Мария Жукова-Гладкова. Черное золото королей

   Я быстро поправила волосы, слезы высохли сами, тушь даже не размазалась (значит, в самом деле несмываемая? Не зря деньги отдала?), улыбнулась своему отражению и двинулась к входной двери, в которую уже позвонили во второй раз.
   Я даже не стала смотреть в глазок.
   Поэтому…
   Я не смогла бы описать всех своих чувств.
   На пороге стоял Камиль, с которым мы познакомились на шоссе в пятницу.
   При виде меня у него на лице тоже изобразилось удивление, но он быстро взял себя в руки, широко улыбнулся и сказал мне, что я великолепно выгляжу.
   – Спасибо, – мяукнула я и пригласила его пройти, думая о том, что квартиру-то я как раз и не успела убрать. Да и халатик надо было все-таки на что-то поменять. И белье надеть. Нет, то, что у меня имеется, лучше не надевать вообще.
   Но Камилю было плевать на квартиру и халатик, он проследовал в комнату, где у меня живут дети с дедушкой, и расположился на дедушкином диване. Сама я занимаю маленькую комнату, где умещаются моя тахта, книжный шкаф, тумба с принтером и письменный стол с компьютером. К себе я никого из родственников не поселяю еще из тех соображений, что работаю ночью, когда они все спят.
   Но в комнате у нас отсутствует стол, а когда мы там едим перед телевизором, то делаем это на табуретках из кухни. Как же принимать Камиля? Объяснять ему, что у меня даже нет складного столика и я всех подруг развлекаю на кухне?
   Однако он быстро понял, что мне неловко, и сумел сделать так, что я почувствовала себя в его присутствии просто великолепно.
   Он привез бутылку французского вина, печенье и конфеты. В результате мы устроились на дедушкином диване с двумя табуретками перед ним.
   Но меня, конечно, интересовало, откуда Камиль узнал мой адрес.
   – А номер машины? – улыбнулся он.
   Вообще-то машина принадлежит свекру, я езжу по доверенности. А свекор прописан совсем в другом месте, хотя у нас одинаковые фамилии… Камиль опять мгновенно прочувствовал ситуацию и с загадочным видом пояснил, что при желании и возможностях можно узнать все, что требуется, а у него были и желание, и возможность.
   Однако в моей душе все равно оставался червь сомнения. Этот роскошный мужик видел меня всего один раз на шоссе, тогда я выглядела не так, как сейчас. А у этого Камиля явно есть деньги. Плюс к ним внешность, подвешенный язык, молодость… С таким набором он не должен страдать от недостатка женского внимания. Зачем ему женщина с ребенком? Вернее, с двумя детьми, что он уже тоже вполне мог выяснить. Да еще и русская женщина, он же восточный мужчина… Причем красивый восточный мужчина… Я внутренне вздохнула.
   «С другой стороны, ведь не жениться же он на мне собрался?» – одернула я себя. И почему я опять страдаю от комплекса неполноценности? Почему я не могла понравиться мужчине?
   «Но только не этому мужчине», – говорил мне внутренний голос, который я не желала слушать.
   Правда, мне не удалось пообщаться с внутренним голосом, так как Камиль обнял меня и накрыл мои губы своими. Целовался он классно. Лешке может дать фору, почему-то подумала я. Тут же себя одернула: нашла время вспоминать бывшего! Но стоило Камилю начать расстегивать пуговицы на моем халатике, по ходу дела отмечая, что он обожает женщин, которые не носят нижнее белье (в отличие от Лешки: тому, наоборот, нравилось все снимать – да что это я все время бывшего вспоминаю?!), как в дверь опять позвонили.
   Я дернулась так, словно на меня вылили ушат холодной воды.
   – Ждешь кого-то? – резко спросил Камиль. – Почему ты меня об этом не предупредила?
   Я покачала головой.
