Страница:
Однако обменяться репликами мы не успели: секретарша привела еще одну наследницу. Как я поняла, это и была та самая Инна Баймакова. У Ромы она вызвала неподдельный интерес, гораздо больший, нежели моя скромная особа. Это и неудивительно: Инне я дала бы года двадцать два. А если вспомнить, что Роме шестнадцать… Хотя трудно сказать, какой тип мужчин предпочитает госпожа Баймакова, в особенности если она имела честь делить постель с сорокатрехлетним Стасом. Опять же, возникает вопрос: она любит солидных мужчин или щедрых папиков? Но это мы еще успеем выяснить. Не все сразу.
– Вы потрясающе выглядите! – тем временем восторгался Олег Николаевич, вожделенно оглядывая фигуру Инны, облаченную в обтягивающие черные брючки и приталенный черный пиджачок. По крайней мере, хоть с цветом не ошиблась, в душе порадовалась я за покойного Стаса, хотя ему, конечно, уже все равно.
Рома тоже встал с диванчика, вежливо поздоровался с Инной, оценил ее взглядом, но не пуская слюни, и опять сел рядом со мной. Я только кивнула Инне. Она холодно кивнула в ответ и переключила внимание на Олега Николаевича, заливавшегося соловьем и уже интересовавшегося, до сих ли пор Инна Александровна занимается спортом.
Инна Александровна, усевшись в услужливо подставленное Олегом Николаевичем кресло, поведала нам всем, что активные занятия она прекратила несколько лет назад и теперь ведет аэробику в известном городском спорткомплексе.
– Не желаете ли к нам записаться? – обратилась она прямо ко мне. – Вам это может пойти на пользу.
– У меня нет времени на спорткомплексы, – ответила я. – Да и, откровенно говоря, я не вижу необходимости тратить деньги, достающиеся мне с большим трудом, на то, что я могу получить бесплатно. Я в состоянии заняться спортом и без руководства инструктора.
– У Светланы Алексеевны нет необходимости сгонять вес. У нее великолепная фигура, – вставил Рома.
– Спасибо, – одарила я его улыбкой и положила свою руку на его ладонь, легко ее пожав.
– Светлана Алексеевна? – удивилась Инна. – Но…
Мы все посмотрели на нее вопросительно. Я, правда, догадывалась, за кого приняла меня Инна, хотя мы с Аллой Сергеевной и не были похожи внешне. Но ведь она уже имела счастье испытать прикосновение острых крепких ноготков Аллы Сергеевны к своему холеному личику?! На Кипре-то? Или там все-таки была ее предшественница? Пожалуй, я что-то напутала…
– Так вы не?.. – все-таки решилась спросить Инна гораздо более тихим голосом, чем говорила до этого. Надменность ее полностью улетучилась.
– Я – не, – мне пришлось изобразить милую улыбку. Зачем мне лишний враг?
– Алла Сергеевна с сыном еще не подошли, – встрял Олег Николаевич, чтобы разрядить обстановку, и снова позвонил секретарше, заказав еще кофе.
Я все-таки хотела поставить все точки над «i» и уточнила – встречалась ли Инна с Аллой Сергеевной лично? Госпожа Баймакова кивнула, изобразив вселенскую печаль, и поведала собравшимся в кабинете нотариуса, что как следует Аллу Сергеевну во время их единственной встречи рассмотреть не успела: ворвавшись в номер на Кипре, госпожа Тарасова тут же схватила первую попавшуюся ей под руку вещь (ею оказался хрустальный графин с вином) и запустила им в соперницу, не задавая никаких уточняющих вопросов. Инна увернуться не успела и очнулась уже в больнице: у нее оказалось сотрясение мозга.
– Сколько будем ждать Аллу Сергеевну? – спросил Рома, когда Инна закончила рассказ о своей единственной, но памятной встрече с мадам Тарасовой.
– Следующий клиент у меня в два часа, – сообщил нотариус. – Специально назначал с запасом.
Олег Николаевич демонстративно вздохнул. Рома кивнул с недовольным выражением лица. Инна тем временем кидала на меня взгляды украдкой: она ведь понятия не имела, кто я такая и откуда взялась. «Ну, ничего, помучайся, гадая», – усмехнулась я про себя.
Мы, теперь уже вчетвером, продолжили общение, крутившееся вокруг усопшего, также немного коснулись проблем Роминой учебы, моей работы и занятости Олега Николаевича. Инна наконец поняла, кто я, и даже удосужилась меня поблагодарить, изменив свое отношение ко мне на сто восемьдесят градусов. Рома показал себя исключительно вежливым и рассудительным молодым человеком, глубоко уважающим старших и прислушивающимся к их мнению. У меня о нем сложилось самое благоприятное впечатление. До встречи с незаконнорожденным сыном Тарасова я считала, что таких подростков в наше время уже просто не существует, в особенности если подумать о тех, кто тусуется у меня во дворе и курит на лестнице. Да если еще и моего собственного сынка вспомнить, подключающегося к телефонной линии, чтобы пообщаться с американскими девственницами и домохозяйками… Похоже, Стас в самом деле уделял Роме много внимания. Я дала себе слово заниматься Сашкой в два раза интенсивнее, нежели в настоящее время.
Алла Сергеевна появилась с опозданием на сорок пять минут. Под расстегнутой норковой шубкой виднелось маленькое черное платье, которое, как говорил один известный модельер, должно быть у каждой женщины, правда, модельер не указывал, на какие мероприятия в нем следует ходить, а на какие – нет. Голова Аллы Сергеевны была покрыта черным шелковым платочком с кружевами, сапоги оказались на низком каблуке. Значит, она на машине, решила я: вчера Алла мне сообщила, что терпеть не может обувь без каблуков из-за своего маленького роста и надевает ее, только когда сама садится за руль, потому что, пытаясь управлять автомобилем в сапогах на девятисантиметровых каблуках, она уже попала в две аварии, правда, сама не пострадала, только Тарасову пришлось купить ей новые машины. Аллу Сергеевну, похоже, голыми руками не возьмешь… Как, впрочем, и меня.
Вдовушке ни Олег Николаевич, ни тем более Рома ручек не целовали. Рома вообще только буркнул какое-то неразборчивое приветствие, которое могло быть одинаково принято как за «здрасьте», так и за «вот дрянь» и еще кое-какие более крепкие словечки русского народного языка. Я поздоровалась нейтральным тоном, Инна лишь холодно кивнула – как при виде меня вначале, только еще добавила надменности.
