Она отделила то, что было написано за последние два дня.
«Ну вот, — уныло читала она, — я опять перестаралась. Одно дело — Мэвис и совсем другое — такие, как эта Трои. Если бы я сразу догадалась, кто она. Или заранее узнала, что она займёт соседнюю со мной каюту. Я сходила бы на выставку и могла бы тогда поговорить с ней о живописи. Конечно, я совсем не разбираюсь…» Здесь она не закончила свою мысль. Отделив насквозь промокшую страницу от следующей с помощью пилочки для ногтей, она принялась читать последнюю запись, сделанную перед тем, как дневник упал за борт.
"… я все это запишу. Дневник со мной. Я лежу на надувном матраце на палубе за грудой прикрытых брезентом шезлонгов и загораю. Наверное, очень глупо, что я так смущаюсь. Это в наш-то век! Кто же теперь стесняется? К тому же загорать полезно, а тело прекрасно. Тело прекрасно! Только, увы, не моё. Сейчас я опишу то, что случилось вчера вечером в Толларке. Это было так страшно и так странно, что я не знаю, как мне быть. Я, пожалуй, расскажу об этом Трои. Она не сможет не признать, что это очень необычно.
Я вышла из церкви и возвращалась на «Зодиак»; на мне были лёгкие туфли на резиновой подошве и тёмный вязаный свитер. Думаю, поэтому меня не заметили в темноте. В левую туфлю попал какой-то камешек, и я:
Зашла его вытряхнуть в неосвещённый подъезд магазина. И тут с подъездом поравнялись эти люди. Я хотела их окликнуть, когда они остановились. Но я не сразу узнала их голоса — они говорили очень тихо. Один разговаривал шёпотом, этого я вообще не узнала. Зато другие… С первых же слов я просто онемела, буквально онемела. Меня парализовало от ужаса. Я и сейчас их слышу. Это…"
Она добралась до конца страницы. Следующие страницы, где шло продолжение записи, были вырваны. «Ну и что же, это ничего не значит, — думала она — Может, когда мистер Лазенби нырнул, он их нечаянно выдернул. Ведь дневник был раскрыт. Ну, конечно, именно так все и было, а иначе и быть не могло». Несколько минут она сидела неподвижно. Потом раза два провела пальцами по лбу и по глазам, словно пытаясь избавиться от какого-то наваждения. «Он же священник, — думала она — Священник. Он гостил у епископа. Я просто спрошу его, и все. Или нет, я сперва лучше посоветуюсь с Трои Аллейн. Ей придётся меня выслушать. И это, конечно, её заинтересует. Да! — вдруг вспомнила она. — Ведь её муж знаменитый сыщик. Ну тогда тем более ей нужно все рассказать. Может быть, она тогда захочет, чтобы я называла её не Агата, а Трои. Мы с ней подружимся», — без особой убеждённости подумала бедняжка.
Мысли замучили её, голову сжало, как обручем, в каюте было тесно, душно. «Я не буду тут спать, — вдруг решила она. — Я не усну ни на минуту, а если усну, меня истерзают кошмары». Роясь в поисках таблеток, которые дала ей Трои, она все обдумала: спать она ляжет на палубе. Подождёт, пока все лягут, затем надует свой матрац и заснёт «под бесконечным звёздным небом». И может быть, может быть…
«Такой уж у меня характер — люблю брать быка за рога», — подумала она и, наконец найдя таблетки, приняла две штуки, легла на койку и стала составлять отчаянные по смелости планы.
2
3
Глава V.
1
«Ну вот, — уныло читала она, — я опять перестаралась. Одно дело — Мэвис и совсем другое — такие, как эта Трои. Если бы я сразу догадалась, кто она. Или заранее узнала, что она займёт соседнюю со мной каюту. Я сходила бы на выставку и могла бы тогда поговорить с ней о живописи. Конечно, я совсем не разбираюсь…» Здесь она не закончила свою мысль. Отделив насквозь промокшую страницу от следующей с помощью пилочки для ногтей, она принялась читать последнюю запись, сделанную перед тем, как дневник упал за борт.
"… я все это запишу. Дневник со мной. Я лежу на надувном матраце на палубе за грудой прикрытых брезентом шезлонгов и загораю. Наверное, очень глупо, что я так смущаюсь. Это в наш-то век! Кто же теперь стесняется? К тому же загорать полезно, а тело прекрасно. Тело прекрасно! Только, увы, не моё. Сейчас я опишу то, что случилось вчера вечером в Толларке. Это было так страшно и так странно, что я не знаю, как мне быть. Я, пожалуй, расскажу об этом Трои. Она не сможет не признать, что это очень необычно.
Я вышла из церкви и возвращалась на «Зодиак»; на мне были лёгкие туфли на резиновой подошве и тёмный вязаный свитер. Думаю, поэтому меня не заметили в темноте. В левую туфлю попал какой-то камешек, и я:
Зашла его вытряхнуть в неосвещённый подъезд магазина. И тут с подъездом поравнялись эти люди. Я хотела их окликнуть, когда они остановились. Но я не сразу узнала их голоса — они говорили очень тихо. Один разговаривал шёпотом, этого я вообще не узнала. Зато другие… С первых же слов я просто онемела, буквально онемела. Меня парализовало от ужаса. Я и сейчас их слышу. Это…"
Она добралась до конца страницы. Следующие страницы, где шло продолжение записи, были вырваны. «Ну и что же, это ничего не значит, — думала она — Может, когда мистер Лазенби нырнул, он их нечаянно выдернул. Ведь дневник был раскрыт. Ну, конечно, именно так все и было, а иначе и быть не могло». Несколько минут она сидела неподвижно. Потом раза два провела пальцами по лбу и по глазам, словно пытаясь избавиться от какого-то наваждения. «Он же священник, — думала она — Священник. Он гостил у епископа. Я просто спрошу его, и все. Или нет, я сперва лучше посоветуюсь с Трои Аллейн. Ей придётся меня выслушать. И это, конечно, её заинтересует. Да! — вдруг вспомнила она. — Ведь её муж знаменитый сыщик. Ну тогда тем более ей нужно все рассказать. Может быть, она тогда захочет, чтобы я называла её не Агата, а Трои. Мы с ней подружимся», — без особой убеждённости подумала бедняжка.
Мысли замучили её, голову сжало, как обручем, в каюте было тесно, душно. «Я не буду тут спать, — вдруг решила она. — Я не усну ни на минуту, а если усну, меня истерзают кошмары». Роясь в поисках таблеток, которые дала ей Трои, она все обдумала: спать она ляжет на палубе. Подождёт, пока все лягут, затем надует свой матрац и заснёт «под бесконечным звёздным небом». И может быть, может быть…
«Такой уж у меня характер — люблю брать быка за рога», — подумала она и, наконец найдя таблетки, приняла две штуки, легла на койку и стала составлять отчаянные по смелости планы.
