Страница:
Мария Жукова-Гладкова
Любовница двух мужей
Автор предупреждает, что все герои этого произведения являются вымышленными, а сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.
Глава 1
С мужем мы разводились спокойно. Да, на душе было погано, но я все понимала. Он очень хотел ребенка, и я хотела и пятнадцать лет пыталась забеременеть. Усыновлять он отказывался категорически, хотел только своего. Но со своим не получалось. И вроде у меня никаких серьезных отклонений не находили, и у него не находили, но… Не получалось. Официально это называлось «неустановленное бесплодие», то есть, говоря простым русским языком, врачи не могли понять, почему нам не удавалось зачать ребенка. Два раза делали ЭКО. И тоже не получилось. А потом он мне сказал, что одна женщина ждет от него ребенка. Я не стала уточнять, что это за женщина и откуда она взялась. Какая раз-ница?
Я надеялась, что он оставит мне однокомнатную квартиру, которую мы покупали на двоих. Раньше я жила с мамой, старшей сестрой и племянником. Мама умерла. В той двухкомнатной квартире в одной комнате живет сестра, в другой – племянник, которому сейчас двадцать два года. У моего бывшего тоже были мама и сестра, и мама тоже умерла, а сестра развелась с мужем. И в той квартире в одной комнате живет ее бывший муж, а в другой – она с двумя детьми. Вероятно, у новой спутницы жизни моего бывшего было плохо с жилплощадью, если ему понадобилась комната.
Отложенного на черный день почти не было – все уходило на попытки забеременеть, которые влетали нам в копеечку. И это при том, что о суррогатной матери не шло и речи. Я не могла выкупить у бывшего мужа его долю в квартире, он не мог у меня. Оставалось только продать квартиру, в которой мы прожили вместе столько лет, и купить по комнате каждому. Ох, как не хотелось в коммуналку…
Но выбора не было. Я посоветовалась со знакомыми из агентства недвижимости – благо, что у меня есть знакомые в разных сферах деятельности. Я работаю в небольшой фирмочке (всего четыре человека!), которая занимается организацией праздничных и совсем непраздничных мероприятий (то есть похорон). Мы беремся за все. У нас нет элитных клиентов, для элитных клиентов существуют другие фирмы, занимающиеся тем же, чем мы, но в других масштабах и на другом уровне. Мы обслуживаем средний класс. У нас много постоянных клиентов. Нас знают, нам доверяют. Есть постоянные партнеры среди ресторанов, кафе, магазинов, салонов… И соответственно, мы в случае необходимости можем обратиться к тем, кому организовывали праздники или с кем работаем на постоянной основе.
Я позвонила в агентство недвижимости, девочки сразу же пригласили меня приехать, чтобы уже говорить конкретно. Я честно обрисовала ситуацию.
– Сволочь твой мужик, как и все они, – вздохнула агент, которую я знаю уже лет десять.
Я пожала плечами.
– В ипотеку влезать не хочешь?
Я покачала головой. И не хотела, и знала, что кредит мне никто не даст. У меня нет постоянного дохода. Мы все сидим на процентах. Да, есть официальная зарплата, но с такой зарплатой в банк лучше не идти. И вообще не стоит привлекать к себе внимание.
– Но в дальнейшем планируешь поменять комнату на квартиру, так?
– Так. Теперь буду копить на доплату. Мне много не нужно. В общем, надеюсь, что в обозримом будущем…
– Давай-ка мы ей лучше что-то подберем в домах, которые потенциально могут пойти под расселение в ближайшее время, – сказала второй агент.
– Там большие коммуналки, – заметила первая.
– Зато и шанс большой получить квартиру гораздо быстрее, чем Варя сможет сама накопить на отдельную.
– Вроде все, кто хотел и мог, квартиры уже купили, – заметила я.
– Но у нас в старой части города осталось еще много домов, которые не дают покоя гражданам, жаждущим построить на их месте гостиницу, или здание банка, или какой-то новый жилой дом, в котором квартиры будут гораздо дороже, чем в старом. Волосы дыбом встают, когда слышишь про проекты, которые приходят в головы некоторым гражданам.
С этим я была полностью согласна. ЮНЕСКО уже несколько раз грозилось исключить наш город из списка объектов Всемирного наследия. И они вполне могут это сделать в обозримом будущем – если с историческим центром случится то, что хотят наши чиновники, глаза которых видят только доллары (евро, рубли), но не историю, не архитектуру, не памятники, не память, не людей, которые живут в нашем городе… Еще и испанец один выступил на Петербургском международном экономическом форуме с совершенно бредовыми идеями перестройки исторического центра (с точки зрения нормального человека, любящего город). И ему никто не дал пинка под зад, чтобы летел до своей Барсе-лоны.
Дамы вспомнили один дом, который в ближайшее время может ждать разрушение. Это здание старых казарм одного полка лейб-гвардии, построенное в девятнадцатом веке. А у нового собственника оказались документы, судя по которым дом построен в… 1938 году. Как же там полк в девятнадцатом веке-то размещался? Законом запрещено разрушение зданий, построенных до начала двадцатого века. Градозащитники извлекли из частично разрушенных стен кирпичи с метками девятнадцатого века, все сфотографировали. Пока неизвестно, что будет с домом. Но откуда взялись документы за 1938 год?! Мне лично это интереснее всего.
– Давайте говорить о конкретных вариантах, – сказала я дамам.
– Мужа своего к нам приведешь?
Я кивнула. Нам же требовалось еще и продать квартиру. Да, мы оба какое-то время могли пожить у родственников, но все-таки хотелось перебираться сразу в свои апартаменты.
И мне предложили два варианта. Или тринадцатиметровая комната в двухкомнатной квартире в новом районе, или комната площадью девятнадцать метров в пятикомнатной коммуналке в центре.
– Я советую второй вариант, – сказала знакомый агент. – Комната на четвертом этаже в пятиэтажном доме. Второй, третий и пятый выкуплены. Там отдельные квартиры. На первом проживает очень большая семья, еще с советских времен.
– Русские?
– Да. Не буду углубляться в их историю, если переедете – познакомитесь. Им предлагали продать квартиру под офис, они отказались. На четвертом тоже неоднократно предлагали расселение, но пока нет варианта, который устроил бы всех. Но он может появиться. Это во-первых. Во-вторых, эту комнату будет несложно продать. В-третьих, и на весь дом могут найтись претенденты.