   Он же теперь совсем другими глазами рассматривал мой новый облик. А я проклинала того, кого принесло сегодня вечером без приглашения.
   – Я ни с кем не договаривалась, – твердо сказала я, не желая, чтобы этот роскошный мужчина ушел. – Может, соседка пришла за чем-то. Погоди, я сейчас.
   Направляясь к входной двери, я успела бросить взгляд в зеркало, висевшее в коридорчике. Мое лицо раскраснелось, и не только от вина, но взгляд изменился. Я больше не смотрела на мир, как больная лошадь или загнанная в угол мышь. Я была готова дать отпор любому незваному гостю.
   Но я опять никак не ожидала увидеть того, кого увидела.
   Это был следователь, допрашивавший меня после покушения на Лешку.
   При виде меня он открыл рот, но, как и Камиль, быстро взял себя в руки и сказал, что я очень хорошо выгляжу.
   – Спасибо, – буркнула я, не представляя, как бы побыстрее от него отделаться.
   – Разрешите войти?
   – А нельзя ли перенести нашу встречу на другой день? – исключительно вежливо поинтересовалась я и добавила: – У меня гости.
   – Я звонил вам сегодня с самого утра, Ольга Викторовна, но вы не подходили к телефону. А у нас набралось немало вопросов.
   Я не знала, что делать. Когда соседка со второго этажа ночью пыталась вызвать милицию, потому что пьяный муж грозился убить их с сыном, и они сидели, заперевшись в одной из комнат, к счастью, той, где стоял телефон, ей ответили, что нет ни одной свободной машины и блюстители порядка приехать не могут. Бабка с пятого этажа, которой не спалось, услышала у себя за стенкой, как снявший квартиру парень насилует девчонку (что потом и подтвердилось), но бабке тоже сказали, что в ближайшее время никто подъехать не может, так как все сотрудники разъехались по вызовам. И еще добавили, что все кому не лень почему-то ночью звонят в милицию. Нет чтобы спокойно спать и не тревожить других людей.
   А когда не надо – органы тут как тут. Сами к тебе на порог заявляются.
   – Я ненадолго, – изобразил улыбку удава следователь. – Ваш мужчина выкурит две сигареты – и я уйду.
   – Я не курю, – прозвучал у меня из-за спины голос Камиля.
   Следователь вытянул шею, чтобы заглянуть через мое плечо.
   – Кто это? – спросил Камиль.
   – Из органов, – ответила я.
   – Пусть проходит, – сказал Камиль.
   Я отступила в сторону, пропуская незваного гостя, а когда перевела взгляд на Камиля, с трудом сдержала возглас удивления. Он был обнажен до пояса, оставшись в одних брюках. На груди и на боку у него имелись два шрама – по этим местам кто-то проходился ножичком. Но тело… Я с трудом смогла взять себя в руки и вернуться на грешную землю.
   Удивление при виде Камиля, отобразившееся на лице следователя, было не сравнимо с удивлением, которое он испытал при виде моего нового имиджа.
   Но мой первый гость изображал собой радушие и проявлял восточное гостеприимство. Он сам проводил второго на кухню, принес табуретки из комнаты, поставил одну мне, сам занял другую.
   – Вы не возражаете, если я поприсутствую при вашей беседе? – Камиль был само дружелюбие. Следователь тоже взял себя в руки. – Нельзя ли взглянуть на ваше удостоверение?
   Гость протянул ксиву, изучая которую Камиль сверил фотографию с оригиналом Сидорова Андрея Геннадьевича. Потом вернул ксиву хозяину и поинтересовался, в чем, собственно говоря, дело и чем объясняется такой поздний визит в квартиру его женщины.
   Я потеряла дар речи.
   Андрей Геннадьевич откашлялся.
   – В прошлый четверг было совершено покушение на мужа Ольги Викторовны, – начал он сухим официальным тоном.
   – У тебя есть муж?! – повернулся ко мне Камиль.
