Марков Александр Владимирович. Сага о Западных Землях

   Жил человек по имени Орм. Он жил на Орлиной Горе. Его жену звали Халльдис. Она была колдунья и знала тайные языческие обряды. Орм был большим другом Торбьёрна. Гудрид, дочь Торбьёрна, жила у Орма на воспитании. Однажды Орм пришел к Торбьёрну и сказал:
   – Один человек по имени Эйнар хочет посвататься к Гудрид, твоей дочери. Он попросил меня помочь ему со сватовством.
   – Кто таков этот Эйнар? – спрашивает Торбьёрн.
   – Он удачливый купец, человек весьма достойный и, главное, богатый. Правда, он сын вольноотпущенника.
   Торбьёрн сказал:
   – Не ожидал я от тебя, что предложишь мне отдать дочь за сына раба. Значит, вы находите, что у меня становится мало денег!
   Плохо же ты меня знаешь.
   В сватовстве было отказано, как и многим другим женихам до Эйнара. Торбьёрн так рассердился на Орма, что забрал у него Гудрид, и она провела зиму с отцом.
   Весной Торбьёрн созвал друзей на пир, как это было у него заведено. Приехало много народу, и пир удался на славу. Во время пира Торбьёрн попросил внимания и сказал:
   – Я прожил долгую жизнь и пользовался расположением людей и их дружбой. Можно сказать, что мы хорошо ладили. Но теперь мне стало не хватать денег. Никогда мой дом не считался бедным, и я лучше уеду отсюда, чем потеряю свое достоинство, лучше покину страну, чем обесчещу свой род. Я хочу принять предложение Эйрика Рыжего и этим летом поехать в Гренландию, если мне это удастся.
   Люди были потрясены этим решением, ибо Торбьёрна всегда любили. Потом пир кончился, Торбьёрн одарил гостей подарками, и все разъехались.
   Торбьёрн продал свои земли и купил корабль. В начале лета он вышел в море. С ним поехала Гудрид и еще тридцать человек, и среди них Орм и другие друзья Торбьёрна, которые не захотели с ним расставаться. Едва они отошли от берега, началась буря, и их долго носило по морю, так что за много дней они почти не продвинулись вперед. На корабле началась хворь, от которой люди умирали один за другим. Умерли Орм с Орлиной Горы, его жена Халльдис и еще семеро. Когда умер Орм, Гудрид заплакала, а Торбьёрн воскликнул:
   – Труден путь в Гренландию!
   И они вспомнили тогда рассказы о чудо-волне и о том, как из двадцати пяти кораблей, поплывших в Гренландию девятнадцать зим назад, лишь половина добралась до места. Люди стали молить Господа, чтобы он сжалился над ними и позволил достичь хоть какой-нибудь земли. Гудрид сказала:
   – Ни к чему все это. Сам Христос не в силах спасти нас, ибо проклятие лежит на всем, что связано с Эйриком, на его деньгах и его стране, и на тех, кто хочет переселиться в эту страну. Не случайно там до сих пор так много язычников. Думаю, Гренландию ожидает горькая участь, какой не выпадало ни одной стране.
   – Опомнись, Гудрид, и не говори таких слов, если не хочешь накликать на нас еще худшие беды! – сказал Торбьёрн. -Помолись лучше вместе с нами!
   И они молились и боролись с ветром, как могли, и так продолжалось еще несколько дней. Наконец буря утихла, и они смогли поставить парус. Люди продолжали умирать от болезней, но теперь это происходило реже. Вскоре показались берега Гренландии. Все, кто был на корабле, возликовали и стали благодарить бога за свое спасение. Сильный ветер гнал их прямо к берегу. Внезапно корабль налетел на подводный камень. До земли оставалось еще полдня пути. Шел отлив, и они не могли снять корабль с камня, так что его быстро разбило волнами в щепки. Многие утонули, а пятнадцать человек удержались на камне, который уже начал показываться из воды. Среди спасшихся были Торбьёрн и Гудрид. Торбьёрн приказал ловить бревна и доски, чтобы сделать плот. Но люди так окоченели, что едва могли двигаться, и им мало что удалось поймать.