2
Вечер в Кроссдайке начался для Трои нелепо. Ужин подали рано, чтобы пассажиры успели осмотреть и деревню, и близлежащие руины охотничьего домика, где останавливался король Джон.
Трои, у которой начиналась сильная мигрень, надеялась ускользнуть пораньше и зайти в полицейский участок, прежде чем остальные отправятся на экскурсию. История с пропавшей горжеткой уже была известна всем и в случае надобности могла послужить предлогом. Во время ужина мисс Рикерби-Каррик так упорно таращилась на неё, что Трои чувствовала себя крайне неловко. Чем больше старая дева её раздражала, чем яростнее сопела, чем пристальней смотрела на неё, тем больше Трои её жалела и тем сильнее стремилась избегать её. Что ей нужно? Охотится за знаменитостью или, может быть, вдруг подумала Трои, эта странная особа хочет чем-то с ней поделиться?
Поскольку у мисс Рикерби-Каррик такта было не больше, чем у бульдозера, все в салоне чувствовали, что сейчас что-то произойдёт.
Трои решительно от неё отвернулась и поймала иронический косящий взгляд Кэли Барда. Он подмигнул ей, и она опустила глаза. Мистер Поллок смотрел на мисс Рикерби-Каррик с явным неодобрением, а Хьюсоны, переглянувшись, приняли равнодушный вид. Мистер Лазенби и доктор Натуш разговаривали о местных памятниках старины.
Поужинав, Трои сразу вышла на палубу и уже собиралась сойти на берег, как из салона поднялась мисс Рикерби-Каррик и окликнула её таинственно приглушённым голосом.
— Миссис Аллейн! Послушайте, миссис Аллейн!
Трои остановилась.
— Послушайте, — подходя ближе, шёпотом сказала мисс Рикерби-Каррик. — Вы… в деревню? Можно я пойду с вами? Я хотела бы… — Она оглянулась и осмотрела палубу, хотя знала, что все ещё внизу. — Мне нужно с вами посоветоваться. Это страшно важно, уверяю вас.
— Ну… Если вы в самом деле считаете…
— Умоляю вас. Я только возьму кофточку, это займёт одну секунду. Я лишь дойду с вами до деревни, пока не вышли остальные. Это правда очень важно. Ей-богу. Ну, пожалуйста.
Она так напирала на Трои, что та невольно отступила на шаг.
— Будьте снисходительны! — шептала мисс Рикерби-Каррик. — Ради бога, позвольте мне вам все рассказать.
— Ну, пожалуйста, — сдалась Трои. — Конечно.
— Вы просто душечка, — воскликнула мисс Рикерби-Каррик и бросилась к трапу.
У верхней ступеньки она столкнулась с Поллоком и долго извинялась, прежде чем дала ему пройти наверх.
Он вернул Трои её рисунок. Текст был готов, шрифт выполнен прекрасно, совершенно так, как ей хотелось. Трои сказала это Поллоку, и он, как всегда монотонно, ответил, что писал с удовольствием и незачем его благодарить, он ведь сам предложил. Потом не очень вразумительно добавил, что работал сперва в рекламе, а из рекламы ушёл в полиграфию, но это дело не хлебное.
— А вы сами не занимаетесь живописью? — спросила Трои. — Вы рисуете?
Он торопливо стал разуверять её.
— Я? Какой там из меня художник? Это ж надо такое сказать!
— Я обратила внимание, как вы разглядывали этот рисунок и…
— Попали пальцем в небо, — неожиданно грубо отрезал он.
Трои удивлённо на него посмотрела, и он покраснел.
— Прошу простить мой лексикон, — сказал он. — Я человек грубый. Нет, я не пишу картины. Я только смотреть на них люблю.
— Это я заметила, — миролюбиво сказала Трои. Он смущённо ухмыльнулся и сообщил, что надо бы обдумать, чем заняться в Кроссдайке. Поскольку он собирался идти вниз, Трои попросила его оставить пока рисунок у себя в каюте.
Поллок остановился у трапа, чтобы пропустить вернувшуюся мисс Рикерби-Каррик. Увидев его с рисунком в руке, она взглянула на рисунок как на бомбу и заторопилась к Трои.
— Пойдёмте, — сказала она, — пойдёмте скорее. На берегу она схватила Трои за руку и затараторила:
— Я уж сразу начну, пока меня никто не прервал. Это… это о вчерашнем вечере, и их… Господи… ах… ах…
Но начать ей не пришлось. Мисс Рикерби-Каррик глубоко вздохнула, зажмурилась, собираясь чихнуть, и тут их окликнули.
— Эй! Погодите-ка минутку! Что это вы задумали? Мистер Лазенби ловко спрыгнул с борта и подошёл к ним.
— Чисто дамские экскурсии отменяются, — сказал он плутовато. — Придётся вам пострадать в мужском обществе, пока мы не доберёмся до деревни.
Трои взглянула на него, и он шутливо погрозил ей пальцем. «Он пришёл мне на выручку, — подумала она, и вдруг совершенно непонятно почему ей захотелось выслушать излияние мисс Рикерби-Каррик. — Может быть, она расскажет нам обоим», — подумала Трои. Но старая дева молчала.
Трои снова повторила историю о пропавшей горжетке и сказала, что хочет зайти в местный полицейский участок и справиться, нет ли о ней известий.
— Я думаю, — проговорила мисс Рикерби-Каррик, — они для вас особенно стараются. Я имею в виду, потому что… ваш муж… и вообще.
— Вот именно, вот именно! — весело подхватил мистер Лазенби. — Неизменно под охраной полиции. Захватывающий сюжет! Вы же сами, мисс Рикерби-Каррик, вчера слыхали, как миссис Аллейн говорила, что тут на каждом шагу констебли.
Рука, державшая Трои под руку, задрожала.
— Но она имела в виду художника, — прошептала мисс Рикерби-Каррик.
— Это просто уловка. Миссис Аллейн удивительно коварна, уверяю вас. Она опасная женщина.
Пальцы не правой руке Трои возбуждённо зашевелились. Трои осторожно высвободила руку, и, болтая о том, о сём, они вошли в деревню, где их нагнал Кэли Бард с сеткой для ловли бабочек и ящиком. Трои уже расхотелось выслушивать откровения мисс Рикерби-Каррик, голос которой то приближался, то затихал. Голова болела все сильнее, и она мечтала, чтобы её оставили наконец одну.
Они подошли к полицейскому участку.
— Вас подождать? — спросил Бард.
— Нет, не стоит. Я, может быть, тут задержусь, ведь они, наверное, будут куда-то звонить. К тому же, — добавила Трои, — отсюда я, пожалуй, сразу же вернусь на «Зодиак»: у меня немного разболелась голова.
Это было слишком слабо сказано: голова у неё просто раскалывалась. У Трои бывали такие неожиданные приступы мигрени, и уже сейчас у неё рябило в глазах и стучало в висках.
