Страница:
Вэйл, буквально - "Дол", и Трой подумала, как же это мягкое поэтическое
слово неуместно при данных обстоятельствах, поскольку относится не только к
долине, но и к тюрьме с ее пересохшими рвами, заборами, сторожевыми вышками,
плацами, бараками и рядами труб. Вид тюрьмы, похожей отсюда на макет,
заставил Трой вздрогнуть. Ее муж иногда называл Вэйл "Домом, где разбиваются
сердца".
Ветер полными пригоршнями швырял ледяную крупу и тут же уносил ее прочь
косыми полосами, отчего вид на тюрьму казался однотонной гравюрой.
Прямо перед Трой высился дорожный знак: "КРУТОЙ СПУСК. Опасные повороты.
Лед. Сбросить скорость".
Словно наглядная иллюстрация к этому предупреждению, со стороны Холбедза
тяжело подъехал по крутой дороге крытый фургон, притормозил рядом с Трой,
лязгнул передачей и осторожно пополз в Вэйл. За первым же поворотом он
исчез, но на дороге вскоре появился человек в громоздком макинтоше и
твидовой шляпе. Он поднимался на холм. Когда он вскинул голову, Трой увидела
раскрасневшееся лицо, седые усы и голубые глаза.
Она уже собиралась повернуть назад, но теперь это было бы неловко,
поэтому Трой помедлила. Мужчина поравнялся с ней, приподнял шляпу,
поздоровался и, поколебавшись, добавил:
- Крутой здесь подъем. Голос был приятным.
- Да, - согласилась Трой. - Я, пожалуй, сыграю отбой. Я поднялась сюда со
стороны Холбедза.
- Тоже довольно сложно, не правда ли? Хотя, конечно, не так, как с моей
стороны. Простите, пожалуйста, но не вы ли знаменитая гостья Хилари
Билл-Тосмена? Мое имя Мачбенкс.
- О, да. Он говорил мне...
- Я почти каждый вечер поднимаюсь сюда, чтобы потренировать ноги и
легкие. Знаете, очень хочется выбраться из низины.
- Могу себе представить.
- Да. Хотя затея не из легких, не так ли? Но я не имею права удерживать
вас дольше на этом зверском ветру. Надеюсь, мы еще увидимся у рождественской
елки.
- Я тоже на это надеюсь.
- Вам, наверное, кажутся странными порядки, заведенные в поместье?
- По крайней мере, непривычными.
- Конечно. Но я, знаете ли, целиком за это. Целиком и полностью.
Майор еще раз приподнял свою влажную шляпу, взмахнул палкой и отправился
восвояси. Снизу из тюрьмы донесся звук колокола.
Трой вернулась в Холбедз.
Они с Хилари выпили чаю, уютно устроившись перед горящим камином в
небольшой комнате, которая, как пояснил Хилари, была некогда будуаром его
пра-прапрабабушки. Ее портрет висел над камином. Судя по изображению, это
была довольно вредная старая леди с чертами, отдаленно напоминающими черты
самого Хилари. Комната была обита шелком цвета зеленых яблок, окна украшали
шторы с розами. Обстановка состояла из защитного экрана, французского
столика, нескольких элегантных стульев и обилия фарфоровых безделушек.
- Я уверен, - сказал Хилари, проглотив кусок горячей булочки с маслом, -
что вы считаете этот покой чересчур женственным для одинокого холостяка. Но
он ждет свою хозяйку.
- Вот как?
- Да. Ее зовут Крессида Тоттенхейм, и она тоже приедет завтра утром. Мы
собираемся объявить о нашей помолвке.
- И на что же она похожа? - спросила Трой, успевшая понять, что Хилари
предпочитает прямые вопросы.
- Ну.., дайте подумать... На вкус, пожалуй, солоновата с легким ароматом
лимона.
- Как жареная форель?
- Я могу сказать только одно: она не похожа ни на кого и ни на что.
- А все-таки?
- В таком случае она похожа на то, что вам наверняка захочется
нарисовать.
- Ого! Вот откуда ветер дует?
- Да, причем сильно и неуклонно. Погодите, пока вам не представится
возможность взглянуть на нее, а затем скажете, не возникло ли у вас желания
принять еще один заказ от Билл-Тосмена, причем на сей раз гораздо более
приятный. Вы обратили внимание на пустое пространство на северной стене
обеденного зала?
- Да.
- Оно предназначено для портрета Крессиды Тоттенхейм.
- Понятно.
- Она настоящая красавица, - произнес Хилари тоном беспристрастной
оценки. - Подождите, и вы сами это увидите. Кстати, она принадлежит
театру.., то есть почти принадлежит. Она посещала академию, а затем перешла
к занятиям неким "органическим экспрессивизмом". Я пытался возражать, что
это бессмысленный, неуместный и неблагозвучный термин, однако мои слова не
произвели на Крессиду ни малейшего впечатления.
- И чем же они там занимаются?
- Насколько могу судить, они снимают с себя одежду, что в случае Крессиды
может только доставлять удовольствие, и закрывают лица бледно-зелеными
вуалями, что, опять-таки по отношению к Крессиде, является нелепым
искажением исходного материала. Это положительно портит все впечатление.
- Забавно, но непонятно.
- К сожалению, тетя Клу не совсем одобряет Крессиду, хотя она очень
нравится дяде Блоху. Он опекает ее с тех пор, как ее отец, младший офицер,
был убит в оккупированной Германии, спасая жизнь дяде.
- Понятно.
- Знаете, чем вы мне нравитесь, если оставить в стороне ваш безусловный
талант и особое художественное чутье? Полным отсутствием так называемого
украшательства. Вы - замечательное явление целого периода в живописи.
Честное слово, не будь Крессиды, я бы непременно начал ухаживать за вами.
- Что полностью лишило бы меня необходимого для художника душевного
равновесия, - веско произнесла Трой.
- Вы предпочитаете не сближаться с людьми, которых рисуете?
- Это мой главный принцип.
- Я вас вполне понимаю.
- Ну и прекрасно.
Хилари дожевал булочку, смочил салфетку горячей водой, вытер пальцы и
подошел к окну. Раздвинув усеянные розами шторы, он уставился в темноту.
- Идет снег. Дядю Блоха и тетю Клумбу ждет весьма романтический переезд
через болота.
- Вы хотите сказать, что они приезжают сегодня?
- Ах, да, я и забыл предупредить вас. Мне же позвонил их дворецкий. Они
выехали рано утром и должны появиться к ужину.
- У них изменились планы?
- Нет, это вполне ожидаемое решение. Дядя с тетей начинают готовиться к
визиту дня за три до назначенного срока и просто уже не могут вынести
ожидания надвигающегося отъезда. Вот они и собрались отправиться в путь
пораньше. Я пойду отдыхать. А вы?
- Я, пожалуй, тоже. Меня потянуло в сон после прогулки.
- Это вина северного ветра. Пока к нему не привыкнешь, он действует как
наркотик. Я прикажу Найджелу разбудить вас в половине восьмого, хорошо? Ужин
в восемь тридцать, колокол в восемь пятнадцать. Приятного отдыха, - с этими
словами Хилари распахнул перед нею дверь.