   Большуючасть обломков отнесло к другому, более высокому камню, что находился неподалеку, и выбросило на скалу, но Торбьёрн и его люди не могли туда перебраться.
   И вот они лежат на камне, в отчаянии и безо всякой надежды, и ждут, когда пойдет прилив и их смоет в море.

IX

   В то самое лето, когда Торбьёрн отправился в Гренландию,
   Лейв собрался плыть домой после зимовки в Виноградной Стране.
   Люди Лейва погрузили на корабль все, что успели добыть: лес и виноград. Бревна уложили на дно, а сушеный виноград насыпали в лодку, что была у них на корабле. Они наполнили ее виноградом до краев, а это была большая лодка.
   Они вышли в море и плыли, пока не увидели Гренландию, ее высокие горы и ледники. Тут один из людей Лейва спросил его:
   – Почему ты держишь так круто к ветру?
   Лейв отвечает:
   – Я смотрю за тем, куда идет корабль, но также и за кое-чем другим. А вы разве не видите ничего особенного?
   Они пригляделись и увидели что-то, им показалось – камень.
   Но у Лейва глаза были зорче, он видел на камне людей.
   – Надо идти круто к ветру, чтобы подойти к ним, – сказал Лейв. – Если им нужна помощь, то надо ее оказать. Если же они люди не мирные, то все преимущества на нашей стороне, а не на их.
   Они подошли к камню, убрали парус и спустили маленькую, другую лодку, которая у них была. Большую-то заняли под виноград.
   Тюркир спросил у людей на камне, кто их предводитель.
   – Один из вас мог бы меня помнить, – отозвался Торбьёрн. -
   Ведь я знал его ребенком.
   Тут Лейв узнал Торбьёрна и вскрикнул от радости, поняв, какого достойного селовека он спас. Те, на камне, радовались ничуть не меньше.
   – Повезло вам, – сказал Тюркир. – Что кораблем правил Лейв, а не Бьярни, прежний хозяин этого корабля. Бьярни проплыл бы мимо и сказал бы, что не собирался, отправляясь в путь, снимать с камней кого ни попадя.
   – Мы перевезем вас на корабль, – сказал Лейв. – И доставим в Гренландию, на Крутой Свлон к моему отцу. Вы можете взять с собой столько добра, сколько сочтете нужным.
   Торбьёрн сказал, что это не составит труда, потому что все их добро утонуло.
   – А что это за доски там на скале? – спросил Лейв.
   – Это обломки нашего корабля.
   – Боюсь, теперь они годятся только на дрова. Пусть пока полежат здесь, груза у нас и так довольно.
   Лейв привез Торбьёрна на Крутой Склон, как и обещал.
   После этой поездки Лейва стали называть Счастливым. В то время люди почитали за большое счастье спасти от смерти пятнадцать человек, особенно таких знатных и уважаемых. Открыть три новые страны считалось не меньшей удачей.
   Лейв выгодно продал товары, привезенные из Винланда, и щедро расплатился со своими спутниками. Он был теперь и богат, и славен. Эйрик хвалил его и говорил, что теперь может спокойно умереть, потому что добился в жизни всего, чего хотел.
   Эйрик дал Торбьёрну хорошую землю на Бревенном мысу. Первую зиму Торбьёрн и Гудрид провели на Крутом Склоне. Там Гудрид завела дружбу с Торвальдом, младшим сыном Эйрика. Они часто забавлялись игрой в шашки, и Торвальд все время проигрывал, потому что смотрел больше на свою противницу, чем на доску. Торвальд был рослым юношей и мастером на все руки, хоть и не очень красив лицом.
   В ту зиму в Гренландии было голодно. Мужчины возвращались с промысла с небогатой добычей, и во многих домах не хватало пищи.
   Кроме этой напасти, в Восточном поселении распространилась хворь, от которой многие умирали. Это была та самая хворь, что началась на корабле Торбьёрна.