— Ах вы бедненькая, — посочувствовала мисс Рикерби-Каррик. — Может быть, я подожду вас и провожу на «Зодиак»? Хотите таблетку снотворного? У мисс Хьюсон есть снотворное, она дала мне две штучки. Подождать вас?
— Ну, конечно же, мы все вас подождём, — проворковал мистер Лазенби.
Но Кэли Бард сказал, что Трои, наверное, предпочитает, чтобы её оставили в покое. Он предложил мистеру Лазенби и мисс Рикерби-Каррик пройтись с ним по деревне, после чего он поучит их ловить бабочек. Трои восприняла его вмешательство как истинно джентльменский поступок.
— Не тревожьтесь, — сказал он. — Берегите себя. Надеюсь, эти полицейские разыщут вашу норку.
— Спасибо, — поблагодарила Трои.
Она вошла в участок, и вдруг ей показалось,.что время повернуло вспять, ибо так же, как и вчера, её встретил старший инспектор Тиллотсон, который добродушно объяснил ей, что завернул сюда из Толларка узнать, не случилось ли чего нового. Преодолевая головную боль, Трои рассказала ему о мистере Лазенби, о страничке из дневника и о странном поведении мистера Поллока и мисс Рикерби-Каррик. И как и в прошлый раз, события, о которых она рассказывала ему, тут же начали ей казаться совсем незначительными.
Засунув руки в карманы, Тиллотсон присел на краешек стола. Он сказал, что в самом деле ничего особенного во всем этом не видит, и Трои с ним согласилась. Она мечтала лишь закончить разговор и поскорей добраться до постели.
— Так, так, — сказал Тиллотсон и беспечным тоном добавил:
— Значит, у этого Лазенби левый глаз был прикрыт волосами? Как у хиппи? Странная манера для священника. Впрочем, волосы же были мокрые. Но глаз вы видели?
— Да нет, — сказала Трои. — Когда он надевал очки, он отвернулся.
— Может, у него какой-нибудь физический недостаток? — размышлял мистер Тиллотсон. — Кто знает. Джим Тритуэй славный парень, правда? -И жена у него просто прелесть. Как вы считаете, миссис Аллейн? Очень милая пара.
— Очень, — подтвердила Трои и встала. Они уже простились, как вдруг мистер Тиллотсон, наверное, на всякий случай, предложил ей и в Лонгминстере «заглянуть» в их участок, где её встретит старший инспектор Бонни — «симпатичнейший малый».
— По-моему, мне незачем его беспокоить, — сказала Трои, которой делалось все хуже.
— Ну просто чтобы мы все время были в курсе дела, — сказал Тиллотсон.
Он наскоро начертил план Лонгминстера и отметил крестиком полицейский участок.
— Зайдите сюда, и, может быть, у нас окажутся приятные для вас новости, — игриво добавил он. — В планах вашего мужа произошли кое-какие изменения.
— Рори! — воскликнула Трои! — Он собирается вернуться раньше срока!
— Это пока ещё неясно, миссис Аллейн. Но если вы заглянете к нашим ребятам в Лонгминстер, мы будем вам весьма признательны.
Измученная Трои в этот момент была способна запустить в мистера Тиллотсона чернильницей, но она вежливо простилась с ним и вернулась на теплоход. По дороге её стошнило, и ей стало легче.
Врач, который лечил Трои, предполагал, что все её мигрени вызваны нервным возбуждением, и Трои подумала сейчас, что он, пожалуй, прав.
Ей захотелось взглянуть на причудливые руины, которые все яснее начинали проступать на фоне пышного заката, но после приступа головной боли Трои так устала, что решила лечь пораньше спать.
На «Зодиаке» было пусто. Она приняла душ, надела халатик и, став на колени на койку, начала глядеть через иллюминатор на берег, где вскоре появились возвращающиеся пассажиры.
На краю пригорка показался силуэт Кэли Барда, державшего сетку для бабочек. Лихо ею взмахнув, он совершил какой-то странный «балетный» прыжок. Вслед на Кэли мчалась мисс Рикерби-Каррик. Увидев, как они склонили головы над сеткой, Трои посочувствовала Барду. В этот миг из-за угла появился доктор Натуш. Мисс Рикерби-Каррик явно его заметила и, поспешно простившись с Бардом, с такой быстротой бросилась вслед за доктором с горы, что, казалось, она летит по воздуху. Трои услышала её вопль:
— Доктор! Доктор! Нату-у-у-уш!
Он остановился, повернулся. Мисс Рикерби-Каррик бурей налетела на него. Он слушал её с тем серьёзным, внимательным видом, с которым врачи беседуют обычно с пациентами.
«Неужели она консультируется с ним? — подумала Трои. — А может быть, она решила поделиться с Натушем той самой тайной, которую намеревалась доверить мне?»
Мисс Рикерби-Каррик что-то протягивала доктору на ладони. Трои подумала, не бабочку ли? Натуш нагнулся и слегка кивнул. Они медленно шли к «Зодиаку», и по мере их приближения все слышней становился трубный голос: «…ваш лечащий врач… то, что вам поможет… весьма вероятно…»
Трои поняла, что мисс Рикерби-Каррик и в самом деле консультируется с Натушем.
Затем они оба исчезли из поля зрения и на фоне руин появились остальные пассажиры: Хьюсоны, Лазенби, Поллок. Они помахали Кэли Барду и по одному стали спускаться к реке. На бледнеющем зеленоватом небе их силуэты казались вырезанными из чёрной бумаги фигурками, и внезапно Трои почудилось, что она участвует в каком-то спектакле.
Вечер был тёплый. Трои прилегла, и, хотя в каюте было темно, она не зажигала света, опасаясь, что мисс Рикерби-Каррик нагрянет с расспросами о её самочувствии. Преодолев укоры совести, она даже заперла дверь. После мигрени ей всегда хотелось спать, и вскоре она задремала. Сквозь сон ей слышались какие-то голоса, кто-то царапался в чью-то дверь чуть слышно, как мышь, но упорно. Трои наконец проснулась, заставила себя встать и открыла дверь.
Никого.
В коридоре было совершенно пусто. Уже потом ей вспомнилось, что, когда она открывала дверь, кажется, тихо закрылась чья-то другая.
Она немного постояла, но не услышала ни звука. Тогда, решив, что это царапание у дверей ей просто приснилось, она легла и сразу же уснула снова.
Трои, у которой начиналась сильная мигрень, надеялась ускользнуть пораньше и зайти в полицейский участок, прежде чем остальные отправятся на экскурсию. История с пропавшей горжеткой уже была известна всем и в случае надобности могла послужить предлогом. Во время ужина мисс Рикерби-Каррик так упорно таращилась на неё, что Трои чувствовала себя крайне неловко. Чем больше старая дева её раздражала, чем яростнее сопела, чем пристальней смотрела на неё, тем больше Трои её жалела и тем сильнее стремилась избегать её. Что ей нужно? Охотится за знаменитостью или, может быть, вдруг подумала Трои, эта странная особа хочет чем-то с ней поделиться?