Проходя мимо хозяина, Трой внезапно как-то очень резко ощутила исходящий
от мистера Хилари аромат благополучия, хотя было не совсем понятно, что же
именно служит его источником: высокий рост, отличный костюм или нечто более
экзотическое.
Поднявшись в свою спальню, Трой застала там Найджела, который приготовил
для вечера ее платье из жатого шелка и все, что к нему полагалось. Ей
оставалось только надеяться, что он не счел этот ансамбль греховным.
Когда она вошла в комнату, Найджел стоял на коленях перед камином, тщетно
стараясь раздуть еще ярче и без того прекрасно горящий огонь. Его волосы
были настолько светлы, что Трой искренне обрадовалась отсутствию красного
оттенка в окаймленных белыми ресницами глазах. При ее появлении Найджел
поднялся и приглушенным голосом осведомился, не понадобится ли еще
что-нибудь. Его взгляд при этом не отрывался от пола. Трой поспешно
заверила, что больше ничего не нужно.
- Ночь, похоже, будет бурной, - добавила она, стараясь, чтобы се голос
звучал естественно, а не как в трагическом монологе.
- На все воля Божья, миссис Аллен, - без тени улыбки ответил Найджел и
удалился.
Трой пришлось напомнить себе горячие заверения Хилари в том, что Найджел
в полном рассудке.
Она приняла горячую ванну и, наслаждаясь душистым паром, попыталась
решить вопрос, насколько деморализующим может оказаться подобный образ
жизни, если вести его достаточно долго. Вывод, с точки зрения Найджела,
несомненно, оказался бы греховным;
Трой же пришла к убеждению, что, по крайней мере, в данный момент такой
образ жизни лишь усиливает ее положительные качества. Затем она немного
подремала перед камином. В доме царила глубокая тишина, а снаружи все падал
и падал снег. В половине восьмого Найджел постучал в дверь, и Трой встала,
чтобы переодеться. Зеркало отражало ее в полный рост. Она с удовольствием
полюбовалась своим отражением в платье цвета рубина. Оно удивительно шло ей.
Тишину нарушили звуки чьего-то приезда. До Трой донесся шум мотора,
хлопанье дверцы, затем, после значительной паузы, в коридоре у соседней
двери послышался разговор. Пронзительный женский голос прокричал, похоже, у
самого порога:
- Ничего подобного! Чепуха! Кто там говорит об усталости? Мы не будем
переодеваться. Я вам говорю: мы не будем переодеваться!
Спустя некоторое время снова тот же голос:
- Тебе же не нужен Маульт, правда? Маульт! Полковнику вы не нужны.
Разберете вещи позже. Я говорю: он может разобрать вещи позже!
"Дядя Блох, очевидно, глуховат", - подумала Трой.
- Да перестань ты суетиться из-за бороды! - добавил тот же голос.
Дверь закрылась. Кто-то прошел по коридору. "Из-за бороды? - удивилась
Трой. - Неужели она говорила о бороде?" Минуты две из соседней комнаты не
доносилось ни звука. Трой решила, что либо полковник, либо его жена
удалились в ванную, но это предположение было тут же разрушено мужским
голосом, раздавшимся словно из платяного шкафа Трой:
- Клу! А моя борода!
Ответ разобрать не удалось. Вскоре после этого Трой услышала, как
Форестеры покидают свои апартаменты. Она сочла за лучшее не спускаться сразу
вслед за ними, чтобы дать родственникам возможность пообщаться между собой,
и глядела на огонь в камине до тех пор, пока в башенке над конюшней не
ударил колокол. Хилари уверял, что раздобыл его среди прочего добра,
награбленного Генрихом Восьмым из монастырей. Трой очень интересовал вопрос,
не напоминает ли Найджелу этот звук о прежних молитвенных собраниях.
Она постаралась стряхнуть с себя мечтательное настроение и спустилась в
зал, откуда стоящий на страже Мервин направил ее в зеленый будуар.
- В библиотеке ничего не трогали.., мадам, - добавил он со значительной,
но довольно глупой улыбкой.
- Благодарю, - ответила Трой.
Мервин предупредительно распахнул перед нею дверь.
Хилари в смокинге цвета сливы стоял перед камином вместе с Форестерами.
Полковник оказался неожиданно старым человеком несколько апоплексической
комплекции с белоснежно-седыми волосами и усами. Однако никакой бороды у
него не было. В ухе торчал слуховой аппарат.
Вид миссис Форестер вполне соответствовал ее голосу: суровое лицо со
ртом, похожим на капкан, несколько выпуклые глаза, впечатление от которых
усиливалось очками, и жидкие седые волосы, туго собранные на затылке в
пучок. Юбка, по длине нечто между миди и макси, явно скрывала под собой не
одну фланелевую рубашку. Шерстяная кофта была желтовато-коричневой, довольно
тусклого оттенка. Шею украшал двойной ряд превосходного, как показалось
Трой, натурального жемчуга, а пальцы были унизаны старомодными кольцами, в
углублениях которых виднелись остатки мыла. В руках миссис Форестер держала
сумочку с вязаньем и носовым платком.
Хилари провел церемонию представления. Полковник Форестер отвесил Трой
легкий поклон. Миссис Форестер коротко кивнула.
- Как вам? Не холодно? Не простужаетесь?
- Спасибо, ничуть.
- Я спрашиваю потому, что вам, должно быть, приходится много времени
проводить в душных перегретых студиях, рисуя обнаженную натуру. Я говорю:
рисуя обнаженную натуру!
Трой поняла, что миссис Форестер совершенно автоматически повторяет
окончание любых своих фраз на фортиссимо. Привычка эта выработалась из-за
мужа, который не мог обходиться без слухового аппарата.
- Но, дорогая тетушка, меня миссис Аллен изображает отнюдь не в
обнаженном виде, - заметил Хилари, потягивая коктейль.
- Уж это было бы нечто!
- Мне кажется, что вы судите о художниках только на основании "Жизни
богемы". Или еще и "Трильби"?
- Я видел в "Трильби" сэра Бирбома Три; - вмешался полковник Форестер. -
Он очаровательно умирает, падая навзничь на стол. Просто великолепно!
Дверь тихо стукнула, и на пороге появился человек со встревоженным лицом.
В глаза бросился шрам, как от старого ожога, который оттягивал вниз угол
рта.
- Привет, Маульт, - сказала миссис Форестер.
- Извините, сэр, - обратился вошедший к Хилари, - я только хотел
успокоить полковника. С бородой все в порядке, сэр.
- А, прекрасно, Маульт. Превосходно, чудесно и изумительно, - откликнулся
полковник Форестер.
- Спасибо, сэр, - сказал Маульт и удалился.
- А в чем там дело с вашей бородой, дядя Блох? - осведомился Хилари, к
глубокому облегчению Трой.
- Не с бородой, а с бородищей, мой милый! Я боялся, что ее забудут, и
потом, она ведь могла пострадать при перевозке.
- Этого не произошло, Фред. Я говорю: не произошло!