– Но если там выкуплены три квартиры…
– В том подъезде. Там не один подъезд. Но на той улице уже идет стройка. Один дом снесли. Строят новый. Директор строительной фирмы присматривается к соседним домам… В общем, все возможно. А из двухкомнатной квартиры в новом районе ты сможешь выехать только с доплатой. Тот дом под расселение точно не пойдет.
Я сказала, что поеду в пятикомнатную коммуналку. В двухкомнатную поехал мой муж, то есть бывший муж, не понимая, почему я согласилась на «такие жуткие условия». Он предлагал еще подождать, поискать варианты, но я не хотела его больше видеть и слышать. Мы развелись. Мы расстались. Пусть живет своей жизнью с новой женщиной, ну а я…
Я тоже решила начать новую жизнь. В тридцать восемь лет. Но не в пятьдесят же! Не в шестьдесят!
Говорят, что десятилетие от сорока до пятидесяти – время разводов. Люди понимают, что это время – последний шанс изменить жизнь, потом будет очень сложно и часто невозможно. Моему мужу было сорок два… Я подходила к сорокалетнему рубежу…
И вообще все, что ни случается, – к лучшему!
Потом Женины мама с папой съездили к какой-то сибирской целительнице, что в советские времена не приветствовалось и обычно скрывалось, но ребеночек получился. Про целительницу Женя услышал от шушукающихся во дворе бабок. Задал вопрос своей старенькой бабушке.
– Так и было, родненький, – погладила бабушка внука по голове. – Но ты помалкивай про целительницу. Не надо, чтобы люди про это знали.
– Так же, как про то, что ты в церковь ходишь?
– Да, родненький. Знаешь, сколько я молилась, чтобы ты родился? Чтобы ребеночек родился у твоих мамки и папки? Ведь главное, что ты есть, правда? Ты же не хочешь, чтобы тебя не было?
Маленький Женя замотал головой.
Потом времена изменились, ходить в церковь и ездить к целительницам стало не только можно, но и модно. Народ принялся сверять жизнь с гороскопами, чистить карму, безгрешно (как пишут в газетах) изменять судьбу, снимать родовое проклятие и венец безбрачия.
Но Жене было не до этого. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему исполнилось тринадцать лет. Никакие гадалки, экстрасенсы и целители вернуть их не могли.
Женя остался с одной старенькой бабушкой.
Я надеялась, что он оставит мне однокомнатную квартиру, которую мы покупали на двоих. Раньше я жила с мамой, старшей сестрой и племянником. Мама умерла. В той двухкомнатной квартире в одной комнате живет сестра, в другой – племянник, которому сейчас двадцать два года. У моего бывшего тоже были мама и сестра, и мама тоже умерла, а сестра развелась с мужем. И в той квартире в одной комнате живет ее бывший муж, а в другой – она с двумя детьми. Вероятно, у новой спутницы жизни моего бывшего было плохо с жилплощадью, если ему понадобилась комната.
Отложенного на черный день почти не было – все уходило на попытки забеременеть, которые влетали нам в копеечку. И это при том, что о суррогатной матери не шло и речи. Я не могла выкупить у бывшего мужа его долю в квартире, он не мог у меня. Оставалось только продать квартиру, в которой мы прожили вместе столько лет, и купить по комнате каждому. Ох, как не хотелось в коммуналку…
Но выбора не было. Я посоветовалась со знакомыми из агентства недвижимости – благо, что у меня есть знакомые в разных сферах деятельности. Я работаю в небольшой фирмочке (всего четыре человека!), которая занимается организацией праздничных и совсем непраздничных мероприятий (то есть похорон). Мы беремся за все. У нас нет элитных клиентов, для элитных клиентов существуют другие фирмы, занимающиеся тем же, чем мы, но в других масштабах и на другом уровне. Мы обслуживаем средний класс. У нас много постоянных клиентов. Нас знают, нам доверяют. Есть постоянные партнеры среди ресторанов, кафе, магазинов, салонов… И соответственно, мы в случае необходимости можем обратиться к тем, кому организовывали праздники или с кем работаем на постоянной основе.
Я позвонила в агентство недвижимости, девочки сразу же пригласили меня приехать, чтобы уже говорить конкретно. Я честно обрисовала ситуацию.
– Сволочь твой мужик, как и все они, – вздохнула агент, которую я знаю уже лет десять.
Я пожала плечами.
– В ипотеку влезать не хочешь?
Я покачала головой. И не хотела, и знала, что кредит мне никто не даст. У меня нет постоянного дохода. Мы все сидим на процентах. Да, есть официальная зарплата, но с такой зарплатой в банк лучше не идти. И вообще не стоит привлекать к себе внимание.
– Но в дальнейшем планируешь поменять комнату на квартиру, так?
– Так. Теперь буду копить на доплату. Мне много не нужно. В общем, надеюсь, что в обозримом будущем…
– Давай-ка мы ей лучше что-то подберем в домах, которые потенциально могут пойти под расселение в ближайшее время, – сказала второй агент.
– Там большие коммуналки, – заметила первая.
– Зато и шанс большой получить квартиру гораздо быстрее, чем Варя сможет сама накопить на отдельную.
– Вроде все, кто хотел и мог, квартиры уже купили, – заметила я.
– Но у нас в старой части города осталось еще много домов, которые не дают покоя гражданам, жаждущим построить на их месте гостиницу, или здание банка, или какой-то новый жилой дом, в котором квартиры будут гораздо дороже, чем в старом. Волосы дыбом встают, когда слышишь про проекты, которые приходят в головы некоторым гражданам.
С этим я была полностью согласна. ЮНЕСКО уже несколько раз грозилось исключить наш город из списка объектов Всемирного наследия. И они вполне могут это сделать в обозримом будущем – если с историческим центром случится то, что хотят наши чиновники, глаза которых видят только доллары (евро, рубли), но не историю, не архитектуру, не памятники, не память, не людей, которые живут в нашем городе… Еще и испанец один выступил на Петербургском международном экономическом форуме с совершенно бредовыми идеями перестройки исторического центра (с точки зрения нормального человека, любящего город). И ему никто не дал пинка под зад, чтобы летел до своей Барсе-лоны.