Алла же Сергеевна при виде Инны совершила прыжок вперед, словно запамятовав о присутствии в помещении Олега Николаевича, Ромы и меня. Она забыла даже поздороваться. На этот раз Инна оказалась готова к встрече с вдовушкой и первой схватила хрустальную пепельницу, на которую уже явно положила глаз Алла Сергеевна. Тарасова, не раздумывая, тут же прихватила со стола Олега Николаевича тяжелую офисную папку.
– Оставьте в покое мое имущество! – завопил нотариус, но дамочки уже не обращали на него никакого внимания, кружа по кабинету, словно борцы на ринге или, скорее, две львицы, собравшиеся делить одного самца. Выражения, которыми они осыпáли друг друга в процессе, приличные женщины знать не должны. Рома, как я заметила, с трудом сдерживал смех. Он отступил в сторону, к стене, и сложил руки на груди. Олег Николаевич налился гневом, лицо его в этот момент напоминало по цвету морду взбешенного шимпанзе. Я же решила вмешаться, выступив в роли рефери, и прервать бой до первого нокаута – хотя бы потому, что не могла терять лишнее время: меня ждала работа в турфирме.
Чтобы дамочки поняли меня сразу, я схватила первый попавшийся стул, взмахнула им над головой и рявкнула, поясняя свою позицию и предлагая соперницам отложить схватку – по крайней мере до тех пор, пока Олег Николаевич не огласит условия завещания. К моему удивлению, Алла Сергеевна не стала спорить, положила папку на место и посмотрела на меня кротким взглядом спаниеля. Я повернулась к Инне. Та тоже поставила пепельницу на место, правда, в этот момент она больше напоминала бультерьера.
– Присаживайтесь, – усталым тоном сказал Олег Николаевич, кивая на стулья перед своим столом и направляясь к своему обычному месту.
Перед столом нотариуса стояли три стула. Инна быстро заняла крайний справа. Рома предупредительно подхватил тот, которым размахивала я, и тоже поставил его у стола. В результате рассаживания (Рома придержал мне стул и демонстративно отвернулся от Аллы Сергеевны, правда, она уже и так сидела на крайнем слева стуле, бросив «норку» на спинку) я оказалась между вдовой и незаконнорожденным сыном Стаса. Алла Сергеевна украдкой пододвинула свою ногу к моей и легонько на нее наступила, не поворачивая головы. Кружевным черным платочком (уменьшенной копией того, что был на ее голове) она утирала уголки глаз. Вот только слез я почему-то в них не заметила.
– Где ваш сын? – обратился к вдове нотариус, изо всех сил старавшийся говорить нормальным тоном и не повышать голоса. Я ожидала, что он укажет ей на опоздание, но Олег Николаевич эту тему даже не затронул. Судя по всему, он или уже встречался с Аллой Сергеевной, или был о ней наслышан не меньше, чем обо мне и Инне, а то и больше, да и она сама минуту назад наглядно продемонстрировала свои возможности. – Я же, кажется, несколько раз повторил, что Вячеслав Станиславович должен присутствовать на нашей встрече.
Алла Сергеевна заявила, что ее мальчику плохо, у него не все в порядке с нервами, ему вкололи успокоительное и рядом с его постелью дежурит врач. Славочка переживает смерть отца, не то что некоторые, он любил отца, не то что некоторые, для него смерть отца – настоящая трагедия, не то что для некоторых, ну, и так далее, в том же духе. Второй сын, именуемый словом «некоторые», сидел молча, не возражал, не спорил и, кажется, только и ждал, когда прекратится льющийся из Аллы Сергеевны словесный поток, но он все не уменьшался. Поведение Ромы я зачла ему в плюс.
Вмешался Олег Николаевич, которому пришлось говорить в унисон со вдовушкой, правда, она с каждой фразой повышала голос, и вскоре Олег Николаевич понял, что против Аллы Сергеевны ему не потянуть, и замолчал. Инна не проронила ни звука. Я тоже решила воздержаться от комментариев. Осознав, что очередная победа ею одержана, Алла Сергеевна сама вскоре умолкла, опять промокнула глаза платочком, затем внимательно посмотрела на нотариуса и взвизгнула:
– Ну что вы копаетесь?! Сколько можно ждать?! Я не могу терять столько времени! На меня столько всего навалилось! У меня дома больной ребенок! Я даже не говорю о своем горе… – тут Алла Сергеевна демонстративно всхлипнула, снова утерла глаза и начала рассказывать о том, что ей уже пришлось сделать и что еще предстоит. Из ее речи следовало, что во всех ее заботах виноват лично Олег Николаевич.
Затем она снова перешла к здоровью сына (в подробностях) и в очередной раз сравнила своего хорошего мальчика с «некоторыми», не в пользу последних, естественно.
Олегу Николаевичу это все порядком надоело, по его лицу я видела, какие нечеловеческие усилия он прилагает, чтобы не сорваться, но минут через пятнадцать второго сольного выступления Аллы Сергеевны (во время которого на каждую из моих ног кто-то наступал: слева – вдовушка, справа – Рома) Олег Николаевич грохнул кулаком по столу так, что все лежавшие на нем бумаги подпрыгнули, сам нотариус взвыл, отбив кулак, а стол затрясся – и вдруг осел на одну сторону, так как что-то в его конструкции сломалось: он явно не был рассчитан на русский кулак.
Олег Николаевич высказался непечатно относительно финнов, изготовивших стол, не принимая во внимание русский темперамент, который может активно проявиться в кабинете делового человека. Я же посмотрела на стол с другой точки зрения: пожалуй, я не согласилась бы заниматься на нем любовью, что неоднократно делала в юные годы. Инна тем временем высказалась на эту же тему вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, сообщив в воздух, что покойный Стас любил использовать столы в этих целях, как, впрочем, и другие места. Ей лично больше всего понравилось на лиане… Я со своим знанием экзотики вступила в дискуссию (про себя вспоминая Афганца и то, что он выделывал в Доминиканской Республике), мы с Инной прекрасно поняли друг друга и в конце концов пришли к выводу, что финским столам больше доверять не следует. Не хочется лишних синяков, если он грохнется в самый неподходящий момент. Наша или белорусская мебель гораздо надежнее. Контакт с Инной был установлен, Рома слушал нас с легкой улыбкой на устах, Алла Сергеевна истошно вопила.
Нотариус тем временем пригласил какого-то техника, тот занялся столом под аккомпанемент причитаний Аллы Сергеевны, осознавшей, что нас троих ей не перекричать, и рассказывавшей теперь уже технику о своих несчастьях; секретарша накапала Олегу Николаевичу корвалол. Замолчав, я тихо сидела в уголке, наблюдая за происходящим. Рома стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди; рядом с ним стояла Инна, пододвигаясь все ближе и ближе к подростку. Я решила, что мне будет интересно проследить за развитием отношений между ними.