- Знаю, так что все в порядке.
- Неужели, полковник, вы собираетесь изображать Санта-Клауса? -
осмелилась спросить Трой.
Полковник со слегка лукавым видом наклонился к ней.
- Я знал, что вы так и подумаете. Но ничего подобного. Я друид. Ну, как?
- Вы хотите сказать.., что принадлежите..?
- К поддельному древнему Ордену, члены которого нацепляют на себя бороды
из ваты и валяют дурака каждый второй вторник? - перебил Хилари.
- Это грубо, дорогой мой, - запротестовал полковник.
- Ладно, не буду. Однако, - продолжил Хилари, обращаясь к Трой, - в
поместье Холбедз не допускаются ни Дед Мороз, ни Санта-Клаус, ни как вы там
еще предпочитаете называть этого тевтонского старика. Его заменяет гораздо
более древний и подлинный персонаж: великий предтеча всех наблюдателей и
почитателей зимнего солнцеворота, передавший - добровольно или не очень -
многие свои познания преемникам-христианам, то есть друид.
- И обещаю, что викарий не будет против. Ничуть, - серьезно вмешался в
разговор полковник.
- Это меня не удивит, - ядовито вставила его жена.
- Во всяком случае, он будет присутствовать на Сочельнике. Итак, я буду
друидом. Я играю эту роль каждый год с тех пор, как поместье перешло в руки
Хилари. Конечно, будет елка со звездой и массой всякой мишуры: ведь придут
дети из Вэйла и прочих окрестностей. Я обожаю этот праздник. А вам нравятся
маскарады?
Полковник задал этот вопрос таким встревоженным тоном, что Трой сочла
себя обязанной выразить самый горячий энтузиазм и почти ожидала предложения
принять участие в переодевании.
- Дядя Блох - блистательный актер, - сказал Хилари, - а его борода вообще
нечто потрясающее. Ее делали по специальному заказу, и она не посрамила бы
самого Короля Лира. А парик! Он не имеет ничего общего с побитыми молью
жалкими подделками. Вот увидите.
- Он теперь выглядит несколько иначе, - возбужденно воскликнул полковник.
- Его заново уложили. Парикмахер считал, что он был длинноват и потому
смотрелся несколько смешно. В таких вещах приходится быть очень
внимательным.
Хилари принес бокалы. Два из них - с ломтиками лимона - дымились.
- Ваш ром, тетушка Клумба, - сообщил он. - Скажите, если мало сахара.
Миссис Форестер завернула очки в платок и села.
- По-моему, все в порядке. Ты, случайно, не положил дяде мускатного
ореха?
- Нет.
- Хорошо.
- Вам, наверное, кажется, что пить ром до обеда несколько необычно, -
обратился полковник Форестер к Трой, - однако мы решили, что после
путешествия он пойдет нам на пользу. Обычно это наш напиток на ночь.
- Пахнет приятно.
- Хотите попробовать вместо "Белой леди"? - предложил Хилари.
- Думаю, я останусь ей верна.
- Я тоже. Итак, мои дорогие, - продолжил Хилари, обращаясь ко всем, - в
этом году у нас будет скромный праздник в тесном семейном кругу. Кроме вас,
приедут еще только Крессида и дядя Берт. Обоих ждут завтра.
- Ты до сих пор помолвлен с Крессидой? - спросила его тетя.
- Да, договоренность пока сохраняется. Я очень надеюсь, тетушка, что на
второй взгляд Крессида понравится вам гораздо больше.
- Не на второй, а на пятидесятый. А может, сотый.
- Я имею в виду, на второй после нашей помолвки.
- Ax, так... - двусмысленно протянула тетушка.
- Ну, тетя... - Хилари замолчал и потер нос указательным пальцем. - Во
всяком случае, не забывайте, что я познакомился с ней в вашем доме.
- Тем прискорбнее. Я предупреждала твоего дядю. Говорю, Фред, я
предупреждала тебя!
- О чем, Клу?
- Об этой твоей Крессиде Тоттенхейм!
- Она вовсе не моя, Клу. Ты всегда так странно выражаешься.
- По крайней мере, тетя, я надеюсь, что вы измените свое мнение, - сказал
Хилари.
- Надеяться можно, - отрезала она и спросила Трой:
- Вы встречались с мисс Тоттенхейм?
- Нет.
- Хилари думает, что она вполне подходит этому дому. Мы все еще говорим о
Крессиде! - проревела миссис Форестер в сторону своего мужа.
- Я знаю. Я слышал.
На этом разговор прервался. Они в молчании допили свои бокалы. Миссис
Форестер шумно дула на ром, чтобы остудить его.
- Мне кажется, - начал Хилари после паузы, - что Рождество в этом году
получится еще лучше, чем раньше. Я придумал для вас новый выход, дядя Блох.
- Вот как? В самом деле? Какой?
- Вы появитесь с улицы. Через французское окно из-за дерева.
- С улицы! - возопила миссис Форестер. - Я правильно поняла тебя, Хилари?
Ты собираешься выставить своего дядю на двор, в полуночную тьму, в метель? Я
говорю: в метель?!
- Только на несколько мгновений, тетя Клу.
- Ты, надеюсь, не забыл, что у твоего дяди больное сердце?
- Все будет в порядке, Клу.
- Мне это не нравится. Я говорю...
- Уверяю тебя! Я буду одет достаточно тепло.
- Фу! Я говорю...
- Нет, ты послушай!
- Не шипи, Клу. У меня сапоги на меху. Продолжай, старик. Так ты
говоришь...
- Я достал замечательную запись колокольчиков и храпящей оленьей упряжки.
Не перебивайте! Я провел собственное исследование и убежден, что в данном
случае наблюдается частичное совпадение тевтонской и друидической традиций,
а если нет, так будет наблюдаться, - затараторил Хилари. - Итак, дядя Блох,
мы услышим, как вы снаружи кричите "Хэй!" оленям, а затем вы появляетесь.
- Боюсь, мой мальчик, я уже не смогу крикнуть "Хэй!" достаточно громко, -
озабоченно сказал полковник.
- Об этом я тоже подумал. Я добавил возглас к звуку колокольчиков и
храпу. Это сделал Казберт. У него необычайно зычный голос.
- Прекрасно, прекрасно.
- У нас соберутся тридцать один ребенок и еще около дюжины родителей. Как
обычно, арендаторы, фермеры и обслуживающий персонал.
- Тюремщики? ОТТУДА? - спросила миссис Форестер.
- Да. Семейные. С женами и детьми. Двое.
- Мачбенкс?
- Если он сможет освободиться. У него свои заботы. Капеллан готовит нечто
удивительно унылое: рождественский праздник при максимуме безопасности, -
ядовито пояснил Хилари. - Не думаю, что кто бы то ни было примет праздничный
перезвон за сигнал тревоги.
- Надеюсь, - мрачно заговорила тетя Клу, сделав глоток из бокала, - вы
все знаете, чего хотите. В отличие от меня. Я предчувствую неприятности.
