Страница:
Никола Марш
Алмазная принцесса
Marrying the Еnemy
© 2012 by Nicola Marsh
«Алмазная принцесса»
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
© 2012 by Nicola Marsh
«Алмазная принцесса»
© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
* * *
Глава 1
Джекс Марони променял чистые небеса австралийских пустынь на это безобразие.
В самом дорогом и фешенебельном районе Мельбурна Армидейле старейший ювелирный дом Австралии дает прием, на котором собрались все сливки общества и воротилы ювелирного бизнеса и куда он явился без приглашения.
Чертовы выскочки. Они не просто его конкуренты, они — самые настоящие враги. Враги, которые упорно делают вид, что не замечают его, которые шепчутся у него за спиной и показывают пальцем, бросают косые взгляды. Враги, к которым он вынужден идти на поклон, чтобы добиться своей цели.
Его это страшно раздражало. Ему плевать, что эти люди думают о нем, но они нужны ему в качестве партнеров, и от этого никуда нельзя было деться…
От осознания своего бессилия у Джекса свело живот, и так уже порядком измученный постоянным, медленно тлеющим гневом на человека, который был причиной того, что он оказался в подобной ситуации.
— Осторожнее. Скоро ваш лоб сведет судорогой, и так до конца жизни и будете ходить с таким лицом, будто вы что-то не то съели на завтрак.
Удивленный, что кто-то решился подойти к нему, несмотря на его очевидное нежелание ни с кем общаться, он повернул голову и увидел нахальную блондинку, увешанную бриллиантами. Такого количества камней хватило бы, чтобы обеспечить его западноавстралийский прииск работой на ближайший десяток лет.
— А вам-то что?
По всей видимости, нелюдимость Джекса не произвела на нее должного впечатления. Ее губы сложились в дразнящую улыбку.
— Выпуск новой весенней коллекции Сиборнов — это повод для шампанского, икры и неземного восторга. — Она протянула ладонь к его лбу. — А вы все еще хмуритесь. Вам это не идет.
— Это потому, что большинство здешних снобов не могут шевельнуть ни одной мышцей своих накачанных ботоксом лбов? — Он пренебрежительно окинул взглядом разряженную в дизайнерские тряпки толпу обладателей тугих кошельков и безупречных укладок, каждый из которых готов был бросить в него камень за грехи его отца.
К изумлению Джекса, улыбка блондинки стала еще шире.
— Возможно, вы и правы, но вы должны делать вид, что они вам нравятся.
— Почему это?
— Потому что охранники не жалуют негламурных типов, просто стоящих и глазеющих. Они решат, что вы вор.
Джекс невольно поежился под ее пристальным изучающим взглядом. Потом их глаза встретились, он ощутил легкое покалывание, словно по телу пробежались слабые разряды тока.
— С другой стороны, может, и нет.
С другой стороны, он был не прочь скрестить шпаги с интригующей блондинкой. Ему редко бросали вызов. Как в бизнесе, так и в остальном.
Ему нравились простые понятные женщины. Дерзкая блондинка? Что-то новенькое.
Он отмахнулся от нее:
— Разве вы не должны блистать и выслушивать комплименты?
— А разве вы не должны улыбаться?
Его губы дрогнули.
— Я знала, что сможете. Это не так сложно, как кажется.
Он растерянно тряхнул головой:
— Вы вообще кто?
Она скорчила смешную рожицу:
— Твой самый страшный кошмар, Смайлик.
Джекс невольно засмеялся и сразу поразился тому, насколько странным и чужим показался ему его смех. Когда же он смеялся в последний раз?
— Ваш язык доведет вас до беды.
Она подняла к плечу воображаемый пистолет и нажала на курок:
— Я готова.
Ей все-таки удалось произвести на него впечатление. Джекс решил немного подразнить ее:
— Громкое заявление. А что на деле?
Беспечно пожав плечами, она отвернулась, позволив полюбоваться манящим видом обнаженной спины, обрамленной изумрудным сатином дизайнерского платья с гигантским бантом.
Незнакомка сделала два шага, остановилась и обернулась:
— Останетесь после ланча — узнаете. Если повезет.
Она удалилась, старательно крутя отличной задницей.
Она понятия не имела, как ее сестра Сапфи это терпела.
У нее было ощущение, что драгоценные камни весят не меньше тонны, а сережки оттянули мочки ушей на добрый дюйм.
В то время как толпа ахала и охала, восторгаясь ее творениями, Руби боролась с желанием почесаться.
Для прессы этот день мог бы стать удачным. Она представила себе заголовки: «У Руби Сиборн, гениального автора последней весенней коллекции, аллергия на собственные драгоценности!»
Вероятно, это была скорее психосоматическая реакция, чем физиологическая. Подсознание пыталось ей сказать, что ее место за кулисами. Она ведь использовала только благородные металлы и драгоценные камни, которые, к слову, все труднее было добывать, и все из-за «Прииска Марони», гигантской корпорации, поглощающей все и вся на своем пути.
Попадись ей в руки Джекс Марони, президент, она бы его задушила.
Кстати о мужчинах, вызывающих желание их придушить… Руби посмотрела на сварливого Аполлона, подпирающего стену.
На нем был темный деловой костюм в тонкую полоску, голубая рубашка и галстук цвета индиго, но на этом его респектабельность заканчивалась. Непроницаемые черные глаза, бесстрастное выражение лица с едва уловимой усмешкой на сексуальных губах — у него словно на лбу было написано «плохой парень».
Он был не слишком любезен с ней. И кто он вообще такой?
Репутация Сиборнов зиждилась на эксклюзивности. Каждый на сегодняшнем приеме мог похвастаться происхождением и деньгами.
Деньгами, в которых отчаянно нуждалась ее компания, чтобы выжить.
Руби стояла, уставившись в одну точку, потом взглянула на него. Мужчина насмешливо поднял бровь, и ее бросило в дрожь. По коже тут же побежали мурашки.
На какое-то время она даже перестала дышать. Кивнув ему, Руби быстро отвернулась и просунула палец под короткое ожерелье, удавкой охватившее шею. Это не помогло. Под его пристальным взглядом по ее телу разливались волны жара.
От мужчины исходила дикая, необузданная сила, пробуждающая в ней первобытные инстинкты.
Обычно Руби лишь флиртовала с подобными парнями, пока это ей не надоедало, а потом забывала о них. По-настоящему ей нравились совсем другие мужчины.