Поскольку у мисс Рикерби-Каррик такта было не больше, чем у бульдозера, все в салоне чувствовали, что сейчас что-то произойдёт.
Трои решительно от неё отвернулась и поймала иронический косящий взгляд Кэли Барда. Он подмигнул ей, и она опустила глаза. Мистер Поллок смотрел на мисс Рикерби-Каррик с явным неодобрением, а Хьюсоны, переглянувшись, приняли равнодушный вид. Мистер Лазенби и доктор Натуш разговаривали о местных памятниках старины.
Поужинав, Трои сразу вышла на палубу и уже собиралась сойти на берег, как из салона поднялась мисс Рикерби-Каррик и окликнула её таинственно приглушённым голосом.
— Миссис Аллейн! Послушайте, миссис Аллейн!
Трои остановилась.
— Послушайте, — подходя ближе, шёпотом сказала мисс Рикерби-Каррик. — Вы… в деревню? Можно я пойду с вами? Я хотела бы… — Она оглянулась и осмотрела палубу, хотя знала, что все ещё внизу. — Мне нужно с вами посоветоваться. Это страшно важно, уверяю вас.
— Ну… Если вы в самом деле считаете…
— Умоляю вас. Я только возьму кофточку, это займёт одну секунду. Я лишь дойду с вами до деревни, пока не вышли остальные. Это правда очень важно. Ей-богу. Ну, пожалуйста.
Она так напирала на Трои, что та невольно отступила на шаг.
— Будьте снисходительны! — шептала мисс Рикерби-Каррик. — Ради бога, позвольте мне вам все рассказать.
— Ну, пожалуйста, — сдалась Трои. — Конечно.
— Вы просто душечка, — воскликнула мисс Рикерби-Каррик и бросилась к трапу.
У верхней ступеньки она столкнулась с Поллоком и долго извинялась, прежде чем дала ему пройти наверх.
Он вернул Трои её рисунок. Текст был готов, шрифт выполнен прекрасно, совершенно так, как ей хотелось. Трои сказала это Поллоку, и он, как всегда монотонно, ответил, что писал с удовольствием и незачем его благодарить, он ведь сам предложил. Потом не очень вразумительно добавил, что работал сперва в рекламе, а из рекламы ушёл в полиграфию, но это дело не хлебное.
— А вы сами не занимаетесь живописью? — спросила Трои. — Вы рисуете?
Он торопливо стал разуверять её.
— Я? Какой там из меня художник? Это ж надо такое сказать!
— Я обратила внимание, как вы разглядывали этот рисунок и…
— Попали пальцем в небо, — неожиданно грубо отрезал он.
Трои удивлённо на него посмотрела, и он покраснел.
— Прошу простить мой лексикон, — сказал он. — Я человек грубый. Нет, я не пишу картины. Я только смотреть на них люблю.
— Это я заметила, — миролюбиво сказала Трои. Он смущённо ухмыльнулся и сообщил, что надо бы обдумать, чем заняться в Кроссдайке. Поскольку он собирался идти вниз, Трои попросила его оставить пока рисунок у себя в каюте.
Поллок остановился у трапа, чтобы пропустить вернувшуюся мисс Рикерби-Каррик. Увидев его с рисунком в руке, она взглянула на рисунок как на бомбу и заторопилась к Трои.
— Пойдёмте, — сказала она, — пойдёмте скорее. На берегу она схватила Трои за руку и затараторила:
— Я уж сразу начну, пока меня никто не прервал. Это… это о вчерашнем вечере, и их… Господи… ах… ах…
Но начать ей не пришлось. Мисс Рикерби-Каррик глубоко вздохнула, зажмурилась, собираясь чихнуть, и тут их окликнули.
— Эй! Погодите-ка минутку! Что это вы задумали? Мистер Лазенби ловко спрыгнул с борта и подошёл к ним.
— Чисто дамские экскурсии отменяются, — сказал он плутовато. — Придётся вам пострадать в мужском обществе, пока мы не доберёмся до деревни.
Трои взглянула на него, и он шутливо погрозил ей пальцем. «Он пришёл мне на выручку, — подумала она, и вдруг совершенно непонятно почему ей захотелось выслушать излияние мисс Рикерби-Каррик. — Может быть, она расскажет нам обоим», — подумала Трои. Но старая дева молчала.
Трои снова повторила историю о пропавшей горжетке и сказала, что хочет зайти в местный полицейский участок и справиться, нет ли о ней известий.
— Я думаю, — проговорила мисс Рикерби-Каррик, — они для вас особенно стараются. Я имею в виду, потому что… ваш муж… и вообще.
— Вот именно, вот именно! — весело подхватил мистер Лазенби. — Неизменно под охраной полиции. Захватывающий сюжет! Вы же сами, мисс Рикерби-Каррик, вчера слыхали, как миссис Аллейн говорила, что тут на каждом шагу констебли.
Рука, державшая Трои под руку, задрожала.
— Но она имела в виду художника, — прошептала мисс Рикерби-Каррик.
— Это просто уловка. Миссис Аллейн удивительно коварна, уверяю вас. Она опасная женщина.
Пальцы не правой руке Трои возбуждённо зашевелились. Трои осторожно высвободила руку, и, болтая о том, о сём, они вошли в деревню, где их нагнал Кэли Бард с сеткой для ловли бабочек и ящиком. Трои уже расхотелось выслушивать откровения мисс Рикерби-Каррик, голос которой то приближался, то затихал. Голова болела все сильнее, и она мечтала, чтобы её оставили наконец одну.
Они подошли к полицейскому участку.
— Вас подождать? — спросил Бард.
— Нет, не стоит. Я, может быть, тут задержусь, ведь они, наверное, будут куда-то звонить. К тому же, — добавила Трои, — отсюда я, пожалуй, сразу же вернусь на «Зодиак»: у меня немного разболелась голова.
Это было слишком слабо сказано: голова у неё просто раскалывалась. У Трои бывали такие неожиданные приступы мигрени, и уже сейчас у неё рябило в глазах и стучало в висках.
— Ах вы бедненькая, — посочувствовала мисс Рикерби-Каррик. — Может быть, я подожду вас и провожу на «Зодиак»? Хотите таблетку снотворного? У мисс Хьюсон есть снотворное, она дала мне две штучки. Подождать вас?
— Ну, конечно же, мы все вас подождём, — проворковал мистер Лазенби.
Но Кэли Бард сказал, что Трои, наверное, предпочитает, чтобы её оставили в покое. Он предложил мистеру Лазенби и мисс Рикерби-Каррик пройтись с ним по деревне, после чего он поучит их ловить бабочек. Трои восприняла его вмешательство как истинно джентльменский поступок.
— Не тревожьтесь, — сказал он. — Берегите себя. Надеюсь, эти полицейские разыщут вашу норку.
— Спасибо, — поблагодарила Трои.