- Что за невеселые мысли, тетя! - сказал Хилари. Вошел Казберт и объявил,
что ужин подан. У него действительно был очень громкий голос.
СОЧЕЛЬНИК
Прежде чем разойтись по комнатам, они прослушали местный прогноз погоды.
Снегопад обещали в течение всей ночи и весь Сочельник, однако к Рождеству он
должен был прекратиться. С Атлантики надвигался теплый фронт.
- Мне всегда казалось, - заметил Хилари, - что "теплый фронт" - это
декольтированная леди времен Регентства, которая прикладывает к груди
скомканный край шлейфа, чтобы согреть его. Шлейф, разумеется.
- Не сомневаюсь, что Крессида в числе своих грядущих обязанностей сыграет
для тебя эту сомнительную интермедию, - сухо произнесла тетя Клу.
- Знаешь, дорогая, мне кажется, у нее получилось бы, - сказал Хилари,
целуя тетку на ночь.
Вешая красное платье в шкаф, Трой обнаружила, что ниша, в которую он был
встроен, примыкает к аналогичной нише в комнате Форестеров, так что оба
помещения разделяет лишь тонкая перегородка.
Миссис Форестер, кажется, тоже занималась размещением своего туалета. До
Трой долетел скрип вешалки, и она едва не подпрыгнула, услышав собственное
имя, произнесенное громким голосом чуть ли не в самое ухо:
- Трой! Странное имя для христианки.
- ..не.., понятно.., известна... - глухо донесся, словно из-под рубашки,
голос полковника.
- Мое мнение тебе известно, - сварливо отозвалась миссис Форестер. - Я
говорю...
Конечно, это было неэтично, но Трой просто не могла себя заставить отойти
от шкафа.
- ..не доверяю... Никогда не доверяла, - продолжал голос. - Тебе это
отлично известно... Небольшая пауза - и финальный выкрик:
- ..или поздно, все будет оставлено на милость убийц!
Дверцы шкафа с той стороны сердито хлопнули. Трой легла в постель с
легким головокружением, однако было ли это обстоятельство вызвано лукулловым
пиром, устроенным Хилари и Киски-Ласки, или странной обстановкой дома, она
решить не могла.
Трой была уверена, что сразу заснет, как только коснется головой подушки,
но минуты проходили за минутами, а она все лежала без сна, прислушиваясь к
тихому потрескиванию дров в камине и вздохам ночного ветра. Скорее всего в
ее бессоннице виноват ром.
Спустя некоторое время ей стало казаться, что снаружи доносятся голоса.
"Я все-таки сплю", - сонно пробормотала она. Порыв ветра, заставивший
загудеть каминную трубу, сменился тишиной, в которую внезапно снова
ворвались призрачные голоса и стихли, словно где-то уменьшили громкость
телепередачи.
Нет, положительно, на улице под ее окном мужской голос, точнее, два
голоса вели неразборчивую беседу.
Трой встала, добралась при свете угасающего камина до окна и раздвинула
шторы.
Оказывается, тьма была вовсе не такой уж густой. Открывшийся перед ее
глазами пейзаж вполне мог бы вдохновить Джейн Эйр еще на один рисунок. Среди
черных теней несущихся облаков сияла луна в своей последней четверти,
отбрасывая на сугробы длинную белую дорожку. На заднем плане маячили болота,
на переднем, под окном, блестели остатки разбитых стекол в рамах оранжереи.
Чуть поодаль металось пламя двух факелов, ближайший из которых высвечивал на
земле желтый круг. Свет второго плясал на стенке деревянного ящика,
выхватывая надпись "Музыкальный инструмент. Не кантовать". Ящик стоял на
чем-то вроде санок, поскольку двигался совершенно бесшумно.
Его волокли двое мужчин, склонив покрытые капюшонами головы. Первый
махнул рукой, указывая куда-то, затем повернулся навстречу ветру. На его
плечах было нечто вроде веревочной лямки. Второй человек уперся руками в
перчатках в заднюю стенку ящика и начал его подталкивать. Он повернул
голову, чтобы легче было дышать, и на мгновение поднял лицо. Трой узнала
Найджела.
Шофера и садовника Винсента, который, собственно говоря, вовсе и не был
отравителем, она видела всего один раз с вершины холма, однако не
сомневалась, что лямку тянул именно он.
- Хоп! - крикнул бесплотный голос, и загадочная процессия двинулась вдоль
западного крыла к центральному двору. Луна спряталась в тучи.
Прежде чем забраться обратно в постель, Трой взглянула на часы на
каминной полке и с удивлением обнаружила, что сейчас всего лишь десять минут
первого.
Наконец она уснула. Разбудил ее звук раздвигаемых штор. Сквозь окно лился
бледный свет.
- Доброе утро, Найджел, - поздоровалась Трой.
- Доброе утро, мадам, - пробормотал тот и, потупив глаза, поставил на
столик у кровати поднос с чаем.
- Много ли снега выпало?
- Не сказать, чтобы много, - вздохнул он, направляясь к дверям.
- Но ведь ночью снег шел довольно густо? - рискнула спросить Трой. - Вы,
наверное, замерзли, пока тащили санки?
Найджел остановился и впервые глянул ей прямо в лицо. Бесцветные глаза,
окаймленные белыми ресница-, ми, были круглыми, как у куклы.
- Я случайно выглянула в окно, - пояснила Трой, не совсем понимая,
почему, собственно, она чувствует испуг. Найджел несколько секунд не
двигался, потом пробормотал:
- Да? - и направился к выходу, но уже с порога все-таки добавил:
- Это сюрприз. Дверь за ним закрылась.
Спустившись к завтраку, Трой поняла, в чем именно заключался этот
сюрприз.
Снегопад волшебно изменил пейзаж, заставив его мерцать под слабым зимним
солнцем. Болота застыли бело-голубыми волнами, деревья покорно несли на
плечах тяжелые эполеты, а площадка, где работал бульдозер, сверкала яркой
белизной.
Комната для завтрака находилась в западном крыле и имела выход в коридор,
который упирался в дверь библиотеки. Сама библиотека, будучи торцовой
комнатой западного крыла, открывала обзор сразу на три стороны.
Трой хотелось взглянуть на свою работу. Она прошла в библиотеку и
несколько минут придирчиво взирала на портрет, покусывая большой палец, а
затем выглянула из окна во двор. Точно в его центре стоял уже частично
облепленный снегом прямоугольный предмет, в котором Трой без труда узнала
из-за надписи на боку загадочный деревянный ящик.
Найджел и Винсент деловито суетились вокруг него, выгребая лопатами из
тачки снег и плотно утрамбовывая его у основания ящика в форме ступенек,
каркасом для которых служили коробки и рейки. Понаблюдав за ними несколько
минут, Трой вернулась в комнату для завтрака.
Хилари стоял у окна с тарелкой каши в руках. Он был один.
- Привет, привет! - воскликнул он при виде Трой. - Вы посмотрели, как они
работают? Разве это не прелесть: творческий порыв полной лопатой! Найджел
сегодня в ударе. Я так доволен, вы и представить себе не можете!
- А что они делают?