   В то время жила в Гренландии женщина по имени Торбьёрг. Она была ворожея и знала толк в колдовских делах. Ее называли Малой Вёльвой. У Торбьёрг было в обычае ходить по пирам и показывать свое искусство. Торвальд пригласил ее на Крутой Склон, чтобы она предсказала людям будущее, потому что все устали от несчастий и хотели знать, когда же они кончатся.
   Торбьёрг, когда она пришла к Торвальду, была одета так: синий плащ с кожаными завязками спереди, отороченный самоцветными камушками до самого подола, черная смушковая шапка, подбитая белым кошачьим мехом, мохнатые башмаки из телячьей кожи с большими пряжками из желтой меди, перчатки из кошачьего меха, белые и мохнатые изнутри. Пояс у нее был из трута, а на поясе висел большой кошель с зельями для ворожбы. Торвальд взял ее за руку и подвел к почетному сиденью. На сиденье лежала подушка, набитая куриными перьями. Перед Торбьёрг поставили угощение: кашу на козьем молоке и варево из сердец всех животных, которые водились в стране. Обращались с колдуньей очень уважительно. Когда столы убрали, Торбьёрг сказала, что сегодня не сможет ответить на вопросы, потому что ей нужно поспать в доме ночь, чтобы яснее увидеть будущее.
   На исходе следующего дня все собрались в главном помещении и сели вдоль длинного очага. Торбьёрн ушел в тот вечер из дому, сказав, что не желает оставаться здесь, пока люди предаются такому суеверию. Торбьёрг сидела на специальном помосте, так что лицо ее освещалось снизу, а глаза и лоб оставались в тени. Она спросила:
   – Знает ли кто-нибудь из женщин песню вардлок? Эта песня необходима для ворожбы.
   Сначала никто не отвечал, а потом Гудрид сказала:
   – Моя приемная мать Халльдис научила меня этой песне. Но это такая песня и такой обряд, в котором мне не пристало участвовать, ведь я христианка.
   – Это меня не касается, – сказала Торбьёрг. – Торвальд должен был позаботиться обо всем, раз позвал меня.
   Торвальд стал уговаривать Гудрид и сказал, что она не станет хуже оттого, что поможет людям. Гудрид сперва не соглашалась, но потом уступила. Она сказала, что делает это только ради Торвальда. Она стала петь таким красивым голосом, какого никто прежде не слышал. Пока она пела, поленья в очаге задымили и затрещали.
   Торбьёрг сказала:
   – Ты хорошо спела. Теперь многие духи явились к нам, и гадание будет удачным. В Гренландии скоро кончатся несчастливые времена. Болезнь отступит, и даже скорее, чем вы думаете. А тебя,
   Гудрид, я хочу отблагодарить особо и рассказать о твоей судьбе, ибо я ясно вижу ее. Ты вступишь в Гренландии в самый почетный брак, но он не будет долог, потому что все твои пути ведут в Исландию. Там от тебя произойдет большой и славный род.
   Потом люди стали подходить к колдунье по одному и задавали вопросы, какие хотели, а Торбьёрг всем отвечала, и мало что не сбылось из ее предсказаний.
   Той же зимой Гудрид спустилась однажды к проруби и полоскала там одежду. Ветер подхватил и унес одну рубашку, очень красивую, вышитую разноцветными нитками от ворота до подола. Торвальд был в это время поблизости. Он побежал за рубашкой, поймал ее и принес Гудрид.
   – Вот твоя рубашка, – сказал он. – Она необычайно красива, на я думаю, что есть наряд, который тебе еще больше к лицу.
   – Какой же?
   – Я говорю о свадебном наряде. Я собрался просить твоего отца, чтобы он дал мне тебя в жены.
   Гудрид молчала, а Торвальд сказал:
   – Разве тебе не понравились мои слова?
   Гудрид сказала:
   – Отец не согласится на этот брак, потому что мы разной веры. Бесполезно и просить его. Другое дело, если бы ты принял крещение. Это было бы для нас обоих самое лучшее.
   – Не могу я этого сделать, – сказал Торвальд. – Ведь я поклялся отцу хранить верность старым богам. Он считает, что они покровительствуют нашему роду и этой стране.