Дамы вспомнили один дом, который в ближайшее время может ждать разрушение. Это здание старых казарм одного полка лейб-гвардии, построенное в девятнадцатом веке. А у нового собственника оказались документы, судя по которым дом построен в… 1938 году. Как же там полк в девятнадцатом веке-то размещался? Законом запрещено разрушение зданий, построенных до начала двадцатого века. Градозащитники извлекли из частично разрушенных стен кирпичи с метками девятнадцатого века, все сфотографировали. Пока неизвестно, что будет с домом. Но откуда взялись документы за 1938 год?! Мне лично это интереснее всего.
– Давайте говорить о конкретных вариантах, – сказала я дамам.
– Мужа своего к нам приведешь?
Я кивнула. Нам же требовалось еще и продать квартиру. Да, мы оба какое-то время могли пожить у родственников, но все-таки хотелось перебираться сразу в свои апартаменты.
И мне предложили два варианта. Или тринадцатиметровая комната в двухкомнатной квартире в новом районе, или комната площадью девятнадцать метров в пятикомнатной коммуналке в центре.
– Я советую второй вариант, – сказала знакомый агент. – Комната на четвертом этаже в пятиэтажном доме. Второй, третий и пятый выкуплены. Там отдельные квартиры. На первом проживает очень большая семья, еще с советских времен.
– Русские?
– Да. Не буду углубляться в их историю, если переедете – познакомитесь. Им предлагали продать квартиру под офис, они отказались. На четвертом тоже неоднократно предлагали расселение, но пока нет варианта, который устроил бы всех. Но он может появиться. Это во-первых. Во-вторых, эту комнату будет несложно продать. В-третьих, и на весь дом могут найтись претенденты.
– Но если там выкуплены три квартиры…
– В том подъезде. Там не один подъезд. Но на той улице уже идет стройка. Один дом снесли. Строят новый. Директор строительной фирмы присматривается к соседним домам… В общем, все возможно. А из двухкомнатной квартиры в новом районе ты сможешь выехать только с доплатой. Тот дом под расселение точно не пойдет.
Я сказала, что поеду в пятикомнатную коммуналку. В двухкомнатную поехал мой муж, то есть бывший муж, не понимая, почему я согласилась на «такие жуткие условия». Он предлагал еще подождать, поискать варианты, но я не хотела его больше видеть и слышать. Мы развелись. Мы расстались. Пусть живет своей жизнью с новой женщиной, ну а я…
Я тоже решила начать новую жизнь. В тридцать восемь лет. Но не в пятьдесят же! Не в шестьдесят!
Говорят, что десятилетие от сорока до пятидесяти – время разводов. Люди понимают, что это время – последний шанс изменить жизнь, потом будет очень сложно и часто невозможно. Моему мужу было сорок два… Я подходила к сорокалетнему рубежу…
И вообще все, что ни случается, – к лучшему!
Максим
Женя был любимым ребенком, как и все поздние и выстраданные дети. Мама с папой давно хотели малыша, ничего не получалось. Да еще и мама была старше папы на несколько лет. Женя как-то слышал, как бабушка говорила папе, что мог бы жену и помоложе найти. Но он любил только Женину маму.Потом Женины мама с папой съездили к какой-то сибирской целительнице, что в советские времена не приветствовалось и обычно скрывалось, но ребеночек получился. Про целительницу Женя услышал от шушукающихся во дворе бабок. Задал вопрос своей старенькой бабушке.
– Так и было, родненький, – погладила бабушка внука по голове. – Но ты помалкивай про целительницу. Не надо, чтобы люди про это знали.
– Так же, как про то, что ты в церковь ходишь?
– Да, родненький. Знаешь, сколько я молилась, чтобы ты родился? Чтобы ребеночек родился у твоих мамки и папки? Ведь главное, что ты есть, правда? Ты же не хочешь, чтобы тебя не было?
Маленький Женя замотал головой.
Потом времена изменились, ходить в церковь и ездить к целительницам стало не только можно, но и модно. Народ принялся сверять жизнь с гороскопами, чистить карму, безгрешно (как пишут в газетах) изменять судьбу, снимать родовое проклятие и венец безбрачия.
Но Жене было не до этого. Родители погибли в автокатастрофе, когда ему исполнилось тринадцать лет. Никакие гадалки, экстрасенсы и целители вернуть их не могли.
Женя остался с одной старенькой бабушкой.
Глава 2
Коммуналка была со всеми удобствами, но, естественно, эти удобства были общими. Моя комната оказалась самой дальней по коридору. В первой жили веселые алкоголики Даша и Паша – семейная пара неопределенного возраста, скорее всего, лет пятидесяти, во второй комнате – гадалка Валентина, к которой регулярно ходили клиентки, с мужем-художником, уходившим творить куда-то на природу, а потом возвращавшимся на бровях, в третьей – бабка Алевтина Ильинична с четвероюродной внучкой Аллочкой, работающей в нашем городе инкубатором, в четвертой – то ли один, то ли два мужика, которые с жильцами не общались. То ли они были родственниками, то ли друзьями, но как сообщила мне Алевтина Ильинична, прописан был один, но кто из двух, даже она не знала. Главное – жили тихо, баб не водили, иногда целыми днями сидели дома, возможно, за компьютерами, часто уходили вообще и не появлялись иногда по несколько дней. Об уборке общих мест пользования договорились с Дашей – за бутылку. Даша с радостью убирала, когда была очередь той комнаты. И мне тоже предложила, сказав, что у нее всегда одна и та же такса.
– Но теперь-то участкового к тунеядцам не позовешь, – со вздохом заметила старушка про непонятных соседей.
Правда, самой бабке тоже, наверное, не хотелось привлекать внимание участкового к себе, четвероюродной внучке и ее бизнесу. Алла была у нее прописана, ей же была завещана комната.
– Кто-то же должен за мной ухаживать, когда совсем дряхлой стану? – заявила мне новая соседка. – Вот пусть и ухаживает за жилье. И пенсия у меня маленькая. А так хоть питаться нормально стала, когда Алку сюда пустила.
Вначале Алла приехала на заработки, платила дальней родственнице за угол и работала с утра до ночи, потом влюбилась, и любовь эта закончилась исчезновением отца ребенка (тоже иногороднего) в неизвестном направлении. Алла хотела сделать аборт, но ее вместо абортария направили в один коммерческий центр, где предложили сделку. Алла подумала и согласилась. И Алевтина Ильинична ее поддержала. Зачем вкалывать с утра до ночи, недосыпать, недоедать, если можно просто рожать детей, чем бабы занимались все века и бесплатно. А тут за это деньги платят.