   – Бывшего мужа. Бывшего, – тут же поправился Андрей Геннадьевич, хотя, как мне показалось, он оговорился преднамеренно.
   – Дальше, – приказал Камиль.
   Я обратила внимание на то, что мой восточный гость говорит в основном приказным тоном и властно. В наших людях все-таки сидит какой-то, пусть даже подсознательный страх перед органами. Мне, например, нечего бояться этого Андрея Геннадьевича, я ни в чем не виновата и уверена, что он это знает, но тем не менее… Я не посмела бы с ним разговаривать так, как Камиль.
   А Андрея Геннадьевича присутствие моего первого гостя явно смущало (или беспокоило? Может, даже страшило?), и он не задал тех вопросов, ради которых пришел ко мне домой. По крайней мере, так показалось мне. Он переливал из пустого в порожнее то, о чем мы уже говорили и в медицинском учреждении, и у него в кабинете. Я подыгрывала, не желая все-таки настраивать органы против себя. И Андрей Геннадьевич явно это понял.
   Мне было его почему-то жаль. Забитый совковый мужик, с самой заурядной внешностью, уже лысеющий, возможно, подкаблучник, с небольшой зарплатой и без каких-либо перспектив. Ведь я сама отношусь к той же части нашего общества, так сильно расслоившегося в последние годы… Как ему, наверное, сейчас неуютно: ведь напротив него сидит молодой красивый самец, у которого явно есть все…
   – Ольга Викторовна, мне хотелось бы завтра пригласить вас к нам, – заявил Андрей Геннадьевич, закрывая папочку. – Будьте добры, подойдите, пожалуйста, часика в два.
   – А разве вы сегодня не задали все вопросы? – удивленно посмотрел на гостя Камиль. – По-моему, Ольга Викторовна вам все рассказала.
   – Нужно будет сделать фоторобот. В квартире Ольги Викторовны это невозможно, как вы сами понимаете.
   – Да, конечно, я приду, – пискнула я.
   – Спасибо, – встал Андрей Геннадьевич. – Значит, жду вас завтра в два.
   Когда я закрывала за гостем дверь, он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, покачал головой, но сказать ничего не решился: хотя Камиль и остался на кухне, он бы все услышал.
   Я вернулась на кухню. Камиль сидел глядя в окно, погрузившись в глубокие размышления.
   – Менты всегда весь кайф ломают, – наконец произнес он и повернулся ко мне. – Я сегодня не останусь у тебя.
   Он сходил в комнату, оделся, целомудренно поцеловал меня в щечку и ушел.
   Я не знала, радоваться мне или плакать. Не понимала, что чувствую, – или не хотела понимать. Я один раз уже обожглась… И сколько мне было лет тогда? И сколько сейчас?! Я – взрослая женщина, мать двоих детей, но…
   Стала вспоминать, как себя вела сегодня вечером. Что говорила, что позволила Камилю… В общем, занималась дурью, как какая-нибудь школьница.
   Но что было нужно ему?! Что?!
   Боже, как я хочу ему отдаться…

Глава 7

   Я долго не могла заснуть и лежала, глядя в потолок широко открытыми глазами. Что было нужно от меня Камилю? Такие парни, как он, могут позволить себе любых женщин, именно любых. Но он пришел ко мне. Кто он? Зачем я ему нужна? А ведь нужна зачем-то…
   Если бы Лешка вдруг решил вернуться, я бы это еще могла понять. Все-таки какое-то общее прошлое, общие дети, его отец относится ко мне как к родной дочери, и даже Надежда Георгиевна меня приняла.
   Я могла бы понять интерес какого-нибудь среднего мужчины на подержанных «Жигулях», если бы тот помог мне поменять колесо на пустынной загородной трассе. Андрея Геннадьевича, например. Кстати, а он с какой целью тут сегодня появлялся?
