Желание Питера, вероятно, удовлетворено, иначе почему он не пришел на ферму сегодня вечером? Катрионе было не только досадно, но и очень стыдно сознавать, что после близости ее желание загорелось с удвоенной силой, в то время как у Питера, казалось, наступил покой и он не спешил увидеться снова.
Девушка все тщательно спланировала и отдалась Питеру, чтобы впоследствии разорвать помолвку. Однако одно дело стремиться к чему-нибудь и совсем другое – получить желаемое слишком быстро. Ее душили и гнев, и возмущение. Конечно, милорд мог соблазнить ее – в конце концов, Катриона к этому и стремилась. Но как он смел пресытиться ее любовью всего за одну ночь, в то время как сама она жаждала новых ощущений?!
– Катриона?
– Что тебе надо? – сестра выплеснула на бедную Бьянку все раздражение, предназначенное жениху.
– Прошлой ночью, когда ты… когда он…
– Черт возьми! Перестань заикаться и скажи сразу, что ты хочешь узнать.
—. Что он сказал тебе после? – выпалила Бьянка.
Катриона судорожно глотнула и с трудом выдавила:
– Я, право, не помню. Вообще-то он мало говорил, разве что в самом начале. Он очень беспокоился, что причинит мне боль. А потом он сказал, что я буду кричать от восторга, – ответила она с вызовом. – Так оно и вышло, и он назвал меня прекрасной распутницей.
– Ох, Катриона! – простонала Бьянка.
– Что еще?
– Неужели ты не понимаешь? Ты отдалась ему до свадьбы, точно так же, как мать Энрико. А теперь он думает, что ты – пропащая женщина, поэтому и обозвал тебя распутницей. Может быть, если я поговорю с ним и все объясню… Я скажу, что до свадьбы все равно всего несколько дней, вы ведь почти уже женаты! Он все поймет и…
– Ты что, спятила? – возмущенно выдохнула Катриона. – Она пойдет за меня просить! Ты не посмеешь этого сделать, если не хочешь рассориться со мной на всю жизнь! Пусть лорд Фитэйн считает меня распутницей, недостойной носить его имя!..
Девушка села на кровати, отбросила назад волосы и гордо подняла голову, совсем не придав значения обстоятельству, что в комнате было темно, и Бьянка никак не могла оценить ее игры, достойной сцены лучших театров мира.
– Именно этого я и добивалась. Он будет плясать под мою дудку! – возбужденно сказала она.
– Но зачем тебе это: надо?
– Чтобы ты могла выйти замуж за Энрико, а меня оставили бы в покое и не приставали бы с этим проклятым замужеством! Теперь поняла?
– Но это же позор на весь Фридженти!
– А я не собираюсь здесь оставаться – папа отдаст мне приданое, и я уеду в Рим.
– Но как же твое доброе имя, Катриона? Ведь люди будут болтать, писать… Весть о твоем позоре дойдет и до Рима.
– Тогда я поеду в Англию, где меня никто не знает. Ты же помнишь, мне всегда хотелось там побывать.
– Но я думаю… Ах, Катриона, подумай, что ты делаешь! А вдруг ты беременна? Ведь пройдет какое-то время, прежде чем ты об этом узнаешь!
– Я не беременна, – уверенно заявила Катриона. – Я все предусмотрела заранее. Питер знает, и как этого избежать.
– Ох, Катриона, это большой грех, – снова застонала Бьянка.
– Ну, не больший, чем обычная внебрачная связь, – парировала старшая сестра.
Наступило долгое молчание. Затем Бьянка тихо сказала:
– Папа будет убит горем.
– Я знаю, – Катриона натянула одеяло, – и это меня огорчает больше всего. Папа совсем разочаруется во мне, но теперь уже слишком поздно думать об этом. От меня больше ничего не зависит. Лорд Фитэйн, несомненно, все сам ему расскажет.
В голосе девушки звучала печаль, которой она сама удивилась. Не нужно было носить кольцо с сапфиром, приковывающее ее к Питеру, застегивать ненавистное тесное платье… Никакой самонадеянный лорд не станет распоряжаться ее жизнью! Она получила то, к чему так страстно стремилась и теперь, казалось, должна была радоваться, но радости почему-то не было.
– Это потому, что мне жаль терять свое доброе имя, – пыталась как-то утешить себя Катриона. – А еще я не хочу огорчать папу.
С этой мыслью она уснула, но всю ночь ей снилось покрытое цветами поле, где они гуляли вместе с Питером Карлэйлом. Она протягивала к нему руки, а он только укоризненно качал головой.
Проснулась Катриона совершенно опустошенная. Услышав на кухне голос Питера, она решила, что сон продолжается.
Дрожа от волнения, девушка быстро оделась и вбежала в кухню. Карлэйл сидел за столом. Рядом с ним стояла Консуэло, пожирая глазами каждое его движение.
– Второй завтрак, – бодро сказал лорд Фитэйн, улыбаясь невесте. – Первый я съел намного раньше, и он совсем не был так хорош, как этот. А как ты, дорогая?
Катриона недоуменно моргала глазами. Как изменились его голос и манеры! Он говорил с ней тоном собственника! Но ведь Питер – настоящий джентльмен и должен проявлять беспокойство по поводу того, что лишил девушку невинности, пусть даже он и хотел на ней жениться.
– У меня все прекрасно! – с вызовом ответила девушка. – У меня всегда все прекрасно!
– Рад это слышать.
– Мой отец сейчас в амбаре. Когда закончите завтракать, то можете найти его там.
– Я уже закончил. Благодарю, Консуэло, все было очень вкусно.
Когда они вышли на улицу, Питер с любопытством спросил:
– Мне, разумеется, всегда приятно видеть твоего отца, но зачем мне разыскивать его именно сейчас, я что-то не понимаю?
– Но ведь так принято поступать в случае разрыва помолвки. Отец захочет узнать причину, и вам следует все ему рассказать.
– Милая девочка, – ласково сказал лорд по-английски, – что это ты несешь?
– Ты прекрасно знаешь, что.
– Нет уж, объясни.
– Я больше не девственница! – торжественно провозгласила Катриона и сунула ему в руку кольцо с сапфиром.
– Неужели?! – изумленно воскликнул Питер. – Спасибо, что доложила, а то я, по наивности, думал, что этого никто не знает лучше меня. Более того, я воспринимаю это известие с огромным удовольствием.
Катриона изо всей силы ударила его по лицу. Карлэйл устало вздохнул и тоже слегка шлепнул ее по щеке.