Расценки на подобные услуги мне были хорошо известны – специально интересовалась, когда пыталась забеременеть. От семисот тысяч рублей плюс ежемесячное содержание, плюс медицинское обслуживание и роды (если делать все через платную медицину), плюс услуги юриста. Можно найти варианты подешевле – в других городах, на Украине, в Беларуси. Там суррогатная мать возьмет от двухсот тысяч. Я не знала, сколько получала иногородняя Алла. Спрашивать не стала, бабка не сказала. Да и мне теперь было все равно.
Алла же родила своего, потом еще одного выносила инкубатором, сейчас носила третьего для каких-то американцев. Деньги частично отсылала матери и двум младшим сестрам, частично проедала в Петербурге вместе с бабкой. И еще копила на свою квартиру. Или, по крайней мере, комнату, чтобы в дальнейшем объединить с бабкиной, которая должна была достаться ей по наследству.
Про историю купленной мною комнаты я тоже узнала от Алевтины Ильиничны. Она вообще, как мне казалось, знала все про всех жильцов этого дома, даже то, что они сами уже забыли.
В моей комнате раньше проживала некая Степанида Петровна, «из бывших», как выразилась Алевтина. Раньше семье Степаниды принадлежала вся квартира, но потом их уплотнили, оставив одну, дальнюю от кухни комнату. Степанида была замужем за врачом, но детей им бог не дал. Дети были у ее сестры, которую моя соседка не помнила, так как с ней в одной квартире не жила, да и умерла та уже много лет назад. Степанида завещала свою комнату племяннику, его сын жил в ней с девушкой полгода до вступления в права наследства, а потом они продали комнату мне.
На мое счастье мне оставили часть мебели. Иначе пришлось бы многое докупать. Ведь мебель мы с бывшим тоже делили. У нас у каждого был свой компьютер и своя машина. А остальное было общим. Посмотрев, что мне оставляют предыдущие жильцы, я согласилась отдать бывшему мужу наш диван. Посплю на старой кровати с шашечками! Экзотика! Мебель буду покупать уже в новую квартиру, когда на нее накоплю. Или когда получу (вдруг повезет с расселением!). Мебельную стенку мы разделили на две части. От бабки остался буфет, но не было платяного шкафа. Интересно, куда она вешала свою одежду? Я собиралась вешать свою одежду в шкаф от стенки. Но часть стенки с баром мне не требовалась. И вообще баром заведовал мой бывший муж. От бабки также остался обеденный стол. Но письменный я взяла. Бывший взял телевизор, я – микроволновую печь и пароварку. Бывший сказал, что всю посуду и все кастрюли отдает мне, так как я ими пользовалась, я готовила, а у каждой женщины свои предпочтения в посуде и кастрюлях. Вероятно, повторял слова своей новой. Не хотела мою посуду и кастрюли? Мне-то еще и лучше.
В общем, я была обеспечена всем необходимым. Хоть на мебель и посуду тратиться не пришлось. Я решила пока вообще ничего не делать в комнате. Зачем мне тут что-то ремонтировать, если я не планирую надолго задерживаться? Вот новую квартиру я уже буду обставлять в одном стиле, в своем вкусе…
Здесь же стены были обтянуты клеенками. Но не простыми клеенками. На них были переведены фотографии молодой пары на фоне лондонских видов. Я знала, что теперь фотографии переводят на что угодно, но чтобы их делали такими огромными… И этими клеенками обклеивали стены…
Меня, естественно, просветила Алевтина Ильинична.
– Это твои предшественники обклеили. Они у этих на свадьбе были. В смысле у тех, кто на фотографиях изображен. Там зал этими клеенками украшали – ну, тот, где свадьбу отмечали. А потом их куда девать? А они в дело пустили.
«Это что-то новенькое, – подумала я. – Надо будет обсудить с коллегами и выяснить, сколько удовольствие стоит и где в нашем городе делают такие клеенки».
Коллеги, они же – подруги, сестра с племянником и две одноклассницы, с которыми я поддерживаю связь, пришли отметить новоселье. Все желали мне одного – скорее справить еще одно, в другом месте, потом поругали мужчин. Единственный мужчина за столом – племянник Денис двадцати двух лет от роду – внимательно слушал рассуждения теток не первой молодости и, вероятно, наматывал услышанное на ус. Он вообще всегда умел слушать и в детстве слышал то, что для детских ушей совсем не предназначалось. Хоть бы у него сложилась жизнь… Хоть бы услышанное ему как-то помогло… Но пока у него не было постоянной девушки, по крайней мере, нам с матерью он никого не демонстрировал. Говорил: будет что-то серьезное – познакомлю.
Подруги и родственники разошлись в начале двенадцатого, чтобы успеть на метро, я отправилась мыть посуду, потом прибралась в комнате, приняла душ, не встретив никого из соседей, вернулась к себе. Новая жизнь началась. Пока все было не так уж и плохо… И у меня все обязательно будет хорошо!
После такого сеанса самовнушения я быстро заснула. Конечно, сказался и выпитый алкоголь, и усталость последних дней.
Но поспать удалось недолго. Я не поняла, что меня разбудило.
Какое-то время я лежала с закрытыми глазами. Я точно помнила, где нахожусь. И моя комната, как я уже говорила, находилась далеко от ванной и туалета.
Но меня разбудил громкий всплеск. Будто что-то тяжелое упало в ванну, наполненную водой…
И еще был женский визг. Истошный.
В нашей квартире так визжать никто не мог. Гадалка и беременная Алла ложились рано – если Алла была дома. Иногда она куда-то уходила на всю ночь – то ли к любовнику, то ли к подругам, то ли подрабатывать. Голоса бабки и алкоголички Даши я уже хорошо знала, да и Даша с супругом сегодня отсутствовали. Они довольно часто ходили в гости. И еще гости ходили к ним… Все встречи проходили с песнопениями. Предпочтения отдавались патриотическим песням.
А теперь та же женщина, которая только что истошно орала, принялась хихикать! И кокетничала с мужчиной. Мужской голос я тоже не знала.