   Но, с другой стороны, ведь встреча с Камилем на шоссе была случайной. Не мог он ее подстроить. Не мог он подкинуть те гвозди, на которых я прокололась. Да и кто я такая, чтобы это все подстраивать? Зачем?!
   Неужели я в самом деле ему понравилась (я тешила свое самолюбие), как восточным мужчинам нравятся натуральные блондинки? Помню я свои выезды в шоп-туры в Турцию и Эмираты, а также отдых в Сухуми в советские времена. Я пришла к выводу, что на всех языках (по крайней мере, грузинском, турецком и арабском) слово «дэвушка» хотя и звучит по-разному, но ощущается самой «дэвушкой» одинаково. Произносится тоже одинаково: утробно-урчаще, с причмокиванием, цоканьем и сопровождается раздеванием маслеными глазами.
   Правда, в Турции и Эмиратах мне тут же захотелось учиться стрелять. В случае Камиля возникла диаметрально противоположная реакция. Ему хотелось отдаться.
   С этими мыслями я заснула.
   На следующее утро прикинула, что мне делать дальше, вспомнила про встречу с Андреем Геннадьевичем, назначенную на два часа дня, решила, что с утра в больницу к Лешке не успею, да и с утра в больнице должны быть процедуры. Поеду вечером, после встречи со следователем.
   Поскольку холодильник еще не опустел и в магазин идти не требовалось, а квартиру, как обычно, было убирать лень, я решила немного поработать над «Розовыми страстями – 2». Как раз прочитала свою электронную почту, почерпнула немного новой информации по лесбийским утехам и состряпала на ее основе очередную главу.
   В двенадцать тридцать я компьютер выключила, быстро перекусила, затем занялась макияжем. Не для Андрея Геннадьевича, для Лешки. Надо будет сразить бывшего наповал – в переносном смысле. В прямом он и так валяется на больничной койке. А вдруг мой новый имидж поможет ему быстрее поправиться? Слышала я где-то, что воля к жизни творит чудеса. Хотя в больнице наверняка найдется немало медсестер с нищенской зарплатой, готовых всячески способствовать процессу выздоровления нефтяного короля. Там, наверное, уже очередь. Не поцарапали бы мне лицо. И волосы родные жалко, если вырвут. Зря я, что ли, новый имидж создавала? Может, в самом деле прихватить что-то для самообороны? Вот только что?
   Стала вспоминать, чем в моих собственных романах героини сражаются за мужиков. Ногтями – раз, зубами – два, тарелки об головы соперниц разбивают – три, стреляют из пистолетов – четыре. Свои родные ногти и зубы было жалко, поэтому эти два варианта я отмела сразу же. Да и в процессе такой схватки я сама вполне могу пострадать, как не имеющая достаточной практики. Тарелку с собой прихватить? Жалко тарелку, дети и так их постоянно бьют. И куда мне ее класть? В сумочку не поместится. Мешок взять? Так ведь каждый идиот будет спрашивать, чего это я с тарелкой разгуливаю. Лешка меня на смех поднимет. В общем, от тарелки я тоже отказалась. Пистолета в доме не было. Автомата тоже. У кого взять их, я не знала. Хотя в службе безопасности «Алойла» все это должно бы быть. Надежде Георгиевне позвонить? Попросить выделить? Кстати, а почему бы и нет? Должны быть у меня средства самообороны? Ведь если на Лешку совершено покушение, значит…
   «Ничего это не значит», – сказала я сама себе. Ты никому не нужна, Оля. И обойдешься как-нибудь без средств самообороны. И ни с кем за Лешку сражаться не будешь. Отдашь его без боя. В первую очередь потому, что тебе самой не нужен ни он, ни его деньги. И вообще ты предпочла бы его больше никогда в жизни не видеть. Как и его мамочку.
   А вот Камиля…
   «Прекрати, дура, – закричала я мысленно. – Ты вполне можешь никогда в жизни его больше не увидеть. И вообще, хватит вести себя, как шестнадцатилетняя школьница!»