- Модель могилы моего прапра - Бог весть в какой степени - дедушки. Я дал
слово неуместно при данных обстоятельствах, поскольку относится не только к
долине, но и к тюрьме с ее пересохшими рвами, заборами, сторожевыми вышками,
плацами, бараками и рядами труб. Вид тюрьмы, похожей отсюда на макет,
заставил Трой вздрогнуть. Ее муж иногда называл Вэйл "Домом, где разбиваются
сердца".
Ветер полными пригоршнями швырял ледяную крупу и тут же уносил ее прочь
косыми полосами, отчего вид на тюрьму казался однотонной гравюрой.
Прямо перед Трой высился дорожный знак: "КРУТОЙ СПУСК. Опасные повороты.
Лед. Сбросить скорость".
Словно наглядная иллюстрация к этому предупреждению, со стороны Холбедза
тяжело подъехал по крутой дороге крытый фургон, притормозил рядом с Трой,
лязгнул передачей и осторожно пополз в Вэйл. За первым же поворотом он
исчез, но на дороге вскоре появился человек в громоздком макинтоше и
твидовой шляпе. Он поднимался на холм. Когда он вскинул голову, Трой увидела
раскрасневшееся лицо, седые усы и голубые глаза.
Она уже собиралась повернуть назад, но теперь это было бы неловко,
поэтому Трой помедлила. Мужчина поравнялся с ней, приподнял шляпу,
поздоровался и, поколебавшись, добавил:
- Крутой здесь подъем. Голос был приятным.
- Да, - согласилась Трой. - Я, пожалуй, сыграю отбой. Я поднялась сюда со
стороны Холбедза.
- Тоже довольно сложно, не правда ли? Хотя, конечно, не так, как с моей
стороны. Простите, пожалуйста, но не вы ли знаменитая гостья Хилари
Билл-Тосмена? Мое имя Мачбенкс.
- О, да. Он говорил мне...
- Я почти каждый вечер поднимаюсь сюда, чтобы потренировать ноги и
легкие. Знаете, очень хочется выбраться из низины.
- Могу себе представить.
- Да. Хотя затея не из легких, не так ли? Но я не имею права удерживать
вас дольше на этом зверском ветру. Надеюсь, мы еще увидимся у рождественской
елки.
- Я тоже на это надеюсь.
- Вам, наверное, кажутся странными порядки, заведенные в поместье?
- По крайней мере, непривычными.
- Конечно. Но я, знаете ли, целиком за это. Целиком и полностью.
Майор еще раз приподнял свою влажную шляпу, взмахнул палкой и отправился
восвояси. Снизу из тюрьмы донесся звук колокола.
Трой вернулась в Холбедз.
Они с Хилари выпили чаю, уютно устроившись перед горящим камином в
небольшой комнате, которая, как пояснил Хилари, была некогда будуаром его
пра-прапрабабушки. Ее портрет висел над камином. Судя по изображению, это
была довольно вредная старая леди с чертами, отдаленно напоминающими черты
самого Хилари. Комната была обита шелком цвета зеленых яблок, окна украшали
шторы с розами. Обстановка состояла из защитного экрана, французского
столика, нескольких элегантных стульев и обилия фарфоровых безделушек.
- Я уверен, - сказал Хилари, проглотив кусок горячей булочки с маслом, -
что вы считаете этот покой чересчур женственным для одинокого холостяка. Но
он ждет свою хозяйку.
- Вот как?
- Да. Ее зовут Крессида Тоттенхейм, и она тоже приедет завтра утром. Мы
собираемся объявить о нашей помолвке.
- И на что же она похожа? - спросила Трой, успевшая понять, что Хилари
предпочитает прямые вопросы.
- Ну.., дайте подумать... На вкус, пожалуй, солоновата с легким ароматом
лимона.
- Как жареная форель?
- Я могу сказать только одно: она не похожа ни на кого и ни на что.
- А все-таки?
- В таком случае она похожа на то, что вам наверняка захочется
нарисовать.
- Ого! Вот откуда ветер дует?
- Да, причем сильно и неуклонно. Погодите, пока вам не представится
возможность взглянуть на нее, а затем скажете, не возникло ли у вас желания
принять еще один заказ от Билл-Тосмена, причем на сей раз гораздо более
приятный. Вы обратили внимание на пустое пространство на северной стене
обеденного зала?
- Да.
- Оно предназначено для портрета Крессиды Тоттенхейм.
- Понятно.
- Она настоящая красавица, - произнес Хилари тоном беспристрастной
оценки. - Подождите, и вы сами это увидите. Кстати, она принадлежит
театру.., то есть почти принадлежит. Она посещала академию, а затем перешла
к занятиям неким "органическим экспрессивизмом". Я пытался возражать, что
это бессмысленный, неуместный и неблагозвучный термин, однако мои слова не
произвели на Крессиду ни малейшего впечатления.
- И чем же они там занимаются?
- Насколько могу судить, они снимают с себя одежду, что в случае Крессиды
может только доставлять удовольствие, и закрывают лица бледно-зелеными
вуалями, что, опять-таки по отношению к Крессиде, является нелепым
искажением исходного материала. Это положительно портит все впечатление.
- Забавно, но непонятно.
- К сожалению, тетя Клу не совсем одобряет Крессиду, хотя она очень
нравится дяде Блоху. Он опекает ее с тех пор, как ее отец, младший офицер,
был убит в оккупированной Германии, спасая жизнь дяде.
- Понятно.
- Знаете, чем вы мне нравитесь, если оставить в стороне ваш безусловный
талант и особое художественное чутье? Полным отсутствием так называемого
украшательства. Вы - замечательное явление целого периода в живописи.
Честное слово, не будь Крессиды, я бы непременно начал ухаживать за вами.
- Что полностью лишило бы меня необходимого для художника душевного
равновесия, - веско произнесла Трой.
- Вы предпочитаете не сближаться с людьми, которых рисуете?
- Это мой главный принцип.
- Я вас вполне понимаю.
- Ну и прекрасно.
Хилари дожевал булочку, смочил салфетку горячей водой, вытер пальцы и
подошел к окну. Раздвинув усеянные розами шторы, он уставился в темноту.
- Идет снег. Дядю Блоха и тетю Клумбу ждет весьма романтический переезд
через болота.
- Вы хотите сказать, что они приезжают сегодня?
- Ах, да, я и забыл предупредить вас. Мне же позвонил их дворецкий. Они
выехали рано утром и должны появиться к ужину.
- У них изменились планы?
- Нет, это вполне ожидаемое решение. Дядя с тетей начинают готовиться к
визиту дня за три до назначенного срока и просто уже не могут вынести
ожидания надвигающегося отъезда. Вот они и собрались отправиться в путь
пораньше. Я пойду отдыхать. А вы?
- Я, пожалуй, тоже. Меня потянуло в сон после прогулки.
- Это вина северного ветра. Пока к нему не привыкнешь, он действует как
наркотик. Я прикажу Найджелу разбудить вас в половине восьмого, хорошо? Ужин
в восемь тридцать, колокол в восемь пятнадцать. Приятного отдыха, - с этими
словами Хилари распахнул перед нею дверь.