Звук шел снизу. И слышно было хорошо.
Я села на кровати, еще послушала. Да, мужик клеит тетку, и она совсем не против. И водичка журчит и плещется.
Может, где-то трубу прорвало? Дом-то старый. Но журчало приятно для слуха. Когда трубу прорывает, звук у воды совсем иной.
Не знаю, что заставило меня слезть с кровати и заглянуть под нее. Может, Высшие Силы хотели помочь… Только вот кому? Мне или… Но об этом чуть позже.
В общем, я сунула нос под кровать и поняла, что там разговор слышится еще лучше. То есть отчетливо слышно каждое слово. И журчание воды.
Я быстренько вылезла, схватила фонарик, который лежал на буфете, снова залезла под кровать (уже поглубже), осветила пол, часть стены. Клеенка. Та самая клеенка, которой были оклеены стены, шла от пола до потолка. Я решила ощупать стену.
И практически сразу же нащупала дыру, затянутую клеенкой.
Неужели это один из моих соседей с какой-то теткой кокетничает? Но плещутся-то они где?! Если бы сосед установил у себя в комнате ванну, об этом бы точно знала Алевтина Ильинична. Втихаря это в коммунальной квартире не сделать! И трубы же надо тянуть!
Хотя если сверху и снизу отдельные квартиры… Но ведь на самом деле далеко трубы тянуть!
Я попыталась отклеить клеенку от стены – и это у меня легко получилось. Возможно, я не первая тут прислушивалась к происходящему у соседей.
Так, кирпичи вынуты. Остался только один ряд. И из него очень легко кирпичики извлекаются. Остается один слой обоев. Соседский.
Звуки теперь слышались еще лучше, но шли снизу. Дело происходило не в комнате у соседей по коммуналке, а у соседей по дому.
А там появился еще один участник событий…
– Как я должен это понимать?! – возмущенно заорал неизвестный мне мужчина.
– Моемся в джакузи, – ответили ему. Мужчина.
Ах вот это, значит, где водичка так приятно журчит…
– Я тебе сейчас так шею намылю, банщик недоделанный…
Началась драка. Женщина визжала. Мужчины матерились. Потом наступила тишина. И женщина тоже замолчала.
– Ты… его… убил, – тихо произнесла она и зарыдала. – Что же теперь будет-то?! Что же мне делать-то? Господи, зачем ты свалился мне на голову?
– Тебе на голову свалился не Господь, а я, посланный судьбой. Ты же только что была этому очень рада?
– Но… зачем ты его убил?! Я… я подумала, что это такая игра! А сейчас… Ты кто? Зачем ты это сделал? Я же подумала, что ты – это…
– Иначе он убил бы меня, – спокойно сказал мужчина. – Или он – или я.
Женщина прохрипела что-то неопределенное.
– А теперь я займу его место. И ты теперь будешь моей женой.
– Но…
– Или…
На этот раз голос звучал зловеще. Даже у меня, не видевшей собеседников, мурашки побежали по коже.
– Буду, – пропищала женщина.
– Вот и отлично. – Мужчине было весело! – Давай мы его сейчас спустим к машине…
– Что ты собираешься с ним делать?!
– В лес вывезем, – как само собой разумеющееся, ответил мужчина.
– В какой лес? – оторопело спросила женщина. – Здесь нет никаких лесов.
– Если у тебя есть какие-то другие предложения, скажи. Но сбрасывать в водоемы в городе я бы не советовал. Всплывет быстро. А в лесочке могут долго не найти. Когда еще грибы-ягоды пойдут… В области в некоторых местах еще снег не сошел.
– Но… – опять пискнула женщина.
– По ночному городу проедем быстро. Мосты еще не разводят, да нам и не надо на другой берег. По этому проедем. Лесополоса отсюда не так и далеко. Мы же не собираемся забираться в чащу?
– Может, его в какой-нибудь дом расселенный занести? В нашем районе…
– В таких домах сейчас живут гастарбайтеры и бомжи. Нет. И вообще собирайся. Что ты тут голая стоишь?
– Так я из ванны…
– Вытрись и оденься! – рявкнул мужик. – И мне его одежду принеси. Я же весь мокрый!
– Какую одежду? – промычала женщина.
– Трусы, носки, майку, свитер, джинсы! Что у тебя мужик обычно носил?
– Деловые костюмы, – сказала женщина.
– Дура! – рявкнул мужик.
– Но…
Вероятно, это было ее любимое слово.
Насколько я поняла, они вместе вышли из ванной комнаты, которая в квартире на третьем этаже располагалась под комнатой моих соседей справа.
Зачем они сделали джакузи посреди квартиры?
Но сейчас думать нужно было не об этом. Во мне проснулась жажда деятельности и любопытство. Хотя, возможно, мне следовало сидеть в своей комнате, как мыши, и никуда не высовываться. Но я поняла, что больше не смогу уснуть. Не смогу успокоиться, пока не узнаю, что происходит в этом доме.
По всей вероятности, один из моих соседей (надеюсь, что узнаю его по голосу) каким-то образом провалился в квартиру на третьем этаже. Случайно или специально? Скорее всего – специально. Тут толстые стены, толстые перекрытия. Не могли кирпичи прогнить! Значит, этот тип (или два типа) тихо разобрали часть перекрытия в своей комнате.
Зачем?
В общем, я быстро оделась, накинула легкую кожаную курточку, сунула ноги в кроссовки, голову прикрыла шарфиком, повязав его так, чтобы скрыть и часть лица, схватила ключи от машины и побежала вниз. Фотоаппарат и фонарик сунула в сумку. Хотя что я смогу нафотографировать? И не опасно ли это? Ведь у меня самый обычный фотоаппарат, не предназначенный для шпионской работы.
На месте преступников я загружала бы труп в машину во дворе-колодце, куда имелся выход из нашего подъезда. То есть у нас был проходной подъезд – можно войти с улицы, как делала я, пройти под лестницей и оказаться в «колодце». Туда также вел проход под аркой. Но мое окно, к счастью, выходило на улицу, и машину я тоже ставила на улице, как раз под своим окном. Мусорные баки стояли под аркой. В общем, в «колодце» мне пока делать было нечего. Там народ в основном ставил железных коней и еще имелась пародия на детскую площадку – одни качели, две скамеечки (оккупированные обычно совсем не детьми) и крошечная песочница.