* * *

   Я вошла в уже знакомое мне здание, где работал Андрей Геннадьевич, без десяти два. «Запорожец» припарковала недалеко от входа. Когда проходила мимо двух курящих на улице лиц в милицейской форме, мужчины мне улыбнулись, показательно переведя взгляды с потрепанной машины на мой новый облик. Как-то они не очень вязались друг с другом. Под мой новый имидж больше подошла бы «жирная» «БМВ» или хотя бы «Ауди». Правда, одета я была не самым лучшим образом, одежда как раз больше тянула на «запорыш», чем на любую другую машину. Но, стараясь видеть во всем положительное, я радовалась, что езжу на иномарке – Украина-то теперь у нас другое государство.
   Кабинет Андрея Геннадьевича нашла без труда и обнаружила там знакомый бардак из вещдоков и бумаг. Из обитателей присутствовали только двое, старший из них с очень серьезным выражением лица читал «Маньяка и принцессу», которую я в прошлый раз видела на его захламленном столе.
   Я поинтересовалась, где Андрей Геннадьевич.
   Двое мужчин подняли на меня глаза. Поклонник моего литературного таланта сделал это с большим трудом. Он был на середине книги, а насколько я помнила, там чуть ли не на каждой странице идут сцены изнасилований. Принцесса у меня там участвует во всех оргиях – в разных качествах. Ее саму вначале насилуют, а потом у нее крыша едет на этой почве, ну она и устраивает развлечения вместе с подданными. Потом влюбляется в маньяка, который над ней надругался в первой главе. В предпоследней король, отец принцессы, приговаривает его к смертной казни, а она в последней главе проникает к нему в камеру смертников в ночь перед казнью, и утром, когда за маньяком приходит стража, чтобы вести на лобное место, они с принцессой не могут оторваться друг от друга. Стража подключается. Закончила роман многоточием. Вдруг издатели захотят продолжения. Поэтому и не убила маньяка со всей определенностью. Пусть читатели сами решают, казнили его или нет. Кому как больше нравится. Идея книги, кстати, принадлежала главному редактору. Он, оказывается, сам всю жизнь мечтал написать нечто такое, но, как объяснил мне, все времени не хватает, поэтому «подарил» идею мне. Я пожала плечами и написала. Я давно уже научилась не удивляться идеям издателей, у них в головах часто живут червяки каких-то странных пород.
   – А вы, простите, кто? – спросил нечитающий мужчина. Меня они, конечно, не узнали, да и в старом облике, не исключено, не вспомнили бы. У них тут, похоже, проходной двор.
   – Андрей Геннадьевич приглашал меня на два часа, – пискнула я.
   У меня поинтересовались, по какому делу. Я сказала, не упомянув вчерашний визит их коллеги ко мне домой.
   – А… – протянул любитель изнасилований. Или ему исторический колорит понравился? – Так там все ясно, кажется.
   – А он говорил, почему решил вас снова пригласить? – уточнил второй.
   Я покачала головой, изобразив святую простоту.
   – Дело будет передано другому сотруднику, – сказал любитель изнасилований. – Если потребуется, вас вызовут.
   И оба мужчины, казалось, забыли о моем существовании. Мне их поведение показалось странным (не из-за моего нового имиджа). Куда же подевался Андрей Геннадьевич? И почему дело передают кому-то другому?
   Я попрощалась с сотрудниками органов, они буркнули в ответ что-то неопределенное (я перевела бы это бурчание на русский язык как «Нечего больше сюда ходить и отрывать занятых людей от важных дел»), один уже погрузился в бумаги, второй – в «Маньяка и принцессу». Интересно все-таки, он для себя читает или потому, что по работе требуется?
   Выйдя на солнечный свет, я задумалась, затем вспомнила, что у меня в сумочке лежит визитка Андрея Геннадьевича со всеми телефонами, включая домашний.