Она вошла в участок, и вдруг ей показалось,.что время повернуло вспять, ибо так же, как и вчера, её встретил старший инспектор Тиллотсон, который добродушно объяснил ей, что завернул сюда из Толларка узнать, не случилось ли чего нового. Преодолевая головную боль, Трои рассказала ему о мистере Лазенби, о страничке из дневника и о странном поведении мистера Поллока и мисс Рикерби-Каррик. И как и в прошлый раз, события, о которых она рассказывала ему, тут же начали ей казаться совсем незначительными.
Засунув руки в карманы, Тиллотсон присел на краешек стола. Он сказал, что в самом деле ничего особенного во всем этом не видит, и Трои с ним согласилась. Она мечтала лишь закончить разговор и поскорей добраться до постели.
— Так, так, — сказал Тиллотсон и беспечным тоном добавил:
— Значит, у этого Лазенби левый глаз был прикрыт волосами? Как у хиппи? Странная манера для священника. Впрочем, волосы же были мокрые. Но глаз вы видели?
— Да нет, — сказала Трои. — Когда он надевал очки, он отвернулся.
— Может, у него какой-нибудь физический недостаток? — размышлял мистер Тиллотсон. — Кто знает. Джим Тритуэй славный парень, правда? -И жена у него просто прелесть. Как вы считаете, миссис Аллейн? Очень милая пара.
— Очень, — подтвердила Трои и встала. Они уже простились, как вдруг мистер Тиллотсон, наверное, на всякий случай, предложил ей и в Лонгминстере «заглянуть» в их участок, где её встретит старший инспектор Бонни — «симпатичнейший малый».
— По-моему, мне незачем его беспокоить, — сказала Трои, которой делалось все хуже.
— Ну просто чтобы мы все время были в курсе дела, — сказал Тиллотсон.
Он наскоро начертил план Лонгминстера и отметил крестиком полицейский участок.
— Зайдите сюда, и, может быть, у нас окажутся приятные для вас новости, — игриво добавил он. — В планах вашего мужа произошли кое-какие изменения.
— Рори! — воскликнула Трои! — Он собирается вернуться раньше срока!
— Это пока ещё неясно, миссис Аллейн. Но если вы заглянете к нашим ребятам в Лонгминстер, мы будем вам весьма признательны.
Измученная Трои в этот момент была способна запустить в мистера Тиллотсона чернильницей, но она вежливо простилась с ним и вернулась на теплоход. По дороге её стошнило, и ей стало легче.
Врач, который лечил Трои, предполагал, что все её мигрени вызваны нервным возбуждением, и Трои подумала сейчас, что он, пожалуй, прав.
Ей захотелось взглянуть на причудливые руины, которые все яснее начинали проступать на фоне пышного заката, но после приступа головной боли Трои так устала, что решила лечь пораньше спать.
На «Зодиаке» было пусто. Она приняла душ, надела халатик и, став на колени на койку, начала глядеть через иллюминатор на берег, где вскоре появились возвращающиеся пассажиры.
На краю пригорка показался силуэт Кэли Барда, державшего сетку для бабочек. Лихо ею взмахнув, он совершил какой-то странный «балетный» прыжок. Вслед на Кэли мчалась мисс Рикерби-Каррик. Увидев, как они склонили головы над сеткой, Трои посочувствовала Барду. В этот миг из-за угла появился доктор Натуш. Мисс Рикерби-Каррик явно его заметила и, поспешно простившись с Бардом, с такой быстротой бросилась вслед за доктором с горы, что, казалось, она летит по воздуху. Трои услышала её вопль:
— Доктор! Доктор! Нату-у-у-уш!
Он остановился, повернулся. Мисс Рикерби-Каррик бурей налетела на него. Он слушал её с тем серьёзным, внимательным видом, с которым врачи беседуют обычно с пациентами.
«Неужели она консультируется с ним? — подумала Трои. — А может быть, она решила поделиться с Натушем той самой тайной, которую намеревалась доверить мне?»
Мисс Рикерби-Каррик что-то протягивала доктору на ладони. Трои подумала, не бабочку ли? Натуш нагнулся и слегка кивнул. Они медленно шли к «Зодиаку», и по мере их приближения все слышней становился трубный голос: «…ваш лечащий врач… то, что вам поможет… весьма вероятно…»
Трои поняла, что мисс Рикерби-Каррик и в самом деле консультируется с Натушем.
Затем они оба исчезли из поля зрения и на фоне руин появились остальные пассажиры: Хьюсоны, Лазенби, Поллок. Они помахали Кэли Барду и по одному стали спускаться к реке. На бледнеющем зеленоватом небе их силуэты казались вырезанными из чёрной бумаги фигурками, и внезапно Трои почудилось, что она участвует в каком-то спектакле.
Вечер был тёплый. Трои прилегла, и, хотя в каюте было темно, она не зажигала света, опасаясь, что мисс Рикерби-Каррик нагрянет с расспросами о её самочувствии. Преодолев укоры совести, она даже заперла дверь. После мигрени ей всегда хотелось спать, и вскоре она задремала. Сквозь сон ей слышались какие-то голоса, кто-то царапался в чью-то дверь чуть слышно, как мышь, но упорно. Трои наконец проснулась, заставила себя встать и открыла дверь.
Никого.
В коридоре было совершенно пусто. Уже потом ей вспомнилось, что, когда она открывала дверь, кажется, тихо закрылась чья-то другая.
Она немного постояла, но не услышала ни звука. Тогда, решив, что это царапание у дверей ей просто приснилось, она легла и сразу же уснула снова.
3
Когда она проснулась, было совсем светло и все, как видно, уже встали — слышались приглушённые стуки, голоса, шаги в коридоре и какой-то шум в соседней каюте номер 8. Потом раздался стук в её собственную дверь, и вошла миссис Тритуэй с чаем.
— Что-нибудь случилось? — спросила Трои.
— Да как вам сказать, миссис Аллейн, — ответила та, излучая улыбку. — И да и нет. Дело в том, что мисс Рикерби-Каррик, кажется, нас покинула.
— Покинула? То есть уехала?
— Да.
— Но как же?…
— Очевидно, это произошло очень рано, ещё до того, как мы встали, а Том уже в шесть был на ногах.
— И что же, она даже не оставила записки?
— Да нет, записочку оставила. Нацарапала на клочке газеты: «Меня срочно вызвали. Прошу извинить. Напишу».
— Как странно.
— Муж думает, что за ней кто-то приехал ночью: какие-нибудь знакомые на машине, а может, она вызвала такси из Толларка или Лонгминстера. Кто её знает. А день сегодня чудесный, — заметила она и вышла.
Когда Трои вошла в салон, там уже близилось к концу обсуждение внезапного отъезда мисс Рикерби-Каррик. Приход Трои ненадолго оживил угасший интерес. Её засыпали вопросами: не говорила ли ей что-нибудь «беглянка»? Остальным она не говорила ничего.
— Вернее было бы сказать, не говорила ничего интересного, — ехидно уточнил Кэли Бард.