Но пока Сапфи пребывала в вынужденном отпуске, Руби пришлось взять на себя слишком много обязанностей. Создание столь любимых ею драгоценностей отошло на второй план — главной задачей стало удержать компанию на плаву. И это было только начало.
Если только бы мама и Сапфи доверились ей раньше.
Руби тяжело переживала потерю матери и восхищалась сестрой, ставшей президентом и лицом компании. В конце концов, Сапфи готовили к этой роли с пеленок. Руби никогда не завидовала сестре, предпочитая заниматься творчеством и вести беззаботную жизнь.
Неуклонное падение рентабельности компании из-за ухудшающейся экономики, распространения сетевых магазинов и особенно «Прииска Марони», мало-помалу вытесняющего их с рынка, стало причиной того, что в последние несколько месяцев ее жизнь превратилась в кошмар.
Но у Руби еще оставалось три месяца до того, как Сапфи вернется в свое кресло главы компании, двенадцать недель, чтобы доказать сестре и деловому миру, что она не какая-то там взбалмошная пустышка.
По мере того как Руби продолжала принимать поцелуи и поздравления с успехом новой коллекции, ее взгляд часто (даже слишком часто, что являлось плохим знаком) возвращался к угрюмому незнакомцу.
Наконец прием подошел к концу, и Руби с облегчением упала на стул. Радость ее длилась недолго — до тех пор, пока ее кузина Опал не похлопала ее по плечу и не сунула ей под нос лист бумаги.
— Сколько мы сегодня продали? — спросила Руби.
Опал нахмурилась и покачала головой:
— Недостаточно.
— Черт. — Она схватила лист и принялась изучать его.
Практически полное отсутствие отметок о продаже привело ее в отчаяние.
«Сиборн» шла ко дну, и ничто, включая выпуск самой шикарной коллекции из лучших ее произведений, не могло ее спасти.
Опал сжала ее руку:
— Все будет хорошо.
Глаза Руби наполнились слезами, и она отчаянно заморгала.
— Да, конечно, — выдавила она из себя.
Она не может просто так сдаться. Ради Сапфи, ради семейного бизнеса, ради себя самой.
В последний год своей жизни их мать постоянно накачивали морфием, но, несмотря на это, она сохраняла былую деловую хватку. Рак поджелудочной железы разрушил ее тело, но не острый ум; Матильда заставила Сапфи пообещать сохранить и продолжить дело их семьи. Ради потомков.
Если принять во внимание тот факт, что ни Руби, ни Сапфи не удавалось завязать мало-мальски серьезных отношений, да они этого и не хотели, разговор о детях был явно преждевременным.
Впрочем, все это было уже не важно, поскольку сестра была в больнице из-за нервного срыва на фоне синдрома хронической усталости. Потому что целиком взвалила на себя ношу, которую должны были нести они обе.
Это был двойной шок — узнать о том, что «Сиборн» находится на грани разорения и что Руби косвенно виновна в болезни сестры.
В то время как Сапфи добивалась твердых пятерок, Руби не утруждала себя учебой, изредка, по счастливой случайности получая четверки вместо обычных троек. Пока Сапфи уверенно шла к получению степени магистра по экономике, Руби училась на факультете искусств, особо не заботясь о дипломе, потому что уже работала ювелиром в семейной компании. В то время как Сапфи все свое время посвящала работе, Руби танцевала и развлекалась на вечеринках Мельбурна в компании таких же лоботрясов.
Неудивительно, что мать доверяла Сапфи, а не ей. Пришло время доказать, что все ошибались. Пусть раньше Руби заботилась лишь о себе, теперь у нее появился шанс восстановить порядок вещей, выведя «Сиборн» из кризиса.
Опал подтолкнула ее:
— Кстати, у нас намечается скандал.
Руби обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как охрана проявляет угрожающий интерес к Смайлику. Он все-таки ждал ее! Ее пульс участился, и, несмотря на плохие новости, она с трудом сдержала торжествующую улыбку.
Мужчины столь предсказуемы. Короткий, ничего не значащий флирт, и вот они уже думают, что ты от них без ума.
— Я с ним справлюсь.
Опал нахмурилась, видя, как Смайлик мрачно поглядывает на их охранника, возвышаясь над ним на целый фут.
— Ты уверена?
— Да, чем они больше, тем громче падают.
Опал рассмеялась, и Руби обняла ее:
— Спасибо за помощь, дорогая, не знаю, что бы я без тебя делала.
— Да, я могу уже прибавить сертификат приветливой хозяюшки к моему диплому геолога.
Руби толкнула ее бедром:
— Точно, теперь отправляйся отдыхать, а я займусь нашим строптивым гостем.
Бросив недоверчивый взгляд в сторону Смайлика, Опал направилась к выходу.
Руби расправила плечи, готовясь к битве. Ее шея все еще чесалась из-за колье, ноги, привычные к балеткам, а не шпилькам, гудели, а атласное платье билось током в самые неподходящие моменты.
— У нас проблемы, Фриц?
Лицо охранника, уже много лет работающего на их семью, смягчилось. Они знали друг друга сто лет. Когда она была маленькой, он часто угощал ее мармеладками. Ну, пока мама не видела.
Фриц указал на Смайлика, который смотрел на нее с видимой неприязнью, словно это она была виновна во всех его бедах.
— Этот джентльмен отказывается уходить.
Ледяной тон, которым было произнесено слово «джентльмен», недвусмысленно демонстрировал, что Фриц думает об этом мужчине.
Поскольку каждая клетка ее тела ныла, чесалась или болела, Руби решила, что самое время забыть о ранее сделанном приглашении. У нее не было времени на флирт с парнем, которого она больше не увидит.
Собираясь дать незнакомцу ценные указания насчет его дальнейших действий, она имела неосторожность посмотреть ему в глаза. Без всякого сомнения, это была серьезная стратегическая ошибка. В его черных глазах плясали насмешливые золотые искорки, дразнящие и манящие, и Руби невольно подумала, что отступать, наверное, не стоит…
Черт бы его побрал. Как он мог догадаться, что ее так легко поймать на «слабо»?
Руби никогда не пасовала перед схваткой, и теперь не позволит этому таинственному незнакомцу взять над ней верх.
— Все в порядке, Фриц. Я пригласила его на чашечку кофе.