Мы снова смогли сесть за стол только без десяти два.
– Давайте не будем больше терять время, – объявил Олег Николаевич, беря в руки отпечатанные на лазерном принтере листки.
– Так это вы теряете, причем не только свое, но и наше, – заметила Алла Сергеевна.
– Пожалуйста, говорите только о себе, – вставил Рома.
– Тебе, конечно, делать нечего! – взорвалась Алла Сергеевна, поворачиваясь к Роме. – А вот я…
Пожалуй, она собиралась выдать очередную длинную речь, но Олег Николаевич вовремя пообещал ее придушить (уверенный в том, что суд его оправдает после наших свидетельских показаний), если она произнесет еще хоть слово. Лицо импозантного холеного мужчины, которое, как мне казалось, когда я только вошла в кабинет, всегда украшает улыбка (пусть дежурная, но – тем не менее), исказила ярость. Алла Сергеевна же точно знала, когда следует заткнуться, что немедленно и сделала. Инна хмыкнула.
Олег Николаевич, махнув рукой на отсутствие Славы Тарасова, пообещав встретиться с ним лично, объявил нам четверым, что каждый из нас в соответствии с завещанием покойного Станислава Леонидовича Тарасова становится обладателем пакета акций фирмы «Нева-металл». Двадцать пять процентов оставлены Роману Станиславовичу, по десять – Алле Сергеевне, Вячеславу Станиславовичу и моей скромной персоне, пять – Инне Александровне Баймаковой. На всякий случай нотариус сообщил также, что десять процентов «Невы-металл» принадлежат коммерческому директору Вениамину Борисовичу Багловскому, а тридцать – Карташову Алексею Петровичу.
Я произвела в уме нехитрые подсчеты. Кто может с кем объединиться для получения контрольного пакета? Только Рома с Афганцем. Во всех остальных случаях двух человек недостаточно, а договориться троим, например, будет гораздо сложнее… У Аллы с сыном всего двадцать процентов, до контрольного пакета – как до Луны, то есть ей обязательно нужно будет привлечь кого-то на свою сторону. Неизвестно, в каких она отношениях с этим самым Багловским (хотя при объединении их акций все равно получается только тридцать процентов). Я не исключала, что Алла Сергеевна неоднократно демонстрировала свои таланты скандалистки и на заводе, а также проводила воспитательную работу и с коммерческим директором, так что вполне можно ожидать, что с нею он не объединится ни при каких условиях. Поэтому она и желала заполучить меня в компаньонки или просто хотела выяснить, сможет ли она мною управлять? Я также не исключала варианта, что она набивалась мне в подруги с целью втереться в доверие, а потом каким-то образом отобрать у меня акции. Но, пожалуй, отберешь у меня, если я не захочу отдавать!
Знаком ли Багловский с Ромой? Наверное, да, если Рома бывал на заводе отца. Насколько вообще этот шестнадцатилетний мальчик понимает весь расклад? Ведь если он, коммерческий директор и я тоже объединим силы, то у нас получится хоть и не контрольный пакет лакомого куска, оставшегося от Тарасова, но самый большой процент – сорок пять. А если к нам присоединится Инна, получится ровно пятьдесят, но не пятьдесят один! Ну, Тарасов! Ну, Стасик! Вот ведь удружил… Или он сделал это специально и сейчас похохатывает, глядючи на нас с облачка? Хотя, откровенно признаться, я предполагала, что он направился в прямо противоположную сторону и сейчас изнывает от немыслимой жары в другом месте.
В общем, услышав о распределении акций и произведя в уме кое-какие подсчеты, я поняла, что впереди меня ждут веселенькие денечки.
Далее мы были проинформированы Олегом Николаевичем о том, каким образом Тарасов распорядился остальным своим имуществом. Мы с Инной не были учтены при распределении квартиры, дач (их оказалось две), машин (четыре), еще каких-то акций и счетов. Но и за долю в «Неве-металл» – спасибо! Или, наоборот, следует сказать Тарасову: «Ну и гад ты, Стасик, что втравил меня в это дело»? Хотя о мертвых так нельзя.
Меня, правда, интересовал один вопрос, который я хотела бы задать Олегу Николаевичу с глазу на глаз или по крайней мере в отсутствие тарасовских родственников. Ведь Славе и Роме – по шестнадцать лет. Совершеннолетие у нас, насколько мне известно, наступает в восемнадцать. Жениться и выходить замуж до этого возраста без разрешения родителей нельзя, как и голосовать. А вот как насчет фирмы? Да, кстати, и всего остального имущества? Кто им распоряжается до наступления совершеннолетия наследника? Слава, как я понимаю, полностью доверяет мамочке (да попробуй только не доверь такой – отдача замучает), а вот что с Ромой? У него есть мать (пусть алкоголичка, но тем не менее). Так, значит, ему потребуется ее разрешение на ведение дел? Хотя не исключаю, что Ромина мать подпишет все, что попросит сын, – если он, как говорил мне Стас, давно все решает сам, работает и, возможно, даже содержит родительницу. Никакой доверенности на меня оформлено не было: Стас просто просил меня проследить, чтобы Рома не был обделен и получил все, что отец завещал незаконнорожденному сыну. Или Тарасов все-таки оставил Олегу Николаевичу какой-то документ? Или мне придется ограничиться лишь устными советами и помогать Роме уламывать мать – если возникнет такая необходимость?
Не успела я подумать об этой проблеме, как Олег Николаевич заявил, что сегодня вечером он лично проедет на квартиру Тарасовых, чтобы объяснить Славе его права. (Интересно, сколько Стас отвалил нотариусу за то, чтобы он так бегал?) Алла Сергеевна попыталась встрять, опять разглагольствуя о Славочкином здоровье, а потом плавно перейдя на безапелляционные утверждения, объявив нам, что она намерена вести дела от имени Славочки.
После очередной перепалки, в которой на сей раз активно участвовал и Рома, я узнала, что по нашему законодательству несовершеннолетний, достигший шестнадцати лет, может быть объявлен полностью дееспособным. Объявление несовершеннолетнего полностью дееспособным называется эмансипацией и производится по решению органа опеки и попечительства – с согласия родителей, усыновителей или попечителя либо, при отсутствии такого согласия, по решению суда. Так что Рома после оформления соответствующих документов (и Слава, кстати, тоже) имеет полное право участвовать в работе совета директоров компании «Нева-металл», а также распоряжаться своими акциями, квартирами, машинами и прочим. Ничье разрешение на заключение сделок ему для этого не потребуется. Алла Сергеевна, как законный представитель интересов Славы, имеет право вести дела от его имени, но, если Слава захочет, он сможет принимать самостоятельные решения. А может и выдать доверенность кому-то еще, например, Олегу Николаевичу.