   Визитку я нашла быстро: их у меня в сумочке не так много, а если быть абсолютно точной, так только одна эта. По мобильному не ответили. Я набрала домашний номер Андрея Геннадьевича, нацарапанный корявым почерком.
   Трубку сняла женщина. Она плакала.
   Я извинилась за беспокойство и попросила Андрея Геннадьевича к телефону.
   – Вы еще не знаете? – всхлипнула она. – Его сегодня утром сбила машина. Когда он вышел из дома.
   – Он в больнице? – с надеждой в голосе спросила я.
   – Нет. Он умер на месте.
   Женщина повесила трубку, не сказав больше ни слова.
   Случайность?
   Что-то слишком много случайностей стало происходить в моей жизни в последнее время. Я еще могла бы поверить в одну. Но несколько… Это чей-то злой умысел. Вот только чей?
   Посмотрев на часы, я решила прямо сейчас съездить в больницу к Лешке, потом, наверное, остановлюсь у карьера, расположенного недалеко от моего дома, искупаюсь, куплю хлеба и поеду описывать розовые страсти. Чем скорее закончу, тем быстрее получу гонорар. Зимние сапоги куплю, на шубу буду копить. И что там еще покупал народный герой Леня Голубков? Дом в Париже вроде бы. И на Чемпионат мира по футболу с братом ездил. Мне бы просто по Европе прокатиться… С любимым мужчиной…
   Затем издательство желает получить что-то на темы пионерских лагерей, студенческих стройотрядов, комсомольских слетов или чего-то в этом роде. Они провели какое-то там исследование и пришли к выводу, что меня читает много людей советской закваски, которым подобная тематика навеет ностальгические воспоминания о том, «как молоды мы были». Ну что ж – я напишу. Тем более есть свекор – ценнейший источник информации по данным вопросам. Он уже поведал мне, что его первой женщиной была пионервожатая, причем процесс происходил в красном уголке под красным знаменем и портретом Владимира Ильича. В стройотряды и колхозы свекор тоже активно ездил. А отправка на комсомольские слеты у них называлась «поехать в группу здоровья». В дальнейшем у освобожденных комсомольских работников проявлялось профессиональное заболевание – цирроз печени, как, впрочем, и у партийных, и у профсоюзных. Вот я и опишу активную жизнь (сексуальную) будущего мужа партработницы. А не изобразить ли мне саму партработницу этаким синим чулком, засидевшейся в девках мымрой, на которой молодой красивый мужик женился только ради ленинградской прописки? Почему бы не сделать приятное свекру? Не потешить его самолюбие? Надежда Георгиевна, конечно, на дыбы встанет, но я невинно похлопаю глазками. Тем более я на первой странице обычно предупреждаю, что все герои являются вымышленными и сходство в реальными лицами может оказаться лишь случайным. Ну случайно получилось. Мало ли что там крутится у меня в подсознании…
   С этими мыслями я села за руль «Запорожца» и тронулась в сторону больницы. Ехать требовалось через весь город. Никаких фруктов я Лешке не покупала. Если бы к кому-то другому в больницу шла – обязательно бы что-то прихватила. Моего же бывшего ничем не удивишь, он давно всякой экзотикой обожрался, начав с дефицита в советские времена, лишних денег у меня нет, я их лучше на его же детей потрачу, а Надежда Георгиевна своего единственного сыночка обеспечит во сто крат лучше бывшей жены.

Глава 8

   В больницу я прошла свободно, но сразу за дверью хозрасчетного отделения (Лешка, конечно, лежал в нем) сидела старая выдра, которой бы надзирательницей в тюрьме работать. Стоило мне только открыть дверь с матовым стеклом, как выдра выпрыгнула из-за стола и преградила мне путь.
   – Куда? Все посещения только с пяти до семи.
   Я была уверена, что как раз в это отделение посетители ходят когда хотят, в особенности Надежда Георгиевна. Или выдре надо дать «зеленый» пропуск?