Кустистые брови Фрица стремительно взлетели к самой линии волос, однако он не позволил себе высказать сомнение в разумности ее решения. Ничто не могло поколебать его преданности ее семье.
— Закрываемся?
Она кивнула:
— Да, пожалуйста. Мы пойдем наверх, а ты закрывай зал и отправляйся домой.
Если Фриц и удивился, что она приглашает незнакомца к себе домой (а он не мог не удивиться), то он ничем этого не выдал.
— Спокойной ночи, мисс Руби.
— Спасибо, Фриц.
Она дождалась, пока охранник отойдет достаточно далеко, и повернулась.
Следовало признать, что ее первоначальный план с треском провалился. От его сокрушительной улыбки у нее перехватило дыхание.
— Чашечка кофе — это прекрасная идея.
Как ему удавалось заставить ее чувствовать себя настолько неуверенной, уязвимой и одновременно взбудораженной, словно ребенок накануне праздника?
Руби ненавидела это чувство внутренней дисгармонии. Именно поэтому она предпочитала мужчин рафинированных и беззаботных, а не хмурых и опасных.
— Вообще-то у меня был очень тяжелый день…
— Хотите сбежать? — прошептал он, наклонившись к самому ее уху, и Руби слегка покачнулась.
Щеку обдало теплым дыханием, а от легкого цитрусового запаха кружилась голова. От него пахло сексом.
Она скрестила руки, чтобы хоть как-то воспротивиться желанию прижаться к нему, и закатила глаза.
— Ладно, одна чашка, и вы уходите.
Он коснулся ее руки:
— Смелости поубавилось, да?
Дело было совсем не в смелости, а в инстинкте самосохранения. Мгновенно вспыхнувшее притяжение между ними было слишком сильным и не сулило ничего хорошего.
— Я со всеми флиртую — не принимайте это на свой счет.
— Правда? — Он оказался в опасной близости от нее.
Мужчина больше не касался Руби. Ему и не нужно было, у нее по коже побежали мурашки от одной мысли о его присутствии.
— Вам лучше избавиться от этой привычки, потому что некоторые парни могут неправильно вас понять.
— Неправильно — это как?
— Что вы предлагаете больше, чем хотите дать.
Его намек был более чем прозрачен, и Руби захотелось проверить, сколько же она хочет ему дать. Прямо здесь и сейчас. Она вскинула голову:
— Я предлагаю вам кофе. Соглашайтесь или уходите.
Он заколебался, и ясно читаемое на ее лице разочарование слегка притушило пламя ее страсти, если можно так сказать. Она на миг задумалась, как будет отбиваться от него.
Мужчина продолжал изучать ее взглядом, и Руби засмущалась.
Наконец он медленно, словно все еще раздумывая, а не отказаться ли от этого щедрого предложения, поднял руку и указал на дверь в глубине зала.
— Ведите.
В самом дорогом и фешенебельном районе Мельбурна Армидейле старейший ювелирный дом Австралии дает прием, на котором собрались все сливки общества и воротилы ювелирного бизнеса и куда он явился без приглашения.
Чертовы выскочки. Они не просто его конкуренты, они — самые настоящие враги. Враги, которые упорно делают вид, что не замечают его, которые шепчутся у него за спиной и показывают пальцем, бросают косые взгляды. Враги, к которым он вынужден идти на поклон, чтобы добиться своей цели.
Его это страшно раздражало. Ему плевать, что эти люди думают о нем, но они нужны ему в качестве партнеров, и от этого никуда нельзя было деться…
От осознания своего бессилия у Джекса свело живот, и так уже порядком измученный постоянным, медленно тлеющим гневом на человека, который был причиной того, что он оказался в подобной ситуации.
— Осторожнее. Скоро ваш лоб сведет судорогой, и так до конца жизни и будете ходить с таким лицом, будто вы что-то не то съели на завтрак.
Удивленный, что кто-то решился подойти к нему, несмотря на его очевидное нежелание ни с кем общаться, он повернул голову и увидел нахальную блондинку, увешанную бриллиантами. Такого количества камней хватило бы, чтобы обеспечить его западноавстралийский прииск работой на ближайший десяток лет.
— А вам-то что?
По всей видимости, нелюдимость Джекса не произвела на нее должного впечатления. Ее губы сложились в дразнящую улыбку.
— Выпуск новой весенней коллекции Сиборнов — это повод для шампанского, икры и неземного восторга. — Она протянула ладонь к его лбу. — А вы все еще хмуритесь. Вам это не идет.
— Это потому, что большинство здешних снобов не могут шевельнуть ни одной мышцей своих накачанных ботоксом лбов? — Он пренебрежительно окинул взглядом разряженную в дизайнерские тряпки толпу обладателей тугих кошельков и безупречных укладок, каждый из которых готов был бросить в него камень за грехи его отца.
К изумлению Джекса, улыбка блондинки стала еще шире.
— Возможно, вы и правы, но вы должны делать вид, что они вам нравятся.
— Почему это?
— Потому что охранники не жалуют негламурных типов, просто стоящих и глазеющих. Они решат, что вы вор.
Джекс невольно поежился под ее пристальным изучающим взглядом. Потом их глаза встретились, он ощутил легкое покалывание, словно по телу пробежались слабые разряды тока.
— С другой стороны, может, и нет.
С другой стороны, он был не прочь скрестить шпаги с интригующей блондинкой. Ему редко бросали вызов. Как в бизнесе, так и в остальном.
Ему нравились простые понятные женщины. Дерзкая блондинка? Что-то новенькое.
Он отмахнулся от нее:
— Разве вы не должны блистать и выслушивать комплименты?
— А разве вы не должны улыбаться?
Его губы дрогнули.
— Я знала, что сможете. Это не так сложно, как кажется.
Он растерянно тряхнул головой:
— Вы вообще кто?
Она скорчила смешную рожицу:
— Твой самый страшный кошмар, Смайлик.
Джекс невольно засмеялся и сразу поразился тому, насколько странным и чужим показался ему его смех. Когда же он смеялся в последний раз?
— Ваш язык доведет вас до беды.
Она подняла к плечу воображаемый пистолет и нажала на курок:
— Я готова.
Ей все-таки удалось произвести на него впечатление. Джекс решил немного подразнить ее:
— Громкое заявление. А что на деле?
Беспечно пожав плечами, она отвернулась, позволив полюбоваться манящим видом обнаженной спины, обрамленной изумрудным сатином дизайнерского платья с гигантским бантом.