Рома, к моему удивлению, вопросом владел великолепно (Стас проконсультировал? Тарасов обращался к юристу? И все нужные документы уже оформлены? А от меня действительно требуется только совет? Хорошо бы!), Алла Сергеевна, как я поняла, тоже в курсе, а вот насчет Славы я очень сомневалась. Инна в разговоре не участвовала, да ее этот вопрос, по-моему, нисколько и не интересовал.
В разгар бурной дискуссии на столе у Олега Николаевича зазвонил телефон, он послушал, что ему сказали, и повесил трубку.
– Извините, – посмотрел он на нас, – меня ждет следующий клиент.
Алла Сергеевна попыталась было еще что-то выкрикнуть, но Олег Николаевич ее резко пресек, на этот раз напомнив о ее опоздании.
Нотариус демонстративно подал шубу Алле Сергеевне, проводил нас до холла, где висела моя «норка», принадлежавший Инне «песец» и Ромина «аляска», подал шубы мне и Инне, пожал нам всем руки и пригласил заходить. Нам всем еще требовалось оформить документы, а из-за бурных и страстных выступлений Аллы Сергеевны мы не успели сделать то, что могли бы осуществить сегодня. Проводив нас, Олег Николаевич пригласил к себе в кабинет сидевших в холле двух молодых мужиков. Те очень внимательно оглядели телесные достоинства Инны и только мазнули взглядами по мне, Алле Сергеевне и Роме. Я порадовалась, мадам Тарасовой же подобное осматривание не понравилось.
– Ты на машине? – спросила меня Алла Сергеевна, когда мы уже двигались к выходу из нотариальной конторы.
Я кивнула.
– Светлана Алексеевна, а вы не могли бы подвезти меня до метро? – пропел Рома у меня над ухом.
– Я тоже на машине, – встряла Инна.
– Нечего им тебя возить! – взвизгнула Алла Сергеевна. – На троллейбусе доберешься. Или пешком прогуляешься! Молод еще, чтобы…
– А вас никто не спрашивает, глубокоуважаемая Алла Сергеевна, – заметил Рома демонстративно вежливым тоном. – На вашей машине я не поеду, даже если вы мне приплатите.
Рома открыл дверь конторы, так же демонстративно чуть подвинул Аллу Сергеевну в сторонку и предложил мне выйти первой. Инна тоже уступила мне дорогу. Я юркнула вперед, надеясь поскорее вдохнуть свежего воздуха. На улице, как я увидела в большое окно в холле, светило яркое мартовское солнце. Успело выйти из-за туч, пока мы два часа сидели в помещении с окном во двор. Тем временем за моей спиной началась какая-то потасовка, потом Рома с Аллой Сергеевной и Инной, осыпая друг друга «комплиментами», вылетели на морозный воздух, где приступили к рукоприкладству. Я не успела рассмотреть, кто с кем сцепился.
Сама я на мгновение ослепла от яркого света, потом мне показалось, что на нас направили солнечный зайчик… Солнце все-таки слепит не так… Я прищурилась и огляделась, больше всего меня интересовали дома напротив. Внезапно мне показалось, что во втором доме слева солнечный луч скользнул по… линзе? Простого законопослушного гражданина отраженные блики (от чего бы то ни было), конечно, не насторожили бы, но к моей скромной персоне имеются кое-какие претензии со стороны кругов, далеких от законопослушных, поэтому я решила, что лучше перестраховаться и показаться идиоткой прохожим и наследничкам, чем потом стынуть в морге.
В этот момент кто-то из сражавшихся за моей спиной (я так и не поняла, кто именно) внезапно сильно подтолкнул меня – и я, еще оттолкнувшись ногами от земли, полетела в направлении проезжей части. Мое опытное и закаленное во многих схватках тело меня не подвело, я смогла затормозить прямо в воздухе и приземлилась на холодный голый асфальт тротуара в том месте, где и планировала, не попав под колеса несущихся мимо автомобилей. Только колготки порвала и коленку разбила. Порадовалась, что хоть льда не было. Пожалела, правда, что и сугробов тоже: у нас их счищают там, где не надо, и не убирают там, где нужно. Но кто же знал, что я тут буду летать в центре города?
Эти мысли пронеслись в сознании с поразительной скоростью – пока я летела, но тут же любые рассуждения мою голову покинули.
Раздался звон разбиваемого стекла – за моим правым плечом (вернее, за тем местом, где мое правое плечо было секунду назад – до полета). За звоном последовал вопль Ромы, за которым, в свою очередь, прозвучали высказывания мальчика, достойные старого матроса с пиратского судна. Его речь, полная эпитетов, заглушила звук падающего тела. Его я увидела, повернув голову. Правда, к тому времени мой высокоразвитый инстинкт самосохранения уже донес меня до ближайшей машины, стоявшей у края тротуара, чуть правее, за которой я и примостилась, прижимаясь к асфальту. Глазоньки мои, обозревавшие окрестности, полезли из орбит, увидев происходящее у входа в нотариальную контору. Истошно вопила Алла Сергеевна – она уже добровольно рухнула на асфальт в своей норковой шубе, закрывая голову руками, правда, тут же поднялась на четвереньки, доскакала до двери, из которой мы только что вышли (а они с Ромой и Инной успели продвинуться вперед шага на два), но туда не вошла.
Из нотариальной конторы выскочили сотрудники. На тротуаре собиралась толпа, на проезжей части тормозили машины, а я продолжала скрываться за чьей-то «БМВ», правда, уже понимая, что киллер место своей дислокации покинул, сделав три выстрела: один меткий, второй – не очень, третий – можно сказать, в «молоко». Три выстрела – это даже слишком, хотя не исключаю, что ему заказывали четыре. Или все-таки три? Кого-то следовало уберечь? Или приказали убить кого-то одного, а киллер просто сперва «мазал»?
Я сидела на тротуаре, горевала по поводу порванных вдрызг колготок, прикидывая, где тут поблизости смогу купить пару, и вспоминая, чем следует чистить мех. Вроде бы манной крупой? Или это песца? Ладно, дам Косте задание выяснить, все равно ему чистить. И вообще, после покушения люди о другом думают, но это те, на которых в первый раз покушаются, усмехнулась я про себя.