— Мистер Бард, вы злой. Как вам не жаль бедняжку? — вступилась мисс Хьюсон.
— А почему это она «бедняжка»? — возразил он.
— Вы прекрасно знаете почему, — сказала Трои. — О ней просто нельзя думать иначе, чем о «бедняжке мисс Рикерби-Каррик», и это делает её ещё более жалкой.
— Вы прелесть, — сказал Бард.
Трои ничего не ответила. Доктор Натуш, не принимавший участия в разговоре, взглянул на неё сочувственно — вероятно, у неё был очень растерянный вид.
Мистер Лазенби с похвалой отозвался о душевных свойствах мисс Рикерби-Каррик. Он сказал, что она воплощённая доброта. Мистер Хьюсон сухо заметил, что она «несколько возбудима». Мистер Поллок согласился с этим: «Ни на секунду не умолкнет».
«Они все рады», — подумала Трои.
Она вышла на палубу. Теплоход уже отчаливал, когда смотритель шлюза крикнул, что им только что звонили из таксомоторного парка в Лонгминстере. Мисс — как её там — Каррик просила сообщить, что её вызвали к больной подруге.
— Спасибо. — Шкипер вернулся к рулю. Во время этого разговора доктор Натуш вышел на палубу и спросил:
— Миссис Аллейн, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Да, конечно, — сказала Трои. — Разговор будет конфиденциальный?
— Пожалуй. Может быть, пройдём сюда? Они прошли за груду приоткрытых брезентом шезлонгов. Здесь же, на палубе, лежал уже спущенный надувной оранжевый матрац.
Доктор Натуш наклонился, взглянул на него и сказал:
— Мне кажется, мисс Рикерби-Каррик спала здесь ночью.
— В самом деле?
— Во всяком случае, она собиралась это сделать. Трои промолчала.
— Миссис Аллейн, вы, надеюсь, простите мой вопрос, и, если не хотите, не отвечайте. Она разговаривала с вами вчера вечером, вернувшись на борт?
— Нет. Я рано ушла в каюту: у меня был приступ мигрени.
— Да, мне вчера показалось, что вы плохо выглядите.
— Приступ скоро прошёл. Но, возможно, это она царапалась ко мне в дверь. Я очень крепко спала, а когда отворила дверь, в коридоре никого не было.
— Понятно. Она намекала мне, что собирается вам что-то сообщить.
— Да, я знаю. Вы считаете, — спросила Трои, что мне следовало зайти к ней в каюту?
— Нет, нет. Просто мисс Рикерби-Каррик о вас очень высокого мнения, и я думал, может, она собирается… — Он замялся, потом твёрдо закончил:
— Дело в том, что вчера она беседовала со мной о своей бессоннице. Мисс Хьюсон дала ей несколько американских таблеток, и мисс Рикерби-Каррик хотела выяснить, что это за таблетки.
— Мне она тоже их предлагала.
— Да? Я сказал, что не знаю их, и рекомендовал ей обратиться к лечащему врачу. С вами же я вот о чем хотел поговорить. Мне показалось, что мисс Рикерби-Каррик находится в крайне нервозном состоянии. По-моему, она даже собиралась со мной посоветоваться по этому поводу, но вдруг умолкла, пробормотала что-то невнятное и ушла.
— Вам кажется… что у неё какое-то нарушение психики?
— Это определение обтекаемое, но неточное. Мне показалось, что она весьма расстроена. Именно поэтому меня беспокоит её внезапный отъезд среди ночи.
— Но вы слышали, что была телефонограмма?
— Да, заболела подруга.
— Может быть, Мэвис?
Они вопросительно взглянули друг на друга, и на лице Натуша мелькнула тень улыбки.
— Нет, погодите, — продолжила она. — Вчера она шла со мной и мистером Лазенби до деревни. У меня так болела голова, что я не очень-то прислушивалась. Может быть, мистер Лазенби помнит. Конечно, она без конца рассказывала нам о Мэвис. По-моему, она упомянула, что та сейчас на севере Шотландии; неужели мисс Рикерби-Каррик умчалась туда на такси? И неужели никто на «Зодиаке» ничего не слышал, ведь кто-то же, наверное, к ней сюда приходил?
— Но она ведь спала на корме. Это так далеко от кают.
— Да, но откуда те, кто к ней приходил, могли узнать, что она здесь?
Трои нагнулась и подняла с палубы какой-то полинялый красный лоскуток.
— Что это? — спросила она.
Длинные тёмные пальцы повертели лоскуток.
— По-моему, это от обложки её дневника, — сказала Трои.
— Пожалуй, вы правы.
Натуга собрался было выбросить находку за борт, то Трои его остановила:
— Не выбрасывайте.
— Почему?
— Ну хотя бы потому, виновато улыбнулась Трои, — что я жена полицейского.
Он вынул записную книжку и вложил в неё красный лоскут.
— Наверное, мы зря с вами стараемся, — сказал Трои.
У неё вдруг появилось непреодолимое желание рассказать ему о своих дурных предчувствиях и о том, чем они вызваны. Она даже представила себе, как он будет выглядеть, когда она поделится с ним своими опасениями: вежливо склонит голову, а выражение его лица будет как у всякого врача, который успокаивает пациента. Господи, каким облегчением было бы поделиться с ним. Она уже обдумывала первую фразу, когда ей вспомнился ещё один, также очень внимательный, слушатель.
«Кстати, миссис Аллейн, — вкрадчиво, как всегда, посоветовал ей Тиллотсон, — пожалуй, не стоит никому рассказывать об этом дельце, верно? Предосторожность, знаете ли, не помешает». И она придержала язык.
— Что-нибудь случилось? — спросила Трои.
— Да как вам сказать, миссис Аллейн, — ответила та, излучая улыбку. — И да и нет. Дело в том, что мисс Рикерби-Каррик, кажется, нас покинула.
— Покинула? То есть уехала?
— Да.
— Но как же?…
— Очевидно, это произошло очень рано, ещё до того, как мы встали, а Том уже в шесть был на ногах.
— И что же, она даже не оставила записки?
— Да нет, записочку оставила. Нацарапала на клочке газеты: «Меня срочно вызвали. Прошу извинить. Напишу».
— Как странно.
— Муж думает, что за ней кто-то приехал ночью: какие-нибудь знакомые на машине, а может, она вызвала такси из Толларка или Лонгминстера. Кто её знает. А день сегодня чудесный, — заметила она и вышла.
Когда Трои вошла в салон, там уже близилось к концу обсуждение внезапного отъезда мисс Рикерби-Каррик. Приход Трои ненадолго оживил угасший интерес. Её засыпали вопросами: не говорила ли ей что-нибудь «беглянка»? Остальным она не говорила ничего.
— Вернее было бы сказать, не говорила ничего интересного, — ехидно уточнил Кэли Бард.
— Мистер Бард, вы злой. Как вам не жаль бедняжку? — вступилась мисс Хьюсон.
— А почему это она «бедняжка»? — возразил он.