Тут она разрыдалась, как ребенок.
– Ну, полно, ты едва не вывихнула мне челюсть, но я же не плачу. Кроме того, я пообещал никогда тебя не бить, когда мы поженимся, если ты только не сделаешь это первая.
– Но мы никогда не поженимся.
– Интересно, кто это решил?
– Ты сам и решил. Помнишь позапрошлую ночь? Ты сказал, что нельзя поддаваться искушению, потому что мы обручены. Отец Энрико… И потом, ты называл меня распутницей. Всем мужчинам хочется, чтобы их невесты были девственницами, даже мой отец тебя поймет и будет на твоей стороне.
– Вот в чем дело! Ну, тогда, – нежно сказал Питер, – мы не станем говорить папе о такой мелочи, пусть это будет наша маленькая тайна. – Он вытер лицо невесты своим носовым платком и велел ей высморкаться.
– Так ты ничего не имеешь против того, что я не девственница?
– Как я могу быть против, если я сам в этом виноват и, более того, страстно к этому стремился?
– Ты хочешь сказать, что если бы это был кто-нибудь другой, то ты стал бы возражать?
– Разумеется.
– Ничего опять не понимаю. А зачем тогда ты обозвал меня распутницей?!
– Прекрасной распутницей, – поправил ее Питер. – Боюсь, что вышло недоразумение, и ты не поняла всех нюансов этого слова по-английски. В дальнейшем я предлагаю в минуты любви разговаривать только по-итальянски. – Карлэйл усмехнулся, а Катриона спрятала зарумянившееся от смущения лицо. – В смысле, который я в это слово вкладывал, звучала самая высокая похвала. Я познал с тобой райское блаженство. Ты не только дарила мне радость, но и испытывала ее сама. Я это чувствовал по каждому твоему движению, по каждому вздоху.
– Да, мне с тобой тоже было очень хорошо, – пробормотала девушка, выглядывая из-за носового платка, – но я все равно не могу выйти за тебя замуж.
– Интересно, почему?
– Я боюсь выходить замуж.
– Ну, это не препятствие. Очень скоро это пройдет.
– Так я и знала, ты ничего не хочешь понять! – взорвалась Катриона, отбросив платок в сторону.
Питер ловко его подхватил и, аккуратно сложив, сунул в карман.
– Ты права, – примирительным тоном ответил он, – ничто на свете не заставит меня нарушить данное слово.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что твой отец дал согласие на наш брак, как и ты сама; вся семья тоже ничего не имеет против. Кроме того, ты умышленно завлекла меня в постель. Я пережил удивительные минуты, которые сделали наши узы еще более прочными.
– Если эти узы такие прочные, то где ты болтался прошлым вечером?
– Отсыпался, любимая, восстанавливал силы.
Увидев разочарованное лицо Катрионы, Питер не смог удержаться от смеха и со сладкими интонациями в голосе сказал:
– Меня в жизни не соблазняли еще так изощренно. Девственница в роли соблазнительницы, подумать только! Неужели ты думала, что после такой ночи я на следующий вечер приду снова?
Девушка сделала попытку удалиться с гордым видом, но лорд взял ее за локоть и повернул к себе.
– Я решил, что потерплю еще неделю, хоть мне будет и нелегко. А сейчас я берегу силы для нашей брачной ночи, – закончил он со смиренным видом.
– Черт бы тебя побрал! Не будет никакой брачной ночи!
– Будет, моя радость, будет! Даже если мне придется тащить тебя к алтарю силой, как овцу на заклание. И имей в виду, что ни у кого во Фридженти ты не вызовешь сочувствия. Ты дала слово и должна его выполнить.
– Ах, ты, самонадеянная скотина! Да ты мне совсем не нравишься!
– В данный момент ты тоже не вызываешь у меня чувства симпатии, но через десяток лет супружеской жизни мы с тобой поладим. А теперь одень кольцо, – Питер протянул ей перстень с сапфиром.
Катриона упрямо заложила руки за спину.
– Думаю, что у тебя еще будет более серьезный повод для испуга, когда ты в один прекрасный день узнаешь, что беременна. И твой ребенок будет рожден вне брака.
– Но это невозможно… Я тебя спрашивала, и ты сказал, что знаешь, как этого избежать.
– Нет, любовь моя, ты спросила, знаю ли я способы контрацепции, и я честно ответил, что знаю. Ты же не поинтересовалась, собираюсь ли я ими воспользоваться. Откуда мне было знать, что эти средства мне понадобятся. Естественно, у меня ничего с собой не было.
– Ты хочешь сказать, что я могла, что ты?
– Вот именно – могла. Когда мы поженимся, я сдержу свое слово, и у тебя какое-то время не будет детей. А сейчас дай мне свою руку.
Потрясенная Катриона послушно протянула руку и позволила Карлэйлу одеть ей на палец кольцо.
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
Девушка все тщательно спланировала и отдалась Питеру, чтобы впоследствии разорвать помолвку. Однако одно дело стремиться к чему-нибудь и совсем другое – получить желаемое слишком быстро. Ее душили и гнев, и возмущение. Конечно, милорд мог соблазнить ее – в конце концов, Катриона к этому и стремилась. Но как он смел пресытиться ее любовью всего за одну ночь, в то время как сама она жаждала новых ощущений?!
– Катриона?
– Что тебе надо? – сестра выплеснула на бедную Бьянку все раздражение, предназначенное жениху.
– Прошлой ночью, когда ты… когда он…
– Черт возьми! Перестань заикаться и скажи сразу, что ты хочешь узнать.
—. Что он сказал тебе после? – выпалила Бьянка.
Катриона судорожно глотнула и с трудом выдавила:
– Я, право, не помню. Вообще-то он мало говорил, разве что в самом начале. Он очень беспокоился, что причинит мне боль. А потом он сказал, что я буду кричать от восторга, – ответила она с вызовом. – Так оно и вышло, и он назвал меня прекрасной распутницей.
– Ох, Катриона! – простонала Бьянка.
– Что еще?
– Неужели ты не понимаешь? Ты отдалась ему до свадьбы, точно так же, как мать Энрико. А теперь он думает, что ты – пропащая женщина, поэтому и обозвал тебя распутницей. Может быть, если я поговорю с ним и все объясню… Я скажу, что до свадьбы все равно всего несколько дней, вы ведь почти уже женаты! Он все поймет и…
– Ты что, спятила? – возмущенно выдохнула Катриона. – Она пойдет за меня просить! Ты не посмеешь этого сделать, если не хочешь рассориться со мной на всю жизнь! Пусть лорд Фитэйн считает меня распутницей, недостойной носить его имя!..