Пора бы подниматься. Но что-то продолжало меня удерживать на асфальте. Невидимая сила, название которой я хорошо знаю: добрый старый инстинкт самосохранения. А вдруг киллер все-таки еще разочек попробует стрельнуть?
– Вы потрясающе выглядите! – тем временем восторгался Олег Николаевич, вожделенно оглядывая фигуру Инны, облаченную в обтягивающие черные брючки и приталенный черный пиджачок. По крайней мере, хоть с цветом не ошиблась, в душе порадовалась я за покойного Стаса, хотя ему, конечно, уже все равно.
Рома тоже встал с диванчика, вежливо поздоровался с Инной, оценил ее взглядом, но не пуская слюни, и опять сел рядом со мной. Я только кивнула Инне. Она холодно кивнула в ответ и переключила внимание на Олега Николаевича, заливавшегося соловьем и уже интересовавшегося, до сих ли пор Инна Александровна занимается спортом.
Инна Александровна, усевшись в услужливо подставленное Олегом Николаевичем кресло, поведала нам всем, что активные занятия она прекратила несколько лет назад и теперь ведет аэробику в известном городском спорткомплексе.
– Не желаете ли к нам записаться? – обратилась она прямо ко мне. – Вам это может пойти на пользу.
– У меня нет времени на спорткомплексы, – ответила я. – Да и, откровенно говоря, я не вижу необходимости тратить деньги, достающиеся мне с большим трудом, на то, что я могу получить бесплатно. Я в состоянии заняться спортом и без руководства инструктора.
– У Светланы Алексеевны нет необходимости сгонять вес. У нее великолепная фигура, – вставил Рома.
– Спасибо, – одарила я его улыбкой и положила свою руку на его ладонь, легко ее пожав.
– Светлана Алексеевна? – удивилась Инна. – Но…
Мы все посмотрели на нее вопросительно. Я, правда, догадывалась, за кого приняла меня Инна, хотя мы с Аллой Сергеевной и не были похожи внешне. Но ведь она уже имела счастье испытать прикосновение острых крепких ноготков Аллы Сергеевны к своему холеному личику?! На Кипре-то? Или там все-таки была ее предшественница? Пожалуй, я что-то напутала…
– Так вы не?.. – все-таки решилась спросить Инна гораздо более тихим голосом, чем говорила до этого. Надменность ее полностью улетучилась.
– Я – не, – мне пришлось изобразить милую улыбку. Зачем мне лишний враг?
– Алла Сергеевна с сыном еще не подошли, – встрял Олег Николаевич, чтобы разрядить обстановку, и снова позвонил секретарше, заказав еще кофе.
Я все-таки хотела поставить все точки над «i» и уточнила – встречалась ли Инна с Аллой Сергеевной лично? Госпожа Баймакова кивнула, изобразив вселенскую печаль, и поведала собравшимся в кабинете нотариуса, что как следует Аллу Сергеевну во время их единственной встречи рассмотреть не успела: ворвавшись в номер на Кипре, госпожа Тарасова тут же схватила первую попавшуюся ей под руку вещь (ею оказался хрустальный графин с вином) и запустила им в соперницу, не задавая никаких уточняющих вопросов. Инна увернуться не успела и очнулась уже в больнице: у нее оказалось сотрясение мозга.
– Сколько будем ждать Аллу Сергеевну? – спросил Рома, когда Инна закончила рассказ о своей единственной, но памятной встрече с мадам Тарасовой.
– Следующий клиент у меня в два часа, – сообщил нотариус. – Специально назначал с запасом.
Олег Николаевич демонстративно вздохнул. Рома кивнул с недовольным выражением лица. Инна тем временем кидала на меня взгляды украдкой: она ведь понятия не имела, кто я такая и откуда взялась. «Ну, ничего, помучайся, гадая», – усмехнулась я про себя.
Мы, теперь уже вчетвером, продолжили общение, крутившееся вокруг усопшего, также немного коснулись проблем Роминой учебы, моей работы и занятости Олега Николаевича. Инна наконец поняла, кто я, и даже удосужилась меня поблагодарить, изменив свое отношение ко мне на сто восемьдесят градусов. Рома показал себя исключительно вежливым и рассудительным молодым человеком, глубоко уважающим старших и прислушивающимся к их мнению. У меня о нем сложилось самое благоприятное впечатление. До встречи с незаконнорожденным сыном Тарасова я считала, что таких подростков в наше время уже просто не существует, в особенности если подумать о тех, кто тусуется у меня во дворе и курит на лестнице. Да если еще и моего собственного сынка вспомнить, подключающегося к телефонной линии, чтобы пообщаться с американскими девственницами и домохозяйками… Похоже, Стас в самом деле уделял Роме много внимания. Я дала себе слово заниматься Сашкой в два раза интенсивнее, нежели в настоящее время.
Алла Сергеевна появилась с опозданием на сорок пять минут. Под расстегнутой норковой шубкой виднелось маленькое черное платье, которое, как говорил один известный модельер, должно быть у каждой женщины, правда, модельер не указывал, на какие мероприятия в нем следует ходить, а на какие – нет. Голова Аллы Сергеевны была покрыта черным шелковым платочком с кружевами, сапоги оказались на низком каблуке. Значит, она на машине, решила я: вчера Алла мне сообщила, что терпеть не может обувь без каблуков из-за своего маленького роста и надевает ее, только когда сама садится за руль, потому что, пытаясь управлять автомобилем в сапогах на девятисантиметровых каблуках, она уже попала в две аварии, правда, сама не пострадала, только Тарасову пришлось купить ей новые машины. Аллу Сергеевну, похоже, голыми руками не возьмешь… Как, впрочем, и меня.
Вдовушке ни Олег Николаевич, ни тем более Рома ручек не целовали. Рома вообще только буркнул какое-то неразборчивое приветствие, которое могло быть одинаково принято как за «здрасьте», так и за «вот дрянь» и еще кое-какие более крепкие словечки русского народного языка. Я поздоровалась нейтральным тоном, Инна лишь холодно кивнула – как при виде меня вначале, только еще добавила надменности.
Алла же Сергеевна при виде Инны совершила прыжок вперед, словно запамятовав о присутствии в помещении Олега Николаевича, Ромы и меня. Она забыла даже поздороваться. На этот раз Инна оказалась готова к встрече с вдовушкой и первой схватила хрустальную пепельницу, на которую уже явно положила глаз Алла Сергеевна. Тарасова, не раздумывая, тут же прихватила со стола Олега Николаевича тяжелую офисную папку.