   – К мужу, – спокойно ответила я.
   – Посещения с пяти часов. Приходите через час. – Выдра стояла на своем.
   Тут за ее столом что-то шлепнулось, причем таким образом, что отлетело в сторону. Как я поняла, выдра читала книгу, которую неудачно попыталась спрятать при моем появлении. И читала она ее, скрывая под столом.
   Но теперь книга торчала из-под него, и я увидела до боли знакомую розовую обложку…
   В конце коридора показался мужчина в белом халате. Выдра решила приблизиться к книжке, чтобы задвинуть ее подальше под стол, но рядом с книжкой стояла я – и сделала попытку ее поднять, чтобы вроде как помочь пожилой женщине. Я молодая, мне легче нагнуться. У тетки исказилось лицо. Мужчина приблизился.
   – Вы к кому? – спросил он ласково, раздевая меня взглядом.
   – К Багирову Алексею Владимировичу.
   – Простите, а вы ему кем приходитесь? Вообще-то мы пускаем только родственников…
   «И этот взятку хочет? Или меня?» Скорее последнее, пришла к радостному выводу я – судя по масленому блеску глаз.
   – Жена, – сказала я и добавила: – Бывшая.
   – Вадик, проводи женщину, – проворковала выдра совершенно другим тоном. – Мужчине плохо. Ему любой визит будет в радость. А уж бывшая жена – так это как само собой разумеющееся. Мужчине будет так приятно!
   Лицо Вадика при последних фразах тетки исказилось, он подхватил меня под локоток и потащил в конец коридора, где имелся заворот налево.
   – Я ее как-нибудь придушу, – выдохнул Вадик, когда мы оказались вне пределов слышимости выдры. – Если еще кто-нибудь из наших до меня не успеет.
   Как я подумала, воспоминания о собственной бывшей жене у Вадика не связываются ни с чем приятным, и выдра это точно знала.
   – А почему вы не отправите ее на пенсию? – спросила я нейтральным тоном. – Она что, какой-нибудь заслуженный врач Советского Союза? И пока сама не уйдет, ее нельзя выпереть? Ведь это платное отделение, как я понимаю? Зарплата должна быть выше, чем в госмедицине. Кто-то нашелся бы. Или у вас такая проблема с кадрами?
   – Она училась вместе с нашей главной. Наша-то потом институт закончила и ординатуру, а эта так и осталась в санитарках. Вы правы: на это место с радостью пошел бы кто-то из студентов. Я сам так подрабатывал, когда учился. Но наша главная ее держит из жалости.
   Из жалости ли? После подключения к Интернету и писем лесбиянок я уже сомневалась во всем.
   В середине ответвления коридора имелся широкий отсек, где стояли два диванчика. На них восседали два молодца (по молодцу на каждом). При виде нас молодцы вскочили, а Вадик объявил, что к Багирову пришла супруга.
   – Нет у него никакой супруги, – рявкнул один из парней.
   – Бывшая, – пискнула я.
   – Фамилия? – рявкнул второй молодец. Им бы обоим на плацу командовать.
   – Багирова, – ответила я и извлекла из сумочки водительское удостоверение.
   Вадик решил с нами распрощаться, у него явно имелись дела в больнице, а молодцы внимательно изучили предъявленный документ, потом один робко сказал, что у шефа вроде бы в самом деле когда-то была жена, но старая дева.
   – Как жена может быть старой девой? – невинно спросила я, прикидывая, как бы использовать этот момент в одном из будущих романов, назвав его, например, «Приключения старой девы». – Да и, по-моему, с Лешей остаться девой невозможно. Если вы его хоть немного знаете…
   Парни кашлянули и меня еще раз оглядели.
   – Нет, шеф говорил, что у него жена была крыса, – сказал второй. – Но вы…
   Мимикой он продемонстрировал, что придерживается обо мне диаметрально противоположного мнения.