Незнакомка сделала два шага, остановилась и обернулась:
— Останетесь после ланча — узнаете. Если повезет.
Она удалилась, старательно крутя отличной задницей.
* * *
Руби схватила бокал шампанского с подноса проходящего официанта. Она испытывала непреодолимое желание сорвать с себя колье из редких зеленых бриллиантов и как следует почесаться.Она понятия не имела, как ее сестра Сапфи это терпела.
У нее было ощущение, что драгоценные камни весят не меньше тонны, а сережки оттянули мочки ушей на добрый дюйм.
В то время как толпа ахала и охала, восторгаясь ее творениями, Руби боролась с желанием почесаться.
Для прессы этот день мог бы стать удачным. Она представила себе заголовки: «У Руби Сиборн, гениального автора последней весенней коллекции, аллергия на собственные драгоценности!»
Вероятно, это была скорее психосоматическая реакция, чем физиологическая. Подсознание пыталось ей сказать, что ее место за кулисами. Она ведь использовала только благородные металлы и драгоценные камни, которые, к слову, все труднее было добывать, и все из-за «Прииска Марони», гигантской корпорации, поглощающей все и вся на своем пути.
Попадись ей в руки Джекс Марони, президент, она бы его задушила.
Кстати о мужчинах, вызывающих желание их придушить… Руби посмотрела на сварливого Аполлона, подпирающего стену.
На нем был темный деловой костюм в тонкую полоску, голубая рубашка и галстук цвета индиго, но на этом его респектабельность заканчивалась. Непроницаемые черные глаза, бесстрастное выражение лица с едва уловимой усмешкой на сексуальных губах — у него словно на лбу было написано «плохой парень».
Он был не слишком любезен с ней. И кто он вообще такой?
Репутация Сиборнов зиждилась на эксклюзивности. Каждый на сегодняшнем приеме мог похвастаться происхождением и деньгами.
Деньгами, в которых отчаянно нуждалась ее компания, чтобы выжить.
Руби стояла, уставившись в одну точку, потом взглянула на него. Мужчина насмешливо поднял бровь, и ее бросило в дрожь. По коже тут же побежали мурашки.
На какое-то время она даже перестала дышать. Кивнув ему, Руби быстро отвернулась и просунула палец под короткое ожерелье, удавкой охватившее шею. Это не помогло. Под его пристальным взглядом по ее телу разливались волны жара.
От мужчины исходила дикая, необузданная сила, пробуждающая в ней первобытные инстинкты.
Обычно Руби лишь флиртовала с подобными парнями, пока это ей не надоедало, а потом забывала о них. По-настоящему ей нравились совсем другие мужчины.
Но пока Сапфи пребывала в вынужденном отпуске, Руби пришлось взять на себя слишком много обязанностей. Создание столь любимых ею драгоценностей отошло на второй план — главной задачей стало удержать компанию на плаву. И это было только начало.
Если только бы мама и Сапфи доверились ей раньше.
Руби тяжело переживала потерю матери и восхищалась сестрой, ставшей президентом и лицом компании. В конце концов, Сапфи готовили к этой роли с пеленок. Руби никогда не завидовала сестре, предпочитая заниматься творчеством и вести беззаботную жизнь.
Неуклонное падение рентабельности компании из-за ухудшающейся экономики, распространения сетевых магазинов и особенно «Прииска Марони», мало-помалу вытесняющего их с рынка, стало причиной того, что в последние несколько месяцев ее жизнь превратилась в кошмар.
Но у Руби еще оставалось три месяца до того, как Сапфи вернется в свое кресло главы компании, двенадцать недель, чтобы доказать сестре и деловому миру, что она не какая-то там взбалмошная пустышка.
По мере того как Руби продолжала принимать поцелуи и поздравления с успехом новой коллекции, ее взгляд часто (даже слишком часто, что являлось плохим знаком) возвращался к угрюмому незнакомцу.
Наконец прием подошел к концу, и Руби с облегчением упала на стул. Радость ее длилась недолго — до тех пор, пока ее кузина Опал не похлопала ее по плечу и не сунула ей под нос лист бумаги.
— Сколько мы сегодня продали? — спросила Руби.
Опал нахмурилась и покачала головой:
— Недостаточно.
— Черт. — Она схватила лист и принялась изучать его.
Практически полное отсутствие отметок о продаже привело ее в отчаяние.
«Сиборн» шла ко дну, и ничто, включая выпуск самой шикарной коллекции из лучших ее произведений, не могло ее спасти.
Опал сжала ее руку:
— Все будет хорошо.
Глаза Руби наполнились слезами, и она отчаянно заморгала.
— Да, конечно, — выдавила она из себя.
Она не может просто так сдаться. Ради Сапфи, ради семейного бизнеса, ради себя самой.
В последний год своей жизни их мать постоянно накачивали морфием, но, несмотря на это, она сохраняла былую деловую хватку. Рак поджелудочной железы разрушил ее тело, но не острый ум; Матильда заставила Сапфи пообещать сохранить и продолжить дело их семьи. Ради потомков.
Если принять во внимание тот факт, что ни Руби, ни Сапфи не удавалось завязать мало-мальски серьезных отношений, да они этого и не хотели, разговор о детях был явно преждевременным.
Впрочем, все это было уже не важно, поскольку сестра была в больнице из-за нервного срыва на фоне синдрома хронической усталости. Потому что целиком взвалила на себя ношу, которую должны были нести они обе.
Это был двойной шок — узнать о том, что «Сиборн» находится на грани разорения и что Руби косвенно виновна в болезни сестры.
В то время как Сапфи добивалась твердых пятерок, Руби не утруждала себя учебой, изредка, по счастливой случайности получая четверки вместо обычных троек. Пока Сапфи уверенно шла к получению степени магистра по экономике, Руби училась на факультете искусств, особо не заботясь о дипломе, потому что уже работала ювелиром в семейной компании. В то время как Сапфи все свое время посвящала работе, Руби танцевала и развлекалась на вечеринках Мельбурна в компании таких же лоботрясов.
Неудивительно, что мать доверяла Сапфи, а не ей. Пришло время доказать, что все ошибались. Пусть раньше Руби заботилась лишь о себе, теперь у нее появился шанс восстановить порядок вещей, выведя «Сиборн» из кризиса.
Опал подтолкнула ее:
— Кстати, у нас намечается скандал.