Девушка села на кровати, отбросила назад волосы и гордо подняла голову, совсем не придав значения обстоятельству, что в комнате было темно, и Бьянка никак не могла оценить ее игры, достойной сцены лучших театров мира.
– Именно этого я и добивалась. Он будет плясать под мою дудку! – возбужденно сказала она.
– Но зачем тебе это: надо?
– Чтобы ты могла выйти замуж за Энрико, а меня оставили бы в покое и не приставали бы с этим проклятым замужеством! Теперь поняла?
– Но это же позор на весь Фридженти!
– А я не собираюсь здесь оставаться – папа отдаст мне приданое, и я уеду в Рим.
– Но как же твое доброе имя, Катриона? Ведь люди будут болтать, писать… Весть о твоем позоре дойдет и до Рима.
– Тогда я поеду в Англию, где меня никто не знает. Ты же помнишь, мне всегда хотелось там побывать.
– Но я думаю… Ах, Катриона, подумай, что ты делаешь! А вдруг ты беременна? Ведь пройдет какое-то время, прежде чем ты об этом узнаешь!
– Я не беременна, – уверенно заявила Катриона. – Я все предусмотрела заранее. Питер знает, и как этого избежать.
– Ох, Катриона, это большой грех, – снова застонала Бьянка.
– Ну, не больший, чем обычная внебрачная связь, – парировала старшая сестра.
Наступило долгое молчание. Затем Бьянка тихо сказала:
– Папа будет убит горем.
– Я знаю, – Катриона натянула одеяло, – и это меня огорчает больше всего. Папа совсем разочаруется во мне, но теперь уже слишком поздно думать об этом. От меня больше ничего не зависит. Лорд Фитэйн, несомненно, все сам ему расскажет.
В голосе девушки звучала печаль, которой она сама удивилась. Не нужно было носить кольцо с сапфиром, приковывающее ее к Питеру, застегивать ненавистное тесное платье… Никакой самонадеянный лорд не станет распоряжаться ее жизнью! Она получила то, к чему так страстно стремилась и теперь, казалось, должна была радоваться, но радости почему-то не было.
– Это потому, что мне жаль терять свое доброе имя, – пыталась как-то утешить себя Катриона. – А еще я не хочу огорчать папу.
С этой мыслью она уснула, но всю ночь ей снилось покрытое цветами поле, где они гуляли вместе с Питером Карлэйлом. Она протягивала к нему руки, а он только укоризненно качал головой.
Проснулась Катриона совершенно опустошенная. Услышав на кухне голос Питера, она решила, что сон продолжается.
Дрожа от волнения, девушка быстро оделась и вбежала в кухню. Карлэйл сидел за столом. Рядом с ним стояла Консуэло, пожирая глазами каждое его движение.
– Второй завтрак, – бодро сказал лорд Фитэйн, улыбаясь невесте. – Первый я съел намного раньше, и он совсем не был так хорош, как этот. А как ты, дорогая?
Катриона недоуменно моргала глазами. Как изменились его голос и манеры! Он говорил с ней тоном собственника! Но ведь Питер – настоящий джентльмен и должен проявлять беспокойство по поводу того, что лишил девушку невинности, пусть даже он и хотел на ней жениться.
– У меня все прекрасно! – с вызовом ответила девушка. – У меня всегда все прекрасно!
– Рад это слышать.
– Мой отец сейчас в амбаре. Когда закончите завтракать, то можете найти его там.
– Я уже закончил. Благодарю, Консуэло, все было очень вкусно.
Когда они вышли на улицу, Питер с любопытством спросил:
– Мне, разумеется, всегда приятно видеть твоего отца, но зачем мне разыскивать его именно сейчас, я что-то не понимаю?
– Но ведь так принято поступать в случае разрыва помолвки. Отец захочет узнать причину, и вам следует все ему рассказать.
– Милая девочка, – ласково сказал лорд по-английски, – что это ты несешь?
– Ты прекрасно знаешь, что.
– Нет уж, объясни.
– Я больше не девственница! – торжественно провозгласила Катриона и сунула ему в руку кольцо с сапфиром.
– Неужели?! – изумленно воскликнул Питер. – Спасибо, что доложила, а то я, по наивности, думал, что этого никто не знает лучше меня. Более того, я воспринимаю это известие с огромным удовольствием.
Катриона изо всей силы ударила его по лицу. Карлэйл устало вздохнул и тоже слегка шлепнул ее по щеке.
Тут она разрыдалась, как ребенок.
– Ну, полно, ты едва не вывихнула мне челюсть, но я же не плачу. Кроме того, я пообещал никогда тебя не бить, когда мы поженимся, если ты только не сделаешь это первая.
– Но мы никогда не поженимся.
– Интересно, кто это решил?
– Ты сам и решил. Помнишь позапрошлую ночь? Ты сказал, что нельзя поддаваться искушению, потому что мы обручены. Отец Энрико… И потом, ты называл меня распутницей. Всем мужчинам хочется, чтобы их невесты были девственницами, даже мой отец тебя поймет и будет на твоей стороне.
– Вот в чем дело! Ну, тогда, – нежно сказал Питер, – мы не станем говорить папе о такой мелочи, пусть это будет наша маленькая тайна. – Он вытер лицо невесты своим носовым платком и велел ей высморкаться.
– Так ты ничего не имеешь против того, что я не девственница?
– Как я могу быть против, если я сам в этом виноват и, более того, страстно к этому стремился?
– Ты хочешь сказать, что если бы это был кто-нибудь другой, то ты стал бы возражать?
– Разумеется.
– Ничего опять не понимаю. А зачем тогда ты обозвал меня распутницей?!
– Прекрасной распутницей, – поправил ее Питер. – Боюсь, что вышло недоразумение, и ты не поняла всех нюансов этого слова по-английски. В дальнейшем я предлагаю в минуты любви разговаривать только по-итальянски. – Карлэйл усмехнулся, а Катриона спрятала зарумянившееся от смущения лицо. – В смысле, который я в это слово вкладывал, звучала самая высокая похвала. Я познал с тобой райское блаженство. Ты не только дарила мне радость, но и испытывала ее сама. Я это чувствовал по каждому твоему движению, по каждому вздоху.
– Да, мне с тобой тоже было очень хорошо, – пробормотала девушка, выглядывая из-за носового платка, – но я все равно не могу выйти за тебя замуж.
– Интересно, почему?
– Я боюсь выходить замуж.
– Ну, это не препятствие. Очень скоро это пройдет.