Проходя мимо хозяина, Трой внезапно как-то очень резко ощутила исходящий
от мистера Хилари аромат благополучия, хотя было не совсем понятно, что же
именно служит его источником: высокий рост, отличный костюм или нечто более
экзотическое.
Поднявшись в свою спальню, Трой застала там Найджела, который приготовил
для вечера ее платье из жатого шелка и все, что к нему полагалось. Ей
оставалось только надеяться, что он не счел этот ансамбль греховным.
Когда она вошла в комнату, Найджел стоял на коленях перед камином, тщетно
стараясь раздуть еще ярче и без того прекрасно горящий огонь. Его волосы
были настолько светлы, что Трой искренне обрадовалась отсутствию красного
оттенка в окаймленных белыми ресницами глазах. При ее появлении Найджел
поднялся и приглушенным голосом осведомился, не понадобится ли еще
что-нибудь. Его взгляд при этом не отрывался от пола. Трой поспешно
заверила, что больше ничего не нужно.
- Ночь, похоже, будет бурной, - добавила она, стараясь, чтобы се голос
звучал естественно, а не как в трагическом монологе.
- На все воля Божья, миссис Аллен, - без тени улыбки ответил Найджел и
удалился.
Трой пришлось напомнить себе горячие заверения Хилари в том, что Найджел
в полном рассудке.
Она приняла горячую ванну и, наслаждаясь душистым паром, попыталась
решить вопрос, насколько деморализующим может оказаться подобный образ
жизни, если вести его достаточно долго. Вывод, с точки зрения Найджела,
несомненно, оказался бы греховным;
Трой же пришла к убеждению, что, по крайней мере, в данный момент такой
образ жизни лишь усиливает ее положительные качества. Затем она немного
подремала перед камином. В доме царила глубокая тишина, а снаружи все падал
и падал снег. В половине восьмого Найджел постучал в дверь, и Трой встала,
чтобы переодеться. Зеркало отражало ее в полный рост. Она с удовольствием
полюбовалась своим отражением в платье цвета рубина. Оно удивительно шло ей.
Тишину нарушили звуки чьего-то приезда. До Трой донесся шум мотора,
хлопанье дверцы, затем, после значительной паузы, в коридоре у соседней
двери послышался разговор. Пронзительный женский голос прокричал, похоже, у
самого порога:
- Ничего подобного! Чепуха! Кто там говорит об усталости? Мы не будем
переодеваться. Я вам говорю: мы не будем переодеваться!
Спустя некоторое время снова тот же голос:
- Тебе же не нужен Маульт, правда? Маульт! Полковнику вы не нужны.
Разберете вещи позже. Я говорю: он может разобрать вещи позже!
"Дядя Блох, очевидно, глуховат", - подумала Трой.
- Да перестань ты суетиться из-за бороды! - добавил тот же голос.
Дверь закрылась. Кто-то прошел по коридору. "Из-за бороды? - удивилась
Трой. - Неужели она говорила о бороде?" Минуты две из соседней комнаты не
доносилось ни звука. Трой решила, что либо полковник, либо его жена
удалились в ванную, но это предположение было тут же разрушено мужским
голосом, раздавшимся словно из платяного шкафа Трой:
- Клу! А моя борода!
Ответ разобрать не удалось. Вскоре после этого Трой услышала, как
Форестеры покидают свои апартаменты. Она сочла за лучшее не спускаться сразу
вслед за ними, чтобы дать родственникам возможность пообщаться между собой,
и глядела на огонь в камине до тех пор, пока в башенке над конюшней не
ударил колокол. Хилари уверял, что раздобыл его среди прочего добра,
награбленного Генрихом Восьмым из монастырей. Трой очень интересовал вопрос,
не напоминает ли Найджелу этот звук о прежних молитвенных собраниях.
Она постаралась стряхнуть с себя мечтательное настроение и спустилась в
зал, откуда стоящий на страже Мервин направил ее в зеленый будуар.
- В библиотеке ничего не трогали.., мадам, - добавил он со значительной,
но довольно глупой улыбкой.
- Благодарю, - ответила Трой.
Мервин предупредительно распахнул перед нею дверь.
Хилари в смокинге цвета сливы стоял перед камином вместе с Форестерами.
Полковник оказался неожиданно старым человеком несколько апоплексической
комплекции с белоснежно-седыми волосами и усами. Однако никакой бороды у
него не было. В ухе торчал слуховой аппарат.
Вид миссис Форестер вполне соответствовал ее голосу: суровое лицо со
ртом, похожим на капкан, несколько выпуклые глаза, впечатление от которых
усиливалось очками, и жидкие седые волосы, туго собранные на затылке в
пучок. Юбка, по длине нечто между миди и макси, явно скрывала под собой не
одну фланелевую рубашку. Шерстяная кофта была желтовато-коричневой, довольно
тусклого оттенка. Шею украшал двойной ряд превосходного, как показалось
Трой, натурального жемчуга, а пальцы были унизаны старомодными кольцами, в
углублениях которых виднелись остатки мыла. В руках миссис Форестер держала
сумочку с вязаньем и носовым платком.
Хилари провел церемонию представления. Полковник Форестер отвесил Трой
легкий поклон. Миссис Форестер коротко кивнула.
- Как вам? Не холодно? Не простужаетесь?
- Спасибо, ничуть.
- Я спрашиваю потому, что вам, должно быть, приходится много времени
проводить в душных перегретых студиях, рисуя обнаженную натуру. Я говорю:
рисуя обнаженную натуру!
Трой поняла, что миссис Форестер совершенно автоматически повторяет
окончание любых своих фраз на фортиссимо. Привычка эта выработалась из-за
мужа, который не мог обходиться без слухового аппарата.
- Но, дорогая тетушка, меня миссис Аллен изображает отнюдь не в
обнаженном виде, - заметил Хилари, потягивая коктейль.
- Уж это было бы нечто!
- Мне кажется, что вы судите о художниках только на основании "Жизни
богемы". Или еще и "Трильби"?
- Я видел в "Трильби" сэра Бирбома Три; - вмешался полковник Форестер. -
Он очаровательно умирает, падая навзничь на стол. Просто великолепно!
Дверь тихо стукнула, и на пороге появился человек со встревоженным лицом.
В глаза бросился шрам, как от старого ожога, который оттягивал вниз угол
рта.
- Привет, Маульт, - сказала миссис Форестер.
- Извините, сэр, - обратился вошедший к Хилари, - я только хотел
успокоить полковника. С бородой все в порядке, сэр.
- А, прекрасно, Маульт. Превосходно, чудесно и изумительно, - откликнулся
полковник Форестер.
- Спасибо, сэр, - сказал Маульт и удалился.
- А в чем там дело с вашей бородой, дядя Блох? - осведомился Хилари, к
глубокому облегчению Трой.
- Не с бородой, а с бородищей, мой милый! Я боялся, что ее забудут, и
потом, она ведь могла пострадать при перевозке.
- Этого не произошло, Фред. Я говорю: не произошло!
- Знаю, так что все в порядке.