— Вы прекрасно знаете почему, — сказала Трои. — О ней просто нельзя думать иначе, чем о «бедняжке мисс Рикерби-Каррик», и это делает её ещё более жалкой.
— Вы прелесть, — сказал Бард.
Трои ничего не ответила. Доктор Натуш, не принимавший участия в разговоре, взглянул на неё сочувственно — вероятно, у неё был очень растерянный вид.
Мистер Лазенби с похвалой отозвался о душевных свойствах мисс Рикерби-Каррик. Он сказал, что она воплощённая доброта. Мистер Хьюсон сухо заметил, что она «несколько возбудима». Мистер Поллок согласился с этим: «Ни на секунду не умолкнет».
«Они все рады», — подумала Трои.
Она вышла на палубу. Теплоход уже отчаливал, когда смотритель шлюза крикнул, что им только что звонили из таксомоторного парка в Лонгминстере. Мисс — как её там — Каррик просила сообщить, что её вызвали к больной подруге.
— Спасибо. — Шкипер вернулся к рулю. Во время этого разговора доктор Натуш вышел на палубу и спросил:
— Миссис Аллейн, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Да, конечно, — сказала Трои. — Разговор будет конфиденциальный?
— Пожалуй. Может быть, пройдём сюда? Они прошли за груду приоткрытых брезентом шезлонгов. Здесь же, на палубе, лежал уже спущенный надувной оранжевый матрац.
Доктор Натуш наклонился, взглянул на него и сказал:
— Мне кажется, мисс Рикерби-Каррик спала здесь ночью.
— В самом деле?
— Во всяком случае, она собиралась это сделать. Трои промолчала.
— Миссис Аллейн, вы, надеюсь, простите мой вопрос, и, если не хотите, не отвечайте. Она разговаривала с вами вчера вечером, вернувшись на борт?
— Нет. Я рано ушла в каюту: у меня был приступ мигрени.
— Да, мне вчера показалось, что вы плохо выглядите.
— Приступ скоро прошёл. Но, возможно, это она царапалась ко мне в дверь. Я очень крепко спала, а когда отворила дверь, в коридоре никого не было.
— Понятно. Она намекала мне, что собирается вам что-то сообщить.
— Да, я знаю. Вы считаете, — спросила Трои, что мне следовало зайти к ней в каюту?
— Нет, нет. Просто мисс Рикерби-Каррик о вас очень высокого мнения, и я думал, может, она собирается… — Он замялся, потом твёрдо закончил:
— Дело в том, что вчера она беседовала со мной о своей бессоннице. Мисс Хьюсон дала ей несколько американских таблеток, и мисс Рикерби-Каррик хотела выяснить, что это за таблетки.
— Мне она тоже их предлагала.
— Да? Я сказал, что не знаю их, и рекомендовал ей обратиться к лечащему врачу. С вами же я вот о чем хотел поговорить. Мне показалось, что мисс Рикерби-Каррик находится в крайне нервозном состоянии. По-моему, она даже собиралась со мной посоветоваться по этому поводу, но вдруг умолкла, пробормотала что-то невнятное и ушла.
— Вам кажется… что у неё какое-то нарушение психики?
— Это определение обтекаемое, но неточное. Мне показалось, что она весьма расстроена. Именно поэтому меня беспокоит её внезапный отъезд среди ночи.
— Но вы слышали, что была телефонограмма?
— Да, заболела подруга.
— Может быть, Мэвис?
Они вопросительно взглянули друг на друга, и на лице Натуша мелькнула тень улыбки.
— Нет, погодите, — продолжила она. — Вчера она шла со мной и мистером Лазенби до деревни. У меня так болела голова, что я не очень-то прислушивалась. Может быть, мистер Лазенби помнит. Конечно, она без конца рассказывала нам о Мэвис. По-моему, она упомянула, что та сейчас на севере Шотландии; неужели мисс Рикерби-Каррик умчалась туда на такси? И неужели никто на «Зодиаке» ничего не слышал, ведь кто-то же, наверное, к ней сюда приходил?
— Но она ведь спала на корме. Это так далеко от кают.
— Да, но откуда те, кто к ней приходил, могли узнать, что она здесь?
Трои нагнулась и подняла с палубы какой-то полинялый красный лоскуток.
— Что это? — спросила она.
Длинные тёмные пальцы повертели лоскуток.
— По-моему, это от обложки её дневника, — сказала Трои.
— Пожалуй, вы правы.
Натуга собрался было выбросить находку за борт, то Трои его остановила:
— Не выбрасывайте.
— Почему?
— Ну хотя бы потому, виновато улыбнулась Трои, — что я жена полицейского.
Он вынул записную книжку и вложил в неё красный лоскут.
— Наверное, мы зря с вами стараемся, — сказал Трои.
У неё вдруг появилось непреодолимое желание рассказать ему о своих дурных предчувствиях и о том, чем они вызваны. Она даже представила себе, как он будет выглядеть, когда она поделится с ним своими опасениями: вежливо склонит голову, а выражение его лица будет как у всякого врача, который успокаивает пациента. Господи, каким облегчением было бы поделиться с ним. Она уже обдумывала первую фразу, когда ей вспомнился ещё один, также очень внимательный, слушатель.
«Кстати, миссис Аллейн, — вкрадчиво, как всегда, посоветовал ей Тиллотсон, — пожалуй, не стоит никому рассказывать об этом дельце, верно? Предосторожность, знаете ли, не помешает». И она придержала язык.
Глава V.
ЛОНГМИНСТЕР
— Он обладал удивительной способностью, — рассказывал Аллейн, — внушать доверие самым различным людям. Говорят, один полицейский из Боливии признался, как, сам не заметив, рассказал Артисту о своей язве двенадцатиперстной кишки. Даже если это выдумка, она прекрасно иллюстрирует привлекательные черты Артиста. Мораль здесь такова: и негодяи не все одинаковы, чего иногда не могут постичь полицейские. Нельзя разложить по полочкам типы преступников.
Известны случаи, когда Артист проявлял благодушие, известны и такие, когда он становился зверем. Он большой ценитель красоты: говорят, его квартира в Париже обставлена с безупречным вкусом. Деньги он любит больше всего на свете, и ему доставляет удовольствие добывать их нечестным путём. Получи он в наследство миллион фунтов, он, вероятно, не бросил бы своих занятий и, как прежде, уничтожал бы тех, кто становится ему поперёк дороги.
Как я уже говорил, письма моей жены были мне пересланы из Нью-Йорка в Сан-Франциско, и к тому времени, как я их получил, ей.оставалось пробыть на «Зодиаке» всего два дня. Как вам известно, из управления мне сообщили, что мистер Фокс во Франции. Предполагалось, что он движется по горячим следам Артиста. Я связался с мистером Тиллотсоном, который знал о поездке Фокса и поэтому не придавал большого значения инцидентам на «Зодиаке». Я же придерживался иного мнения.