   – Тогда нашим желаниям не суждено сбыться.
   Спустя несколько дней Торвальд снова встречается с Гудрид и говорит ей:
   – Я решил, как мне поступить, и это, думаю, нам поможет. Виноградная страна, которую открыл мой брат, разведана пока очень плохо. Я поеду туда, чтобы получше все исследовать. Если мне повезет, я вернусь с большими богатствами: привезу винограда, леса и всяких диковинок. Я стану богат и славен, как Лейв, и тогда Торбьёрн не сможет мне отказать в сватовстве.
   – Хорошо, – сказала Гудрид. – Делай, как задумал. Но ты должен обещать мне, что вернешься следующим летом. Этот год я буду тебя ждать. Но если ты не вернешься в условленный срок, может случится так, что отец захочет выдать меня за кого-то другого, и я не смогу противиться его воле.
   – Конечно, я вернусь, – сказал Торвальд.
   Весной, как только сошел лед, Торвальд идет к Лейву и просит у него корабль. Еще он хочет, чтобы Лейв отдал ему свои дома в Виноградной Стране.
   – Я не отдам тебе дома насовсем, – сказал Лейв. – Но готов их одолжить, так же как и корабль. Но сначала корабль пойдет за дровами, которые остались на камне, когда я спас Торбьёрна.
   Торвальд отправился в Винланд, как только Лейв привез дрова с камня. С ним опехало 30 человек. Тюркир южанин очень хотел поехать с Торвальдом, но его поразила тяжкая болезнь. Тюркир не смог даже проводить корабль. Когда Торвальд отплывал, Гудрид вышла на берег и стояла на скале до тех пор, пока корабль не пропал из вида.
   Тюркир вскоре умер. Вслед за ним заболел Эйрик Рыжий. Он пролежал в болезни несколько дней и тоже умер. Оба они, Тюркир и Эйрик, умерли от той хвори, которую привез в Гренландию Торбьёрн.
   Гудрид оплакивала Эйрика вместе с другими женщинами, и люди слышали, как она сказала:
   – Вот умер Эйрик Рыжий, и некому похоронить его, как подобает, и утешить меня в моем горе.
   Фрейдис сказала:
   – Если ты о том, что Лейв и Торстейн христиане, а Торвальд уехал, то ведь у Эйрика есть еще и дочь. Я провожу отца в этот путь с честью.
   Эйрик был похоронен в кургане, по языческому обычаю.

X

   О плавании Торвальда ничего не рассказывают до того, как они приплыли к домам Лейва в Виноградной Стране. Половина людей и корабль остались там, а остальные поехали на лодке разведывать берега на северо-востоке. Они увидели, что страна красива и лесиста, а по берегам всюду белый песок и большие мели. Они нигде не встретили человеческого жилья. Осенью разведчики вернулись.
   Корабль они вытащили на берег и провели зиму, ловя рыбу себе на пищу.
   Весной Торвальд отправился на корабле на восток, а потом на север вдоль берега. Они заплыли очень далеко. Однажды они попали в сильную бурю, и корабль выыбросило на каменистый мыс. У корабля оказался сломан киль. Торвальду пришлось долго оставться на этом мысу, пока вместо сломанного киля был поставлен новый. Торвальд назвал это место Килевым мысом (Кьяларнес). Он сказал:
   – Из-за этой задержки мне придется нарушить свое обещание и зазимовать здесь еще один раз. Не могу же уехать, когда мы еще так мало разведали.
   Они отправились обратно к домам Лейва, но плыли другим путем, огибая с востока ту землю, которую они обошли с запада на пути к Килевому мысу. Однажды они вошли в устье двух фьордов, разделенных длинным мысом. По берегам росла густая трава и цвели яркие цветы, холмы поросли лесом, а вдали виднелись горы. Торвальд сказал:
   – Здесь красиво, здесь я хотел бы поселиться.