- Неужели, полковник, вы собираетесь изображать Санта-Клауса? -
осмелилась спросить Трой.
Полковник со слегка лукавым видом наклонился к ней.
- Я знал, что вы так и подумаете. Но ничего подобного. Я друид. Ну, как?
- Вы хотите сказать.., что принадлежите..?
- К поддельному древнему Ордену, члены которого нацепляют на себя бороды
из ваты и валяют дурака каждый второй вторник? - перебил Хилари.
- Это грубо, дорогой мой, - запротестовал полковник.
- Ладно, не буду. Однако, - продолжил Хилари, обращаясь к Трой, - в
поместье Холбедз не допускаются ни Дед Мороз, ни Санта-Клаус, ни как вы там
еще предпочитаете называть этого тевтонского старика. Его заменяет гораздо
более древний и подлинный персонаж: великий предтеча всех наблюдателей и
почитателей зимнего солнцеворота, передавший - добровольно или не очень -
многие свои познания преемникам-христианам, то есть друид.
- И обещаю, что викарий не будет против. Ничуть, - серьезно вмешался в
разговор полковник.
- Это меня не удивит, - ядовито вставила его жена.
- Во всяком случае, он будет присутствовать на Сочельнике. Итак, я буду
друидом. Я играю эту роль каждый год с тех пор, как поместье перешло в руки
Хилари. Конечно, будет елка со звездой и массой всякой мишуры: ведь придут
дети из Вэйла и прочих окрестностей. Я обожаю этот праздник. А вам нравятся
маскарады?
Полковник задал этот вопрос таким встревоженным тоном, что Трой сочла
себя обязанной выразить самый горячий энтузиазм и почти ожидала предложения
принять участие в переодевании.
- Дядя Блох - блистательный актер, - сказал Хилари, - а его борода вообще
нечто потрясающее. Ее делали по специальному заказу, и она не посрамила бы
самого Короля Лира. А парик! Он не имеет ничего общего с побитыми молью
жалкими подделками. Вот увидите.
- Он теперь выглядит несколько иначе, - возбужденно воскликнул полковник.
- Его заново уложили. Парикмахер считал, что он был длинноват и потому
смотрелся несколько смешно. В таких вещах приходится быть очень
внимательным.
Хилари принес бокалы. Два из них - с ломтиками лимона - дымились.
- Ваш ром, тетушка Клумба, - сообщил он. - Скажите, если мало сахара.
Миссис Форестер завернула очки в платок и села.
- По-моему, все в порядке. Ты, случайно, не положил дяде мускатного
ореха?
- Нет.
- Хорошо.
- Вам, наверное, кажется, что пить ром до обеда несколько необычно, -
обратился полковник Форестер к Трой, - однако мы решили, что после
путешествия он пойдет нам на пользу. Обычно это наш напиток на ночь.
- Пахнет приятно.
- Хотите попробовать вместо "Белой леди"? - предложил Хилари.
- Думаю, я останусь ей верна.
- Я тоже. Итак, мои дорогие, - продолжил Хилари, обращаясь ко всем, - в
этом году у нас будет скромный праздник в тесном семейном кругу. Кроме вас,
приедут еще только Крессида и дядя Берт. Обоих ждут завтра.
- Ты до сих пор помолвлен с Крессидой? - спросила его тетя.
- Да, договоренность пока сохраняется. Я очень надеюсь, тетушка, что на
второй взгляд Крессида понравится вам гораздо больше.
- Не на второй, а на пятидесятый. А может, сотый.
- Я имею в виду, на второй после нашей помолвки.
- Ax, так... - двусмысленно протянула тетушка.
- Ну, тетя... - Хилари замолчал и потер нос указательным пальцем. - Во
всяком случае, не забывайте, что я познакомился с ней в вашем доме.
- Тем прискорбнее. Я предупреждала твоего дядю. Говорю, Фред, я
предупреждала тебя!
- О чем, Клу?
- Об этой твоей Крессиде Тоттенхейм!
- Она вовсе не моя, Клу. Ты всегда так странно выражаешься.
- По крайней мере, тетя, я надеюсь, что вы измените свое мнение, - сказал
Хилари.
- Надеяться можно, - отрезала она и спросила Трой:
- Вы встречались с мисс Тоттенхейм?
- Нет.
- Хилари думает, что она вполне подходит этому дому. Мы все еще говорим о
Крессиде! - проревела миссис Форестер в сторону своего мужа.
- Я знаю. Я слышал.
На этом разговор прервался. Они в молчании допили свои бокалы. Миссис
Форестер шумно дула на ром, чтобы остудить его.
- Мне кажется, - начал Хилари после паузы, - что Рождество в этом году
получится еще лучше, чем раньше. Я придумал для вас новый выход, дядя Блох.
- Вот как? В самом деле? Какой?
- Вы появитесь с улицы. Через французское окно из-за дерева.
- С улицы! - возопила миссис Форестер. - Я правильно поняла тебя, Хилари?
Ты собираешься выставить своего дядю на двор, в полуночную тьму, в метель? Я
говорю: в метель?!
- Только на несколько мгновений, тетя Клу.
- Ты, надеюсь, не забыл, что у твоего дяди больное сердце?
- Все будет в порядке, Клу.
- Мне это не нравится. Я говорю...
- Уверяю тебя! Я буду одет достаточно тепло.
- Фу! Я говорю...
- Нет, ты послушай!
- Не шипи, Клу. У меня сапоги на меху. Продолжай, старик. Так ты
говоришь...
- Я достал замечательную запись колокольчиков и храпящей оленьей упряжки.
Не перебивайте! Я провел собственное исследование и убежден, что в данном
случае наблюдается частичное совпадение тевтонской и друидической традиций,
а если нет, так будет наблюдаться, - затараторил Хилари. - Итак, дядя Блох,
мы услышим, как вы снаружи кричите "Хэй!" оленям, а затем вы появляетесь.
- Боюсь, мой мальчик, я уже не смогу крикнуть "Хэй!" достаточно громко, -
озабоченно сказал полковник.
- Об этом я тоже подумал. Я добавил возглас к звуку колокольчиков и
храпу. Это сделал Казберт. У него необычайно зычный голос.
- Прекрасно, прекрасно.
- У нас соберутся тридцать один ребенок и еще около дюжины родителей. Как
обычно, арендаторы, фермеры и обслуживающий персонал.
- Тюремщики? ОТТУДА? - спросила миссис Форестер.
- Да. Семейные. С женами и детьми. Двое.
- Мачбенкс?
- Если он сможет освободиться. У него свои заботы. Капеллан готовит нечто
удивительно унылое: рождественский праздник при максимуме безопасности, -
ядовито пояснил Хилари. - Не думаю, что кто бы то ни было примет праздничный
перезвон за сигнал тревоги.
- Надеюсь, - мрачно заговорила тетя Клу, сделав глоток из бокала, - вы
все знаете, чего хотите. В отличие от меня. Я предчувствую неприятности.
- Что за невеселые мысли, тетя! - сказал Хилари. Вошел Казберт и объявил,
что ужин подан. У него действительно был очень громкий голос.