Руби обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как охрана проявляет угрожающий интерес к Смайлику. Он все-таки ждал ее! Ее пульс участился, и, несмотря на плохие новости, она с трудом сдержала торжествующую улыбку.
Мужчины столь предсказуемы. Короткий, ничего не значащий флирт, и вот они уже думают, что ты от них без ума.
— Я с ним справлюсь.
Опал нахмурилась, видя, как Смайлик мрачно поглядывает на их охранника, возвышаясь над ним на целый фут.
— Ты уверена?
— Да, чем они больше, тем громче падают.
Опал рассмеялась, и Руби обняла ее:
— Спасибо за помощь, дорогая, не знаю, что бы я без тебя делала.
— Да, я могу уже прибавить сертификат приветливой хозяюшки к моему диплому геолога.
Руби толкнула ее бедром:
— Точно, теперь отправляйся отдыхать, а я займусь нашим строптивым гостем.
Бросив недоверчивый взгляд в сторону Смайлика, Опал направилась к выходу.
Руби расправила плечи, готовясь к битве. Ее шея все еще чесалась из-за колье, ноги, привычные к балеткам, а не шпилькам, гудели, а атласное платье билось током в самые неподходящие моменты.
— У нас проблемы, Фриц?
Лицо охранника, уже много лет работающего на их семью, смягчилось. Они знали друг друга сто лет. Когда она была маленькой, он часто угощал ее мармеладками. Ну, пока мама не видела.
Фриц указал на Смайлика, который смотрел на нее с видимой неприязнью, словно это она была виновна во всех его бедах.
— Этот джентльмен отказывается уходить.
Ледяной тон, которым было произнесено слово «джентльмен», недвусмысленно демонстрировал, что Фриц думает об этом мужчине.
Поскольку каждая клетка ее тела ныла, чесалась или болела, Руби решила, что самое время забыть о ранее сделанном приглашении. У нее не было времени на флирт с парнем, которого она больше не увидит.
Собираясь дать незнакомцу ценные указания насчет его дальнейших действий, она имела неосторожность посмотреть ему в глаза. Без всякого сомнения, это была серьезная стратегическая ошибка. В его черных глазах плясали насмешливые золотые искорки, дразнящие и манящие, и Руби невольно подумала, что отступать, наверное, не стоит…
Черт бы его побрал. Как он мог догадаться, что ее так легко поймать на «слабо»?
Руби никогда не пасовала перед схваткой, и теперь не позволит этому таинственному незнакомцу взять над ней верх.
— Все в порядке, Фриц. Я пригласила его на чашечку кофе.
Кустистые брови Фрица стремительно взлетели к самой линии волос, однако он не позволил себе высказать сомнение в разумности ее решения. Ничто не могло поколебать его преданности ее семье.
— Закрываемся?
Она кивнула:
— Да, пожалуйста. Мы пойдем наверх, а ты закрывай зал и отправляйся домой.
Если Фриц и удивился, что она приглашает незнакомца к себе домой (а он не мог не удивиться), то он ничем этого не выдал.
— Спокойной ночи, мисс Руби.
— Спасибо, Фриц.
Она дождалась, пока охранник отойдет достаточно далеко, и повернулась.
Следовало признать, что ее первоначальный план с треском провалился. От его сокрушительной улыбки у нее перехватило дыхание.
— Чашечка кофе — это прекрасная идея.
Как ему удавалось заставить ее чувствовать себя настолько неуверенной, уязвимой и одновременно взбудораженной, словно ребенок накануне праздника?
Руби ненавидела это чувство внутренней дисгармонии. Именно поэтому она предпочитала мужчин рафинированных и беззаботных, а не хмурых и опасных.
— Вообще-то у меня был очень тяжелый день…
— Хотите сбежать? — прошептал он, наклонившись к самому ее уху, и Руби слегка покачнулась.
Щеку обдало теплым дыханием, а от легкого цитрусового запаха кружилась голова. От него пахло сексом.
Она скрестила руки, чтобы хоть как-то воспротивиться желанию прижаться к нему, и закатила глаза.
— Ладно, одна чашка, и вы уходите.
Он коснулся ее руки:
— Смелости поубавилось, да?
Дело было совсем не в смелости, а в инстинкте самосохранения. Мгновенно вспыхнувшее притяжение между ними было слишком сильным и не сулило ничего хорошего.
— Я со всеми флиртую — не принимайте это на свой счет.
— Правда? — Он оказался в опасной близости от нее.
Мужчина больше не касался Руби. Ему и не нужно было, у нее по коже побежали мурашки от одной мысли о его присутствии.
— Вам лучше избавиться от этой привычки, потому что некоторые парни могут неправильно вас понять.
— Неправильно — это как?
— Что вы предлагаете больше, чем хотите дать.
Его намек был более чем прозрачен, и Руби захотелось проверить, сколько же она хочет ему дать. Прямо здесь и сейчас. Она вскинула голову:
— Я предлагаю вам кофе. Соглашайтесь или уходите.
Он заколебался, и ясно читаемое на ее лице разочарование слегка притушило пламя ее страсти, если можно так сказать. Она на миг задумалась, как будет отбиваться от него.
Мужчина продолжал изучать ее взглядом, и Руби засмущалась.
Наконец он медленно, словно все еще раздумывая, а не отказаться ли от этого щедрого предложения, поднял руку и указал на дверь в глубине зала.
— Ведите.
Глава 2
Джексу повезло.
Он пришел сюда этим вечером с двумя целями: продемонстрировать мельбурнским снобам, что он вернулся и намерен просочиться в их ряды, и склонить Сапфиру Сиборн к мысли о слиянии компаний.
К сожалению, президента не было на приеме, зато он познакомился с ее сестрой. Поглядывая на Руби, идущую рядом с ним, он раздумывал, не поторопился ли с выводами.
Может, ему не так уж и повезло.
Младшая Сиборн была выскочкой. Ехидной и провокаторшей. Совершенно не его тип, но на ближайшие несколько часов Джекс был готов закрыть на это глаза. Он не планировал спать с ней, слишком многое было поставлено на карту. У него были большие планы на эту компанию, но сейчас, глядя на ее волосы, мерцающие, словно золотые нити в свете ламп, и грудь, обтянутую атласом, которая соблазнительно колыхалась при каждом ее шаге, он жалел, что ставки так высоки.
— Вы никогда не были у нас раньше. — В ее тоне отсутствовали вопросительные интонации.