– Так я и знала, ты ничего не хочешь понять! – взорвалась Катриона, отбросив платок в сторону.
Питер ловко его подхватил и, аккуратно сложив, сунул в карман.
– Ты права, – примирительным тоном ответил он, – ничто на свете не заставит меня нарушить данное слово.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что твой отец дал согласие на наш брак, как и ты сама; вся семья тоже ничего не имеет против. Кроме того, ты умышленно завлекла меня в постель. Я пережил удивительные минуты, которые сделали наши узы еще более прочными.
– Если эти узы такие прочные, то где ты болтался прошлым вечером?
– Отсыпался, любимая, восстанавливал силы.
Увидев разочарованное лицо Катрионы, Питер не смог удержаться от смеха и со сладкими интонациями в голосе сказал:
– Меня в жизни не соблазняли еще так изощренно. Девственница в роли соблазнительницы, подумать только! Неужели ты думала, что после такой ночи я на следующий вечер приду снова?
Девушка сделала попытку удалиться с гордым видом, но лорд взял ее за локоть и повернул к себе.
– Я решил, что потерплю еще неделю, хоть мне будет и нелегко. А сейчас я берегу силы для нашей брачной ночи, – закончил он со смиренным видом.
– Черт бы тебя побрал! Не будет никакой брачной ночи!
– Будет, моя радость, будет! Даже если мне придется тащить тебя к алтарю силой, как овцу на заклание. И имей в виду, что ни у кого во Фридженти ты не вызовешь сочувствия. Ты дала слово и должна его выполнить.
– Ах, ты, самонадеянная скотина! Да ты мне совсем не нравишься!
– В данный момент ты тоже не вызываешь у меня чувства симпатии, но через десяток лет супружеской жизни мы с тобой поладим. А теперь одень кольцо, – Питер протянул ей перстень с сапфиром.
Катриона упрямо заложила руки за спину.
– Думаю, что у тебя еще будет более серьезный повод для испуга, когда ты в один прекрасный день узнаешь, что беременна. И твой ребенок будет рожден вне брака.
– Но это невозможно… Я тебя спрашивала, и ты сказал, что знаешь, как этого избежать.
– Нет, любовь моя, ты спросила, знаю ли я способы контрацепции, и я честно ответил, что знаю. Ты же не поинтересовалась, собираюсь ли я ими воспользоваться. Откуда мне было знать, что эти средства мне понадобятся. Естественно, у меня ничего с собой не было.
– Ты хочешь сказать, что я могла, что ты?
– Вот именно – могла. Когда мы поженимся, я сдержу свое слово, и у тебя какое-то время не будет детей. А сейчас дай мне свою руку.
Потрясенная Катриона послушно протянула руку и позволила Карлэйлу одеть ей на палец кольцо.
ГЛАВА 19
У алтаря Катриона стояла выпрямившись. Гордость не позволила ей выдать свое волнение, хотя она и не могла унять сильную дрожь в коленях. Два маленьких двоюродных брата Сильвано в белых атласных жилетах и таких же штанишках почтительно поддерживали фату невесты. Когда отец Умберто произнес роковые слова «объявляю вас мужем и женой», дети опустили фату на ковер.
«Нет, такое не могло случиться со мной, Катрионой Сильвано, которая еще в детстве дала себе клятву никогда не обременять себя узами супружества».
Но обратного пути не было – она машинально стала на колени, затем поднялась, вновь опустилась на колени – чей-то услужливый голос подсказывал ей, что нужно делать.
Питер поднял с растерянного лица невесты вуаль, и Катриона услышала знакомые слова, вдруг обретшие совсем иное значение. Жених клялся ей в вечной верности и любви. Она автоматически повторила то же самое. Неожиданно Катриона запнулась, услышав за спиной какой-то непонятный гул голосов.
«Неужели я сказала что-нибудь не так?»
– Жители Фридженти выражают удивление по поводу твоей клятвы во всем подчиняться супругу, – весело прокомментировал происходящее Карлэйл.
Отец Умберто, опустив голову, делал вид, что поглощен молитвой, на самом же деле он безуспешно пытался спрятать от прихожан свою улыбку.
Наконец жених одел невесте на палец обручальное кольцо.
«Прощай, свобода, и теперь уже навсегда!» – мелькнуло в голове Катрионы.
Охваченная паникой, она хотела сорвать его и отшвырнуть в сторону, но вдруг почувствовала сильную боль в руке – это англичанин сжал ее, словно тисками.
– Теперь мы муж и жена, Катриона, и отец Умберто велит мне тебя поцеловать. Но сначала, перед лицом почтенного служителя церкви, я освобождаю тебя от клятвы во всем мне повиноваться, ты все равно ее не сдержишь.
Священник тщетно пытался побороть очередной «приступ кашля», а жених в это время обнял свою невесту.
– Давай устроим для них незабываемый спектакль, моя оттаявшая ледяная красавица, – сказал он, нежно гладя девушку по затылку.
Прежде чем Катриона успела что-либо ответить, Питер закрыл ей рот таким страстным поцелуем, что она мгновенно забыла о том, что они стоят в переполненной церкви Св. Бартоломео, и представила себе, что они вместе на овечьих шкурах в амбаре Креспи. Девушка обняла жениха и так пылко ответила на поцелуй, что у всех присутствующих мужчин подкосились ноги, а благочестивым матронам пришлось потупить взор.
Все почтенные граждане Фридженти видели, как эта дерзкая девица стала на цыпочки и прильнула к жениху всем телом.
– Подумать только, вытворять такое в церкви в присутствии священника и почтенной публики, – судачили они после свадьбы. – Эта бесстыдница была готова принадлежать жениху прямо там!
Энрико Фонтана заиграл на органе свадебный марш, под который молодым следовало повернуться и направиться к выходу, но они продолжали целоваться, забыв обо всем на свете.
Священник прочел еще одну молитву, а женщины стали креститься и поправлять юбки. Что касается мужчин, то они тщательно изучали свои воскресные башмаки, пытаясь унять охватившее их волнение.
Винченцо Сильвано подавал отчаянные сигналы Бьянке, опасаясь, что эта парочка будет целоваться до утра.
Бьянка в нарядном розовом платье подошла к ним и легонько хлопнула огромным свадебным букетом сначала Катриону, а затем и Питера. Те не обратили на это ни малейшего внимания. Тогда девушка решительно протиснулась между ними, едва не порвав себе юбку.
– В Италии, милорд, свадьбу обычно празднуют всенародно, что налагает на брачующихся обязанность соблюдать рамки приличий.