Те из вас, кто женат, поймут меня. Нашим жёнам незачем участвовать в нашей работе. И хотя моя жена подшучивала над своими опасениями, её письма меня насторожили, и мне хотелось, чтобы она покинула «Зодиак». Однако я боялся, что если — как это ни маловероятно — кто-то из её попутчиков связан с делом Адропулоса — Артиста, то полицейские телефонограммы, адресованные моей жене и переданные через смотрителей шлюзов, спугнут его. Дело в том, что моя жена знаменитая художница, о которой всему свету известно, что она, бедняжка, замужем за полицейским.
Шотландец во втором ряду фыркнул.
— В конце концов, — продолжил Аллейн, — я известил Тиллотсона, что, вероятно, освобожусь раньше, чем предполагал, и постараюсь выехать как можно скорее.
Хочу напомнить вам, что тогда я ещё понятия не имел об исчезновении мисс Рикерби-Каррик. Знай я это, я принял бы значительно более серьёзные меры. Ну а так…
Известны случаи, когда Артист проявлял благодушие, известны и такие, когда он становился зверем. Он большой ценитель красоты: говорят, его квартира в Париже обставлена с безупречным вкусом. Деньги он любит больше всего на свете, и ему доставляет удовольствие добывать их нечестным путём. Получи он в наследство миллион фунтов, он, вероятно, не бросил бы своих занятий и, как прежде, уничтожал бы тех, кто становится ему поперёк дороги.
Как я уже говорил, письма моей жены были мне пересланы из Нью-Йорка в Сан-Франциско, и к тому времени, как я их получил, ей.оставалось пробыть на «Зодиаке» всего два дня. Как вам известно, из управления мне сообщили, что мистер Фокс во Франции. Предполагалось, что он движется по горячим следам Артиста. Я связался с мистером Тиллотсоном, который знал о поездке Фокса и поэтому не придавал большого значения инцидентам на «Зодиаке». Я же придерживался иного мнения.
Те из вас, кто женат, поймут меня. Нашим жёнам незачем участвовать в нашей работе. И хотя моя жена подшучивала над своими опасениями, её письма меня насторожили, и мне хотелось, чтобы она покинула «Зодиак». Однако я боялся, что если — как это ни маловероятно — кто-то из её попутчиков связан с делом Адропулоса — Артиста, то полицейские телефонограммы, адресованные моей жене и переданные через смотрителей шлюзов, спугнут его. Дело в том, что моя жена знаменитая художница, о которой всему свету известно, что она, бедняжка, замужем за полицейским.
Шотландец во втором ряду фыркнул.
— В конце концов, — продолжил Аллейн, — я известил Тиллотсона, что, вероятно, освобожусь раньше, чем предполагал, и постараюсь выехать как можно скорее.
Хочу напомнить вам, что тогда я ещё понятия не имел об исчезновении мисс Рикерби-Каррик. Знай я это, я принял бы значительно более серьёзные меры. Ну а так…
1
Вне всякого сомнения, путешествовать без мисс Рикерби-Каррик было гораздо приятней.
Они плыли от Кроссдайка к Лонгминстеру, и солнце ярко освещало поля, рощи, села и шлюзы. Виды были на редкость красивы, и все как-то оттаяли, повеселели. Хьюсоны щёлкали фотоаппаратами, мистер Лазенби и мистер Поллок обнаружили объединяющую их любовь к маркам и знакомили друг друга с содержимым потрёпанных конвертов. Кэли Бард рассказывал Трои о бабочках. Даже у доктора Натуша оказалось хобби: он любил чертить карты. Доктор признался Трои и Барду, что пытается вычертить маршрут их путешествия. Он, правда, не ручается за точность, поскольку не располагает необходимыми материалами, но позже, сверившись с картами, кое-что исправит. Трои была уверена, что, показывая им свой рисунок, он вспыхнул от смущения, но заметить это при его цвете кожи было трудно.
Карта была вычерчена твёрдым карандашом в стиле английских картографов XVI века с крошечными рисунками церквей и деревьев и тщательно выписанными названиями.
Трои воскликнула в восторге:
— Подумать только, у нас на борту целых два каллиграфа! Мистер Поллок, подойдите сюда, посмотрите!
Поллок помялся, затем, прихрамывая, подошёл и взглянул на карту, но не на доктора.
— Очень мило, — сказал он и вернулся к Хьюсонам. Трои осмелилась на довольно рискованный шаг. С самого начала поездки мистер Поллок вёл себя с доктором чуть ли не оскорбительно. От прямого оскорбления его удерживала не столько тактика, принятая Трои и Бардом, сколько поведение самого доктора, который умело избегал конфликта. Как-то так получалось, что за столом доктор Натуш всегда сидел как можно дальше от мистера Поллока, а на палубе он устраивался на корме, где раньше лежал матрац мисс Рикерби-Каррик. Единственное, что осталось Поллоку, это перешёптываться с Хьюсонами. «Небось честят напропалую негров», — как-то сказал Бард, и Трои подумала, что так оно и есть.
Они плыли от Кроссдайка к Лонгминстеру, и солнце ярко освещало поля, рощи, села и шлюзы. Виды были на редкость красивы, и все как-то оттаяли, повеселели. Хьюсоны щёлкали фотоаппаратами, мистер Лазенби и мистер Поллок обнаружили объединяющую их любовь к маркам и знакомили друг друга с содержимым потрёпанных конвертов. Кэли Бард рассказывал Трои о бабочках. Даже у доктора Натуша оказалось хобби: он любил чертить карты. Доктор признался Трои и Барду, что пытается вычертить маршрут их путешествия. Он, правда, не ручается за точность, поскольку не располагает необходимыми материалами, но позже, сверившись с картами, кое-что исправит. Трои была уверена, что, показывая им свой рисунок, он вспыхнул от смущения, но заметить это при его цвете кожи было трудно.
Карта была вычерчена твёрдым карандашом в стиле английских картографов XVI века с крошечными рисунками церквей и деревьев и тщательно выписанными названиями.
Трои воскликнула в восторге:
— Подумать только, у нас на борту целых два каллиграфа! Мистер Поллок, подойдите сюда, посмотрите!
Поллок помялся, затем, прихрамывая, подошёл и взглянул на карту, но не на доктора.
— Очень мило, — сказал он и вернулся к Хьюсонам. Трои осмелилась на довольно рискованный шаг. С самого начала поездки мистер Поллок вёл себя с доктором чуть ли не оскорбительно. От прямого оскорбления его удерживала не столько тактика, принятая Трои и Бардом, сколько поведение самого доктора, который умело избегал конфликта. Как-то так получалось, что за столом доктор Натуш всегда сидел как можно дальше от мистера Поллока, а на палубе он устраивался на корме, где раньше лежал матрац мисс Рикерби-Каррик. Единственное, что осталось Поллоку, это перешёптываться с Хьюсонами. «Небось честят напропалую негров», — как-то сказал Бард, и Трои подумала, что так оно и есть.