшей зубрить решения съездов ныне почившей партии.
Вечером я решила опробовать на себе новую косметику, чтобы посмотреть, какой эффект может получиться. Вообще-то на следующий день я планировала наведаться к Лешке в больницу, неплохо будет его удивить. Может, быстрее пойдет на поправку. Если, конечно, не заработает себе сердечный приступ при виде нового имиджа бывшей жены.
В общем, я сделала из себя конфетку.
И почему я не сделала все это в пятницу?
На глаза, смотревшие на свое отражение в зеркале, невольно навернулись слезы. Но я быстро заставила себя успокоиться (еще не хватало красных глаз!) и подумала: а не отправиться ли мне подышать свежим воздухом? Просто так. Чтобы посмотреть на производимый эффект.
Но тут встал вопрос: куда я могу пойти? И куда я могу пойти одна? Зайти куда-то выпить кофе? Но денег осталось только на еду и на бензин, я не могу позволить себе разгуливать по кафе. Просто пройтись по улице? Но в тридцать три и для матери двоих детей это более чем странно. Позвонить кому-то из подружек? Но они при виде меня… Наверное, испытают не самые лучшие чувства, что будет неприятно и мне, и им самим.
Я опять с грустью посмотрела на свое отражение в зеркале. Вот теперь я себе нравилась. Еще бы заменить этот легкий летний ситцевый халатик на что-нибудь из легкого китайского шелка, приятно ласкающего тело… Нижнее белье бы надо купить какое-нибудь сексуальное… Видела недавно в одном магазине кое-что интересное… Я ведь в последнее время по салонам дамского белья ходила лишь с одной целью – сбор материала для своих опусов. В секс-шопе появлялась один раз в сопровождении свекра (одна пойти не решилась) – с той же целью. Свекор тогда очень сокрушался, что ничего подобного в годы его молодости не продавалось и даже не делалось народными умельцами. Советскому человеку, строителю коммунизма, такие «игрушки» не требовались. Свекор подал мне несколько забавных идей для следующего шедевра. Самой мне они, признаться, в голову бы не пришли.
В секс-шопе мы со свекром с большим интересом узнали, что в России фаллоимитаторы производят только в нашем родном Санкт-Петербурге и Казани (официально, с сертификатом и по лицензии), восемьдесят же процентов подобных изделий, продающихся у нас, – импортного производства. Разница в цене значительная, ведь импортные сделаны гораздо качественнее и из современных материалов, наши же изделия шлепают из медицинской резины и геля – это те, что имеют сертификат. Из чего делаются подпольные, знают одни производители.
– Гордись, – сказал свекор после совместного посещения секс-шопа, – живешь в одном из двух российских городов, производящих фаллоимитаторы. Обязательно отметь это в следующем романе.
Я тут же стала прикидывать, как моя героиня из патриотических соображений будет использовать только отечественные искусственные фаллосы, причем произведенные в родном городе. А не срубить ли мне денежку с производителей за рекламу?
Итак, надо пойти в магазин, чтобы купить белье. Хотя я, признаться, предпочитаю его полное отсутствие. Но мужчины любят что-то снимать с женского тела. Не куплю – так хоть опять материальчику соберу. Ведь магазины регулярно закупают новые модели. Посмотрю, во что оденутся мои героини в следующих романах.
Я опять посмотрела на свое отражение в зеркале и разревелась.
В это мгновение раздался звонок в дверь.
Я застыла на месте. Потом взглянула на часы. Восемь вечера. Кого могло принести? Опять Надежда Георгиевна? Не удосужилась даже позвонить. Но, с другой стороны, сейчас мой внешний вид гарантирует ей сердечный приступ. По крайней мере, утру ее партийный нос. То есть нефтяной. Черная королева, тоже мне. Ее так в одной газете обозвали, и ей очень понравилось.