Питер рассмеялся и звонко чмокнул свояченицу в щеку. Затем он предложил руку Катрионе и спросил:
– Ты готова, дорогая?
Взгляд девушки случайно скользнул по левой руке, где сверкало усыпанное бриллиантами обручальное кольцо, удивительно удачно сочетавшееся с перстнем, подаренным ей лордом по случаю помолвки. Странно, но теперь кольца совсем не мешали, а в облегающем кружевном платье дышалось удивительно легко. Итак, она замужем, а от чувства страха и подавленности не осталось и следа.
– Я готова, – сияя улыбкой, ответила Катриона, в этот момент мало чем отличающаяся от всех других счастливых невест в мире. Уверенно и воодушевленно она взяла Питера под руку.
Энрико снова заиграл свадебный марш, под который молодые направилась к выходу.
Вскоре они остались вдвоем в элегантной карете синьора Креспи, которая должна была их доставить в шатер, где собирались отпраздновать из свадьбу.
– Зачем тебе понадобился этот спектакль? – тихо спросила Катриона мужа.
Питер взял в руки лицо Катрионы и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Потому что так было нужно, – серьезно ответил он. – И, прежде всего, тебе.
– Не понимаю.
– Никто в деревне, даже ты сама, не забудет, как твой отец пообещал дать за тобой хорошее приданое. Все помнят и о двадцати двух претендентах на твою руку. Но после сегодняшней свадьбы во Фридженти не будет ни одной женщины от восьми до восьмидесяти лет, которая бы сомневалась в том, что я женился на тебе по любви и мне нужна только ты, а не твое приданое. И не будет ни одного мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет, который бы не отказался не только от любого приданого, но даже и от спасения души, чтобы только оказаться на моем месте.
Глаза девушки вдруг наполнились слезами, хлынувшими неудержимым потоком на кружевной воротник роскошного платья.
– Ты вернул мне достоинство.
– Рад, что ты это поняла, Катриона.
– Но зачем ты это сделал?
Питер нежно поцеловал заплаканные глаза Катрионы.
– Когда-нибудь ты все поймешь гораздо лучше, а теперь перестань плакать, дорогая, – он вытер лицо невесты. – Если ты появишься на свадебном торжестве с заплаканными глазами, то во всем обвинят меня. Улыбнись мне. Вот так. А теперь поцелуй меня, Катриона.
Когда карета остановилась перед празднично убранным шатром, все увидели, что милорд и его молодая жена снова сплелись в страстном объятии на глазах у всех почтенных граждан Фридженти. Это было неслыханно!
Свадьба Санти Сильвано и дочери сторожа синьора Креспи прошла в лучших традициях здешних мест. Что же касается свадьбы Катрионы и лорда Фитэйна, то это событие оставило неизгладимый след в истории города и передавалось из уст в уста, из поколения в поколение.
Еще долго все подробно описывали друг другу богатые скатерти, обилие изысканных блюд и вин, реки дорогого шампанского, специально выписанного из Франции.
Все присутствовавшие на свадьбе женщины получили в подарок дорогие безделушки, вроде серебряного зеркальца или браслета, а детям преподнесли кукол, красивые пирамидки и другие игрушки, каких во Фридженти раньше ни у кого не было.
Как и на всех без исключения свадьбах за музыку отвечали Энрико Фонтана, Тонио Эскуччи и Тито Гуччи, но на этот раз к ним присоединился оркестр, который должен был принимать участие в фестивале.
Как только молодые вошли в зал, с Катрионы сняли фату, и под громкие приветствия и аплодисменты она с Питером вышла в центр зала на первый танец. Оркестр заиграл венский вальс.
Все с удовольствием смотрели на красивую пару, но тут вступили местные музыканты и все гости пустились в пляс.
От внимания присутствующих не ускользнула ни единая мелочь, начиная с нарядной одежды родственников невесты и кончая изысканными закусками. Досужие кумушки прикидывали, во сколько обошлись свадебные подарки и громко судачили о достоинствах жениха. Но самый живой интерес, бесспорно, вызывала сама Катриона.
Молодые и неженатые кавалеры, которые росли вместе с ней, скрежетали зубами и досадовали, что не смогли вовремя разглядеть этот сверкающий бриллиант и стать его владельцем. Женатые ровесники Катрионы разочарованно посматривали на своих крикливых, сильно раздавшихся в бедрах жен.
Только Марко Манфреди мудро пришел к заключению, что такая девушка предназначена не для него, и во время одного из танцев сделал предложение горничной синьора Креспи.
– Почему ты об этом просишь меня? – лукаво спросила она, в то время как ее сердце радостно затрепетало. – Потому, что Катриона оказалась тебе не по зубам?
Марко остановился прямо посреди зала, схватил девушку за руку и увлек за собой на улицу.
– Мы с Катрионой совершенно не подходим друг другу, – взволнованно дыша, ответил он. – И так было с самого детства! Сущая правда, что я пытался сделать ей предложение – что было, то было. Но теперь я думаю иначе: я считаю, что нам обоим повезло, что она мне отказала. Да, я хочу страстной любви, но, кроме нее, мне нужны в доме покой и согласие. Ни один мужчина не сможет долго жить в мире с Катрионой Сильвано! А с тобой я смогу, как мне кажется, получить и то, и другое, и дожить до глубокой старости. Так что ты мне ответишь – «да» или «нет»?
Уловив минутное замешательство девушки, молодой человек привлек ее к себе и нежно поцеловал.
– Скажи «да», моя дорогая.
– Да, – прошептала Нита, и Марко снова поцеловал ее, на сей раз уже крепко и страстно.
Они вернулись в зал рука об руку и успели как раз вовремя: в этот момент Винченцо Сильвано собирался представить приданое дочери.
– Господи! – пытался протестовать Питер, когда Катриона растолковала ему, что сейчас должно произойти. – Мне не надо никакого приданого, я думал, это ясно всем. Пускай твой отец отремонтирует ферму или отдаст деньги Бьянке с Энрико.
Когда он захотел встать и вслух сказать об этом, девушка схватила его за руку.
– Сиди! – приказала она свистящим шепотом. – Иначе обидишь отца, всю мою семью и меня. Ты должен принять приданое.
– Но зачем? Я богат…
– Таков обычай, – с достоинством констатировала Катриона, – у бедняков тоже есть гордость! Приданое, скромное оно или роскошное, нужно принять с благодарностью и ни в коем случае от него не отказываться. И тебе следует сделать так, как принято, – девушка враждебно кинула взгляд на молодого мужа. – Мой отец, при всем честном народе предложивший моему мужу деньги и получивший отказ, будет опозорен раз и навсегда.