Я предполагала, что у меня есть время, чтобы занять стратегическую позицию и вести наблюдение. Кто еще будет выезжать со двора в такое время? А дело близилось к двум часам ночи. Алкоголь у меня уже должен был весь выветриться, да и пила я мало, я вообще обычно это делаю только символически. Да и гибэдэдэшники меня никогда не останавливают – езжу я аккуратно, а, судя по машине, больших доходов не имею. Конечно, все когда-то случается впервые и по закону подлости в самое неудачное время, но… Я надеялась на лучшее.
Ждать пришлось минут двадцать. Я уже начала беспокоиться. Может, стоило еще послушать? Хотя разговоры, наверное, больше в ванной не велись. Если только когда тело оттуда вытаскивали.
Что их задержало? У женщины вполне могла случиться истерика. До нее могло дойти, что произошло. Хотя как это не дошло сразу же? Что бы сделала я сама на месте этой женщины?
Если бы у меня перед глазами какой-то мужик убил моего мужа…
Со мной была бы истерика. Сразу же. А у нее была какая-то заторможенная реакция. Но я не видела мужика.
Что бы я предприняла, если бы мне предложили (заставили?) участвовать в сокрытии трупа моего мужа?
Трудно сказать. Наверное, чтобы спасти свою жизнь, я поехала бы вместе с убийцей, а потом, при первой же возможности, связалась бы с друзьями. Не с полицией, с друзьями. Наша фирма часто обращается в одну адвокатскую контору. Я пошла бы к ним и спросила совета. И уже с кем-то из юристов отправилась к представителям органов.
Интересно, что сделает эта женщина?
И что нужно этому мужчине?
Зачем он разбирал перекрытия?
Тут как раз из-под арки выехал дорогой джип. Интересно, чей он? Убитого? Или убийцы? Я поставила бы на убитого. За рулем сидел мужчина, на переднем месте пассажира – женщина. А труп они куда дели? Завернули в одеяло и бросили сзади? Традиционный багажник, как у меня в машине, здесь отсутствовал. Задние стекла были тонированы, так что я не могла рассмотреть, что находится сзади. Может, они его усадили, как пьяного?
Машин на улице было мало, но все-таки они были. Наш город никогда не спит, и вообще у нас много ночных заведений разного толка. Наша фирма неоднократно устраивала ночные праздники, которые продолжались до утра, правда, обычно они проходят за городом на турбазах. Я не думала, что моя машина привлечет внимание преступников. Откуда они могут предположить, что за ними следят? Что есть свидетель, пусть ничего не видевший, но слышавший? Да женщина вообще должна быть в таком состоянии, что не то что преследователя, а самолет на дороге не заметит, если тут вдруг какой-то решит приземлиться.
– Но теперь-то участкового к тунеядцам не позовешь, – со вздохом заметила старушка про непонятных соседей.
Правда, самой бабке тоже, наверное, не хотелось привлекать внимание участкового к себе, четвероюродной внучке и ее бизнесу. Алла была у нее прописана, ей же была завещана комната.
– Кто-то же должен за мной ухаживать, когда совсем дряхлой стану? – заявила мне новая соседка. – Вот пусть и ухаживает за жилье. И пенсия у меня маленькая. А так хоть питаться нормально стала, когда Алку сюда пустила.
Вначале Алла приехала на заработки, платила дальней родственнице за угол и работала с утра до ночи, потом влюбилась, и любовь эта закончилась исчезновением отца ребенка (тоже иногороднего) в неизвестном направлении. Алла хотела сделать аборт, но ее вместо абортария направили в один коммерческий центр, где предложили сделку. Алла подумала и согласилась. И Алевтина Ильинична ее поддержала. Зачем вкалывать с утра до ночи, недосыпать, недоедать, если можно просто рожать детей, чем бабы занимались все века и бесплатно. А тут за это деньги платят.
Расценки на подобные услуги мне были хорошо известны – специально интересовалась, когда пыталась забеременеть. От семисот тысяч рублей плюс ежемесячное содержание, плюс медицинское обслуживание и роды (если делать все через платную медицину), плюс услуги юриста. Можно найти варианты подешевле – в других городах, на Украине, в Беларуси. Там суррогатная мать возьмет от двухсот тысяч. Я не знала, сколько получала иногородняя Алла. Спрашивать не стала, бабка не сказала. Да и мне теперь было все равно.
Алла же родила своего, потом еще одного выносила инкубатором, сейчас носила третьего для каких-то американцев. Деньги частично отсылала матери и двум младшим сестрам, частично проедала в Петербурге вместе с бабкой. И еще копила на свою квартиру. Или, по крайней мере, комнату, чтобы в дальнейшем объединить с бабкиной, которая должна была достаться ей по наследству.
Про историю купленной мною комнаты я тоже узнала от Алевтины Ильиничны. Она вообще, как мне казалось, знала все про всех жильцов этого дома, даже то, что они сами уже забыли.
В моей комнате раньше проживала некая Степанида Петровна, «из бывших», как выразилась Алевтина. Раньше семье Степаниды принадлежала вся квартира, но потом их уплотнили, оставив одну, дальнюю от кухни комнату. Степанида была замужем за врачом, но детей им бог не дал. Дети были у ее сестры, которую моя соседка не помнила, так как с ней в одной квартире не жила, да и умерла та уже много лет назад. Степанида завещала свою комнату племяннику, его сын жил в ней с девушкой полгода до вступления в права наследства, а потом они продали комнату мне.
На мое счастье мне оставили часть мебели. Иначе пришлось бы многое докупать. Ведь мебель мы с бывшим тоже делили. У нас у каждого был свой компьютер и своя машина. А остальное было общим. Посмотрев, что мне оставляют предыдущие жильцы, я согласилась отдать бывшему мужу наш диван. Посплю на старой кровати с шашечками! Экзотика! Мебель буду покупать уже в новую квартиру, когда на нее накоплю. Или когда получу (вдруг повезет с расселением!). Мебельную стенку мы разделили на две части. От бабки остался буфет, но не было платяного шкафа. Интересно, куда она вешала свою одежду? Я собиралась вешать свою одежду в шкаф от стенки. Но часть стенки с баром мне не требовалась. И вообще баром заведовал мой бывший муж. От бабки также остался обеденный стол. Но письменный я взяла. Бывший взял телевизор, я – микроволновую печь и пароварку. Бывший сказал, что всю посуду и все кастрюли отдает мне, так как я ими пользовалась, я готовила, а у каждой женщины свои предпочтения в посуде и кастрюлях. Вероятно, повторял слова своей новой. Не хотела мою посуду и кастрюли? Мне-то еще и лучше.