– Оставьте в покое мое имущество! – завопил нотариус, но дамочки уже не обращали на него никакого внимания, кружа по кабинету, словно борцы на ринге или, скорее, две львицы, собравшиеся делить одного самца. Выражения, которыми они осыпáли друг друга в процессе, приличные женщины знать не должны. Рома, как я заметила, с трудом сдерживал смех. Он отступил в сторону, к стене, и сложил руки на груди. Олег Николаевич налился гневом, лицо его в этот момент напоминало по цвету морду взбешенного шимпанзе. Я же решила вмешаться, выступив в роли рефери, и прервать бой до первого нокаута – хотя бы потому, что не могла терять лишнее время: меня ждала работа в турфирме.
Чтобы дамочки поняли меня сразу, я схватила первый попавшийся стул, взмахнула им над головой и рявкнула, поясняя свою позицию и предлагая соперницам отложить схватку – по крайней мере до тех пор, пока Олег Николаевич не огласит условия завещания. К моему удивлению, Алла Сергеевна не стала спорить, положила папку на место и посмотрела на меня кротким взглядом спаниеля. Я повернулась к Инне. Та тоже поставила пепельницу на место, правда, в этот момент она больше напоминала бультерьера.
– Присаживайтесь, – усталым тоном сказал Олег Николаевич, кивая на стулья перед своим столом и направляясь к своему обычному месту.
Перед столом нотариуса стояли три стула. Инна быстро заняла крайний справа. Рома предупредительно подхватил тот, которым размахивала я, и тоже поставил его у стола. В результате рассаживания (Рома придержал мне стул и демонстративно отвернулся от Аллы Сергеевны, правда, она уже и так сидела на крайнем слева стуле, бросив «норку» на спинку) я оказалась между вдовой и незаконнорожденным сыном Стаса. Алла Сергеевна украдкой пододвинула свою ногу к моей и легонько на нее наступила, не поворачивая головы. Кружевным черным платочком (уменьшенной копией того, что был на ее голове) она утирала уголки глаз. Вот только слез я почему-то в них не заметила.
– Где ваш сын? – обратился к вдове нотариус, изо всех сил старавшийся говорить нормальным тоном и не повышать голоса. Я ожидала, что он укажет ей на опоздание, но Олег Николаевич эту тему даже не затронул. Судя по всему, он или уже встречался с Аллой Сергеевной, или был о ней наслышан не меньше, чем обо мне и Инне, а то и больше, да и она сама минуту назад наглядно продемонстрировала свои возможности. – Я же, кажется, несколько раз повторил, что Вячеслав Станиславович должен присутствовать на нашей встрече.
Алла Сергеевна заявила, что ее мальчику плохо, у него не все в порядке с нервами, ему вкололи успокоительное и рядом с его постелью дежурит врач. Славочка переживает смерть отца, не то что некоторые, он любил отца, не то что некоторые, для него смерть отца – настоящая трагедия, не то что для некоторых, ну, и так далее, в том же духе. Второй сын, именуемый словом «некоторые», сидел молча, не возражал, не спорил и, кажется, только и ждал, когда прекратится льющийся из Аллы Сергеевны словесный поток, но он все не уменьшался. Поведение Ромы я зачла ему в плюс.
Вмешался Олег Николаевич, которому пришлось говорить в унисон со вдовушкой, правда, она с каждой фразой повышала голос, и вскоре Олег Николаевич понял, что против Аллы Сергеевны ему не потянуть, и замолчал. Инна не проронила ни звука. Я тоже решила воздержаться от комментариев. Осознав, что очередная победа ею одержана, Алла Сергеевна сама вскоре умолкла, опять промокнула глаза платочком, затем внимательно посмотрела на нотариуса и взвизгнула:
– Ну что вы копаетесь?! Сколько можно ждать?! Я не могу терять столько времени! На меня столько всего навалилось! У меня дома больной ребенок! Я даже не говорю о своем горе… – тут Алла Сергеевна демонстративно всхлипнула, снова утерла глаза и начала рассказывать о том, что ей уже пришлось сделать и что еще предстоит. Из ее речи следовало, что во всех ее заботах виноват лично Олег Николаевич.
Затем она снова перешла к здоровью сына (в подробностях) и в очередной раз сравнила своего хорошего мальчика с «некоторыми», не в пользу последних, естественно.
Олегу Николаевичу это все порядком надоело, по его лицу я видела, какие нечеловеческие усилия он прилагает, чтобы не сорваться, но минут через пятнадцать второго сольного выступления Аллы Сергеевны (во время которого на каждую из моих ног кто-то наступал: слева – вдовушка, справа – Рома) Олег Николаевич грохнул кулаком по столу так, что все лежавшие на нем бумаги подпрыгнули, сам нотариус взвыл, отбив кулак, а стол затрясся – и вдруг осел на одну сторону, так как что-то в его конструкции сломалось: он явно не был рассчитан на русский кулак.
Олег Николаевич высказался непечатно относительно финнов, изготовивших стол, не принимая во внимание русский темперамент, который может активно проявиться в кабинете делового человека. Я же посмотрела на стол с другой точки зрения: пожалуй, я не согласилась бы заниматься на нем любовью, что неоднократно делала в юные годы. Инна тем временем высказалась на эту же тему вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, сообщив в воздух, что покойный Стас любил использовать столы в этих целях, как, впрочем, и другие места. Ей лично больше всего понравилось на лиане… Я со своим знанием экзотики вступила в дискуссию (про себя вспоминая Афганца и то, что он выделывал в Доминиканской Республике), мы с Инной прекрасно поняли друг друга и в конце концов пришли к выводу, что финским столам больше доверять не следует. Не хочется лишних синяков, если он грохнется в самый неподходящий момент. Наша или белорусская мебель гораздо надежнее. Контакт с Инной был установлен, Рома слушал нас с легкой улыбкой на устах, Алла Сергеевна истошно вопила.
Нотариус тем временем пригласил какого-то техника, тот занялся столом под аккомпанемент причитаний Аллы Сергеевны, осознавшей, что нас троих ей не перекричать, и рассказывавшей теперь уже технику о своих несчастьях; секретарша накапала Олегу Николаевичу корвалол. Замолчав, я тихо сидела в уголке, наблюдая за происходящим. Рома стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди; рядом с ним стояла Инна, пододвигаясь все ближе и ближе к подростку. Я решила, что мне будет интересно проследить за развитием отношений между ними.
Мы снова смогли сесть за стол только без десяти два.