Ему понравилась ее прямота.
— Иначе вы бы запомнили меня?
Она фыркнула в ответ на его поддразнивание:
— Я помню всех своих клиентов.
— Всех?
— Всех до единого.
— В это трудно поверить.
Она подняла руки, признавая поражение.
— Хорошо, это не совсем правда. Я помню все изготовленные мной драгоценности и, в свою очередь, людей, которые их купили.
— Впечатляет.
Впечатляющим был и зал, по которому она его вела. Длинная, похожая на пещеру комната сияла — отполированные до блеска полы медового оттенка и стены цвета слоновой кости ловили свет точечных ламп, размещенных так, чтобы подчеркнуть красоту драгоценных камней и усилить их блеск. Насколько он мог судить по тому, что видел, камни здесь были в почете.
Хотя Джекс и являлся хозяином прииска драгоценных камней вот уже несколько лет, они его никогда особо не интересовали. Его целью было получение прибыли. Сияющие побрякушки? Это для богатых дамочек.
— Вам нравится? — Руби заметила, что он рассматривал драгоценности.
Она, оказывается, не только приятно откровенна и красива, но еще и наблюдательна.
— Неплохо, если вы любите подобные вещи.
Она остановилась и театральным жестом схватилась за сердце:
— Неплохо?
Руби ткнула указательным пальцем в его сторону, и Джекс с трудом подавил желание схватить ее руку, поднести к губам и перецеловать пальчики.
С некоторым запозданием он спросил себя: о чем, черт возьми, он думает?
— Вы хоть знаете, сколько времени занимает создание одного такого изделия?
— Нет, но я уверен, что вы меня просветите.
Его ухмылка стоила ему еще одного взгляда, полного негодования.
Руби указала на ближайший стенд, на котором находилось простое золотое колье, инкрустированное изысканными изумрудами, сказочно мерцавшими на черном бархате подкладки.
— Видите? Я занимаюсь не только дизайном, но и огранкой. Месяц ушел на то, чтобы отшлифовать и отполировать изумруды, еще два на дужку, брусок и кольцо.
Он выразительно поднял бровь, и она пояснила:
— Дужка — это такая треугольная штука, которая скрепляет подвеску и само колье. Брусок и кольцо — это такой тип застежки. Ну, брусок вставляется в кольцо.
— Очень интересно.
Судя по ее неуверенному взгляду, она заподозрила, что он над ней издевается. И совершенно напрасно. Ее страстный монолог только подогрел его любопытство. И заставил задаться вопросом, насколько страстной она была в других областях.
— Видите, какая замысловатая гнездовая оправа вокруг каждого изумруда. Это мой фирменный знак.
— Красиво.
Джекс не смотрел на колье, и оба это знали. Щеки Руби порозовели, и она отодвинулась от стекла. Тут он сделал то, чего никогда не делал раньше с возможными партнерами по бизнесу, и, соответственно, никак от себя не ожидал — он взял ее за руку:
— Я не ожидал, что вы так скромны и застенчивы и не умеете принимать комплименты.
— Если честно, то я просто валюсь с ног от усталости.
Странное дело — Джекс испытал сочувствие. Вежливость требовала уйти. Попрощаться и вернуться в другой раз, когда здесь будет Сапфира Сиборн.
Но он не достиг бы успеха, если бы не был безжалостным. Красотка блондинка имеет больше шансов убедить сестру принять его предложение, чем он сам, поэтому нужно заставить ее выслушать его.
— Хотите, чтобы я ушел?
Вопрос, заданный из вежливости, в то время как последнее, что его волновало, — это вежливость.
Руби потеребила браслет на руке:
— И да и нет.
Он озадаченно посмотрел на нее:
— И что это значит?
— Да, я хочу, чтобы вы ушли, и тогда я смогу вернуться домой, снять это невыносимое умопомрачительное платье, надеть свои пушистые тапочки, залезть в постель с тарелкой карамельного попкорна и посмотреть фильм с Джейком Джилленхоллом.
Любительница мелодрам, он должен был догадаться. Интересно, существует ли на земле хоть одна женщина, которой не нравились бы эти розовые сопли?
Руби оставила браслет в покое и теперь теребила кольцо.
— Нет, потому что вы для меня загадка, и я хочу знать, что вы здесь делали на самом деле. Кроме того, что прятались по углам, игнорируя мои шедевры.
Да уж, она явно была оторвой, и от этой мысли его кровь быстрее побежала по венам.
— Никаких загадок. Джекс Марони. — Он протянул руку, но приветственное рукопожатие не состоялось, потому что он был вынужден схватить Руби, чтобы она не упала.
Она покачнулась, побледнела, вытаращила глаза и уставилась на него, словно на посланника Аида, явившегося по ее душу.
— Вы Джекс Марони? — Судя по ее тону, она бы скорее поверила, что он переодетый Майкл Джексон.
— С утра был точно он.
Ее бледность прошла, теперь она вся раскраснелась.
— Убирайтесь!
Джекс столько раз слышал подобное в детстве, болтаясь с товарищами, которые обожали своих отцов.
«Катитесь отсюда, ребята, паб не место для вас. У нас тут взрослые дела».
Его отец везде таскал его за собой. Он гордился сыном, хлопал его по спине, ерошил волосы.
Все друзья завидовали ему и мечтали о таком классном отце. Джекс обожал Денвера, любил в нем все: его раскатистый громоподобный смех, зычный голос, способность быть постоянно в центре внимания, его невероятную щедрость.
Только потом он понял, что очень просто быть щедрым, когда деньги не твои. А близкие отношения между ними стали причиной того, что Джекс так и не смог принять сделанное отцом.
Он отпустил Руби, раздосадованный выражением ужаса, так и не сошедшим с ее лица.
— Вы не слишком любезны. И когда мы успели пройти путь от чашечки кофе до «убирайтесь»?
Она закусила прелестную полную губку и смотрела на него так, словно ожидала, что он вот-вот приставит к ее горлу нож, заберет все ее ненаглядные побрякушки и исчезнет в голубой дали.
— Я передумала, вы пойдете со мной. — Она схватила его за руку и потащила к ажурной двери из кованого железа, за которой виднелась винтовая лестница.
— Кто-то должен надрать вам задницу, и этим кем-то буду я.
Джекс нашел, что для человека, который был не слишком привычен к улыбкам, он улыбнулся слишком широко и весело, хотя мышцы лица с непривычки плохо слушались.