   Они высадились и обошли окрестности. Они заметили на песке какие-то бугорки и подошли к ним. Это оказались перевернутые кожаные лодки. Под каждой из них спали три человека. Торвальд и его спутники долго их разглядывали, потому что никто никогда не видел таких людей. Они были низкорослы и некрасивы, с грубыми волосами и широкими скулами. Одеты они были в шкуры, и рядом с каждым лежал короб с костным мозгом, смешанным с кровью.
   – Как мы поступим с этими людьми? – спросил один из спутников Торвальда. Тот ответил:
   – Разумнее всего будет их убить. Раз люди спят в таком жалком виде, без крова и всякого добра, значит, они объявлены вне закона и изгнаны. Мы поступим по справедливости, если убьем их, и местные жители будут нам благодарны.
   – О каком законе ты говоришь? – спрашивает один из гренландцев. – Здесь могут быть совсем другие законы, нежели те, которые нам известны.
   – Это вряд ли, – говорит Торвальд.
   Гренландцы обнажили мечи и убили восьмерых туземцев, а девятый вскочил и бросился наутек. Люди Торвальда не смогли его догнать.
   Потом гренландцы вернулись на корабль. Здесь их всех одолел сон, и они заснули. Вот Торвальду снится, будто он и Гудрид стоят на этом мысу возле большого дома. На Гудрид прекрасные белые одежды. Она берет Торвальда за руку и ведет по тропе через лес.
   Вдруг Торвальд видит, что они пришли на Крутой Склон к дому Эйрика в Гренландии.
   – Зачем мы здесь, – говорит Торвальд. – Ведь мой дом в Виноградной Стране. Я построил там большой и красивый дом в удивительном месте.
   – Но я хочу, чтобы ты был со мною в Гренландии. А ты разве не хочешь этого?
   – Хочу, – говорит Торвальд. Тут Гудрид меняется в лице и кричит:
   – Тогда просыпайся, Торвальд, и уезжай из этой страны! Просыпайся скорей, если хочешь сохранить жизнь!
   Торвальд тут же очнулся от сна и увидел, что огромное множество лодок плывет к кораблью из глубины фьорда. Тут проснулись остальные. Торвальд сказал:
   – Поставим вдоль борта щиты и будем обороняться, а сами не станем нападать.
   Так и сделали. Туземцы начали стрелять в них из луков, но стрелы отскакивали от щитов. Постреляв какое-то время, туземцы уплыли. Торвальд сказал:
   – Видите, как мы разумно поступили. Никто из нас не ранен.
   Одному мне не повезло. Стрела пролетела между бортом и моим щитом и попала мне в подмышку. Вот эта стрела. У нее зазубренный наконечник. Она принесет мне смерть.
   Потом он сказал им, что видел вещий сон, и велел поскорее уезжать из этой страны.
   – И я хочу, чтобы меня похоронили на этом мысу, где мне так хотелось поселиться. Похороните меня по обычаю христиан. Гудрид будет довольна, когда узнает об этом. Поставьте кресты в ногах и головах моей могилы. А это место пусть зовется Крестовым мысом.
   Торвальд умер, и его люди сделали все, как он просил. Потом они вернулись к домам Лейва и зазимовали там. Весной они нагрузили корабль виноградом, виноградной лозой и лесом, вышли в море и благополучно прибыли в Гренландию.

XI

   В Гренландии между тем случилось вот что. Год прошел после отъезда Торвальда, и он не вернулся в условленный срок. Летом Торстейн, сын Эйрика, пришел к Тьодхильд, своей матери, и сказал:
   – Не думаешь ли ты, мать, что мне пора жениться?
   – Конечно, – ответила Тьодхильд. – Но в этом деле главное – выбрать подходящую невесту.
   – У меня есть кое-кто на примете, – сказал Торстейн. – Но я не уверен, что поступлю правильно, если посватаюсь к этой девушке.
   – Ты, должно быть, говоришь о Гудрид, дочери Торбьёрна.
   – Верно, – сказал Торстейн. – В Гренландии нет девушки красивее и искуснее.
   – Это хорошая невеста, – сказала Тьодхильд. – И я не понимаю, почему ты сомневаешься. Вряд ли Торбьёрн откажет тебе в сватовстве.