– Давайте не будем больше терять время, – объявил Олег Николаевич, беря в руки отпечатанные на лазерном принтере листки.
– Так это вы теряете, причем не только свое, но и наше, – заметила Алла Сергеевна.
– Пожалуйста, говорите только о себе, – вставил Рома.
– Тебе, конечно, делать нечего! – взорвалась Алла Сергеевна, поворачиваясь к Роме. – А вот я…
Пожалуй, она собиралась выдать очередную длинную речь, но Олег Николаевич вовремя пообещал ее придушить (уверенный в том, что суд его оправдает после наших свидетельских показаний), если она произнесет еще хоть слово. Лицо импозантного холеного мужчины, которое, как мне казалось, когда я только вошла в кабинет, всегда украшает улыбка (пусть дежурная, но – тем не менее), исказила ярость. Алла Сергеевна же точно знала, когда следует заткнуться, что немедленно и сделала. Инна хмыкнула.
Олег Николаевич, махнув рукой на отсутствие Славы Тарасова, пообещав встретиться с ним лично, объявил нам четверым, что каждый из нас в соответствии с завещанием покойного Станислава Леонидовича Тарасова становится обладателем пакета акций фирмы «Нева-металл». Двадцать пять процентов оставлены Роману Станиславовичу, по десять – Алле Сергеевне, Вячеславу Станиславовичу и моей скромной персоне, пять – Инне Александровне Баймаковой. На всякий случай нотариус сообщил также, что десять процентов «Невы-металл» принадлежат коммерческому директору Вениамину Борисовичу Багловскому, а тридцать – Карташову Алексею Петровичу.
Я произвела в уме нехитрые подсчеты. Кто может с кем объединиться для получения контрольного пакета? Только Рома с Афганцем. Во всех остальных случаях двух человек недостаточно, а договориться троим, например, будет гораздо сложнее… У Аллы с сыном всего двадцать процентов, до контрольного пакета – как до Луны, то есть ей обязательно нужно будет привлечь кого-то на свою сторону. Неизвестно, в каких она отношениях с этим самым Багловским (хотя при объединении их акций все равно получается только тридцать процентов). Я не исключала, что Алла Сергеевна неоднократно демонстрировала свои таланты скандалистки и на заводе, а также проводила воспитательную работу и с коммерческим директором, так что вполне можно ожидать, что с нею он не объединится ни при каких условиях. Поэтому она и желала заполучить меня в компаньонки или просто хотела выяснить, сможет ли она мною управлять? Я также не исключала варианта, что она набивалась мне в подруги с целью втереться в доверие, а потом каким-то образом отобрать у меня акции. Но, пожалуй, отберешь у меня, если я не захочу отдавать!
Знаком ли Багловский с Ромой? Наверное, да, если Рома бывал на заводе отца. Насколько вообще этот шестнадцатилетний мальчик понимает весь расклад? Ведь если он, коммерческий директор и я тоже объединим силы, то у нас получится хоть и не контрольный пакет лакомого куска, оставшегося от Тарасова, но самый большой процент – сорок пять. А если к нам присоединится Инна, получится ровно пятьдесят, но не пятьдесят один! Ну, Тарасов! Ну, Стасик! Вот ведь удружил… Или он сделал это специально и сейчас похохатывает, глядючи на нас с облачка? Хотя, откровенно признаться, я предполагала, что он направился в прямо противоположную сторону и сейчас изнывает от немыслимой жары в другом месте.
В общем, услышав о распределении акций и произведя в уме кое-какие подсчеты, я поняла, что впереди меня ждут веселенькие денечки.
Далее мы были проинформированы Олегом Николаевичем о том, каким образом Тарасов распорядился остальным своим имуществом. Мы с Инной не были учтены при распределении квартиры, дач (их оказалось две), машин (четыре), еще каких-то акций и счетов. Но и за долю в «Неве-металл» – спасибо! Или, наоборот, следует сказать Тарасову: «Ну и гад ты, Стасик, что втравил меня в это дело»? Хотя о мертвых так нельзя.
Меня, правда, интересовал один вопрос, который я хотела бы задать Олегу Николаевичу с глазу на глаз или по крайней мере в отсутствие тарасовских родственников. Ведь Славе и Роме – по шестнадцать лет. Совершеннолетие у нас, насколько мне известно, наступает в восемнадцать. Жениться и выходить замуж до этого возраста без разрешения родителей нельзя, как и голосовать. А вот как насчет фирмы? Да, кстати, и всего остального имущества? Кто им распоряжается до наступления совершеннолетия наследника? Слава, как я понимаю, полностью доверяет мамочке (да попробуй только не доверь такой – отдача замучает), а вот что с Ромой? У него есть мать (пусть алкоголичка, но тем не менее). Так, значит, ему потребуется ее разрешение на ведение дел? Хотя не исключаю, что Ромина мать подпишет все, что попросит сын, – если он, как говорил мне Стас, давно все решает сам, работает и, возможно, даже содержит родительницу. Никакой доверенности на меня оформлено не было: Стас просто просил меня проследить, чтобы Рома не был обделен и получил все, что отец завещал незаконнорожденному сыну. Или Тарасов все-таки оставил Олегу Николаевичу какой-то документ? Или мне придется ограничиться лишь устными советами и помогать Роме уламывать мать – если возникнет такая необходимость?
Не успела я подумать об этой проблеме, как Олег Николаевич заявил, что сегодня вечером он лично проедет на квартиру Тарасовых, чтобы объяснить Славе его права. (Интересно, сколько Стас отвалил нотариусу за то, чтобы он так бегал?) Алла Сергеевна попыталась встрять, опять разглагольствуя о Славочкином здоровье, а потом плавно перейдя на безапелляционные утверждения, объявив нам, что она намерена вести дела от имени Славочки.
После очередной перепалки, в которой на сей раз активно участвовал и Рома, я узнала, что по нашему законодательству несовершеннолетний, достигший шестнадцати лет, может быть объявлен полностью дееспособным. Объявление несовершеннолетнего полностью дееспособным называется эмансипацией и производится по решению органа опеки и попечительства – с согласия родителей, усыновителей или попечителя либо, при отсутствии такого согласия, по решению суда. Так что Рома после оформления соответствующих документов (и Слава, кстати, тоже) имеет полное право участвовать в работе совета директоров компании «Нева-металл», а также распоряжаться своими акциями, квартирами, машинами и прочим. Ничье разрешение на заключение сделок ему для этого не потребуется. Алла Сергеевна, как законный представитель интересов Славы, имеет право вести дела от его имени, но, если Слава захочет, он сможет принимать самостоятельные решения. А может и выдать доверенность кому-то еще, например, Олегу Николаевичу.