В общем, я была обеспечена всем необходимым. Хоть на мебель и посуду тратиться не пришлось. Я решила пока вообще ничего не делать в комнате. Зачем мне тут что-то ремонтировать, если я не планирую надолго задерживаться? Вот новую квартиру я уже буду обставлять в одном стиле, в своем вкусе…
Здесь же стены были обтянуты клеенками. Но не простыми клеенками. На них были переведены фотографии молодой пары на фоне лондонских видов. Я знала, что теперь фотографии переводят на что угодно, но чтобы их делали такими огромными… И этими клеенками обклеивали стены…
Меня, естественно, просветила Алевтина Ильинична.
– Это твои предшественники обклеили. Они у этих на свадьбе были. В смысле у тех, кто на фотографиях изображен. Там зал этими клеенками украшали – ну, тот, где свадьбу отмечали. А потом их куда девать? А они в дело пустили.
«Это что-то новенькое, – подумала я. – Надо будет обсудить с коллегами и выяснить, сколько удовольствие стоит и где в нашем городе делают такие клеенки».
Коллеги, они же – подруги, сестра с племянником и две одноклассницы, с которыми я поддерживаю связь, пришли отметить новоселье. Все желали мне одного – скорее справить еще одно, в другом месте, потом поругали мужчин. Единственный мужчина за столом – племянник Денис двадцати двух лет от роду – внимательно слушал рассуждения теток не первой молодости и, вероятно, наматывал услышанное на ус. Он вообще всегда умел слушать и в детстве слышал то, что для детских ушей совсем не предназначалось. Хоть бы у него сложилась жизнь… Хоть бы услышанное ему как-то помогло… Но пока у него не было постоянной девушки, по крайней мере, нам с матерью он никого не демонстрировал. Говорил: будет что-то серьезное – познакомлю.
Подруги и родственники разошлись в начале двенадцатого, чтобы успеть на метро, я отправилась мыть посуду, потом прибралась в комнате, приняла душ, не встретив никого из соседей, вернулась к себе. Новая жизнь началась. Пока все было не так уж и плохо… И у меня все обязательно будет хорошо!
После такого сеанса самовнушения я быстро заснула. Конечно, сказался и выпитый алкоголь, и усталость последних дней.
Но поспать удалось недолго. Я не поняла, что меня разбудило.
Какое-то время я лежала с закрытыми глазами. Я точно помнила, где нахожусь. И моя комната, как я уже говорила, находилась далеко от ванной и туалета.
Но меня разбудил громкий всплеск. Будто что-то тяжелое упало в ванну, наполненную водой…
И еще был женский визг. Истошный.
В нашей квартире так визжать никто не мог. Гадалка и беременная Алла ложились рано – если Алла была дома. Иногда она куда-то уходила на всю ночь – то ли к любовнику, то ли к подругам, то ли подрабатывать. Голоса бабки и алкоголички Даши я уже хорошо знала, да и Даша с супругом сегодня отсутствовали. Они довольно часто ходили в гости. И еще гости ходили к ним… Все встречи проходили с песнопениями. Предпочтения отдавались патриотическим песням.
А теперь та же женщина, которая только что истошно орала, принялась хихикать! И кокетничала с мужчиной. Мужской голос я тоже не знала.
Звук шел снизу. И слышно было хорошо.
Я села на кровати, еще послушала. Да, мужик клеит тетку, и она совсем не против. И водичка журчит и плещется.
Может, где-то трубу прорвало? Дом-то старый. Но журчало приятно для слуха. Когда трубу прорывает, звук у воды совсем иной.
Не знаю, что заставило меня слезть с кровати и заглянуть под нее. Может, Высшие Силы хотели помочь… Только вот кому? Мне или… Но об этом чуть позже.
В общем, я сунула нос под кровать и поняла, что там разговор слышится еще лучше. То есть отчетливо слышно каждое слово. И журчание воды.
Я быстренько вылезла, схватила фонарик, который лежал на буфете, снова залезла под кровать (уже поглубже), осветила пол, часть стены. Клеенка. Та самая клеенка, которой были оклеены стены, шла от пола до потолка. Я решила ощупать стену.
И практически сразу же нащупала дыру, затянутую клеенкой.
Неужели это один из моих соседей с какой-то теткой кокетничает? Но плещутся-то они где?! Если бы сосед установил у себя в комнате ванну, об этом бы точно знала Алевтина Ильинична. Втихаря это в коммунальной квартире не сделать! И трубы же надо тянуть!
Хотя если сверху и снизу отдельные квартиры… Но ведь на самом деле далеко трубы тянуть!
Я попыталась отклеить клеенку от стены – и это у меня легко получилось. Возможно, я не первая тут прислушивалась к происходящему у соседей.
Так, кирпичи вынуты. Остался только один ряд. И из него очень легко кирпичики извлекаются. Остается один слой обоев. Соседский.
Звуки теперь слышались еще лучше, но шли снизу. Дело происходило не в комнате у соседей по коммуналке, а у соседей по дому.
А там появился еще один участник событий…
– Как я должен это понимать?! – возмущенно заорал неизвестный мне мужчина.
– Моемся в джакузи, – ответили ему. Мужчина.
Ах вот это, значит, где водичка так приятно журчит…
– Я тебе сейчас так шею намылю, банщик недоделанный…
Началась драка. Женщина визжала. Мужчины матерились. Потом наступила тишина. И женщина тоже замолчала.
– Ты… его… убил, – тихо произнесла она и зарыдала. – Что же теперь будет-то?! Что же мне делать-то? Господи, зачем ты свалился мне на голову?
– Тебе на голову свалился не Господь, а я, посланный судьбой. Ты же только что была этому очень рада?
– Но… зачем ты его убил?! Я… я подумала, что это такая игра! А сейчас… Ты кто? Зачем ты это сделал? Я же подумала, что ты – это…
– Иначе он убил бы меня, – спокойно сказал мужчина. – Или он – или я.