   – Дело в том, что, как мне кажется, Торвальд тоже собирался жениться на Гудрид, а мне не хотелось бы становиться на пути у брата.
   – Пусть тебя это не беспокоит, – сказала Тьодхильд. – Никто ведь не гнал Торвальда в чужие страны. Ему следовало бы сначала уладить свои дела здесь, и уже потом уезжать. К тому же он обещал вернуться этим летом, но его до сих пор нет. Возможно, он вообще не вернется.
   Торстейн поблагожарил мать и сказал, что хочет все же посоветоваться еще с Лейвом и Фрейдис. Лейв сказал:
   – В таких делах опасно давать советы. Ты должен сам решить, что для тебя лучше. А я не хочу, чтобы обо мне говорили, что я предпочел одного брата другому.
   Тогда Торстейн пошел к Фрейдис и рассказал ей о своем деле.
   Фрейдис сильно разгневалась. Она так громко кричала, что ее слышали во дворе.
   – Пусть падут стыд и срам на твою голову! Как ты можешь так поступить с собственным братом! Пусть не будет тебе удачи ни в чем, мерзавец!
   Торвальд сказал:
   – Дело в том, что Торвальд, судя по всему, не вернется. Он, наверное, утонул в море или погиб в чужих странах.
   – Замолчи, собака! – вскричала Фрейдис. – Я знаю, чьи слова ты повторяешь! Видно, Тьодхильд очень уж хочется отправить Торвальда вслед за его матерью, вот она и говорит так нарочно, чтобы накликать на него беду!
   Торвальд сказал:
   – Не понимаю, о чем ты.
   – Можно подумать, ты не слышал, что говорят люди о Тьодхильд и о том, как она уезжала из Исландии. Тогда она показала, на что способна.
   – Не смей вспоминать эти сплетни! – воскликнул Торстейн. -
   Вижу, с тобой бесполезно говорить: слишком много в тебе злобы.
   Теперь я уж точно женюсь на Гудрид, хотя бы для того, чтобы досадить тебе.
   С тех пор Торстейн и Фрейдис не разговаривали друг с другом.
   Торстейн отправился на Бревенный мыс к Торбьёрну и посватался к Гудрид. Торбьёрн сказал, что согласен отдать дочь за Торстейна.
   Они договорились устроить свадебный пир на Крутом Склоне в начале зимы. Потом Торстейн уехал. Торбьёрн позвал Гудрид и сказал:
   – Торстейн, сын Эйрика, приходил просить тебя в жены. Это для тебя прекрасная партия. Я дал свое согласие, и мы назначили свадьбу на начало зимы. Вас обвенчают в церкви с соблюдением всех христианских обычаев.
   Гудрид заплакала, услышав эти слова.
   – Что ты наделал, отец! Я не хочу выходить замуж за этого человека. Разве ты не мог посоветоваться со мной, или мое мнение для тебя ничего не значит?
   – Трудно было бы сделать большую глупость, чем отказаться от такого предложения. Ведь это самый почетный брак, какой можно заключить в Гренландии. Или тебе больше нравилось, когда за тебя сватался Эйнар, сын раба? Торстейн – челоовек знатный, богатый и разумный. К тому же не забывай, что твое приданое невелико.
   – У Эйрика есть еще сыновья, кроме Торстейна. – сказала Гудрид.
   – Верно. Но Лейв, как ты знаешь, даже не смотрит на женщин после своего плавание в Норвегию. Говорят, его там околдовали.
   – Я говорила о Торвальде, отец.
   – Не смей и думать об этом язычнике! – вскричал Торбьёрн. -
   Не хватало еще такого позора на мою голову! Ты выйдешь за Торстейна Эйриксона, и это мое последнее слово!
   Гудрид ушла в свою светлицу и долго там стонала и плакала.
   В начале зимы Торстейн и Гудрид обвенчались, как и было условлено. Свадебный пир был богатым и пышным, но никто не назвал бы его веселым. Гудрид была печальна и молчалива. После свадьбы они стали жить на Крутом Склоне в самом большом доме, вместе с Лейвом и Фрейдис. А Тьодхильд жила отдельно с тех пор, как приняла христианство.