– Хорошо, хорошо, я все сделаю, как надо. Я только что вступил в семейный клан Сильвано и меньше всего хочу обидеть его главу.
– Кроме того, – добавила она, – приданое принадлежит и мне тоже. Мне будет очень приятно иметь собственные деньги.
– Но, дорогая, я положу деньги на твое имя, и у тебя будет немалый доход.
Катриона упрямо поджала губы.
– Но эти деньги будут принадлежать только мне!
Беспомощно глянув на молодую жену и чувствуя всю нелепость ситуации, Питер сдался. Нелепость ситуации заключалась в том, что платье, в котором венчалась его молодая жена четыре часа назад, стоило в три раза дороже того приданого, которое мог предложить Винченцо Сильвано за своей дочерью и которое самого его могло оставить без гроша. Лорд мягко улыбнулся, что не осталось незамеченным его строптивой молодой супругой.
Катриона нахмурилась.
– Почему ты смеешься? Надо мной? – подозрительно спросила она.
– Что ты, любимая. Я могу смеяться только вместе с тобой, но ни в коем случае не над тобой.
Молодой человек в который раз убедился в том, что имел неосторожность жениться на особе, с которой не смог бы поладить ни один нормальный мужчина в мире.
– Обещаю, что скажу в ответ благодарственную речь. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я все компенсирую твоему отцу в будущем?
– Разумеется, нет! Это будет очень великодушно с твоей стороны, – и Катриона улыбнулась мужу так нежно и ласково, что тот не нашел слов, способных выразить его изумление. Вскоре выражение лица новоявленной леди изменилось и стало таким, как в амбаре Креспи, чувственным и страстным.
Питеру стало не по себе при мысли, что пройдет еще несколько долгих часов, прежде чем они останутся вдвоем.
«Прошла целая неделя после той волшебной ночи в амбаре! Нет, лучше не следует будоражить себя воспоминаниями, дабы не опозорить благородное семейство Сильвано перед лицом целой толпы чужой нравственности».
От крамольных мыслей его отвлек тесть. Речь Винченцо Сильвано была длинной и прочувствованной: он долго говорил о достоинствах своей любимой старшей дочери и ее мужа, лорда Фитэйна, которого она выбрала из множества претендентов. Глава семьи подчеркнул, что его зять – человек очень порядочный, хоть и не итальянец, и принадлежит к старинному и славному роду. Закончил Винченцо свою речь словами:
– Я знаю, что моя незабвенная жена, Элизабетта, смотрит сейчас на нас с небес и радуется счастью нашей любимой Катрионы, – последние слова его утонули в громе аплодисментов.
Лорд Питер, как его теперь звали все жители городка, подошел к тестю и принял от него холщовый мешок со звонкими монетами. В ответном слове он рассыпался в любезностях, восхваляя благородство и щедрость новой родни. Когда его красноречие иссякло, Питер украдкой бросил взгляд на гордо улыбающуюся Катриону, и вдохновение пришло к нему вновь.
Гости одобрительно переговаривались, прерывая оратора громкими аплодисментами. Полный восторг наступил, тогда когда лорд повернулся к молодой жене и, погладив ее по голове, обратился к гостям:
– Я благодарю тестя за то, что он отдал мне в жены свою дочь, мою горячо любимую Катриону. Поистине – это королевская щедрость! Я так страстно хотел жениться на ней, что приданое не имело для меня никакого значения. Но так рассудил господь – мне повезло в любви, а кроме того, я получил богатое приданое. Поэтому я, как человек богатый, по обычаю моей родины отдаю его в полное распоряжение моей возлюбленной жены – пусть она хранит эти деньги для наших будущих сыновей, – с торжественным видом Питер преподнес холщовый мешок Катрионе.
После этих слов весь зал взорвался громом аплодисментов и никто, кроме самого Питера, не заметил, что девушка прижала мешок с деньгами к груди, а ее лицо при этом сделалось угрюмым.
«Нет, такое не могло случиться со мной, Катрионой Сильвано, которая еще в детстве дала себе клятву никогда не обременять себя узами супружества».
Но обратного пути не было – она машинально стала на колени, затем поднялась, вновь опустилась на колени – чей-то услужливый голос подсказывал ей, что нужно делать.
Питер поднял с растерянного лица невесты вуаль, и Катриона услышала знакомые слова, вдруг обретшие совсем иное значение. Жених клялся ей в вечной верности и любви. Она автоматически повторила то же самое. Неожиданно Катриона запнулась, услышав за спиной какой-то непонятный гул голосов.
«Неужели я сказала что-нибудь не так?»
– Жители Фридженти выражают удивление по поводу твоей клятвы во всем подчиняться супругу, – весело прокомментировал происходящее Карлэйл.
Отец Умберто, опустив голову, делал вид, что поглощен молитвой, на самом же деле он безуспешно пытался спрятать от прихожан свою улыбку.
Наконец жених одел невесте на палец обручальное кольцо.
«Прощай, свобода, и теперь уже навсегда!» – мелькнуло в голове Катрионы.
Охваченная паникой, она хотела сорвать его и отшвырнуть в сторону, но вдруг почувствовала сильную боль в руке – это англичанин сжал ее, словно тисками.
– Теперь мы муж и жена, Катриона, и отец Умберто велит мне тебя поцеловать. Но сначала, перед лицом почтенного служителя церкви, я освобождаю тебя от клятвы во всем мне повиноваться, ты все равно ее не сдержишь.
Священник тщетно пытался побороть очередной «приступ кашля», а жених в это время обнял свою невесту.
– Давай устроим для них незабываемый спектакль, моя оттаявшая ледяная красавица, – сказал он, нежно гладя девушку по затылку.
Прежде чем Катриона успела что-либо ответить, Питер закрыл ей рот таким страстным поцелуем, что она мгновенно забыла о том, что они стоят в переполненной церкви Св. Бартоломео, и представила себе, что они вместе на овечьих шкурах в амбаре Креспи. Девушка обняла жениха и так пылко ответила на поцелуй, что у всех присутствующих мужчин подкосились ноги, а благочестивым матронам пришлось потупить взор.
Все почтенные граждане Фридженти видели, как эта дерзкая девица стала на цыпочки и прильнула к жениху всем телом.
– Подумать только, вытворять такое в церкви в присутствии священника и почтенной публики, – судачили они после свадьбы. – Эта бесстыдница была готова принадлежать жениху прямо там!