Рома, к моему удивлению, вопросом владел великолепно (Стас проконсультировал? Тарасов обращался к юристу? И все нужные документы уже оформлены? А от меня действительно требуется только совет? Хорошо бы!), Алла Сергеевна, как я поняла, тоже в курсе, а вот насчет Славы я очень сомневалась. Инна в разговоре не участвовала, да ее этот вопрос, по-моему, нисколько и не интересовал.
В разгар бурной дискуссии на столе у Олега Николаевича зазвонил телефон, он послушал, что ему сказали, и повесил трубку.
– Извините, – посмотрел он на нас, – меня ждет следующий клиент.
Алла Сергеевна попыталась было еще что-то выкрикнуть, но Олег Николаевич ее резко пресек, на этот раз напомнив о ее опоздании.
Нотариус демонстративно подал шубу Алле Сергеевне, проводил нас до холла, где висела моя «норка», принадлежавший Инне «песец» и Ромина «аляска», подал шубы мне и Инне, пожал нам всем руки и пригласил заходить. Нам всем еще требовалось оформить документы, а из-за бурных и страстных выступлений Аллы Сергеевны мы не успели сделать то, что могли бы осуществить сегодня. Проводив нас, Олег Николаевич пригласил к себе в кабинет сидевших в холле двух молодых мужиков. Те очень внимательно оглядели телесные достоинства Инны и только мазнули взглядами по мне, Алле Сергеевне и Роме. Я порадовалась, мадам Тарасовой же подобное осматривание не понравилось.
– Ты на машине? – спросила меня Алла Сергеевна, когда мы уже двигались к выходу из нотариальной конторы.
Я кивнула.
– Светлана Алексеевна, а вы не могли бы подвезти меня до метро? – пропел Рома у меня над ухом.
– Я тоже на машине, – встряла Инна.
– Нечего им тебя возить! – взвизгнула Алла Сергеевна. – На троллейбусе доберешься. Или пешком прогуляешься! Молод еще, чтобы…
– А вас никто не спрашивает, глубокоуважаемая Алла Сергеевна, – заметил Рома демонстративно вежливым тоном. – На вашей машине я не поеду, даже если вы мне приплатите.
Рома открыл дверь конторы, так же демонстративно чуть подвинул Аллу Сергеевну в сторонку и предложил мне выйти первой. Инна тоже уступила мне дорогу. Я юркнула вперед, надеясь поскорее вдохнуть свежего воздуха. На улице, как я увидела в большое окно в холле, светило яркое мартовское солнце. Успело выйти из-за туч, пока мы два часа сидели в помещении с окном во двор. Тем временем за моей спиной началась какая-то потасовка, потом Рома с Аллой Сергеевной и Инной, осыпая друг друга «комплиментами», вылетели на морозный воздух, где приступили к рукоприкладству. Я не успела рассмотреть, кто с кем сцепился.
Сама я на мгновение ослепла от яркого света, потом мне показалось, что на нас направили солнечный зайчик… Солнце все-таки слепит не так… Я прищурилась и огляделась, больше всего меня интересовали дома напротив. Внезапно мне показалось, что во втором доме слева солнечный луч скользнул по… линзе? Простого законопослушного гражданина отраженные блики (от чего бы то ни было), конечно, не насторожили бы, но к моей скромной персоне имеются кое-какие претензии со стороны кругов, далеких от законопослушных, поэтому я решила, что лучше перестраховаться и показаться идиоткой прохожим и наследничкам, чем потом стынуть в морге.
В этот момент кто-то из сражавшихся за моей спиной (я так и не поняла, кто именно) внезапно сильно подтолкнул меня – и я, еще оттолкнувшись ногами от земли, полетела в направлении проезжей части. Мое опытное и закаленное во многих схватках тело меня не подвело, я смогла затормозить прямо в воздухе и приземлилась на холодный голый асфальт тротуара в том месте, где и планировала, не попав под колеса несущихся мимо автомобилей. Только колготки порвала и коленку разбила. Порадовалась, что хоть льда не было. Пожалела, правда, что и сугробов тоже: у нас их счищают там, где не надо, и не убирают там, где нужно. Но кто же знал, что я тут буду летать в центре города?
Эти мысли пронеслись в сознании с поразительной скоростью – пока я летела, но тут же любые рассуждения мою голову покинули.
Раздался звон разбиваемого стекла – за моим правым плечом (вернее, за тем местом, где мое правое плечо было секунду назад – до полета). За звоном последовал вопль Ромы, за которым, в свою очередь, прозвучали высказывания мальчика, достойные старого матроса с пиратского судна. Его речь, полная эпитетов, заглушила звук падающего тела. Его я увидела, повернув голову. Правда, к тому времени мой высокоразвитый инстинкт самосохранения уже донес меня до ближайшей машины, стоявшей у края тротуара, чуть правее, за которой я и примостилась, прижимаясь к асфальту. Глазоньки мои, обозревавшие окрестности, полезли из орбит, увидев происходящее у входа в нотариальную контору. Истошно вопила Алла Сергеевна – она уже добровольно рухнула на асфальт в своей норковой шубе, закрывая голову руками, правда, тут же поднялась на четвереньки, доскакала до двери, из которой мы только что вышли (а они с Ромой и Инной успели продвинуться вперед шага на два), но туда не вошла.
Из нотариальной конторы выскочили сотрудники. На тротуаре собиралась толпа, на проезжей части тормозили машины, а я продолжала скрываться за чьей-то «БМВ», правда, уже понимая, что киллер место своей дислокации покинул, сделав три выстрела: один меткий, второй – не очень, третий – можно сказать, в «молоко». Три выстрела – это даже слишком, хотя не исключаю, что ему заказывали четыре. Или все-таки три? Кого-то следовало уберечь? Или приказали убить кого-то одного, а киллер просто сперва «мазал»?
Я сидела на тротуаре, горевала по поводу порванных вдрызг колготок, прикидывая, где тут поблизости смогу купить пару, и вспоминая, чем следует чистить мех. Вроде бы манной крупой? Или это песца? Ладно, дам Косте задание выяснить, все равно ему чистить. И вообще, после покушения люди о другом думают, но это те, на которых в первый раз покушаются, усмехнулась я про себя.
Пора бы подниматься. Но что-то продолжало меня удерживать на асфальте. Невидимая сила, название которой я хорошо знаю: добрый старый инстинкт самосохранения. А вдруг киллер все-таки еще разочек попробует стрельнуть?