   Гудрид оказалась расторопной хозяйкой. С торстейном она держалась ровно и приветливо, как и подобает доброй жене.
   Однажды, вскоре после свадьбы, Гудрид вскрикнула во сне и разбудила Торстейна.
   – Что случилось? – спросил он.
   – Мне показалось, будто мне обожгло левую подмышку, вот я и вскрикнула.
   – Мало ли что приснится, – сказал Торстейн и велел ей спать.
   В ту зиму умер Торбьёрн, сын Вивиля.
   Следующим летом вернулись спутники Торвальда. Все сильно опечалились, узнав о его гибели. Фрейдис сказала:
   – Вот и вторая смерть. Неужели и она останется неотмщенной?
   Это было сказано тихо, так что услышали немногие.
   Гудрид стала уговаривать Торстейна, своего мужа, плыть в Виноградную Страну. Торстейн не хотел ехать. Он сказал:
   – Мало тебе, что Торвальд погиб там, ты и меня хочешь отправить в могилу.
   – Вот уж не думала, что мой муж – трус, – сказала Гудрид.
   – Дело не в страхе, а в благоразумии. Нам незачем ехать в Винланд: у нас и так всего довольно.
   – Но там осталось тело Торвальда. Мы должны привезти его сюда и похоронить в освященной земле. Ведь он перед смертью принял христианство.
   – Его и так похоронили по всем правилам, – сказал Торстейн.
   – Так что его душа теперь успокоилась.
   – Зато моя душа неспокойна, – сказала Гудрид. – И мы все-таки поедем в Винланд, хочешь ты того или нет.
   Торстейн сказал:
   – Пустые это слова и неразумные. И не надейся, что я пойду у тебя на поводу.
   После этого Гудрид стала говорить всем людям, которых встречала, что Торстейн задумал поехать в Винланд за телом Торвальда, чтобы похоронить его в освященной земле.
   Она пошла в церковь и дала священнику денег, чтобы он молил бога об их удачном плавании. Скоро все в округе узнали о предстоящем походе Торстейна в Винланд и хвалили его за смелость и благородство. Торстейн сказал:
   – Все-таки ты вынудила меня отправиться в это плавание. Раз уж так получилось, не будем тянуть с отъездом.
   Торстейн подобрал себе спутников – самых рослых и сильных людей, и нагрузил корабль оружием, чтобы защищаться от туземцев.
   В начале лета они вышли в море. Как только земля скрылась из виду, погода испортилась, начались бури и туманы. Все лето их носило по морю, и они не знали, куда плывут. За неделю до начала зимы они увидели какую-то землю. Это их очень обрадовало, потому что припасы подошли к концу, и все были измучены этим плаванием.
   Торстейн спросил у Гудрид:
   – Что это за земля, по-твоему?
   – Не знаю, – сказала она. – Но уж верно не та, к которой мы стремились. Видно, бог не желает, чтобы мы попали в Винланд.
   Придется смириться с этим.
   Они подошли к земле и высадились. Тут они встретили людей и узнали, что корабль их занесло в Пикшевый фьорд в Западном поселении Гренландии.
   Они вынесли корабль на берег, и Торстейн стал ходить по дворам и подыскивать жилье себе и своим спутникам. Вышло так, что всем он нашел жилье, кроме себя и Гудрид. Тогда Торстейн с женой поставили палатку возле корабля и оставались там вдвоем несколько ночей.
   Однажды рано утром к их палатке подошел человек и спросил, кто здесь.
   – Двое, – сказал Торстейн. – А кто спрашивает?
   – Мое имя Торстейн, а зовут меня Торстейном Черным. Я пришел, чтобы пригласить вас обоих пожить у меня.
   Торстейн, сын Эйрика, говорит жене:
   – Принять ли нам предложение этого человека?
   – Не знаю, – отвечает Гудрид. – Очень уж он срачен на вид, не удивительно, что его прозвали Черным. Но я хочу, чтобы ты сам решил.