Энрико Фонтана заиграл на органе свадебный марш, под который молодым следовало повернуться и направиться к выходу, но они продолжали целоваться, забыв обо всем на свете.
Священник прочел еще одну молитву, а женщины стали креститься и поправлять юбки. Что касается мужчин, то они тщательно изучали свои воскресные башмаки, пытаясь унять охватившее их волнение.
Винченцо Сильвано подавал отчаянные сигналы Бьянке, опасаясь, что эта парочка будет целоваться до утра.
Бьянка в нарядном розовом платье подошла к ним и легонько хлопнула огромным свадебным букетом сначала Катриону, а затем и Питера. Те не обратили на это ни малейшего внимания. Тогда девушка решительно протиснулась между ними, едва не порвав себе юбку.
– В Италии, милорд, свадьбу обычно празднуют всенародно, что налагает на брачующихся обязанность соблюдать рамки приличий.
Питер рассмеялся и звонко чмокнул свояченицу в щеку. Затем он предложил руку Катрионе и спросил:
– Ты готова, дорогая?
Взгляд девушки случайно скользнул по левой руке, где сверкало усыпанное бриллиантами обручальное кольцо, удивительно удачно сочетавшееся с перстнем, подаренным ей лордом по случаю помолвки. Странно, но теперь кольца совсем не мешали, а в облегающем кружевном платье дышалось удивительно легко. Итак, она замужем, а от чувства страха и подавленности не осталось и следа.
– Я готова, – сияя улыбкой, ответила Катриона, в этот момент мало чем отличающаяся от всех других счастливых невест в мире. Уверенно и воодушевленно она взяла Питера под руку.
Энрико снова заиграл свадебный марш, под который молодые направилась к выходу.
Вскоре они остались вдвоем в элегантной карете синьора Креспи, которая должна была их доставить в шатер, где собирались отпраздновать из свадьбу.
– Зачем тебе понадобился этот спектакль? – тихо спросила Катриона мужа.
Питер взял в руки лицо Катрионы и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Потому что так было нужно, – серьезно ответил он. – И, прежде всего, тебе.
– Не понимаю.
– Никто в деревне, даже ты сама, не забудет, как твой отец пообещал дать за тобой хорошее приданое. Все помнят и о двадцати двух претендентах на твою руку. Но после сегодняшней свадьбы во Фридженти не будет ни одной женщины от восьми до восьмидесяти лет, которая бы сомневалась в том, что я женился на тебе по любви и мне нужна только ты, а не твое приданое. И не будет ни одного мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет, который бы не отказался не только от любого приданого, но даже и от спасения души, чтобы только оказаться на моем месте.
Глаза девушки вдруг наполнились слезами, хлынувшими неудержимым потоком на кружевной воротник роскошного платья.
– Ты вернул мне достоинство.
– Рад, что ты это поняла, Катриона.
– Но зачем ты это сделал?
Питер нежно поцеловал заплаканные глаза Катрионы.
– Когда-нибудь ты все поймешь гораздо лучше, а теперь перестань плакать, дорогая, – он вытер лицо невесты. – Если ты появишься на свадебном торжестве с заплаканными глазами, то во всем обвинят меня. Улыбнись мне. Вот так. А теперь поцелуй меня, Катриона.
Когда карета остановилась перед празднично убранным шатром, все увидели, что милорд и его молодая жена снова сплелись в страстном объятии на глазах у всех почтенных граждан Фридженти. Это было неслыханно!
Свадьба Санти Сильвано и дочери сторожа синьора Креспи прошла в лучших традициях здешних мест. Что же касается свадьбы Катрионы и лорда Фитэйна, то это событие оставило неизгладимый след в истории города и передавалось из уст в уста, из поколения в поколение.
Еще долго все подробно описывали друг другу богатые скатерти, обилие изысканных блюд и вин, реки дорогого шампанского, специально выписанного из Франции.
Все присутствовавшие на свадьбе женщины получили в подарок дорогие безделушки, вроде серебряного зеркальца или браслета, а детям преподнесли кукол, красивые пирамидки и другие игрушки, каких во Фридженти раньше ни у кого не было.
Как и на всех без исключения свадьбах за музыку отвечали Энрико Фонтана, Тонио Эскуччи и Тито Гуччи, но на этот раз к ним присоединился оркестр, который должен был принимать участие в фестивале.
Как только молодые вошли в зал, с Катрионы сняли фату, и под громкие приветствия и аплодисменты она с Питером вышла в центр зала на первый танец. Оркестр заиграл венский вальс.
Все с удовольствием смотрели на красивую пару, но тут вступили местные музыканты и все гости пустились в пляс.
От внимания присутствующих не ускользнула ни единая мелочь, начиная с нарядной одежды родственников невесты и кончая изысканными закусками. Досужие кумушки прикидывали, во сколько обошлись свадебные подарки и громко судачили о достоинствах жениха. Но самый живой интерес, бесспорно, вызывала сама Катриона.
Молодые и неженатые кавалеры, которые росли вместе с ней, скрежетали зубами и досадовали, что не смогли вовремя разглядеть этот сверкающий бриллиант и стать его владельцем. Женатые ровесники Катрионы разочарованно посматривали на своих крикливых, сильно раздавшихся в бедрах жен.
Только Марко Манфреди мудро пришел к заключению, что такая девушка предназначена не для него, и во время одного из танцев сделал предложение горничной синьора Креспи.
– Почему ты об этом просишь меня? – лукаво спросила она, в то время как ее сердце радостно затрепетало. – Потому, что Катриона оказалась тебе не по зубам?
Марко остановился прямо посреди зала, схватил девушку за руку и увлек за собой на улицу.
– Мы с Катрионой совершенно не подходим друг другу, – взволнованно дыша, ответил он. – И так было с самого детства! Сущая правда, что я пытался сделать ей предложение – что было, то было. Но теперь я думаю иначе: я считаю, что нам обоим повезло, что она мне отказала. Да, я хочу страстной любви, но, кроме нее, мне нужны в доме покой и согласие. Ни один мужчина не сможет долго жить в мире с Катрионой Сильвано! А с тобой я смогу, как мне кажется, получить и то, и другое, и дожить до глубокой старости. Так что ты мне ответишь – «да» или «нет»?
Уловив минутное замешательство девушки, молодой человек привлек ее к себе и нежно поцеловал.
– Скажи «да», моя дорогая.
– Да, – прошептала Нита, и Марко снова поцеловал ее, на сей раз уже крепко и страстно.