Ему очень хотелось посмотреть на это.
Руби считала себя девушкой гибкой, мобильной и готовой к любому повороту судьбы, но тот факт, что она тащила Джекса Марони за руку в свою квартиру, чтобы учинить ему допрос, совершенно не укладывался у нее в голове.
Насколько она знала, парень сбежал из Мельбурна несколько лет назад, после суда над отцом. Хотя он и не был под следствием и никаких подозрений у полиции не вызывал, но кто знает, какова его истинная роль в этом деле? Слухи ходили самые разнообразные. Джекс-де знал об аферах своего папаши и участвовал в отмывании денег, и где-то у него припрятано целое состояние, до которого не добралась полиция, а еще он помог своей матери избежать правосудия.
Руби не следила за новостями, но ее мать была в бешенстве от одной мысли о том, что отпетый преступник вроде Денвера Марони мог затесаться в высшие круги общества, получить доступ к деньгам своих новых друзей и фактически ограбить их.
Что касается Джеки, матери Джекса, Матильда Си борн запретила своим дочерям даже здороваться с ней. Одно дело, когда тебя кидает мошенник. Другое — когда предает один из своих.
Каким образом Джекс оказался владельцем процветающего прииска в Западной Австралии, разоряющего ее компанию, — вот что Руби намерена была выяснить.
Теперь, узнав, кто он, она поняла, почему от него исходит ощущение опасности. И почему ее так тянет к нему.
Руби отперла квартиру, буквально втолкнув Джекса внутрь, захлопнула дверь и только после этого повернулась к нему.
Оказавшись на своей территории, она почувствовала себя спокойнее. На полу лежали такие родные бирюзовые и оранжевые индийские подушки, на столах стояли герберы цвета фуксии в огромных бутылках из цветного стекла, заменяющих вазы, ароматизированные свечи в каждом свободном уголке.
Не сегодня. Сегодня Руби намерена отыграться на Джексе Марони за все беды, причиненные ее семье.
— Если ты так обращаешься со всеми гостями, то спасибо, я обойдусь и без кофе.
— Заткнись. — Она указала ему на самый низкий стул (а пусть ему будет неудобно!). — Садись. Я сейчас вернусь.
Джекс пожал плечами и, как ни странно, послушался, с трудом уместив свои шесть футов на площади, не предназначенной для подобных габаритов.
— Вообще-то я не люблю, когда мной командуют. — Его взгляд остановился на ее ногах и медленно пополз вверх, демонстративно останавливаясь в местах, на которых взгляд воспитанного человека останавливаться не будет. — Но поскольку ты, очевидно, собралась переодеться во что-то более удобное, я, так и быть, останусь. Думаю, это стоит того.
Он пришел сюда этим вечером с двумя целями: продемонстрировать мельбурнским снобам, что он вернулся и намерен просочиться в их ряды, и склонить Сапфиру Сиборн к мысли о слиянии компаний.
К сожалению, президента не было на приеме, зато он познакомился с ее сестрой. Поглядывая на Руби, идущую рядом с ним, он раздумывал, не поторопился ли с выводами.
Может, ему не так уж и повезло.
Младшая Сиборн была выскочкой. Ехидной и провокаторшей. Совершенно не его тип, но на ближайшие несколько часов Джекс был готов закрыть на это глаза. Он не планировал спать с ней, слишком многое было поставлено на карту. У него были большие планы на эту компанию, но сейчас, глядя на ее волосы, мерцающие, словно золотые нити в свете ламп, и грудь, обтянутую атласом, которая соблазнительно колыхалась при каждом ее шаге, он жалел, что ставки так высоки.
— Вы никогда не были у нас раньше. — В ее тоне отсутствовали вопросительные интонации.
Ему понравилась ее прямота.
— Иначе вы бы запомнили меня?
Она фыркнула в ответ на его поддразнивание:
— Я помню всех своих клиентов.
— Всех?
— Всех до единого.
— В это трудно поверить.
Она подняла руки, признавая поражение.
— Хорошо, это не совсем правда. Я помню все изготовленные мной драгоценности и, в свою очередь, людей, которые их купили.
— Впечатляет.
Впечатляющим был и зал, по которому она его вела. Длинная, похожая на пещеру комната сияла — отполированные до блеска полы медового оттенка и стены цвета слоновой кости ловили свет точечных ламп, размещенных так, чтобы подчеркнуть красоту драгоценных камней и усилить их блеск. Насколько он мог судить по тому, что видел, камни здесь были в почете.
Хотя Джекс и являлся хозяином прииска драгоценных камней вот уже несколько лет, они его никогда особо не интересовали. Его целью было получение прибыли. Сияющие побрякушки? Это для богатых дамочек.
— Вам нравится? — Руби заметила, что он рассматривал драгоценности.
Она, оказывается, не только приятно откровенна и красива, но еще и наблюдательна.
— Неплохо, если вы любите подобные вещи.
Она остановилась и театральным жестом схватилась за сердце:
— Неплохо?
Руби ткнула указательным пальцем в его сторону, и Джекс с трудом подавил желание схватить ее руку, поднести к губам и перецеловать пальчики.
С некоторым запозданием он спросил себя: о чем, черт возьми, он думает?
— Вы хоть знаете, сколько времени занимает создание одного такого изделия?
— Нет, но я уверен, что вы меня просветите.
Его ухмылка стоила ему еще одного взгляда, полного негодования.
Руби указала на ближайший стенд, на котором находилось простое золотое колье, инкрустированное изысканными изумрудами, сказочно мерцавшими на черном бархате подкладки.
— Видите? Я занимаюсь не только дизайном, но и огранкой. Месяц ушел на то, чтобы отшлифовать и отполировать изумруды, еще два на дужку, брусок и кольцо.
Он выразительно поднял бровь, и она пояснила:
— Дужка — это такая треугольная штука, которая скрепляет подвеску и само колье. Брусок и кольцо — это такой тип застежки. Ну, брусок вставляется в кольцо.
— Очень интересно.
Судя по ее неуверенному взгляду, она заподозрила, что он над ней издевается. И совершенно напрасно. Ее страстный монолог только подогрел его любопытство. И заставил задаться вопросом, насколько страстной она была в других областях.
— Видите, какая замысловатая гнездовая оправа вокруг каждого изумруда. Это мой фирменный знак.
— Красиво.