СОЧЕЛЬНИК
Прежде чем разойтись по комнатам, они прослушали местный прогноз погоды.
Снегопад обещали в течение всей ночи и весь Сочельник, однако к Рождеству он
должен был прекратиться. С Атлантики надвигался теплый фронт.
- Мне всегда казалось, - заметил Хилари, - что "теплый фронт" - это
декольтированная леди времен Регентства, которая прикладывает к груди
скомканный край шлейфа, чтобы согреть его. Шлейф, разумеется.
- Не сомневаюсь, что Крессида в числе своих грядущих обязанностей сыграет
для тебя эту сомнительную интермедию, - сухо произнесла тетя Клу.
- Знаешь, дорогая, мне кажется, у нее получилось бы, - сказал Хилари,
целуя тетку на ночь.
Вешая красное платье в шкаф, Трой обнаружила, что ниша, в которую он был
встроен, примыкает к аналогичной нише в комнате Форестеров, так что оба
помещения разделяет лишь тонкая перегородка.
Миссис Форестер, кажется, тоже занималась размещением своего туалета. До
Трой долетел скрип вешалки, и она едва не подпрыгнула, услышав собственное
имя, произнесенное громким голосом чуть ли не в самое ухо:
- Трой! Странное имя для христианки.
- ..не.., понятно.., известна... - глухо донесся, словно из-под рубашки,
голос полковника.
- Мое мнение тебе известно, - сварливо отозвалась миссис Форестер. - Я
говорю...
Конечно, это было неэтично, но Трой просто не могла себя заставить отойти
от шкафа.
- ..не доверяю... Никогда не доверяла, - продолжал голос. - Тебе это
отлично известно... Небольшая пауза - и финальный выкрик:
- ..или поздно, все будет оставлено на милость убийц!
Дверцы шкафа с той стороны сердито хлопнули. Трой легла в постель с
легким головокружением, однако было ли это обстоятельство вызвано лукулловым
пиром, устроенным Хилари и Киски-Ласки, или странной обстановкой дома, она
решить не могла.
Трой была уверена, что сразу заснет, как только коснется головой подушки,
но минуты проходили за минутами, а она все лежала без сна, прислушиваясь к
тихому потрескиванию дров в камине и вздохам ночного ветра. Скорее всего в
ее бессоннице виноват ром.
Спустя некоторое время ей стало казаться, что снаружи доносятся голоса.
"Я все-таки сплю", - сонно пробормотала она. Порыв ветра, заставивший
загудеть каминную трубу, сменился тишиной, в которую внезапно снова
ворвались призрачные голоса и стихли, словно где-то уменьшили громкость
телепередачи.
Нет, положительно, на улице под ее окном мужской голос, точнее, два
голоса вели неразборчивую беседу.
Трой встала, добралась при свете угасающего камина до окна и раздвинула
шторы.
Оказывается, тьма была вовсе не такой уж густой. Открывшийся перед ее
глазами пейзаж вполне мог бы вдохновить Джейн Эйр еще на один рисунок. Среди
черных теней несущихся облаков сияла луна в своей последней четверти,
отбрасывая на сугробы длинную белую дорожку. На заднем плане маячили болота,
на переднем, под окном, блестели остатки разбитых стекол в рамах оранжереи.
Чуть поодаль металось пламя двух факелов, ближайший из которых высвечивал на
земле желтый круг. Свет второго плясал на стенке деревянного ящика,
выхватывая надпись "Музыкальный инструмент. Не кантовать". Ящик стоял на
чем-то вроде санок, поскольку двигался совершенно бесшумно.
Его волокли двое мужчин, склонив покрытые капюшонами головы. Первый
махнул рукой, указывая куда-то, затем повернулся навстречу ветру. На его
плечах было нечто вроде веревочной лямки. Второй человек уперся руками в
перчатках в заднюю стенку ящика и начал его подталкивать. Он повернул
голову, чтобы легче было дышать, и на мгновение поднял лицо. Трой узнала
Найджела.
Шофера и садовника Винсента, который, собственно говоря, вовсе и не был
отравителем, она видела всего один раз с вершины холма, однако не
сомневалась, что лямку тянул именно он.
- Хоп! - крикнул бесплотный голос, и загадочная процессия двинулась вдоль
западного крыла к центральному двору. Луна спряталась в тучи.
Прежде чем забраться обратно в постель, Трой взглянула на часы на
каминной полке и с удивлением обнаружила, что сейчас всего лишь десять минут
первого.
Наконец она уснула. Разбудил ее звук раздвигаемых штор. Сквозь окно лился
бледный свет.
- Доброе утро, Найджел, - поздоровалась Трой.
- Доброе утро, мадам, - пробормотал тот и, потупив глаза, поставил на
столик у кровати поднос с чаем.
- Много ли снега выпало?
- Не сказать, чтобы много, - вздохнул он, направляясь к дверям.
- Но ведь ночью снег шел довольно густо? - рискнула спросить Трой. - Вы,
наверное, замерзли, пока тащили санки?
Найджел остановился и впервые глянул ей прямо в лицо. Бесцветные глаза,
окаймленные белыми ресница-, ми, были круглыми, как у куклы.
- Я случайно выглянула в окно, - пояснила Трой, не совсем понимая,
почему, собственно, она чувствует испуг. Найджел несколько секунд не
двигался, потом пробормотал:
- Да? - и направился к выходу, но уже с порога все-таки добавил:
- Это сюрприз. Дверь за ним закрылась.
Спустившись к завтраку, Трой поняла, в чем именно заключался этот
сюрприз.
Снегопад волшебно изменил пейзаж, заставив его мерцать под слабым зимним
солнцем. Болота застыли бело-голубыми волнами, деревья покорно несли на
плечах тяжелые эполеты, а площадка, где работал бульдозер, сверкала яркой
белизной.
Комната для завтрака находилась в западном крыле и имела выход в коридор,
который упирался в дверь библиотеки. Сама библиотека, будучи торцовой
комнатой западного крыла, открывала обзор сразу на три стороны.
Трой хотелось взглянуть на свою работу. Она прошла в библиотеку и
несколько минут придирчиво взирала на портрет, покусывая большой палец, а
затем выглянула из окна во двор. Точно в его центре стоял уже частично
облепленный снегом прямоугольный предмет, в котором Трой без труда узнала
из-за надписи на боку загадочный деревянный ящик.
Найджел и Винсент деловито суетились вокруг него, выгребая лопатами из
тачки снег и плотно утрамбовывая его у основания ящика в форме ступенек,
каркасом для которых служили коробки и рейки. Понаблюдав за ними несколько
минут, Трой вернулась в комнату для завтрака.
Хилари стоял у окна с тарелкой каши в руках. Он был один.
- Привет, привет! - воскликнул он при виде Трой. - Вы посмотрели, как они
работают? Разве это не прелесть: творческий порыв полной лопатой! Найджел
сегодня в ударе. Я так доволен, вы и представить себе не можете!
- А что они делают?
- Модель могилы моего прапра - Бог весть в какой степени - дедушки. Я дал