Они вернулись в зал рука об руку и успели как раз вовремя: в этот момент Винченцо Сильвано собирался представить приданое дочери.
– Господи! – пытался протестовать Питер, когда Катриона растолковала ему, что сейчас должно произойти. – Мне не надо никакого приданого, я думал, это ясно всем. Пускай твой отец отремонтирует ферму или отдаст деньги Бьянке с Энрико.
Когда он захотел встать и вслух сказать об этом, девушка схватила его за руку.
– Сиди! – приказала она свистящим шепотом. – Иначе обидишь отца, всю мою семью и меня. Ты должен принять приданое.
– Но зачем? Я богат…
– Таков обычай, – с достоинством констатировала Катриона, – у бедняков тоже есть гордость! Приданое, скромное оно или роскошное, нужно принять с благодарностью и ни в коем случае от него не отказываться. И тебе следует сделать так, как принято, – девушка враждебно кинула взгляд на молодого мужа. – Мой отец, при всем честном народе предложивший моему мужу деньги и получивший отказ, будет опозорен раз и навсегда.
– Хорошо, хорошо, я все сделаю, как надо. Я только что вступил в семейный клан Сильвано и меньше всего хочу обидеть его главу.
– Кроме того, – добавила она, – приданое принадлежит и мне тоже. Мне будет очень приятно иметь собственные деньги.
– Но, дорогая, я положу деньги на твое имя, и у тебя будет немалый доход.
Катриона упрямо поджала губы.
– Но эти деньги будут принадлежать только мне!
Беспомощно глянув на молодую жену и чувствуя всю нелепость ситуации, Питер сдался. Нелепость ситуации заключалась в том, что платье, в котором венчалась его молодая жена четыре часа назад, стоило в три раза дороже того приданого, которое мог предложить Винченцо Сильвано за своей дочерью и которое самого его могло оставить без гроша. Лорд мягко улыбнулся, что не осталось незамеченным его строптивой молодой супругой.
Катриона нахмурилась.
– Почему ты смеешься? Надо мной? – подозрительно спросила она.
– Что ты, любимая. Я могу смеяться только вместе с тобой, но ни в коем случае не над тобой.
Молодой человек в который раз убедился в том, что имел неосторожность жениться на особе, с которой не смог бы поладить ни один нормальный мужчина в мире.
– Обещаю, что скажу в ответ благодарственную речь. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я все компенсирую твоему отцу в будущем?
– Разумеется, нет! Это будет очень великодушно с твоей стороны, – и Катриона улыбнулась мужу так нежно и ласково, что тот не нашел слов, способных выразить его изумление. Вскоре выражение лица новоявленной леди изменилось и стало таким, как в амбаре Креспи, чувственным и страстным.
Питеру стало не по себе при мысли, что пройдет еще несколько долгих часов, прежде чем они останутся вдвоем.
«Прошла целая неделя после той волшебной ночи в амбаре! Нет, лучше не следует будоражить себя воспоминаниями, дабы не опозорить благородное семейство Сильвано перед лицом целой толпы чужой нравственности».
От крамольных мыслей его отвлек тесть. Речь Винченцо Сильвано была длинной и прочувствованной: он долго говорил о достоинствах своей любимой старшей дочери и ее мужа, лорда Фитэйна, которого она выбрала из множества претендентов. Глава семьи подчеркнул, что его зять – человек очень порядочный, хоть и не итальянец, и принадлежит к старинному и славному роду. Закончил Винченцо свою речь словами:
– Я знаю, что моя незабвенная жена, Элизабетта, смотрит сейчас на нас с небес и радуется счастью нашей любимой Катрионы, – последние слова его утонули в громе аплодисментов.
Лорд Питер, как его теперь звали все жители городка, подошел к тестю и принял от него холщовый мешок со звонкими монетами. В ответном слове он рассыпался в любезностях, восхваляя благородство и щедрость новой родни. Когда его красноречие иссякло, Питер украдкой бросил взгляд на гордо улыбающуюся Катриону, и вдохновение пришло к нему вновь.
Гости одобрительно переговаривались, прерывая оратора громкими аплодисментами. Полный восторг наступил, тогда когда лорд повернулся к молодой жене и, погладив ее по голове, обратился к гостям:
– Я благодарю тестя за то, что он отдал мне в жены свою дочь, мою горячо любимую Катриону. Поистине – это королевская щедрость! Я так страстно хотел жениться на ней, что приданое не имело для меня никакого значения. Но так рассудил господь – мне повезло в любви, а кроме того, я получил богатое приданое. Поэтому я, как человек богатый, по обычаю моей родины отдаю его в полное распоряжение моей возлюбленной жены – пусть она хранит эти деньги для наших будущих сыновей, – с торжественным видом Питер преподнес холщовый мешок Катрионе.
После этих слов весь зал взорвался громом аплодисментов и никто, кроме самого Питера, не заметил, что девушка прижала мешок с деньгами к груди, а ее лицо при этом сделалось угрюмым.
ГЛАВА 20
Многоярусный свадебный торт, занимавший большую часть стола, был торжественно разрезан и роздан гостям. На этом все формальности были закончены, хотя сама свадьба продолжалась еще несколько часов.
Впереди предстоял еще скромный семейный ужин на ферме Сильвано, а затем новобрачным надлежало провести одну ночь в замке Креспи и на следующий день отправиться в Рим, в свадебное путешествие.
После церемонии разрезания торта Питер увидел, что Катриона исчезла. Оглядевшись по сторонам, он заметил, как девушка пытается выйти из шатра, а Бьянка упрямо ее останавливает.
Питер направился к ним, каждый раз останавливаясь, чтобы выслушать поздравления. Лорд Фитэйн нашел леди Фитэйн на телеге с сеном во дворе. Катриона сидела босая и без венка. Подол кружевного платья был загнут выше колен. В отчаянии она кусала сжатые кулаки.
Впереди предстоял еще скромный семейный ужин на ферме Сильвано, а затем новобрачным надлежало провести одну ночь в замке Креспи и на следующий день отправиться в Рим, в свадебное путешествие.
После церемонии разрезания торта Питер увидел, что Катриона исчезла. Оглядевшись по сторонам, он заметил, как девушка пытается выйти из шатра, а Бьянка упрямо ее останавливает.
Питер направился к ним, каждый раз останавливаясь, чтобы выслушать поздравления. Лорд Фитэйн нашел леди Фитэйн на телеге с сеном во дворе. Катриона сидела босая и без венка. Подол кружевного платья был загнут выше колен. В отчаянии она кусала сжатые кулаки.