Женщина прохрипела что-то неопределенное.
– А теперь я займу его место. И ты теперь будешь моей женой.
– Но…
– Или…
На этот раз голос звучал зловеще. Даже у меня, не видевшей собеседников, мурашки побежали по коже.
– Буду, – пропищала женщина.
– Вот и отлично. – Мужчине было весело! – Давай мы его сейчас спустим к машине…
– Что ты собираешься с ним делать?!
– В лес вывезем, – как само собой разумеющееся, ответил мужчина.
– В какой лес? – оторопело спросила женщина. – Здесь нет никаких лесов.
– Если у тебя есть какие-то другие предложения, скажи. Но сбрасывать в водоемы в городе я бы не советовал. Всплывет быстро. А в лесочке могут долго не найти. Когда еще грибы-ягоды пойдут… В области в некоторых местах еще снег не сошел.
– Но… – опять пискнула женщина.
– По ночному городу проедем быстро. Мосты еще не разводят, да нам и не надо на другой берег. По этому проедем. Лесополоса отсюда не так и далеко. Мы же не собираемся забираться в чащу?
– Может, его в какой-нибудь дом расселенный занести? В нашем районе…
– В таких домах сейчас живут гастарбайтеры и бомжи. Нет. И вообще собирайся. Что ты тут голая стоишь?
– Так я из ванны…
– Вытрись и оденься! – рявкнул мужик. – И мне его одежду принеси. Я же весь мокрый!
– Какую одежду? – промычала женщина.
– Трусы, носки, майку, свитер, джинсы! Что у тебя мужик обычно носил?
– Деловые костюмы, – сказала женщина.
– Дура! – рявкнул мужик.
– Но…
Вероятно, это было ее любимое слово.
Насколько я поняла, они вместе вышли из ванной комнаты, которая в квартире на третьем этаже располагалась под комнатой моих соседей справа.
Зачем они сделали джакузи посреди квартиры?
Но сейчас думать нужно было не об этом. Во мне проснулась жажда деятельности и любопытство. Хотя, возможно, мне следовало сидеть в своей комнате, как мыши, и никуда не высовываться. Но я поняла, что больше не смогу уснуть. Не смогу успокоиться, пока не узнаю, что происходит в этом доме.
По всей вероятности, один из моих соседей (надеюсь, что узнаю его по голосу) каким-то образом провалился в квартиру на третьем этаже. Случайно или специально? Скорее всего – специально. Тут толстые стены, толстые перекрытия. Не могли кирпичи прогнить! Значит, этот тип (или два типа) тихо разобрали часть перекрытия в своей комнате.
Зачем?
В общем, я быстро оделась, накинула легкую кожаную курточку, сунула ноги в кроссовки, голову прикрыла шарфиком, повязав его так, чтобы скрыть и часть лица, схватила ключи от машины и побежала вниз. Фотоаппарат и фонарик сунула в сумку. Хотя что я смогу нафотографировать? И не опасно ли это? Ведь у меня самый обычный фотоаппарат, не предназначенный для шпионской работы.
На месте преступников я загружала бы труп в машину во дворе-колодце, куда имелся выход из нашего подъезда. То есть у нас был проходной подъезд – можно войти с улицы, как делала я, пройти под лестницей и оказаться в «колодце». Туда также вел проход под аркой. Но мое окно, к счастью, выходило на улицу, и машину я тоже ставила на улице, как раз под своим окном. Мусорные баки стояли под аркой. В общем, в «колодце» мне пока делать было нечего. Там народ в основном ставил железных коней и еще имелась пародия на детскую площадку – одни качели, две скамеечки (оккупированные обычно совсем не детьми) и крошечная песочница.
Я предполагала, что у меня есть время, чтобы занять стратегическую позицию и вести наблюдение. Кто еще будет выезжать со двора в такое время? А дело близилось к двум часам ночи. Алкоголь у меня уже должен был весь выветриться, да и пила я мало, я вообще обычно это делаю только символически. Да и гибэдэдэшники меня никогда не останавливают – езжу я аккуратно, а, судя по машине, больших доходов не имею. Конечно, все когда-то случается впервые и по закону подлости в самое неудачное время, но… Я надеялась на лучшее.
Ждать пришлось минут двадцать. Я уже начала беспокоиться. Может, стоило еще послушать? Хотя разговоры, наверное, больше в ванной не велись. Если только когда тело оттуда вытаскивали.
Что их задержало? У женщины вполне могла случиться истерика. До нее могло дойти, что произошло. Хотя как это не дошло сразу же? Что бы сделала я сама на месте этой женщины?
Если бы у меня перед глазами какой-то мужик убил моего мужа…
Со мной была бы истерика. Сразу же. А у нее была какая-то заторможенная реакция. Но я не видела мужика.
Что бы я предприняла, если бы мне предложили (заставили?) участвовать в сокрытии трупа моего мужа?
Трудно сказать. Наверное, чтобы спасти свою жизнь, я поехала бы вместе с убийцей, а потом, при первой же возможности, связалась бы с друзьями. Не с полицией, с друзьями. Наша фирма часто обращается в одну адвокатскую контору. Я пошла бы к ним и спросила совета. И уже с кем-то из юристов отправилась к представителям органов.
Интересно, что сделает эта женщина?
И что нужно этому мужчине?
Зачем он разбирал перекрытия?
Тут как раз из-под арки выехал дорогой джип. Интересно, чей он? Убитого? Или убийцы? Я поставила бы на убитого. За рулем сидел мужчина, на переднем месте пассажира – женщина. А труп они куда дели? Завернули в одеяло и бросили сзади? Традиционный багажник, как у меня в машине, здесь отсутствовал. Задние стекла были тонированы, так что я не могла рассмотреть, что находится сзади. Может, они его усадили, как пьяного?
Машин на улице было мало, но все-таки они были. Наш город никогда не спит, и вообще у нас много ночных заведений разного толка. Наша фирма неоднократно устраивала ночные праздники, которые продолжались до утра, правда, обычно они проходят за городом на турбазах. Я не думала, что моя машина привлечет внимание преступников. Откуда они могут предположить, что за ними следят? Что есть свидетель, пусть ничего не видевший, но слышавший? Да женщина вообще должна быть в таком состоянии, что не то что преследователя, а самолет на дороге не заметит, если тут вдруг какой-то решит приземлиться.