Джекс не смотрел на колье, и оба это знали. Щеки Руби порозовели, и она отодвинулась от стекла. Тут он сделал то, чего никогда не делал раньше с возможными партнерами по бизнесу, и, соответственно, никак от себя не ожидал — он взял ее за руку:
— Я не ожидал, что вы так скромны и застенчивы и не умеете принимать комплименты.
— Если честно, то я просто валюсь с ног от усталости.
Странное дело — Джекс испытал сочувствие. Вежливость требовала уйти. Попрощаться и вернуться в другой раз, когда здесь будет Сапфира Сиборн.
Но он не достиг бы успеха, если бы не был безжалостным. Красотка блондинка имеет больше шансов убедить сестру принять его предложение, чем он сам, поэтому нужно заставить ее выслушать его.
— Хотите, чтобы я ушел?
Вопрос, заданный из вежливости, в то время как последнее, что его волновало, — это вежливость.
Руби потеребила браслет на руке:
— И да и нет.
Он озадаченно посмотрел на нее:
— И что это значит?
— Да, я хочу, чтобы вы ушли, и тогда я смогу вернуться домой, снять это невыносимое умопомрачительное платье, надеть свои пушистые тапочки, залезть в постель с тарелкой карамельного попкорна и посмотреть фильм с Джейком Джилленхоллом.
Любительница мелодрам, он должен был догадаться. Интересно, существует ли на земле хоть одна женщина, которой не нравились бы эти розовые сопли?
Руби оставила браслет в покое и теперь теребила кольцо.
— Нет, потому что вы для меня загадка, и я хочу знать, что вы здесь делали на самом деле. Кроме того, что прятались по углам, игнорируя мои шедевры.
Да уж, она явно была оторвой, и от этой мысли его кровь быстрее побежала по венам.
— Никаких загадок. Джекс Марони. — Он протянул руку, но приветственное рукопожатие не состоялось, потому что он был вынужден схватить Руби, чтобы она не упала.
Она покачнулась, побледнела, вытаращила глаза и уставилась на него, словно на посланника Аида, явившегося по ее душу.
— Вы Джекс Марони? — Судя по ее тону, она бы скорее поверила, что он переодетый Майкл Джексон.
— С утра был точно он.
Ее бледность прошла, теперь она вся раскраснелась.
— Убирайтесь!
Джекс столько раз слышал подобное в детстве, болтаясь с товарищами, которые обожали своих отцов.
«Катитесь отсюда, ребята, паб не место для вас. У нас тут взрослые дела».
Его отец везде таскал его за собой. Он гордился сыном, хлопал его по спине, ерошил волосы.
Все друзья завидовали ему и мечтали о таком классном отце. Джекс обожал Денвера, любил в нем все: его раскатистый громоподобный смех, зычный голос, способность быть постоянно в центре внимания, его невероятную щедрость.
Только потом он понял, что очень просто быть щедрым, когда деньги не твои. А близкие отношения между ними стали причиной того, что Джекс так и не смог принять сделанное отцом.
Он отпустил Руби, раздосадованный выражением ужаса, так и не сошедшим с ее лица.
— Вы не слишком любезны. И когда мы успели пройти путь от чашечки кофе до «убирайтесь»?
Она закусила прелестную полную губку и смотрела на него так, словно ожидала, что он вот-вот приставит к ее горлу нож, заберет все ее ненаглядные побрякушки и исчезнет в голубой дали.
— Я передумала, вы пойдете со мной. — Она схватила его за руку и потащила к ажурной двери из кованого железа, за которой виднелась винтовая лестница.
— Кто-то должен надрать вам задницу, и этим кем-то буду я.
Джекс нашел, что для человека, который был не слишком привычен к улыбкам, он улыбнулся слишком широко и весело, хотя мышцы лица с непривычки плохо слушались.
Ему очень хотелось посмотреть на это.
Руби считала себя девушкой гибкой, мобильной и готовой к любому повороту судьбы, но тот факт, что она тащила Джекса Марони за руку в свою квартиру, чтобы учинить ему допрос, совершенно не укладывался у нее в голове.
Насколько она знала, парень сбежал из Мельбурна несколько лет назад, после суда над отцом. Хотя он и не был под следствием и никаких подозрений у полиции не вызывал, но кто знает, какова его истинная роль в этом деле? Слухи ходили самые разнообразные. Джекс-де знал об аферах своего папаши и участвовал в отмывании денег, и где-то у него припрятано целое состояние, до которого не добралась полиция, а еще он помог своей матери избежать правосудия.
Руби не следила за новостями, но ее мать была в бешенстве от одной мысли о том, что отпетый преступник вроде Денвера Марони мог затесаться в высшие круги общества, получить доступ к деньгам своих новых друзей и фактически ограбить их.
Что касается Джеки, матери Джекса, Матильда Си борн запретила своим дочерям даже здороваться с ней. Одно дело, когда тебя кидает мошенник. Другое — когда предает один из своих.
Каким образом Джекс оказался владельцем процветающего прииска в Западной Австралии, разоряющего ее компанию, — вот что Руби намерена была выяснить.
Теперь, узнав, кто он, она поняла, почему от него исходит ощущение опасности. И почему ее так тянет к нему.
Руби отперла квартиру, буквально втолкнув Джекса внутрь, захлопнула дверь и только после этого повернулась к нему.
Оказавшись на своей территории, она почувствовала себя спокойнее. На полу лежали такие родные бирюзовые и оранжевые индийские подушки, на столах стояли герберы цвета фуксии в огромных бутылках из цветного стекла, заменяющих вазы, ароматизированные свечи в каждом свободном уголке.
Не сегодня. Сегодня Руби намерена отыграться на Джексе Марони за все беды, причиненные ее семье.
— Если ты так обращаешься со всеми гостями, то спасибо, я обойдусь и без кофе.
— Заткнись. — Она указала ему на самый низкий стул (а пусть ему будет неудобно!). — Садись. Я сейчас вернусь.
Джекс пожал плечами и, как ни странно, послушался, с трудом уместив свои шесть футов на площади, не предназначенной для подобных габаритов.
— Вообще-то я не люблю, когда мной командуют. — Его взгляд остановился на ее ногах и медленно пополз вверх, демонстративно останавливаясь в местах, на которых взгляд воспитанного человека останавливаться не будет. — Но поскольку ты, очевидно, собралась переодеться во что-то более удобное, я, так и быть, останусь. Думаю, это стоит того.